Текст книги "Конрад Аденауэр - немец четырех эпох"

Автор книги: Всеволод Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава IX
Образование Федеративной Республики Германия

Логика политического развития вела к формированию западногерманского государства. Стало ясно, что раскол Германии и всего мира непреодолим. Западные державы повели дело к предоставлению их зонам оккупации государственности, ограниченной до поры до времени властью военных администраций.

На лондонской сессии Совета министров иностранных дел в ноябре-декабре 1947 года подтвердилось, что у западных держав и Советского Союза практически нет точек соприкосновения. Советский Союз насаждал коммунистическую систему в своей оккупационной зоне, как и в восточноевропейских государствах, что ни в коей мере не совмещалось с демократическими ценностями и рыночной экономикой. Компромисс здесь был просто невозможен.

Но массы немецкого населения еще не осознали, что воссоединение Германии недостижимо. Люди западных и восточных зон оккупации питали надежды на какие-то подвижки, на сохранение хоть каких-либо общегерманских институций как символа и возможную основу будущего единства.

Аденауэр, понимавший бесперспективность ожиданий воссоединения, все же не мог игнорировать чаяния немцев, тем более что другие партии, особенно социал-демократы, делали лозунг воссоединения главным в политической агитации и находили понимание у населения. ХДС также не мог формировать свои позиции без учета настроений избирателей. На лондонскую сессию Совета министров иностранных дел (СМИД) христианские демократы направили предложения об отмене зональных границ, об учреждении эффективной контрольной комиссии для всей Германии, о выработке общегерманского статуса с определением прав оккупационных держав и обязанностей немцев.

Предложения ХДС широко популяризировались в печати, хотя и Аденауэр, и люди его окружения не верили в возможность их реализации. Шла борьба не за воссоединение, а за голоса избирателей. Она растянется на долгие годы и будет обостряться перед каждыми парламентскими выборами.

После лондонской сессии СМИДа, закончившейся безрезультатно, западные державы приступили к решению германских дел без Советского Союза. В июне 1948 года в том же Лондоне три западные державы при участии представителей Бельгии, Голландии и Люксембурга разработали рекомендации, касавшиеся будущего трех западных зон. Главным в них было: приступить к процессу создания западногерманского государства, образовать немецкий Парламентский совет для принятия конституции.

Предполагалось, что решающую роль в разработке основополагающих государственных документов сыграют западные державы. Аденауэр мыслил иначе: конституцию и другие правовые акты должны вырабатывать немцы. Под его председательством в Бад-Кёнигштайне прошло совещание зональных организаций ХДС. Формально Аденауэр являлся руководителем ХДС английской зоны. Фактически его признавали лидером христианских демократов всех западных областей.

Совещание выступило против лондонских рекомендаций по ряду вопросов, в том числе против непривлечения немцев к определению будущего страны.

Социал-демократы также заняли критические позиции по отношению к лондонским рекомендациям. Аденауэр отправился в Ганновер и встретился с заместителем председателя СДПГ Э. Олленхауэром и другими лидерами социал-демократов. В долгой, неторопливой беседе выявилось, что позиции партий во многом совпадают.

– Почему бы нам не выступить совместно? – предложил Аденауэр.

Олленхауэр переглянулся с коллегами, подумал и сказал:

– Будет лучше, если партии выступят отдельно. Социал-демократы не были готовы к сотрудничеству с ХДС. Тем не менее характер выступлений был согласован. Главное требование – участие немцев в создании западногерманского государства.

Союзники прислушались к мнению крупнейших немецких партий, хотя и не в полной мере. Решили, что конституция западногерманского государства будет разработана немецким Парламентским советом, создаваемым специально для этой цели. Проект конституции будет представлен на рассмотрение военным губернаторам и после их одобрения окончательно принят Парламентским советом.

1 сентября 1948 года в Бонне в здании Педагогического института состоялось первое заседание нового немецкого органа. В него вошли 65 членов: 27 – от ХДС/ХСС, 27 – от СДПГ, 5 – от Свободной демократической партии и по 2 представителя от Немецкой партии, партии Центра и коммунистической партии. Тон задавали христианские демократы и социал-демократы. Последние имели преимущество. Оккупационные администрации были уверены в победе СДПГ на парламентских выборах и отдавали ей предпочтение как будущей правящей партии.

Встал вопрос о выборе президента Парламентского совета и председателя политического комитета, в котором шла основная работа по выработке конституции. Две крупнейшие партии должны были разделить эти посты.

Представитель баварского Христианско-социального союза вступил в переговоры с социал-демократами и предложил на пост президента Конрада Аденауэра. Он заверил, что пожилой, несколько своевольный, но все же покладистый коммунальный деятель из Кёльна хорошо подходит для представительских функций, меньше – для практических дел. К тому же стареющий кёльнец плохо разбирается в экономике, мыслит категориями прошлого и не имеет политических амбиций. Нужно дать ему почетно завершить карьеру.

Так и договорились: Аденауэр получил пост президента Парламентского совета, а социал-демократ Карло Шмид – председателя политического комитета. Обоих избрали единогласно.

Какое разочарование испытали вскоре социал-демократы, не подозревавшие, что политическая карьера Аденауэра вовсе не завершается! Он уверенно взял в свои руки руководство деятельностью Парламентского совета. Без его участия не принималось ни одно решение. Установил хорошие контакты с военными губернаторами и смело отстаивал немецкие интересы.

В ходе работы возникали проблемы, казавшиеся неразрешимыми. Аденауэр терпеливо и настойчиво, иногда уговорами, а то и давлением решал их. Работа Совета освещалась в печати. Аденауэра оценили и в своей стране, и в западных странах. Он становился политическим деятелем самого высокого уровня. Американский военный губернатор генерал Клей писал в Вашингтон: «Доктор Аденауэр – интересная личность, активность и энергия которой заставляют не верить, что ему 73 года. Его обширные познания в области управления и администрирования, как и парламентских процедур, в сочетании с другими способностями и интеллигентностью делают его настоящим лидером. Поскольку он стоит выше узкопартийной политики и обладает сильным характером, о нем можно говорить как о государственном деятеле».

Об Аденауэре впоследствии много напишут и скажут подобного. Кто-то будет упрекать его в излишнем национализме, другие наоборот – в чрезмерной уступчивости союзникам, станут критиковать и ставить под сомнение те или иные его действия. Но никто не откажет ему в политических способностях. Генерал Клей оказался первым, кто рассмотрел в Аденауэре масштабного политика с перспективным будущим.

Многомесячная работа над конституцией, или Основным законом, как она впоследствии была названа, изобиловала постоянными схватками и второстепенного, и принципиального значения. На первом же заседании Парламентского совета коммунисты предложили вообще отказаться от разработки западногерманской конституции, собрать представителей немецких партий всех четырех зон оккупации и принять решение об образовании единой демократической немецкой республики. Предложение носило демагогическо-пропагандистский характер. Его единодушно отклонили.

На следующем заседании возникла перепалка между Рейманом и Аденауэром. Лидер коммунистов обвинил христианских демократов в том, что они действуют в интересах и по указке западных держав.

– Мы, коммунисты, – с металлом в голосе говорил Рейман, – настаиваем на запрете крупных капиталистических монополий, предлагаем национализировать природные богатства и ресурсы, важнейшие отрасли промышленности, провести земельную реформу, запрещающую владение свыше 100 гектарами. Этого хотят немцы, но не желают оккупационные власти.

В зале возник шум. Аденауэр сидел с непроницаемым лицом. Когда Рейман ушел с трибуны, он, не вставая с места, поднял руку, восстанавливая тишину, и, не повышая голоса, сказал:

– Господа коммунисты хотят, чтобы у нас было все так, как в Москве и в восточной зоне. Да, Парламентский совет вызван к жизни актом глав военных администраций. Но мы, члены Совета, свободны и независимы, мы представляем здесь 46 миллионов немцев и несем ответственность перед ними за будущее страны.

Прошло несколько дней. Работа вошла в спокойное русло. В один из перерывов Аденауэр, выходя из зала заседаний, столкнулся с Рейманом.

– Что вы думаете о нашей работе теперь? – спросил он коммуниста.

– То же, что и раньше, – парировал Рейман. – Последуйте нашей рекомендации и прекратите работу Совета вообще.

После перерыва Аденауэр со своего председательского места заявил:

– Я только что побеседовал с господином Рейманом и решил призвать членов Совета как можно скорее закончить работу над конституцией.

Рейман по-своему понял эти слова. Он быстрыми шагами подошел к Аденауэру, вырвал из его рук председательский колокольчик и стал энергично звонить.

– Это не мы, а западные союзники требуют скорейшего завершения работы, – возбужденно кричал Рейман. – Аденауэр только что получил такие указания из Лондона.

Заседание было сорвано.

Иные дискуссии завязывались с социал-демократами. Исходя из концепции плановой экономики они настаивали на таком государственном устройстве, при котором значительно ограничивалась бы роль земель и утверждалась сильная власть центра.

ХДС/ХСС продолжали отстаивать либеральную рыночную экономику, отвергали какую-либо национализацию, выступали за широкие властные полномочия земель. Аденауэр доказывал, что федеративное государство только тогда станет сильным, когда субъекты федерации сами будут решать местные крупные и мелкие проблемы, делегируя центру лишь полномочия общегосударственного значения. Точка зрения ХДС/ХСС при поддержке представителей других партий брала верх.

В месяцы напряженной работы в Парламентском совете Аденауэр не отказывался от интервью и выступлений. Он, как и прежде, высказывался за сотрудничество с военными властями. Однако все чаще он стал подчеркивать: немцам надо самим строить свое государство, нельзя забывать о национальном достоинстве немецкого народа.

Тем временем три западные державы – США, Великобритания и Франция разработали Оккупационный статут, который намеревались ввести в действие одновременно с новой немецкой конституцией. Они оставляли за собой право регулировать внешнюю и финансовую политику западногерманского государства, управлять Руром. Немцы должны были покрывать все оккупационные расходы. Военные администрации по решению своих правительств могли вновь брать на себя частичное или полное осуществление власти, если они сочтут это необходимым для безопасности, для поддержания демократического порядка или для осуществления международных обязательств.

Оккупационный статут исходил из федеративного устройства западногерманского государства с широкими полномочиями земель. Это соответствовало положениям Основного закона, проект которого Аденауэр от имени Парламентского совета направил военным губернаторам.

Социал-демократы бурно выступили против Оккупационного статута. Они вновь выдвинули требование о сильной централизованной власти и об ограничении полномочий земель. 20 апреля 1949 года на съезде СДПГ в Ганновере был принят и на следующий день опубликован новый проект Основного закона. Военные губернаторы не устояли перед натиском социал-демократов и поддержали их предложения. Все газеты писали о полной победе Шумахера.

Сторонники Аденауэра оказались в тяжелом положении. Насмарку пошли напряженная работа, с таким трудом достигнутые компромиссы и отточенные формулировки. На неопределенное время отодвигалось принятие конституции, ибо представители ХДС/ХСС намеревались жестко отстаивать предыдущий проект.

Аденауэр решил не обострять обстановку. Он убеждал своих сторонников и социал-демократов в Совете, что нельзя затягивать до бесконечности процесс образования германского государства, что необходимо найти компромисс. И он добился его. Удалось сохранить старый проект, включив в него ряд требований социал-демократов.

Через несколько дней Аденауэр от имени Парламентского совета объявил военным губернаторам, что проект конституции готов.

8 мая 1949 года Парламентский совет 53 голосами против 12 принял проект Основного закона. А четыре дня спустя во Франкфурте-на-Майне Аденауэру вручили официальное письмо военных губернаторов об их одобрении выработанной конституции. Одновременно был опубликован Оккупационный статут. Ему предстояло стать соглашением трех держав с немецким государством. Предполагалось, что по мере его становления и развития Оккупационный статут будет пересматриваться с целью предоставления немцам большей самостоятельности.

В эти же дни в Парламентском совете без особых дискуссий приняли название страны – Федеративная Республика Германия. А вот при выборе столицы развернулись баталии. Социал-демократы горой стояли за Франкфурт. Доказывали, что крупный город придаст достоинство немецкому государству. В уме же имели в виду, что Франкфурт находится в земле Гессен, в которой управляли социал-демократы.

ХДС/ХСС предлагали избрать столицей Бонн. Аденауэр считал, что во Франкфурте, где размещается американский военный губернатор и собираются остальные губернаторы, правительство ФРГ будет под их постоянным надзором. Сложится впечатление, что оно не имеет самостоятельности и действует лишь как исполнительный орган оккупантов. К тому же, подчеркивал Аденауэр, речь идет о временной столице, ибо главным городом всей Германии был и останется Берлин.

В полночь 10 мая 1949 года в Парламентском совете после жарких дискуссий шло голосование. Аденауэр спокойно, с чуть заметной улыбкой стоял за столом президиума и принимал записки членов Совета с пометкой: Франкфурт или Бонн. Через несколько минут он объявил результат: за Бонн – 33 голоса, за Франкфурт – 29. Аденауэр одержал первую крупную победу над социал-демократами.

Впоследствии ходило много шуток и анекдотов по поводу избрания небольшого захолустного города на Рейне столицей крупного европейского государства. Называли его пригородом Рёндорфа, главной федеральной деревней (Bundeshauptdorf) вместо главного федерального города (Bundeshauptstadt). Или на вопрос: почему же Бонн стал столицей, отвечали: да потому, что Рёндорф слишком мал.

Аденауэр смеялся и говорил, что связывать избрание столицы с его местом жительства наивно, хотя в душе и радовался, что можно и впредь не покидать удобный и обжитой рёндорфский дом.

23 мая 1949 года в Бонне состоялся торжественный акт. В присутствии военных губернаторов премьер-министры земель и председатели ландтагов подписали Основной закон. Аденауэр торжественно провозгласил: конституция (Основной закон) Федеративной Республики Германия вступила в силу. Этот день стал отмечаться как главный государственный праздник ФРГ.

Парламентскому совету предстояло еще выработать и принять закон о выборах в бундестаг – парламент ФРГ, избирающий канцлера – главу исполнительной власти. 2 июня 1949 года Парламентский совет без особых затруднений принял избирательный закон, и Аденауэр объявил его работу оконченной.

Политические партии начали втягиваться в предвыборную борьбу. Аденауэр и его ближайшее окружение разработали платформу, максимально приблизив ее к насущным проблемам страны. В каждой предвыборной программе есть доля популизма и демагогии. Аденауэр никогда не стеснялся пользоваться и тем и другим. ХДС/ХСС не скупились на обещания. Не оперировали малопонятными макроэкономическими категориями. Выдвигали на первый план то, что требовало немедленных решений.

Например, население испытывало огромные трудности с жильем. По подсчетам статистиков не хватало шести миллионов квартир. ХДС/ХСС объявили решение жилищной проблемы первоочередной задачей будущего правительства. Партийные ораторы заявляли, что нельзя надеяться на возрождение материального благополучия и национального достоинства немцев, не обеспечив их достойными квартирами. Избиратели горячо аплодировали.

Остро стоял вопрос о беженцах. В Западную Германию из восточных областей переселилось около десяти миллионов человек. В потенциале они являли собой дополнительную рабочую силу, столь необходимую для восстановления народного хозяйства. Пока же это была огромная масса людей, требовавшая размещения и заработка. ХДС/ХСС обещали немедленно заняться проблемой беженцев.

Основой социальной рыночной экономики ХДС/ХСС провозглашали частную собственность и дифференцированное по социальному положению обложение ее налогами. Они должны быть не просто справедливыми, но и рождать интерес к труду и накоплению собственности. Особо оговаривалась государственная помощь инвалидам и всем пострадавшим от войны. Предполагалось обеспечить благоприятные условия для получения профессий и создания рабочих мест для молодых людей, вступающих в жизнь в столь трудные времена. Достижение максимальной занятости увязывалось с оказанием немедленной помощи угольной и отраслям тяжелой промышленности.

Не обходилось и без любимой темы Аденауэра о европейской интеграции. Граждане ФРГ должны стать европейцами. Оккупационный статут постепенно отойдет в прошлое. Независимое немецкое государство на равноправной основе вольется в семью свободных и демократических европейских государств.

В предвыборных речах обязательно звучали христианские нравственные постулаты. Они увязывались со свободой личности и возможностью человека реализовать свои способности без давления со стороны государства. Оно должно лишь создавать условия для гармоничного развития человека, ограждать его от любого насилия.

Социал-демократы по традиции критиковали рыночную экономику и обещали ввести плановое хозяйство при сильной государственной власти. Они не отвергали частную собственность, но предполагали национализировать основные отрасли промышленности. Лидеры СДПГ атаковали Церковь за поддержку ХДС/ХСС, называли ее пятой оккупационной державой, а религиозные ценности объявляли абстрактными, ничего не значащими категориями.

ХДС начал предвыборную кампанию митингом в Гейдельберге. Ждали Аденауэра. До начала оставались считанные минуты. Организаторы волновались. Наконец появилась его машина. Аденауэр вышел и сразу прошел на трибуну. Время было рассчитано точно. По дороге из Бонна он остановился в лесу, сел на ствол упавшего дерева и тщательно обдумал речь, делая небольшие заметки на клочке бумаги. Решил усилить критику социал-демократов: ведь многие обозреватели предрекали победу Шумахеру, рассматривали его как будущего федерального канцлера, с этим нельзя было не считаться.

Прямо стоя на трибуне в безукоризненно отглаженном темном костюме и блестящих черным лаком ботинках, белой рубашке с жестким накрахмаленным воротничком и скромным галстуком, Аденауэр произносил простые слова, увязывая их в короткие рубленые предложения. Он не вдавался в подробности экономической программы, а лишь подчеркивал, что только социальное рыночное хозяйство решит проблемы безработицы, беженцев, нехватки жилья. Национализация промышленности, строгое государственное регулирование, как предлагают социал-демократы, заведут страну в тупик, перечеркнут весь мировой прогрессивный опыт, основанный на свободной экономике, конкуренции и рыночном регулировании спроса и предложения. Патетически говорил Аденауэр об антирелигиозных высказываниях социал-демократов, об отрицании ими вековых нравственных ценностей, делающих человека свободным, но и ответственным за свои поступки.

Митинг прошел успешно. Собравшиеся почувствовали, что перед ними выступал политик, четко знающий путь, по которому он призывает их идти. Удивлялись, как Аденауэр при таком возрасте и непростой жизни сохранил энергию, ясность и логичность мышления, способность просто и убедительно говорить о самых сложных проблемах. Люди ощутили в нем подлинного лидера.

А потом выступления пошли чередой. Аденауэр постоянно пребывал в пути. Произносил в день по три-четыре речи. Всегда выглядел свежим и подтянутым, без следов усталости. В машине во время поездок набрасывал наметки следующей речи. Старался не повторяться, много импровизировал, не теряя строгости, простоты и логичности.

14 августа 1949 года – день выборов – Аденауэр провел в Рёндорфе. Вместе с членами семьи он скромно явился на местный избирательный участок и проголосовал. К вечеру стало ясно, что по боннскому избирательному округу он одержал победу и стал депутатом бундестага. Пришло известие и об избрании Шумахера в Ганновере. По радио непрерывно передавали предварительные итоги. ХДС/ХСС и СДПГ шли примерно одинаково. Аденауэр в обычное для него время отправился спать, спокойно сказав своим близким, что нечего ломать голову – результаты выборов можно узнать и утром.

На следующий день подвели общие итоги: ХДС/ХСС получили 139 депутатских мест из 402, СДПГ – 131, СвДП – 52, КПГ – 15, остальное досталось мелким партиям. Христианские демократы победили, хотя и не получили абсолютного большинства. Шумахер и все, кто ставил на него, испытали глубокое разочарование. ХДС/ХСС и их лидер оказались более понимаемыми для населения.

Теперь Аденауэр и его партия стали ответственны за судьбу страны. Речь уже шла не о борьбе идей, а о претворении их в жизнь, о реальном управлении страной. Предстояло создать и возглавить правительственную коалицию.

В доме Аденауэра в Рёндорфе собрались ведущие политики ХДС/ХСС из всех земель. От дороги, по которой подъезжали машины, к дому вела лестница в 53 ступеньки. Хозяин дома легко всходил по ним и подсмеивался над теми, кто начинал более тяжело дышать: мол, вот какая нынче пошла немецкая молодежь. Советовал почаще пешком преодолевать подъемы, ибо это укрепляет дух и тело.

Примерно половина собравшихся высказалась за коалицию с социал-демократами. Говорили, что в оппозиции сильная СДПГ будет постоянно вставлять палки в колеса и блокировать любые правительственные решения. Как критикующая партия, она через четыре года с выгодных позиций подойдет к выборам и оттеснит ХДС/ХСС от власти. Кроме того, коалицию ХДС/ХСС и СДПГ будут приветствовать военные губернаторы, с мнением которых нельзя не считаться.

Аденауэр решительно высказался против.

– Подумайте, – убеждал он, – ведь оппозиция – это залог полнокровного функционирования демократического государственного механизма. При отсутствии сильной парламентской оппозиции возникнет опасная внепарламентская оппозиция, которая обернется угрозой еще не устоявшейся нашей государственности. Нужно ввести в практику принцип: победившая на выборах партия формирует правительство, вторая – по количеству полученных голосов образует оппозицию. К тому же социал-демократы требуют отдать им министерство экономики. А это означает введение планового хозяйства. Социальная рыночная экономика, за которую высказалось большинство избирателей, погибнет, так и не дав результата. – Прибегнул к аргументу из истории: – Давайте не будем забывать печальный опыт Веймарской республики. Правительственные коалиции того времени складывались из партий, имевших различные мнения по главным политическим вопросам. Правительства оказались обреченными на бездействие, а к власти пришли национал-социалисты.

Четыре часа длилась дискуссия. Опыт лавирования и терпеливого убеждения, приобретенный Аденауэром еще в кёльнском городском парламенте, пришелся как нельзя кстати. Аденауэр выступал многократно, скрупулезно опровергая аргументы противников. Настойчиво повторял и развивал собственные доводы. Пускал в ход свойственную ему иронию, но так, чтобы не обидеть оппонентов. Его поддерживал Людвиг Эрхард. Но особенно помог Франц Йозеф Штраус, представлявший баварских христианских демократов.

– ХСС выйдет из союза с ХДС, если состоится коалиция с социал-демократами, – решительно заявил молодой баварец.

Почувствовав критическую точку в дискуссии, Аденауэр объявил перерыв и пригласил всех на террасу, где стояли столы с холодными закусками и отборными рейнскими винами.

Хозяин дома непринужденно беседовал с гостями, выпивал по глотку вина с каждым в отдельности и как бы невзначай, дружески убеждал поддержать его точку зрения.

После перерыва Аденауэр оглядел разомлевших гостей и как о решенном деле заговорил о коалиции с СвДП и Немецкой партией, которая давала устойчивое большинство в 208 голосов в бундестаге. Тут же он как-то рутинно предложил решить вопрос о кандидатуре канцлера.

Среди воцарившегося было молчания раздался голос:

– Предлагаю выдвинуть на пост федерального канцлера Конрада Аденауэра.

С председательского места Аденауэр обвел взглядом присутствующих и неторопливо произнес:

– Если все господа придерживаются такого мнения… Я советовался со своим врачом: у него возражений нет.

Участники совещания заулыбались. Вопрос решили без дискуссии и голосования.

Определили и кандидатуру на пост президента Федеративной Республики. Аденауэр предложил одного из лидеров Свободной демократической партии Теодора Хойса. Напомнил, что во времена Веймарской республики он был депутатом рейхстага от Немецкой демократической партии. В «Третьем рейхе» сотрудничеством с нацистами себя не запятнал. Американцы сделали его министром культуры во временном правительстве в Штутгарте, а затем ввели в Парламентский совет. Именно он внес предложение назвать образующуюся страну – Федеративная Республика Германия.

Кто-то из присутствующих бросил реплику:

– Хойс не очень-то дружит с Церковью.

Аденауэр, не меняя строгого выражения лица, ответил:

– У Хойса весьма набожная жена – этого вполне достаточно.

Обсуждение закончилось дружным смехом.

На совещании в Рёндорфе Аденауэр вел себя уверенно и независимо, демонстрировал тактическую гибкость и абсолютную твердость в принципиальных вопросах. Присутствующие покидали его дом с чувством, что Аденауэр является бесспорным лидером и что лучшего кандидата в канцлеры они не могли бы найти.

В начале сентября 1949 года начал работать бундестаг. Его председателем стал депутат от ХДС Эрих Кёлер. Без особых затруднений президентом ФРГ избрали Теодора Хойса. Бундестаг создавал комитеты, комиссии, другие органы. Все шло так, как предполагал Аденауэр. На 15 сентября наметили избрание канцлера.

Депутаты заняли свои места. Заполнилась трибуна для зрителей. Среди них были дети Аденауэра: Конрад и Макс с женами, Риа с мужем, Пауль, Лотта, Либет с женихом, самый младший Георг. Кто-то проворчал:

– Хорошо, что старик не привел внуков, а то никому не досталось бы места.

Кёлер зачитал письмо президента Хойса с предложением избрать федеральным канцлером Конрада Аденауэра. Дискуссия не предусматривалась. Сразу приступили к голосованию. Депутаты заполняли бюллетени и сдавали их председателю.

Примерно через час Кёлер объявил: Аденауэр получил 202 голоса и таким образом избран канцлером. Он обратился к Аденауэру и спросил, согласен ли он принять сделанный выбор.

Аденауэр встал со своего депутатского места и с подчеркнутой сдержанностью ответил: – Да.

Заседание закрывается. Аденауэра плотно окружают поздравляющие. Через некоторое время канцлер вместе с членами семьи возвращается в Рёндорф. Местные жители встретили его колокольным звоном и факельным шествием. У дома собралась шумная толпа. Аденауэр вышел, поблагодарил за поддержку и сказал, что и дальше будет жить в Рёндорфе. Поаплодировав и пошумев еще немного, люди разошлись. Остаток дня канцлер провел в кругу семьи.

Длительное время много разговоров велось вокруг того обстоятельства, что Аденауэр был избран большинством в один голос. На все лады комментировалось: Аденауэр сам себя назначил канцлером. Он спокойно реагировал на выпады такого рода. Один досужий журналист спросил, проголосовал ли он за себя. И получил невозмутимый ответ:

– Разумеется! Иначе я выглядел бы лицемером в собственных глазах.

Через несколько дней канцлер представил бундестагу свой кабинет из тринадцати министров. Кёлер зачитал текст клятвы на верность народу. Аденауэр поднялся и сказал:

– Я клянусь, да поможет мне Бог!

Эти слова повторили затем все министры.

Формирование властных структур Федеративной Республики Германия завершилось. У Аденауэра на 74-м году жизни начинался новый и самый ответственный этап деятельности.