Текст книги "Специальность – хирург"
Автор книги: Яков Цивьян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Однако время шло. Отдалялся, оставаясь в прошлом, тот период, когда я настоятельно нужен был моему пациенту. Мы стали реже встречаться, перезваниваться по телефону, обмениваться весточками. Но все же время от времени Эмиль давал знать о себе. Вот он проездом в Москву к сыну звонит из аэропорта. Вот он со случайной оказией передает привет или редкий значок, который ему удалось добыть во время своих бесчисленных поездок по Средней Азии. А то просто сообщит, что жив и здоров, или заглянет на денек-другой. А время все шло и шло. И наконец Эмиль вообще перестал давать знать о себе. Для меня – врача – это хороший показатель. Это значит, что мой бывший пациент здоров и не нуждается во мне. Больше того, это показатель духовного выздоровления. Теперь он настолько поправился и хорошо себя чувствует, что освободился от подсознательной зависимости от меня – врача. Повторяю: мне – врачу – это радостно и приятно. Мне – просто человеку – немного грустно. Грустно, как всегда, когда теряешь общение с человеком, к которому привязался душой.
А Эмиль для меня не просто хорошо знакомый приятный человек, не просто приятель, а человек, за жизнь которого я боролся в жестокой схватке. Такое для врача не проходит бесследно…
ЛЕРА
Вот уже полтора десятка лет нас связывает большая дружба. Теперь Лера уже взрослый, физически и морально сформировавшийся человек. А тогда, в первый день нашего знакомства, она была маленькой, тяжело больной девочкой. И на протяжении всех лет общения с ней меня поражало несоответствие ее характера внешнему виду, характера, казалось бы, совершенно несоответствующего этому мало могущему, почти беспомощному телу. И когда я думаю о Лере, услужливая память рисует картины теперь уже далекого прошлого…
Мое знакомство с Лерой и ее семьей началось обычным для меня образом – с телефонного звонка. Молодой приятный мужской голос с мягким южным выговором попросил разрешения прийти ко мне. Просьба была сформулирована настолько четко и кратко, что я обратил на это внимание. Позже все объяснилось. Ко мне пришел молодой мужчина небольшого роста в форме морского офицера. На погонах кителя было два просвета с одной большой звездочкой и медицинская эмблема. Мой посетитель рассказал, что он военный флотский врач, живет и работает в Ленинграде. Ко мне его привела беда – болезнь дочери. Он просил разрешения привезти дочь в клинику на лечение по поводу так называемого паралитического сколиоза – искривления туловища, вызванного параличом мышц.
Я согласился обследовать больную девочку и, если это будет в моих силах, помочь ей.
С первых же дней знакомства с Лерой, – так звали дочь военного врача, – я обратил внимание на обстоятельность и выдержку, сочетавшиеся у этой больной девочки с оптимизмом и уверенностью в будущем. У некоторых наших пациентов чрезмерный оптимизм часто бывает показателем неблагоприятным – проявлением сниженного интеллекта. Это всегда настораживает меня, так как затрудняет и усложняет лечение, а порой и исключает его вообще. Оптимизм Леры сочетался с высоким интеллектом и эрудицией, несомненно, выделявшими ее из среды сверстников. Смуглое лицо с большими черными глазами, ямочками на щеках и чуть вздернутым носиком обрамлено копной темных, густых, чуть вьющихся волос. И обворожительная мягкая, порой задорная улыбка, приоткрывающая за яркими полными губами прекрасные белые зубы. И взгляд порой недетских глаз, иногда прикрытых очками, глубокий, вопрошающий взгляд.
Такой вспоминается мне Лера тех лет. Вернее, не Лера, а ее лицо. Это лицо «возглавляло» жестоко исковерканное болезнью тело девочки. Туловище Леры в положении сидя или стоя искривлялось. Позвоночник девочки был не в состоянии удерживать туловище и противостоять нагрузкам, которые вызывались тяжестью небольшого детского тельца. В горизонтальном положении – в положении лежа искривление значительно уменьшалось.
При искривлении туловища сзади появлялся большой горб, менявший облик девочки и обезображивающий ее. Искривленные пальцы и кисти рук, асимметричные по величине и форме руки, часть мышц которых была значительно ослаблена, а часть не работала вообще, в значительной мере ограничивали функциональные возможности Леры. Не в лучшем положении были и ее ноги, искривленные, чрезмерно подвижные, разболтанные в суставах, с частично недеятельной и ослабленной мускулатурой. Девочка могла передвигаться только при помощи специальной обуви, ортопедических аппаратов и костылей.
Лера страдала тяжелой формой паралитического сколиоза. Сколиоз – или, правильнее, сколиотическая болезнь – весьма распространенное и тяжелое заболевание среди детей и подростков. Примерно у каждого четвертого из страдающих этой болезнью она принимает тяжелое «злокачественное» течение и требует активного хирургического вмешательства. А некоторые формы этой болезни, в зависимости от причин ее возникновения, в силу особенностей и тяжести течения требуют хирургического вмешательства значительно чаще. Однако и активное хирургическое лечение часто бывает ненадежным и малоэффективным.
Сколиотическая болезнь – это болезнь детей. Как правило, заболевание начинается рано. Основной внешний признак этой болезни – искривление позвоночника во фронтальной плоскости – вбок: вправо или влево. Это искривление приводит к деформации грудной клетки, вначале к функциональным, легко устранимым, а затем и анатомическим, неустраняемым изменениям со стороны органов и систем человеческого организма. В первую очередь и наиболее жестоко страдают сердечная и легочная системы больного, что порой приводит к тяжким степеням сердечно-легочной недостаточности, влечет за собой тяжкую инвалидность, а не столь редко и раннюю гибель.
Причина возникновения наиболее распространенной формы сколиотической болезни, так называемого идиопатического сколиоза, пока еще не разгадана, несмотря на то, что ученые всех стран мира работают над этой проблемой. В отличие от этого заболевания причина паралитического сколиоза всегда понятна и известна. Паралитический сколиоз, как показывает само название, возникает вследствие нарушения иннервации, невозможности передачи распоряжений мозга мышцам, паралича мускулатуры, придающей позвоночнику прочность, устойчивость и выносливость к вертикальным нагрузкам. Если мускулатура оказывается даже частично недеятельной, то позвоночник не в состоянии выполнять функцию «станового хребта» человеческого тела, основной опоры туловища, и под действием обычных для нормального позвоночника вертикальных нагрузок деформируется, искривляется во фронтальной плоскости. Чем на большем протяжении парализована мускулатура туловища, тем менее устойчивым к нагрузкам становится позвоночник, тем легче возникает его искривление, тем грубее и сложнее по форме сколиоз.
Одной из наиболее частых причин паралича мускулатуры туловища, а следовательно, и возникновения паралитического сколиоза, до последнего времени было инфекционное заболевание, вызываемое вирусом, – так называемый детский спинальный паралич, или болезнь Гейне-Медина, названная по имени врачей, внесших значительный вклад в распознавание и изучение детского паралича.
Суть этой болезни сводится к тому, что вирус полиомиелита («полиомиелит» – означает воспаление серого вещества спинного мозга) поражает нервные клетки серого вещества, так называемых передних рогов спинного мозга. (И такое анатомическое образование имеется в спинном мозге!) Эти клетки двигательные: их основная функция – обеспечивать сокращения поперечнополосатой мускулатуры туловища и конечностей человека, и если они – эти клетки – погибают, то парализуется соответствующая мускулатура. Человек теряет возможность по своему желанию вызывать рабочее сокращение той или иной мышцы, как это бывает у здорового человека, а следовательно, произвольно двигать той или иной частью тела. В результате наступившего паралича или пареза – частичного ослабления мышцы – соответствующая пораженным нервным клеткам мускулатура атрофируется. Она теряет возможность сокращаться, делается малорастяжимой, неэластичной, между отдельными мышечными волокнами появляются прослойки недеятельной жировой ткани, мышца уменьшается в объеме. Пораженная часть руки или ноги становится тоньше и короче нормальной, она отстает в росте. Так как обычно нервные клетки серого вещества передних рогов спинного мозга поражаются неравномерно, хаотично, то и мышцы соответствующих им отделов человеческого тела парализуются неравномерно. Так, допустим, что на одной ноге мышцы, заведующие разгибанием коленного сустава, оказываются парализованными, в то время как мышцы, заведующие его сгибанием, – мышцы-антагонисты – сохранились и продолжают выполнять свою функцию. В силу того, что их функция не уравновешивается, как это бывает у нормального, здорового человека, нога в коленном суставе принимает стойкое согнутое положение. Развивается так называемая сгибательная контрактура – привычное, неустранимое волей и силами самого человека порочное положение ноги, приводящее к инвалидности. Человек не может не только двигать такой ногой, но даже и использовать ее в качестве пассивной опоры. А если поражаются обе ноги? Тогда человек теряет возможность ходить, передвигаться, вставать. Ну, а если – руки и ноги? Тогда совсем плохо. Человек становится беспомощным. Примерно то же самое происходит и при поражении мышц туловища. Если пораженными оказываются мышцы, расположенные слева от позвоночника, то функциональный перевес берут сохранившиеся мышцы, расположенные справа от него. Сокращение этих мышц, сохранивших свою функцию и не встречающих естественного сопротивления со стороны мышц-антагонистов, расположенных на противоположной стороне, приводит к тому, что они стягивают позвоночник так же, как тетива лука стягивает рукоятку, – формируется сколиоз – боковое искривление позвоночника. Это искривление усиливается весом, тяжестью вышележащих отделов туловища при сидении и стоянии. Такова схема возникновения паралитического сколиоза. Именно – упрощенная схема, потому что в жизни все это протекает значительно сложнее.
У Леры в результате перенесенного полиомиелита оказались пораженными мышцы рук, ног и туловища. К счастью, это поражение не было тотальным – всеобщим! Мышцы были поражены частично, так что часть их функций сохранилась. Это позволяло Лере передвигаться на небольшие расстояния при помощи специальных ортопедических приспособлений и обуви, о которых я упоминал.
Чем детальнее и подробнее я знакомился с Лерой, с теми последствиями, которые оставила болезнь в ее юном теле, тем все больше поражался тому, что она оставалась хотя бы частично подвижной, могущей самостоятельно, пусть немного, пусть в помещении, передвигаться.
Несколько позже я понял причину, она оказалась весьма простой. Лерина мама, тоже врач, с первых дней болезни дочери, оставив работу, все свое свободное время посвятила больной девочке. Много раз в день она массировала пораженное болезнью тельце дочери, делала ванны и другие лечебные манипуляции, предписанные врачами. И результат, несомненно, сказался сохранением и развитием остаточных функций пораженной мускулатуры Лериного тела.
Позже, ближе познакомившись с семьей Леры, я увидел, сколько труда и времени вложили ее родители в борьбу за здоровье больной девочки. К чести Лериных мамы и папы, они не ушли в болезнь дочери, не подчинили этой болезни весь уклад своей жизни. Нет! Уделяя больной много внимания, времени и сил, эти люди сумели создать в своем доме атмосферу полного благополучия, оптимизма, обычности. Позже, когда Лера подросла, их дом стал местом постоянных встреч ее сверстников, среди которых она – тяжелобольная, казалось бы, малоподвижная, лимитированная во времени постоянными лечебными процедурами и манипуляциями, весьма отличная от своих нормальных и здоровых сверстников,– была основной заводилой многих интересных и увлекательных дел. Вокруг Леры группировались ее сверстники, они тянулись к ней. Общение с больной было не выполнением их товарищеского долга, а постоянной общей потребностью. Так было и позже, на протяжении всего нашего знакомства, в старших классах школы. И потом, уже в институте. Прекрасный характер Леры, ее доброта, оптимизм, веселый заразительный смех, высокая эрудиция во многих областях человеческих знаний, начитанность, достойное понимание чувства товарищества влекли к ней ее сверстников.
Во всем этом проявились черты характера Лериных родителей и та обстановка, которую они сумели создать в своем доме, вокруг тяжелобольной дочери. Выработать в девочке, подверженной тяжкой болезни с ранних лет своей жизни, упомянутые выше качества характера было трудно. Нужны были большие усилия, много такта. Мои наблюдения и мой врачебный опыт говорят, что чаще такие ребятишки вырастают замкнутыми, угрюмыми, молчаливыми – ущербными не только физически, но и морально.
По мере обследования Леры выявилась в деталях картина ее болезни. Вследствие поражения значительных отделов мускулатуры туловища почти весь грудной и поясничный отделы позвоночника Леры оказались вовлеченными в болезненный процесс. Если Лера садилась или вставала на свои неполноценные ноги, то ее позвоночник складывался почти вдвое наподобие складного ножа. Грудная клетка Леры как бы уходила в ее таз. Туловище укорачивалось – плечи, вернее надплечья, приближались к тазу. Грудной отдел позвоночника представлял собой крутую дугу, выпуклостью обращенную вправо. Так как он искривлялся не только строго вправо, но и несколько кзади, то, вместе со следовавшими за ним правыми ребрами, позвоночник образовывал огромный безобразный горб, уродовавший тельце девочки. В противоположность этому левая половина грудной клетки, соответствующая вогнутой поверхности грудного отдела позвоночника, представлялась запавшей, малообъемной, значительно меньшей, чем увеличенная правая. Нижележащий поясничный отдел Лериного позвоночника был искривлен в противоположную грудному – в левую сторону. Как бы компенсируя искривление вышележащего – грудного отдела позвоночника, поясничный отдел искривлялся не строго влево, но еще несколько кпереди, образуя дугу, своей вершиной обращенную влево и кпереди. В месте соединения этих двух отрезков Лерин позвоночник был наиболее подвижным. Именно здесь была та точка, где проходила «ось перочинного ножа». Если Лера, сидя на стуле, упиралась своими не совсем полноценными ручонками в сиденье, то ее туловище удлинялось, приобретало форму, близкую к естественной, на глазах появлялась отсутствовавшая до этого талия, значительно уменьшалась степень искривления поясничного и грудного отделов позвоночника, почти исчезал горб. Но вот иссякала сила в слабеньких ручках девочки, и вновь возвращалась безжалостная действительность. И дело заключалось не только и, может быть, не столько во внешнем обезображивании тела, хотя и это, несомненно, очень важно, но и в тех нарушениях функций органов опоры и движения, грудной клетки и брюшной полости, которые возникли вследствие перемещения органов, неправильного взаиморасположения и сдавления искривленными ребрами и позвоночником. Внедрение грудной клетки в полость таза приводило не только к укорочению туловища, но и к сдавлению чувствительных нервов, к механическим раздражениям нервно-мышечных образований, что проявляло себя болями, невозможностью находиться в вертикальном положении, передвигаться, то есть делать все то, что обычный человек постоянно многократно делает в течение всей своей жизни день за днем, не замечая.
Устранить все эти неблагоприятные и тяжелейшие проявления в Лериной болезни можно было, придав позвоночнику утраченные им жесткость, прочность, надежность, устойчивость к вертикальным нагрузкам, свойственные нормальному позвоночнику человека.
Люди, страдающие паралитическим сколиозом, давно привлекали мое внимание, и причина тому – трудности, которые возникали при лечении таких больных. По моим наблюдениям, обычная задняя костно-пластическая стабилизация позвоночника (сращение отдельных позвонков в единое костное образование укладыванием на дужки позвонков костных саженцев – трансплантатов) не приводила к ожидаемым результатам. Возникавший в результате такой операции задний костный мост, который, по мысли авторов этой операции, должен был вернуть больному позвоночнику утраченные им качества, не выдерживал падавших на него вертикальных нагрузок, живая костная ткань, образовывавшая этот костный мост, в отдельных местах рассасывалась, что вновь приводило к возникновению неустойчивости позвоночника, невозможности противостоять вертикальным нагрузкам и возврату – рецидиву – деформации.
Длительные наблюдения за пациентами с паралитическими формами сколиотической болезни, поиски и размышления, а также накопленный к тому времени клинический опыт убедили меня в том, что благоприятный эффект при лечении пациентов с паралитическими сколиозами может быть получен только при условии костного сращения в области дужек и тел позвонков, то есть путем создания переднего и заднего костного моста предварительно как можно более выпрямленного позвоночника. К тому времени мною была разработана многоэтапная операция лечения паралитических форм сколиотической болезни, которая успешно была осуществлена у целого ряда пациентов.
Я убедился в том, что позвоночник человека, лишенный хотя бы частично удерживающей и подкрепляющей его мускулатуры туловища, сносно, удовлетворительно может выполнять свою опорную функцию только при условии создания из отдельных костных позвонков сплошного костного монолита, мощной костной колонны, способной противостоять постоянно падающим на нее вертикальным нагрузкам, именно – костного монолита, полученного в результате широкого костного спаяния отдельных сегментов позвоночника – позвонков – и в области их тел, и в области дужек. Достигается это четырехэтапным оперативным лечением.
Во время первого этапа обнажаются задние отделы поясничного, верхнекрестцового и нижнегрудного отделов позвоночника. При помощи специальных металлических конструкций, построенных по принципу домкрата, растягивается обнаженный отрезок позвоночника, исправляется искривление. Помимо этого, дистрактор – так называют эти металлические конструкции (дистрагировать – растягивать!) – придает позвоночнику жесткость, прочность, устойчивость. К сожалению, этими качествами дистрактор обладает временно – металл и живая костная ткань не могут длительно сосуществовать мирно. Испытывая постоянное давление в местах контакта дистрактора с позвоночником, костная ткань подвергается резорбции – рассасыванию, что в свою очередь приводит к ослаблению и расшатыванию дистрактора. Несколько месяцев полезной работы дистрактора и используются для создания более надежного, чем металлический, костного заднего моста. С этой целью на обнаженные дужки и отростки позвонков на всем протяжении обнаженных отделов позвоночника укладываются костные саженцы, которые за несколько месяцев «вживутся» в материнскую костную ткань позвонков и объединят их в единый костный блок.
В настоящее время мы, врачи-хирурги-ортопеды, располагаем различными по конструкции видами дистракторов, позволяющими одновременно воздействовать на различные отделы и отрезки позвоночного столба. Если пациент имеет достаточный резерв жизненных сил и его состояние позволяет, то одновременно дистрагировать можно весь позвоночник и на протяжении всего позвоночника осуществить посадку костных саженцев. Этим сократится один этап операции, что позволит сэкономить около года времени. На целый год меньше находиться в больничных стенах! Целый год, отвоеванный для жизни вне больницы. Это ведь очень важно! Но, к сожалению, такой объем оперативного вмешательства не всегда посилен пациенту.
Спустя 6-8 месяцев осуществляется второй этап оперативного лечения. Обнажаются передние отделы крестца и поясничных позвонков, на этих костных образованиях позвоночника формируется продольный паз, стенками которого служит обнаженная кровоточащая губчатая кость тел позвонков, и в этот паз укладываются костные трансплантаты – саженцы, которые путем вживания в материнскую кость сформируют передний костный блок.
После этих двух этапов оперативного лечения, занимающих в среднем полтора-два года, базис позвоночного столба, его основа – крестец и поясничный отдел становится единым костным монолитом, объединенным спереди и сзади костными мостами, как бы слившими отдельные позвонки в единый костный блок.
В процессе третьего этапа осуществляется исправление и спаяние грудного отдела позвоночника сзади, для чего обнажаются остистые отростки и дужки грудных позвонков и на них укладываются костные саженцы.
В процессе четвертого этапа обнажаются тела грудных позвонков, в них формируется паз, в который укладываются костные саженцы. Еще полтора-два года постельного режима, внешнего онеподвиживания при помощи больших гипсовых корсетов и массы других житейских неудобств. Но другого выхода нет! Или длительное, весьма тяжкое для пациента своей продолжительностью, необходимостью многомесячного постельного режима, сопряженного с определенным риском, лечение или бесперспективная инвалидность, прогрессирующее с возрастом калечество и уродство.
Второй и четвертый этапы оперативного лечения особенно сложны и связаны с повышенным хирургическим риском. Трудность заключается в необходимости обнажения передних отделов пояснично-крестцового отдела позвоночника, что само по себе сложно. Если же учесть, что в процессе второго этапа обнажаются передние отделы поясничных позвонков и крестца не просто позвоночника, а позвоночника тяжелобольного, не имеющего нормальной, свойственной ему формы и нормальных взаимоотношений с прилежащими к нему ответственными анатомическими образованиями, позвоночника искривленного и деформированного, то станет понятной трудность этого этапа оперативного лечения. Не менее сложны и обнажение через грудную клетку передних отделов грудных позвонков и хирургические манипуляции на них из-за тех же причин – искривления позвоночника, тяжкой деформации позвонков и нарушения их нормальных взаимоотношений с сердцем, легкими, пищеводом, трахеей, грудной аортой, верхней полой веной и целой системой нервных проводников. Если к этому добавить значительное снижение рабочих возможностей сердца и легких у таких пациентов, то еще очевиднее станут те трудности, с которыми сталкивается хирург-ортопед при выполнении этого этапа операции.
Помимо чисто технических сложностей возникает и весьма непростая проблема морального характера, когда приходится сталкиваться с пациентами, подобными Лере. Нужно быть абсолютно уверенным в своей врачебной правоте, в том, что все другое, все прочие методы лечения окажутся бесполезными и несостоятельными, чтобы предлагать для лечения больного ребенка столь длительный по времени, связанный с повторяющимися оперативными вмешательствами, а следовательно, и многократными введениями в наркозный сон, метод лечения. Эти проблемы и сложности морального характера порождаются не только той ответственностью, которую возлагает на себя врач-хирург, решаясь на подобное лечение, не только той внутренней борьбой, которую он ведет сам с собой, многократно мысленно обсуждая все «за» и «против» подобного метода лечения, той безмолвной дискуссией, результат которой определится и станет достоверным только через много лет, когда окончательно выявится эффект проделанного лечения, но и необходимостью убедить родителей больного ребенка в целесообразности, обязательности и оправданности столь длительного, сложного и моментами рискованного лечения.
Особенно трудно ответить на вопрос родителей больного ребенка: «А все ли будет хорошо, все ли закончится благополучно?» Ведь они, родители маленького пациента, чаще всего не знают, что хирургия сегодняшнего дня еще, к великому сожалению, не свободна от случайностей и несчастий. Наслышанные об успехах современной медицинской науки вообще и достижениях хирургии в частности, о чем довольно часто и порой недостаточно ответственно вещают радио, телевидение, газеты и журналы, люди иллюзорно считают медицину всесильной и всемогущей, а хирургию – избранным разделом медицинской науки и верхом совершенства медицины. Поэтому люди, приходящие к хирургу, не представляют всех тех осложнений, а порой и риска, с которыми связаны хирургические методы лечения. Они считают лечение гарантированным и абсолютно верным и поэтому с большим удивлением и неверием встречают ответ о вероятности осложнений, возможности неблагоприятного и даже трагического исхода лечения.
Очень сложно в этой ситуации положение врача-хирурга. С одной стороны, следует убедить родителей больного ребенка в необходимости оперативного метода лечения, а с другой стороны, нельзя скрыть от них вероятность, пусть очень редкую, исчисляющуюся сотыми или тысячными долями процента, осложнения и даже гибели пациента.
Меня всегда удивляет вопрос о проценте благоприятных исходов при том или ином методе оперативного лечения, который не столь редко задается врачу-хирургу родственниками пациента. Еще более нелепым выглядит этот «процент» благоприятных и неблагоприятных исходов в устах врача, пытающегося этими процентами убедить пациента или его родственников в относительной безопасности операции. Статистика хороша для отчетов и научных разработок. А вот когда за этой тысячной долей процента стоит или, вернее, стоял человек, которого не стало после предпринятого оперативного лечения, никакая самая благоприятная, самая оптимальная статистика не помогает.
Никогда не нужно показывать родителям пациента или самому пациенту предстоящее оперативное лечение и его результаты в розовом свете. Родственники пациента должны знать истину. Этого правила я придерживаюсь всегда.
С родителями Леры было проще. Оба врачи по специальности, и мать и отец, они прекрасно понимали всю сложность предстоящего лечения и не задавали никаких вопросов. С такими родителями врачу-хирургу всегда легче и проще. Но в моем представлении такое поведение родственников пациента или самого пациента не только не уменьшает ответственности врача за судьбу своего пациента, а наоборот, если это вообще возможно, повышает эту ответственность своим абсолютным доверием.
Итак, вопрос о характере предстоящего Лере лечения был решен. Оставалось осуществить его на деле.
Всякое оперативное лечение требует предварительной подготовки. Лишь когда врач-хирург вынужден активно вмешиваться в ход течения болезни пациента по экстренным, неотложным показаниям, подготовка во времени сводится к минимуму. Просто в этих случаях нет времени на подготовку. Полыхающее пламя болезни лишает и врача и пациента даже этого ничтожного преимущества. Операции же, осуществляемые в плановом порядке, подобные Лериным, не только позволяют, но и обязывают провести самую тщательную и скрупулезную предоперационную подготовку, чтобы до минимума свести вероятность и реальность операционных и послеоперационных осложнений. Несмотря на то, что заботами Лериных родителей-врачей состояние ее сердца, легких и других внутренних органов, кожных покровов, консистенция мышц и других мягких тканей были хорошими настолько, насколько они могут быть хорошими после той тяжкой болезни, которую перенесла Лера, и последствий, оставленных этой болезнью, все же больная девочка нуждалась в весьма серьезной и длительной многоплановой предоперационной подготовке. В первую очередь, надо было подготовить сердечную и легочную системы Леры. Ведь испытания предстоят нелегкие. Сначала – операционные перегрузки, потом – длительная неподвижность – гиподинамия…
Когда в Центре подготовки космонавтов тренируют будущих покорителей космоса, для них устраивают такую «проверку на прочность»: укладывают в постель на 15 дней. Полная неподвижность. Только 15 дней, и человека перестают держать собственные ноги, настолько неестественно и трудно для организма неподвижное состояние. А Лере предстоит лежать не 15 дней, а больше. Много больше.
И вот начинаются лечебные тренировки. Сначала они весьма кратковременны, затем постепенно удлиняются. И так каждый день. Много дней. Лера учится дышать в положении лежа на спине, лежа на животе… Может возникнуть вопрос – неужели этому надо учиться? Ведь это так просто. Лег и дыши. Просто – здоровому человеку.
Просто – человеку, который по желанию может изменить положение своего тела, просто – человеку, который не должен лежать в строго заданном положении. А вот человеку больному, человеку с неполноценной дыхательной и сердечной системой это не просто. А у Леры и сердечная и дыхательная системы неполноценны.
Искривлен позвоночник и неполноценны сердце и легкие! Отчего это? Какая взаимосвязь? Ведь это совершенно не связанные, казалось бы, между собою и не зависимые друг от друга системы!
Искривление позвоночника неизбежно влечет за собою деформацию ребер, что, в свою очередь, нарушает гармоническое строение грудной клетки, в полости которой размещаются сердце и легкие. По мере прогрессирующего искривления позвоночника увеличивается деформация ребер, что и приводит к образованию реберного горба по выпуклой стороне искривленного позвоночника и западанию ребер по его вогнутой стороне. Легкие больного, особенно легкое на стороне реберного горба, оказываются зажатыми в узкой щели между искривленными ребрами и искривленным, обращенным своей выпуклостью в эту сторону позвоночником. На противоположной стороне легкое находится в несколько лучшем положении, но и его возможности расправиться и наполниться вдыхаемым воздухом ограниченны. И это при каждом вдохе и выдохе. Час за часом. День за днем. Год за годом. Постепенно легочная ткань становится более плотной, менее воздушной. Мельчайшие ее сосуды – капилляры – сдавливаются этой уплотняющейся легочной тканью, становятся менее проходимыми для протекающей по ним крови. Правому желудочку сердца становится все труднее продвигать кровь по легочным капиллярам уплотнившейся ткани легкого. Час от часу, день ото дня, месяц от месяца, год от года сердцу приходится затрачивать все больше и больше усилий, осуществлять все больше и больше работы, чтобы обеспечить органы и ткани необходимым количеством кислорода. Это приводит к тому, что правая половина сердца увеличивается в объеме – гипертрофируется. Сердце становится больным, «бычьим» – как называют такое сердце в нашей научной литературе. Это чрезмерно большое сердце парадоксально. Казалось бы, чем больше сердце, тем оно мощнее, выносливее и полноценнее функционально. В действительности это не так. Такое сердце имеет весьма низкие функциональные показатели и часто работает на пределе. Достаточно минимальной перегрузки, незначительного увеличения работы, и такое сердце окажется несостоятельным, неспособным обеспечить столь необходимое для жизни человека передвижение крови в организме. Тогда плохо. Особенно плохо, если это возникает во время операции или вскоре после операции.
