Текст книги "Закон Жизни (СИ)"

Автор книги: Ярослав Георгиевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Идите за мной!

– Пса я беру с собой, во двор…

– Да бери уже, демоны с тобой!

Оставив Ули в будке снаружи, мы миновали наконец калитку, шмыгнув в мощёный брусчаткой двор. Там обнаружились ещё двое легионеров, которых мы не увидели снаружи. Они играли в карты и на нас внимания будто бы и не обратили. Губы Малыша растянулись в кровожадной ухмылке…

Пройдя к особняку, мы зашли внутрь и поднялись по лестнице. Остановились у шикарной высокой двери, возле которой скучал ещё один легионер. Наш провожатый постучался.

– Он с девкой, – часовой посмотрел с некоторым недоумением, мол, что вы – не понимаете очевидного?

– Да знаю. Тут дело такое, – взгляд, брошенный на нас центурионом, был полон сомнений, – не терпящее отлагательств.

Решившись наконец, он от потянул дверь на себя и прошёл внутрь. Мы с Малышом переглянулись. Полурослик выглядел расслабленным и прикрыл глаза – мол, пока ждём.

Спустя пару минут дверь вновь отворилась, и седой воин вышел наружу. Вид у него был слегка пришибленный, будто сожрал пересоленный лимон. Часовой окинул его сочувственным взглядом, но с некоторым превосходством, мол, «а я же говорил!»

– Их светлость не изволят сейчас принимать никого. Заняты-с. И очень ругались, – весь вид центуриона говорил о том, что, мол, это мы во всём виноваты – и отплатим сполна, возможно, даже прямо сейчас.

В это мгновение из-за двери раздался истошный вопль. Знакомый голос, сомнений в том, кому он принадлежит, у меня никаких не было. События понеслись вскачь – время сомнений осталось где-то позади, на всё быстрее удаляющемся перроне прошлого, как и последний шанс на «мирное» решение и выход из ситуации с наименьшими потерями.

Я успел увидеть, как часовой скривился – видимо, ему самому происходящее было не в радость. Поздно, мой меч, прямо так, обёрнутый в тряпку, встретился с его незащищённой доспехом шеей. Мертвенная бледность мгновенно растеклась вокруг шеи, и на пол упали уже промороженные насквозь ледышки. Голова, отколовшаяся от удара, покатилась в сторону.

Рядом лёг пускающий кровавые пузыри из перерезанной шеи центурион. В отличие от меня, Малыш справился со своей работой гораздо тише, и его направленный на меня взгляд был полон укора. Но я это проигнорировал. Рванув дверную ручку и стряхнув, наконец, с меча тряпку, я прыгнул внутрь.

Какая-то комната, похожая на кабинет, была пуста. Но за нею виднелась ещё одна дверь, и я метнулся к ней. Распахнул пинком, ворвался внутрь, и увидел Валерию. Девушка, полностью обнажённая, барахталась на шикарной двухспальной кровати с балдахином, а на неё сверху наваливался какой-то тип, молодой, с холёным и даже, пожалуй, красивым лицом.

Повернувшись на шум, он мгновенно сориентировался: вскочил на ноги и, метнувшись к стене, сорвал висящую на ней шпагу. Реакции и сообразительности этому типу точно было не занимать. Не размениваясь на разговоры и тому подобное, он метнулся мне навстречу. Мелькнул блестящий росчерк, что-то звякнуло. Только уже занося меч для удара, я сообразил – это метательный нож Малыша, который Аниус отбил, даже не напрягаясь.

От моего выпада негодяй тоже легко ушёл, извернулся и опасно ткнул меня шпагой в бок. Так, что ещё чуть, и стал бы я трупом. Но я увернулся. И заметил, что вокруг тела врага, всё ещё полностью голого, появилось зеленоватое свечение, и он начал двигаться значительно быстрее, оставляя в воздухе что-то вроде размытого следа.

Следующую атаку я пережил только чудом, отскочив назад и врезавшись спиной и порушив что-то. Не успел я порадоваться этому, как увидел, что шпага вновь летит навстречу. Стало вдруг отчётливо ясно: не успею. Всё, конец, ничего уже не сделать, это просто не в человеческих силах. Остаётся просто принять, смириться…

Внутри поднялась глухая ярость. Я поднял меч, и с его конца вылетел ледяной сгусток, превращая Аниуса в ледяную статую. Произошло это не сразу, металл шпаги всё же достиг цели. Со всей набранной инерцией он врезался в мой кадык – именно туда метил уже умирающий противник. Смертельный, беспроигрышный удар, нанесённый профессионалом. Но сталь просто сломалась, встретившись с моей кожей.

Аниус упал, и, судя по тому, как его рука откололась и осталась валяться рядом – проблем от него больше быть не должно было. Я поднял взгляд, и увидел пытающуюся прикрываться простынёй Валерию, её испуганные, заплаканные – и полные внезапно вспыхнувшей надежды – глаза. Улыбнулся. Хотел сделать шаг навстречу… Но истошный визг из-за спины заставил вздрогнуть и обернуться.

Какая-то бабка в чепчике и переднике, явно из прислуги, стояла в дверях и голосила. Блеснуло металлом, вопль прервался, сменившись мерзким бульканьем. Нож Малыша. И где он был раньше? Мой вопрос – «зачем», так и остался невысказанным. С улицы послышались крики. Для нас ничего не закончилось, и даже то, что удалось буквально вытащить Валерию из-под этого насильника, ещё ничего не значило. Особенно после того, как охрана снизу всполошилась – я бы на их месте, услышав такой вопль, точно заподозрил бы неладное.

Подбежав к окну и встав сбоку, за портьерой, я осторожно выглянул наружу. И… Очень сильно удивился, поняв, что те два типа всё так же играют в карты, будто ничего не случилось. Как будто не слышали визга. Или… Слышали, но для них это в порядке вещей?..

Скрип двери и показавшийся из-за неё Малыш заставили вздрогнуть. Полурослик, видимо, «улаживал» какие-то дела снаружи.

– Эти, во дворе, даже не чешутся.

Полурослик подошёл, тоже выглянул.

– Ага. Вот дураки – голос служанки узнать не могут…

– Зачем было её убивать?

– Ой, не лечи! Терпеть не могу визжащих баб…

Пока мы говорили, на улицу выбежал какой-то паренёк, и закричал что-то. После этого легионеры, наконец, подхватились.

– А этот откуда выскочил? Я же, кажется, всех…

– Всех?..

– Ну, вот этого не нашёл…

Тем временем легионеры внизу позвали Ули. Тот открыл калитку, просунул голову внутрь и кинул какую-то реплику, но я её не расслышал – из-за звука выстрела и звона бьющегося стекла. Повернулся к Малышу, и проследил, как он поворачивает ствол винтовки и нажимает на спуск. А потом ещё раз. И ещё. Комната наполнилась вонючим дымом.

– Что творишь?.. – когда полурослик опустил оружие и начал перезаряжаться, спросил я его.

– А я виноват, что они такие беспечные? И что тут целый арсенал хранится?..

– Арсенал?

– Ага, разбирайте скорей. Нам это всё ещё очень пригодится! И приведи в чувство свою женщину.

Мы в рекордное время вооружились. Я, кроме меча, обзавёлся поясом с двумя револьверами, и какой-то крупнокалиберной магазинной винтовкой. Валерии вручил лёгенький штуцер с патронташем и ещё один револьвер, небольшой и украшенный всякими красивыми завитушками. А при взгляде на Малыша в памяти почему-то всплыло смутно знакомое слово «Рэмба», он весь, просто с ног до головы, увешался разными стволами.

– Что будем делать? Надо как-то прорываться наружу…

– Прорываться? Ты в себе, человек? Мы в самом центре легионерского квартала, среди казарм. Пока будем выбираться, нас тысячу раз порешат…

– Лошади?

– Подстрелят.

– Что же делать тогда?..

– Сидеть здесь и отстреливаться.

– Но нас же рано или поздно возьмут. Патроны кончатся, артиллерию подтащат, или просто людей пригонят…

– Ага.

– И?.. Ты так легко говоришь об этом?..

– Ну, знаешь, человек… Я год назад выяснил, что немножко болею. Не лечится, говорят, совсем ничем. И каждый день всё только хуже. А тут такой случай – погибнуть в бою! Я не могу его упустить!

Свистнувшая в разбитое окно пуля заставила прервать беседу. Малыш быстро выстрелил несколько раз в ответ.

– Давай, человек, сиди тут. Я в то крыло пойду. Девчонка пусть тылы смотрит. Бывай.

Не успел ответить хоть что-то, как полурослик выскользнул из комнаты. В стену врезалось ещё несколько пуль. А я вдруг понял, что внутри вновь разгорается что-то такое, отказывающееся принять нашу окончательную гибель здесь. Это неправильно, нечестно. Особенно по отношению к Валерии. То, что произойдёт, вдруг предстало перед глазами очень ясно. Наш предрешённый конец. Она не заслужила такого конца!

– Волчик? – испуганный голос заставил вздрогнуть.

Выстрелив несколько раз для острастки, я повернулся к девушке.

– Что?

– Ты такой… Страшный. Я боюсь.

На какое-то мгновение эта фраза загнала меня в ступор. Что? Нас вот-вот прикончат, а она говорит, что меня боится?

Вгляделся внимательнее – и понял, что да, и правда боится. И… Под звук очередных выстрелов я понял, что воображаемое пламя уже пылает не только в груди. Снаружи раздался треск и вопли.

– Пошли, скорее! – схватив Валерию за руку, я потащил её вниз. – Малыш! Ты как хочешь, а мы уходим!

Пробежав через двор, мы влетели в конюшню. Там, к счастью, оказалось две осёдланные лошади. На одну я вскарабкался сам, помог устроиться сзади Валерии и закинул мешок с вещами. На другую запрыгнул забежавший следом и быстро сориентировавшийся Малыш.

– Что происходит, человек?

– А ты не слышишь?

– Слышу. И не понимаю.

– Всё просто. Это демоны.

– Демоны?

– Да. Демоны пришли карать людей за грехи их…

– Ты в себе, человек?

– Нет. Но это наш шанс спастись. Последний!..

Подъехав к ведущим во двор воротам, Малыш спрыгнул и откинул засов. Я поднял винтовку, ожидая, что снаружи на нас бросится кто-нибудь – но с той стороны лежали лишь окровавленные тела.

И мы понеслись вперёд, мимо кровавой вакханалии, пылающего огня, мечущихся людей и нечеловеческих силуэтов. Никому вокруг не было до нас дела.

А когда мы уже вылетали прочь из района казарм, я понял, что отрубаюсь. Навалилась страшная, опутывающая слабость, и беспамятство устремилось навстречу как земля летящему к ней навстречу с высоты…

Глава 57

Я возношусь к небесам. Сквозь клубы поднимающегося от земли вонючего дыма, мимо заполошно кружащихся и галдящих ворон, к тёмным мрачным тучам. Что это со мной? Опять сон? Опять что-то «вспоминаю»?..

Да нет, не похоже. Вон же, там, внизу, скачут две лошади. На одной – я. Как смешно видеть себя со стороны! Несуразный парнишка, с измождённым лицом и закатившимися глазами. Мотаюсь, как кукла, и уже упал бы, если бы не обхватившие за грудь заботливые ручки Валерии.

Девчонка, что ни говори – огонь! Даже сейчас, когда я то ли помер, то ли ещё что, и всё плотское, вроде как, должно быть мне чуждо – даже сейчас не могу оторвать от неё взгляда. Красиво очерченный овал лица, с этим острым упрямым подбородком и ямочкой над ним, решительно прищуренные, сияющие тёмно-зелёным глаза, сжатые в тонкую полоску губы, возбуждённо раздувающиеся ноздри… И какой-то коротенький лёгкий халатик вместо одежды, из-под которого торчат длинные голые ноги, ещё и босые. Что это за тряпки, откуда это всё на ней? Неужели девушка была в них – а я и не заметил? Или – она успела надеть это на себя, пока я не видел? Но как, когда? И как она теперь, в таком виде, не замёрзнет? Конечно, я уже привык, что своенравная девчонка не боится холода, но всему же есть предел… Если нас сейчас не схватят, то, скорее всего, придётся бежать из города. Куда ей, в таком виде?

Не схватят, бежать из города… Это я сейчас про нас? Или уже про них, и меня эти дела больше не касаются? Отмучился? А сам – сам то хоть что-то могу сделать? Нет, кажется. Все попытки вернуться назад, вниз, в своё тело, безуспешны. Я сделал всё, что мог. Теперь всё зависит только от них двоих, и больше, наверное, от Малыша. От того, захочет он довести до конца начатое мной, или ползет на рожон. Ведь у него свои цели, своя жизнь. Может, он вообще сейчас завезёт нас куда-нибудь, прикончит меня, а Валерию продаст. И заберёт себе меч. С этого отморозка станется. Сейчас он скачет впереди, показывая дорогу, держа винтовку наперевес. Безобразное лицо, искажённое кровожадной ухмылкой, лихорадочно блестящие глаза – да он, похоже, передумал помирать сегодня, и выглядит крайне воодушевлённо! Будто получает удовольствие от этой бешеной скачки! Что бы он там ни говорил – а умирать коротышка не хочет, и сейчас он больше всего похож на родившегося заново… Не человека. Если так, получается – то, что он пошёл с нами и вписался в мою самоубийственную авантюру, это было не таким уж простым решением, как он пытался показать. Кто бы мог подумать. Отъявленный бандит и убийца способен на какие-то чувства. Вот уж не ожидал! Если вернусь – надо будет обязательно не забыть это, и отблагодарить соответствующе. И очень надеюсь, что не ошибся в этих своих последних оценках, что он не подведёт и вывезет нас с Валерией.

Кстати, о наших – или уже их – шансах. Что вообще творится вокруг? Есть ли погоня? Есть ли кто впереди? И правда ли всё это – про демонов? Меня поднимает ещё выше над улицами, и я получаю возможность окинуть взглядом перспективу. Вон, сзади, где остался район легионеров – там и правда творится нечто несусветное. Выстрелы, крики, трупы повсюду. Не только солдат – там и мирные жители, и даже дети… Плохо, очень плохо. И среди дыма и огня мечутся ломаные фигуры, те самые, которые я видел мельком, когда мы выскочили из дома этого… Как того урода звать, надо же, забыл уже. Да не такая это и нужная информация. Он сдох – и теперь если какие-то неприятности доставит, то только через кровную месть со стороны родственников. Но это когда-нибудь потом, и для меня сейчас не так важно. А важнее то, что демоны, кажется, проигрывают, их осталось совсем мало. Вот последние исчезают в порталах, один – таща за собой упирающуюся женщину. Жутко. Кажется, это на моей совести. Но с этим ничего не сделаешь, придётся тащить на себе этот крест – кстати, что это выражение значит? И сейчас гораздо хуже то, что легионеры группируются. Кто-то бегает по территории, видимо, ищут не успевших отступить инфернальных тварей, но отряд всадников выезжает в ту сторону, куда ускакали Малыш, Валерия и моё тело. Фора у моих приличная, и если удастся вырваться из города и ничего не случится…

Стоп. Что это там, у них на пути, за колонны? Что за люди тянутся по дорогам к городу, явно соблюдая порядок и не разрывая строй? Неужели солдаты? Ещё легионы, которые прибыли на усиление? Но почему они идут с севера? Или… Приглядевшись к штандарту, я присвистнул. Да это же знак Ферра, того самого военачальника, который воевал на севере! Мне его показывали как-то, красный сокол на белом фоне, запомнил герб. Похоже, вот-вот в Северной Столице начнётся гражданская война. И если удастся проскочить между молотом и наковальней, уже никому будет не до нас. Но если не получится… А нет, Малыш молодец, сообразил. Увидев впереди это всё, свернул в боковую улочку, и с неё на другую. Если сейчас они разминутся с теми двумя разведчиками, и вон тем… Ай да молодца полурослик, заехали на какой-то двор и ждут, чтобы проскочить мимо! Все шансы на это есть, главное, не выскочить раньше!

Так хочется проследить за тем, чем всё кончится, узнать, что же там с Валерией, моим телом и безобразным коротышкой – но неумолимая сила тащит меня всё выше и выше. Вот я уже лечу сквозь тучи, и возбуждённый разум, лишённый возможности получать новую информацию – кругом только клубящиеся непрозрачные поля из тяжёлых, набухающих дождём облаков – вынужден молотить вхолостую. Вопросы встают один за другим. Что происходит? Это я сам сделал, или это сделали со мной? Куда меня несёт? Может, туда, где я наконец получу ответ на вопрос – кто я такой?

Скорость моего движения нарастает, она всё больше и больше. Тучи остались далеко внизу, сверху просвечивающие сквозь разряжённую атмосферу звёзды, одна из лун и немилосердно палящее здесь Око. Меня несёт на юг, ландшафт под «ногами» не разглядеть, но вот, вроде, суша кончается, и начинается море. То самое, по которому мы плыли когда-то, и которое нас чуть не убило. Кажется, это было уже вечность назад.

Я вдруг понимаю, куда меня притягивает. Огромный остров, торчащий отвесными скалами из бьющихся об него волн, исполинская гора посередине, а на её вершине – дворец. Вычурный, очень богатый, сияющий золотыми шпилями и куполами, белизной камня, а кое-где и всеми цветами радуги. Из глубины памяти всплывает слово – Лабиринт. Нет, там нет запутанных ходов, просто название такое. Возможно, потому, что простые смертные, однажды попав туда, уже никогда не выходят наружу. Я слышал про это место, много раз, и я ни за что не хотел бы здесь оказаться. Особенно – в той огромном зале, с троном посередине, куда меня затянуло в конце полёта.

На гигантском мраморном кресле восседает чудовище. То, которое я много раз видел, почти в каждом доме, в углу, где помещают все эти статуэтки, «иконы» и прочую белиберду. Оно одновременно и похоже, и нет на все эти свои изображения – как ни крути, а у каждого художника свой взгляд, и отличаются вышедшие из их рук произведения очень сильно. Но только увидев «оригинал», этого сидящего на троне гиганта, понимаешь, что все они – лишь бледные отражения действительности. Бычья голова на могучей шее, маленькие, очень хитрые и злобные глазки, покрытые золотом рога, шикарное тяжёлое кольцо, продетое в ноздри – сразу видно, что это никак не умаляет достоинство и величие минотавра, наоборот, это для него как изящное украшение, как серьга в ухе; наконец, полностью обнажённое тело, могучий мускулистый торс, сильные руки, ноги, и свисающий вниз огромный мужской орган, так и хочется сказать – действительно, бычий.

Меня кидает прямо под ноги к этой твари, которая явно чувствует, видит меня… Да что там говорить, я понимаю, что он и заставил меня здесь оказаться!

– Я давно почувствовал тебя, молодой бог. Ты всегда ускользал от моего внимания, это было где-то на грани восприятия… Но сейчас, наконец, ты раскрылся, – палец упёрся в мою грудь. – Я знаю, где ты. Я пошлю за тобой лучших ищеек. Тебя найдут и притащат ко мне в цепях. И я тебя уничтожу, потому что время этого мира пришло. В небе комета, все чувствуют, что вот-вот грядёт последняя битва. Я убью всех, буду глядеть, как этот мир погибает, и получу главный приз. Дрожи и бойся, человек, ставший богом. Считай последние дни своей жизни. Даже не предлагаю прийти ко мне на службу. Я уже убил своих слуг, и убью тебя тоже. Победит сильнейший.

После этого, наконец, меня отпустило. И я понял, что вновь проваливаюсь в тёмную бездну. На этот раз – настоящую.

Глава 58

А вот это – уже точно сон. Я дома. Квартира в панельной многоэтажке, электричество, газ, водопровод… Не это вот всё, с золотарями, свечами и водовозами. Очень странное ощущение, после всего пережитого. Мне будто снится раз за разом один и тот же сон, про который давно забыл, но который сразу вспоминаю, вновь увидев. Только точно знаю, не сон это, происходящее реально. Откуда знаю? Не знаю. Чувствую.

Здесь, в этой реальности, хорошо. Казалось бы, наслаждайся жизнью и благами цивилизации. Ломящиеся от продуктов магазины, развитая медицина, быстрый транспорт, доступная информация, отсутствие диких зверей и прочих напастей на улицах. Более того – не нужно никому кланяться! А тех, кто случайно или ради прихоти прикончит тебя, или похитит для забав твою женщину, с некоторой вероятностью всё-таки найдут служители закона, а потом осудят и может даже посадят за решётку не особо продажные судьи. Нет, тут тоже полно грязи и несправедливости, её стыдливо заметают под плинтус и делают вид, что всё так и должно быть. Но… При всём этом, данный мир не сравнить с тем, с которым я теперь познакомился очень близко, все плюсы и преимущества этой реальности из снов ясны и очевидны. Не знаю, как можно по своей воле хотеть отказаться от всего этого? Если бы была возможность вернуться… Нет, сейчас с этим сложно. Валерия, гномы, Малыш, даже Рекс с Пострелом и память о Гурте, могилу которого хотелось бы навестить, они все мне дороги и я за всех них отвечаю, пусть в разной степени и некоторые даже не в курсе этого.

Впрочем, мир в этом сне не очень похож на тот, из предыдущих снов. Квартира отличается от той, которую я видел в прошлый раз. Эта – совсем другая, по сравнению с предыдущей будто совсем плохо обжита, не ощущается домашнего комфорта и уюта. Ремонт не завершён, у стен какие-то коробки, в углу штабелями лежит плитка и стоят прислонённые к стенам доски, на столе развал и бардак. Что это? Я съехал? Учитывая предыдущие «воспоминания», неудивительно…

За окнами с воем сирен проносятся какие-то машины. Бубнят развешанные на стенах домов громкоговорители. Прислушиваюсь…

– …убедительная просьба, без крайней необходимости не выходить на улицу! В городе эпидемия, опасность заражения…

Вот это поворот. Тот-я, правда, не удивляется.

Встав около окна со сдвинутой вбок занавеской, я смотрю, как снизу возятся трое в костюмах химзащиты. Довольно равнодушно слежу за тем, как они оттаскивают лежащие прямо на проезжей части позеленевшие тела в сторону, запаковывают их в полиэтиленовые пакеты.

Рядом резко тормозит наглухо затонированный джип, из которого выскакивает несколько человек, с нашитыми на одежду большими крестами. И вот после этого я подбираюсь, похоже, данное событие уже выходит за рамки привычного в той повседневности.

Эти, новые, с открытыми лицами. Видимо, заразы не боятся, или как это ещё объяснить. Судя по повышенным тонам разговора, они чем-то сильно недовольны и совершенно не стесняются этого показывать. Подробности расслышать не получается. После очередного выкрика один из «крестоносцев» вскидывает руку с чем-то чёрным. Пистолет! Раздаются выстрелы, двое санитаров, или кто там занимался уборкой, падают на асфальт. Я смотрю на это, оцепенев, и вижу как третьего – вернее, третью – заталкивают в машину, прямо на ходу стягивая с неё защитный комбинезон.

Один из этих бандитов, а кто это ещё может быть, оглядывается. Всё внутри начинает вопить об опасности. Что ты делаешь, дурак, тот-я? Ты же прекрасная мишень! Хоть в сторону бы отошёл, хоть бы шторы задвинул, хоть бы свет выключил… Кажется, этот мой мысленный вопль слышат, причём сразу оба. «Крестоносец» вскидывает руку и стреляет, а до меня доходит наконец отскочить в сторону, буквально за долю секунды до того, как в окно влетает пуля. Разлетевшееся острыми осколками стекло оцарапывает кожу на руках и лице, но могло быть и хуже, если бы в меня вошёл кусок свинца, разрывающий мягкие ткани и крошащий кости.

Пока прихожу в себя, с улицы раздаётся рёв двигателя. Поборов совершенно логичный страх, решаюсь осторожно выглянуть, краем глаза посмотреть, что там. Успеваю проследить, как джип с пробуксовкой разгоняется и быстро исчезает за поворотом улицы.

Тот-я скрипит зубами и бьёт кулаком по стене. Понимает, что ничего не сможет сделать, но от этого чувствует себя не лучше. Он бы с радостью показал этим гадам кузькину мать, или хотя бы попытался, но безоружен, а спускаясь вниз, дабы возникла такая идея, просто не успел бы добежать даже к развязке трагедии. Поэтому я просто записываю, чтобы не забыть, номер джипа и безуспешно пытаюсь дозвониться до милиции.

Мне отвечает баба-робот, которая вежливо сообщает: свободный оператор ответит через… (будто немного думает) тридцать минут. И включает ненавязчивую музыку. Поняв, что придётся ждать, я снова подхожу к разбитому окну, так и не отпуская трубку от уха. Окидываю взглядом безрадостный пейзаж… И тут телефон пикает сквозь играющую мелодию. Входящий вызов.

Отведя руку в сторону, смотрю на экран. Мама. Всего четыре буквы, но сколько всего в них сокрыто! Меня окатывает целым потоком воспоминаний, ассоциаций, событий, образов, и даже запахов. Я очень рад, что вспомнил, но… далеко не лёгкая тревога овладевает разумом. И моим, и того-меня. Пока он-я справляется с управлением, от волнения неловко двинув пальцем не туда – так, что приходится повозиться чуть дольше, сначала завершив исходящий вызов и смахнув окно, и только после этого переключившись на входящий – тот завершается. Попытки перезвонить, предпринимаемые одна за другой, безуспешны. Беспокойство всё больше. Соседи тоже не отвечают. Решившись, хватаю верхнюю одежду, нож, своё единственное оружие, и выбегаю из квартиры.

Дальше – как быстрая перемотка, или слайд-шоу. Пролетев по пустым улицам, каким-то чудом не напоровшись ни на патруль, ни на тех ребят с крестами, я резко торможу у знакомого дома. Выбегаю, всё внутри сжимается от предчувствия беды, в мыслях хаос. Вижу выбитые окна, мельтешение внутри. Похоже, всё очень плохо.

Влетаю в подъезд и несусь наверх, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, даже не думая вызывать лифт – долго. Почти добежав до нужного этажа замираю на полушаге, остолбенев. В углу лестничной клетки валяется нечто невообразимое, я даже не знал, что такая тварь бывает. Огромная, бесформенная, состоящая почти целиком из гигантской пасти с несколькими рядами зубов, ещё и с рядами щупалец вокруг. Такой жути я никогда в жизни не видел, «оно» будто явилось из самых сокровенных, заставляющих вскидываться и просыпаться в холодном поту кошмаров. Мой ступор прерывает спокойный голос, с лёгким незнакомым акцентом:

– Не пугайся. Оно дохлое.

Резко оборачиваюсь наверх, туда, откуда на меня смотрит смутно знакомый человек. Он грустно улыбается одними губами, глаза остаются холодными и бесстрастными.

– Проходи. Голод больше никому не причинит вреда, я разобрался с ним. К сожалению, слишком поздно…

Я поднимаюсь, прохожу мимо незнакомца к зияющей дыре на месте входной двери. Все вопросы потом. Раз он не пытается прикончить меня прямо сейчас, выяснение, кто это и что он здесь делает, подождёт.

Внутри квартиры всё порушено и раскидано, на полу вперемешку сорванная с вешалок одежда, обломки мебели, мелкое бетонное крошево, выломанные из стен и потолка целые куски. Иду по всему этому, узнавая знакомые предметы, которые хаотично раскиданы везде, будто трупики. Наконец, в одной из комнат вижу что-то, накрытое простынёй. Очень похожее по очертаниям на человеческое тело. Перед глазами темнеет. Поднимаю руку, чтобы облокотиться о косяк, и даже несмотря на своё состояние отмечаю её зеленоватый оттенок. Не кажется, заразился. Всё окончательно темнеет…

Промаргиваюсь. Прошло будто всего мгновение, но я полностью потерян во времени и пространстве. Какая-то комната, стол. Передо мной наполненная до краёв чашка. От неё поднимается пар, расходится лёгкий и незнакомый аромат. Кажется, какие-то травы. Напротив сидит всё тот же человек, которого я увидел на лестнице. Кто он? Почему кажется мне знакомым?..

– Пришёл в себя? Выпей, поможет, – кивает на варево. Почему-то подчиняюсь. Беру чашку чуть трясущимися руками и делаю глоток, другой. По пищеводу растекается теплота, с нею приходит спокойствие. – Ты хочешь знать, кто я такой. Не буду ходить вокруг и около, или как у вас говорят. Мать рассказывала тебе что-нибудь про отца?..

Едва не поперхнувшись чаем, смотрю на незнакомца во все глаза, наплевав на приличия и совершенно беззастенчиво вглядываясь в его черты лица. Да, действительно, вот где я его видел. В зеркале. Сходство не абсолютное, но есть.

Отставив чашку, глухо выдавливаю из себя резкий ответ, потому что это старая, очень прочно засевшая обида:

– Мать говорила только то… Что отец был мудаком. Сбежал, только она забеременела.

Этот, с той стороны стола, усмехается. Глаза всё такие же бесстрастные.

– Всё так. И, в то же время, не совсем.

– Да? Что значит «не совсем»? Как можно быть, например, «не совсем» девственницей?

– Не горячись. Не спеши с выводами. Есть много оттенков между белым и чёрным.

– Ага. Серых…

– Не хочешь выслушать меня?

С усилием, тот-я пытается взять себя в руки.

– Я хочу узнать только то, что случилось с моей матерью. Больше мне от тебя ничего не нужно.

– Да, у тебя настоящий вулкан внутри. Напоминаешь меня в молодости. Отчасти из-за этого я… Умер.

Смотрю на него в упор. Он что, издевается?

– Не перебивай, и я всё объясню. Это не займёт много времени. Отвечу сразу на все вопросы. И про твою мать, и про тебя, и про то, что вообще вокруг происходит. Хорошо?

Тот-я точно не хочет слушать бредни этого сумасшедшего. Но берёт себя в руки. Если нужно это сделать для того, чтобы выяснить, что произошло – он готов пойти на такие жертвы. Этот-я, напротив, весь замер, вслушиваясь в каждое слово.

Тяжело вздохнув, я киваю.

– Я знал. Пусть в тебе и нет той пытливости ума и тяги к знаниям, какая была во мне, но ты всегда был открыт доводам разума. Не смотри так, я следил за тобой. Всё время, от рождения. Но начать надо не с этого… А с того, что мир устроен немного не так, как ты привык считать. Сейчас, как у вас принято называть этот период – в «двадцать первом столетии», многие уверены, что всё предельно просто. Вещество, энергия, время, пространство – это то, что формирует вселенную в соответствии с известными законами физики, а не боги. И это во многом моя заслуга. Потому что я – бог познания.

Он ухмыляется, и глядит на меня, будто ожидая какой-то реакции на сказанное. Тот-я смотрит равнодушно – мол, пой, пой птичка. И не таких психов видывал.

– Думаешь, это бредни сумасшедшего. Ничего, потом поверишь, пока – просто выслушай.

Пожимаю плечами. Ну, допустим.

– Как думаешь, сколько мне лет? Пятьдесят, шестьдесят? На столько выгляжу, да? Это в корне неверный ответ. На самом деле, мне гораздо больше. На порядки. Религиозные фанатики сожгли меня живьём за то, что я отказывался признать их правоту, невообразимо давно – и после этого я родился заново, уже как бог. Ты сейчас думаешь, что вспомнил такого учёного из истории, да? Но он из твоего, нынешнего цикла. А я пришёл из тех, что были раньше, задолго до него. Я переживал гибель и рождение жизни не раз и не два. Я могу с полной уверенностью сказать – сейчас я самый старый из всех разумных. В конце каждого цикла бессмертные, боги сходятся в решающей битве. Это правило, которого никак не удаётся избежать – тот, кто пытается уйти от схватки, просто развоплощается. У вас в мифологиях такой феномен тоже известен, пусть никто не знает про него всей правды. Апокалипсис, Рагнарёк, конец света – разные названия, суть примерно одна. Привычный мир исчезает, навсегда, на его обломках зарождается новый. У его истоков стоит и частично может направлять его развитие тот самый единственный бог, который пережил последнюю битву, где выступают все против всех, и наступивший после неё конец предыдущего мира. Я сейчас именно о судном дне, который, на самом деле, может длиться годами и столетиями. До того, как он наступил, силы могут самозарождаться, погибать и возвращаться к жизни вновь произвольное количество раз. Но когда приходит Конец – это значит, пришла та самая, единственная битва. Схватка не на жизнь, а на смерть. После неё всегда остаётся только один. И многие циклы подряд это был я.