Текст книги "Золотой тролль (СИ)"

Автор книги: Ярослав Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 15

Столовая была какой-то чехардой интерьеров. Изначально её явно задумали в античном стиле, много фальш-колонн и ниш вдоль стен, по углам несколько больших до пояса фарфоровых ваз – но пустых, даже осталось несколько скульптур и статуэток на подставках. К сегодняшнему дню настенные и потолочные античные фрески почти не сохранились, их сменили плавные линии и растительные орнаменты ар-нуво, мебель тоже была из ар-нуво, вся гнутых мягких линий без углов. А вот мозаичный пол убрали и положили солидный дубовый паркет, который пришёл из ампира, как и тяжёлые бархатные портьеры на окнах. Массивная золочёная люстра, переделанная на современные магические светильники из настоящей старинной подвески для свечей, тоже была бы гордостью любой залы в стиле ампир.

Как специально точно такой же пестротой могли похвалиться и сидевшие за столом. Причём это первой отметила Жюльетт, расспрашивая о том, кто есть кто, а Гийом с девушкой согласился. Гийом с Жюльетт, как и хозяин дома, скорее подошли бы той же Промышленной палате Бастони, строгие и со вкусом, но без вычурности костюмы. Реналь оказался растрёпанным круглолицым блондином не старше тридцати лет, за стол явился в мятых брюках и одной белой сорочке, вообще не думая о полагающемуся к ней по стилю пиджаке. Вдобавок он явно страдал лёгкой близорукостью, отчего взгляд казался слегка не от мира сего. Когда Жюльетт поделилась впечатлением, Гийом подтвердил:

– Реналь категорически не хочет носить очки, считает – глупо в них выглядит. Но сейчас он и в самом деле ничего вокруг не замечает. Верный признак, что стадия планирования идёт к концу, и как вернётся отсюда, начнётся бурная кипучая деятельность.

Зато Кларисса была чрезвычайно эффектной девушкой, причём на вид ей было не старше девятнадцати лет, хотя в действительности она была ровесница Гийома. Ярко-бледное лицо с правильными чертами, светло-каштановые, вьющиеся локонами волосы на высоком, красивом лбу, маленький, слегка поднятый носик, в котором было что-то насмешливое и дерзкое. Тонкие губы – как бы вечно сжатые, и большие голубые глаза, над которыми двумя угольными чёрточками резко выделялись совершенно чёрные брови. Эти глаза и эти брови на бледном лице производили какое-то особенное, странное впечатление. По первому взгляду девять человек из десяти просто обязаны были подумать: «Какая красавица!» Главное не знать, что за эффектной внешностью, по рассказу Гийома, скрывался холодный расчётливый ум королевской кобры. Словно в противовес Камилла оказалась невысокой, полненькой девушкой в розовом платье, и муж очень похож на неё – такой же невысокий, несмотря на молодой возраст, уже начавший полнеть и лысеть, в костюме довольно дикой полосато-оливковой расцветки.

Оставшиеся две пары тоже подбирались как по контрасту. Анри Лефевр был одет с иголочки и в дорогой костюм, на руках даже на простом семейном обеде – перстни, в рукавах запонки с небольшими изумрудами, на галстуке золотая булавка. При этом не знай Жюльетт, что все здесь в принципе ровесники и не старше тридцати, дала бы ему лет сорок самое меньшее. Рядом его жена Фабрисьенна, высокая, и тоже довольно эффектная девушка, в сильно открытом серебряном платье, с драгоценностями на шее и на руках, с дорогим палантином из чернобурых лисиц, наброшенным на плечи. И оба на прислугу, подающую тарелки, глядели высокомерно-снисходительно. Зато сидевший прямо напротив Ксавье Лефевр скорее напоминал заводского мастерового. И не только мощной статью и короткой стрижкой, но и как специально оделся в штаны из плотной ткани и холщовую блузу. Жюльетт, как опытная портниха, оценила, что сшито хорошо и качественно, но ткань действительно самая простая, а не имитация. Так, наверное, выглядел месье Дюмушель, до того как получил наследство и работал техником при инженере на шахтах. Похоже одевалась и его девушка Йоланда, высокая худощавая брюнетка с роскошной чёрной как вороново крыло косой – её платье уместнее смотрелось бы в бистро, ну, может быть, на выпускнице какого-то хорошего профессионального училища, но уже даже для студентки – слишком простое. И уж тем более не к месту в старой графской резиденции.

Зато сам обед, несмотря на опасения Гийома, прошёл чинно и спокойно. Все вежливо перезнакомились с теми, кого не знали, дальше чинно ели и вели светские пустые разговоры. Пара неприятных минут лично у Гийома была, когда он обнаружил, что сразу после обеда Кларисса куда-то увела с собой Жюльетт. К его удивлению, обратно девушки вернулись, очень мило беседуя, потому Гийом предпочёл ничего не спрашивать. И поскольку официальная часть встречи представителей семей была назначена ближе к вечеру, он напомнил кузену про обещанную экскурсию по картинной галерее.

Луи вызвался быть экскурсоводом. И в живописи он разбирался намного лучше Гийома, а пока готовил выставку – заодно немало в памяти освежил. Башня была предназначена для живописцев попроще. Вроде бы картины наполняют залы – аж не знаешь, куда смотреть, но главная ценность полотен – почтенный возраст. А вот бывшую крепостную стену отдали исключительно работам первоклассных художников, исполненных мистической энергии, произведениям вечно прекрасным, которые даже века спустя остались вместилищем души своих создателей.

В самом конце галереи висела картина, изображающая вид ночного моря с набережной Венеции. Луи не без гордости прокомментировал:

– Недавнее неожиданное пополнение. Работа кисти Джулио Пьяцца.

– Это вы специально меня разыгрываете? – весело спросила Жюльетт. – Отличу я современную картину от подлинников? Ну я действительно не самый большой специалист в живописи, но комета...

– Почему? – немного обиженно ответил Луи. – Вообще-то, это подлинник. И даже проверялся экспертами. Есть соответствующий сертификат.

Гийом всмотрелся в картину и неожиданно поддержал Жюльетт:

– Да нет, братец. Действительно, подделка. А раз, говоришь, сертификат есть – надеюсь, ты немного потерял. Как закончим с семейными делами, я тебе помогу завтра заявление в полицию составить. И раз уж Жюльетт первая увидела, пусть она и говорит.

– Я в живописи, если честно, плохо разбираюсь. Картины смотреть люблю, но в разных стилях и художниках – что-то запомнила, но не больше. У меня брат старший в школе астрономией увлекался, у них был учитель, который буквально с ума сходил по этому делу и всех намагничивал своим увлечением. Брат и меня к нему на занятия водил, в телескоп звёзды смотреть. Вот по астрономии я много помню. Тут над морем видна зеленоватая комета, это может быть только комета Аль-Мутанаби. Нам учитель все уши про неё прожужжал, когда она прилетала – мы с братом даже специально на побережье ездили смотреть. Но под картиной год написания и годы жизни Джулио Пьяцца. Эта комета пролетала, когда ему пять лет было, а второй раз только через десять лет после его смерти. Возможно, рисовал по памяти, яркое детское впечатление, или по рассказам? Но тогда почему рядом вот это созвездие, – показала Жюльетт, – имеет шесть звёзд, а не пять? Шестая звезда там загорелась всего полтораста лет назад.

– Ты молодец, – похвалил Гийом. И не удержался от возможности легонько чмокнуть Жюльетт в щёку, – раз сразу заметила. Из тебя вышел бы хороший следователь. Я вот присмотрелся уже после тебя. У нас был факультатив, на котором тех, кто туда ходил, тоже заставляли учить звёздные карты. Дело в том, что это самый простой и надёжный маркер, чтобы на ходу определить подделку на рынке разнообразных старинных гримуаров и магических антикварных редкостей. Судя по всему, подделку изготавливали не с оригинала, а с фотографии, вот художник и работал примерно с того же места, так сказать стараясь сверять фотографию с местностью. Кстати, как раз два года назад эта комета и пролетала.

– Однако, – с уважением сказал Луи. – Жюльетт у тебя потрясающая девушка.

Надо было бы поправить, что Жюльетт не его девушка, но звучало очень приятно, да и она вроде не захотела спорить – потому Гийом промолчал. Тем более Жюльетт очень мило и красиво смутилась от похвалы.

– Так откуда у тебя эта картина? Это чтобы сразу прикинуть, в каком округе лучше подавать заявление как пострадавшему от мошенничества в особо крупном размере.

– В том-то и дело, что эту картину мне подарил Анри. Сказал, что ему надоело, как его семья уже два поколения собачится что с моим отцом, что с твоим дедом, вот он и решил сделать подарок семейной галерее. Вот двуличный скот, – разозлился Луи. – Я даже представляю, какой скандал мог случиться на открытии. И никакие бумаги от экспертов, и что я не знал, не помогли бы.

– Ну я бы не стал так сразу рубить сплеча. Сначала надо разузнать, откуда у него эта картина. Возможно, если он её покупал официально через какой-то аукцион, именно его и надули. Обещай, что ты ничего не будешь говорить и ругаться, пока я не посмотрю для начала бумаги, а уже потом, возможно, поговорю с Анри. Хорошо?

– Ну... ладно, уговорил, – буркнул Луи. – Приношу извинения, что наша экскурсия завершается на такой вот странной ноте. Смотрю, пора уже. Пошли, Гийом, нас ждут довольно необычные... новости. А вас, Жюльетт, перепоручу Эвелине. Ох, извините, забыл, вы же её не знаете? Эвелина – дочь нашей экономки, мадам Анн-Клер Севиньи. Заранее приношу извинения за неудобство, я сегодня сразу после обеда всю прислугу отпустил. У нас из ближней деревни люди работают, да и сама деревня когда-то появилась при замке. Так-то хотя они дома ночуют, обычно кто-то да остаётся. Но сегодня в доме только Анн-Клер с дочерью и Ормюр с Саидом – они тоже постоянно в доме живут. Кстати, Эвелину, мне кажется, скоро поздравлять будем. Очень уж часто я её видел вместе с Ормюром, и она вся какая-то румяная да счастливая. Буду рад: она и так справляется, но не назначать же женщину на должность управляющего?

– Это хорошо, вдвоём ей веселей всех гонять будет, с таким-то мужем, – рассмеялся Гийом. – Как вспомню... – и пояснил для Жюльетт. – Луи было тринадцать, мне двенадцать, нас отправили на конюшню в помощь конюху. Если хочешь ездить верхом – умей ухаживать за лошадьми, особенно в дальнем переходе. Задали нам почистить лошадь, тут мимо шла Эвелина, ей девять было. И кому-то, не хочу тыкать пальцем, пришла в голову гениальная идея, что он, вообще-то, сын хозяина, а Эвелина прислуга. Короче, опуская подробности, за которые Луи меня прибьёт, коня мы с ним вычистили сами. Эвелина в отца пошла, он управляющим замка был, остальное объяснять, думаю, не надо. И жалко, он умер год назад, тебе бы он понравился.

Внешне посмеиваясь, про себя Гийом удивлялся всё больше. И насторожился. В доме остались только мать и дочь Севиньи – их семья служила Лефеврам триста лет, всегда занимая важные должности. Старший сын той же Анн-Клер сейчас управлял городским домом Луи. А из мужской прислуги только Ормюр и Саид. Гийом уже понял, что братья за свой шанс на спокойную и уважаемую жизнь зубами готовы держаться, плюс у кузена явно есть ещё какие-то основания им доверять. И что такого особенно хочет обсудить Луи сегодня, если убрал всех хотя бы потенциально ненадёжных?

Традиция собирать совет семьи шла ещё из давних времён эпохи королей, когда феодальные войны были частыми, а поражение могло означать не потерю репутации или денег, а полное истребление рода. Отсюда раз в несколько лет главы семей клана или их наследники собирались обсудить текущую ситуацию, возможно – принять какое-то важное общее решение. Времена давно сменились, встречи стали лишь формальностью, но от этого традиции соблюдались ещё строже. Собиралась семья в специальном зале без окон в глубине дома, сидели все за круглым столом, как бы подчёркивая – они равны. Пусть даже старшинство Луи как официального главы клана и его право председательствовать никто не оспаривал.

Обычно председатель объявлял тему, её быстро или долго и нудно обсуждали, переливая из пустого в порожнее и разъезжались. Но сегодня с первого же мига, едва захлопнулись наглухо тяжёлые двери, воздух буквально переполнился напряжением и нервным ожиданием, как атмосфера переполняется электричеством перед бурей.

– Приветствую всех присутствующих, – негромко начал Луи. – Я специально собрал вас сегодня и добился, чтобы приехали именно вы. Потому что нам предстоит решить очень важный вопрос. Решить именно нашему поколению. Наши родители кто знает, предпочли отмалчиваться, а кто не знает... Думаю, они и не должны были знать. Так сложилась ситуация, и не нам с этим спорить.

– Месье председатель, – с насмешкой спросил Ксавье, не стесняясь, что его слова звучат неприкрытым хамством. Даже с учётом его привычки бравировать нарочито-грубыми манерами под малообразованного люмпена. – А можно чуть меньше пафоса? Что такого важного может быть в древних делишках, что нам пришлось тащиться сюда, а потом сидеть и слушать?

– Тебе бы посадить свою девчонку в локомобиль и гонять по окрестностям, – недовольно тут же ответила Камилла. – Не женился, а занимаетесь непонятно чем.

Разгореться ссоре не дал Луи. Не обращая внимания на перепалку, он тихим голосом продолжил:

– Хорошо, буду короче. Официальная версия, согласно которой Клод Лефевр отказался от титула в пользу моего отца, в результате чего тогдашний граф Лефевр от расстройства покончил с собой – фальшива. Генрих Лефевр был казнён своими сыновьями после доказанной государственной измены, чтобы тень его предательства не пала на семью. А помогал замять дело твой дед, Ксавье. Однако даже он точно был не в курсе ряда весьма специфичных деталей, которые мой отец и Клод Лефевр предпочли скрыть.

В зале повисла гробовая тишина. Наконец, Анри рискнул её нарушить:

– Луи, откуда ты так уверен?

Луи выложил на стол письма и документы. Даты на них стояли – несколько десятилетий назад, но судя по тому, как бумага не пожелтела, на хранилище кто-то наложил заклинание стазиса. Впрочем, учитывая, что Клод Лефевр был одним из разработчиков метода – мог применить его ещё когда тот был на стадии лабораторных исследований.

– Когда мы задумали реконструкцию Арсенальной башни под будущую галерею, я поднимал материалы по её планам и ремонту за последние сто лет в нашем семейном архиве. И тогда один из моих людей, Саид, неожиданно обратил внимание на небольшую нестыковку в планировке дома и комнат семейной библиотеки с архивом. В результате мы нашли тайник. Там письма и документы, которые мой отец не пожелал уничтожать, но решил спрятать. Судя по следам наложенной магии, ставил защиту лично Клод Лефевр, и она должна была показать тайник моим внукам. Никто не рассчитывал на острый ум и золотые руки человека, который смог найти и открыть тайник без всякой магии. Саид сразу понял, чего обнаружил и поспешил всё передать мне. Документы подлинные, там есть как заверенная моим отцом опись, так и фамильные оттиски, которые практически нереально подделать. Помимо прочего опись заклята на нашу кровь. Нет, подделать в столь короткие сроки и документы, и тайник – невозможно. Тем более тайник имел два уровня, и второй, с самыми важными документами, мы вскрывали втроём уже в моём присутствии. Кроме Саида, его брата и меня про эти документы до сегодняшнего дня никто не знал, но я считаю, что обязан обсудить их с семьёй.

– М-да, – опять сказал Анри. – Я так понимаю, это не просто измена, потому и произошла передача титула? Я вот думаю, зря мой отец и мой дед так высказывались про твоего деда, Гийом. Отказаться от титула, чтобы не подставить семью – сможет не каждый. Луи, так чего натворил Генрих Лефевр, если по твоему поведению, я так понимаю, история даже через полвека ещё горячая?

– Да. Генрих Лефевр смог отыскать демона из свиты самого Хозяина перекрёстков. Демон не успел бежать, когда поклонники Четырёх тёмных богов потерпели поражение в битве у Лилий. Поскольку это был высший демон, он оказался достаточно силён и умён, чтобы не только спрятаться самому, но и сохранить кое-кого из прислужников, при нём была самое меньшее одна ципса. Именно она и выступала посланником и вербовщиком.

– Луи, – подала голос Кларисса. – Вопрос важный, чтобы не упустить детали. Что такое ципса? Я не настолько хорошо в этом разбираюсь, демонология как-то меня не интересовала.

– Это мелкий демон лжи, раздора и обмана. Довольно слабый, но весьма опасный. Ципса меняет облики, ищет в душах червоточины и слабости, а дальше умело играет на них. Даже сильные и честные люди временами поддаются, а уж Генрих Лефевр кинулся в его объятия с восторгом. Демон пообещал ему силы и в будущем власть наместника, при условии, что граф Лефевр снова откроет Четырём дорогу в наш мир.

– Способности... Внезапно проснувшиеся способности моего деда. У нас же в роду магов никогда не было... – растерянно негромко сказал Гийом. – А Четверо как раз и способны даровать чего-то своим последователям в обход нормального хода вещей. Только они всегда берут такую плату, что в итоге над подарком Четырёх нарыдаешься горючими слезами.

– Да. Мой отец и твой дед решили иначе. Та история с неправильным заклинанием – чистая выдумка. В Старой башне проводился ритуал, она же должна была стать порталом в тот момент, когда Генрих официально передал бы титул графа своему сыну. Но твой дед и мой отец вместе с теми из слуг, кто сохранил верность Единому, сумели победить. Драка была жестокая, в одном из писем я нашёл соболезнования Клода, что от ран всего год спустя умерли многие из тех, кто сражался под его знаменем. Дальше Клод с чьей-то помощью смог отыскать логово демона и его убить, но контракт остался. Клод отказался от титула, передав его моему отцу, но у обоих сыновья должны были унаследовать магический дар, а дальше хватило бы, если бы хоть кто-то из свиты демона уцелел и пришёл за исполнением договора.

– Моя мать, дочери бабушки Анастас. У них проклятие оставалось спящим. А дальше моя мать вышла замуж за моего отца. Вот она причина, почему он стал Лефевром. Вполне достойно и есть чем гордиться, – заметив, что его понял только Луи, для остальных Гийом объяснил: – Мой отец ведёт род от рыцарей Ай-Казерин, а они все не просто так клялись в верности Единому. Братья Ордена получали иммунитет к магии Четырёх, и это распространяется на потомков. Не зря они стали главными истребителями нечисти. И тётя Ирен, если вспомнить её родословную – тоже из семьи давних врагов Четырёх. Наверняка мой дед и дед Франсиск ещё как-то эти их способности объединили и усилили. А дальше родились Луи и я, оба без капли магических способностей, кровь Ай-Кайзерин победила. Договор с демонами аннулирован.

– Да. И с точки зрения закона к нам претензий быть не может, даже если история станет известна, – согласился Луи. – Но вот если бумаги всплывут именно сейчас, нам могут через прессу доставить немало неприятностей. Отсюда выношу на голосование: нужно ли нам немедленно уничтожить документы. Или мы исполняем волю моего отца, чтобы сохранить как предупреждение нашим детям и внукам? Я за то, чтобы сохранить.

– Поддерживаю, – тут же сказал Гийом. – Нет тут ничего постыдного. Наоборот, повод для гордости, что мой дед смог остановить Четырёх.

– Согласна, – к удивлению Гийома, поддержала Кларисса. – Потомки обязаны помнить и доблесть, и подлость. Чтобы не повторять... ошибок.

– Я за уничтожить, – резко возразил Анри. – Если про это узнают посторонние, проблем не оберёмся.

– Мне плевать на проблемы – но я тоже за уничтожить, – поддержал Ксавье, хотя в остальном обычно спорил с Анри. – Позор должен оставаться в прошлом.

– И я за уничтожить, – высказалась Камилла.

Реналь молчал долго, не обращая внимания на вперившиеся в него взгляды. Потом сказал:

– Я понимаю, мой голос становится решающим. Я – за сохранить. Да, есть риск огласки, но если мы не будем помнить ошибок и не станем на них учиться, мы их повторим.

– Решение семьи принято, – подвёл итог Луи. – Бумаги отправятся в новый тайник, где и пролежат до срока, завещанного Клодом Лефевром и Франсиском Лефевром.

Когда Гийом вышел на улицу, всё как раз понемногу начинало окрашиваться в огненные краски заката. На красном небе были силуэтами чётко вырезаны крепостная стена и две серые, точно из свинца отлитые башни, только остроконечные крыши отдавали розовым. Жюльетт обнаружилась рядом с домом, почему-то вместе с Йоландой. Обе девушки сидели на качелях, которые поставили ещё для старших сестёр Луи. И негромко разговаривали. Заметив Гийома, Жюльетт приглашающе помахала рукой:

– Ой, быстро вы. А ты говорил, обычно допоздна сидите. Эвелина даже сказала, что ужинать нам, скорее всего, без вас.

– Да нет, дело было действительно важное, но как-то в этот раз быстро. У вас какие планы? Если никаких, то приглашаю сходить в одно очень красивое место. Тут недалеко, но на этот пруд лучше всего идти как раз на закате.

– С удовольствием, – согласилась Жюльетт. – Йоланда, ты с нами? Или?..

– С вами, – неожиданно категорично ответила девушка. – Не хочу сейчас Ксавье видеть, он сегодня как с цепи сорвался. С ним иногда такое бывает, орёт, угрожает ударить. На самом деле он никогда рукоприкладства не позволяет, но всё равно неприятно. Ну его сегодня.

В этот момент из дома выбежал взволнованный Ормюр и обеспокоенно затараторил:

– Месье Гийом, вы не могли бы подойти? Там себя хозяин странно ведёт...

– Ах ты, сразу мог сообразить. Луи в некоторых вещах слишком щепетильный и из-за этого выдумывает себе глупости. Жюльетт, мадемуазель Йоланда, приношу извинения, но наша прогулка, увы, сегодня не состоится. Предлагаю перенести всё на завтра.

– Ну и ладно. Йоланда меня тогда с Реналем познакомит, хорошо?

– Да, но...

– И никаких «но». Я столько про него от всех уже слышала, что тоже хочу познакомиться. Ты сказала, что вы уже представлены и вроде бы даже в достаточно хороших отношениях – вот меня сейчас с ним тоже и познакомишь.

В кабинет кузена Гийом зашёл с бутылкой коньяка в руках. Луи сидел за столом, перед ним лежали письма, переписка его отца со старшим братом. И отрешённое выражение на его лице Гийому не понравилось. Особенно учитывая, как неприязненно и с толикой презрения во время семейного совета на кузена смотрел Ксавье. И Камилла. При этом Гийом был крайне невеликого мнения о умственных способностях Камиллы: кто-то из родственников, те же Ксавье или Анри, запросто могли воспользоваться её недалёкостью. Попробовать сыграть на минутной слабости и на сомнениях Луи. Пока он в расстроенных чувствах – чего-то у него выманить или на что-то выгодное для себя уговорить.

– А, это ты? Заходи.

– Остальное где? – сразу спросил Гийом.

– В сейфе запер. Знаешь, я всем сказал – легче на душе стало. Можно, наконец, не в себе держать, а вслух признаться. Вот это... я тут сел перечитывать. Если подумать, это ведь ты по-хорошему должен был сейчас на моём месте сидеть и всех встречать как граф...

– Луи, не дури и не говори глупостей. Для начала, мой дед с самого начала не хотел наследовать. Он бы и так передал титул младшему брату. Я знаю, потому что мы с ним про это говорили не раз.

– Не успокаивай меня, не надо.

– Нет уж, надо. Каждый должен быть на своём месте и заниматься своим делом. Мой дед был счастлив своей жизнью. Давай честно, из моего деда вышел хороший техномаг и блестящий преподаватель, но граф из него вышел бы отвратительный. А ещё он, скорее всего, не смог бы жениться тогда на моей бабушке. Зато из деда Франсиска как раз наоборот вышел настоящий граф Лефевр. И то, что наша семья не исчезла, а занимает нынешнее положение – это целиком его заслуга. Сейчас этим занимаешься ты. И я рад, что этим занимаюсь не я, мне, уж прости, ловить преступников намного интереснее, чем проверять сметы на содержание родового замка.

Дальше Гийом налил в бокал коньяка из бутылки и чуть ли не силой заставил Луи выпить. В этот момент в кабинет буквально вломилась Кларисса:

– Ага. Не зря тут ко мне Эвелина перепуганная прибежала. А остальные бумаги где?

– В сейфе, – ответил за кузена Гийом.

– Это его Камилла накрутила? Ну клуша безмозглая.

– Не знаю, наверное. И сразу скажу, в сейф убрать не получится, моя глупость. Надо было сначала код спрашивать, а только потом Луи коньяка наливать.

– Тогда письма я заберу к себе до утра. А ты давай, приводи этого идиота в чувство. Жалко, конечно, такой хороший коньяк на такую глупость переводить, но самогона у Луи не водится.

Насчёт слишком хорошего для такого дела коньяка Гийом был согласен, однако напоить сейчас кузена до невменяемого состояния было единственным вариантом. И нервы успокоить, и выигрыш по времени. Пока Луи протрезвеет, пока отойдёт от похмелья – пил он крайне редко, потому головная боль и прочие прелести перепоя с утра гарантированы в самом наихудшем варианте – первые страсти пройдут. Дальше кузен успокоится и снова будет в состоянии мыслить здраво.