Текст книги "Закон Жизни (СИ)"

Автор книги: Ярослав Георгиевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 53

В Аноград я вошёл до первых петухов. Город встретил лёгким запахом дыма и пустыми улицами – возможно, этим и понравился. А может, во всём виноват внезапно выпавший первый снег, который красивыми горками собрался на ветвях деревьев, пушистым одеялом прикрыл крыши домов, уютно курящих печными трубами, тонким белым слоем накрыл газоны с травой, до сих пор ещё зелёной, и мостовые, где лишь изредка попадались следы колёс экипажей, лошадиных копыт или ног припозднившихся прохожих.

Дорога, которая привела меня в город, вскоре превратилось в настоящий проспект, широкий и освещённый не такими уж и редкими фонарями. Идти пришлось прилично. Предместья и «частный сектор» раскинулись на многие километры, радуя глаз аккуратными невысокими заборами, резными срубами с балконами, колоннами и петушками, ухоженными садами и двориками. Встречались и явно заброшенные или оставленные дома, с заколоченными окнами – но таких я насчитал всего несколько штук, не более.

Думал, так и будет всё время, одноэтажно-провинциально. Но нет, как выяснилось, сам город начинался за второй крепостной стеной. Первой была наружная, невысокая и неказистая, со рвом и вмурованными по всему гребню острыми шипами и осколками стекла. Там я прошёл небольшое КПП, ту самую «Вторую Восточную», быстро и без проблем сторговавшись со стариком Петро. Хотя он предупредил, что в городе войска, и даже ему в усиление придали несколько бойцов – к счастью, сговорчивых и понятливых, но вскоре всё может измениться совсем, особенно, когда подойдут основные силы восточных легионов.

Так, ударив со стариком по рукам, пожелав ему хорошего дня, и пройдя через небольшую калитку, я и оказался за внешним периметром. Причём, что показательно, первые признаки человеческого жилья появились только внутри – до того целый день были лишь абсолютно пустые поля и луга, лишь изредка перемежавшиеся небольшими рощицами и плодовыми садами.

В отличие от первой, сугубо функциональной, вторая стена внушала. Она выглядела, как грандиозный архитектурный памятник, созданный для того, чтобы подавлять и заставлять трепетать. Высокая, белоснежная, неприступная, с боевым ходом, прикрытым от непогоды нарядной синей черепицей, и с выступами массивных строгих башен, расположенных через равные промежутки друг от друга. А когда я подошёл поближе и присмотрелся, понял, что поверху всё это великолепие опоясывают ещё и сплошные барельефы, и даже более того – в довольно часто встречающихся нишах установлены статуи. Не знаю, насколько это неправильно в фортификационном плане, но смотрелось очень красиво.

Сам проспект – к тому времени я уже знал, что он называется «Восточный» – нырнул, так и не сузившись, в грандиозные по своим размерам ворота, гостеприимно распахнутые даже несмотря на ранний час. Две створки, уходящие на многие метры ввысь, были сделаны из двух слоёв толстого дерева и обиты металлом, да не просто так – в фигурных чёрных завитках угадывались фигурки местных богов и какие-то сценки из мифологии.

Главная ирония заключалась в том, что эта грандиозная и прекрасная внутренняя стена, при всём своём масштабе и скрытой мощи, выполняла, судя по всему, чисто декоративную роль – в отличие от неприметной, наружной. Стражников, которые стояли в нишах и никак не препятствовали никому ни входить, ни выходить, я вообще сначала принял за декоративные доспехи…

И вот так я и попал, в собственно, город. Длинный гулкий проход вёл сквозь особо крупную и вытянутую в длинну воротную башню, похожую на небольшую самостоятельную крепость, и я будто прошёл какой-то портал: с другой стороны открылся совершенно иной мир.

Если снаружи не было ни одного дома выше двух этажей – видимо, запрещалось – за стеной меня встретили самые настоящие дворцы, опоясанные могучими колонадами. Их нарядно выкрашенны стены поднимались высоко вверх и весело поблескивали большими, под самые потолки, окнами. При всём при этом не возникало никакого впечатления тесноты и скученности, как было, например, в Южной Гавани, где высокие постройки буквально наползали друг на друга и на идущие вдоль них улицы. Проспект оставался всё такими же широким, встречные улицы уступали ему совсем немного, а дома окружали щедро рассыпанные вокруг парки и сады.

И я шёл дальше и дальше вглубь, глядя, как большой город медленно пробуждается, стряхивая с себя дрёму, наполняется смутными звуками и спешащими куда-то людьми, и невольно любуясь этим. Сам себе напоминал при этом провинциала-деревенщину, впервые выбравшегося из своей глухомани в более-менее приличное место, который взирает с открытым ртом на окружающие красоты.

Но, конечно, о своей миссии я ни на секунду не забывал. Словесных описаний, данных мне гномами, оказалось вполне достаточно, чтобы я ни разу не заблудился, всегда сворачивая именно там, где надо, и в конце концов достиг цели – простенького трёхэтажного домика на второстепенной улице, в окружении каких-то сараев, спрятавшихся за высоким каменным забором. Фасад здания выходил прямо наружу, и на торчащей из него железной стреле висела деревянная дощечка с яркой надписью: «Южная Гавань». Видимо, хозяин не особо напрягался, придумывая название для своего заведения, и взял название города, наверняка кажущегося для местных чем-то вроде тёплого курорта.

Мне надо было внутрь. Встав у массивной деревянной двери, я посмотрел в несчастные глаза вмурованного в неё чугунного льва и потянул за массивное кольцо, зажатое в оскаленных зубах. Глухой добротный звук ушёл куда-то внутрь и бесследно растворился в утренней тишине. Никто не ответил, не послышалось ничьих шагов или окриков. Подождав немного, я потянул дверь на себя. Оказалось открыто.

Миновав ещё одну дверь, тоже не запертую, я оказался в просторном помещении. Через высокие решётчатые окна проникало немного света с улицы, где уже достаточно рассвело, и я огляделся. Вокруг белели скатертями плотно стоящие столы, окружающие их изящные стулья изгибали высокие резные спинки, у одной из стен виднелся камин, с противоположной стороны темнела высокая стойка. Отдельное внимание обращала на себя шикарная люстра под потолком. Какое-то время рассматривал её, безуспешно пытаясь понять, на каких принципах это чудо работает.

Голоса, раздавшиеся откуда-то из дальнего конца зала, заставили насторожиться, и я пошёл на них. Высокий мужчина в белом переднике поправлял скатерть, а другой, в уличной одежде, оживлённо жестикулировал.

– Ты меня слышишь вообще? Я зашёл за завтраком! Зав-трак! Есть хочу!

Тот, что поправлял скатерть, будто опомнился и поднял голову.

– Да. Слушаю.

– Зав-трак! Я хочу заказ сделать!

Немного подумав, будто не соображая, мужчина в переднике кивнул.

– Яичницу и жареный хлеб, как всегда! Ну!

Мужчина опять кивнул.

– И? Тебе не надо пойти, сказать повару? А?..

Ещё краткий миг задумчивости. Передник развернулся, подошёл к какой-то двери, заглянул в неё, сказал: «Завтрак!», и вновь пошёл поправлять скатерти и расставлять приборы. Потом, будто опомнился, и поднял взгляд на посетителя:

– Повара нет. Завтрака не будет.

– Ч-что? Да ты издеваешься, Дир?! Ноги моей больше не будет здесь!

Посетитель развернулся на месте и быстрым, рассерженным шагом удалился, пройдя мимо меня и чуть не задев плечом. Громко хлопнула входная дверь, а названный Диром вернулся к прерванному занятию, будто так и не увидев меня. А может, увидев, но не придав значения.

Я осторожно подошёл к нему и встал рядом. Ноль реакции. Что с ним? Пьян, наркотики? Нет, вряд ли. Запаха нет, зрачки нормальные. А вот покрасневшие, набухшие глаза, будто долго плакал… Да, этот человек явно не в себе, и причина тому не какие-нибудь вещества. Я взял за рукав и осторожно дёрнул, заставляя обратить внимание на себя и заглядывая в глаза:

– Уважаемый! Я могу чем помочь?..

Глава 54

Мы шумно вваливаемся в помещение магазина, впуская морозный воздух внутрь. С обуви сваливаются целые сугробы снега, который отнюдь не спешит таять – внутри не так уж и тепело, от неплотно закрытой двери дует по ногам. Под потолком две тусклые, засиженные мухами лампочки – само собой, засиженные заранее, ещё летом. Сейчас мушиное племя спит, готовит силы для следующего сезона. На стене висит плоская проекция искусственной ёлочки, с едва обозначенными украшениями. Там же протянута мигающая гирлянда, придающее убогому помещению жалкое подобие праздничности..

Я уже понимаю – это опять сон. Вокруг, в моей реальности, ничего такого нет и быть не может. Невольно сглатываю ком. Так тянет туда, в неведомое, туманное прошлое, к забытым друзьям и женщинам, к своему старому дому, незавершённым, скорее всего, делам… Но я знаю, что это ненадолго. Скоро меня выкинет назад, в суровую действительность. И начинаю внимательно следить за происходящим, впитывать каждое мгновение, каждое ощущене. Они останутся со мной, их жизнь не сможет отобрать.

За прилавком – угрюмая бабка, укутанная в какой-то тулуп и в шапке. Она равнодушно смотрит, как мы заходим и начинаем выбирать алкоголь и всякую нужную мелочёвку. Мы – это я, спокойный здоровяк Джон, с чуть кудрявящимися, всклокоченными волосами и намечающейся лысиной, весельчак Димон, сильно семитской наружности, с маленькими хитрыми глазками, и две девчонки – Лера и Таня. Лера светленькая, и нравится мне. Она очень красивая, хотя и с отнюдь не ангельским характером. Таня тёмненькая, и не нравится мне, но зато – Тане явно нравлюсь я. Всем лет по двадцать. Смотря на каждого, я будто получаю краткое досье, но не из данных, а из ассоциаций и мимолётных воспоминаний. Без деталей, но отдельные моменты всплывают довольно ясно.

Зачем мы пришли – известно. В доме Джона, где мы празднуем новогодние праздники, кончился – какая неожиданность – алкоголь. Пришла пора совершить вылазку в ближашее сельпо, дабы пополнить запас огненной воды. Говорят, её тут у туземцев можно обменивать на такую бесполезную глупость, как деньги. Которых мы с миру по нитке набрали со всех, прикинув, что ещё на пару-другую бутылок чего-нибудь покрепче и на запивон должно хватить, после чего пошли на добычу, как самые ответственные и страждущие.

Вернее, страждущим был, по сути, только Димон, этому всегда мало. Я не особо жаждал предаться безудержному пьянству как таковому, но очень надеялся напоить и склонить к чему-нибудь хорошему Леру. Та просто хотела развеяться и прогуляться, а вот Таня, есть подозрение, увязалась с нами за компанию только из-за того, что пошёл я. Касательно же Джона – у того изначально не было выбора. Он же местный и знает, что здесь и как…

И вот мы, встав напротив шкафика с крепышом, спорим, что брать. Удивительно то, что обе девушки за водку, а Димон предлагает взять плохонький, но коньяк. Нам с Джоном всё равно, и то, и то пойдёт, потому больше слушаем, как этот языкастый юноша, будучи в меньшинстве, азартно пытается уболтать девчонок. Ему обычно всё равно о чём спорить, важен сам факт. Наш дружный гогот, кажется, несколько раз заставляет вздрогнуть бабку-продавщицу.

Однако любая забава приедается. И нам с Джоном, наконец, всё это надоедает. Пора бы уже, в конце концов, и честь знать! Не проявив никакой мужской солидарности, мы выступаем на стороне прекрасного пола, и Димону не остаётся ничего, кроме как капитулировать. Он картинно поднимает руки – мол, всё, «сдаюс, сдаюс», и мы перемещаемся вдоль прилавка к бабке.

– Здрасьте! С наступившими вас! – Димон, как самый болтливый, обращается к продавщице. Та молчит в ответ, смотрит куда-то мимо, в пустоту. – А дайте нам… Водки!

При последних словах этот паршивец улыбается, да так, как это только у него выходит – бесконечно хитро и обаятельно, так, как скалился бы демон, выторговывая себе очередную душу. Более пройдохистой физиономи и при этом не вызывающей неприязни, я, боюсь, и представить себе не могу. И тем более не могу представить, чтобы кто-то не улыбнулся в ответ.

Бабка продолжает молчать. Димон машет у неё перед лицом рукой:

– Эй!

– Я вижу. Чего надо?.. – грубый ответ продавщицы неприятно удивляет.

– Водки.

– Какой водки?!

– Ну… Вон, «Журавли».

Бабка медленно, кряхтя, встаёт, и идёт к заветному шкафчику. Берёт какую-то бутылку и ставит на прилавок.

– Мы просили «Журавли»!

Продавщица непонимающе смотрит на Димона, потом на бутылку. Берёт её, ставит обратно. Достаёт, наконец, ту, которую нужно.

– Три штуки!

Поворачивается, достаёт ещё три.

– Всего – три штуки!..

Димон явно вошёл в раж, и теперь у него появилась новая забава – попытаться сломать бабку. Но его обрывает Джон.

– Баб Нюр, одну оставьте. А нам ещё сока, тоже три, – и в сторону расстроенного прерванной забавой товарища. – Хватит паясничать, Дима. Доставай деньги.

Финансы, конечно, хранятся у нашего казанчея. Все знают, как он виртуозно торгуется и находит всевозможные лазейки и способы, как добыть то же, но по гораздо меньшей цене. Так что сейчас именно он, уже не улыбаясь, протягивает бабке купюру. Та подходит, механически берёт её, открывает кассу и считает сдачу.

– Но тут не хватает! Ещё двадцать надо!

Бабка всё так же молча достаёт и грохает на стол четыре пятака.

Мы с Джоном, тем временем, раскладываем бутылки и пакеты с соком по рюкзакам. Девушки наблюдают за происходящим с лёгким недовольством. Я вижу, как Лера красиво, но очень по-сучьему морщит носик… И фыркает в сторону тормознутой бабки, тихо и ни к кому конкретно не обращаясь, но так, чтобы услышали все, и в первую очередь сама продавщица:

– Ну и сервис!..

– Пошли уже, – Джон недовольно смотрит на девушку, и на Димона, который как раз в этот момент ловко сгребает деньги с прилавка и кладёт в карман.

Мы выходим, и я тоже не выдерживаю. С лёгким смешком говорю:

– Ну и бабка!

Меня поддерживают все, мол, и правда, бывают же. Джон молчит. И только когда мы успокаиваемся, чуть сдавленно говорит:

– У неё вчера дочь умерла.

Глава 55

Я вскинулся и резко сел, стряхивая с себя остатки «сна». Рядом, в полутьме, зашевелилась Валерия. Снаружи от вороха тряпок, под которым мы спали, было промозгло и неприятно, и я поспешил зарыться обратно.

– Волчик! В чём дело?..

Голос боевой подруги и соратницы был таким невнятным и заспанным, что я невольно улыбнулся.

– А? Почему молчишь?! Случилось что?.. – следующая фраза оказалась произнесена с неподдельным беспокойством, и я поспешил исправиться, заверив поскорее, что всё нормально.

– Нет-нет, ничего такого. Просто, сон…

– Опять?

– Ну, да… Как обычно.

Валерия завозилась, пристраивая голову на моей груди. Я положил руку поверх, притянув девушку за плечи.

Мы полежали немного в тишине. Сквозь многочисленные щели в дощатых стенах проникал скудный свет с улицы, доносились приглушённые звуки просыпающегося «города». Наступало очередное утро, уже второе, встреченное мной в Анограде. Казалось бы, совсем немного времени прошло… Но сколько всего успело случиться!

– И что тебе снилось, интересно?..

– Совершенно ничего интересного. Какие-то люди, какие-то поступки. Лавка и бабка-лавочница, потерявшая дочь.

– Бр-р-р…

– Я же говорю, ничего интересного.

– Волчик… А слушай, я что подумала тут. Может, это ты вспоминаешь прошлую жизнь?

– Может. Но она… Сильно отличается от всего, что я вижу вокруг.

– Очень сильно?

– Да. Прямо вот вообще.

Пальчики Валерии скользнули по моей торчащей из-под тряпок руке и легонько повернули её. Я почувствовал касание около того места, где родимое пятно.

– Это пятно, оно так похоже на корзинку!

– Сходство есть, и правда.

– Мне сейчас показалось, это не просто корзинка. Будто там что-то внутри есть!

– Да нет там ничего. Просто пятно, и всё.

– Понимаю, что нет ничего. Не держи меня за дурочку-то совсем. Просто… Так тени легли, наверное… Вот и показалось.

Я опустил взгляд, всмотрелся. Дурацкое родимое пятно. Сейчас-то уже привык к нему и не замечаю, но вначале оно мне крайне не нравилось, казалось лишним на теле.

– А ещё, знаешь что, Волчик? Ты вряд ли помнишь. Есть легенда такая, про младенца, наследного принца. Его кормилица, чтобы спасти малыша от подосланных убийц, положила его в корзину и спустила в реку. Ниже по течению его выловили крестьяне, приютили и вырастили.

– Занимательная история. И чем всё закончилось?

– Как – чем! Конечно же, он вырос, узнал о своём происхождении. Приметное родимое пятно как раз и помогло. Потом он нашёл тех, кто убил его родителей, и расправился с ними.

– Восхитительно.

– Правда, дальше его отравили… Но это уже совсем другая история.

– М-да…

– Я к чему это, Волчик. А вдруг ты… Тоже какой-нибудь наследный принц?

– Тебе всё эта идея покоя не даёт?

– Ну конечно! Я уверена, что с тобой всё не так просто! Это же очевидно, Волчик!

– Да-да…

С улицы раздались знакомые голоса. Тюрин и Барин.

– О! Это наши. Пойду, узнаю, какие у нас теперь планы, пока они не свалили все куда-нибудь… – я вскинулся, быстро оделся и поспешил как можно скорее выбраться наружу, преодолевая лёгкое сопротивление Валерии, которая хотела ещё понежиться в «постели».

Я действительно серьёзно опасался, как бы гномы не исчезли, не попрощавшись. И беспокойство моё имело все основания. Подгорные жители очень спешили куда-то, мне выговорили даже за то, что не сразу привёл к ним Кримина с повозками.

Кримин – самый главный и ответственный из всех оставшихся в Северной Столице гномов, помощник Тюрина, тот, на кого я и должен был выйти. Его удалось найти только после долгого разговора по душам с Диром, убитым горем мужичком из «Южной Гавани», который оказался её единственным хозяином. Причина горевать у этого дядьки действительно была – единственный сын и наследник, который отправился на юг, чтобы закупить по дешёвке специй для готовки, но заболел и скончался в пути от лихорадки…

После этого Дир совершенно запустил всё, потеряв к делу своей жизни интерес – да и к самой жизни, по совместительству, тоже. Но окружающим все эти душевные терзания были совершенно не интересны, они приходили за тем, чтобы набить брюхо – и очень удивлялись, когда не получали привычного сервиса, без стеснения показывая все негативные эмоции хозяину некогда любимого заведения. Так что, когда я внезапно проявил готовность выслушать и дал возможность поплакаться в жилетку, это будто прорвало плотину сдерживаемого молчания.

На меня обрушился настоящий поток из накопившихся внутри этого человека горя и выражающих его слов. Ему было совершенно безразлично, что видит меня впервые, плевал он на нашу явную разницу в возрасте и в социальном положении. Несколько удачных фраз, искреннее сочувствие – и Дир забыл обо всём, лишь говорил, говорил, говорил. Правда, я, когда этот поток иссяк, жёстко пристыдил мужчину, посоветовав не распускаться и хотя бы этим дать отпор окружающему миру, который забрал у него единственного наследника. Кажется, мне удалось таки вытряхнуть беднягу из этого состояния самобичевания и смакования своего горя, по крайней мере, во взгляде появилась некоторая осмысленность и интерес к происходящему вокруг.

После этого я всё-таки занялся тем, зачем меня послали. Выведать, где искать гномов, не составило труда, Дир был готов помочь мне в чём угодно. По его словам, в «Южной Гавани» малорослый народец давно уже не появлялся, уж больно эта братия любит вкусно покушать и много выпить, а молча терпеть неудобство, в том числе недостаток описанного, точно не в их характере. Куда они переместились, никаким секретом не было. Заведение с простым и говорящим названием «Еда, выпивка и ночлег» в соседнем квартале, извечные конкуренты Дира, всегда были рады посетителям – пусть даже обслуживание, да и вообще всё, там было похуже. Выяснив это, я тепло распрощался с хозяином «Гавани» и направился прямиком туда, пообещав обязательно зайти ещё, наведать.

Кримина я увидел сразу, узнав по описанию. Краснолицый, крепко пьющий и уже немало выпивший гном, со снежно-белой растительностью на лице, он предавался возлияниям в окружении нескольких сородичей. На коленях гнома сидела человеческая девушка вполне определённого рода занятий. Выглядела она, на мой взгляд, неприлично молодо – так и не привык к этому, хотя и перестал удивляться. В этом мире никакого трепетного отношения ни к юному возрасту, ни к женскому полу, работать принято с пелёнок и всем одинаково.

Первое моё обращение к себе Кримин высокомерно проигнорировал, и это оставило неприятный осадок. Правда, когда я показал знак Друга Рода, его отношение мгновенно изменилось. Гном спихнул взвизгнувшую девку с коленей, придав её ускорения смачным шлепком по тощей заднице, и гостеприимно предложил присесть за стол, сначала подкрепиться, залить внутрь чего-нибудь спиртосодержащего, и уже только после этого рассказывать всё. Внезапно проснувшиеся радушие и доброжелательность гнома удивили и обескуражили, и я не стал противиться его напору, позволив себя накормить и чуть-чуть напоить, благо, с прошлого приёма пищи времени прошло уже немало и щедрое предложение упало на благодатную почву.

После трапезы я поведал Кримину всю диспозицию. Тот выслушал внимательно, накручивая ус на палец и сверля меня взглядом. Когда я закончил, гном резко встал, коротко кинув: «Пошли!». И мы отправились претворять замысел Тюрина в жизнь: наняли крытый фургон, чтобы выехать и забрать всю команду, и дали денег двум знакомым Кримина, чтобы те помогли провезти в город телеги с грузом. Времени всё это заняло больше, чем мы с Тюрином изначально рассчитывали, и гномы выглядели крайне недовольными задержкой…

Когда операция завершилась, нас уже ждала местная бородатая диаспора, судя по всему, в полном сборе. Низкорослые и бородатые мужички собрались вокруг от заставленных всевозможными блюдами и кувшинами столов, где буквально не было свободного места. Было организовано это всё прямо в «Еде, выпивке», откуда остальные посетители потихоньку рассосались, наверное, напуганные производимым гномами шумом.

Это был настоящий пир в честь нашего возвращения, с громкими тостами, которые надо было орать во весь голос, чтобы перекричать остальных, с постоянными пьяными братаниями и «ты меня уважаешь?», со звуками бьющейся посуды, летящими на пол костями и дерущимися за них местными котами… Но в какой-то момент Тюрин подошёл и вежливо попросил меня, Малыша и Валерию удалиться: гномы опять собирались обсуждать свои клановые секреты. Мы оказались предоставлены самим себе. Полурослик, ни секунды не задумываясь, прихватил со стола початую бутыль и целеустремлённо зашагал куда-то, буркнув на ходу: «я в бордель, пока». Нам с Валерией такой сценарий, понятное дело, не очень подходил, и я решил прогулять свою женщину по городу, а заодно посмотреть на него самому.

«Еда, выпивка» находилась далеко в стороне от парадных проспектов, и, видимо, в не самом богатом районе, в отличие от «Южной гавани». Улицы здесь оказались заметно уже и грязнее, количество садов и парков – меньше, а дома вокруг не могли похвастать красивыми фасадами, со всеми этими колоннами, статуями и украшениями, которые так поразили меня при входе в город. В лучшем случае, стены были ровно заштукатуренными и выкрашенными в какой-нибудь цвет. Редкие строения достигали четырёх-пяти этажей, но вечернего неба из-за черепичных крыш и печных труб было практически не видно. Мы шли будто по лабиринту, каменно-кирпичному, иногда – деревянному. Под ногами хлюпало, повсюду в обилии лежали конские каштаны разной степени свежести и опавшие листья, а в ноздри то и дело проникали запахи осени: мокрой земли и дыма.

Город казался полупустым, хотя дело шло к вечеру, вроде – самое время для прогулок. Прохожие навстречу попадались редко. Временами ещё проезжали мимо управляемые извозчиками двуколки, перебегали дорогу трусливо брешущие в спину псы да ковырялись в земле курицы. Северная Столица казалась вымершей, особенно по сравнению с южными портовыми городами, где вечно кипела жизнь, где люди вечно гомонили и спешили куда-то, толкаясь, постоянно зацепляясь друг за друга и разговаривая: иногда дружелюбно, а иногда и на повышенных тонах. Я сперва подумал, что виной тому погода – выпавший снег растаял, и на немощёных дорогах, которых было большинство, образовалась жижа. Поделился своими сомнениями с Валерией, но та сказала, что людей тут достаточно, и всё так и должно быть.

Следующей особенностью, на которую я обратил внимание, стало то, что прилично одетые дамы почти не ходили без сопровождения мужчин, да и вообще встречались редко. Опять же, в пику тем населённым пунктам, где я успел побывать ранее, и где всегда можно было увидеть много женщин в толпе. Я спросил свою спутницу и об этом тоже, и она ответила, что для свободной дамы из обеспеченной семьи вообще считается дурным тоном передвигаться одной, это удел рабынь и служанок. Если я видел каких-то хорошо одетых женщин раньше, то это, скорее всего, были проститутки, потому что подобное поведение считается настолько же некультурным, как появляться на улице с непокрытой головой и простоволосой.

Я пригляделся – и правда, у всех встреченных тётенек, девушек и девочек под вычурными шляпками и платками угадывались сложные причёски. То, что я не замечал подобного раньше, Валерия объяснила просто – и в Южной Гавани, и в Торне значительно меньше аристократов и богатых мещанских семей, они приезжают туда только по делам или на отдых, и стараются вообще не появляться на улицах, проводя всё время в загородных имениях. Так что, если смотреть с этой стороны, получалось, что Аноград в каком-то смысле город куда более демократичный, чем оба виденных мною раньше. Но при всём при этом, социальное расслоение было тут всё равно очень заметным, будто выпяченным напоказ.

Простолюдины и служащие заметно отличались от обеспеченных. Бедно одетые, потупив взгляд, они торопливо проходили мимо. Было видно, что это не праздные прогулки, и зачастую эти люди несли что-то. Один раз я проводил взглядом старуху, которая кряхтя тащила довольно приличных размеров тюк на спине, один раз – девушку, которая быстро семенила куда-то босиком, прямо по холодной земле, с ведром в руках. От последнего зрелища меня аж передёрнуло – на улице стояла почти минусовая температура.

Что до мужской части населения Северной Столицы, среди них тех, кто победнее, также отличал внешний вид: они одевались просто кто во что горазд, каких только комбинаций я не увидел. Зато, среди обеспеченных попадалось на удивление много мужчин в костюмах. Большей частью такие передвигались на конно-колёсной тяге, но встретилось и несколько степенно шествующих, явно гуляющих, господ. Редко кто из них не щеголял аккуратно подстриженными усиками или бородками, в качестве головных уборов использовались шляпы, и как минимум у нескольких в руках были трости. Ещё, часто встречались солдаты, в основном загорелые южане – видимо, те самые Восточные Легионы.

Когда мы вышли в более «приличные» кварталы, я почувствовал себя ещё более неуютно. Там пешком ходили только рабы и прислуга, а публика из высшего света передвигалась исключительно верхом и на экипажах. Зато, мы увидели конку – рельсы, по которым дребезжали небольшие вагончики, движимые запряжёнными в них лошадями. Они ходили не сказать чтобы часто, но пару экипажей мы глазами проводили.

Пройдя по широкому нарядному проспекту, мы дошли до набережной. Северная Столица расположилась на берегах большой полноводной реки, закованных в камень и украшенных изящными коваными оградами. По её волнам, блестящим на выглянувшем из-за туч Оке, сновали многочисленные кораблики и лодки, парусные и паровые. Нас тут же окрикнули, предложив покатать – и если бы были лишние деньги, я непременно бы согласился. Но ввиду их отсутствия единственное, что я нам позволил, это спуститься по каменным ступеням к воде и посидеть там, глядя и слушая, как ласково плещется вода у самых ног.

О том, что в Анограде есть река, я не знал, и выяснив это понял, что кое чего не понимаю. Озвучил свой вопрос Валерии:

– Объясни. Если тут река – почему нам было не приплыть сюда на какой-нибудь барже? Это же гораздо проще!

– Река течёт с востока на запад, и впадает в море сильно ближе к северу. Зимой устье замерзает. И это получился бы солидный крюк. Гномы спешат, а быстрее было и правда по железной дороге…

Там же, на набережной, мы встретили закат. На улицах зажглись редкие газовые фонари, людей стало ещё меньше, и мы с Валерией потихоньку двинули обратно, в сторону «Еды». Дорогу я примерно запомнил и заблудиться не боялся. Правда, по дороге решил завернуть к «Южной гавани», навестить Дира.

Тот значительно приободрился относительно нашей встречи утром и поприветствовал меня с искренней радостью. На Валерию посмотрел, как на пустое место, ведь из-под распахнутого ворота куртки выглядывал ошейник, позволяющий однозначно определить социальное положение девушки. Это немного задело… Но не объяснять же малознакомому человеку, пусть и не первому встречному, тонкости наших взаимоотношений?.. Ради конспирации я решил оставить всё, как есть.

Слово за слово, мы разговорились. Дир, попросив подождать немного, скрылся где-то в недрах своего заведения и вскоре вернулся. И не просто вернулся, а притащил густо покрытую пылью бутыль явно не самого дешёвого вина, которую с гордостью поставил на один из столов.

– Слуга, обслужи нас. Там, под стойкой, есть сыр, – не терпящим возражений голосом, Дир обратился к Валерии, которая продолжала изображать из себя пацана. Я дёрнулся было сказать дядьке, чтобы не командовал – но девушка, опередив мои возражения, быстро юркнула к стойке за посудой, и вскоре вернулась с тарелкой, на которой была разложена тонко нарезанная закуска, и с двумя фужерами, по которым разлила источающую терпкий аромат красную жидкость. После этого дисциплинированно удалилась в сторону, чтобы не мешать нам – всё, как положено, я уже успел изучить эти порядки, пока изображал из себя богача в настоящей Южной Гавани.

Общаться после всех этих дел мне как-то резко расхотелось, настроение изрядно испортилось. Но я переборол себя и остался, из вежливости, да и не виноват этот дядька, он ведь правда не знает и не понимает. А связи среди местных налаживать необходимо, никто не знает, что и когда может пригодиться.

Дежурно улыбнувшись на какую-то фразу, которую пропустил мимо ушей, я рискнул сделать небольшой глоток – вино оказалось и правда прекрасным. Пока занимался его дегустацией и пытался вернуться к внешнему миру из состояния погруженности в себя, Дир влил в себя содержимое своего стакана целиком, и попробовал опять начать рассказывать про своего драгоценного потомка. Я аккуратно, насколько мог, постарался направить поток красноречия в более интересное русло. Это оказалось сложно, но всё же удалось сделать. И так выяснилось, что владелец «Южной гавани» не отказался бы от помощника. Я заверил, что подумаю, и действительно собирался подумать – не вечно же сидеть на шее у гномов, тем более, планы их могли не включать в себя нас с Валерией.