Текст книги "Золотой тролль (СИ)"

Автор книги: Ярослав Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2

Первый день на первом в жизни рабочем месте выдался погожий и тёплый, совсем летний. Гийом вышел заранее, но к началу рабочего дня прибыл буквально впритирку, чуть не опоздав и взмокнув от жары и быстрого шага. Вроде после огромной столицы здешние расстояния кажутся несущественными, а на деле-то Флоран не такой уж и маленький. На будущее придётся выходить заранее. Ну или всё-таки открыть конверт с деньгами, который родители чуть ли не силой сунули в руки перед отъездом «на обустройство», признать, что отец был прав и поискать себе какой-нибудь старенький ковёр-самолёт. Тем более если остальной центр города словно застыл во времени, трёх – пяти этажные дома из красного кирпича с лепниной, орнаментами, фальш-колоннами и ажурными решётками балконов запросто могли сойти за декорации конца прошлого века, то здание полиции перестраивали совсем недавно. Взгляд Гийома не просто так сразу зацепился за хорошо знакомый по большим городам функционализм, управление полиции выглядело как параллелепипед на три этажа, рядом второе крыло – той же высоты цилиндр тоже из стекла и бетона, а венчает здание двухэтажный шар, благодаря огромным окнам кажущийся чисто стеклянным.

Но главное – на плоской срезанной верхушке шара была посадочная площадка, куда на глазах Гийома сели три явно не служебных, а личных ковра. Водители ковры скатали и занесли в здание, значит, своя парковка у полицейского управления точно есть. Решено. Как только немного обживётся и обустроится, а также выяснит порядок пользования служебной стоянкой, стоит тоже подыскать себе ковёр.

Зато внутри здания полиции всё было как и должно быть. Никакого футуризма в интерьерах, а приятный глазу патриархальный модерн. В оформлении нет жёстких линий, углов и чёткой геометрии. Формы оформления и мебели элегантно-плавные и изящные, в отделке доминировали цвета мокрого песка и топлёного молока. И словно контрастная вставка в углу – тёмная конторка цвета венге. А ещё к огромному удивлению Гийома, за конторкой сидела средних лет женщина в форме и со знаками различия сержанта. Вот и говори, что феминизм и равноправие полов в таких сложных профессиях, как полиция – это чисто столичная мода, далёкая от провинции.

Впрочем, удивление не помешало Гийому подойти и как положено представиться дежурной:

– Здравствуйте, мадам сержант. Младший следователь Лефевр прибыл в отделение Флоран. Вам должны оставить насчёт меня предписание.

– Здравствуйте, месье младший следователь, – женщина, казалось, не удивилась незнакомому лицу и коллеге, при этом цепко осмотрела Гийома сверху донизу. – Да, вас ждёт у себя месье старший комиссар. Он приказал сразу как прибудете, подняться к нему. Правое крыло, третий этаж, кабинет четыре. Из холла вон по той лестнице и наверх.

Несмотря на сонное спокойствие в городе и на входе в здание, просто так в служебную часть было не попасть. Стоило выйти в коридор, как ты оказывался перед постом охраны, незаметным из холла. Там Гийом порадовался, что амулет-удостоверение заказал себе не нашейным жетоном, а браслетом на запястье. Дежурный рядовой дотошно сверил записанные на браслете данные с присланными из столицы бумагами – для этого пришлось с полминуты держать полицейский амулет прижатым к вделанной в стол пластине с рунами контроля. Не ограничившись лишь сверкой ауры, дежурный сравнил Гийома с фотографией. И только после этого привязал к амулету пропуск, причём гостевой и всего на одно посещение. Если же попробовать проскочить мимо дежурного, не поставив отметку, то судя по характерным отметинам-отверстиям на потолке, коридор мгновенно перекроют решётки, запирая нарушителя в клетку. Такая разумная осторожность и строгое соблюдение инструкций Гийому понравились. Если и правда первое впечатление самое верное, служить здесь будет приятно.

– Месье старший комиссар. Младший следователь Лефевр по вашему приказанию прибыл.

Гийом щёлкнул каблуками, отдал честь, после этого позволил себе осмотреться. Кабинет старшего комиссара тоже был в духе модерна, разве что хозяин предпочитал в оформлении белый и жемчужно-серый цвета, а мебель по контрасту – серебряного цвета шкафы для документов и графитовые стол и стулья. И ещё приятно пахло лимонами. Сам старший комиссар был уже немолод, почти достиг предельного возраста для должности старшего полицейского офицера. Вдобавок красное лицо и выступающие на руках вены показывали, что у начальника полиции округа Флоран похоже нелады с повышенным давлением.

А вот два остальных человека в кабинете заставили Гийома мысленно присвистнуть. Стол в кабинете имел форму буквы «П», старший комиссар занимал место во главе. По бокам стола рядом с начальником сидели комиссар криминальной полиции округа Флоран и комиссар жандармерии округа Флоран. Кстати, оба хотя и примерно одного возраста, лет немного за пятьдесят, как специально – противоположность друг другу. Будущий начальник Гийома высокий, уже совсем седой, гладко выбритый. На левой щеке широкий белый шрам, похоже на сабельный. Яркие серые глаза взирали как остановившаяся молния, и любой человек, подпавший под их влияние, должен содрогнуться и мгновенно признаться во всех грехах свершённых и задуманных, подчиняясь словно стихийный дух, скованный печатью. Комиссар жандармерии наоборот был невысок, круглолиц, широк фигурой борца – хоть сейчас иди выступать на арену цирка. Щеголял каштановой шевелюрой без единой лысинки и седого волоска, роскошными усами и бородой. И вообще похож на добродушного медведя: если разозлить, то может и заломать, но сейчас у него хорошее и доброе настроение, поэтому легонько обнимет и тепло поговорит по душам.

И зачем эти двое здесь? Ладно, старший комиссар решил взглянуть, что за фрукт ему прислали из столицы. Криминальный комиссар, возможно, приглашён, ибо Гийом его будущий подчинённый… Хотя можно было молодого сотрудника посмотреть самому, потом дальше по инстанции переслать, а не гонять старшего офицера. Зачем тогда в кабинете ещё и начальник жандармерии? В его ведении порядок на дорогах и соблюдение правил дорожного движения, патрульная служба, обеспечение правопорядка в округе Флоран в том числе и за пределами городской черты и так далее. С криминальной полицией служба жандармерии почти не пересекается.

– Здравствуйте, Лефевр. Знакомьтесь, это ваш непосредственный начальник – комиссар Элуа Морен и его коллега, комиссар жандармерии Готье Маршан. Хотя вы у нас и будете по части криминальной полиции, думаю, по округу, если что, будут посылать вас. Вы у нас будете не только самый молодой, но и поскольку заканчивали Академию жандармерии, уверен, понимаете специфику жандармской службы и лучше всех сработаетесь. Кстати, коллеги, я, собственно, решил вас вот так, отдельно познакомить с нашим новым следователем, потому что он из тех самых Лефевров. Больше того, внук Клода Лефевра. И приятно, что, закончив с отличием столичную Академию, молодой человек служить решил именно у нас, вернувшись к корням.

– Так точно! – Гийом щёлкнул каблуками и вытянулся перед начальством.

Сам же, глядя, какими заинтересованными взглядами его оценивают оба комиссара, мысленно дал себе оплеуху: а он-то ещё перед отъездом сердился на слова отца. Флоран выбирал Гийом, наверное, больше из ностальгии и в память наставлениям деда, который после переезда в столицу не забыл родной город, и хотел, чтобы внук хоть на пару лет вернулся обратно. Гийом готовился настаивать перед отцом, мол, зачем хоронит себя в провинции, если в Академии получил золотой диплом. Отец же неожиданно сына поддержал и сказал, что и сам хотел посоветовать то же самое. Дескать, в любом другом городе Гийом будет одним из многих, зато во Флоране – он «из тех самых Лефевров». И это хорошо поможет на старте карьеры, а уж дальше сын пусть решает, где и как он хочет продолжать службу и карьерный рост.

– Ну что же, очень приятно, – улыбнулся комиссар Маршан. – Впрочем, зная вашего деда, и не сомневался, что наши места для внука будут намного дороже сердцу, чем все столичные перспективы. А чего сразу и в следователи? Вы же заканчивали Академию жандармерии? Ну так и давайте к нам.

– Готье, я рассержусь, – тут же ответил криминальный комиссар. – Хватит у меня людей переманивать. Ты и так две трети управления занимаешь. – Гийом мысленно кивнул: логично, округа в основном сельская, не считая заводов в самом Флоране. Серьёзных преступлений с грабежами или убийствами наверняка не так много, а всё остальное по части общего поддержания порядка на жандармах. Отец тоже советовал – начинай с криминальной полиции, тем более тебе это нравится. – Нет уж, месье комиссар Маршан. Такой ценный кадр нужен самому. Пойдёмте, коллега. Познакомлю с остальными.

– Да, идите, – согласился старший комиссар. – А мы тут с Маршаном подумаем, что нам всё-таки делать с дорогой на Бастонь. Хоть и в самом деле пост там постоянный ставь.

Едва Гийом и комиссар Морен вышли в коридор и закрыли дверь, начальник улыбнулся и сказал:

– Пошли знакомиться с коллегами. Нас сам понимаешь, намного меньше, чем жандармов, потому давай сразу так. Если повод не сильно официальный, обращаемся без лишней бюрократии по фамилии. Ко мне – месье Морен, к остальным так же. Понятно, месье Лефевр?

– Так точно… В смысле понятно, месье Морен.

– Во, молодец, схватываешь на лету. И кстати, если месье Маршан предложит подбросить тебя до дома – отказывайся сразу. У нас эту историю знают все, тебя предупреждаю. Нашему Готье только Четырёх демонов возить.

К удивлению Гийома, комиссар больше не улыбался, а достал из кармана платок и старательно промокнул лицо. Вспотел… от воспоминаний?

– Извините, месье Морен. Не понял.

– Ну вот потому и решил предупредить заранее, у нас-то эту историю знают все. Мы тогда оба только-только на службу поступили. Как-то мы с ним застряли до полуночи в управлении, я без ковра был, и месье Маршан решил меня подбросить, тем более мне надо было за город. Уже на окраине мы заметили коляску, стояла она у запасного входа в один особняк, окна не горят, а между домом и коляской подозрительно так копошилось несколько теней. Готье как рявкнет своим басом: кто такие? И зажигает огни, у него ковёр хоть и личный, но служебный сигнал прописан. Мужички как заметили, что ковёр синим с оранжевой полосой горит, вещи побросали, в коляску и ходу. Я полицейский амулет активировал, Готье за ними рванул.

Гийом кивнул: всё как и положено по инструкции. Грабители часто используют гасители ауры, даже хороший маг не опознает. А уж скрыться в темноте сельской местности вокруг города проще простого. Зато активированный личный полицейский амулет виден издалека как маяк, по сигналу на него вылетает дежурная группа жандармерии. Комиссар Морен продолжал:

– Они, естественно, не дураки, за город и на лесную дорогу, она вдобавок петляет, как будто демоны прокладывали. Днём по такой дороге свернуть себе шею как делать нечего, в дерево ударишься или веткой с ковра снесёт. Готье ковром управляет и на всю округу беглецов кроет и требует остановиться. А я молюсь, что, если уцелеем, никогда в жизни не сяду ни на ковёр, ни в коляску, которой будет управлять наш месье Маршан. В конце концов, вещи мы найдём, а жизнь одна, – тут комиссар вдруг улыбнулся: – А этих домушников мы взяли, так они сразу и тут сознались, и ещё на пару дел раскололись, мы даже не подозревали на них. Оказалось, они решили, что за ними демон гонится, а жандармы их спасли. Это я к тому, что дальше выяснилось, что Готье и без всяких преследований постоянно вот так же летает. С ним никто не садится вот уже сколько лет, хотя он и предлагает. Его урезонить может одна жена. Так что если рядом нет мадам Маршан – даже не поддавайся на уговоры. Ладно, пошли знакомиться с нашим отделением.

Комиссар и впрямь лично провёл Гийома по всем отделам. Закончили они в кабинете следователей – таковых в управлении было четверо. Причём, перезнакомив с будущими коллегами, месье Морен подвёл Гийома к самому пожилому. Уже старик с чёрной с проседью бородой и густыми серебряными волосами, с густыми бровями, придававшими его лицу суровое выражение.

– А вас я хотел бы познакомить отдельно. Это месье Камиль Гронден, наш самый опытный следователь. Он у нас через полтора месяца уходит на пенсию по возрасту, вот его, надеюсь, и замените вы, месье Гийом Лефевр.

– Очень приятно, будем знакомы, коллега, – Гронден пожал руку. – Вы случайно не родственник Клода Лефевра?

– Я его внук.

– О, вдвойне приятно. Я был знаком с вашим дедом, и рад, что меня заменит его внук. Думаю, вы станете достойной сменой.

– Я тоже так думаю, – поддержал комиссар. – И чтобы смена у нас прошла эффективнее всего, думаю, сделаем так. Вы, месье Гронден, за следующие две недели подготовите дела, месье Леферр это время поработает в архиве. Старику Анри помощь, и получит общее представление о ситуации. Дальше следующие две недели на передачу дел, и ещё пару недель месье Лефевр начнёт работать сам, но под вашим присмотром, месье Гронден. Как вам?

– Думаю, это будет идеально.

– Так точно, – согласился Гийом.

– Да ладно вам, месье Лефевр. Я же посоветовал вам, будьте проще, у нас не настолько большое отделение, – улыбнулся комиссар. – А пока пойдёмте, познакомлю вас с нашим архивариусом месье Анри.

Архив располагался в подвалах: оказывается, у здания кроме надземных, имелось ещё два невидимых снаружи подземных этажа, причём размером побольше верхней части. Часть минус второго этажа и занимал архив, причём чтобы пройти туда, оказалось необходимо пройти ещё один пост досмотра. И опять на сегодня по визе комиссара гостевой пропуск, а завтра придётся побегать с отделом кадров, оформляя себе постоянные. Уже на пороге архива комиссар негромко сказал:

– Не удивляйтесь, но месье Анри Леонар, наш архивариус очень не молод. Но голова у него кристально ясная, а память просто потрясающая. Он помнит дела, которые вели ещё до моего появления. Вот пользуясь тем, что должность архивариуса формально к полиции не относится, а муниципальная, контрабандой его и оставили. Ему скучно вот и уговорился.

– Здравствуйте, Анри. Вот, помощника вам привёл, – едва войдя, гаркнул комиссар.

Пусть и под землёй, воздух был свежий, явно не стали обходиться одной вентиляцией, а запустили в воздуховод парочку духов воздуха и духа воды, поддерживать свежесть и влажность. Всё равно витал повсюду неуловимый, но вполне ощутимый запах тысяч и тысяч бумаг за многие десятилетия. Огромный зал, ярко освещённый чуть ли не десятком висевших под потолком магических ламп – хоть керосиновые и заговорены, бумага саламандр и огня не любит – был похож на лабиринт, составленный из сотен высоких несгораемых шкафов для документов. Только у входа, сиротливо отвоевав пятачок свободного пространства, примостилось четыре стола. Один – явно архивариуса, кроме каких-то бумаг на нём стоял пузатый стальной кувшин с саламандрой – кипятить воду, рядом ящик с подселённым духом холода и чашка с недопитым кофе. Небедно живёт архивариус, Гийом пока такой морозильный шкаф позволить себе не сможет и дома.

Самого месье Леонара на месте не было, но почти сразу послышались шаркающие шаги. Через полминуты показался и архивариус. И вправду, на ходу песок сыплется, сгорбленный уже, редкие седые волосы обрамляли лысину. Месье Леонар посмотрел подслеповатыми глазами на посетителей, вздохнул и ответил:

– Элуа, незачем так орать каждый раз. На слух не жалуюсь. Так кого ты мне собираешься всучить на этот раз?

– Не всучить, а дать на время. Знакомьтесь, Анри, вот этого бравого молодого человека прислали на замену Грондену. Наш новый следователь, месье Гийом Лефевр. Из наших Лефевров, учился в столице, но работать попросился к нам, конечно же.

– Ну здравствуйте, месье Лефевр, – с лёгкой ноткой недовольства ответил архивариус. – Посмотрим, как вас учили обращаться с документами. А то приходят, папку мне на стол и пропали, – впрочем, взгляд заметно потеплел, было заметно, что месье Леонара фамилия нового сотрудника заранее настроила на положительное отношение.

– Буду стараться, месье Леонар.

Про себя же Гийом отметил, что архивариус явно тут человек на особом положении. Понятно, что если к остальным принято обращаться по фамилии «месье такой-то», то старший комиссар со своими заместителями общается по именам: и статус, и давно работают вместе. Однако и к архивариусу месье Морен тоже обратился по имени, хотя Гиойма представил как следователя месье Лефевра.

Гийом заранее готовился на скучную, пусть и необходимую рутину, когда придётся продираться через ворох бумажной бюрократии, «осваиваясь на месте». Но в итоге комиссар оказался прав со своей идеей сначала отправить нового сотрудника «вниз». Первую половину дня и впрямь приходилось работать помощником архивариуса, сортируя текущие дела и готовя их на хранение – месье Леонар на безалаберность коллег жаловался не зря: документы совали в папки абы как и в беспорядке, иногда не положив нужное, а иногда засыпая ворохом ненужных справок. Зато после обеда месье Леонар доставал старые дела. Причём не просто так, в голове у архивариуса такое ощущение была полная картотека всех, кто совершал хоть малейшее правонарушение на территории округа. Потому молодого следователя знакомили как с наиболее типичными для Флорана делами, понять, чем живут люди, так и с наиболее интересными преступлениями. Зачастую не самыми громкими, но зато ценными для будущей работы: какими хитрыми путями преступник надеялся уйти от правосудия. Так что в голове у Гийома постепенно сложилась целостная картина места, где ему предстоит работать.

Первое дело Гийом себе нашёл как ни удивительно в архиве. Заканчивалась вторая неделя, он сортировал очередное дело. Ничего подозрительного, пожилая старуха умерла от сердечного приступа. Участковый жандарм и врач с правами коронера осмотрели тело, подтвердили естественность смерти. Полиция даже не стала бы выделять это в отдельное дело, а ограничилась парой строчек в ежемесячной сводке, если бы не состояние покойной, отошедшее племяннику. Но и сразу как мадам Ланжевен схоронили, на следующей же неделе дело сдали в архив.

Сначала взгляд зацепился за хорошо знакомую фамилию Дюссо – за эти дни он несколько раз заглядывал к нему в гости поболтать. И они даже начали вместо «месье» обращаться друг к другу по имени, но Гийом даже и не подозревал, что Жан-Пьер имеет заодно разрешение на осмотр как врач-коронер. В общем справочнике этого, кстати, указано не было. Во всех прочих делах осмотр всегда проводил другой городской врач, месье Габриэль Раймон. Наверное это и заставило дотошно проштудировать папку, а потом обратиться к архивариусу за справкой.

Месье Леонар наморщил лоб в раздумьях, затем поморщился и сообщил:

– С этой Мишелиной Ланжевен сталкивался, очень бойкая была старуха, лезла во все щели, городская активистка и меценат. И как только успевала? Хотя здоровья ей Единый дал, двух мужей пережила. Вот ведь судьба, никогда на сердце не жаловалась, а от инфаркта и померла. Бывает. А племянник у ней, Альбер зовут, дрянь человечишка. Внешне очень солидный, вежливый, доброта лезет из всех щелей. А так жадный, завистливый и невезучий. Два раза влезал в дела, надеялся быстро разбогатеть – в пыль прогорал, серьёзный бизнес он жадности и торопливости не любит, не рулетка. К играм какое-то время пристрастился, но остановился. На скачках играл было, но тоже на грани устоял. И жена у него такая же, два сапога пара. Жадная и тоже жить хорошо любит, а трудиться – нет. Надо же, один раз – и повезло оболтусам. Если память не подводит, они же разорились почти. Тётка-то племянника в железных рукавицах держала, денег давала по чуть-чуть. А тут померла.

– Спасибо, месье Леонар.

Гийом почувствовал, как сердце ёкнуло. В папке с результатом проверки смерти была в том числе справка и о финансовом состоянии Альбера Ланжевен. Он не почти, а и в самом деле был банкротом. Иск по долгам наступал на этой неделе. Но в связи с трауром, а также в связи с грядущим вступлением в наследство, кредиторы согласились перенести погашение долгов на один месяц… При этом за районом города, где проживала мадам Ланжевен, было закреплено посменно два участковых жандарма-инспектора. Смерть пришлась как раз на тот день, когда дежурил некий Жермен Мартен. В прошлом блестящий полицейский, настоящий городской герой с медалями, но теперь уже в возрасте. Вдобавок овдовев, стал временами прикладываться к вину. Фактически старику в знак признательности выделили синекуру в самом спокойном районе города, дотянуть до почётной пенсии. И осматривает тело не обычный врач-коронер с немалым полицейским опытом, а посторонний человек. Слишком много совпадений, в которые Гийом не собирался верить без проверки.

Официально дело хотя ещё и не списали в архив, но виза следователя уже стояла. Отсюда Гийом решил для начала проверить что сможет самостоятельно, а уже потом идти с этим к коллегам. Если он ошибся, не стоит выставлять себя на посмешище. А если нет – идти лучше не с одними догадками, а хоть с какими-то фактами на руках.

Начать Гийом решил с визита к месье Раймону, тем более как раз на днях купил себе ковёр. Старый, чемодан вещей уже не потянет, но водителя и пару пассажиров или портфель с документами довезёт. Так что небольшой крюк по дороге домой после рабочего дня выходил недолгий.

Стоило выйти на улицу, как сразу в лицо подул ветер, причём жаркий, хотя день уже давно перевалил через полдень в сторону вечера. Май перешёл за середину – здесь на юге уже вовсю началось лето. Лёгкий дождик, который, судя по влажной земле и лужам на мостовой, прошёл днём, прохлады не добавил. Скорее наоборот, влажный душный воздух напоминал баню, которую так любили почитатели Единого с родины прадеда, в Северной империи. Спина мгновенно взмокла, по лбу и шее потекли струйки пота. Гийом позавидовал прохожим, которые гуляли в лёгких рубашках и брюках. Он же самое большее мог расстегнуть верхнюю пуговицу кителя – к месье Раймону лучше ехать в официальном виде.

Доктор Раймон жил в центре города, и по дороге Гийом не раз порадовался, что Флоран всё-таки город не очень большой и провинциальный. Движение даже в центре совсем небольшое, но главное – организовано всего в один уровень. Проезжая часть отделялась от тротуара и была разделена на две полосы встречного движения, причём ковры летели на высоте полуметра от земли вперемежку с колясками. В столице ковры летели в два, три, местами даже в четыре уровня и обязательно на высоте. По земле же в столице бегали исключительно новомодные локомобили да немногочисленные конные экипажи. Гийому, чей старенький ковёр выше двух метров поднимался с трудом, а на парковку на крыше полицейского управление залетал иногда с четвёртой-пятой попытки, в столице пришлось бы туго. Но здесь – в самый раз, да и стоило честно признаться, что такому неопытному водителю управлять ковром на уровне земли намного проще, чем маневрировать в потоке в воздухе. Поездка, несмотря на неуверенное вождение, даже доставляла удовольствие, поэтому до клиники Гийом добрался в хорошем расположении духа. А поскольку не собирался задерживаться, то даже не стал ковёр сворачивать и нести с собой, а так и оставил парить на газоне перед зданием.

В отличие от своего коллеги Жан-Пьера, доктор Раймон жил в трёхэтажном доме, выкупив целый подъезд. На первом этаже была клиника, второй и третий с отдельным входом – личные апартаменты. Пациентов у него тоже было явно больше, в приёмной встречала средних лет медсестра в зелёном халате. Видимо, полицейские были тут гостями нередкими – всё-таки именно месье Раймон как правило выступал коронером – потому медсестра на гостя глядела совершенно спокойно и равнодушно.

– Добрый день, месье. Вы к доктору Раймону? По служебной или личной надобности? – нудным голосом поинтересовалась медсестра.

– По служебной. Сообщите месье Раймону, что к нему младший следователь Лефевр. Но дело несрочное, если месье занят, я могу подождать.

– Подождите, я сейчас уточню, – медсестра вышла, почти сразу вернулась. – Пойдёмте, месье следователь. Доктор Раймон свободен и готов вас принять.

Медсестра проводила гостя, причём не в кабинет для встречи пациентов, а в маленький рабочий кабинет доктора. Небольшой, без развешанных на стенах дипломов и прочей мишуры, заставленный шкафами для бумаг и захламлённый медицинскими книгами и журналами: они лежали даже на подоконнике. Судя по наименованиям, датам и количеству, доктор внимательно следил за новинками в своей области. Доктор Раймон был уже мужчина пожилых лет, но ещё с совершенно чёрной головой и одарённый густыми бровями и бакенбардами, а также настолько выразительным, сверкающим взглядом, что им одним без всяких пилюль запросто мог прогонять все болезни. Увидев посетителя, доктор вышел из-за письменного стола и протянул руку:

– Добрый вечер, месье следователь. Что-то случилось и вы за мной? Меня в этот раз не предупредили.

Гийом мысленно стукнул себя по макушке: мог бы и сообразить, что если доктора постоянно привлекают как коронера, у него наверняка есть связь с управлением. Мог бы и предупредить о своём визите заранее, а не пугать человека.

– Нет-нет, извините, что ввёл вас в заблуждение. Младший следователь Гийом Лефевр. Я сейчас прикомандирован к архиву…

– А, старине месье Леонару наконец-то нашли помощника? – заулыбался доктор.

– Не насовсем, буквально на пару недель, навести порядок. Некоторые мои коллеги очень безобразно относятся к документообороту. Мол, если дело закрыто, то всё. А нагоняй потом за нарушение отчётности получаем всем управлением. У вас найдётся с полчаса, уточнить некоторые моменты за последние пару месяцев?

– Да, конечно, – доктор пододвинул к столу свободный стул из угла. – Присаживайтесь.

Минут двадцать они вдвоём добросовестно и в самом деле исправляли ошибки документооборота, когда Гийом наконец-то решился подвести разговор к тому, зачем приехал.

– Месье Ришар, по запросу полиции коронером выступаете почти всегда вы, но иногда вас подменяют коллеги. Они предоставляют вам информацию, или за сверкой оставшихся материалов посоветуете обратиться к ним?

Доктор неожиданно расхохотался так, что аж слёзы на глазах выступили:

– Месье Лефевр, вы могли сразу спросить меня про Мишелину Ланжевен, и что я думаю про квалификацию моего коллеги, который её осматривал. А всю эту занудную бюрократию оставить на потом. Нет, я верю, что вы месье Леонару хотите помочь, но ехали-то вы именно насчёт Мишелины?

– Ну… в том числе да, – сконфуженно промямлил Гийом.

– Вот уж и впрямь неисповедимы пути судьбы. Очень бодрая и крепкая была старушенция. Был уверен – лет десять-пятнадцать ещё протянет, сердце как насос, фору любому молодому даст. Моя пациентка. А тут раз – и от инфаркта умерла. Но так я сразу вам скажу, что в квалификации доктора Дюссо вы сомневаетесь зря. И я готов лично подписаться под его заключением без всякой проверки, – месье Ришар сказал как отрезал.

– Вы настолько ему доверяете?

– Более чем. Я и мои коллеги, как доктор Венсан, так и аптекари нашего города, были очень рады, когда к нам переехал месье Дюссо. Мало того что в городе наконец-то появился свой хирург, да ещё такой квалификации. И не только хирург. У него потрясающий кругозор в смежных областях. Вдобавок он ещё известен в медицинских кругах как автор интереснейших исследований по части анестезии. Знаете, вот у меня терпения бы не хватило, настолько дотошно возиться с открытием. А вот месье Дюссо не стал публиковать результаты сразу, хотя уже это принесло бы ему славу в наших кругах. Его препарат имеет заметно меньше побочных эффектов, чем тот, что применялся раньше. Месье Дюссо сначала тщательно всё проверил, описал все возможные варианты действия на пациентов и способы применения, а только потом опубликовал результат. Инструкция к его анестетику получилась настолько подробной и удобной, что министерство здравоохранения уже хочет взять её как образец для составления инструкций ко всем препаратам из обязательного реестра. Нет, по части медицины месье Дюссо очень дотошный человек, и если уж он делает какое-то заключение, то абсолютно в нём уверен. Вот уж точно, не было счастья такого человека к нам получить, да несчастье помогло.

– В смысле? – не понял Гийом. – Извините, я вас немного не понимаю. Какое несчастье?

– А, вы не знаете? Ну это не секрет, просто месье Дюссо про это не любит говорить, по понятным причинам, и я его понимаю. Но раз ничего тайного и постыдного нет, я посплетничаю. Вы же с ним знакомы? И с дочкой его, Иветт?

– Да. Сошлись на том, что оба из столицы сюда переехали жить.

– О, и вы тоже? А вы случайно не родственник…

– Да, я внук Клода Лефевра, – мысленно Гийом вдохнул: чувствуется, пока со всеми в городе не перезнакомится, вопрос про деда будет преследовать постоянно.

– О, ну тогда понятно. В общем, у Иветт начала развиваться астма. В нашем климате, сказали, без следа пройдёт, а на севере оставаться – к восемнадцати инвалидность, к двадцати пяти гроб. Месье Ришар сразу же собрался, и клиентуру, и кафедру в университете оставил, переехал с дочерью к нам. А жена у него из актрис была, красавица, если по фотографии судить. Так она заявила, что в глушь из столицы никогда не переедет – только-только исполнила мечту всей жизни, её взяли в столичную оперу. И теперь как бы всё бросать? И муж у неё дурак, если отказывается от кафедры столичного университета и не готов рисковать. Отказалась от дочери в пользу отца, представляете? Вообще отказалась, даже перед богами, лишь бы на неё потом заботу об инвалиде, если что, не повесили. И тут же развелась. А месье Дюссо к нам переехал и здесь жизнь налаживает. Бастонь не стал выбирать, хотя туда и зазывали. Сказал: шумно там, грязно, большой портовый город, а дочери нужен чистый воздух. Это я всё к тому, что за жизнь на новом месте месье Дюссо руками и ногами держится. И раньше-то был по части медицины человек дотошный, а сейчас десятикратно. Так что ещё раз скажу – если он какое-то заключение сделал, то так оно и есть.

– Спасибо.

После неожиданного рассказа пришлось потратить ещё четверть часа на завершение работы с бумагами, ради которых формально Гийом и приехал. И всё это время он сидел как на иголках. Наконец попрощался с доктором Ришар и сразу же не откладывая решил поехать к Жан-Пьеру, подстёгивал азарт гончей, почуявшей добычу.

На улице уже подступил вечер. Повсюду один за другим зажигались огни – и в домах, шли фонарщики с лестницами: проверяли уровень керосина, потом зажигали лампы и будили саламандр. Флоран старался идти в ногу со временем, не отставая от крупных городов, поэтому вдоль всех главных улиц имелось ночное освещение. Вместе с огнями жилых домов весь город казался усеянным огнями. И то ли вследствие усталости или просто от трудного и бурного событиями дня, который почти закончился, вечерний город казался приютом мира и любви, в душе ощущалась такая ясность, кротость и мягкость… Будто весь воздух был полон чудной музыки, состоящей из звуков и запахов. Потому-то Гийом и не удержался, когда проезжал мимо кондитерской. Ароматы последней вечерней выпечки ревели в носу такими грохочущими литаврами, что проехать мимо было решительно невозможно. Пришлось остановиться и купить бисквитов, тем более нехорошо приезжать поздно и с пустыми руками.