Текст книги "Война за корону"

Автор книги: Ярослав Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Что это?

– Ну надо же сообщить его отцу, что требуется он или его люди. Ага! – И зашагала навстречу лорду Даро, бегом вывернувшему из-за снегового холма.

– Что случилось? – обронил тот на бегу.

Вместо ответа леди Шаидар показала отцу на сына и сделала рукой как-то жест, должно быть, поясняющий ситуацию. Сопровождающие лорда люди кинулись поднимать Санджифа и сделали это с такой осторожностью, словно имели дело с готовой рассыпаться в прах музейной ценностью, а не с телом живого человека. На мгновение ещё более бледный, чем обычно, господин Даро припал губами к рукам госпожи Элейны.

– Спасибо, – пробормотал он.

– Не о чем говорить, – отмахнулась она.

И по-дружески приобняла Илью за плечи.

– Идём, о твоём друге позаботятся, как должно. Всё будет хорошо… А ты молодец! Отлично повёл себя в этой ситуации.

Петербуржец покраснел от неожиданности.

– Да ладно… Вообще ничего не смог сделать… Как баран!

– В бою главное – здраво оценивать свои возможности. Не можешь чего-то – отойди и дай делать дело тем, кто может. Главное – не начать метаться и истерить. В этой ситуации, – она кивнула в ту сторону, куда унесли Санджифа и куда теперь, мгновенно расправив спину, быстрым шагом направился господин Даро, – трудно было сохранить хладнокровие. Ты молодец, сумел. Это главное.

Илье захотелось объяснить ей, что тут нет никакой его заслуги, потому что он просто оцепенел, не зная, что делать, но похвала, даже незаслуженная, была приятна, и, поколебавшись, юноша просто закрыл рот. Уважение госпожи Шаидар сейчас было ему дороже, чем истина.

– И не сердись, что я так, может быть, презрительно сказала, – продолжила леди, уводя его куда-то за очередную снеговую груду. – Я адресовалась лорду Ингену и в первую очередь хотела порушить ему игру. Не дать ему вести игру по его правилам. А он актёр, отличный актёр: как тебе его поза рыцаря без страха и упрёка? Впечатляет, не так ли?

– Да уж, – промычал юноша. – Явился сюда, к врагам, один… Рискованно.

– Никакого риска! На высоте ждала охрана на шивелах. Потому я и не подумала его преследовать. Будь он один!.. Ох!.. Я тебя разочаровала в нём?

– Не столько… В смысле, нет. Скорее, вы на меня произвели впечатление своим знанием этого человека.

– Не сказала б я, что его знаю. Мы ведь почти не общались. Скорее тут просто знание человеческой натуры играет роль. Кернах – отличный политик, талантливый лидер, он знает, как вести себя с людьми и как держаться самому, чтобы произвести должное впечатление. И он привык навязывать окружающим свои правила. А соглашаясь играть по чьим-то правилам, ты почти соглашаешься на поражение.

Обогнув снежный холм, Илья обнаружил, что за ним уже растёт временный лагерь, рабочие демоны под присмотром легкораненых бойцов ставят палатки на расстеленные и прижатые колышками полотна полиэтилена и уже готовятся разбивать большой шатёр – для лордов. По снегу ползли дымки костров, над которыми укрепляли огромные котлы, полные снега, и где-то уже разворачивали тюки с провизией – уставших магов надо было кормить.

Уже была готова обширная хирургическая палатка, вокруг которой суетилось больше всего народу. Должно быть, именно там сейчас возились с Санджифом. «Наверное, если я сунусь с вопросами, меня просто погонят поганой метлой, – подумал Илья. – Надо заглянуть попозже». Он присел у костра, рядом с которым госпожа Элейна, торопившаяся куда-то, его оставила, и немного помог повару – распаковывать припасы, открывать пачки круп, мешать в котле огромной деревянной ложкой на длинной ручке.

Поэтому не сразу заметил, что в лагере появились новые лица, которых он здесь не видел. Первой он заметил госпожу Гвелледан, что-то выясняющую у офицера в мундире цветов дома Даро, а рядом с ней – Всеслава с автоматом, небрежно заброшенным за спину. Петербуржец подскочил, как ужаленный, едва не упустив ложку в снег. Только теперь он заметил неподалёку от директора школы Уинхалла и госпожу Оринет, и Фредела, и Дину с Амхин – и Фёдора, нервно косящегося на Искру, недовольно поджимающую губы.

– Здравствуйте, Илья, – улыбнулась госпожа Гвелледан в ответ на его изумлённое и, возможно, оттого чересчур пылкое приветствие. – Рада видеть вас в добром здравии. – И, взмахнув рукой, пошла к госпитальной палатке, сопровождаемая офицером.

К Илье подошёл Всеслав, с рассеянным взглядом и резко поджатыми губами.

– Что у вас там случилось? – спросил он. – Как я понял, Санджиф ранен?

– Да, вот… Так получилось. – Юноша вдруг почувствовал непреодолимое желание начать оправдываться. Он едва ли понимал, что именно они с Сафом сделали неправильно, однако было ясно, что какой-то промах они допустили, и за этот промах им наверняка устроят головомойку.

– Получилось, – проворчал мастер. – Что тут можно сказать… Ладно, иди.

Сказано это было угрожающе, поэтому юноша предпочёл чуть ли не бегом убраться подальше от сурового соотечественника, который даже здесь продолжал держаться так, словно ему предстояло по-прежнему приглядывать за поведением школьника, и спорить с ним в этом было абсолютно бесполезно. Да петербуржцу и в голову бы не пришло спорить.

Увернувшись от Всеслава, Илья через несколько минут вновь оказался поблизости от палатки-госпиталя – и потому, что в любом другом месте он бы путался под ногами людей, спешащих оборудовать лагерь ещё до завершения боя, и потому, что здесь он находился ближе к другу. Уж тут-то Илья мог надеяться узнать пораньше о том, когда выздоровеет его друг и не станет ли он инвалидом. О его возможной смерти он не желал даже думать.

Правда, и вплотную к самой палатке юноша не подходил – вокруг неё тоже хватало людей, которым он мог бы помешать.

Спустя время петербуржец издалека разглядел госпожу Гвелледан, выбирающуюся из-под покрывала, заменяющего дверь походного госпиталя, и тут же зашагал к ней, уверенный, что она расскажет ему о состоянии Санджифа – не могла же она не знать о нём!

Но задержал шаг, заметив госпожу Шаидар, торопившуюся куда-то мимо этого места и остановившуюся, стоило ей зацепиться взглядом за взгляд леди Уин Нуар. Несколько мгновений они просто стояли, глядя друг другу в глаза. Потом губы госпожи Элейны дрогнули и изогнулись в её обычной усмешке, а вторая женщина побледнела ещё сильнее, став почти полупрозрачной. Первой молчание нарушила госпожа Элейна, в свойственной ей свободной и оттого чуть вызывающей манере.

– Мои приветствия… Право слово, госпожа Уин Нуар, вы смотрите на меня с таким удивлением, будто никак не ожидали здесь встретить.

– Откровенно говоря, даже наверняка зная, не всегда готов обнаружить, что всё обстоит именно так, – директор школы Уинхалла принуждённо улыбалась.

– В самом деле? Скорее уж мне следовало удивляться вашему присутствию. Как показал опыт, вы предпочитаете оставаться в стороне от военных действий.

У госпожи Гвелледан едва различимо дрогнуло лицо – как в тот момент, когда посланник лорда Ингена у стен школы обратился к ней «Сударыня», как обращались только к женщинам незнатным, не принадлежащим к числу аристократии.

Между ними немедленно и настойчиво вклинился Эверард Тервилль.

– Дамы, дамы… Прошу вас…

Илья растерянно смотрел на происходящее, не понимая, что вообще такое происходит. Он даже шагнул чуть ближе.

– Ну что вы, господин Тервилль, – с нарочитой весёлостью возразила ему Элейна. – К чему беспокойство? Просто госпожа Гвелледан хотела что-то узнать у меня? Или что-то предложить?

– Пожалуй. Как вы смотрите на возможность короткого спарринга?

– Между нами?

– Почему нет?

– Госпожа Уин Нуар! Госпожа Шаидар только-только вышла из боя. Думаю, она чувствует себя чересчур уставшей, чтобы…

– Нет-нет, я в полной форме. Но какой именно поединок вы хотите предложить?

– Раз так, то, наверное, упростим задачу. Почему бы вам не пользоваться и своей магией, и оружием?

– А вы ограничитесь магией?

– Именно так. В фехтовании я – увы! – по-прежнему даже не подмастерье.

Женщины вежливо, приветливо, любезно улыбались друг другу, но в их улыбках было что-то от укуса змеи. Илья, ошеломлённый даже больше, чем в тот момент, когда в живот его друга вошёл меч лорда Ингена, перевёл взгляд на господина Тервилля, словно бы вопрошая его: что происходит? Но тот не увидел вопроса. Он сам смотрел на леди Уин Нуар и леди Шаидар с беспокойством человека, понимающего, что сейчас на его глазах вот-вот сотворится нечто очень плохое.

– Неравный получается расклад.

– Всё верно. Я помню, что в магии превосхожу вас. Поэтому дать вам небольшую фору – моя обязанность.

– Извольте.

– Господин Тервилль, вы нас экранируете?

– Быть может, вы дождётесь господина Даро? Он в этом смысле человек более опытный. К тому же идея не кажется мне блестящей…

– Уверена, что и вы справитесь.

– Экранируйте, Тервилль, – бросил, подходя, Всеслав. – Когда женщины дерутся, в драку лучше не встревать.

Госпожа Гвелледан сделала вид, будто не слышит, леди Шаидар же обернулась и одарила мастера своей фирменной улыбкой – задорной и лукавой. И демонстративно поправила на пальце перстень.

Бледно-серый, едва видимый магическим взором экран возник почти перед самым лицом Ильи и опоясал небольшой пятачок истоптанного снега, на котором замерли друг против друга две женщины – одна при мече, другая настойчиво пытающаяся подвернуть манжету шубки, чтоб открыть запястье и браслет. Первая атака прошла так внезапно, что петербуржец вздрогнул всем телом и даже не понял, кто именно атаковал. Просто вспышка, наподобие искры проскочившая между женщинами, краткое дрожание воздуха и затуманившаяся пелена экрана.

Дальнейшее запомнилось ему всё тем же впечатлением – непонятно, кто там в кого целил и кого чем пытался зацепить. В то же время этот обмен заклятьями и всё, что ему соответствовало, выглядело просто завораживающе красиво. Переливы энергий и плотные жгуты магических структур облекали движущиеся в сложном ритме женские фигуры, которые и сами-то по себе красивы, а тут ещё и ведут поединок. Схватка, как и танец, – воплощение гармонии, потому что в ней стремление к убийству уравновешено борьбой за жизнь, и это превращает простой спор человеческих сил в символ самой жизни.

Магия, которую пускали в ход женщины, была Илье незнакома. Он знал, на какие замысловатые и поразительные в своей мощи чары способна госпожа Гвелледан; он знал цену госпоже Элейне как бойцу. Оттого во много раз интереснее ему было увидеть их поединок и сравнить обеих. В какие-то моменты юноша уверял себя, что леди Уин Нуар – слишком умелый маг, против неё не устоять женщине намного более молодой и намного менее опытной. А потом он вспоминал, что леди Шаидар накопила огромный воинский опыт. Конечно, знающий воин – это сила. Она доказала это сегодня, вчистую проиграв лорду Ингену по мастерству, однако в то же время со значительным перевесом выиграв в сообразительности, знании человеческой натуры, умении найти выход из сложной ситуации.

Этот поединок из-за экрана выглядел скорее игрой, демонстрацией оттенков и образов, которыми магия способна расцветить мир. Казалось, каждая из женщин стремится показать всю многокрасочность своего искусства, и о смертоносности всех этих заклятий как-то не думалось.

Всеслав, ждавший неподалёку, смотрел на схватку со снисходительным выражением глаз, в отличие от господина Тервилля, ждавшего, чем всё закончится, в огромном напряжении. Хотя, может быть, ему просто нелегко было поддерживать экран. Глядя на мастера, успокоился и Илья. В самом деле, не может же быть, чтоб госпожа Гвелледан и госпожа Элейна дрались всерьёз. Такое невозможно, потому что невозможно никогда. Это просто игра, весёлая затея, не более.

Через несколько мгновений рядом появился и господин Даро, которого, видимо, здесь многие ждали. Он выглядел уставшим, на лбу глубоко обозначилась складка, и именно сейчас особенно бросалась в глаза степень безупречности его выдержки. Умению этого человека держаться сейчас можно было только позавидовать.

Лорда сопровождал один из его людей.

– Вызовите ко мне офицера моей личной охраны, – негромко и жёстко сказал своему спутнику отец Санджифа. – У меня есть к нему вопросы… – Проводил взглядом заспешившего прочь бойца, потом взглянул на Тервилля. – Что-то случилось?

– Ровным счётом ничего, – ответил вместо Эверарда Всеслав. – Дамы разминаются.

– Я думаю, хватит! – Почему-то этих слов оказалось достаточно, женщины остановили подготовку тех магических структур, которые ещё не успели пустить в ход, и обернулись к нему. Помедлив, лорд Тервилль снял экран.

– Позвольте рабочим проходить здесь, – уже мягче произнёс господин Даро. – Места и так очень мало.

– Прошу прощения, – леди Шаидар широко улыбнулась. И, прощально взмахнув рукой, ушла, даже не обернувшись на госпожу Гвелледан.

Илья почувствовал на плече руку лорда Даро и вздрогнул от неожиданности.

– С Санджифом всё будет хорошо, – сказал тот. – Врачи заверили меня.

Юноше стало неловко – он вдруг вспомнил, что это именно его друг заслонил собой, и в этой ситуации трудновато оказалось смотреть в глаза отцу Сафа. Петербуржец и не смотрел, он уставился себе под ноги и только кивал.

– А как он сейчас? Можно к нему?

– Нет смысла. Он спит. Проспит ещё двое суток – время основного заживления. К тому же ему всё равно нельзя ни пить, ни есть эти двое суток.

– Но как же…

– Будут кормить через капельницы. Методика отработана, не волнуйтесь. – Ещё один лёгкий хлопок по плечу, и лорд заспешил навстречу одному из своих старших офицеров, бледному даже по меркам аргетов. Он владел собой похуже, чем его лорд, и по его лицу стало очевидно – ему предстоит несколько малоприятных минут разговора и ещё более грозные последствия этого разговора.

Илья посмотрел на него сочувственно. Уж наверняка если с чем и могут быть связаны неприятности главы личной службы безопасности лорда, так это с ранением Санджифа. Юноша-аурис ощущал себя хитрецом, избежавшим справедливого наказания и заставившим отдуваться за себя другого, виноватого менее. Но и найти в душе силы принять гнев господина Даро на себя он не мог.

– Илья! – окликнул его Всеслав. – Тебе надо поесть и отдохнуть. Кстати, к вечеру, если ситуация не изменится к худшему, из Даро привезут Мирним и Машу. И ещё несколько девочек.

– Миру тоже отпустили?

– И не только Миру. Школа почти опустела, как видишь, все наши лучшие маги здесь. Учеников всё равно некому защищать, так что большинство семнадцатилетних, тех, кто изъявил готовность повоевать и кому это не запретили родители, тут, с нами. В большинстве это те, у кого с родителями или опекунами какие-то проблемы. Как, например, у Марии Лутчевой или Искры Доровой.

– Как?! Искра – сирота?

– Не сирота, – мастер хмурился. – Но её родители были категорически против её обучения в Оборотном мире, вообще обучения магии. И поскольку этот вопрос был решён регионом – проблема-то не частная, человек с неразвитым, но могущим проявить себя магическим даром способен стать серьёзной головной болью для окружающих, – Искре был назначен опекун. Один из болгарских кураторов, Росен Атанасов. Ему, само собой, сейчас не до неё. Так что я забрал и Искру – под мою личную ответственность. К сожалению, ситуация такова, что даже недообученные маги могут оказаться очень полезны.

– Всё настолько плохо?

Всеслав только отмахнулся.

– Не забивай себе голову ерундой. Если б ситуация была действительно ни к чёрту, мы бы вас всех отправили на родину, подальше от опасности. А вместо этого приволокли сюда, и именно потому, что всё балансирует на грани и нужно как следует подтолкнуть, чтоб добиться победы. Понимаешь?

– Ага, – приободрился Илья. Жёстковатая, грубоватая манера мастера убеждала лучше, чем самые красноречивые уверения.

– Иди. В том шатре наверняка найдут для тебя местечко. Поешь, потом отоспись… Запомни: главное па войне – найти минутку для обеда и часок для сна. Что урвал – то твоё. Иди.

И Илья зашагал к шатру, откуда его в самом деле не попытались прогнать, а наоборот, указали местечко, где можно было устроиться с удобством и при этом никому не мешать, принесли большую порцию крупяного супа с мясом и полбуханки хлеба – больше, чем он мог съесть за раз. Нервное напряжение только сейчас отпустило его, да и усталость дала о себе знать – у юноши внезапно затряслись руки, ослабли пальцы, и он, злясь на себя, был вынужден пристроиться полулёжа на мешках с припасами.

Горячая пища согрела лучше, чем докрасна раскалённая печь. К своему удивлению, он съел всё, что ему дали, и сам не заметил, как уснул прямо там, на тюках, уткнувшись носом в большой кожаный свёрток. Даже не заснул – просто отключился от реальности.

Разбудил его лёгкий ветерок, коснувшийся его лица, такой слабый, что, по идее, он едва шевельнул бы пламя свечи, где уж там разбудить измученного человека. Однако сон пропал, словно сдутая с зеркала пыль, и дело здесь было, наверное, в капризах чересчур напряжённого разума, Илью никто не будил, поэтому, даже осознав, что пустота бесчувствия сменилась реальностью со всем, что реальности полагается, он не спешил шевелиться или открывать глаза. Просто лежал и медленно осознавал себя.

– Не согласишься ли ты сыграть со мной в шахматы? – прозвучал совсем рядом голос госпожи Гвелледан.

В ответ – легчайший смешок госпожи Элейны и её же голос:

– Хочешь продолжить поединок? Не в схватке, так хоть за шахматами?

– Нет. – Леди-директор явно не собиралась поднимать перчатку. – Просто хотелось поговорить. Думаю, нам стоило бы оговорить кое-какие моменты, а то по-прежнему ведём себя, словно молоденькие глупышки.

Илья осторожно приоткрыл один глаз. Покрывало, которое должно было отделять его закуток от соседнего, опустили не до конца, виден был раскладной столик, пристроенный между грудами скарба, и два лёгких сиденья. На одном из них перед разложенным косметическим набором сидела госпожа Шаидар и приводила в порядок свои ногти. Леди Уин Нуар ждала ответа, стоя рядом с коробкой шахмат.

Со вздохом согласия госпожа Элейна бросила пилочку в футляр, застегнула пряжки и бесцеремонно смахнула набор со столика.

– Пожалуй… Присаживайся, давай сыграем. Ты предпочитаешь белые или чёрные? Мне-то всё равно, я и теми, и теми одинаково плохо играю…

Несколько минут звучало лишь негромко уютное постукивание обклеенных фетром донышек фигур по деревянной доске. Время от времени юноша приоткрывал глаз и укладкой смотрел на женские фигуры, тускло освещенные походным светильником, подвешенным к опоре шатра. На них приятно было смотреть.

– Это недопонимание, которое существует между нами уже больше двухсот лет, надо как-то прекращать, – глухо произнесла госпожа Гвелледан. – Тем более что причина его давным-давно в семейном склепе. Не о чем спорить.

Короткий необидный смешок в ответ.

– Да и тогда, собственно говоря, не о чем было спорить.

– Конечно. А всё-таки я долго тебя ненавидела.

– Знаю.

– Да, ненавидела. За то, что именно ты была с ним до самого конца.

– Кто же мешал тебе? – По тону голоса госпожи Элейны Илья догадался, что она задорно, иронично приподняла бровь, и, наверное, при желании её собеседница могла увидеть в этом обиду. Но желания такого у неё не оказалось.

– Думаю, ты и сама понимаешь. Многие обиды теряют своё значение лишь спустя годы. Нужно время, чтоб их пересмотреть. К тому же я, честно говоря, не верила в его поражение. Почти до самого конца не верила.

Леди Шаидар долго молчала.

– Я тоже долгое время ненавидела тебя, – призналась она вдруг. – За то, что тебе удалось родить от него ребёнка, а мне – нет. Только тогда мне и хотелось семью и ребёнка, больше никогда. Но вот, не удалось. Хотя сейчас я и думаю – может, это к лучшему. Я была освобождена от необходимости видеть, как убивают моё чадо только за его происхождение.

– Моего сына уже сто лет как нет на свете, так что эта причина непонимания тоже снята.

– Да, верно…

Они ещё какое-то время молчали, постукивая фигурами.

– Я думала, что всё ушло, – снова заговорила госпожа Гвелледан. – Что всё забылось. Но потом пообщалась с этим мальчиком, и одного только слабого напоминания об Эйтарде мне хватило. Одного только намёка на него – чтоб почувствовать что-то и к самому мальчику. Умом я понимаю, что если и есть у меня к кому-то настоящие чувства – то только к человеку, умершему двести лет назад. А то, что я испытываю к школьнику, – это всё иллюзия. Простое желание оказаться ближе к невозвратимому. Но сердце не сдаётся. Сердцу всё равно – иллюзия там, не иллюзия…

– Понимаю. Хоть и с трудом. Зачем тебе замена? Лучше уж тогда ничего.

– Я это сама понимаю. И не собираюсь поощрять ни свои, ни его чувства. Дело-то не в этом, а в том, что, хотя прошло уже двести лет, всё остаётся по-прежнему. Когда я это осознала, я и тебя поняла лучше.

Госпожа Элейна усмехнулась.

– Гарде. Будь внимательней, пожалуйста. Если ты проигрываешь даже мне…

– Не сердись на меня, прошу. Поверь, я сожалею…

– Оставь. Я и сама давно должна была пересмотреть кое-какие взгляды на жизнь. Немыслимо, в самом деле, оставаться в своих оценках в позапрошлом веке.

– Нам и нашему кругу это простительно – все мы живём по большей части в прошлом. Смотри сама – господин Инген чрезвычайно настойчиво пытается вернуть наш мир на двести лет назад, и это у многих находит одобрение.

– Талантливый он шутник. Но если уж оценивать ситуацию с точки зрения законов и традиций двухсотлетней давности, то у мальчика побольше прав получается, чем у нашего аристократа.

Несколько мгновений леди Уин Нуар колебалась, куда ставить ладью, потом опустила её на доску.

– Ты знаешь, что у молодого человека находится Хамингия?

Краска сбежала с лица госпожи Элейны – это было видно даже в скудном свете походной лампы.

– Что? Что ты сказала?.. Подлинная?!

– Именно так.

– Откуда она у него?!

Госпожа Гвелледан развела руками.

– Из Варреса. Из дереликта… Да-да, младшая ветвь Дома Аовер.

– Можно было догадаться, – пробормотала женщина. Казалось, она была близка к обмороку. – Однако… Я была уверена, что основную роль в этом деле сыграл Дом Инген.

– Никто не знает наверняка, кто принимал участие в самом похищении. Может, и Ингены. Возможно, Аоверы-младшие просто приняли Хамингию на хранение.

– Может быть… – Краска вернулась на лицо леди Шаидар. – В любом случае это не так уж важно теперь… Значит, мальчик стал обладателем знака… Подлинного…

– Его подлинность я могу засвидетельствовать. Да и ты, полагаю, если бы увидела – узнала бы.

– Конечно. – Улыбка коснулась её губ. – Это ещё один аргумент в его пользу. Господин Инген об этом знает?

– Разумеется, нет. И ты, я надеюсь, будешь молчать.

– Само собой. Кто из наших, помимо тебя и меня, ещё знает?

– Господин Даро.

– Ну да, это всё равно что никто. Никто лучше него не умеет молчать… Вот, значит, как… Ну с Аоверами-младшими мне уже не поговорить. Старшие тут, конечно, ни при чём.

Госпожа Гвелледан смотрела, не веря.

– Неужели ты до сих пор думаешь о том, как отомстить?

– А что мне оставалось? Да и этого тоже не осталось, потому что ты не права. Я и сама поняла, что месть, даже свершись она, ничего для меня не изменит. Да и не только для меня. Ушло это время, упущено.

– Ты именно поэтому отказалась спускаться к Истоку в последний раз?

– Поэтому, – нехотя произнесла женщина. – Только местью я и могла жить, а это неправильно. Не стоит жить ради этого. А если не ради этого, то ради чего?

– Тебе со священником следовало этот вопрос обговорить.

– Говорила. Он убеждал меня, что именно мне-то и следует спуститься к Истоку. Чтобы было время понять, найти, и всё такое.

– И?

– Знаешь, это ведь только я, по большому счёту, могу сказать, способна ли я на такие серьёзные изменения. Нет, не способна. Поверь, я себя знаю лучше, чем кто-нибудь. Я не хочу это длить. Тяжело.

– Жаль, – с трудом выговорила леди Уин Нуар. – Очень жаль.

– Если такие слова мне говоришь ты, так это что-нибудь да значит, – рассмеялась госпожа Элейна. Рассмеялась легко, искренне, развеивая напряженное ощущение трагедии, сгустившееся под сводом шатра. – Шах.

– Не шах, а мат, – подумав, возразила директор школы Уинхалла. – Ты великолепно играешь.

– Нет. Это ты слишком много отвлекаешься. – Женщина аккуратно сложила фигуры обратно в коробку. Ненадолго соперница положила ладонь на её руку. – Ну что – мир?

– А как иначе…

Илья потихоньку повернулся на другой бок и заснул.

ГЛАВА 8

Он только на другой день смог мыслями вернуться к услышанному разговору и обдумать его заново. К собственному удивлению, он вдруг поймал себя на мысли, что одержимость образом госпожи Гвелледан больше его не угнетает. Это было шоком – не узнать, а понять, что в действительности любят не тебя, лишь какую-то часть тебя, напоминающую о погибшем возлюбленном. Однако шок воспринимался скорее как нечто благодетельное. Странно, увлечённость аристократкой из древнего рода Оборотного мира показалась вдруг подобием болезни, от которой не было сил выздоравливать, а сейчас вдруг появилось желание.

Вместе с сожалением о тех чувствах, которые теперь приходилось оставлять в прошлом, – чувствах пронзительно-сладостных, пробирающих до глубины души и при всей своей противоречивости дарящих ощущение полной жизни, – пришло облегчение. Не было больше неприятной раздвоенности между двумя женщинами, одна из которых была близка душе и по-дружески дорога, а вторая будила какие-то глубинные пространства чувств. Была строгая определённость – есть Мирним, которая лучше всех на свете просто потому, что она – это она, есть то, к чему он привык и с чем сжился.

Есть Мирним, которой нужно было как-то объяснить факт своей помолвки и будущего брака с дочкой господина Даро. Эта мысль узлом скрутила его тело – думать об этом оказалось невыносимо трудно. Но нужно.

Всё утро до того момента, как на окраине лагеря, выросшего в снежной пустыне за считаные часы и даже обзавёдшегося худо-бедно накатанными из камней и снега валами, приземлились виверны, которые привезли из Даро школьниц из Уинхалла и пару дополнительных отрядов, Илья ходил хмурый. Его позвал Всеслав – встречать Мирним и Машу, а потом всем вместе идти к походному госпиталю спрашивать про Санджифа.

Дочка учительницы истории кинулась на шею юноши с такой порывистостью, что он едва устоял на ногах.

– Привет!.. Слушай, мне говорили, что тебя едва не убили!

– Я-то при чём? Это Сафа чуть не убили, а я так… Рядом валялся.

– Это же был лорд Инген, да?! Он ведь мог тебя убить. Запросто!

– Да ему не убить меня надо, а захватить. Разные вещи. Пока ему это требуется, я в относительной безопасности.

– Рассказывай! А если он отчается и решит просто убрать тебя как опасного соперника?!

– Как Санджиф? – негромко спросила Маша. – Что говорят?

– Говорят, всё будет нормально. Не волнуйся. Но к нему нельзя пока. Он ещё в себя не пришёл.

– Как думаешь, меня пустят за ним ухаживать?

– Не представляю.

– Пришёл он в себя, пришёл, – хмуро возразил, подходя, Всеслав. – Его состояние оказалось намного лучше, чем предполагали. Не встаёт, конечно, но в сознании. Вас к нему пустят. Ненадолго.

– А что предполагается дальше? – понизив голос, осведомился Илья. – Как там с военными действиями?

– Войска господина Ингена отступили. По законам стратегии сейчас предполагается развивать и закреплять успех. Так что лагерь временный. Надеюсь, скоро будет перенесён.

– А ещё того лучше, если штаб будет размещён в одном из замков Варреса, – важно вставил Беджар. – Тогда и лагерь будет неподалёку, а это горячая пища всегда и стационарный госпиталь.

– Существуют ещё законы маскировки, молодой человек. Так демаскировать штаб, мягко говоря, неразумно. Да вам пока не на что жаловаться – вашему другу вполне хватило походной операционной, и кормят вас горячей пищей два раза в день… Ладно, осматривайтесь, только не разбегайтесь. После полудня я приду и поставлю вас на работу. Лишних рук в армии нет.

Время вдруг взяло с места и понеслось вперёд с такой прытью, какой Илья прежде даже не подозревал за ним. В круговороте событий, по большей части связанных с работой по лагерю, магической или самой обыкновенной, физической, ребята едва успевали выкроить минут по двадцать на торопливый обед, а потом как-то незаметно наступала ночь, и им разрешали свалиться на расстеленных кое-как матрасах в одном из больших шатров и спать. В этой ситуации не то чтобы обстоятельно поговорить – просто перекинуться парой фраз наедине было невозможно.

Первый день они все вместе распаковывали тюки (все, за исключением Амдала и Вджеры, которые занимались боевыми демонами), второй – запаковывали их обратно, потому что лагерь спешно переносили севернее. Несмотря на то что все они понимали, для чего нужны их усилия, труд всё равно казался бессмысленным. Однако приходилось поворачиваться, и не только потому, что мастер, также обременённый кучей обязанностей, бдительно присматривал за каждым из своих подопечных, но и потому, что стыдно было бы бездельничать в окружении людей, которые мало того что трудились на износ, так ещё и вели в бой отряды демонов.

Санджиф поднялся на ноги через четыре дня после ранения. Он, шатаясь, вышел из палатки, поддерживаемый Машей (которую всё-таки допустили ухаживать за ним, и с охотой, потому что там рук тоже не хватало) – бледный до зелени, то и дело застывающий, перекособочась, переживая боль, но, несмотря на это, весёлый.

– Я был уверен, что отец мне выговорит, – поделился он с Ильёй, когда тот освободился и получил возможность передохнуть немножко.

– Надеюсь, он не стал этого делать?

– Нет. Промолчал, только спрашивал, как я себя чувствую.

– Ну и как ты себя чувствуешь?

– Вот тебе могу правду сказать – просто на редкость отвратительно.

Они посмеялись, вернее, посмеялся Илья, а его друг, которому было больно хохотать, лишь обозначил усмешку, растянув губы. Они сидели у самой госпитальной палатки, на груде распиленных дров, укрывшись от ветра. Санджифу было трудно, но он сидел, посматривал в небо, щурясь, и коротко вздыхал, не решаясь набирать в грудь больше воздуха. Каждое его движение напоминало о том, что рана ещё не зажила до конца.

– Ну, что тебе говорят? Когда ты нормально встанешь на ноги?

– Болеть будет ещё недели две. А так… Ещё неделю.

– Ну, если повезёт, бои подождут эту недельку.

– Наоборот, – Санджиф снова болезненно поморщился. – Сейчас середина марта, скоро потеплеет, начнёт таять снег, и тогда воевать станет очень трудно. Сам представляешь себе: грязь, везде вода, техника вязнет, по ночам вода замерзает, и утром такой каток, что ни пройти, ни тем более проехать. Отец обмолвился, что они очень надеются завершить войну в ближайшие две недели.

– Разве такое возможно?