Текст книги "План по соблазнению герцога (СИ)"
Автор книги: Яна Лисканова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Мужчина выдохнул мне в ухо едва слышно.
– К лекарю?
Он снова посмотрел мне в глаза, а я прошлась взглядом по его лицу: по вопросительному и участливому выражению глаз, по прямому носу, по губам, чуть дернувшимся в улыбке… погодите, что? В улыбке?!
«Попытка но. 1 – провал»
– Благодарю, – вышло немного хрипло почему-то, но в достаточной мере спокойно; я прочистила горло и продолжила, – Может он накапает мне чего-нибудь от сонливости?
Этот негодяй что, издевается надо мной?! Я все больше его не понимала – последнее время он вел себя так, будто поставить меня в неловкое положение – его святой долг. Разве хороший жених должен себя так вести? Он же всегда был очень учтивым! Откуда это дурацкое мальчишество? И главное – почему я ведусь?.. Всю неловкость вымело, словно порывом ветра из моей головы. На меня накатило одновременно злостью и веселым азартом. Я заставлю его в этот вечер ползать передо мной на коленях и умолять о поцелуе! Что он о себе думает вообще?..
План но. 7, п. 2, попытка но. 2:
Я роковая женщина. Я роковая женщина. Роковая женщина. Роковая женщина. Роковаяженщинароковаяженщинароковаяженщина – я! Моего внимания надо добиться!
– Вы изумительно выглядите сегодня, – сказал герцог.
Такие фразы всегда вызывали у меня некоторое раздражение. С одной стороны, мне нравилось хорошо выглядеть – я сразу чувствовала себя уверенне; с другой, как бы я ни выглядела, он по большому счету не имел права не сделать мне комплимента. Ну то есть, он мог, конечно, но если бы я посчитала его хамом и не захотела бы с ним больше танцевать, окружающие меня бы вполне поняли, а вот его – нет. На самом деле, лучшими комплиментами были на таких вечерах отнюдь не слова мужчин, а завистливые взгляды женщин.
А комплимент герцога был сказан, потому что не мог быть не сказан, и я по итогу не имела ни малейшего понятия, что он на самом деле думает обо мне. Поэтому комплименты мужчин я не особливо любила – какой в них толк? В таких случаях надо смотреть на взгляд, мимику, дыхание мужчины – вот что было ориентиром, а не слова; но по его лицу ничего не было понятно.
Он был спокоен, собран и уверенно вел меня в танце, глаза не гуляли, дыхание не сбилось… Неужели я ему совсем не нравлюсь?!
– Блародарю, Ваша Светлость, – ответила я таким тоном, чтобы было сразу понятно, где я видела его пустой комплимент, и отвела взгляд за его плечо.
Музыка заполняла огромный зал, разбавлялась негромкими разговорами танцующих пар и более громкими тех, кто не танцевал; свет свечей отражался буквально от всего – начиная от пола и заканчивая украшениями дам, и от этого создавалось впечатление, что мы окружены блестящими огоньками. Я никак не могла выхватить взглядом Фиви, зато уже несколько раз наткнулась на родителей и княжну, так злобно сверкавшую взглядом на абсолютно спокойного наследника, что мне стало даже как-то боязно за его здоровье.
Я снова подняла взгляд на герцога и постаралась посмотреть на него лишь с легкой заинтересованностью, чтобы не обольщался; пока у меня если и получалось, то явно не так хорошо, как у него! Я чувствовала себя неведомой зверушкой под взглядом ученого, а не первой красавицей вечера, и это злило. По плану я должна была неторопливо распалять его интерес во время бала, чередуя равнодушие и радушие, порой закидывая в разговор намеки на что-то большее… а в конце вечера нанести решительный удар! Я репетировала у зеркала, с Элизой, с Орханом тоже репетировала… и в конце концов даже аккуратно выудила пару советов у матушки! Я готовилась – а этот чурбан и бровью не ведет!
Весь первый танец я даже не могла управлять беседой, только отвечала, что положено и старалась не смотреть в глаза – все силы уходили только на то, чтобы не наорать на него из-за его непонятного поведения. Я не могла понять, что не так, но меня бесило в нем все – от глаз до рук, которые вели меня. Я концентрировалась на дыхании, умножала в уме, да даже вспоминала проповеди нашего духовника! Только бы не показать, насколько я не владею собой.
Один раз я все-таки не удержалась и отдавила ему ногу каблуком. К сожалению, он даже не поморщился. От этого я разозлилась еще больше.
«Попытка но. 2 – провал (прим. когда он станет моим мужем, у меня еще будет шанс отвести душу!)»
Когда первый танец закончился, я почти вздохнула с облегчением. Герцог отвел меня к отцу, которого я сразу ухватила за руку и повела к танцующим парам, стоило заиграть музыке во второй раз. Он не успел даже возмутиться, потому что приходил в себя после общения с матушкой и был слегка рассеян. Перед следующим танцем с женихом мне надо успокоиться и срочно вывалить на кого-нибудь негодование. А отец все равно скоро сдаст меня с рук на руки, я уеду на другой конец страны и видеться мы будем хорошо если раз в пару лет – пусть насладиться напоследок, не чужие же люди!
– Отец, скажите же скорее, как хорошо я выгляжу, а то люди грешным делом подумают, что вы совершенно невоспитанный человек!
Он выдохнул раздраженно и процедил сквозь зубы.
– Ты выглядишь совершенно потрясающе, как, впрочем, и всегда.
Во-о-т! Сразу видно – выдрессированный мужчина! Такой посреди ночи его разбуди, никогда не скажет «выглядишь хорошо – сегодня», такого так легко не поймаешь!
– А насколько хорошо я выгляжу? – оскалилась я.
У отца дернулся глаз. Полагаю, примерно такого же толка разговор был у него десятью минутами ранее во время первого танца с матушкой.
– Настолько, что затмеваешь своей сиятельной красотой звезды и луну.
Насколько я знала, в какой-то момент своей семейной жизни он составил список комплиментов и метафор на все случае жизни в одном доме с герцогиней Фламмен, перелопатив для этого чуть ли не всю романтическую литературу, что нашлась в доме. Список этот он заучил и с совершенно равнодушным видом выстреливал красивыми цитатами, когда ему уже не хотелось думать, что ответить матушке.
– По-моему, княжна красивее меня, тебе так не кажется? – проговорила я грустным тоном.
– Ну что ты, нет никого красивее тебя на этом балу, а скорее всего даже во всем мире никого красивее не сыщется… – он говорил, а в его взгляде разливалась пустота.
Он с тоской и завистью смотрел на группку министров чуть в стороне, которые обсуждали что-то наверняка важное во форме и не настолько – по содержанию.
– Ты сказал сейчас, что я самая красивая, – напомнила я, давая ему шанс одуматься и включиться в разговор.
– Да-да, милая, конечно.
– То есть, красивее матушки?
Мужчина споткнулся, на секунду выбившись из ритма, и посмотрел на меня таким обиженным взглядом, что я почти устыдилась.
– Давай ты просто сразу скажешь, что ты хочешь за то, чтобы этот разговор ни в какой форме и ни от кого не дошел до твоей матери?
– Я хочу поговорить! – радостно оповестила я.
Общение с отцом слегка подняло мне настроение. Я прямо чувствовала, как во мне разливается спокойствие и уравневешанность! После двух танцев я слегка запыхалась и на третий решила взять напиток и немного пройтись по зале – вроде как передохнуть, но заодно поискать мисс Ламбри. Может приставленная к ней девушка просто слегка опоздала? Хотелось бы верить в чудо. У меня пока и так все со скрипом двигалось, чтобы еще и за ней следить.
Конечно, пройтись спокойно мне никто не дал. Дочь одного важного дяденьки и почти жена другого важного дяденьки – это вам не пустой звук. Единственное, что меня спасало – некоторое равнодушие к мнению обо мне окружающих. На данный момент никаких причин складывать о себе благоприятное мнение у меня не было, так что окружающим стоило порадоваться, что и лишних проблем я тоже не хотела, а иначе отбривала бы я их без всяких расшаркиваний. Я даже позволила себе отказать нескольким кавалерам в танце, хоть и было это не особо вежливо, но нескольких пришлось-таки вписать в бальную книжку с вежливой улыбочкой. Вписала я их правда в самый конец, планируя сбежать пораньше под каким-нибудь благовидным предлогом. Ну и герцога с собой утащить!
К середине танца мне-таки удалось найти мисс Фиви. Она разговаривала с несколькими дамами, и подходить ближе я не стала. Только еще раз, уже скорее чтобы окончательно убедиться, окинула взглядом пространство вокруг нее, но нужного мне человека поблизости так и не увидела.
Все шло не так, и это заставляло нервничать. Я усилием воли подавила в себе уныние – если тратить на него силы, то на герцога уже ничего не останется. Следующий его танец опять за мной, и к этому моменту нужно успокоиться и прийти в себя.
Что там говорил граф? «Для начала просто смотри спокойно и с легкой заинтересованностью и жди, чем он сам тебя порадует. Радоваться не торопись, но и принципиально нос не вороти». Если так подумать, пока сам герцог именно так себя и вел! А может он тоже решил поиграть в роковую соблазнительницу? И советовались мы с ним с одним учителем? А что! Ну нет… не стал бы он специально сидеть и продумывать, как меня соблазнить!
Я вспомнила, как сама сидела в ночи и конспектировала все советы в тетрадочку «Плана по захвату и соблазнению герцога», которую держала под замком в секретере… А может мой жених вот так же сидел в ночи и тоже конспектировал в тетрадочку? Я представила и, не удержавшись, хихикнула в веер.
Абсолютно невозможно!
Герцог Сильбербоа попросил прощения у главы посольской миссии Восточного Княжества и, поклонившись, пошел искать невесту. Подходило время следующего танца. Найти ее было не так чтобы сложно. В этот вечер она привлекала довольно много внимания – и по любопытным, восхищенным и раздраженным взглядам окружающих примерно найти направление было не сложно.
Девушка со скучающим и слегка раздраженным лицом слушала комплименты престарелого, но все еще уверенного в своей неотразимости маркиза Дирта. В свое время он имел славу настоящего ходока и очень этим гордился, доставляя немало неприятных минут своей жене. Теперь же он оглядывал фигурку мисс Леоны жадным неприятным взглядом, смотрел на нее сверху вниз, совершенно не замечая, что вот сейчас ему бы срочно извиниться и отойти подальше.
Но вместо этого он сказал что-то, от чего брови девушки изумленно вскинулись – маркиз мог бы заметить, но для этого ему пришлось бы поднять глаза выше сантиметров на пятнадцать-двадцать. Герцог уже видел эти янтарные глаза вот такими вот – зло и немного предвкушающе сузившимися. Девушка чуть наклонила голову к груди, многообещающе посмотрела на собеседника исподлобья и сверкнула оскалом.
Герцог скривился и поспешил в их сторону.
Такие мужчины всегда раздражали герцога. В детстве и юношестве это было просто интуитивное желание стоять от них подальше, подальше же отвести от таких маму или кузину… Совершенно неосознанное, даже немного стыдное нежелание стоять под таким взглядом, под которым почему-то всегда чувствовал себя униженным, оплеванным; желание огрызаться на таких, даже если они молчат. Какой-то особый тип людей, чаще мужчин, которые смотрят на окружающих, как на куски мяса. И удивлялся – почему другие этого не ощущают? Почему мама польщенно улыбается?
Со временем он понял, что есть и другие, кто чувствует, как он, кто замечает и просто терпит. Чем старше становился герцог, тем менее он, конечно, склонен был терпеть или сбегать, тем скорее он сам ставил на место, лишал благ, должностей, отдалял от себя подобных личностей, вычищая пространство вокруг себя и близких. И мало уважения испытывал не только к тем, кто позволял себе так смотреть буквально на всех без разбору, но и к тем, кто все понимая, позволяет смотреть на себя сверху вниз, смотреть на себя, как на кусок мяса.
Первым переломом было знакомство с Орханом, который совершенно спокойно мог позволить практически любому унизить себя, не переставая при этом улыбаться. Герцог Сильбербоа бы и внимания не обратил, если бы не еще не сформулированное, но очень четкое ощущение, что что бы графу ни говорили, как бы на него ни смотрели, сам он себя униженным вовсе не считал. И не был.
Тогда герцог решил пересмотреть свое категоричное отношение. Самоуважение некоторых людей абсолютно не зависело от отношения окружающих. Это было потрясающе! Герцога всегда учили, что нельзя позволять себя унижать, что такое отношение нужно пресекать на корню, за такое нужно наказывать, но никогда не говорили, что такие вещи можно просто игнорировать. Не зависеть от того, уважают тебя окружающие или нет.
Какое-то время он даже пытался подражать новоприобетенному другу, но довольно быстро пришел к выводу, что это глупо и бесполезно – разные люди по разному решают одни и те же проблемы, и это вовсе не плохо.
Вторым открытием в этом отношении была Фиви. Тогда еще только-только выбившая себе должность помощника секретаря, старавшаяся лишний раз не отсвечивать и прятавшаяся в ужасного цвета мешковатые платья – девушка совершенно очевидно пыталась не допустить даже мысли у окружающих, что пришла сюда вертеть хвостом. Конечно, это не помогало. Многим не нужны были причины, а повод придумать всегда можно и самому – для некоторых личностей того, что она вообще вышла из дома, где место всем приличным девушкам, вполне хватало, чтобы обвинить ее в распутстве и навязать свое внимание.
И после одного случая, когда ему в очередной раз пришлось вмешаться, он все же спросил у нее (к своему стыду с некоторым наездом), почему она не отказывает прямо и четко, почему не дает понять, что ей это неприятно, не ставит на место, а только ходит вокруг да около и аккуратно намекает… Наверное, таким идиотом, как когда Фиви рассмеялась ему прямо в лицо, а потом окинула взглядом непривычно снисходительным, он себя не чувствовал почти никогда.
Она тогда посмотрела на него внимательно, осторожно и спросила, действительно ли он хочет знать ответ или спрашивает, чтобы потом научить, как правильно жить жизнь молодой девушке ее положения – и он ответил, что да, действительно хочет знать ответ, в тот самый момент пообещав себе не раздавать советов, которые ей очевидно были не нужны, а просто слушать.
Фиви тогда объяснила, объяснила честно, что ей не нужны проблемы, которые за «прямой и честный» ответ могут принести ей мужчины; что не со всеми проблемами у нее найдутся силы справится. Что она не мужчина и не герцог, не племянник Его Величества, чтобы «ставить всех на место», что она очень хочет когда-нибудь иметь возможность отвечать прямо, но до этого еще надо дожить, и желательно целой и невредимой, и не поставив при этом в неудобное положению семью и близких…
Много она ему тогда всего сказала. И он слушал и не давал советов со свей колокольни, потому что она была высоко-высоко, как мало чья другая. И он к этому привык с детства и только с нее и смотрел, и даже не задумывался, что вид с другой высоты – тоже другой, что некоторые вообще по земле ходят.
Когда это было? Лет пять назад… Не такой большой срок, но тех пор многое изменилось. И Фиви стала спокойнее, расправила плечи и уверенно шла к тому, чтобы занять даже еще более видное место, чем сейчас, может даже и при дворе. Его Величество был очень доволен ее предложением в области культуры и просвещения и позволил курировать его, предоставив всю нужную информацию…
В общем, такие мужчины, как маркиз Дирт, ему не нравились. Тем более они ему не нравились рядом с так или иначе близкими ему женщинами. Потому что женщины почти всегда в более невыгодном положении, чем мужчины. Даже сейчас, стоит ей резко ему ответить, именно мисс Леону назовут грубиянкой, даже если все и всё будут понимать, именно ее репутацию будут чернить за невоспитанность. Даже если она почти герцогиня, а он – всего лишь маркиз. Ведь пока что он маркиз, верный Его Величеству слуга, имеющий немало наград с последнего военного конфликта, а она – просто юная леди, которой стоит с большим уважением относиться к многоуважаемому мужчине гораздо старше ее.
Многоуважаемый мужчина гораздо старше ее смотрел на нее с таким отвратительно похабным взглядом, с такой необоснованной снисходительностью, будто Леона – не живое разумное существо, а лишь что-то, на чем держатся приятные глазу округлости. И видят боги, герцог вполне мог понять чисто плотской интерес к красивой девушке – тем более Леона была без преувеличения очень хороша, и не залюбоваться, когда тонкая струящаяся ткань при любом движении очерчивала то одну, то другую часть тела, было сложно. Но любоваться человеком, хотеть человека это не то же самое, что хотеть, не видя перед собой человека. Не задумываясь, насколько приятно или неприятно может быть такая демонстрация своих намерений не просто незнакомой девушке, но чужой невесте.
Маркиз не видел в этом ничего дурного, считая, что девушки для того и нужны, чтобы чесать о них свое самолюбие – ретроград, застрявший во временах, где леди не имели права даже слова поперек сказать. И ответственность отвечать таким, как они того заслуживают, герцог давно уже взял на себя – ведь он мог себе позволить. Так почему бы и нет?
Вот только он не успел. Мисс Фламмен окинула маркиза таким же говорящим взглядом, улыбнулась так насмешливо, что зубы свело даже у герцога, а потом шепнула что-то неслышно, что маркиз побагровел и набычился. Он хотел ей что-то ответить, но она не дала ему и шанса. Смотрела сверху вниз даже при более низком росте и неразличимо для окружающих говорила что-то, от чего сгущался даже воздух вокруг. Окружающие отошли, но впивались в эту сценку взглядами, полными любопытства, а ей было все равно.
Герцог Сильбербоа хотел подойти, хотел дать невесте возможность не мараться, не портить себе репутацию, но он не мог пошевелиться. Она улыбалась все шире, говорила все громче, ни капли не смущаясь окружающих; смотрела на маркиза таким взглядом, под которым не почувствовать себя распоследним ничтожеством просто невозможно. И она была так хороша в этот момент, так естественна – гораздо лучше, чем когда строила из себя не пойми что. Даже красивее, чем когда смущалась.
Мужчине не хотелось подходить и портить ей момент. Она не была дамой в беде. И он не хотел ее выставлять таковой своей помощью. Он будет стоять рядом, чтобы подойти, когда она закончит наказание зарвавшегося червя. Наверное только в этот момент герцог понял, насколько ему нравятся те, кто не боится ответить – кто отвечает. Ему нравилось заботиться о близких, быть им поддержкой и опорой, защищать их своим положением в обществе. Но он по-настоящему любовался теми, кто мог защитить себя сам.
Была бы она такой же смелой, если бы не было так высоко ее положение; если бы это обернулось для нее чем-то большим, чем осуждением старых матрон? Кто знает. А был бы он так же смел, не будь он одним из самых влиятельных людей страны просто по праву рождения? Герцог честно мог ответить себе, что вряд ли. Но они уже были теми, кто они есть, и некоторые не умели так себя держать не зависимо ни от каких положений, так что качества личности тоже имели значение.
И мисс Леона сейчас никому ничего не доказывала, ни кого из себя не строила – она была похожа на львицу, придавившую огромной лапой зарвавшуюся псинку, которая мешала ей насладиться послеобеденным сном. Он вспомнил, как она злилась на него за то, что он встал на сторону Фиви, и сколько бы он ни считал, что это неразумно и проблемно – это было красиво и завораживающе; как она даже не подумала после признать свою ошибку, отказалась даже сыграть в сожаление – и насколько это его взбудоражило, хоть он и пытался себя убедить, что это предвестник будущих проблем; как за маской правильно-ядовитой юной леди, каких полон двор, нет-нет да проглядывала настоящая натура, еще более проблемная, но гораздо более впечатляющая. И он неосознанно раздразнивал ее до состояния, когда хоть иногда эта маска слетала, позволяя заглянуть чуть глубже, еще раз полюбоваться…
Герцог и сам не заметил, как начал улыбаться.
Как говорила наша кухарка, мисс Несси, к которой я порой сбегала в детстве, чтобы послушать жуткие простолюдинские сказки: «Сделал гадость – в душе радость!» – я могла подписаться под каждым словом. Кровью вот этого вот сморщенного-доморощенного ловеласа. И пусть мне самой потом родители хоть кровь пустят – я умру счастливой! В моей душе разливалась чистая радость от красных пятен на его лице, от ошарашенного взгляда человека, не ожидавшего от хорошенькой, едва переступившей порог совершеннолетия леди таких выражений, а главное – полного отсутствия хоть какого-нибудь желания их сдерживать или хотя бы завуалировать.
Хотя нет, поначалу я честно стояла и ждала, как и полагается, когда он закончит разливаться велеречивым потоком то ли комплиментов, то ли оскорблений и пойдет уже по своим делам, но кто же виноват, что он никак от меня не отставал? Ну а раз сам напрашивается – кто я такая, чтобы отказывать! Эх, не получится из меня хоть сколько-нибудь удобоваримой леди – права была маменька, как никогда права.
Когда я наконец закончила и позволила ему ответить, все его скудные попытки выйти из ситуации с достоинством вызывали у меня лишь еще более широкую улыбку – какое достоинство, я вас умоляю! От отсутствия даже тени стыда на моем лице, он злился еще больше – еще больше выставляя себя идиотом, а это в свою очередь радовало меня еще сильнее – а его еще сильнее злило… В общем, это был заколдованные круг, который приводил мои нервы в порядок.
Почти лечебная магия!
Когда маркиз начал переходить всякие границы, а я почти плакала от умиления, буквально в один момент из толпы к нам вышел с одной стороны герцог Сильбербоа, а с другой – Его Высочество наследный принц.
Маркиз Дирт посмотрел на меня с превосходством, свято уверенный, что вот сейчас справедливость восторжествует и наглой пигалице объяснят, как стоит себя вести. Честно говоря, я тоже этого ожидала, с некоторым разочарованием понимая, что опять сдаю позиции в борьбе за хорошее мнение герцога обо мне. В конце концов, по правилам, действительно, именно я должны была до последнего терпеть и улыбаться, чтобы не испортить никому настроение. А если уж так не хочется терпеть, то улыбаться и оскорблять, но настолько завуалированно, чтобы никто прикопаться не смог. По хорошему так, чтобы даже сам маркиз не особо-то понял, что происходит. И не то чтобы я этого вообще не умела, но это явно было не главным моим талантом, а если уж совсем честно – вообще не входило в список моих талантов. Да и не то что бы я хотела скрывать свое отношение, если уж совсем на чистоту!
К нам уже бежал распорядитель с круглыми глазами, но Его Высочество остановил его одним взглядом.
– Использовать такие выражения в сторону благородной леди абсолютно неприемлемо, – спокойно проговорил наследник, глядя на маркиза ничего не выражающим взглядом серых, слегка скошенных глаз.
Гадкий старикашка-извращенец уже набрал воздуха в грудь, чтобы объяснить, что плохой тут совсем не он, но Его Высочество повторил все тем же бесцветным тоном, будто пятилетнему ребенку:
– Абсолютно неприемлемо.
– Если вы не принесете извинений, я буду вынужден вызвать вас на магическую дуэль, – добавил герцог, чему-то улыбаясь.
Его губы лишь слегка растянулись улыбкой, скорее обозначая – настоящая улыбка была в прищуренных, непривычно блестящих глазах. Его лицо почти всегда было спокойным, яркие эмоции на нем отражались редко, и вот сейчас казалось, будто где-то внутри он буквально хохочет. И почему-то стало так радостно. Все внутри обдало теплом от того, что он чему-то так красиво радуется! И причина даже не в мисс Ламбри, этой гадкой, беспринципной, хорошенькой гадине, похожей сегодня на небесного духа в своем легком платьишке… Что его так порадовало? Мне срочно надо это узнать! Я буду радовать его так каждый день! Я запишу прямо в бальную книжку, перечеркнув имена всех назойливых кавалеров, которым не получилось отказать!..
Я почувствовала на своей талии его руку, даже скорее тепло его руки. Он не прикасался, не прижимался – просто обозначал свое присутствие и поддержку. Это было настолько неожиданно, что я даже не совсем понимала, как реагировать. На самом деле, с точки зрения всех норм приличия, не права была я. Абсолютно точно я. Но вот маркиз под строгим и неумолимым, как у Богини-Матери, взглядом принца расшаркивается передо мной в извинениях, а герцог опускает на меня веселящийся взгляд, будто спрашивая: «Ты рада? Хорошо повеселилась?», а я смотрю и не понимаю – что вообще происходит?
Я-то уже настроилась на выговор, но вместо этого отчего-то получила поддержку… Что со мной делают эти глупыши, неужели не понимают, что они меня сейчас разбалуют и я границы видеть вообще перестану?.. Ну да и боги с ними – мне же лучше!
Внутри разлилось какое-то совершенно незнакомое тепло и я улыбнулась – легко и радостно, весело глядя на герцога. От его одобрительно-прищуренного взгляда щеки наверняка опять порозовели, но меня это уже даже не злило.
Я не заметила, как ушел маркиз, как ушел принц, не заметила, когда успела заиграть музыка и как мы оказались среди танцующих пар. Из моей головы вылетели все планы и советы, все пометки на полях – я абсолютно ничего не контролировала, но это почему-то совсем не злило, а только рождало какую-то потрясающую легкость внутри, почти как после того, как выскандалю кого-нибудь…
Я не помню, о чем мы говорили – ни о чем значительном точно! – весь разговор был взглядами, тоном, прикосновениями. Будто мы вообще только-только познакомились. А все, что было до – было пустое, бессмысленное. Мне не нужно было знать, как правильно заигрывать, я будто всегда только этим и занималась – так легко сейчас получалось его раздразнить!
Мы расходимся в танце и я улыбаюсь ему так, что он чуть не дергается вперед, за мной, нарушая фигуру, прищурив глаза так многообещающе, что у меня внутри кипятком разливается восторг и предвкушение. Я легко делаю шаг в его сторону, и он должен лишь слегка притянуть меня к себе на мгновение, но вместо этого его руки превращаются в капкан, из которого я не могу дернуться ни в одну сторону – и он тихонько смеется, глядя, как я безуспешно пытаюсь продолжить танец правильно. Я его дразню, а он меня в ответ смущает, но это лишь подстегивает, а не злит по-настоящему.
И я думаю, только бы танец не заканчивался! Только бы еще хоть лишнюю минутку! А то вдруг вместе с музыкой уйдет и эта легкость, о которой я уже даже не мечтала? Это одобрение во взгляде, которое я не видела, кажется ни у кого и никогда…
– А сводите меня на свидание! – требую я вдруг.
– Куда мне вас сводить? – кивает он серьезно, но глаза совсем не серьезные, такие открытые, что хочется говорить и говорить, все как есть.
Я будто пьянею от них.
– В зеленую гостиную!
– Она же закрыта… – удивляется мужчина.
– У меня есть ключ! – я же подготовилась.
– Мне приказать сервировать там стол?..
– Нет-нет, не надо, мы не будем есть.
– А что мы будем делать? – с интересом уточняет он, явно ожидая чего угодно, но не правды.
– Не мы, а я. Я буду вас соблазнять! Вам совершенно ничего не надо делать. Я уже все продумала.
Он изумленно вскидывает брови, а потом вдруг наклоняется к моей макушке, пряча лицо, и его плечи начинают подрагивать.
– Немедленно убедите меня в том, что вы плачете от счастья, – подсказываю я, хотя и сама начинаю улыбаться, – Если я узнаю, что вы смеетесь надо мной, то прикажу сервировать там стол и буду весь вечер вам рассказывать, как чудесно повар потушил утку!
– Разве это не я должен буду вас соблазнять? Зачем вы взвалили на себя этот труд, когда у вас есть для этого целый жених? – мужчина тихонько рассмеялся и притянул меня ближе, и в животе собралось какое-то непонятное томление.
– Покажите мне лицо… – попросила я почти с мольбой, крепче вцепляясь руками в его плечи, – Сейчас же! Покажите! У вас там на щеках должны быть ямочки, когда вы улыбаетесь – я как-то видела… Я немедленно должна их увидеть – это вопрос жизни и смерти!..
К сожалению, именно в этот миг музыка закончилась. Мы стояли и смотрели друг на друга как-то удивленно, будто оба не совсем понимали, что сейчас произошло. Даже не знаю, как бы мы вели себя дальше – и уже не узнаю, потому что к нам совершенно неожиданно из толпы вывернула княжна, все такая же сверкающая, жгучая и прекрасная. Тряхнула темными, как земля, кудрями, звякнула звонко украшениями и вдруг схватила герцога за локоть, дернув на себя. Конечно, дернуть в свои объятия взрослого сильного мужчину у этой… наглой заморской потаскушки бы не получилось! Но внимание она обратила. Кажется, вообще всех в зале.
Все вокруг как-то примолкло, обратилось в слух, расступилась. И она проговорила низким, каким-то ну очень чувственным тоном, обжигая взглядом фигуру моего жениха:
– Потанцуйте со мной этот танец, – и это был не вопрос.
