Текст книги "Закон Жизни (СИ)"

Автор книги: Ярослав Георгиевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Кто… тебя… послал?.. Кто… сказал… сделать это?.. – уже не так уверенно тянет эта начавшая порядком подбешивать «красавица», мозги в голове которой, судя по всему, полностью отсутствуют, подтверждая простое правило: Василиса может быть либо Премудрая, либо Перкрасная, а если вдруг есть и то, и то, то с большой вероятностью она относится к третьему типу – Премерзкая. Ну, просто, закон жизни такой. Кто такая эта Василиса и откуда про неё знаю, не спрашивайте. Видимо, опять всплыло что-то из былого…

– Знаешь, дорогая, иди-ка ты в дупу с этими своими вопросами! Повторяю последний раз: никто ничего мне не говорил! Я просто увидел, что происходит, и стало тебя, тварь неблагодарную, жалко. Помочь вот решил. Всё. Вижу зря, конечно, сделал это… Дурак, каюсь. Но кто же знал, что у тебя при такой милой внешности такой поганый характер?..

Меч чуть опускается, однако, всё ещё остаётся направленным на меня.

– Рекс, ату!

Всё-таки, какой понятливый пёс. И молчаливый. Настолько, что девка даже забыла о его существовании… Прыжок зверя кидает её в сторону, и одновременно я резким ударом отбиваю меч от себя. Рывок, и вот я уже сблизился с несостоявшейся рабыней, хватаю и толкаю её на землю. Оружие отлетает куда-то в кусты, а я оказываюсь верхом на отчаянно брыкающейся и извивающейся подо мной строптивице.

– Рекс, фу!

Собака недовольно ворчит, но всё же разжимает пасть. Я какое-то время лежу так, получая даже некоторое удовольствие, пока в предплечье не впиваются острые зубки.

– Всё! Успокойся! Я сейчас встаю. Ты меня не трогаешь. И валишь на все четыре стороны. Только без меча! Я своё дело сделал, вроде тебя от злодеев спас. Надеюсь, сделал этим не хуже, я всё ещё не понимаю, как у вас тут всё устроено и что считается хорошо, а что плохо. Но что сделано, то сделано. Дальше сама. Всё ясно? А я иду назад, и разбираюсь с тем, что там творится. Так, просто к сведению, там моя деревня горит. И я, знаешь ли, переживаю немножко… Ну что, согласна? Тебе всё равно терять нечего, и вариантов других не вижу.

Дожидаюсь кивка девушки. Всё же не доверяя ей, командую «Рекс, сторожи!» и резко вскакиваю, одним прыжком оказываясь там, куда, как казалось, отлетело оружие. Какие-то доли секунд приходится потратить на то, чтобы найти его в траве, подобрать и повернуться к замершей в каких-то двух шагах девушке. Конечно же, она и не подумала спокойно ждать, тоже хотела завладеть Гуртовым детищем. Но застыла под прожигающим пёсьим взглядом. Глядя на оскаленную пасть Рекса, даже подумал, что понимаю эту зеленоглазку. Я бы и сам, наверное, не решился.

– Если идти в ту сторону, там лес, а за лесом ближайшая деревня, дня два пути. Для тебя лучший вариант, если не боишься на люди попадаться. Вон туда если, там дремучая чаща, заблудишься. Туда – дорога, а туда, куда пойду я, это назад, туда тебе уж точно не надо. Всё, пока.

Молча разворачиваюсь и лёгкой рысью направляюсь обратно. Мне обязательно надо в деревню. Внутри – препоганое предчувствие.

Глава 9

Заканчиваю к вечеру. Устало опускаюсь прямо на сырую землю, облокотившись спиной на какое-то деревце. Всё вокруг притихло, в сети ветвей умиротворённо щебечут птички, лучи покрасневшего и остывшего за долгий день Ока касаются кожи, но уже почти не греют. Вокруг жадно вьются мухи и слепни, слетевшиеся на запах пота. Необходимость отгонять их мешает полностью расслабиться и отдохнуть. А ещё, кажется, в ноздрях всё ещё стоит запах крови, испражнений, свежего и горелого мяса, а во рту – кисловатый привкус желудочного сока. Не раз и не два я не смог сдержать рвотные позывы. Пока не выблевал, казалось, все внутренности.

Не знаю, смог бы я предотвратить происшедшее, или хоть как-то повлиять на события, останься тогда в деревне. Вообще нет ни малейшего понятия, случилось бы всё это, не убеги мы в лес с рабыней. Не знаю. Слишком много «бы». И… Да, конечно можно себя оправдывать, находить лазейки, говорить, что всё равно был не в силах ничего изменить, а так хоть увёл девчонку, и сам остался жив. Но толку с того? Когда на душе всё равно неизмеримо паршиво, и никакие способы успокоить себя, заставить смириться с неизбежным, не действуют?

Что тут произошло, кто был виновником, кто жертвой, теперь не узнать. Так же как не выяснить, был бы хоть какой-то прок с меня. Никто не ответит – на всю деревню не осталось ни одного живого человека. Лишь потерянно бродит вокруг уцелевшая скотина, копошатся в пыли курицы, да воют собаки. Удручающее зрелище.

И это точно что-то из ряда вон. Повсюду отпечатки когтистых лап, кровавые лужи, ошмётки тел. За считанные часы моего отсутствия деревня преобразилась чуть меньше, чем полностью. Если быть более точным – просто перестала существовать, вместе с населением.

А самое гнусное, я так и не смог понять по следам, откуда взялись и куда ушли убийцы, и кто это вообще был. Дикие звери? Я уже как-то минимально ориентируюсь в реалиях окружающего мира, чтобы знать, что из волков и медведей в округе всех давно повывели, а снежные барсы не спускаются так низко. И все они обычно боятся больших скоплений людей, не представляя для них опасности, не говоря уже о том, что вряд ли будут устраивать массовые поджоги…

Так кто это был? И куда они делись потом? Складывается ощущение, что все злодеи просто взяли и исчезли. Нет, следопыт из меня ещё тот, но уж по кровавым отпечаткам отследить направление движения большого ума не надо. Но по ним выходит, что никто никуда как будто и не уходил вовсе. И этакий бред ну никак не укладывается в моей голове. Во всяком случае, найти толкового и реалистичного объяснения всему так и не смог, как ни ломал голову.

Само собой, нет и не было уверенности, что таинственные убийцы ушли окончательно. Первое время я ждал нападения каждое мгновение, да и сейчас меч со мной. Хотя те, на конях, были вооружены, я видел у них что-то вроде сабель в ножнах. Как и Гурт, в его могучих руках молот – страшное оружие. Но никому, и ему самому, это не помогло…

Своего заступника и избавителя я нашёл рядом с остатками нашего дома. У него оказалась разорвана сбоку шея, фактически, голова почти отделилась от тела. Кузнец так и не отпустил до конца рукояти своего любимого орудия, и, кто знает, может, даже дорого продал свою жизнь. Но тел врагов, кто бы они ни были, вокруг не обнаружилось, ни одного. Только Пострел скакал рядом, чирикая что-то грустно-мелодичное на своём птичьем. Уж не знаю, понял ли он своим крошечным мозгом, какая беда случилась…

Что до остальных – всадников, как и их коней, я не нашёл. Во всяком случае, целых – среди разбросанных тут и там кусков вполне могли оказаться принадлежавшие им. Возможно, если бы я лучше исследовал их, то смог бы что-то установить. Но меня хватило только на то, чтобы, обмотав лицо какой-то тряпкой, покидать всё найденное на тележку и свезти к кладбищу.

Хоронить сначала хотел только кузнеца, человека, которому был благодарен и которому не смог отдать долг. Для чего нашёл лопату, выкопал на небольшом деревенском погосте глубокую могилу, уложил туда своего спасителя, завернутого в какие-то простыни, накидал сверху земли, и на вершину солидного холмика, который постарался насыпать повыше, воткнул массивный крест, с немалым трудом сооружённый из стропил какого-то дома. Почему крест, не знаю – на всём кладбище не было больше ни одной такой могилы. Либо положенные плашмя плоские каменные плиты с округлыми выемками посередине, либо нечто похожее на одномерную проекцию домиков, то есть единственная каменная или кирпичная стена с двускатной крышей сверху.

На этом думал и закончить, но потом, подумав, занялся и односельчанами, кого нашёл, и к кому смог приблизиться из-за жара. Вряд ли теперь кто-то о них позаботится. Не то, чтобы забыл отношение к себе. Просто, есть вещи, которые выше мирской вражды и презрения.

С этими уже особо не церемонился, просто покидал всех в «братскую могилу», которую с трудом выкопал, замаявшись порядком. Не зная никаких местных обычаев, пометил захоронение различным воткнутым инструментом. Быть может, потом кто-нибудь сделает всё как надо.

Закончив со скорбными делами, ещё раз прошёлся по деревне, уже с более меркантильной целью. Кое-где ещё горело, многие дома превратились в груды пылающих углей, стоял нестерпимый жар и дымовуха… Но я долго бродил туда-сюда, старясь найти как всё то, что могло пригодиться для дальнейшей жизни в этом негостеприимном мире, так и то, что помогло бы разгадать загадку – что произошло, и кто это сделал.

С последним не преуспел. Конечно, я подобрал кое-какую мелочёвку, видимо, оброненную сражавшимися: обоюдоострый кинжал, плеть, может, даже ту, которой меня избивали, какую-то запонку, ремешок, кусок пера – похоже, выпавший из чьего-то пышного плюмажа, седельную сумку, внутри которой обнаружились огниво, курительные принадлежности, табак и ещё много всякого по мелочи, и пару обрывков ткани, явно не принадлежавшей деревенским, один из которых был сильно перемазан в крови. Но толку с этих находок было не так чтобы очень много, мне они мало что говорили о своих бывших хозяевах.

По части обеспечения дальнейшего существования, я преуспел побольше. К слову, никаких моральных терзаний и сомнений по поводу того, что имею право на мародёрство и прихватизацию любой потерявшей хозяев собственности, у меня не было. Будто не впервой этим заниматься. Даже невольно опять задумался – а не из разбойников ли я?..

На отшибе нашёлся целый сарай, на который каким-то чудом не перекинулось пламя. Конечно, много полезного там набрать не получилось, в основном внутри хранился всевозможный инструмент и местная сельскохозяйственная утварь. Но среди всякого не нужного мне хлама обнаружилось нечто, полезность чего невозможно недооценить – заплечный мешок. На мой взгляд, конечно, сильно неудобный, и явно не первой свежести, но точно лучше, чем ничего.

Начал я с того, что пришил к нему лямки из ткани, а внутрь вставил каркас из палок и толстый кусок какой-то кожи, который прошил вдоль спины. Долго пробовал, примерялся, подгонял и переделывал, пока не понял, что идеально всё равно не получится, и что заниматься совершенствованием полученной конструкции можно до бесконечности.

Потом долго стоял в размышлениях перед немаленькой кучей всевозможного барахла и снеди, стащенной отовсюду. Утащить всё не получилось бы никак, и что брать, а что нет, этот вопрос оказался не таким простым. В итоге, в мой «проапгрейженный» заплечный мешок перекочевали все «улики», слегка обгоревшая шкура какой-то мохнатой твари, может, даже медведя, которую вполне можно было использовать в качестве одеяла, трофейное огниво и несколько кремней для разведения огня, точильный камень, деревянные ложки, кружка, половник, пара небольших глиняных горшков – к сожалению, ничего более подходящего на роль котелков придумать не удалось, несколько ножей, лезвие топора, у которого напрочь сгорело топорище, некоторое количество разной одежды, нитки с иголками, и кое-что из припасов. Денег найти удалось немного, совсем гроши по местным меркам. Из дома Гурта, к которому невозможно было подойти, длинной палкой выгреб всегда висевший возле двери небольшой железный домик, наподобие скворешника, и подкову. Просто, чтобы не забывать. В порушенном курятнике набрал яиц. Подоил потерянно бродивших вокруг козочек, напился и наполнил те самые горшки, что решил брать с собой. Пару рогатых привязал.

После этого, не оглядываясь, пошёл прочь из этого места, где и так уже слишком задержался. Почему-то был уверен, что непосредственная опасность не грозит, но оставаться на месте бойни казалось глупостью. Могли вернуться как неведомые убийцы, так и гнусные рабовладельцы, или их товарищи, а может вообще те, из-за кого эти ребята так спешили заковать рабыню. А даже если и не кто-то из них – становиться единственным свидетелем массового убийства не хотелось, доверие к властям и тем, кто расследует преступления, почему-то во мне отсутствовало напрочь.

Отправился я опять в лес, в ту же сторону, куда убегали с рабыней. Только теперь не путал следов, шёл напрямик. По дороге решил спуститься к озерцу у родника. Любимое место, сколько раз там стоял, вслушиваясь в шелест листвы и наслаждаясь тишиной и покоем… Не хотелось уходить, не попрощавшись.

Спускался к воде уже в темноте, ночь, как я давно уже привык, наступила по-южному быстро. С неба глядела Кровавая – меньшая, багрово-красная луна. В её неверном свете мне опять померещилось, как тогда, уже, кажется, в прошлой жизни, девичье тело под водой. Мерещилось даже, что оно медленно двигается навстречу. Может, это всё-таки не галлюцинации?

Я подошёл к самому берегу.

– Кто ты? Ты есть на самом деле? – поборов неловкость, спросил я, вздрогунв от звука собственного голоса. Как показалось, всё вокруг притихло, будто выжидая. Улыбнулся сам себе – мол, разговариваю сам с собой, с кем не бывает. Не переживайте, я не из этих, умом не тронулся. Хоть и не помню ничего. Всё нормально.

Ответа, само собой, не последовало.

– Я ухожу. Навсегда. Прощай, красивое место…

Мне почудилось какое-то движение и свет, который нельзя было объяснить отражением красной луны, у самого берега. Наклонившись, опустил руку под воду, и выудил какую-то водоросль, которая прямо на моих глазах истаяла и впиталась в ладонь. Какое-то время тупо смотрел на свою кожу, внешне совершенно сухую и чистую, но, как казалось, всё ещё чувствующую приятную влагу.

– Эй! Мне это не почудилось?

Тишина.

– Ты есть? Молчишь?.. Ну ладно. Всё равно, идти пора. Прощай ещё раз…

С грустью улыбнувшись, я пошёл прочь. Когда поднимался, позади послышался лёгкий плеск. Обернулся, но, ожидаемо, ничего не увидел.

К тому времени, как поднялся из низины, из-за гор появилось уже и вторая, крупная луна, Ночная Хозяйка, и стало ещё светлее. Козочки упирались и жалобно блеяли, но я без сожаления тащил их за собой, и животным ничего не оставалось, кроме как семенить следом. Рядом трусил как всегда молчаливый Рекс, на плече покачивался Пострел. Думал, птица останется, и, сказать по правде, не собирался его брать. Но пернатый рассудил иначе.

Пока шли к лесу, я пытался высмотреть на земле старые следы, оставленные, когда убегал из деревни с рабыней. С некоторой досадой понял, что не вижу их – ни примятой травы, ни вытоптанной земли на грядках, ничего. Хотя, казалось, дорога точно та же, и света две луны давали более чем достаточно. Всё-таки, видимо, следопыт из меня совсем аховый – неудивительно, что не смог понять, что произошло и куда все делись…

Не знаю, сколько мы так брели в ночи, но в какой-то момент я почувствовал себя просто ужасно вымотанным, не говоря про то, что глаза давно слипались. Обе луны успели закатиться, погрузив всё вокруг в почти непроглядный мрак. И поэтому, хотя изначально я планировал не спать и уйти как можно дальше, передумал и решил поступить иначе. Уж лучше встать с первыми лучами Ока и идти, пока светло, а не ломать ноги в темноте, когда есть риск заблудиться, да и вообще упасть в какое-нибудь ущелье или яму. Решив так, привязал коз к каким-то кустам, достал шкуру, расстелил на земле мехом наружу, и завернулся в неё, сжимая в руках меч Гурта.

Перед тем, как отрубиться, думал о спасённой. Моя первоначальная досада и злость на неё как-то улеглась. Я понимал, что это глупо. Всё равно, что злиться на ветер или на солнце. Несмотря на всё, я так же желал ей добра. Пусть вздорная девчонка и приставляла меч к моему горлу, и, хоть даже и косвенно, но стала причиной того, что меня не оказалось в деревне в такой нужный момент.

Что же до того, как она вела себя… В конце концов, это естественно. Так уж заведено природой, что мужчина сильнее, из-за чего ему привычнее действовать грубо и по-простому, идти самым прямым, хоть и не всегда лёгким, путём, говорить без обиняков и намёков. А женщины слабее. Чтобы добиться своего, они чаще вынуждены прибегать к хитрости, лгать, манипулировать. Это издреле повелось. Поэтому-то они чаще обманывают, говорят одно, думая другое, соглашаются, когда не согласны, или говорят «нет», когда на самом деле хотят сказать «да», предают, бьют в спину, и, само собой, ждут этого от других. Для них это так же естественно, как для мужика ломиться напролом и давать в рожу тому, кто не нравится, причём обычно сразу после того, как он об этом подумал. Так что – в происшедшем нет ничего экстраординарного. Нужно просто знать всё это, понимать отличия, и не ждать от рыбы того, что она полетит, а от птицы – что сможет жить под водой. Каждому своё!

Глава 10

Ночной город. Я знаю, что это именно он – мой, родной город! Вот оно, то место, где я действительно жил! Как же приятно понять наконец, что вспомнил, пусть не всё и не до конца! Какой же это кайф! Тепло узнавания греет душу и даже выплескивается наружу, как вода из переполненной ванной.

Высокие, многоэтажные дома, размером с горы, ровные вереницы фонарей, которые горят сами собой и почти превращают ночь в день, серые полосы… асфальта, это ровное серое покрытие называется именно так. Тёмные тени деревьев. Редкие, спешащие куда-то пешеходы, обычно парочки или весёлые компании, редко – одиночки. Время позднее, все уже сидят по домам, там, где из окон льётся тёплый уютный свет. Едущие навстречу… Машины. Да, именно машины, не какие-то там скрипучие телеги, запряжённые ленивыми волами, это нечто действительно быстрое, мощное и прекрасное.

Я внутри одной из них. Мчу сквозь ночь, загнав подальше осторожность, наплевав на то, что превышаю. Никак не хочу отпускать педаль газа. Нога отказывается повиноваться, она словно верный пёс заглядывает в глаза и просит – ну давай ещё поддадим, хозяин? И, конечно же, я не могу отказать. Тот-я.

А этот-я завывает от ужаса, и вопит – ну куда ты так гонишь? Опасно! Разобьёшься! Может, конечно, я просто отвык от такого. Спокойная деревенская жизнь располагает к тому, что всё начинает восприниматься тягуче-медленно. Но… Что-то подсказывает, что то, как я еду, это всё равно слишком быстро.

Врывающийся в приоткрытое окно ветер пахнет весной и ночью, играет волосами и дарит ощущение свободы. Двигатель под капотом ревёт разъярённым зверем. Колёса сухо стучат подвеской, встречаясь с выбоинам на дороге.

Мигающий зелёный, переходящий в жёлтый… Тормози! Тормози, дурень, безмолвно кричу этот-я. Но тот-я, наоборот, только ещё сильнее распаляется, разгоняясь, выскакивает на встречку и объезжает благоразумно тормозящую тойоту. Сердце бешено ухает в груди и уходит в пятки, но мы пролетаем перекрёсток и несёмся дальше. Наплевав на визг тормозов и то, что кто-то сигналит…

Пешеходный переход. Нерегулируемый. Парнишка выскакивает на него, не глядя по сторонам. Я хочу закричать, но не имею никакой власти. Резкий манёвр, и наша машина объезжает его, лишь чудом не сбив. Всплывает в голове дурацкое – мужчин надо объезжать сзади, а женщин спереди. Потому что, когда пугаются, первые прыгают вперёд, а вторые назад… Звучит как анекдот, но кто знает, вдруг – правда?

Казалось бы, после этого надо сдать в сторонку, выйти, перевести дух, постоять на трясущихся ногах… Но не тут-то было! Тот-я продолжает нестись вперёд, к своей цели, и ему безразлично всё это. Я ощущаю его злость и раздражение, желание нарваться, и одновременно забить бешеной гонкой зиющую пустоту внутри.

Но стоит ли оно того? Что случилось, почему тот-я разгневан и так наплевательски относится к своей, и не только, жизни? Ответов на вопросы я не нахожу. Но гонка всё же заканчивается. С трудом найдя место для парковки, резко загоняю туда своего железного коня, чуть не задев соседей, и выбираюсь наружу. Автомобиль прощально пикает и мигает сигналкой, я не смотрю, широко шагаю к подъезду, отмечая по дороге свет в нужных окнах.

Гостеприимно пищит домофон, открывая путь в сырое чрево подъезда. Поднимаюсь пешком, презрев лифт, прыгаю через две ступени. Морщу нос от очередной грязи на лестнице – какие-то жильцы совсем распоясались, надо бы найти и покарать, причём страшно. Тут тебе и бычки, и смачные плевки… Вообще, создаётся ощущение, что кое-кто только вылез из свинарника, и, хоть встал на две задние ноги, но принадлежит к роду «хомо сапиенс» только номинально.

Звон ключей, замок услужливо проворачивается, и вот я внутри. Скидываю одежду и обувь, быстрым шагом прохожу внутрь, туда, где мигает голубоватым свет и доносится чьё-то бормотание.

На диване перед телевизором, это говорящий и идущий рябью ящик, невысокая миловидная девушка. Сидит, закутавшись в домашний халатик. Поворачивает ко мне своё лицо, здоровается. И я понимаю – вот она, эта самая причина. И моей бешеной езды, и поганого настроения.

В моих руках папка. Не отвечая на приветствие, открываю её и достаю бумагу, протягивая этой… Чёрт, как же её зовут? Столько всего вспомнил уже, а имя – никак. Как отрезало.

– Что это? – приятный, мелодичный, знакомый и будто бы родной голос. От которого всё внутри переворачивается и нутро сводит болезненной судорогой.

– Результаты анализов.

– Анализов? Каких?

– Моих.

– Твоих? У тебя какие-то проблемы? Что случилось? – в голосе прорезается лёгкая тревога.

– Проблемы, да. Но не только у меня. Читай. Внимательно, блять, читай!

Я вижу, как она вскидывается и бросает на меня гневный взгляд, готовая вспылить, но всё же сдерживается и погружается в чтение. И в его процессе глаза её вдруг округляются, а губы начинают дрожать.

– Чт… Ч-ч-что?…

– Да, дорогая. Там написано русским по белому. СПИД! И, прости меня, я с наркоманами не дрался, грязными шприцами не ширялся, да и чистыми тоже, и, кроме тебя, уже, подумать только, второй год ни с кем и ничего! – я взвинчен, почти кричу, но всё же беру себя в руки и продолжаю более спокойно: – Нет, я понимаю, так сложилась эволюция. Вы, женщины, слабее. Чтобы добиться своего, вы чаще прибегаете к хитростям, манипулируете, говорите неправду, совершаете что-то такое, что нам, мужикам, кажется противоестественным. Я давно смирился, и многое мог бы простить. Но не это…