Текст книги "Специальность – хирург"
Автор книги: Яков Цивьян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
По-моему, это и хорошо, и плохо.
Хорошо, потому что большее количество больных может получить полноценное лечение, если это лечение проводится грамотным специалистом по продуманным и обоснованным показаниям.
Плохо по той причине, что хирургические методы лечения в руках недостаточно грамотного врача могут привести к тяжелым осложнениям и нанести больному серьезный ущерб. Вот почему мне и представляется особенно важной деонтологическая сторона хирургии позвоночника.
Кого можно, нужно и должно лечить оперативными методами лечения?
Кто и в каких условиях может оперировать пациентов с патологией позвоночника?
Оба эти вопроса представляются мне одинаково важными.
Важность их определяется тем, что хирургия позвоночника, как я уже упоминал, является хирургией повышенного риска – при оперативных вмешательствах на позвоночнике пока еще реальны осложнения, грозящие жизни пациента. Важность этих вопросов определяется и тем, что часто оперативные вмешательства на позвоночнике производятся не по жизненным показаниям.
Невольно возникает вопрос, не будет ли более правильным и разумным не предлагать такому пациенту оперативное лечение, предоставить болезненному процессу в позвоночнике продолжать свое развитие?
С моей точки зрения, это неверно.
Конечно, при уверенности в том, что операция принесет больному пользу, его следует лечить наиболее надежным и эффективным способом, несмотря на то, что такой способ таит в себе повышенный хирургический риск.
Но прежде, чем браться за оперативное лечение, каждый врач должен решить для себя целый ряд очень важных вопросов: владеет ли он в достаточной мере техникой хирургических операций на позвоночнике? В состоянии ли он провести предполагаемое оперативное вмешательство?
Положительно ответив на эти вопросы, врач должен еще решить, имеются ли в его распоряжении необходимые оснащение и инструментарий, достаточно опытные помощники, нужное количество крови. Короче говоря, в состоянии ли он оградить своего пациента от возможных случайностей. Имеет ли он право подвергнуть жизнь пациента риску предполагаемой операции. Имеет ли он моральное право произвести необходимое оперативное вмешательство. Не лучше ли для пациента лечиться у более знающего, более опытного и квалифицированного специалиста.
Расплатой за недостаточно объективное решение этих вопросов может быть здоровье, а то и жизнь пациента. Об этом всегда должен помнить врач хирург-ортопед.
Следовательно, прежде чем решаться оперировать больного человека на позвоночнике, каждый врач должен решить для себя – дозволено ли ему это?
Очень интересно наблюдать за моими помощниками и учениками на протяжении периода их становления.
Вот они, робкие, застенчивые, смущающиеся, появляются в клинике. Мало что понимают, мало что знают. А время бежит…
Постепенно осваиваются, привыкают, набираются знаний. С накоплением знаний приходит уверенность в себе, в действиях, в поведении. Один быстрее, другой медленнее осваивают специальность. Возникает первое испытание, первое столкновение с действительностью. Я имею в виду допуск к операционному столу. Ведь все, как правило, рвутся к операционному столу. А их не пускают.
Я глубоко убежден в том, что к операционному столу нельзя допускать неподготовленного хирурга. Операционный стол – это не учебный полигон. К нему может встать только квалифицированный врач, который многократно участвовал в подобной операции в качестве ассистента, неоднократно воспроизводил предстоящую операцию в анатомическом театре. Только тогда. И никаких скидок. По этой простой причине в клинике я допускаю к операционному столу только того, кто доказал свои знания и умение. Никаких уступок. Твердо. Настойчиво. Постоянно.
А время бежит дальше…
Одни быстрее, другие медленнее постигают жизнь клиники. Осваиваются. Становятся «своими» и очень быстро выступают в роли старожилов перед вновь пришедшими.
Одни быстрее, другие медленнее втягиваются в научную работу клиники, выбирают тему исследований. Научная работа – это тяжелый, я бы сказал, каторжный труд. Каторжный, особенно для клиницистов. Ведь на них лежит вся лечебная работа.
Научными исследованиями они занимаются после операционного дня, после изнурительного ночного дежурства. Ночами. За счет сна. За счет отказа от развлечений, от театров, кино, посещения друзей. За счет уплотнения рабочего дня. За счет использования каждой минуты времени. И так не день, не два, не месяц, а годы.
Работа на энтузиазме. Работа без материальных поощрений.
Представление о том, что работа научных сотрудников хорошо оплачивается, не совсем верно. Материальные блага приходят значительно позже…
Должен сказать, что научный руководитель часто попадает в трудную ситуацию. Такая ситуация порождается системой подготовки научных кадров.
Существуют различные пути подбора научных кадров. Чаще всего научный руководитель, руководитель клиники подбирает для работы людей, которые кажутся ему перспективными. В клинику приходят и «целевые» аспиранты – аспиранты, которых направляет учебный институт или научно-исследовательское учреждение для выполнения кандидатской диссертации. Так как время пребывания в клинике «целевого» аспиранта ограничено, то довольно быстро он получает тему для научного исследования. Его работа включается в план. А спустя несколько месяцев выясняется, что этот «целевой» аспирант ни по человеческим, ни по деловым качествам не пригоден к научной деятельности… А его работа включена в план. И нет никакой возможности, никакого пути исключить ее из этого плана. И хоть этот человек совершенно непригоден к научной работе, в большинстве случаев руководитель вынужден «тянуть» его, вплоть до того, что выполняет за него львиную долю его работы. Ну, а «защитившись» и получив ученую степень, такой научный работник долго паразитирует в науке, не давая взамен ничего…
Видимо, придет время, я в этом нисколько не сомневаюсь, когда эта сложность исчезнет с пути научных руководителей. Это крайне необходимо. В интересах дела. В интересах развития науки. В интересах государства. Нельзя, чтобы случайные люди попадали в нашу науку.
Я должен с удовольствием отметить, что мои подопечные обычно мало меняются после того, как становятся кандидатами или докторами наук. Большею частью они остаются прежними, хорошими, преданными клинике и больным.
Однако изредка наблюдаются и отклонения.
Была у меня ученица. Она пришла в клинику после окончания одного из столичных вузов. Пришла на должность младшего научного сотрудника. Говорила, что чуть ли не с пеленок мечтала об ортопедии и травматологии.
Общительная. Улыбчивая. Доброжелательная. Услужливая. Говорливая. Располагающая к себе. Приветливая. Понимающая юмор. Склонная к поэзии. Она быстро находила точки соприкосновения с людьми. Быстро переходила на «ты».
С энтузиазмом и завидной энергией она взялась за выполнение порученного ей экспериментального исследования. Довольно быстро и успешно шла ее работа. Незаметно пролетело два года. Отрабатывались серия за серией экспериментальные исследования, оформлялись протоколы, успешно шло изучение микроскопического строения тканей на тазобедренном суставе подопытных животных. А затем написаны целые главы работы. И все легко. Без натуги. С улыбкой.
А вот и написан литературный обзор – обзор литературы по вопросу, касающемуся проведенного исследования. Так же легко и быстро, без малейшей натуги сданы полагающиеся экзамены по четырем необходимым для нашей специальности дисциплинам. Меня порой настораживала «легкость», с которой она выполняла свою работу.
Работа была завершена, представлена к официальной защите и успешно защищена. Вскоре «ученица» была утверждена в ученой степени кандидата медицинских наук.
И тут наступило мое первое разочарование…
Дело в том, что обычно младшие научные сотрудники, успешно защитившие кандидатскую диссертацию и не менее успешно освоившие специальность, избирались в клинике на должность старшего научного сотрудника. Эта должность в научно-исследовательском институте соответствует положению доцента в вузе. Кроме того, что должность старшего научного сотрудника – это серьезный шаг в продвижении по научной лестнице, она дает и значительные материальные преимущества. Я твердо убежден в том, что старшим научным сотрудником может и должен быть только высококвалифицированный специалист – это прежде всего. Ну и, конечно, достаточно способный научный работник. Человек, даже способный, даже успешно защитивший диссертацию, но не являющийся достаточно опытным специалистом в своей профессии, не может и не должен быть старшим научным сотрудником. Я так считаю по той простой причине, что старший научный сотрудник получает определенные права. А эти права можно давать только человеку, который принесет пользу больным людям и нашей науке. Только такому человеку. Если эти условия не соблюдены, то, как это ни парадоксально звучит, неквалифицированный, малограмотный старший научный сотрудник (а с такими, к сожалению, приходится встречаться!) будет использовать свое право во вред больным, во вред науке.
Зная мои установки, эта «ученица», будучи недостаточно искушенной в ортопедии и травматологии, вдруг стала проявлять неожиданно для меня, да и не только для меня, повышенный интерес к одной из теоретических дисциплин. Оказалось, что причиной столь горячего интереса к этой теоретической дисциплине явилось то, что в этой лаборатории имелось место старшего научного сотрудника. И моя «ученица», бросив «любимую с пеленок» ортопедию и травматологию, стала теоретиком. К тому времени она достаточно глубоко «увязла» в работе по предложенной мною теме для докторской диссертации. И эта работа была выполнена ею успешно. Она стала доктором медицинских наук, заведует лабораторией. Мы и сейчас работаем с ней в контакте. Она не лишена способностей. Так же улыбчива. Так же дружелюбна. Так же контактна. Но все же назвать ее своей ученицей я не могу – ведь она так просто и легко изменила делу.
Я ничего не говорю о моих старших помощниках… Их тоже много… Руководители отделов, доценты, старшие научные сотрудники, ассистенты кафедры… Все они тоже разные. В них много хорошего, устоявшегося, уже не поддающегося изменениям.
С моими помощниками я всегда чувствую себя хорошо, уютно, спокойно. Их присутствие порождает во мне чувство уверенности, надежности, прочности бытия. Мне кажется, что с ними я все преодолею, с ними не страшны трудности.
Удивительна человеческая натура! Приходилось мне оперировать не у себя в клинике, а в других местах. В прекрасных, оборудованных по последнему слову медицинской техники, оснащенных всем новейшим оборудованием, хорошо организованных операционных! В операционных, которые и сравнить по этим признакам невозможно с той операционной, в которой я повседневно работаю. И всегда я, сравнивая, – поражаюсь, приятно поражаюсь, той несказанной уверенности и спокойствию (если можно говорить о каком-то спокойствии во время операции), которые овладевают мною, когда я «дома», в своей клинике, в своей операционной, со своими друзьями-помощниками.
МОИ ПАЦИЕНТЫ
МАРИНА
В клинику была доставлена семнадцатилетняя Марина О. Она не могла ходить. Причиной этого был развившийся паралич ног, который возник внезапно.
Паралич – это очень страшно! Особенно ужасно и страшно, когда паралич возникает внезапно. Вдруг, среди полнейшего благополучия, среди обычной нормальной жизни у полноценного и здорового человека, который и не подозревает о существовании паралича, наступают внезапные изменения. А эти изменения заключаются в том, что собственные ноги, послушно выполнявшие все твои желания, распоряжения и приказания, вдруг перестают тебя слушаться.
Ты хочешь встать, а ноги не подчиняются тебе.
Ты хочешь опереться на них, а они тебя не держат.
Ты хочешь поднять ногу, переместить ее, как обычно ты делал это, не задумываясь и не придавая этому особого значения, а она – твоя собственная нога, часть твоего тела, твоего существа – тебя не слушается, не выполняет твоих распоряжений, не подчиняется тебе! Более того, тебе кажется, что у тебя вдруг не стало твоих собственных ног! Они исчезли! Ты потерял их!
Но и это не все. Ты пытаешься «найти» свои ноги, ощутить их. Ты трогаешь их руками, но они не чувствуют прикосновений рук. Как это необычно, противоестественно, страшно.
Твои ноги не чувствуют ни тепла, ни холода. Они не отличают прикосновения теплой руки от прикосновения холодного металла. Они не чувствуют боли! Ты можешь колоть их иглой, а они не чувствуют уколов. Они не в состоянии отличить тупое от острого! Это очень непривычно и непонятно.
Но и это не все.
Кожа твоих ног и других частей тела, охваченных параличом, и другие ткани, лишенные защиты вследствие утраты болевой чувствительности, не ощущающие прикосновений, давления, температурных изменений, становятся совершенно беззащитными перед обычными для них воздействиями. Даже от прикосновения простыни, давления одеяла, складки на поверхности постели, получасового пребывания в одном положении, в одной позе, появляются изъязвления, раны, целые участки, лишенные кожного покрова. Ноги отекают, становятся необычно толстыми, бесформенными, лишенными привычных контуров. Порой их объем увеличивается в два, а то и в три раза. Кожные покровы не выдерживают такого давления, идущего изнутри от скопившейся в тканях отечной жидкости, и трескаются, разрываются.
И все это усугубляется внезапностью случившегося, наступившей полнейшей беспомощностью и зависимостью от других!..
Марина росла веселой и жизнерадостной девочкой. Родители ее были здоровыми людьми. Среди ее близких и известных им родственников больных тоже не было. Кроме обычных, свойственных маленьким детям болезней, Марина ничем не болела.
Первые неприятности возникли в Марининой жизни тогда, когда ей исполнилось семь лет.
Однажды, купая Марину, мама заметила какую-то разницу между левой и правой половинками ее спины. Она не могла не только рассказать, в чем состояла эта разница, она не была даже уверена в том, есть ли эта разница. Ей показалось! Еще раз внимательно осмотрела и ощупала свою дочку и ничего не нашла.
На время пришло успокоение. Но только на время. Очередное купанье Марины ожидалось уже не просто, а с некоторым напряжением, с некоторой тревогой. И вот вместо того, чтобы просто тереть мягкой мочалкой нежное тельце своей маленькой дочки, Маринина мама ищет необычного – ищет отклонений в ее тельце. Вот ей показалось, – опять показалось!– что будто бы правая лопатка девочки находится не на одном уровне с левой, как было раньше. Ей показалось, что правая лопатка ушла кверху, а ее нижняя часть, угол лопатки, отклонилась кнаружи и отстоит от средней линии тела больше, чем левая. И будто бы левое надплечье расположено пониже, а правое – повыше.
Но все это очень неубедительно. И не понять, есть это или нет? То есть, то нет! Позвала мужа. А тот рассердился, ничего не увидел и велел не выдумывать. И так при каждом купании.
Когда Марине исполнилось девять лет, стало очевидно, что в строении ее туловища появились отклонения. Правое надплечье располагалось несколько выше левого, правая лопатка больше отстояла от позвоночника и располагалась несколько выше, чем левая, грудной отдел позвоночника будто бы образовывал выпуклость в правую сторону. Приданием определенной позы, определенного положения туловища Марине удавалось устранить большинство этих неполадок, но полностью выровнять тельце девочки уже не удавалось. Этот период в жизни Марины совпал со значительным ростом ее – она вытянулась, стала несколько угловатой.
Обеспокоенные родители показывали девочку врачам. Говорилось о том, что у Марины имеется неправильная – порочная осанка туловища, что за девочкой следует внимательно следить. Был назначен соответствующий режим и гимнастика. Отныне Марина спала на жесткой постельке. Тонкий тюфячок стелился на толстую фанеру, которая была уложена на кровать девочки. И подушка была небольшой, плоской, как блин. Девочку приучили спать на спине, не поворачиваться на бок, особенно на правый. Она ежедневно занималась гимнастикой.
Но, несмотря на все это, появившиеся в тельце Марины отклонения медленно, исподволь, с каждым годом ее жизни, неукоснительно прогрессировали. Исчезли сомнения в том, что правое надплечье выше левого. Это теперь уже обнаруживалось обычным осмотром. Асимметрия надплечий улавливалась и в одежде. Отчетливо было видно, что грудной отдел позвоночника образует не прямую отвесную линию, как у нормального и здорового ребенка, а имеет выпуклость, обращенную вправо. Справа в области задней поверхности грудной клетки ребра больше, чем слева, выстояли кзади и образовывали выпуклость – задний реберный горб. В двенадцатилетнем возрасте у девочки было констатировано искривление позвоночника – его грудного отдела – один из признаков так называемой сколиотической болезни, нередко встречающейся у детей.
Марину стали лечить более интенсивно. Она посещала кабинет лечебной гимнастики, занималась плаваньем в бассейне, носила корсет. Проводившееся необходимое лечение не давало сколько-нибудь ощутимого эффекта. Наоборот, болезнь прогрессировала, развивалась. Марину поместили в больницу, где ей была произведена операция, суть которой сводилась к закреплению позвоночника в нужном положении с помощью костной пластики – пересадки кости – для предотвращения последующего увеличения деформации позвоночника.
Боковое искривление позвоночника было известно человеку с древнейших времен. Я упоминал уже, что более семнадцати столетий тому назад это искривление позвоночника было названо римским врачом Галеном – сколиозом. Тем самым Галеном, которому еще при его жизни римским императором был воздвигнут памятник в Риме с надписью: «Антоний – император римлян, Галену – императору врачей». Гиппократ в своем 46-м афоризме отмечал, что тяжелые формы бокового искривления позвоночника ведут к ранней смерти. Позже многими врачами и учеными отмечалось, что люди, страдающие тяжелыми формами сколиоза, редко доживают до сорокалетнего возраста.
Разные авторы приводят различные цифры, характеризующие частоту этого заболевания. Эти цифры колеблются в пределах от двух до сорока процентов. По данным нашей клиники, сколиотическая болезнь встречается в 1,3%. А это значит, что в каждой тысяче людей число больных сколиотической болезнью достигает тринадцати. Это много. Давно отмечено, что девочки болеют этой болезнью примерно в два раза чаще, чем мальчики. Объяснение этому явлению искали в том, что якобы девочки имеют более слабую мускулатуру, что они ведут менее подвижный образ жизни. Однако в наше время, когда девочки так же, как и мальчики, довольно активно занимаются спортом и туризмом, это соотношение также сохраняется. Значит, видимо, дело не в этом, а в чем-то другом.
Мы, врачи, пока еще не знаем, от каких причин развивается сколиотическая болезнь. Нам известны причины лишь некоторых форм болезни. Так, мы хорошо знаем, что боковое искривление позвоночника развивается при некоторых ненормальностях развития позвоночника – аномалиях. Это так называемая врожденная форма заболевания. Мы знаем, что если наступает паралич в части мускулатуры туловища, как это бывает при вирусном заболевании – полиомиелите, то развивается паралитический сколиоз, сколиоз от бездеятельности – паралича – группы мышц.
Есть и некоторые другие формы сколиотической болезни, причины возникновения которых нам известны. А вот наиболее часто встречающиеся и наиболее тяжело протекающие виды так называемой идиопатической формы сколиотической болезни нам, врачам, неясны. Мы не знаем до сих пор, отчего они возникают. Существует множество различных теорий, с помощью которых пытаются объяснить причину возникновения этого заболевания.
Так, в начале нашего столетия широкое распространение получила так называемая теория школьного сколиоза. Согласно этой теории сколиотическая болезнь является результатом того, что ребенок, попадая в школу, вынужден сидеть за партой долгие часы в течение многих лет. Так как парта не всегда удобна и не всегда соответствует росту школьника, он вынужден наклоняться, сидеть изогнувшись, принимать неправильную позу. Постепенно это порочное положение, эта неправильная поза закрепляется. В позвоночнике возникают анатомические изменения, которые и превращают до того здоровый позвоночник в больной. Согласно этой теории сколиотическая болезнь есть результат чисто внешних факторов. В пользу этой теории свидетельствовало то, что чаще всего сколиотическая болезнь выявляется в возрасте 7-9 лет, то есть тогда, когда дети начинают посещать школу.
Если эта теория соответствует действительности, то предотвратить возникновение сколиотической болезни очень легко и просто. Стоит только сконструировать пригодную школьную мебель, следить за правильной посадкой ребятишек в классной комнате, следить, чтобы они сидели ровно, периодически менять им места в классе, чтобы они не привыкли к одной позе, – и сколиотическая болезнь исчезнет.
Всем этим и занялись врачи-гигиенисты и школьные врачи. Прошло время, а количество больных со сколиотической болезнью не уменьшилось. Следовательно, теория школьного сколиоза оказалась несостоятельной.
Целый ряд ученых и врачей большое значение в происхождении сколиотической болезни придавали рахиту, возникающему от недостатка витамина Д. В нашей специальной литературе даже появилась особая форма сколиотической болезни – рахитический сколиоз. Но вот в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов нашего столетия немецкий ученый Ратке, сопоставив большие цифры, убедительно показал, что во всем мире количество больных рахитом неуклонно из года в год уменьшается, а количество больных сколиотической болезнью не только не уменьшается, а имеет тенденцию к неуклонному росту. Раз это так, то, видимо, рахит не имеет какого-либо отношения к возникновению сколиотической болезни.
Многие ученые считают, что причиной сколиотической болезни является неравномерное развитие мышц туловища. Из-за такого неравномерного развития мышцы одной половины туловища берут перевес над мышцами второй половины, что и приводит к искривлению позвоночного столба. Но и эта теория имеет целый ряд противоречий, почему ею и нельзя объяснить причины возникновения сколиотической болезни.
Есть еще и неврогенная теория, согласно которой искривление позвоночника при сколиозе возникает из-за изменений в спинном мозге, которые носят врожденный характер.
И эта теория не может объяснить причины возникновения сколиоза из-за целого ряда имеющихся в ней противоречий.
В последние годы врачи и ученые все более и более склоняются к тому, что сколиотическая болезнь зависит от совокупности целого ряда причин, среди которых одной из важнейших является врожденное нарушение нормального химизма тканей, в том числе костной и хрящевой ткани. В силу такого нарушения нормального развития тканей появляется асимметричный рост отдельных анатомических элементов позвонков, который в конечном итоге и приводит к возникновению сколиотической болезни.
Существует целый ряд и других теорий, пытающихся обосновать и объяснить причины возникновения сколиотической болезни. Несмотря на существование большого количества самых различных теорий, причины возникновения сколиотической болезни остаются пока неясными и ждут своего разрешения.
Однако нам хорошо известно, что сколиоз – это не просто искривление, деформация позвоночника, как считалось ранее. Сколиоз – это общее тяжелое заболевание всего человеческого организма, которое в случаях прогрессирования болезни и ее злокачественного – быстрого течения вызывает тяжелейшие изменения во всем организме больного. Нет, пожалуй, ни одного органа, ни одной системы органов человеческого тела, которые бы не были вовлечены болезнью в патологический процесс.
В первую очередь и, пожалуй, наиболее жестоко страдают сердечно-сосудистая и дыхательная системы человека. Искривление позвоночника приводит к искривлению грудной клетки. Меняется расположение сердца, отходящих от него крупных кровеносных сосудов, легких. Для того чтобы прогонять кровь через легкие, сдавленные искривленной грудной клеткой, правая половина сердца должна затрачивать более значительные усилия, чем обычно. Это приводит к постепенному увеличению правой половины сердца, которое становится столь большим, что его называют «бычьим».
Сжатые деформированной грудной клеткой легкие не в состоянии в полной мере снабжать ткани организма больного нужным количеством кислорода. Развивается хроническое кислородное голодание, что крайне вредно сказывается на развитии больного ребенка или подростка.
Меняется положение диафрагмы, пищевода и трахеи, сосудов и сердца. Желудок, кишечник, почки и все прочие внутренние органы претерпевают значительные изменения. Искривляется таз. Грудная клетка приобретает неправильную форму. Образуется горб.
о самые грубые и самые серьезные изменения при сколиотической болезни происходят в позвоночнике. Меняется его форма. Вследствие искривления позвоночника происходят изменения в строении и отдельных его элементов. Меняется форма тел, дужек, остистых, поперечных и суставных отростков. Меняется форма позвоночного канала, в котором расположен спинной мозг. И если она изменяется так, что сдавливается спинной мозг, тогда развивается паралич – одно из самых тяжелых, самых страшных осложнений сколиотической болезни!
Начавшись исподволь и медленно прогрессируя, сколиотическая болезнь вначале проявляет себя малозаметными неубедительными симптомами, которые постепенно развиваются, становятся более отчетливыми, а при выраженных формах болезни и кричащими.
Сколиотическая болезнь является сложным и весьма тяжким заболеванием. Она может возникнуть у, казалось бы, совершенно здорового ребенка. Трудно смириться с тем, что, несмотря на колоссальные усилия большого количества ученых различных специальностей, мы еще далеки от разгадки причин ее возникновения. Трудно смириться с тем, что далеко не всегда мы можем предотвратить ее тяжелейшие последствия. Не зря же Генрих Иванович Турнер относил сколиоз к тем заболеваниям, перед которыми «мы стоим, низко понурив голову», а Бизальский назвал его «крестом современной ортопедии».
* * *
Несмотря на болезнь и выпавшие на ее долю жизненные испытания, Марина сохранила веселый и благожелательный характер, любовь к людям и жизни. Она была деятельна, подвижна. Всегда окруженная подругами и товарищами, она находилась в гуще школьных событий. Ее доброта и человечность, сердечность и приветливость привлекали. Люди тянулись к ней, она была тем центром, вокруг которого группировались ее сверстники.
Марина не вспоминала о своей болезни. Она забыла о ней. Казалось, что болезнь отошла в прошлое и безвозвратно отступила. Казалось, что все плохое – в прошлом.
Но вот однажды Марина ощутила слабость в ногах. Это ощущение было мимолетным. На миг ей показалось, что у нее исчезли ноги. И затем так же внезапно они появились. Сначала как не совсем свои. Чужие. Не совсем подчиняющиеся ей. А затем все как обычно. Нормальные, послушные ей, подчиняющиеся ее воле ноги.
Все это было мгновением. А затем опять полное благополучие.
Опять жизнь, полная деятельности, забот, неотложных дел. Жизнь, заполненная друзьями, занятиями в школе, в бесчисленных кружках. Посещение театров, кино. Все как у всех. Все как обычно.
И если на первых порах нет-нет да и всплывало где-то в глубинах памяти то мимолетное, как искра, мгновение, леденившее душу и сердце, то с течением времени это воспоминание возникало все реже и реже.
Но вот спустя какое-то время однажды утром при попытке встать с постели Марина вновь почувствовала уже возникавшую однажды в ногах слабость. Но на этот раз слабость не была мимолетной. Она не исчезла. И это встревожило Марину! В памяти возникли те несчастные сверстники, о которых ей приходилось слышать во время ее пребывания в больнице. Сверстники, которых жестокая болезнь сделала неподвижными, прикованными к постели!
Ноги стали «ватными». Они не удерживали Марину. При попытке сделать шаг Марина упала. Марина не смогла не только встать на свои ноги, но и вообще потеряла способность двигать ногами. Они перестали подчиняться своей хозяйке и выполнять ее распоряжения. К исчезновению движений очень скоро присоединилась потеря чувствительности. Маринины ноги перестали ощущать прикосновения, отличать горячее от холодного, тупое от острого. Марина «потеряла» свои ноги.
Развился паралич…
В таком состоянии и была доставлена Марина в клинику.
Первое мое впечатление от Марины – большие, настороженные, полные недоумения и непонимания черные глаза, в которых затаился немой вопрос. Чуть удлиненное тонкое лицо с гладкой бледноватой кожей. Иссиня-черные волосы, расчесанные на прямой пробор и ниспадающие на плечи. Прямой, правильной формы нос. Приятный рисунок мягких полных губ. И полная неподвижность… Полная беспомощность… Невозможность… Невозможность и недоступность всего того, что было так просто и доступно совсем недавно, что так просто и доступно сейчас всем здоровым людям.
И самое главное – невозможность понять, как это случилось, смириться со случившимся, с внезапностью случившегося…
И беспокойство: что будет?
Хотя суть случившегося с Мариной была понятна мне сразу же, целый ряд деталей и особенностей течения процесса требовал уточнения. После помещения Марины в палату началось детальное обследование ее состояния.
Обследование больного, да еще такого, как Марина, – это сложная и кропотливая работа, в которой участвует много людей.
Один из моих помощников – врач-ортопед, к которому Марина попала в палату, стал ее лечащим врачом. С этого момента он являлся ответственным за обследование Марины, качество его, его полноту и продолжительность во времени. Он стал ответственным и за состояние Марины, за все то, что может с ней случиться. Он отныне был обязан уметь предвидеть могущие возникнуть изменения в Маринином состоянии и вовремя принять меры к предотвращению нежелательных изменений. Он был обязан организовать своевременное и полноценное обследование Марины и построить план этого обследования.
Марина была тщательно осмотрена лечащим врачом. Подробно, с педантичностью и скрупулезностью, обстоятельно и детально в историю болезни были записаны все те изменения и отклонения от средней нормы, которые были обнаружены в ее состоянии. В последующем ежедневно в эти записи будут вноситься коррективы, отражающие те изменения, которые произойдут в состоянии больной. В течение нескольких дней из пальца и венозного сосуда локтевого сгиба Марины забиралась кровь для различных исследований. Изучался состав крови: соотношение ее жидкой и плотной частей, состав жидкой части крови – плазмы, количество белков в ней, структура этих белков, количество красных кровяных телец – эритроцитов, количество белых кровяных телец – лейкоцитов, их состав и строение, количество кровяных пластинок – тромбоцитов. Изучался биохимический состав крови. Изучалось время свертываемости крови. Способность Марининой крови к свертыванию. Групповая принадлежность крови и другие ее особенности. Все это крайне важно. Если придется оперировать Марину, то без знаний о крови, ее составе и ее особенностях приступить к операции будет нельзя. Все перечисленные мною сведения и многие другие крайне важны! Я обязательно должен знать состояние у Марины так называемой свертывающейся системы крови, то есть я должен иметь отчетливое представление о том, способна ли она к свертыванию вообще и свертывается ли она в обычное время. Л у Марины, оказывается, кровь обладает пониженной способностью к свертыванию. Значит, из рассеченных в процессе оперативного вмешательства мелких и мельчайших сосудов, из которых в обычных условиях, при нормальной свертываемости крови, кровотечения не возникает, возникнет длительное кровотечение, которое суммарно приведет к большой, непредвиденной кровопотере. И в такой же степени важно все другое.
