Текст книги "Экзамены"

Автор книги: Вячеслав Бучарский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Авантюра

Олег спал лежа на спине. Его костистый нос отбрасывал острую тень. Впалые щеки запорошила щетина. От ноздрей к уголкам рта тянулись неровные, будто процарапанные чем-то острым, морщинки.

Вася отошел от кровати соседа к окну, из которого видна была мерцавшая сигнальными красными огнями телевизионная башня.

«Вот такой человек нужен Ларисе. Такого она бы не разлюбила, – подумал Вася. И усмехнулся. – Только ничего у вас, Лариса Алексеевна, не выйдет. Он же слепец, фанатик!..»

И сегодня Олег вернулся поздно вечером. Не сняв пальто, плюхнулся на койку и поник цигейковой папахой. Этакий Христос в шапке!.. Наконец ожил, спросил у Васи, до которого часа душ в общежитии работает. Знал ведь расписание, не мог забыть – ради наведения мостов спросил. Вася ему не ответил. Тут Олег начал изображать товарищеские чувства, спросил, почему Вася в трансе. Неужто из-за Ларисы так страдает? Вася не выдержал, послал соседа ко всем чертям. Тот, поскучнев, произнес вялым голосом: «Ладно, меня это не касается».

Тем же безразличным тоном Олег спросил, нет ли чего пожевать. Начал бы с этого, так Вася, какое ни гадкое было настроение, сказал бы, что в шкафу стоит бутылка кефира. «Жаль, – не дождавшись ответа, сказал Олег, – я весь день не жрамши… Писем мне не было?»

Такие у него манеры – во всем полагаться на соседа. Уже неделю его очередь дежурить по комнате – хоть бы раз пол подмел!.. Нет, опять стал чуткость демонстрировать: «Дьячок, ну что ты себя так изводишь? – спросил Олег. – Сегодня-то какая муха тебя укусила?» Фамилия у Васи – Дьяченко. Прозвище само напрашивается, и Вася еще в школе привык к нему, как к имени. Но тут не сдержался, крикнул: «Я тебе не служанка и не домработница!.. Хотя бы пол подмел!» Олег изобразил радостную улыбку. «Дьячок, голубчик ты мой, – запел он. – Я не только подмету. Я вымою и выскоблю каждую паркетину! Только не убивайся так. Ей-богу, смотреть на тебя без слез невозможно!»

Потом поднялся и пошел к шкафу. Убрал пальто, шапку и по привычке заглянул в другое отделение. Там на полке стояла бутылка кефира, а на ней, как чалма, булка с маком. «Дьячок, я съем?» – простодушно спросил Олег. Вася рявкнул: «Это мой завтрак!» Не жалко ему было – просто от душевной тоски ненавидел он весь мир и в том числе соседа по комнате. А тот спокойно понес кефир и булку на стол. «Корнилов мне на психику давит, дескать, прыткий я очень, – рассказывал Олег, вытряхивая кефир в стакан. Рвал булку зубами, чавкал и пришмыгивал носом. – Сам увяз в цифири и других за собой тащит. Только мне лазер нужен, а не кандидатская степень. И он готов, ты знаешь. А как я его собирал? Там трансформатор выпросил, там блок конденсаторов спер, там дроссель на свалке откопал. Теперь, в принципе, все есть. Только генерации нет. Не возбуждается газ в трубке, хоть ты тресни!.. А Корнилов доволен. Ходит, нудит: неучам в науке не место. Думает, если сам задом берет, то и другие должны. А я вот нутром чувствую: не в расчетах дело! И собрал я все правильно. Только луча почему-то нет. Понимаешь, Дьячок, не возникает луч, хоть убейся!»

Корнилова Вася немного знал. Видел его портрет на институтской доске Почета. Этакий прыщ ученый. Сплошное запоминающее устройство… Но разве можно было сравнивать Олеговы горести с тем, что терзало его, Васю Дьяченко!

Легко расправившись с Васиным завтраком, Олег пожалел: «Хороша кашка, да мала чашка!» – и повалился на свою койку – в брюках, в свитере. Не умея сдержать ярость, Вася крикнул: «Хоть бы со стола убрал, свинья!» – но Олег не реагировал. Спал, задрав колючий, с ямочкой под нижней губой, подбородок.

«Ну, допустим, у меня эрудиция, широкий кругозор, – думал Вася, стоя у окна. – Допустим, я умнее Олега. Даже на курсе мне равных нет. Даже в институте… А что толку? Радости – нет. А зависть – душит!»

Признавшись себе в этом, Вася почувствовал некоторое облегчение.

– Олежка, Олег! – затормошил он соседа. – Разделся бы, что ли… Хоть брюки сними!

Олег сел, мутными, дурными глазами взглянул на Васю. Молча стянул с себя брюки, свитер, бросил на стул и залез под одеяло.

Вася убрал со стола бутылку из-под кефира и грязный стакан, смел крошки. Сложил Олеговы брюки, повесил на спинку стула. Достав из тумбочки пакетик с димедролом, высыпал снотворное в рот, запил водой и лег.

«Сто, девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь…» Досчитав до единицы, Вася перевернулся с правого бока на спину и стал мысленно убеждать себя, что абсолютно спокоен, что теплота наполняет тело, уже поднялась до колен, к бедрам, захватила живот, грудь; что руки тяжелеют, их не поднять, не шевельнуть пальцами… Но оцепенение было недолгим, Вася перевернулся на живот и начал считать, заставляя себя воображать каждую отсчитываемую цифру. Досчитав до пятисот, он повернулся на левый бок и решил глушить вообще всякую мысль. Но и это оказалось трудным делом.

«Может, во мне погиб общественный деятель?.. Едва ли, для этого нужно быть беспокойным, чтобы и за других душа болела. А я – эгоцентрист. А может, и проще – эгоист!.. Спорт? Поздно!.. Наука? Например, теоретическая физика, это модно. Вслед за Эйнштейном искать суть притяжения, достраивать начатую им общую теорию поля… Тоже поздно, сотни умов давно бьются, наворочали горы уравнений, пока доберешься до вершин – пройдет вся жизнь… А что, если философия? Проникнуть в смысл человеческого бытия!.. Это у меня пошло бы, ведь я не глуп…»

«Вставайте, граф, вас ждут великие дела!» – Слуга напряженно щурится, плохо видит без очков. Да не слуга он! Лысина во всю голову, только над ушами белеет редкая щетинка; нос прямой, короткий, мясистая верхняя губа. Это же отец! «Пора, Василий! Мы с матерью верим: наш младший – умный парень, должен стать большим человеком. Я вот не смог, хотя и мечтал. В институте не учился! То война помешала, то семью поднимал, то здоровье не позволило. И все же не в последних ходил, до зама начальника цеха достиг! А вы, сыновья, нужды, как я, не знали. Значит, пойти должны дальше меня. Правда, Игорь у нас бесталанным родился. Сколько сил положили, чтобы в институт определить! Ну и что? Рядовым инженером стал. Беспартийный, вялый, никакой перспективы. К вину пристрастился, холява!.. За тобой слово, Василий! Не проморгай свой час. Учись, стремись и смотри в оба! Где умом возьми, где хитростью, но карабкайся, выбивайся в люди, чтобы не потратить всего себя на мелочные заботы…»

Возникла мать, грузная, слабая, в расстегнутой кофте и темном заношенном платье. Лицо рыхлое, старое, но глаза синели свежо. «Для людей надо жить, сынулька! Семье, товарищам, всему народу душу отдай – и тогда петь научишься, тоска не задавит, с радостью будешь жить!..»

Вася очнулся от протяжного вопля. Утихнув, Олег почмокал губами и вдруг позвал:

– Спишь, Дьячок?

– Пошел ты! – прошипел Вася, ненавидя соседа за прерванный сон.

– Дай спички, – попросил тот.

– На столе…

Олег застучал ладонями по столешнице, нащупывая коробок.

– Ух, Дьячок, сон мне приснился – жуть! – Олег прикурил и сел в кровати. – Представляешь себе, будто я попал на необитаемый остров!

– Олег, уже четверть третьего. Может, поспим все-таки?

– Ты слушай! Осмотрелся я и – что такое? Под ногами и вокруг формулы, графики, чертежи. На грядках, как редиска. Только дорожки оставлены, чтобы пройти, а на грядках песок утрамбован и исписан дифференциальными уравнениями. Вдруг слышу крик: «Это хамство, куда вы залезли!» Смотрю, какое-то чучело бежит ко мне, худое, в лохмотьях. И в очках…

– Олег, тебе надо в писатели податься. Детективы сочинять. Пойдут нарасхват!.. А я димедрол принял. Я уже третью ночь не сплю. Дашь мне выспаться или нет?

– Ладно, кончаю, вот самое главное… В общем, подбегает ко мне наш Корнилов – настоящий дикарь с виду – и орет: «Вы мне всю упругость вытоптали!» – «В чем дело, Виталий Петрович? – спрашиваю. – Как ты сюда попал?» А он прет на меня: «Я собирался плот строить! Я уже все рассчитал, а вы мне коэффициенты упругости затоптали!» Представляешь? Ну, я засмеялся, только он совсем озверел. Ржавая труба была у него в руке, замахнулся и хотел меня по башке шарахнуть… Тут я и проснулся.

– Молодец. Вовремя. Теперь давай досматривай дальше.

– Ты погоди, Дьячок. Проснулся я и думаю: к чему бы это?

– Вот уж действительно, к чему бы!.. Свинья ты, Олег, вот к чему. И всегда был свиньей…

– Не лезь в бутылку, Дьячок, – миролюбиво попросил Олег. – Пусть я свинья: но послушай, что получается. Труба-то, которой Корнилов собирался меня шарахнуть, была ржавая, усек? То есть грязная… Вернее, так: его трубка как раз очень чистая, из кварцевого стекла. Он в шкафу прячет ее, под замком. А моя – из обычного стекла. Значит, она может газить – выделять из стенок всякую бяку. Вакуум падает – и генерация срывается, ясно? Не ясно?.. Да нет, что говорить, это точно! Как же я раньше недопетрил, ай-ай-ай!.. Всегда так: грешишь на что-то сложное, а заковырка в самом простом!

Олег подошел к двери и включил свет.

– Ты что, псих ненормальный? – взвился Вася. – Совсем с катушек съехал, да?

Олег присел на его койку и задушевным тоном попросил:

– Дьячок, если ты мне друг, выручи, а?.. Васек, слышишь? – Он положил руку на плечо соседа, спрятавшегося с головой под одеялом. – Пойдем со мной в институт, Васек! Поменяем трубку и попробуем включить. Должен быть луч, я уверен!

– Выруби свет и оставь меня в покое, – пробубнил Вася. – Иначе плохо будет!

– Вась, ты только послушай! Я же все обдумал. Мы приходим и поднимаем сторожа. Говорим, что на кафедре электроники не выключен термостат…

Глаза Олега сверкали. Он размахивал руками, ходил по комнате, отталкивая стулья и натыкаясь на углы стола. Глядя на него, Вася терял чувство реальности: казалось, все это – или в театре, или в каком-то странном, из тех, что могут привидеться только Олегу, сне.

– Трубка заперта в шкафу у Корнилова, – рассказывал Олег. – Но я знаю, как открыть шкаф. Мы ставим ее в лазер, откачиваем воздух и включаем. Луч должен быть – вероятность единица. Только один я не управлюсь, нужен помощник. Пошли, Дьячок, всю жизнь буду тебе обязан!

С первого курса – больше трех лет – Вася жил с Олегом в одной комнате в студенческом общежитии. Уж он-то знал, что если сосед загорелся куда-то идти, то отговаривать бесполезно. И Вася решил пойти с ним. Ради удовольствия своими глазами увидеть, как наконец-то отступит, вынужден будет повернуть назад этот зарвавшийся счастливчик.

– Ладно, все равно уже не усну! – Вася сбросил одеяло и взялся за рубашку.

Олег кинулся к нему, обнял.

– Ты – человек, Васек! Ты лучший мой друг, честное слово! – лепетал он, тиская запутавшегося в рубашке Васю.

Улица спящего города напоминала заводской цех, в котором выключили все силовые рубильники, осталось только дежурное освещение. Над дверями магазинов и в витринах мерцали газосветные трубки и отчетливо был слышен треск дросселей. На перекрестках щелкали реле светофоров, однако бесполезно вспыхивал зеленый свет, напрасно предупреждал желтый и останавливал красный.

Правда, где-то на полпути к институту одна машина все же показалась на улице. Это была милицейская «ПМГ» с мельтешившим на крыше синим маячком. Поравнявшись с ребятами, машина сбавила скорость, и сидевшие в ней милиционеры пристально осмотрели Олега и Васю. Но не остановилась машина, уехали милиционеры для исполнения более важных дел. «А напрасно, – думал Вася, – стражи ночного порядка не поинтересовались, куда спешат два молодых энтузиаста в пальто с поднятыми воротниками. Ведь то, что затеял Олег, – классическая авантюра…»

– Олег, ты должен оценить мою преданность… Ах, как бы я сейчас спал! Скажи честно: ты веришь, что мы прорвемся в лабораторию?

– Я же придумал блестящую версию!

– Сторож не оценит блеска. Просто не пустит нас – и все.

– Как это не пустит? Мы скажем, что может быть пожар.

– Он вызовет пожарников, – с улыбкой парировал Вася.

– Н-да… Значит, через забор!

– Извини, не понял. Это через какой же забор?

– Заберемся во двор института, – пояснил Олег. – С тыла есть пожарная лестница. Влезем на крышу, а через слуховое окно на чердак. Дальше все просто…

Было морозно. Шли против ветра, Вася замерз.

– Чушь все это! – Он остановился, взглянул на часы. – Двадцать минут четвертого. Еще можно поспать. Пошли назад, я уже нагулялся.

– Почему же назад? – неуверенно спросил Олег. – Зря, что ли, мне приснилось?.. Надо трубку заменить. Нам только бы на чердак попасть! Там дверь есть, прямо на пятый этаж в коридор ведет. А замок в ней ножом открывается, я четко помню. Пойдем, Дьячок, все получится, ручаюсь!.. Ну, идешь?

– Нет, – отрезал Вася.

– Один пойду, – вздохнув, сказал Олег. И пошел, наклонив голову, выставив правое плечо. Углом поднятого воротника защищал лицо от ветра. Спина сутулилась под тонким пальтецом. «И вот такому во всем везет!» – горестно подумал Вася.

Счастливчиков он узнавал сразу. Это были внушительные ребята. В осанке – солидность, в движениях уверенная плавность, на лицах выражение собственного достоинства. Все это завораживало. Счастливчиков избирали на почетные посты, а Вася авторитетом не пользовался. Счастливчики играючи обходили Васю и на экзаменах. Он учился прилежнее любого отличника. Но все напрасно. Когда выходил к столу экзаменатора и начинал отвечать – не мог избавиться от заячьего трепета души и презирал самого себя за жалкий, жалобный голос. Преподаватели его нервозность принимали за неуверенность, и вместо желанного «отл» в зачетке появлялось «хор».

Уступая счастливчикам-отличникам, Вася не роптал. Ничего не поделаешь: у них интеллект, унаследованный от родителей, крепкие нервы и с младенческих лет закрепленные воспитанием установки. Но что же такое – Олег Логинов? Почему до сих пор не прогремели над его отчаянной головой громы отмщения?..

Этот щуплый парнишка с длинным костистым носом и вьющимися колечками черных волос приехал в общежитие из районного городка Брянской области. И если, например, Вася прибыл, тоже в общем-то из глуши, с конкретной целью – поступить именно в этот институт, то Олег рассказывал, что ему было все равно, где учиться, лишь бы поступить и пожить в большом красивом городе.

До третьего курса Олег и не думал ни о каких лазерах. Учился неважно, рывками. Не умея вовремя проскочить с переводами технических текстов, пропуская лабораторки и практические занятия, буксуя на контрольных работах и при защите домашних заданий, он обрастал «хвостами» и был первым в списках задолжников, которые секретарша вывешивала на «черной» доске возле деканата. Все, казалось, шло к тому, чтобы Олега отчислили из института за академическую неуспеваемость, и Вася со смешанным чувством жалости и злорадства ждал тот день, когда наказание настигнет соседа. Но с непонятной отвагой Олег отводил карающую десницу проректора по учебной работе. Порой за одну ночь он успевал что-то понять, что-то запомнить, без смущения шел на экзамен и получал тройку. А иногда даже четверку, то есть ту самую оценку «хор», которая Васе доставалась ценой упорной работы в течение всего семестра!

Возвращаясь после концерта или спектакля в общежитие, Олег никогда не ахал, не рассыпал восторги. Казался спокойным, будничным – только Вася мог подметить признаки удовлетворенности. Мгновения задумчивости, тень отрешенности в выпуклых карих глазах, ответы невпопад делали его похожим на вернувшегося со свидания счастливого, чуть-чуть утомленного любовника.

– Почему ты не занимаешься? – с затаенным раздражением спрашивал у него Вася. – Транжиришь деньги на театры, концерты. Искусствоведом, что ли, хочешь стать?

– Да нет. Просто интересно.

– Но почему ты не хочешь подумать о своем будущем?

– Я думаю. Мне кажется, оно отличается от настоящего тем, что в будущем я стану старше.

– Но кто дал тебе право поступать так, как захочешь? Мне вот тоже, может быть, интересно осматривать достопримечательности и ходить на премьеры. Но ведь надо учиться! А тебе – наплевать. Почему?

Олег дружелюбно улыбался.

– Каждый живет как может. Учись, разве я тебе мешаю?

– Нет, Олег, ты скажи, – волновался Вася, – уж ты выдай тайну, откуда у тебя столько храбрости? Почему ты живешь где-то там, черт тебя знает где, но не у нас, не в нормальной студенческой жизни?

Олег беспомощно разводил руками.

– Нет никакой тайны. И вообще: чему ты завидуешь? Я же обыкновенный разгильдяй!

Года полтора назад Олег, кажется, случайно оказался на выставке, где показывали современную оптику и в том числе оптические квантовые генераторы – лазеры. Он даже Васе рассказал об этой выставке, чего обыкновенно не делал. Долго и подробно перечислял возможности лазеров. Оказывается, эти приборы можно использовать всюду: как хирургический инструмент для глазных операций и при лечении зубов, для сварки видимых лишь под микроскопом деталей, для связи и передачи телевизионных программ, для получения объемного изображения предметов, для измерения расстояний, для исследования структуры кристаллов и так далее. «Это же очень интересно! – подытожил Олег. – Кажется, я нашел свою точку приложения сил!»

Книги по истории театра, актерскому мастерству и технике масляной живописи исчезли с его полки. Вместо них появились учебники по квантовой механике, оптике, электронике. Разобравшись в принципе действия лазера, Олег пришел на кафедру электроники и сказал заведующему, что хочет собственноручно собрать квантовый генератор. Профессор посмотрел на него с интересом. «Чего же, цель благородная, – сказал он. – Только имейте в виду: будет очень трудно. У нас плохо с приборами и материалами. Почти все придется добывать самому».

Серая шерстяная пара, нейлоновая сорочка и галстук с изображением парусника – то, в чем Олег ходил в театры – были собраны на плечики и задвинуты в дальний угол шкафа. По утрам Олег надевал лавсановые немнущиеся брюки, серую рубашку, свитер и уходил в институт, чтобы вернуться поздно вечером.

…Вася стоял на сухом, вымороженном асфальте, не в силах идти к общежитию. Он боялся пустынной улицы, боялся одиночества, боялся самого себя. Он еще надеялся, что Олег остановится, обернется, повернет назад. Но тот шагал упрямо, быстро. «Посмотрю, что дальше будет, – подумал Вася. – Надолго ли хватит его упрямства?» И двинулся вслед за Олегом. Олег свернул за угол. Вася прибавил шаг, чтобы не упускать соседа из виду.

Всякий раз, когда Вася шел в институт или возвращался после занятий, он видел на этом углу слепого старика. Стоя с вытянутыми по швам руками, обратив к небу выпуклые безжизненные глаза, старик находился на одном и том же месте ежедневно, обязательно, в любую погоду. Он продавал иголки. Вася ни разу не замечал, чтобы кто-нибудь их покупал. В первый год учебы Вася еще обращал на старика внимание, еще задумывался иногда: «Зачем продавать то, что можно купить в любом галантерейном магазине?» Потом фигура слепца примелькалась, стала привычной, как статуя дискобола за оградой сквера, который был напротив. Теперь же статуя дискобола отчетливо видна была в сквере, а старика на месте не оказалось. И оттого в душе Васи шевельнулось что-то, похожее на жалость. «Живой, значит, старик. Дом у него какой-то есть, пристанище… И я живой. И Олег. Куда же он рвется, почему не хочет жить, как все люди?»

Здание института нельзя было считать удачей архитектора. Это было безликое длинное строение в пять этажей со строчками одинаковых окон, теперь темных, слюдянистых. Тыльная сторона здания обращена была во двор, обнесенный железным забором.

Они остановились возле ворот, которые, были чуть ниже ограды, но все-таки не меньше трех метров высотой. Стальные створки были прострочены пунктиром заклепок.

– Ну, что будем делать? – с насмешливым выражением лица спросил Вася.

– Перелезем!

– Как же?

– Не знаю пока. Еще не придумал… Как-то надо перелезть!

Вася окинул взглядом ворота, сравнил с фигурой Олега и твердо сказал:

– Я в общежитие!

– Да подожди ты! Вот пессимист, честное слово!.. Давай хоть попробуем. Только бы ворота взять, дальше все пойдет как по маслу.

– Э, нет! – воскликнул Вася. – Нет-нет, дорогой мой товарищ! Вот он, тот случай, когда тебе придется отступить!.. Да, Олег, тебе много дано. Ты умеешь выкручиваться, отрубать хвосты, темнить мозги преподавателям и проскакивать на экзаменах. Ты ни фига не учишься, а тебя за красивые глаза все еще держат в институте. Но здесь – не то! Уж эту преграду тебе не взять, всемогущий Олег. Не взять, не взять!..

Олег посмотрел на него с жалостью. Тихо сказал:

– Все же я попробую. – И стал цепляться кончиками пальцев за круглые головки заклепок.

– Фанатик! Сумасшедший! – сквозь зубы произнес Вася.

Пальцы Олега срывались, оставляя на заиндевевшем железе следы-царапины.

– Все равно перелезу! – твердил он, стараясь вцепиться в оштукатуренный столб, к которому крепилась створка ворот. Кое-где в штукатурке были трещины. Он вонзал в них пальцы и пытался подтянуться. Ногти громко шаркали по цементу.

– Рви себе пальцы, кретин! Стирай до крови – все равно ни черта не выйдет! – зло приговаривал Вася.

– На втором курсе ведь звали… в альпинистскую секцию… не пошел… д-дурак! – бормотал Олег, втискиваясь спиной во внутренний угол между столбом и створкой. Ладонями старался оттолкнуться от гладкости бетона и железа. Ладони скользили. Он дергался, подпрыгивал, взмахивал руками и был похож на вывалившегося из гнезда птенца.

Вася побежал от ворот, обхватив голову руками.

– Дьячок, Дьячок! – позвал Олег отчаянно. – Не уходи, Дьячок!

Вася остановился.

– Иди сюда, – махал рукой Олег. – Есть идея!

– Олег, я боюсь… Ты доведешь! Я могу не выдержать. У меня нервы расшатаны…

– Иди сюда, Вась. Ты человек или нет?.. Иди, не бойся… Слушай, вот если бы я встал тебе на плечи, я бы дотянулся до верхней кромки ворот.

– Нет!

– Дьячок, я рассчитал, это точно!

– Нет!

Стиснув зубы, Олег уставился на Васю немигающими, жгучими глазами.

– А пальто? – спросил тот, сдаваясь.

– Ох ты… – выдохнул Олег. – Это же снег, почистим потом!

Вася покорно подошел к воротам, встал лицом к железу и, потоптавшись, расставил ноги для устойчивости. Одной рукой вцепился в штукатурку. Другой оперся о заиндевелый металл.

Олег ухватился за плечи, подпрыгнул и полез. Он душил Васю, бил коленями, кряхтел… и все же взгромоздился, стеснив ботинками Васину голову, попирая грубыми подошвами нерпичий воротник пальто. И вдруг стало легко. Ботинки бились о гулкую жесть уже над головой Васи.

Отпрянув от ворот, он увидел, как, мученически дергаясь, Олег старался подтянуть тело, чтобы закрепиться на верхнем обрезе ворот.

– Дьявол! Фантомас! – шептал потрясенный Вася.

Медленно-медленно правый локоть Олега поднялся над воротами. Потом левый. Олег навалился животом на кромку и повис так, чтобы набраться сил. Потом сел на верхушку столба. Расстегнув пальто, вытянул ремень и спустил вниз его конец.

Они забыли об осторожности. Кряхтели, переругивались. Подтягиваясь, Вася барабанил ботинками по железу ворот. Но странное дело – судьба, словно уважая ребят за предельное напряжение сил, щадила их.

…Лазер, который построил Олег, показался Васе похожим на кофеварку из институтского буфета. Он был студентом механического факультета и о лазерах знал не много.

– Ну, теперь последнее препятствие, – сказал Олег и отверткой стал осторожно отдирать планку, удерживавшую стекло в дверце шкафа аспиранта Корнилова.

– Олег, ты просто корифей! – с искренним уважением воскликнул Вася. – Запросто отпираешь любую дверь. Профессионально вытаскиваешь стекла…

– Да разве в том дело, Дьячок! Самое главное – чтобы эта колымага ожила!.. Недавно я был в физтехе. Видел там действующий газовый лазер. По габаритам он раза в три меньше моего. Конечно, у них база – не сравнить с нашей. Эх, если бы ты видел, что это такое – лазерный луч!.. Тончайшая, яркая, абсолютно прямая нить… Кажется, ничто не может ее оборвать, она свободна, она все пронзит, отовсюду вырвется и, как в эвклидовой геометрии, оставаясь прямой, уйдет в бесконечность!..

С болью, ставшей привычной, Вася вспомнил Ларису, с которой не встречался уже четыре дня. Сейчас он представил Ларису на своем месте здесь, в лаборатории, и как бы ее глазами посмотрел на Олега. Он не мог не признать, что Олег был хорош в эту минуту. По-человечески красив – отрицать это было бы просто не честно. А еще Вася подумал, что именно такую вот неукротимость не обнаружила в нем самом Лариса.

– Олег, вот ты как считаешь – Лариса – красивая?

– Что за вопрос! На уровне мировых стандартов.

– А ты захотел бы с ней встречаться?

– Опять ты про белого бычка!.. Мне и без твоей Ларисы проблем хватает. Впрочем… Вот если бы она достала импульсный трансформатор – тогда другое дело!

– Ха-ха-ха, – вяло засмеялся Вася. – Она же с филфака… Слушай, Олег, а вдруг она напишет тебе письмо: так и так, люблю, жить без тебя не могу и прочее в том же духе… Она еще не писала тебе об этом?

– Ты про кого?

– Да все про Ларису…

– Шел бы ты вместе со своей Ларисой!.. Ну-ка, помогай давай. Я буду перепаивать концы, а ты сними кожух. Только винты не теряй, это «тройки», дефицит…

Ходил Вася с Ларисой. В походы ходил, в библиотеку, на концерты в Театр эстрады. Там и поссорились из-за красавца-певца, солиста мюзик-холла. Типичный счастливчик!.. Вася назвал его пошляком. В самом деле, держался певец уж слишком раскованно, и лицо у него было фатоватое – наглое, тупое. Лариса оцепенела. Сидела не шелохнувшись до антракта. А потом высказала Васе все.

«Да, он счастливый человек! – чеканила она. – Потому что талантлив. Да, он поет за деньги! Но его слушают, нормальные люди им восхищаются. А что такое ты? Что даешь ты людям? Ничего! Ты ведь ничего не умеешь и потому все время злишься. Злишься на Олега за то, что он живой, интересный парень, злишься на однокурсников, злишься на весь свет: все не так, все плохо, везде грубость, жестокость, пошлость… Ангел в грешном мире! Только я-то тебя, слава богу, поняла. Ты такой же, как все… Даже хуже! Ты просто завистник. Завистливый неудачник, вот ты кто! А умные слова, недовольство, презрительный тон – всего лишь маскировка. Прости меня, Вася, я женщина, а не философ. Мне с тобой – ужасно скучно!»

«Одиночество – удел умного человека, – думал Вася, откручивая отверткой маленькие винтики по краям кожуха. – В принципе я к этому готов. Но неужели я действительно кажусь окружающим таким ничтожеством?.. Неудачник! Ну и пусть. Неудачники – тоже люди, тоже жить хотят. Вот Олег – счастливчик. Интересный, живой… Только я ведь умнее его, это же ясно, как день. Я прочитал больше. Я столько передумал! Просто я еще не нашел свою точку приложения сил. Что в этом мире – мое? Ведь должно же быть что-то мое!..»

…Мерно стучал насос, откачивая воздух из маленькой, похожей на саксофон, корниловской трубки. Олег, словно шофер, лежал на полу под своей установкой и гремел там отверткой. Часы на стене показывали уже половину пятого. Вася задремал.

– Ну, вот, теперь все, – громко сказал Олег. Вася встрепенулся, вскочил со стула. Олег растер ладонями лицо. Зрачки у Олега были расширившимися – как у человека, впервые решившегося прыгнуть с самого верха вышки бассейна. Он сделал глубокий вдох.

– Ну, как говорил Юра Гагарин, па-аехали! – И Олег включил рубильник.

Отростки трубки заалели, потом вся она наполнилась ровным заревым светом. Олег впился взглядом в измеритель выходной мощности. Однако стрелка прибора была мертва. На сером лице Олега показалась обида. Как у ребенка, нашедшего в обертке щепочку вместо конфеты.

– Ну, как, есть что-нибудь? – спросил Вася.

Олег тряхнул головой.

– Нет… Опять нет!

И закричал:

– Почему же нет? Ведь должен быть луч, я сон видел! Труба, Корнилов с трубой, грязная труба… Вась, почему?

– Я-то откуда знаю, – растерянно произнес Вася. – По мне, что лазер, что кофеварка… Ты только не психуй. Может, еще что надо включить?

– Нет! – Олег схватил Васю за лацканы пиджака и встряхнул. – Нет!.. Я другое сделаю. Я сейчас разнесу его вдребезги, на молекулы разнесу! Я устал, Дьячок!.. Я больше не могу, ты понимаешь?

Он смотрел в глаза Васи страшными черными глазами и повторял:

– Понимаешь? Ты понимаешь или нет?

Вася обнял Олега за плечи и усадил на стул.

– На, покури… Я сейчас воды принесу.

Олег чуть не выронил сигарету. Вася побежал к столу, принес графин с водой. Пока Олег медленно, принужденно пил, он подстраховывал ладонью стакан. Поднес к его сигарете зажженную спичку…

Сейчас Вася готов был сделать для Олега все. Не было на душе того тяжелого камня – спрессованного чувства обиды, которое он столько носил в себе. Впервые не было. Была легкость, ощущение свободы, был такой порыв, что мог бы взять Олега на руки, носить и, качая, как ребенка, утешать, успокаивать.

– Ты корифей, Олег! Ты настоящий гений! Такую махину сотворил! Куда там Корнилову!.. Ты не торопись, Олежка. Отдохни малость, отвлекись. Вот в театрах давно не был. Что же ты забыл прежнее увлечение? Знаешь, давай-ка сходим завтра куда-нибудь… То есть сегодня. В театр прорвемся, да?

Олег молчал. Этого Вася не мог ему позволить. Он должен был во что бы то ни стало оживить друга!

– Еще одну вещь все забываю тебе сказать… Я ведь не просто так спрашивал тебя насчет Ларисы. Ты знаешь, что она заявила мне однажды? Она сказала, что уважает только таких парней, как ты, Олег, Да!.. Это она сказала, Лариса…

Вот тут Олег ожил. Он поднял голову и навел взгляд воспаленных глаз на Васю. И усмехнулся ему в лицо.

– Пошли домой, – сбившись, забормотал Вася. – Скоро уборщица появится. Увидит нас – знаешь, сколько шума будет!

– Пусть будет шум, – жестко ответил Олег. – Ты иди, раз боишься. Иди, иди…

Он включил паяльник, взял отвертку и снял экран с выпрямителя. Он стал выпаивать кремниевые диоды. Вася был ему не нужен.

…Растянувшаяся пружина потянула дверь, и та с грохотом захлопнулась. Вася пошел по гулкому институтскому коридору мимо стеклянного шкафа, в котором были выставлены спортивные трофеи, мимо доски Почета, заселенной отличниками учебы, мимо пестрой, как цыганский наряд, переполненной жизнерадостным юмором студенческой стенгазеты.

Он спустился по широкой лестнице на первый этаж и вышел к столу вахтера, где в конусе света от настольной лампы дремала пожилая женщина. Подняв голову, женщина поверх очков посмотрела на Васю.

– Доброе утро, – сказал он.

– Ты откуда взялся, парень?

– Оттуда. – Вася махнул рукой в сторону лестницы.

– Постой, как же так? У меня ведь входная дверь заперта!

– Правильно. Я уснул на лекции. Вчера. Меня забыли разбудить. Вот и проспал… Я есть хочу.

Женщина напряженно моргала, стараясь представить себе, как такое могло случиться.