Текст книги "Дворецкий для монстров (СИ)"

Автор книги: Волгина Анастасия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

Нас грубо вздёрнули с пола. Веревки впились в запястья, перекрывая кровоток, руки начали неметь. Я огрызался, выплевывая отборные армейские ругательства, которые заставили бы покраснеть даже бывалого сапожника. Парни Романа, Миша и Кирилл, рычали, скалили клыки, их глаза горели желтым огнем в полумраке. Они бились в веревках, пытаясь достать своих мучителей. Владимир хранил молчание, глядя на похитителей так, будто они были грязью у него под ногами.

Нас пинками заставили замолчать. Один из оборотней, здоровенный, воняющий псиной детина, ткнул меня стволом в ребра.

– Говори, кто послал! – прорычал он, и его вонючее дыхание опалило мне лицо.

Я молчал. Он влепил мне пощечину. Голова мотнулась, во рту появился привкус крови. Он замахнулся снова, но тут другой оборотень, видимо, главный, его остановил.

– Не порть товар. Сначала поговорим.

Они подтащили к Владимиру стул. Поставили его на колени.

– Ну что, кровосос, допрыгался? – главный усмехнулся, обнажив желтые клыки. – Сейчас ты нам все расскажешь. Где твои тайники? Где твои книги?

Владимир молчал. Тогда главный достал из кармана небольшой серебряный нож. Он медленно провел им по щеке Владимира. Кожа зашипела, задымилась, как от кислоты. Но Владимир даже не поморщился. Вампир просто смотрел на своего мучителя с презрением.

В это время двое других оборотней развлекались с парнями Романа. Они наслаждались своей властью, своим превосходством. Один из них, с перебитым носом и безумными глазами, схватил Мишу за волосы и с силой приложил его лицом о бетонный пол. Раз, другой. Хруст. Кровь хлынула из разбитого носа Миши, заливая пол. Но тот даже не заскулил. Он лишь зарычал и попытался вцепиться зубами в ногу своего оборотня.

Другой оборотень, поигрывая кастетом, методично избивал Кирилла, который уже лежал на полу. Удар в ребра, в живот, в лицо. Но Кирилл не сдавался. Он извивался, как змея, пытаясь укусить, лягнуть, сделать хоть что-то. Он был настоящим воином, отбитым на всю голову. Даже связанные, униженные, они продолжали драться. Это было настоящее месиво, кровавое и жестокое. Но все было тщетно. Их было достаточно, и они были слишком сильны.

Но тут, как в лучших голливудских фильмах, поспела подмога. Не было оглушительных взрывов и героических криков «Всем стоять, работает ОМОН!». Все было тихо, быстро и смертоносно. Тени в дверных проемах и разбитых окнах, до этого бывшие просто частью мрачного пейзажа, сгустились, обрели форму, и из них бесшумно, как призраки, вышли люди Финча.

Они были одеты во все черное, их лица скрывали маски-балаклавы, видны были только холодные, сосредоточенные глаза. В их руках сверкнули длинные, тонкие лезвия – стилеты, катаны, боевые ножи, на которых я заметил руны. Глухо щелкнули выстрелы из пистолетов. Начался короткий, яростный, почти беззвучный бой.

Только лязг ножей, глухие удары, хрипы и вой умирающих оборотней. Они двигались, как смертоносный танец, уклоняясь от когтей и клыков, ныряя под удары, их клинки вспарывали глотки, входили под ребра, перерезали сухожилия.

Один из них, невысокий, коренастый, как акробат, пробежал по стене, оттолкнулся от нее и, сделав сальто в воздухе, спрыгнул на спину здоровенному оборотню, вонзив ему в шею два кинжала. Клинки, казалось, были заряжены какой-то магической силой, потому что оборотень тут же вспыхнул синим пламенем и с воем рассыпался в прах.

Другой, высокий и жилистый, увернувшись от выпада когтей, метнул в нападавшего нож. Лезвие вошло точно в глаз, и оборотень с хрипом рухнул на пол, дергаясь в конвульсиях.

Третий, вооруженный катаной, в одиночку сдерживал троих. Его меч описывал в воздухе смертоносные дуги. Он парировал удары, контратаковал, его лезвие оставляло на телах оборотней глубокие, кровоточащие раны.

Оборотни выли от боли и ярости, но их сила была бессильна против отточенной техники людей Финча. Они падали, захлебываясь кровью, их тела устилали пол. Видать, годы практики в подобных случаях, знают, что и когда делать. Красавчики.

Через минуту все было кончено. На полу валялись трупы, а те немногие, кто уцелел, были уже связаны и обездвижены. Люди Финча, не проронив ни слова, уже разрезали наши путы.

– Погодите, нам нужно их допросить! – крикнул я, поднимаясь с пола и указывая на уцелевших, связанных оборотней. Адреналин все еще кипел в крови, требуя действия, требуя ответов. Мы не можем просто уйти!

– Нет, – отрезал один из людей Финча, тот самый высокий и жилистый, протирая свой клинок от черной крови. – Видели их амулеты на шее? Это сигнальные маяки и быстрая регенерация. Они уже послали сигнал. Через пять минут здесь будет вся их стая. Мы сейчас выиграли время, но это ненадолго. Валим!

Я посмотрел на амулеты. Черт. Он был прав. Сегодня не наш день. Мы не были подготовлены к такому противостоянию, к полномасштабной войне. Мы свалили, выбегая из этого проклятого кинотеатра, оставляя за спиной трупы и связанного врага на растерзание прибывающей подмоге.

В машине, несущейся прочь от этого проклятого места по ночным улицам, я пытался отдышаться. Тело ломило, каждый мускул болел от напряжения и полученных ударов. Я сидел, откинувшись на сиденье, и смотрел на проносящиеся мимо огни. В голове был полный сумбур. Бойня, кровь, рычание, сверкающие клинки.

Внезапно в кармане завибрировал телефон. СМС. Я достал его, и на экране высветилось: «Дочка». «Пап, как ты?»

Сердце сжалось от нежности и боли. Она там, в своем спокойном, нормальном мире, в Англии, где самая большая проблема – это сдача экзамена. А я здесь, в этом кровавом балагане, где цена ошибки – жизнь. Я быстро набрал ответ, стараясь, чтобы пальцы не дрожали: «Все отлично, дел невпроворот. Потом позвоню».

Ответ пришел тут же. Смайлик с сердечком и короткое: «Окей, люблю».

Я сжал телефон в руке. Этот лучик света в окружающей тьме – вот ради чего я здесь. Вот ради чего я готов идти до конца.

И в этот момент зазвонил телефон Владимира. Агафевна. Голос ее дрожал от паники.

– Владимир! Я в Суворовском парке! Я его… я его видела! Он здесь!

Пока Владимир выяснял подробности, один из ребят Финча, жилистый, протянул мне металлическую фляжку.

– Глотни. Приказ Егора. Сказал, взбодрит.

Я, не задумываясь, открутил крышку и сделал большой глоток. Жидкость обожгла горло, как чистый спирт, а потом по телу, от кончиков пальцев до макушки, разлилась волна тепла и невероятной энергии. Вся усталость, копившаяся эти двое суток, как рукой сняло. Боль в мышцах ушла, голова прояснилась. Я как будто поспал часов десять и выпил литр крепчайшего кофе.

«Спасибо, Егор, – мысленно поблагодарил я. – Как хорошо иметь в команде мага-химика. Доктор наук, между прочим».

И в этот момент, с этой новой, искусственной бодростью, я вдруг понял, что мне нравится, что новая жизнь именно такая. Я перестал пытаться впихнуть ее в рамки старого мира. Я перестал искать рациональные объяснения. Я стал воспринимать все как оно есть. Да, вампиры. Да, оборотни. Да, магия. Ну, они просто с особенностями. Это нормально, в каком-то смысле. И сейчас моя работа, по сути, не отличается от той, чем я занимался, когда служил. Защищать. Выполнять приказ. Устранять угрозу. Просто враг… враг стал немного другим. Так что все отлично.

– Охотник в Суворовском, – сказал Владимир, убирая телефон. – Агафевна его засекла.

– Он что, совсем обнаглел? – спросил я. – В парке, в центре города?

– Он играет с нами, – ответил Владимир. – Он показывает, что может достать нас где угодно.

– Значит, едем в Суворовский, – сказал я водителю, одному из парней Финча.

– Уже, – ответил тот, резко выворачивая руль.

– А что это было за пойло? – спросил я, протягивая фляжку обратно.

– Эликсир бодрости, – усмехнулся тот. – Разработка Егора. Побочных эффектов не выявлено вроде...

– Понятно, – кивнул я.

Мы летели по ночным улицам, и я чувствовал, как во мне закипает яростная решимость. Хватит бегать. Хватит прятаться. Пора нанести ответный удар.

Ехать было около двадцати минут. Это радовало. И пробок, слава богу, не было, ночь брала свое. Мы летели по пустым улицам, игнорируя светофоры. Водитель, один из людей Финча, вел машину так, будто участвовал в гонках «Формулы-1». Мы прибыли на место. Агафевна, кутаясь в шаль, ждала нас у входа. Она была очень обеспокоена, ее лицо было бледным, глаза бегали по сторонам.

– Спасибо, что приехали! – выдохнула Агафевна, хватая Владимира за руку. Ее пальцы были ледяными. – Пойдемте скорее! Я его упустила! Менты уже едут!

Мы прошли вглубь темного, затихшего парка, к холму, с которого открывался вид на спящий город. Там, на влажной от росы траве, в неестественных позах, лежала влюбленная пара. Парень и девушка, совсем молодые. Мертвые, естественно. Иначе зачем бы она нам звонила. Их глаза были открыты и устремлены в черное, беззвездное небо.

– Я возвращалась домой после, закупок, – начала она рассказывать, ее голос дрожал, но в нем слышались и стальные нотки. – Купила себе вина, сыра, решила устроить вечер релаксации. Иду значит, и чувствую – взгляд. В спину. Такой, знаете, неприятный, прям мерзкое чувство. Я обернулась – никого. Ускорила шаг. Снова чувствую. Он не отстает. Я поняла, что до подъезда не дойду, там темно, лампочку опять выкрутили. Свернула в парк. Здесь хоть фонари горят. Думала, затеряюсь, спугну его.

Она перевела дух, обводя взглядом темные аллеи.

– Я спряталась за этими кустами, – она махнула рукой. – Присела, почти не дышала. И я его увидела. Он прошел мимо. Высокий, в длинном черном плаще, лицо скрыто под капюшоном. Он двигался… Не как человек. Он искал меня, я это чувствовала. Он принюхивался, как собака, поворачивал голову под неестественными углами. А потом, видимо, потерял мой след. И наткнулся на них.

Она указала на мертвую пару.

– Они сидели здесь, на скамейке. Обнимались. Смеялись. А он просто подошел. Я даже не поняла, как это случилось. Он двигался так быстро. Я видела только взмах его руки. И все. Они просто… упали. Он постоял над ними секунду, а потом посмотрел прямо в мою сторону, в кусты. Я поняла, что он меня учуял. И тогда я… я сделала то, что умею. Я прошептала одно слово, старое, которое еще моя бабка знала. Слово, которое связывает корни. И корни деревьев, трава, все вокруг него ожило. Они оплели его ноги, не давая двинуться. Он зарычал, начал рвать их, но я держала, сколько могла. И звонила вам. А потом – в полицию.

Возможно, просто маньяк. Хотя я уже сомневался. Я подошел ближе к телам. На шее у парня и девушки были не ножевые ранения. Это были два аккуратных, глубоких прокола. И вокруг – ни капли крови. Судя по ранам, это были не просто люди, которых убил маньяк. Это была работа вампира.

Правда, кем они были, я уже, наверное, не узнаю. А вот Егор, возможно, узнает. Он уже присел рядом с телами, его научный азарт перевесил брезгливость. Достал из своего рюкзака пинцет, контейнеры, пакетики и аккуратно, как ювелир, взял несколько волос у каждого для анализа.

– Что скажешь? – спросил я.

– Интересные экземпляры, – пробормотал он, не отрываясь от работы. – Похоже, не совсем люди. Что-то… что-то из лесного народа. Дриады, может. Или что-то в этом роде.

– А Охотник? – спросил Владимир у Агафевны. – Ты уверена, что это был он?

– Уверена, – кивнула она. – Я почувствовала его… ауру.

И тут у меня в голове, как вспышка, промелькнула мысль. Охотник на нечисть. Который каким-то образом задобрил или подчинил себе часть оборотней, этих «щенков». И теперь, под прикрытием их хаоса, он ведет свою собственную войну. Но как? Как он мог подчинить себе оборотней? Цепочка была запутана. Мы ничего не понимали. И с каждой минутой, с каждым новым трупом, становилось только страшнее.

Сирены взвыли, разрезая ночную тишину парка, их вой эхом отражался от деревьев. Мигалки окрасили листву в мертвенно-синие и тревожно-красные цвета, превращая место трагедии в подобие жуткого ночного клуба. Прибыла полиция.

Началась привычная, отлаженная, почти ритуальная кутерьма. Из машин высыпались оперативники в штатском и эксперты-криминалисты в белых, похожих на саваны, комбинезонах. Они оцепили место происшествия, растягивая полосатые ленты, отгоняя любопытных. Защелкали вспышки фотоаппаратов, фиксируя общую картину, каждую деталь, каждый листик, прилипший к одежде жертв. Капитан, который, казалось, вообще не спал, а питался кофеином и адреналином, руководил процессом, отдавая короткие, резкие приказы.

Я наблюдал за работой криминалистов. Один, с металлоискателем, методично прочесывал траву вокруг тел, ища гильзы, пули, любые металлические предметы. Другой, с ультрафиолетовым фонарем, обследовал одежду и кожу жертв, ища следы биологических жидкостей, волокон. Третий аккуратно, пинцетом, снимал с одежды какие-то микрочастицы и помещал их в стерильные пакеты. Они работали молча, слаженно, как хирурги во время сложной операции.

Нас снова отвели в сторону для допроса. Мы послушно повторили нашу легенду: Агафевна возвращалась домой, заметила слежку, испугалась, спряталась в парке, стала свидетельницей убийства, вызвала нас, как старых друзей, и полицию. Звучало правдоподобно.

Пока молодой следователь записывал сбивчивые показания Агафевины, которая теперь играла роль напуганной до смерти женщины, я подошел к капитану. Он стоял чуть поодаль, напряженно разговаривая по рации.

– Что-нибудь новое? – спросил я, когда он закончил.

Капитан опустил рацию и устало потер лицо. Под его глазами залегли глубокие тени.

– Новое, – он кивнул. – Час назад еще одно похищение. Мальчик, десять лет. Сын нефтяного магната Ковалева. Из загородного дома в Барвихе. Охрана, сигнализация, датчики движения, собаки – все на максимум. Они прошли сквозь все это. Отключили электронику, усыпили собак, охрану вырубили. Не оставили ни единого следа. Ни отпечатков, ни волокон, ничего.

Он был в ярости от собственного бессилия. Было видно, что он, опытный, прожженный мент, столкнулся с чем-то, что не укладывалось в его картину мира.

– Работают профессионалы, – сказал он, с силой сжимая рацию. – Призраки. Либо у них есть кто-то внутри, в службе безопасности, либо… либо я уже ничего не понимаю.

И я его понимал. Потому что я тоже ничего не понимал.

Тут к нам подошла Агафевна. Она зябко куталась в свою шаль и выглядела действительно испуганной и замерзшей.

– Капитан, – прошептала она, глядя на него снизу вверх своими огромными, полными слез глазами. – Мне так страшно… и холодно…

– Сейчас вас отвезут в отделение, снимут показания, и поедете домой, – сухо ответил тот, не глядя на нее.

– А вы… вы не могли бы… – она сделала шаг ближе, пытаясь коснуться его руки. – Я чувствую себя в безопасности, только когда вы рядом.

– Гражданка, – отрезал капитан, делая шаг назад. – Не мешайте работать.

Агафевна всхлипнула. На этот раз, кажется, искренне.

– Я… я понимаю… простите… просто…

Капитан тяжело вздохнул. Он был солдатом, а не чудовищем. Он подошел к одной из патрульных машин, достал из багажника служебный плед и, вернувшись, молча накинул его на плечи Агафевне.

– Ждите здесь, – бросил он и пошел обратно, к месту преступления.

Пока капитан командовал парадом, а Агафевна куталась в плед, изображая жертву обстоятельств, я отошел в сторону, к Владимиру и Егору. Егор уже закончил свои манипуляции и теперь стоял, задумчиво разглядывая содержимое одного из пакетиков на свет фонаря.

– Что там? – спросил я.

– Интересно, – пробормотал он. – Очень интересно. Волосы. Нечеловеческие. Структура… похожа на волчью, но с примесью чего-то еще. И… вот это.

Он показал мне крошечный, почти невидимый кристаллик, который он снял пинцетом с воротника убитого парня.

– Обсидиан. Вулканическое стекло. Точно такой же, как на тех ритуальных ножах который я приметил в лаборатории.

– Значит, это он? – спросил Владимир, его голос был тихим, но в нем звенела сталь. – Тот, кто был в парке? Охотник?

– Вероятно, – кивнул Егор. – Он оставил свою метку. Или просто был неаккуратен.

В этот момент к нам снова подошел капитан.

– Так, господа, – сказал он. – На сегодня, думаю, все. Мои люди отвезут вас домой. Завтра, возможно, понадобятся дополнительные показания.

Мы молча кивнули. Спорить было бесполезно. Нас усадили в патрульную машину и с мигалками повезли обратно в особняк.

Всю дорогу я молчал, прокручивая в голове события этой безумной ночи. Оборотни. Вампиры. Маги. Охотники. Мой мир, такой простой и понятный еще неделю назад, рассыпался на куски. Я, Геннадий Аркадьевич, отставной вояка, оказался втянут в какую-то тайную, кровавую войну, о существовании которой я даже не подозревал. И самое странное… я не чувствовал страха. Только усталость. Решимость дойти до конца. Найти Маргариту. И разобраться, что, черт возьми, здесь происходит.

Мы вернулись в особняк уже под утро. Нас встретил молчаливый Степан. В его глазах я увидел тот же вопрос, что мучил и меня: «Ну что?».

– Ничего, – коротко ответил Владимир. – Они заметают следы.

Мы прошли в кабинет. Владимир налил себе томатного сока, мне – коньяку. Егор тут же разложил на столе свои трофеи и снова погрузился в работу.

– Охотник, – сказал я, делая большой глоток обжигающей жидкости. – Ты думаешь, это он?

– Я не думаю, – ответил Владимир, глядя в окно на серый, предрассветный город. – Я знаю. Этот стиль… эта жестокость… это его почерк.

– Кто он? – спросил я.

– Древнее зло, – усмехнулся Владимир без тени веселья. – По крайней мере, так он сам себя называет. Фанатик. Он считает, что наш мир... это скверна, которую нужно выжечь каленым железом. Он охотится на нас уже много веков. То появляется, то исчезает. И сейчас, похоже, он снова вышел на тропу войны.

– И он использует оборотней?

– Да. Самых отбитых и безродных. Таких, как эти щенки из «Синего Зуба». Он обещает им власть, силу, место под солнцем. А они, как идиоты, верят ему. И делают за него всю грязную работу.

– Но как он их подчиняет?

– Не знаю, – Владимир покачал головой. – В этом-то и загадка. Раньше он действовал один. А теперь у него есть армия.

В этот момент Егор, который до этого молча колдовал над своими приборами, издал возбужденный возглас.

– Есть! Я нашел!

Мы подошли к нему. На экране его ноутбука светилась сложная химическая формула.

– Пыльца, – сказал он. – Она похожа ту, что была в лаборатории, только теперь с примесью. Это… психотропное вещество. Оно подавляет волю, делает существо абсолютно покорным. Но действует оно только на тех, в чьей крови есть определенный ген. Ген оборотня.

– То есть, он их не задобрил, – прошептал я. – Он их… запрограммировал.

– Именно, – кивнул Егор. – Он создал армию марионеток. И теперь он может управлять ими, как захочет.

Картина становилась все более жуткой. У нас был враг. Умный, жестокий, безжалостный. И у него была армия. А у нас… у нас была только наша решимость и несколько склянок с непонятными веществами.

– И что теперь? – спросил я.

– Теперь, – сказал Владимир, и его глаза снова сверкнули красным, – Мы найдем его. И мы заставим его заплатить за все.

Глава 13

Утро встретило нас серым, безрадостным светом. Я поспал всего пару часов, но сон был тяжелым, тревожным, полным обрывков вчерашних кошмаров. Проснулся с головной болью и ощущением полной разбитости. Но выбора не было. Война не ждет.

Я спустился на кухню. Там уже сидели Владимир и Егор. Владимир, как всегда, пил свой томатный сок, но сегодня он выглядел особенно бледным и уставшим. Егор же, наоборот, был полон энергии. Он всю ночь просидел в лаборатории, изучая образцы, и, казалось, ничуть не устал.

– Доброе утро, – сказал он, увидев меня. – У меня есть новости.

Он развернул ко мне ноутбук.

– Я проанализировал ДНК из волос, которые мы нашли в парке. Жертвы. Полукровки. Наполовину люди, наполовину… феи, а не дриады как я изначально думал.

– Феи? – я чуть не поперхнулся кофе. – Как в сказках?

– Не совсем, – усмехнулся Егор. – Это древняя раса, почти исчезнувшая. Они обладают способностью к эмпатии, могут чувствовать эмоции других. И, видимо, Охотник использует их… для чего-то.

– Для ритуала, – глухо произнес Владимир. – Ему нужна их кровь. Кровь чистых, светлых существ.

– Но зачем?

– Чтобы стать сильнее, – ответил Владимир. – Чтобы получить силу, способную уничтожить нас всех.

В этот момент в кухню вошел Степан. Он выглядел обеспокоенным.

– Там… у ворот… – начал он. – Роман.

Мы вышли на улицу. У ворот особняка стоял вожак оборотней, Роман. Он был один, и вид у него был мрачный.

Я смотрел на этого здоровенного вожака оборотней у наших ворот и думал: "Вот и всё, Геннадий Аркадьевич. Теперь официально в сказке. Волк пришёл поговорить с вампиром. А ты стоишь с кружкой чая и думаешь, не пора ли заварить всем ромашкового – нервы-то у всех на пределе"

– Владимир, – сказал он, когда мы подошли. – У меня плохие новости. Ночью на нашу стаю было совершено нападение.

– «Синий Зуб»? – спросил Владимир.

– Нет, – покачал головой Роман. – Это был он. Охотник. Он пришел один. И он… он убил троих наших. Лучших воинов. Он двигался, как тень. Мы даже не успели ничего понять.

– Он оставил сообщение? – спросил Владимир.

– Да, – Роман протянул ему сложенный вчетверо кусок пергамента.

Владимир развернул его. На пергаменте, написанное кровью, было всего одно слово: «СДАВАЙТЕСЬ».

– Он бросает нам вызов, – сказал Владимир. – Он хочет, чтобы мы испугались. Чтобы мы сдались.

– Но мы не сдадимся, – прорычал Роман. – Мы будем драться. Моя стая жаждет мести.

– И мы будем драться вместе, – сказал Владимир, глядя на Романа. – Вампиры и оборотни. Вместе. Против общего врага.

Это был исторический момент. Два древних, враждующих клана объединялись перед лицом общей угрозы. Я стоял и смотрел на них, на вампира и оборотня, которые пожимали друг другу руки, и понимал, что эта война будет не на жизнь, а на смерть.

В этот момент из дома выбежала Маруся. Она была босиком, в одной ночной рубашке, и выглядела очень напуганной.

– Дедушка! – крикнула она, подбегая к Владимиру. – Мне приснился кошмар!

Владимир поднял ее на руки.

– Тише, тише, внученька. Что тебе приснилось?

– Я не помню, – прошептала она, прижимаясь к нему. – Что-то ужасное. Бабушка звала на помощь… но я не могла дойти.

Владимир снял с шеи свой амулет, кусок черного, отполированного камня на серебряной цепочке, и надел его на Марусю.

– Вот, возьми. Он защитит тебя. От любых кошмаров и недоброжелателей. Все будет хорошо.

Я смотрел, как он вешает этот камень на шею внучке, и внутри всё сжалось. Камень-то обычный, на вид. Но я уже знал, что в этом доме "обычное" – понятие относительное. Вчера кактус стрелял колючками, сегодня амулет от кошмаров. Завтра, наверное, чайник сам заварится и споёт "Калинку"

– Что мы будем делать? – спросил я.

– Мы нанесем удар первыми, – ответил Владимир. – Мы знаем их логово. ТЦ «Зенит». Мы пойдем туда. Сегодня ночью. И мы покончим с этим раз и навсегда.

– Владимир Сергеевич, разрешите доложить, – вмешался я, мой солдатский прагматизм взбунтовался против этой авантюры. – Прямой штурм, самоубийство. К тому же как мы выяснили, на его стороне «перевертыши». А где гарантия, что Роман – это не он? Что он не ведет нас прямиком в засаду?

Напряжение в комнате стало почти осязаемым. Роман, стоявший у входа, медленно повернул голову. Его желтые глаза впились в меня. Он не обиделся. Он оценивал.

– Солдат прав, – пророкотал он. – Доверие нужно заслужить.

Я не ожидал такой реакции. Владимир же, казалось, был готов к моим сомнениям.

– Доверяй, но проверяй, Геннадий. Я с вами согласен.

Он подошел ко мне и взял из моих рук стрелу с серебряным наконечником, которую я все еще сжимал после нашей вылазки. Затем он направился к Роману.

– Наш союз должен быть скреплен, – сказал Владимир, протягивая руку вожаку.

Роман кивнул и крепко стиснул его предплечье. В этот момент Владимир, словно случайно, оступился и толкнул меня вперед. Я пошатнулся, выставив руку со стрелой, чтобы удержать равновесие. Острие серебряного наконечника прочертило по руке Романа неглубокую царапину.

Воздух зашипел. Кожа на руке вожака вспыхнула, задымилась, словно на нее плеснули кислотой. Запахло паленым мясом. Роман взревел от боли, отшатнувшись. Его воины, стоявшие у нас за спиной, тут же оскалились, их руки превратились в когтистые лапы. Еще секунда, и они бы нас разорвали.

Но Роман поднял руку, останавливая их. Он посмотрел на свою дымящуюся рану, потом на нас.

– Проверка, – выдохнул он. – Я понимаю.

Если бы он был перевертышем, марионеткой Охотника, серебро бы начало его разъедать, он бы начал разлагаться на глазах. А тут… ну, шрам останется.

– Теперь веришь, солдат? – спросил он, глядя на меня.

Я молча кивнул.

"Ну всё, Гена. Теперь ты официально проверял оборотня серебром. Если расскажу кому из старых сослуживцев – решат, что совсем крыша поехала"

– Нам не нужны предатели в стае, – добавил он, обращаясь уже к Владимиру. – Шрам будет напоминанием, что доверие – вещь хрупкая.

Мы собрались в путь. Теперь мы были единой командой. Мы вооружились до зубов. Я зарядил арбалет серебряными стрелами, засунул за пояс два тяжелых тактических ножа. Владимир опоясался ремнем, на котором висели несколько тонких серебряных клинков. Миша и Кирилл не брали оружия. Им оно было не нужно. Они просто разминали пальцы, и я слышал, как хрустят их суставы, готовясь к трансформации. Теперь мы были подготовлены. Люди Романа оцепили район вокруг «Зенита», готовые вступить в бой по первому сигналу. Даже если там будет вся их стая, мы дадим им бой.

Тут подбежала Маруся и протянула нам вафли на дорожку.

– Дядя Роман, возьмите две, вы большой, вам надо.

Мы приняли этот милый презент и отправились в путь.

Вошли в «Зенит». Та же вонь, тот же холод, то же ощущение гниющего заживо места. Мы двигались в боевом порядке, прикрывая сектора. Прочесывали этаж за этажом. Выбивали двери в бывшие бутики, в которых теперь выли сквозняки. Проверяли каждый темный угол, каждую груду мусора. Но никого не было. Здание было пустым.

– Они ушли, – прорычал Миша. – Но запах еще здесь. Они были здесь совсем недавно.

Мы дошли до того самого кинотеатра, где нас схватили. На полу все еще виднелись следы бойни. И на огромном, порванном экране, прямо по центру, было что-то написано. Чем-то черным, липким. Кровью. Это был шифр. Набор рун и символов.

Владимир подошел ближе. Он протянул руку и провел пальцами по запекшимся символам, не касаясь их. Его губы беззвучно шевелились.

– Перовская улица, – наконец, сказал он. – Тридцать девять, корпус три. Они ждут нас там.

– Перовская улица, тридцать девять, корпус три, – повторил я. – Это же обычный жилой дом. Спальный район.

– Ловушка, – констатировал Кирилл, оглядываясь по сторонам, будто ожидая, что стены сейчас сомкнутся, а потолок рухнет нам на головы. Его рука легла на рукоять ножа.

– Однозначно, – согласился Владимир. Его лицо было непроницаемо. – Он приглашает нас. Он знает, что мы придем. Он хочет, чтобы мы пришли.

Мы стояли посреди этого разрушенного, оскверненного кинотеатра, и тяжесть выбора давила на плечи. Я чувствовал, как в воздухе висит напряжение.

– Мы не можем просто так пойти туда, – сказал я, пытаясь мыслить трезво, по-солдатски. – Это будет самоубийство. Это классическая засада. Он ждет нас. Он подготовился. Он расставил капканы. Мы войдем в мышеловку, и она захлопнется.

– Но если мы их упустим, если мы не пойдем, – возразил Владимир, – будут еще жертвы. Еще дети. Еще такие, как те в парке. Мы не можем позволить себе ждать. Каждая минута промедления – это еще одна жизнь, которую мы могли бы спасти.

Выбор был сложный. Пойти на верную смерть, или сидеть и ждать, пока Охотник продолжит свою кровавую жатву, пока город захлебнется в крови. Я посмотрел на Владимира. На Мишу и Кирилла. В их глазах не была ярость и решимость. И я понял, что выбора у нас нет.

– Мы едем, – решил я. – Но мы сделаем это по-своему.

Мы вышли из «Зенита» и сели в машины. Две. Наш черный, бронированный крузак и неприметный седан парней Романа. Мы двинулись в сторону Перово.

Но не успели мы отъехать и на километр, как на нас напали. Из темной, зияющей пасти подворотни, с ревом форсированных моторов, вылетели два черных джипа без номеров. Они взяли нас в «коробочку», притирая к обочине, пытаясь остановить.

Началась погоня. Мы неслись по пустым ночным улицам, виляя между редкими, случайными машинами. Они пытались прижать нас к обочине, таранили, их фары слепили. Камер здесь не было, глухая, заброшенная промзона. Не знаю, насколько это было нам на руку, но свидетелей не было.

На одном из поворотов Владимир резко вывернул руль. Наш крузак развернуло, и мы, взвизгнув шинами, ударили один из джипов в бок. Раздался оглушительный скрежет металла, посыпались искры. Джип отбросило на стену склада, он замер, дымясь.

Второй джип попытался уйти, развернуться, но было поздно. Миша и Кирилл уже выскочили из своей машины, которая резко затормозила, перегородив дорогу. Они менялись на ходу, их человеческие тела ломались, искажались, превращаясь в огромных, седых волков. Они бросились наперерез, два разъяренных, рычащих зверя.

Началась короткая, жестокая, первобытная битва. Мы выскочили из крузака. Я вытащил из разбитого джипа двух ошарашенных, окровавленных оборотней. Они пытались сопротивляться, но после такого удара были слишком слабы. Я вырубил одного ударом в висок, второго скрутил, заломив ему руку.

Миша и Кирилл тем временем уже заканчивали свою работу. Они рвали металл, вытаскивали из второго джипа своих врагов. Рычание, вой, хруст костей. Через минуту все было кончено. Мы связали всех четверых, закинули их, как мешки с картошкой, в багажник нашего крузака. Теперь у нас были заложники и мы поехали дальше. На встречу к Охотнику. С его же собственными псами на поводке.

Мы прибыли по адресу. Обычная, серая, унылая панельная девятиэтажка, каких тысячи по всей Москве. Облупившаяся краска, темные, слепые окна, редкие огоньки на кухнях, где запоздалые жильцы пили свой вечерний чай. Ничего примечательного. Никаких следов, никакой охраны. Тишина спального района.

– Это здесь, – сказал Владимир, выходя из машины.

Мы вытащили одного из наших пленников, самого жалкого на вид. Он упирался, рычал, пытался вырваться, его глаза дико метались по сторонам.

– Где вход?! – спросил я, приставив ему к горлу холодное лезвие ножа.

Он молчал, только скалился, его глаза горели ненавистью и страхом.

– Я ничего не скажу, солдафон! – прохрипел он. – Хозяин вас всех на куски порвет!

– Говори, – прорычал Миша, и его когти глубоко впились в плечо оборотня, заставляя того взвыть от боли.

– Подвал… – прохрипел он, корчась. – Вход с торца… Но вам туда нельзя! Он вас ждет! Это ловушка!