Текст книги "Война за корону"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Но у самого входа в шатёр увидел Мирним, что-то пытающуюся упаковать в небольшой свёрток, и снова нахлынули переживания, с которыми надо было как-то справляться, а как – непонятно.

– Мир! – окликнул он.

Девушка вздрогнула и посмотрела на него со смесью испуга, смятения и смущения. Она и сама не знала, как себя вести теперь (ведь что-то же должно было измениться, а что именно и как это всё увязать со своим желанием быть всегда рядом с этим молодым человеком, Мирним не знала), а поэтому просто потупилась и застыла, предоставляя ему возможность выкручиваться из ситуации.

– Мира, слушай, – Илья взял её за плечи. – Ну правда, я же не хотел так. Меня просто поставили перед фактом.

– Это понятно. Правда, понятно, – промямлила девушка, отворачиваясь.

В душе юноши, смутно надеявшегося, что всё как-нибудь само разрешилось за день, всё оборвалось. Но одновременно с тем смутная идея, то брезжившая на грани сознания, то снова стиравшаяся, оформилась в намерение.

– Пошли, – сказал он, схватил Мирним за руку и поволок за собой.

– Куда ты? – испуганно пролепетала она, болтаясь за ним, как игрушка на верёвочке, которую пытается везти малыш, ещё не совсем твёрдо держащийся на ногах.

– Идём.

Илья помнил, что каждый раз, когда военный лагерь переносили на новое место и приводили в более или менее приличный вид, где-нибудь в стороне обязательно ставили палатку для двух священников, сопровождающих армию. Когда юноша решился спросить у госпожи Шаидар, зачем они здесь, женщина лишь коротко обронила: «Профессиональные солдаты либо очень суеверны, либо религиозны».

И теперь петербуржец тащил с собой подругу, припоминая, в каком же уголке лагеря на этот раз разместилась походная церковь. Вспомнил, что натыкался на неё, когда разносил наколотые дрова, и направился туда.

В небольшом закутке, выгороженном при помощи щитов, на скорую руку связанных из прутьев, хлопотали двое мужчин в длинных светлых одеяниях, узнаваемых так же, как и рясы православных батюшек на родине Ильи. Над серой палаткой, увенчанной небольшим тускло поблёскивающим султаном из чего-то вроде тонко нарезанной фольги, то ли нитей гранёной стеклянной рубки, гостеприимно вился дымок – внутри топилась печка. Здесь, в прямоугольнике прутяной оградки, шла своим чередом жизнь таких же людей, как и все остальные: валялись миски, свёртки, сумки с провизией, сох подпёртый шестом плащ.

Один из священников – тот, что постарше, – взглянул на петербуржца с вопросительным, но вместе с тем очень мягким выражением лица.

– Здравствуйте, – поприветствовал его юноша-аурис, не могущий припомнить, как же полагается обращаться к представителям местного духовенства. – Будьте добры, обвенчайте меня.

Выражение лиц священника и Мирним были сходны, но Илья не воспринял ни то, ни другое, хотя и смотрел на того, с кем говорил: изумление слуги божьего занимало его сейчас меньше всего. Важна была только собственная решимость требовать и настаивать, а это не так просто в ситуации, когда не знаешь ни традиций, ни даже законов толком.

– Обвенчать вас, ваше величество? – недоумевающее переспросил священнослужитель, и именно это обращение одним махом решило колебания юноши, ещё не решившего, следует ли ему упрашивать и умолять или жёстко и нагло требовать.

– Да, обвенчать. Вот с ней… С моей невестой. Прямо сейчас.

– Но… Ваше величество…

– Я настаиваю! – Илья слегка повысил голос – скорее для того, чтобы подкрепить собственную решимость.

Оба мужчины коротко переглянулись между собой.

– Да, конечно, – уже совсем другим тоном проговорил старший из них, и младший сразу полез в палатку – искать что-то. – Пройдите сюда, ваше величество. Буквально несколько минут, пожалуйста, нам нужно отыскать кольца и цепочку. Присаживайтесь пока… – И гостеприимно указал на импровизированную скамейку, организованную из кривого брёвнышка и двух деревянных обрубков, поставленных вертикально.

– Что ты делаешь?! – шёпотом воскликнула Мирним, стоило священнику немного отойти. – Ты с ума сошёл?!

– Чушь! – Теперь, когда дело пошло, и возражений больше не выдвигалось, петербуржец почувствовал себя намного увереннее. – Я хочу на тебе жениться и женюсь. Я пошёл навстречу лордам, согласился жениться на дочке Даро, так что теперь по-честному могу делать всё, что считаю нужным.

– Но… Тебе этого не простят! У тебя будет куча проблем из-за этого! Из-за меня!

– Это мы ещё посмотрим.

Девушка смотрела на Илью ошеломлённо, с восторгом и даже в чём-то благоговейно.

– А как же господин Даро? Санджиф?

– Вот уж, думаю, кто-кто, а Саф меня точно поймёт. А его отец… Да, по большому счёту, плевать мне, что тот подумает. Спишем на моё происхождение. Я в традициях не разбираюсь, и всё такое. Примитивный аурис, дикарь, знать ничего не знаю, хотел – и женился!

Она залилась краской. Выражение её глаз в эту минуту запомнилось ему навсегда – так на него никто ещё никогда не смотрел. Это был взгляд человека, перед которым забрезжила надежда на спасение в самых глубинах отчаяния, и своим спасением он был обязан тому, на кого взглянул. И даже если бы у Ильи имелись какие-то сомнения в принятом решении, после такого взгляда от них не осталось бы даже воспоминаний.

Вспышка нежности толкнула его обнять Мирним и покрепче прижать её к себе. А священники уже вовсю суетились – вытаскивали из палатки большую раскладную подставку, какие-то ларцы, сумки. Один из свёртков, будучи распотрошён, явил тусклому свету костров и исчезающим бликам вечернего света два блистающих облачения, которые и были надеты обоими слугами божьими с подобающей быстротой.

Через несколько минут Илья и Мирним были поставлены перед большой чашей на складной опоре, и священник вручил юноше длинное кисейное покрывало, объяснив, что им он должен окутать свою невесту, обязательно покрыв ей голову. Второй ждал рядом с подносом, на котором лежали кольца и толстая витая цепочка.

– По традиции присутствовать на этой церемонии могут все, кто захочет, – сказал петербуржцу священнослужитель с таким видом, будто сообщил нечто важное. – Я не могу препятствовать…

– Незачем! Пусть смотрит, кто хочет! – задорно отрезал юноша и тем словно бы успокоил собеседника.

Тот, раскрыв молитвенник, стал читать оттуда длинные витиеватые фразы на старом языке, из которого Илья до сих пор не понимал ни слова. К палатке со сверкающим султаном на макушке постепенно стягивались люди – петербуржец ловил их движения краем глаза и отмечал краем сознания, хотя ни разу не оглянулся, потому что его больше интересовала книга с молитвами. В конце концов, обряд бракосочетания у любого народа сосредотачивается на процедуре пусть символического, но всё же принесения клятв, и в совершении каких-то ещё действий вроде обмена кольцами. Почему-то Илье казалось, что от того, насколько мгновенно он успеет отреагировать на намёки священника, будет зависеть сам факт успешного заключения брака.

Перевернув страницу молитвенника, священник задумчиво взглянул на юношу и принялся, прочтя строчку, переводить её для него. Но ничего неожиданного из его уст, собственно, и не вышло – довольно банальные пассажи об ответственности и кое-что более изысканное о единении двух сердец у Истока Божьей любви, которая во всём своём совершенстве никак не может поддерживать мир, если ей не служит простая земная любовь, рождающаяся в душах смертных.

– Соедините свои руки, – попросил он, и петербуржец торопливо стиснул пальцы подруги. Священнослужитель привычными жестами, но при этом затейливым образом переплёл их руки цепочкой, потом сблизил свободные концы. Короткая вспышка энергии, заклинание пронизало воздух столь стремительно, что природы его никто не успел бы понять – и вот уже нет разрыва, цепочка цельна, и, придерживая её, чтобы не соскользнула с рук молодожёнов, мужчина продолжил читать.

Илья больше не вслушивался в то, что звучало, – он с любопытством посматривал на цепочку. Когда, оставив молитвенник на подставке, священник стал аккуратно стаскивать её, стараясь не потянуть сильнее ни за один из концов, юноша даже шею вытянул.

Под конец цепочка скользнула с их рук и повисла, образовав под собственной тяжестью затейливый узелок, висящий, как кулон.

Под речитатив второго слуги божьего получившееся украшение было накинуто на шею Мирним – судя по всему, она знала эту церемонию и воспринимала её без удивления или любопытства – просто с наслаждением.

– Омойте руки. – С этими словами молодожёнам была поставлена чаша, на дне которой плескалось чуть больше стакана воды. – Пусть грехи растворятся в священной воде и оставят вас.

Петербуржец осторожно опустил пальцы на дно чаши. Вздрагивающая ладонь девушки легла поверх его. Младший священник торопливо приблизился с полотенцем и, когда руки были вытерты, спокойно бросил влажную ткань в костёр.

– Юный супруг, надень жене своей кольцо в знак того, что твоя любовь и забота всегда будет с нею… Нет, не так! А впрочем… всё равно. Надевай, как привычно. Юная супруга, надень мужу своему кольцо в знак того, что сердце твоё и твоя верность всегда будут принадлежать ему. – Мирним неловко навинтила Илье интернациональный символ заключённого брака. Почему-то на средний палец. – Теперь ты можешь снять покрывало со своей жены, – милостиво разрешил старший священнослужитель. – Будьте же счастливы и будьте едины в своих помыслах и стремлениях.

И отступил, показывая, что его роль на сём закончена. Его помощник поспешил поднести новоиспечённым супругам большой кубок с вином, и они ухитрились одновременно отпить из него под пояснение, что теперь всё в их жизни будет общим – и хлеб насущный, и радости, и испытания, ежели таковые пожелает им послать Господь. На миг обернувшись, юноша разглядел позади Санджифа и Машу. Аргет украдкой обхватил подругу за талию и улыбался ей. А чуть поодаль от него стоял господин Даро и смотрел на сына холодным, очень напряжённым взглядом. Колючим взглядом.

«И лорд Даро здесь? – внезапно испугался юноша-аурис. – Ё-моё»…

Он инстинктом недавнего ребёнка и школьника, ещё не отошедшим в прошлое, ещё влияющим на его реакции и поступки, приготовился к нагоняю. И в тот момент, когда стянувшиеся к палатке священников лорды (откуда только узнали) и одноклассники Ильи и Мирним принялись поздравлять их обоих, петербуржец думал только о том, что сейчас будет сказано ему господином Даро, в какие уничижающие фразы тот облечёт укор за самовольное решение столь важного вопроса.

– Поздравляю, – произнёс отец Санджифа, когда до него дошла очередь. – Надеюсь, Создатель пошлёт вашей паре благополучие и взаимопонимание. Очень важно сохранить душевную близость на долгие столетия, чтоб не разомкнуть рук на жизненном пути… К сожалению, таковы уж обстоятельства, что отыскать для вас свободный закуток в шатре не получится. Места слишком мало.

– Да понятно, – поспешил согласиться Илья, изумлённый отсутствием упрёков. И лишь очень запоздало понял, что имел в виду его будущий тесть. – Ёлки, нам же тут реально вдвоём-то никак не остаться! – шёпотом, почти на ухо Мирним воскликнул он. – Было б хоть лето… Хотя и сеновал не подойдёт, потому что за мной всё время шастает этот… Селсид.

Девушка приятно зарумянилась.

– Ничего… Вот уж действительно – лучше не на бегу.

– Ты права. Наверстаем. И праздник потом устроим. Я понимаю, тебе же хочется платье, застолье, танцы, подарки…

– Ты главное до конца войны доберись в полном комплекте и здравии, а всё остальное уже приложится.

Он наклонился и поцеловал её в висок – что-то большее было немыслимо в окружении толпы, да и в относительном уединении шатра тоже. Слишком уж он был взвинчен, а она – ошеломлена и смущена.

ГЛАВА 9

– А чему ты удивляешься? – спросил Санджиф, с трудом укладываясь на постеленное поверх лапника покрывало. – В походе по традиции все религиозные обряды свершаются без предварительных процедур. Сам понимаешь, люди могут погибнуть уже на следующий день, тут не до соблюдения всех формальностей.

– Так священник не мог нам отказать в браке?

– Формально – нет. Засомневался, конечно, потому что брак любого представителя знати – это вопрос политики, а ты ко всему прочему ещё и несовершеннолетний. Но тут вопрос такой… Представитель церкви тебе не опекун, он не обязан следить, чтобы ты чего не натворил. Зато должен совершать таинства. Одно из которых и совершил.

– А твой отец?

– А что мой отец?

– Я ожидал, что он будет следить за тем, чтобы интересы его дочери… ну, твоей сестры… были соблюдены.

– Об этом он никогда не забудет, – неаристократично рассмеялся юноша-аргет. – Но поскольку он совершенно не обеспокоен на эту тему, видимо, возражений не имеет.

– Почему же? – удивился Илья.

Санджиф стеснённо покосился на Мирним.

Они сидели у собственного костерка, разложенного под тентом от шатра. Днём лагерь опять перенесли на несколько десятков километров к северу, в горы, где снег по-прежнему был сухим и колким, как жгущая глаза позёмка, а мороз схватывал палатки ледком не только снаружи, но и изнутри – даже несмотря на походные печурки. Ветер продирал, словно асфальт, по которому неудачно проехался лицом, и у костерка можно было более или менее усидеть только в окружении палаточных стенок хотя бы с трёх сторон. Потому что иначе холод так донимал со спины, что ты начинал чувствовать себя грешником, терзаемым в аду: в лицо бил огненный жар, а за спиной бушевал трескучий мороз.

– Нас просили воду погреть, – напомнил Фёдор и пристроил на костре котёл. – Может, хоть чаю попьём…

– Размечтался… – Вджера, на родине привыкшая к намного более ласковому климату, ёжилась и куталась в меховой тулуп. – Слушайте, может пойдём в шатёр? Околеть же можно.

– Ещё нельзя. Там пока не закончили. Закончат – позовут.

– Я не понимаю, почему для занятий магией нужен аж целый шатёр!

– Магов много, систем, которые им нужно составить, – тоже. Чему удивляться? Представь, как бы системщики колдовали на таком морозе? Нам-то хоть не надо пальцами особо шевелить.

– Если сейчас пальцами не шевелить, потом можно без них вообще остаться, – назидательно произнесла Искра.

– Не искри!

– Ей можно, это же понятно!

– Саф, так что там с твоим отцом, почему он не возражает, объясни? – нетерпеливо прервал Илья. – Разве это логично?

– Ну понимаешь, ты и так во многом уступил. Если на тебя нажимать слишком сильно, ты же можешь и взбеситься. Ну и ещё то, что ты всё-таки женился на девушке из Ночного мира, причём из низов… В смысле на незнатной. Это может понравиться народу, понимаешь. Сейчас мнение народа тоже важно. Любая поддержка сгодится.

Петербуржец переглянулся с Мирой – он ещё не привык воспринимать её как жену, тот факт, что они обменялись кольцами в соответствии с местными законами, не затрагивал глубин его восприятия. Просто теперь было осознание того, что желаемое уже не упущено безнадёжно, и радовало то, как Мирним теперь вела себя с ним. Ласковая, восторженная, внимательная… Она никогда раньше не смотрела на Илью с таким обожанием и как-то даже снизу вверх. Подобное отношение оказалось настолько приятно, что ему даже в голову не приходило усомниться в своём поступке, поэтому он вообще не возвращался к нему мыслями. Поэтому и не ощущал себя так, словно совершил какой-то очень важный шаг.

– Не возражаете, если я к вам подсяду? – весело спросила госпожа Шаидар, выступая из морозного тумана. Она мимолётно кивнула Селсиду, сидевшему в стороне так тихо, что о его присутствии школьники очень быстро забыли. Тот не отреагировал. – Ждать осталось совсем чуть-чуть, там уже заканчивают.

– Да мы ничего, – ответил Фёдор, не в силах справиться со стучащими вовсю зубами.

– Ага, вижу. Я вам горячего чая принесла. Какого-то вашего… Не знаю, – женщина отвернула крышечку и задумчиво понюхала. – Ароматизированного. Короче, какого нашла. Пейте, а то закоченеете совсем.

– Не представляю, как вообще солдаты ночуют под открытым небом зимой, – дрожа, процедил Фёдор.

– В идеале под открытым небом солдаты не ночуют никогда. Палатки, знаете ли, должны поставляться в достаточном количестве.

– А если не поставляются?

– Подобное, как я понимаю, происходит только в тех армиях, в которых солдаты вполне способны за несколько минут выкопать землянку в мёрзлом грунте или построить иглу. Они и обходятся землянками и иглу.

– Это на наших соотечественников намёк? – с подозрением осведомился Фёдор.

– В том числе. Илья, извините, что не поздравила. Я только-только вернулась с разведывательного рейда, только сейчас узнала.

– С чем поздравить-то? – хмуро спросил петербуржец.

– А выбор богатый. И со свадьбой, и с новым статусом. Что именно вас больше радует, с тем поздравляю особо, – она проницательно взглянула юноше в лицо, – а с тем, что напрягает, предлагаю разобраться вместе.

– Я вряд ли смогу точно сформулировать, что меня напрягает, – с неожиданной уверенностью усмехнулся Илья.

– Ну кое-что я слышала. Уж извините… Вы беспокоитесь, как лорды могут отнестись к вашей внезапной женитьбе?

– Конкретно господин Даро.

– О, с господином Даро всё до предела просто. Ваш вторичный брак с многоуважаемой сударыней Дестина (я ведь не ошиблась в произношении вашей фамилии, Мирним?) ему и его дочери приходится очень кстати. Удивлены? А зря. Понимаете, тут всё упирается в вопросы наследования. У правителя должен быть наследник мужского пола или хотя бы вообще какой-то наследник: традиция строго требует этого, да и здравый смысл тоже, ведь когда прерывается линия наследования, начинаются проблемы. Раз у вас теперь есть супруга подходящего возраста, – госпожа Элейна улыбчиво прищурилась, косясь на дочку учительницы истории, – то от малышки Даро никто не будет требовать ребёнка в скором времени, как только она созреет…

Мирним покраснела.

– Но я не собираюсь срочно ребёнка заводить!

– Это и не важно. Просто вы же в любом случае старше, чем будущая младшая леди Даро. От вас ребёнка будут ожидать в первую очередь и не станут третировать её.

– А что, Мирним – станут? – напрягся Илья.

– Ну я не совсем чётко выразилась: не третировать, конечно, скорее, часто намекать. Вам, Мирним, как более старшей будет проще противостоять напору, а на младшую девочку нажима не будет. Понимаете?

– Я так считаю, что ребёнка надо заводить, когда оба готовы к этому… – решительно заявил Илья.

– Само собой, но даже тот факт, что у вас есть вторая жена, вполне взрослая и способная подарить вам наследника, уже успокоит львиную долю обывателей. Такая семья будет соответствовать стереотипу, существующему в сознании большинства как моих, так и ваших соотечественников, ты же понимаешь. – И снова улыбнулась.

Петербуржец продолжал хмуриться.

– Что за отношение к моей жене как к инкубатору? – пробормотал он.

Его одноклассники, слегка пришедшие в себя после порции горячего чая и оживившиеся, захохотали.

– А чему ты удивляешься? – возмутилась Искра. – А то, что на тебя тоже потребительский взгляд, тебя не возмущает? Ты у нас теперь вроде как царь-батюшка, за всё в ответе – и если куры плохо несутся, и если трубы текут.

Маша не слишком-то корректно заржала.

– Точно-точно! Ну кто ж ещё может быть во всём виноват?!

– Да-да, я уже проникся тем, как я попал! – огрызнулся Илья.

– Не так, как можно подумать, – проницательный, даже пронизывающий взгляд госпожи Элейны почему-то не раздражал, а наоборот – успокаивал. Казалось, что именно сейчас она непринуждённо даст ответы на все вопросы, которые её юному собеседнику трудно было задать. – Вы ведь ожидаете почему-то только дурного от этого решения Совета. Однако должна вам сказать, что вы, Илья, произвели благоприятное впечатление, особенно в тот момент, когда заговорили о конституционной монархии и о сохранении функций и прав Совета.

– Но это логично: чем ломать и делать по-новому, лучше приспособить то, что есть.

– Разумный подход, который к тому же успокоил тех из нас, кто ожидал от вас активных и рьяных, но бестолковых действий и попыток всё переделать. В пылу новизны. Вы дали понять, что, сделав вас императором, никто из власть имущих ничего не потеряет. А значит, это лишний аргумент в пользу того, чтобы теперь без сомнений поступить по задуманному.

– А есть ли вообще необходимость держать слово после того, как цель будет достигнута и Инген… скажем так, больше не сможет претендовать на трон?

– Необходимость и выгода. Вы просто недостаточно хорошо представляете себе, что такое мир знати Серебряного мира. И, право, проще предложить вам поверить мне на слово, чем объяснить всё в нюансах. Традиции – это основа нашего мира. Традиции и установления, обкатанные и освящённые временем, имеют почти такое же влияние на лордов Совета, как и выгода. Именно на них держится власть знати. А власть – это то, что дороже денег, потому что только она и позволяет эти деньги удержать.

Лицо госпожи Шаидар сияло внутренним светом, тем, что подобно религиозной одержимости. На несколько кратких мгновений она стала так хороша, что Илья совсем забыл о её шраме и поверил – пресыщенный женским вниманием правитель действительно мог потерять от неё голову. Из её глаз взглянула на юношу сама романтика прошедших лет, когда красота так гармонично и безупречно сочеталась с глубочайшим достоинством, которое рождено воспитанием и происхождением, и окружало знатную даму, как аромат духов. Он едва ли задумывался о природе этого очарования, но в этот миг мысль о том, что судьба сделала его частью мира «оборотной» знати, впервые вспыхнула в душе искренним восторгом.

– Так вы считаете, что всё это всерьёз?

– Считаю ли? Да просто знаю. Я не вхожу в состав Совета, разве что в расширенный, но сейчас господам из внутреннего круга не приходится привередничать. Потому как – крути, не крути! – история моего рода от момента получения титула насчитывает более четырёхсот лет. Достаточно солидно, чтобы признать меня достойной участия в обсуждении судеб мира.

– Четыреста лет?! – ахнула Маша.

– Для Серебряного мира это немного. Совсем немного. Дому Уин Нуар – почти полторы тысячи, и он не из самых древних.

– Пять тысяч лет – титулу графов Даро, – негромко произнёс Санджиф.

У школьников-аурисов почти одинаково округлились глаза и открылись рты.

– Пять! Тысяч! Лет?

– Без малого.

– От жеж, блин, ровесник пирамид! – выдохнул Фёдор.

– Я-то при чём? Речь ведь об основателе нашего рода.

– Теперь я понимаю, откуда твои проблемы… – Илья смущённо глянул на покрасневшую Машу, потом снова на друга.

– Да-да, оттуда.

– Есть и ещё один момент, не имеющий отношения к вашему Дару, Илья, однако важный. Я уверена, вы об этом не знаете. Основатель императорского Дома Рестер был вашим соотечественником.

Школьники смотрели на неё, не веря, предполагая, что ослышались. Потом переглянулись, ища в лицах друг друга подтверждение того, что они либо ошиблись, либо просто что-то не так поняли.

– Соотечественник? – переспросил Фёдор. – В каком смысле?

– Ну, не совсем соотечественник, – с извиняющейся улыбкой согласилась госпожа Элейна. – Однако, если я правильно помню уроки географии Солнечного мира… Где-то очень близко. Эгиль Рестер был норвежцем. О чём, собственно, не так трудно догадаться.

– Обалдеть!

– Дневной мир редко даёт нам магов, но зато уж маги эти – без преувеличения можно сказать – выдающиеся. Дар, который императорский Дом передавал от отца к сыну, родился в Золотом мире как тогда, так и сейчас.

– А почему вы думаете, что этот факт имеет большое значение? – вежливо осведомилась практичная Маша.

– Какой именно?

– Ну, тот, что предыдущий император был из нашего мира. Население Норвегии сейчас – четыре с половиной миллиона, но ведь никому из них не предлагают корону.

– А у многих из этих миллионов есть соответствующий Дар? – в тон архангелогородке осведомилась леди Шаидар.

– Машка, и ты помнишь численность населения каждой нашей страны? – восхитился Фёдор.

– Нет, к сожалению. Но вообще по географии у меня всегда были пятёрки.

– А почему о происхождении первого императора ничего не известно? Ну, большинству…

– Да это, думаю, понятно, – задорно усмехнулась госпожа Элейна. – Ни к чему акцентировать внимание на некотором комплексе, который по-прежнему идёт рука об руку с историей знати нашего мира. Словом, все представители моего круга знают об этом, но предпочитают молчать. Думаю, многие лорды Совета были бы против того, чтобы вы узнали всё, что я вам сказала. Поэтому я и не стала ни у кого спрашивать разрешения. Лично я считаю, что происхождение предыдущего императора – не тот факт, который может нанести ущерб нашей чести.

– Да уж…

– Ещё один момент, который мне придётся оговорить с вами. Простите, Илья, что вас не пригласили на совещание по этому вопросу, но всё произошло буквально на бегу, к тому же, мы уверены, что вы всё поймёте и согласитесь с нами. Мне поручили привезти вашу молодую супругу в Лан-Гран и там передать её вашему куратору Атласу, который уже в свою очередь перевезёт госпожу Мирним в Золотой мир и там спрячет. Вы же понимаете, безопасность вашей супруги сейчас – одна из первоочередных задач. Не должно быть ни единого стороннего рычага, которым можно было бы влиять на вас.

Юноша-аурис в смятении оглянулся на Мирним. Та сидела бледная, потерянная, но вместе с тем сосредоточённая на какой-то важной для неё мысли.

– А почему вы назвали меня «госпожа»? – спросила она неожиданно. – Я ведь и близко даже не из знати.

– Вопрос решаемый. Думаю, его величество после победы и после коронации даст вам титул… – Госпожа Элейна развела руками. – Вы верите в его победу?

– Конечно!

– Тогда потихоньку свыкайтесь мыслями с новой жизнью. Думаю, неплохой идеей будет дать вам титул лорда Ингена, когда он будет побеждён и лишён всего. В чём-то символично, согласитесь… – И дразняще подмигнула.

– А Илья сможет это сделать?

– Думаю, Совет не будет возражать… Как понимаю, вы готовы согласиться с предложением господина Даро и лорда Мирдамара?

– Ну если этим будете заниматься вы и Аглас, то я не возражаю. Мира… Мир… Ну так надо, правда.

– Да понятно, – вздохнула девушка, искоса взглянув на мужа. – Но по мне, так лучше было б нас обоих спрятать. Ведь в любом случае важнее-то безопасность Ильи, разве нет?

– Он должен быть на виду, а не где-то спрятан. Как символ, как стяг.

– Ну да, иначе зачем вообще было провозглашать его императором именно теперь?! – воскликнула, хмурясь, Искра. – Но Миру действительно лучше бы спрятать. Чтобы её не взяли в плен, и вообще. И Машу бы тоже спрятать. – Девушка понимающе покосилась на Санджифа. – Чтобы никто не мог покуситься на сокровище, которое представитель древнего рода Даро присмотрел для себя.

– Искорка, прямо поэму соорудила! – демонстративно восхитился Фёдор. – Ты, оказывается, романтик!

– А что тебя удивляет? – огрызнулась уроженка Болгарии. – Я что, по-твоему, не могу быть нормальной женщиной? Любая женщина романтична!

– Не любая, – с мечтательным выражением возразила Вджера.

– Ну ладно, хватит, – отрезал Илья, стремясь вернуть разговор к самому, с его точки зрения, важному. – Когда вы заберёте Миру в Лан-Гран?

– Завтра.

– Завтра все мы перебираемся в Лан-Гран, – произнёс господин Мирдамар, появляясь из морозного сумрака так же, как совсем недавно это сделала госпожа Элейна. – Ситуация изменилась, и нам приходится торопиться.

Леди Шаидар вскочила на ноги.

– Новые сведения? – коротко бросила она, словно бы хотела скудостью сказанного затемнить смысл для тех, кому он не предназначался.

– С избытком.

– И?

– Замок Лан-Гран готов принять войска. Господин Лонагран заверил, что… – Руэн мельком взглянул на школьников, притаившихся в ожидании, и сделал госпоже Элейне знак глазами, который мало кто из присутствующих не заметил. – Думаю, вам не со мной стоит это обсуждать. Я подробностей не знаю.

– Хорошо…

– Судари и сударыни, вы можете вернуться в шатёр, там уже всё закончено. Ужин ждёт вас, а утром придётся сниматься с места.

– Господи, снова всё запаковывать! – Вджера закатила глаза.

– Нет, упаковывать будут те, кто останется сворачивать лагерь. Вы просто отбудете утром с самыми необходимыми вещами, – отрезал господин Мирдамар. – Ступайте, подниматься придётся рано и очень быстро… Господин Барех, позвольте на пару слов.

– Я Барехов.

– Прошу прощения, мне всегда с трудом давались фамилии, принятые в России. Надеюсь, я не слишком серьёзно исказил звучание, и смысл не пострадал?

– Да пофиту, как звать, я автоматически поправил, – ответил Илья, с подозрением всмотревшись в лицо собеседника: не издевается ли? Однако лорд Мирдамар выглядел не ироничным, скорее наоборот, озабоченным. – Барех так Барех.

– Хорошо. Я хотел бы представить вам ещё двух магов, которым предстоит быть вашими телохранителями. Один из них – ваш соотечественник. И вы с ним, вроде, даже знакомы. Идёмте, – господин Руэн подвёл Илью ко входу в шатёр, где терпеливо ждали двое, с которыми Селсид, разумеется, следовавший за юношей, обменялся едва заметными кивками. – Позвольте, я вам представлю: Денис Бодевой, маг северо-западного округа, или региона, как у вас говорят. Боец и чародей первой категории. И Эрхед Деферий, очень хороший боевой маг, хотя категория, прошу прощения, мне неизвестна.

– Высшая, – мрачновато отрекомендовал телохранитель. – Приветствую вас, господин Барех.

– Здрасьте… Ой, привет, Денис! – обрадовался Илья, вспомнив молодого человека. – Вы пожарник!

– Нет, не пожарник, – усмехнулся тот. – Привет, Илья. Я тебя тоже помню. По приключению на высотке. – И весело подмигнул.

Петербуржец сразу решил, что из всех троих Денис нравится ему особенно. И, конечно, не заметил взглядов, которыми обменялись за его спиной Селсид и Эрхед.

Утро началось ещё в темноте, когда их всех подняли без жалости и, не предложив даже кофе (что уж упоминать о завтраке), рассадили по сёдлам виверн и предупредили, чтобы как следует держались. Ночь неласково встретила их, колким ветром вышибла из глаз слёзы и заморозила на щеках. Кожа очень быстро начала гореть, и, спасаясь от ветра, Илья пригнулся, прячась за спиной Селсида. Мирним, сидевшая сзади, должно быть, стремясь к тому же, прижалась щекой к его спине.

Оставалось лишь надеяться, что испытание это – ненадолго.

Правда, к моменту, когда мгла немного поредела и выцвела, и посветлевшее небо стало наливаться румянцем, предвещающим восход, а внизу блёкло забрезжили огни замка, юноша замёрз настолько, что уже не испытывал никаких чувств, даже облегчения. С седла он слез лишь потому, что разозлился: что ж это такое, Мира может, а он – нет? Селсид поддержал Илью под локоть, правда, тот не сразу это понял, а когда понял, гневно выдернул руку.

Приходить в себя он начал только в комнате, куда их привели с улицы, – небольшая зальца с высоченными потолками, потому-то здесь, даже несмотря на растопленный камин, казалось, было прохладно. Но после ночного мороза ребятам годилась и такая. Все они, едва не сшибая друг друга, кинулись к огню. Петербуржец лишь у самой решётки вспомнил, что он тут не один, и подтолкнул Миру встать впереди себя, ближе к пламени.