Текст книги "Дворецкий для монстров (СИ)"

Автор книги: Волгина Анастасия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 11

Вот мы и мчимся к Охотному ряду. Мотор взревел, вдавливая меня в потертую кожу сиденья. Ночь. Пустые улицы. Рев мотора. Эти три слова стали саундтреком моей новой жизни. В голове, какой-то адский винегрет из викингов, оборотней, планов штурма и вампирских диет. Я, Геннадий Аркадьевич, отставной вояка, человек устава и распорядка, еду на ночную разборку с мифическими существами в самый центр столицы. Абсурд крепчал с каждым часом, с каждым промелькнувшим за окном фонарем. Он уже не просто стучался в дверь моего рассудка – он вышиб ее с ноги и теперь нагло расхаживал по развалинам моего мировоззрения, расставляя свою уродливую мебель.

Устав караульной службы не предусматривал действий личного состава при встрече с оборотнем-енотом. В наставлениях по тактике ведения боя в городских условиях ни слова не было о том, как брать штурмом подпольный клуб для нечисти. Мой мир состоял из приказов, рапортов, чистки оружия и понятного, осязаемого врага. А теперь? Теперь мой работодатель – вампир, его помощник – вервольф, а враги – банда перевертышей, которые поклоняются датскому королю из десятого века.

Владимир сидел рядом, за рулем. Он просто вел машину. Его руки лежали на руле, пальцы не отбивали нервный ритм. Он просто был. Свет от уличных фонарей скользил по его бледному профилю, и на мгновение мне снова почудилось, что в глубине его глаз тлеют красные угли. Я моргнул. Нет. Просто отражение стоп-сигналов впереди идущей машины. Должно быть.

Машина нырнула с широкого проспекта в узкий переулок. Мы выгрузились. Нашли памятник. Здоровенная, уродливая бронзовая хреновина, щедро засиженная голубями и покрытая зеленоватым налетом времени. Кабан, действительно, буравил своим пустым взглядом северо-восток. Мы оставили машину в темном дворе-колодце, пропахшем вонью мочи, смрадом гниющих отбросов из переполненных мусорных баков и всепроникающей безнадегой. Мы пошли пешком, углубляясь в лабиринт старых московских переулков.

Здесь была другая Москва. Не та, с глянцевых открыток, не та, что показывают туристам. Здесь фонари светили тускло, их желтый, больной свет выхватывал из темноты оскалы выбитых окон, язвы облупившейся штукатурки, горы мусора, которые никто не собирался убирать. Из подворотен несло перегаром, отчаянием и дешевой синтетической дурью. Здесь, в тенях, кипела своя, скрытая жизнь. Я видел силуэты, призраками скользившие вдоль стен. Слышал пьяный смех, который резко обрывался, сменяясь глухим стуком и стоном. Слышал скрежет когтей по асфальту. В темных окнах не горел свет, но я чувствовал, что за нами наблюдают. Десятки глаз. Безразличных, голодных. Здесь каждый угол – потенциальная засада, каждая тень – укрытие. Мое тело само перестроилось на боевой режим. Шаг стал тише, взгляд – острее. Я сканировал крыши, окна, темные проемы арок. Старые рефлексы, вбитые годами службы, проснулись.

Мы шли молча. Я – напряженно, сжимая в кармане рукоять пистолета, готовый в любой момент открыть огонь. Владимир – скользил, растворяясь в тенях, не оставляя следов, не производя ни звука.

Мы прочесывали переулок за переулком. Один, второй, третий. Тупик. Снова тупик. Этот район был похож на кишечник. Вонючий, запутанный, темный. Наконец, мы нашли. Наткнулись почти случайно. Неприметная, обитая ржавым железом дверь без единой вывески, без номерного знака, зажатая между двумя жилыми домами, которые, казалось, вот-вот рухнут, устав от своей долгой, никчемной жизни. Дверь. Из-под нее, из щели у порога, валил густой, сладковатый, тошнотворный дым. Кальянная. Но я знал, что за этой дверью скрывается нечто большее, чем просто место, где курят табак.

Мы спустились по узкой лестнице в подвал. Меня окутал полумрак, тяжелый, приторный запах фруктового табака и чего-то еще, пряного и дурманящего. Вопреки моим ожиданиям, здесь не играла заунывная восточная музыка. Из динамиков лилась обычная, современная попса, какая-то девица пела про разбитое сердце и бриллианты. Довольно неплохо, хоть и песни моей юности мне нравятся куда больше.

Зал был небольшим, уютным. На мягких диванах, развалившись на подушках, сидели обычные люди. Ну, по крайней мере, я так думал. Молодые парочки, компании студентов, пара солидных мужчин в деловых костюмах. Все курили кальяны, лениво выпуская клубы ароматного дыма, смеялись, болтали. Обычная кальянная, каких в Москве сотни. Может, мы ошиблись?

Но тут, по всем правилам боевиков, на нашем пути к дальней, самой темной части зала, вырос здоровенный амбал в феске и с лицом, которое могло бы останавливать поезда.

– VIP-зона только для членов клуба. Пароль? – пробасил он.

Ну конечно. Я уже приготовился импровизировать, вспоминать армейские приемы, но Владимир шагнул вперед.

– Камамбер, – спокойно произнес он.

Амбал кивнул, его каменное лицо не дрогнуло, и отступил в сторону, открывая нам проход за тяжелую, увешанную коврами, портьеру. Я шел следом, и в голове бился один вопрос: «Какого черта вонючий сыр связан с оборотнями?» Не знаю, откуда Владимир его знал, но, видимо, у него свои связи в этом городе. Очень, очень специфические связи.

Мы прошли внутрь, за тяжелую портьеру. И я остолбенел. Обычная кальянная с попсой осталась снаружи. Здесь царила совершенно иная атмосфера.

То, что я увидел там, мне подобное только рассказывали товарищи из ОМОНа, когда брали штурмом элитные стрип-клубы. Только тут… контингент был специфический. За низкими столиками, в клубах ароматного дыма, сидели не просто люди. Я видел мужчин с неестественно густыми бакенбардами и ярко выраженными желтыми глазами, которые лениво потягивали кальян, выпуская дым из ноздрей. Видел женщин с бледной, почти светящейся кожей, в черных, облегающих платьях, которые двигались с плавной, змеиной грацией. Их клыки, когда они улыбались, были чуть длиннее, чем положено. Оборотни. Вампиры.

А за одним столиком сидела компания девушек такой неземной, нечеловеческой красоты, что у меня на секунду перехватило дыхание. Длинные, серебристые волосы, тонкие черты лица, и уши… да, их уши были слегка заострены. Эльфийки? Я думал, они только в книжках бывают. Ух ты ж… Я на секунду забыл, зачем пришел, просто пялясь на них.

Так, Геннадий, соберись! У тебя тут важное дело. Полное абсурда, которое никак не вписывается в твое армейское мировоззрение, но дело. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и пошел следом за Владимиром, который двигался через этот бестиарий так, словно пришел в свой загородный клуб.

Мы прошли через главный зал, стараясь не привлекать внимания. Я шел, глядя прямо перед собой, чувствуя на себе десятки любопытных, оценивающих взглядов. Воздух был наэлектризован, как перед грозой. Я чувствовал скрытую силу, таящуюся за маской ленивой расслабленности. Одно неверное движение, один косой взгляд – и этот уютный вертеп мог взорваться кровавой бойней.

Мы дошли до темного коридора в глубине зала, который вел к еще одной лестнице, уходящей вниз, в темноту. Оттуда доносились приглушенные звуки – не музыка, а скорее, какой-то ритмичный, гортанный речитатив. Туда, где, судя по всему, и собирались самые «важные персоны». Туда, где, возможно, нас уже ждали.

Внизу, в большом, отделанном темным камнем зале, было не так многолюдно. Здесь собрался, видимо, «ближний круг». Несколько мужчин и женщин в дорогой одежде стояли группами, о чем-то тихо переговариваясь. И среди них я увидел знакомое лицо. Алексей Петрович. Тот самый странный, нервный сосед Кудеяровых, который пугал меня движущимися статуями и историями про пропавшего кота. Чудак, одним словом.

Увидев его здесь, я все понял. И почему он так боялся и ненавидел Кудеяровых, и почему тогдашний дворецкий сбежал как ошпаренный. Увидеть своего соседа, который жалуется тебе на странные звуки из-за забора, в логове оборотней – то еще испытание для психики. Неужто он?.. А, ну все ясно. Его бегающие глазки, его вечная тревога – все это были не признаки сумасшествия. Он был одним из них. И он шпионил за Кудеяровыми. Все это время.

Мои руки сами собой сжались в кулаки. Как я был слеп! Этот черт был рядом с самого начала! Шпионил, вынюхивал, притворялся безобидным психом, соседом-алкоголиком. Я уже сделал шаг в его сторону, готовый идти на него с боем, выяснять отношения по-мужски, по-солдатски. Но меня остановила тяжелая рука Владимира, легшая на плечо. Он ничего не сказал. Он просто посмотрел на меня, и его глаза на долю секунды полыхнули красным. И в моем сознании, без слов, прозвучал четкий приказ: «Стоять. Рано. Мы еще ничего толком не знаем. Это только твои догадки». Я сглотнул, разжал кулаки. Он был прав. Сейчас нельзя было себя выдавать. Нужно было ждать. Наблюдать. Собирать информацию.

Я заставил себя расслабиться и начал наблюдать. Оборотни в зале вели себя шумно, но не агрессивно. Они пили какой-то темный, пенящийся напиток из глиняных кружек, громко смеялись над грубыми шутками, играли в кости. Некоторые курили длинные, скрученные из темных листьев сигары, дым от которых пах лесом и чем-то еще, терпким и мускусным. В углу, на шкурах, расположилась парочка, они тихо перешептывались, и девушка игриво покусывала ухо своего спутника. Они отдыхали. Это был их дом.

Я наблюдал за всеми, пытаясь найти хоть какие-то знакомые черты, хоть намек на тех, кого мы видели на заводе или у башни. Но было пусто. Никаких знакомых лиц, кроме этого чертова соседа, который, казалось, старался держаться в тени, у дальней стены, и о чем-то тихо говорил с парой таких же неприметных типов.

Мы подошли к самому главному, видимо, вожаку этой стаи – крупному, седовласому мужчине с лицом, испещренным шрамами, и глазами старого волка. Он сидел в высоком кресле, похожем на трон, и лениво обгладывал огромную баранью ногу.

– Владимир, – он кивнул, и его голос прозвучал, как рокот камнепада. – Какими судьбами? Решил тряхнуть стариной и заглянуть к старым друзьям?

– Дела, Роман, дела, – спокойно ответил Владимир. – У меня пропала жена. И я ищу тех, кто ее забрал. Мне сказали, что здесь я могу найти ответы.

Роман отложил кость и вытер жирные руки о штаны. Он долго, изучающе смотрел на Владимира, потом на меня. Я чувствовал, как его взгляд буравит меня наскво-зь, оценивает, взвешивает.

– Мы не трогали твою женщину, – наконец, сказал он. – Мы соблюдаем старые законы. Перемирие.

– Я знаю, – кивнул Владимир. – Но есть те, кто их нарушает. Стая щенков, возомнивших себя волками. Они называют себя «Синий Зуб».

При этих словах по залу прошел ропот. Оборотни за столами замолчали, повернув свои звериные головы в нашу сторону. Напряжение стало почти осязаемым. Роман нахмурился, его шрамы, казалось, стали глубже.

– Я слышал о них. Отбросы. Безродные. Хотят перевернуть все с ног на голову.

– Они забрали мою жену, – повторил Владимир, и его голос стал жестким, как сталь. – И я хочу знать, где их логово. Они оставили след. Вот, – он бросил на стол часы с руной.

Роман взял часы, повертел в своих огромных лапах.

– Да, это их метка. Метка выскочек.

– Они убили одного из..., – добавил я, решив вбросить информацию. – Режиссера из телецентра. С осиновым колом в груди.

При этих словах в зале снова воцарилась тишина. Роман напрягся, его взгляд стал еще более тяжелым.

– Вампира? На нашей территории? – прорычал он. – Это возмутительно. Они нарушают не только наши законы, но и ваши. Это объявление войны. Дело тут нечисто. Они не просто щенки. За ними кто-то стоит. Кто-то, кто хочет стравить нас всех.

Я лишь стоял рядом, держа руку на рукояти пистолета, готовый к любому повороту. Но все было более чем цивильно. Нас даже пригласили за их стол, один из оборотней подвинулся, освобождая место. Нам налили в глиняные кружки какой-то странный, терпкий, пахнущий лесом и хвоей напиток. Это был не допрос, а переговоры. Переговоры двух королей, двух хищников.

«Вот так, значит, решаются дела в этом мире, – думал я, делая вид, что пью. – Не в кабинетах, не в судах. А вот так, за столом, среди рычащих мужиков с желтыми глазами».

– С чего такой энтузиазм о захвате власти у этих щенков, нам непонятно, – прорычал вожак, ударив по столу своим огромным кулаком. – Они нарушают старые законы! Нападают на женщин! На детей! Это бесчестно! Это позор для всех нас!

И тут же выяснилось, что «Синий Зуб» – это не их знамя.

– «Синий Зуб»? – усмехнулся один из оборотней, помоложе. – Так называлась эта дурацкая застройка на Соколе. Торговый центр. Они там с твоими, Владимир, бывшими партнерами что-то мутили, да не выгорело.

– Заброшенный ТЦ «Зенит», – подсказал другой. – Синий, стеклянный, похожий на кривой зуб. Там теперь только крысы да наркоманы тусуются.

И тут что-то щелкнуло у меня в голове. Память услужливо подкинула картинку из прошлого, из другой, нормальной жизни. Я ведь проходил там. Года три назад, еще на службе, ехал по Проспекту Вернадского. Дождь тогда лил, серый, московский. И я помню, как увидел это здание. Уродливое, нелепое, оно торчало среди старых домов, как больной зуб. Синее стекло, выцветшие баннеры, обещавшие «мир шопинга и развлечений», уже тогда рваные и грязные. Я еще подумал: «Вот он, очередной памятник чьей-то жадности и бесхозяйственности. Вбухали миллионы, а теперь стоит, гниет». Я проехал мимо, и через минуту забыл о нем, как забываешь о сотнях таких же заброшенных строек по всей стране.

А теперь… теперь этот памятник бесхозяйственности оказался логовом врага. Логовом оборотней, которые похищают женщин и детей для каких-то ритуалов. Кто бы мог подумать. Мир стремительно летел к чертям, и моя старая, понятная реальность трещала по швам, уступая место этому безумному, кровавому балагану.

Значит, нам нужно было идти туда. Все оказалось и проще, и сложнее одновременно.

– Мы поможем, – сказал вожак, и его волчьи глаза сверкнули. – Нам не нужна война в нашем городе. И нам не нужны такие, как они, позорящие наше имя. Мы вычистим эту грязь.

С нами отправили парочку его лучших бойцов, двух крепких, молчаливых парней, которые двигались с той же волчьей грацией, что и их вожак. Напоследок, уже поднимаясь по лестнице, мне захотелось узнать про странного соседа, Василия. Я оглядел зал, но его нигде не оказалось. Словно растворился в воздухе. Чертовщина какая-то…

Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью промозглый московский воздух. Пусть он был и не морским бризом, а смесью выхлопных газов и сырости, но после задымленного, пропитанного слащавыми запахами подземелья он казался кристально чистым. Бррр.

Мы двинулись к машине, во двор-колодец. Но, как и стоило ожидать, нас ждал сюрприз. Все четыре шины нашего седана были проколоты. Просто замечательно. Превосходно.

– Они знали, что мы здесь, – констатировал Владимир.

– И оставили нам «привет», – закончил я.

Но благо, тут же, из-за угла, вывернул черный крузак, тот самый, что был нашим «хвостом». Дверь распахнулась.

– Запрыгивайте! – крикнул водитель, один из людей Финча.

Мы быстро загрузились внутрь, вместе с двумя мрачными воинами Романа, которые двигались с той же волчьей грацией, что и их вожак.

– А это кто? – спросил водитель, кивая на наших новых союзников.

– Это ребята Романа, – ответил Владимир. – Они с нами.

– Понял, – водитель кивнул. – Ну что ж, куда путь держим?

– Заброшенный ТЦ «Зенит», – сказал я. – Рядом с метро Юго-Западной.

Собственно, мы и поехали. Но как назло, рядом с метро «Университет» дорога встала. Огромная пробка, в которой мы застряли еще на час. Черт побери. Время, драгоценное время, утекало сквозь пальцы.

И машину не бросить. Мы сидели, как в ловушке, слушая вой сирен где-то впереди. Чтобы не терять время зря, я, Владимир и парни Романа вышли из машины и пошли пешком посмотреть, что случилось. На дороге, перегородив все полосы, лежали перевернутый пассажирский автобус и смятый, как консервная банка, черный крузак. Как они умудрились так столкнуться на почти пустой ночной улице, было непонятно.

– Ну, если живы остались, уже хорошо, – пробормотал я.

Однако, подойдя ближе, я заметил на боку разбитого крузака аэрографию. Оскаленная морда волка. «Хотя, может, у людей просто свои предпочтения, и это никак не связано», – подумал я, но червячок сомнения уже грыз изнутри.

Я воспользовался своим положением «почти полицейского», махнул корочкой, которую мне на всякий случай сделал, а точнее продлил Финч, и прошел за оцепление, чтобы посмотреть салон. Там было немного. Пострадавших ребят уже увезли. Кровь на разбитых стеклах, вонь горелого пластика. Но на навигаторе, который чудом уцелел, все еще светился маршрут. Конечная точка – ТЦ «Зенит». Какое совпадение. Просто прелесть.

Я вернулся к нашим.

– Они ехали туда же, – коротко доложил я.

Ну, нам однозначно нужно проверить этот «Синий зуб». Теперь было два варианта. Либо этих ребят специально перевернули, и они были против этого безумного движения. Либо это и были те самые волчары, которые спешили на свой шабаш. И кто-то, или что-то, очень не хотело, чтобы они туда добрались.

– Майор в отставке, Аркадьев, – представился я. – Помогаю по делу Кудеяровых. Что по крузаку?

Сержант оторвался от планшета, смерил меня тяжелым взглядом.

– Еще один… Вы сегодня, ребята, как грибы после дождя. Ничего у нас нет. Номера левые, вин-номер спилен. Водилу и пассажира скорая забрала, оба без сознания. Ни документов, ни телефонов.

– Имен не называли? Ничего?

– Один из фельдшеров сказал, что водила в бреду что-то бормотал про «енота». Енотов, что ли. Фамилия такая. А может, просто белочка у мужика. Тут не разберешь.

– Ага, Енотов, – пробормотал я. – Ну, спасибо, ребятки.

Я вернулся к Владимиру.

– Мы теряем время. Они ехали сюда, значит, мы на верном пути.

Мы быстро прошлись по проспекту, Владимир уже открыл на телефоне приложение каршеринга. Через пару минут мы сидели в новеньком, пахнущем пластиком «Поло» и выруливали из пробки. Ребята Финча остались стоять, им было велено ждать возможности объехать весь этот кошмар и быть на подхвате.

Оставалось всего ничего до пункта назначения. Вот мы и приехали. Место выглядело мрачновато. Огромный бетонный каркас недостроенного ТЦ «Зенит» чернел на фоне ночного неба, как гнилой зуб. Разбитые стекла, граффити, горы строительного мусора. В маленькой будке у шлагбаума, завалив голову на грудь, спал охранник. Мы прошли мимо, не издав ни звука.

Внутри царила мертвая тишина, нарушаемая только гулом ветра в пустых проемах. Мы начали прочесывать этажи, двигаясь от одного конца огромного здания к другому. Ребята Романа, Миша и Кирилл, шли впереди. Они двигались низко, пригнувшись к земле, втягивая ноздрями воздух. Прям как собаки, ну и пусть, кто я такой, чтобы осуждать.

– Они были здесь, – прорычал Миша, указывая на пол. – Запах свежий. Много.

Мы доверились их нюху. Тело слабело. Пару дней почти без сна заметно сказывались на организме, веки налились свинцом, в голове стоял туман. Но я старался не терять бдительности, заставляя себя сканировать каждую тень, каждый угол. Дисциплина. Воля держит тело, когда оно уже готово сдаться.

Вокруг было не лучше, чем в лаборатории в Кузьминках. Те же шприцы, пустые бутылки, обрывки фольги. Фирменный почерк отбросов. Только трупов не было. По крайней мере, на тех этажах, которые мы уже прочесали. И это напрягало еще больше.

Мы шли дальше, поднимаясь по бетонным пандусам. Ноги вязли в смеси строительной пыли, битого стекла и какого-то липкого мусора. Холод пробирал до костей. Сквозняк гулял по пустым залам. Вонь стояла невыносимая. Пахло мочой, гнилью, дешевым клеем и чем-то еще, сладковатым и тошнотворным. Меня мутило, к горлу подкатывала желчь.

Я смотрел под ноги, стараясь не наступить на использованные шприцы, которые валялись повсюду, как ежовые иголки. На стенах – уродливые, бездарные граффити, какие-то сатанинские символы,перемежающиеся с матерными словами. В углах валялись грязные матрасы, тряпье, пустые пачки из-под таблеток. Здесь жили, спали, кололись, умирали. Это было дно. Чистилище.

Миша и Кирилл остановились у входа в бывший кинотеатр. Они принюхались, переглянулись.

– Они там, – сказал Кирилл. – Запах сильный.

Мы вошли внутрь.

В огромном, темном зале, где когда-то должны были крутить кино, стояла тишина, такая плотная, что казалось, ее можно резать ножом. Луч фонаря выхватывал из мрака лишь жалкие клочки реальности: ряды кресел, покрытых вековым слоем пыли и птичьим пометом, истлевшие куски декораций, свисающие с потолка, как гнилые корни. Ничего толком видно не было, темнота сгущалась, пожирая свет. Я услышал шорох справа от себя. Резко развернулся, инстинктивно вскинув пистолет. Прицел выхватил лишь силуэт. Это оказался Миша, один из парней Романа. Он жестом показал мне, чтобы я был тише, мол, враг рядом.

И тут они полезли. Со всех сторон. Из-за покореженных кресел, из-за гигантского, истерзанного экрана, с потолочных балок, словно пауки, спускались тени. Десять… нет, двенадцать… сбился со счета. Темные, звероподобные фигуры, движущиеся низко, по-волчьи. Оборотни. Их рычание наполнило зал, смешиваясь с треском ломающихся костей и запахом свежей крови.

Нас окружили. Началась бойня. Я выстрелил. Раз. Второй. Пуля, выпущенная из моего пистолета, врезалась в плечо одного из нападавших, но тот лишь взвыл от ярости, а не от боли, и рана на его плече затянулась на глазах, оставив лишь дымящуюся дырку в куртке. Что-то было не так.

Миша и Кирилл дрались яростно, превратившись в огромных, седых волков. Их рычание перекрывало звуки выстрелов. Они рвали, кусали, ломали кости. Кирилл вцепился в горло одному из оборотней, но тот, вместо того чтобы рухнуть на пол, захлебываясь кровью, лишь отшвырнул его, и рана на его шее затянулась, оставив лишь уродливый шрам. Они были сильнее. Неестественно сильнее.

Владимир двигался, как размытое, неуловимое пятно. Он не превращался. Он оставался человеком, но его скорость и сила были нечеловеческими. Его удары были короткими, точными и смертоносными. Он ломал шеи, выбивал кадыки, втыкал пальцы в глаза. Но даже он начал беспокоиться. Он сломал руку одному из нападавших, но тот, взревев, просто вправил ее обратно и снова бросился в атаку. Я видел, как на лице Владимира промелькнуло недоумение. Он не понимал, в чем дело.

На шеях у каждого из нападавших я заметил амулеты. Тускло светящиеся камни, похожие на волчьи клыки. Они давали им силу, регенерацию, ярость.

Но нас было четверо. А их – в три раза больше, и они были под допингом. Сил и так было не так много, сказывались бессонные ночи, постоянное напряжение. Но просто так я не сдамся. Я бил рукояткой пистолета, наотмашь. Локтями, коленями, ногами – все шло в ход. Я метался по залу, как загнанный зверь, пытаясь прорвать кольцо. Но они были быстрее, сильнее, почти неуязвимы. Нас схватили. Заломили руки, повалили на пол. Я чувствовал, как грубая веревка впивается в запястья, отбивая чувствительность. Черт, черт, черт. Мы попались. На этот раз – по-крупному.