Текст книги "Русско-прусские хроники"

Автор книги: Вольдемар Балязин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

22 января 1517 г. орденский посол Дитрих Шонберг получил инструкцию для Ливонии, а 23 января – инструкцию для Москвы. Следует заметить, что от магистра Ливонии утаивались истинные цели предпринимаемой миссии. В инструкции для Ливонии было написано, что великий магистр и сам с неохотой смотрит на то, как русские посольства ездят через его страну, но он должен терпеть это до тех пор, пока решение польско-орденских противоречий зависит от императора.

26 февраля Шонберг был принят Василием III. Во время первой аудиенции орденский посол попросил великого Московского князя прислать на помощь великому магистру 30 или 40 тыс. конницы. За это после разгрома Польши, сказал орденский посол, русские присоединят к себе все те территории, которые расположены поблизости от их границ, а немцы – все что находится поблизости от Пруссии. Такое требование было признано чрезмерным и поэтому на второй аудиенции Шонберг ограничился просьбой сказать великому магистру денежную помощь для найма кавалеристов и пехотинцев. Лишь во время третьей аудиенции русские согласились предоставить Альбрехту кредит, однако, после того, как им будут взяты у поляков города Западной Пруссии. Размер денежной помощи позволял Альбрехта нанять только 10 тыс. пехотинцев и 2 тыс. кавалеристов.

Все, о чем Шонберг договорился во время трех аудиенций было зафиксировано в договоре, подписанном 10 марта 1517 г.

Договор предусматривал взаимную помощь и совместные военные действия России и Тевтонского ордена против Польши и Литвы. На следующий день, получив от Василия III богатые подарки, Шонберг уехал в Кенигсберг.

По курьезному совпадению, в тот самый день, когда в Кремле был подписан союзный русско-орденский договор, в Ватикане папа Лев Х торжественно провозгласил пятилетнее перемирие между всеми христианскими государями, чтобы за это время избрать лучшее средство для борьбы против турок. Однако на самом деле целью папской буллы являлось прекращение войны между Русью и Польско-Литовским государством, ибо в 1517 г. никаких других войн между христианскими государствами не было. Интересно, что во главе крестоносных сил Лев X планировал поставить великого магистра Тевтонского ордена Альбрехта Гогенцоллерна, желая тем самым отвлечь его от борьбы с королем Сигизмундом.

26 марта 1517 г. в Пруссию выехал русский посол Дмитрий Давыдович Загряжский. Он должен был присутствовать при ратификации договора и оговорить окончательные условия предоставления кредита.

Кроме того, Загряжскому следовало выяснить некоторые вопросы, связанные с общей международной обстановкой в Европе.

Русские послы благополучно добрались до Гробиня – небольшой портовой деревни, расположенной в 10 верстах от Либавы -а черех три недели туда же на корабле прибыл Шонберг. Морское путешествие до Мемеля было очень непродолжительным, однако за это время Загряжский услышал Шонберга много интересного. Русский дипломат узнал, что германский император заключил мир с Венецией, но продолжает борьбу в Швейцарии. В Египте турки– османы взяли Иерусалим, и об этом, по словам Шонберга, турецкий султан известил короля Сигизмунда. В польских делах Шенберг оказался наиболее сведущим. Он сообщил Загряжскому, что Сигизмунд собрал минувшей зимой очень большие чрезвычайные налоги со всего населения, вызвав недовольство и среди панов и среди "черных людей", но особенно неохотно платили королю подати прусские города. И, наконец, Шонберг рассказал Загряжскому что в Любек съезжаются представители всех семидесяти ганзейских городов для обсуждения вопроса о том, как помочь шведам в их борьбе с Данией.

5 июня Загряжский и Шонберг прибыли в Мемель. Состоявшиеся здесь русско-орденские переговоры заняли два дня. После ратификации договора Шонберг попросил ускорить предоставление денежной помощи. Для определения размеров помощи и качества отправляемых в Пруссию денег в Москву должен был поехать новый посол– – гофмаршал Тевтонского ордена Мельхиор фон Рабенштайн.

11 июня 1517 г. Дмитрий Загряжский уехал из Мемеля и через две недели прибыл во Псков. Отсюда он отправил Василию III письмо, в котором и изложил результаты своего посольства.

Когда Загряжский вернулся в Москву, он узнал, что собранная им информация представляет особую ценность, ибо вскоре после его отъезда в Пруссию при московском дворе появилось новое императорское посольство, возглавляемое одним из самых лучших германских дипломатов – бароном Сигизмундом Герберштейном

Герберштеин приехал в Москву через три недели после отъезда Загряжского в Ливонию, 18 апреля. Пятью месяцами раньше он вместе со своим племянником Иоганном фон Турн выехал из эльзасского города Гагенау для выполнения сложных и ответственных дипломатических поручений. Император поручил Герберштейну проводить к Сигизмунду свою внучку, миланскую принцессу Бону Сфорца, которая была обручена с польским королем. Далее он должен был сообщить королю о том, что император нашел способ уладить разногласия между Польшей и Тевтонским орденом и, наконец, в его задачу входило договориться с Сигизмундом об условиях, на которых мог состояться мир между Россией и Польшей.

Прежде чем попасть в Вильно, императорский посол заехал в Кенигсберг. Он встретился там с великим магистром Тевтонского ордена. Во время аудиенции Альбрехт попросил Герберштейна пере -дать королю Польши его личное послание. В этом послании Альбрехт вновь требовал у Сигизмунда возвращения Западной Пруссии. Он соглашался и на компенсацию: если король не захочет отдавать Западную Пруссию, он может вернуть Ордену Жемайтию. Несмотря на то, что просьба Альбрехта о передаче письма королю, по сути дела, превращала Герберштейна в посредника между Тевтонским орденом и Польшей и могла повредить успеху всей его миссии, императорский посол согласился исполнить это поручение. После этого Герберштейн и Бона поехали в Вильно.

Следует заметить, что когда возник вопрос о второй женитьбе короля Сигизмунда, среди польских прелатов и магнатов мнение по этому вопросу не были единым. Лаский настаивал на браке короля с мазовецкой княгиней Анной Пяст или ее дочерью. Одновременно, говорил Лаский, нужно выдать замуж за сыновей Анны Пяст дочерей короля Сигизмунда. Такая матримониальная комбинация обезопасила бы польский престол от посягательств со стороны Габсбургов. Однако Сигизмунд склонился на сторону Любранского и Шидловецкого, поддерживавших кандидатуру принцессы Боны. После этого Лаский выдвинул новый план. Он знал, что Бона Сфорца приносит с собой в виде приданного княжество Бари, расположенное в области Апулия, в самой крайней в юго-восточной Италии. А так как восточное побережье Италии, постоянно находилось под угрозой турецкого вторжения, он предложил перевести туда Тевтонский орден, обменяв Бари на Восточную Пруссию. Этот проект надлежало обсудить в Риме, ибо без ведома папы трудно было рассчитывать на его выполнение. Однако, папа не одобрил проект Лаского.

В первые дни по приезде в Вильно Герберштейну повезло: невеста пришлась по душе королю Сигизмунду. И, таким образом, наиболее деликатнее поручение императора было выполнено. Но другие поручения императорский посол выполнить не смог. Сигизмунд откровенно признался Герберштейну, что самым важным вопросом он считаем заключение мира с Россией. Он попросил императорского посла всячески содействовать заключению этого мира и передать Василию III, что поляки согласны вести переговоры или на русско-литовской границе, или в Риге, или во владениях датского короля. 14 марта императорский посол покинул Вильно, а 18 апреля въехал в Москву.

Уже через три дня, 21 апреля, Герберштейн был принят Василием III. Во время этой аудиенции императорский посол вначале, строго следуя полученной инструкции, заявил, что главной целью императора является объединение всех христианских государей для борьбы с турками. Теперь, сказал Герберштейн, Максимилиан достиг наивысшего могущества, ибо все государи Европы связаны с ним либо родством, либо узами дружбы. И только Сигизмунд и Василий враждуют между собой, ослабляя христиан и радуя язычников. После этого барон отошел от текста инструкции и прибавил от себя, что турецкий султан Селим Явуз разгромил войска египетского султана. Это добавление Герберштейн сделал, желая в глазах русских еще более усилить впечатление о размерах турецкой опасности. В заключение Герберштейн от имени императора предложил подписать с поляками вечный мир или же, на худой конец, хотя бы перемирие. Причем пункты, где должны были вестись переговоры между русскими и польскими дипломатами, императорский посол назвал точно так, как просил его об этом король Сигизмунд. 22 апреля бояре дали ответ Герберштейну. Согласившись в принципе на ведение переговоров, советники Василия III категорически отказались от встречи с поляками где либо, кроме Москвы.

27 апреля Герберштейн послал своего племянника Иоганна фон Турна в Вильно для того, чтобы проинформировать польского короля о ходе переговоров и получить от него новые инструкции.

Фон Турн не только сообщил Сигизмунду о ходе переговоров, ко и обрисовал общую дипломатическую обстановку, складывающуюся вокруг русско-польских отношении. Он упомянул и о том, что за месяц до приезда императорских послов в Москву там побывал посол великого магистра, заключившие с русскими союз против Литвы и Польши.

Сигизмунд немедленно подал пале жалобу на то, что великий магистр Тевтонского ордена, призванный бороться с неверными, заключил с ними союз, направленный против католического короля. Однако от предложения направить к Василию III послов для ведения переговоров о мире Сигизмунд не отказался и согласился вести их в Москве. 14 июля фон Турн возвратился в Москву за "грамотами" для польских послов. Он передал Герберштейну, что король просит ускорить подписание мира и императорский посол немедленно попросил аудиенцию у Василия III.

15 июля Герберштейн заявил великому Московскому князю, что не может долго оставаться в России, и если до конца августа поляки не приедут в Москву, то он по воле императора покинет столицу. 23 июля Василий III приказал выдать "грамоты" на польских послов и на следующий день фон Турн повез их в Вильно.

В то время, как Турн ехал в Литву, через Дикое Поле к южной засечной черте двинулась 20-тысячная крымская рать, возглавляемая Такузаном-мурзой и Кудаш-мурзой. По мнению русских татары с сверлили набег по наущению короля Сигизмунда, который накануне посылал в Крым к сыновьям Менгли-Гирея своего приближенного Олбрахта Мартынова "с великою казною", чтобы "навести" татар на Русское государство. Набег татар вскоре был отбит и из 20 тысяч "мало их в Крым явилося, но и те пеши, босы и наги".

В это самое время в Москву прибыл орденский посол гофмаршал Мельхиор фон Рабенштайн. 30 августа Рабенштайн был принят Василием III. Он попросил от имени великого магистра выслать для начала 50 тысяч гривенок серебра, из расчета, что 20 серебряных гривенок равны одному рейнскому золотому, а затем ежемесячно посылать в Кенигсберг 60 тысяч золотых для найма кавалеристов и пехотинцев.

Бояре дали Рабенштайну ответ спустя две недели. Гофмаршалу напомнили о том, что по условиям союзного договора от 10 марта 1517 г. деньги могут быть высланы только после того, как Альбрехт подчинит королевскую Пруссию и пойдет к Кракову. Бояре заявили, что в настоящий момент русские воеводы стоят у Великих Лук и у Опочина, а король Сигизмунд подошел к Пултуску и что сейчас орденским войскам самое время ударить по полякам. Рабенштайн ничего на это не ответил, ибо на такие переговоры уполномочен не был.

В тот же день Василий III приказал отправить его обратно, не пригласив перед дорогой к столу, не одарив никакими подарками и даже послав к псковскому наместнику князю Ивану Васильевичу Шуйскому грамоту с наказом, "чтоб его князь Иван не продержал у себя ни часу".

Через полмесяца после отъезда Рабенштайна в Москву вместе с Иоганом фон ТУРН прибыли польские послы Шит и Богуш. Послы ждали встречи с Василием около месяца. Великий Московский князь не принимал их из-за того, что во время пребывания польских послов в Москве Константин Острожский начал военные действия против русских, нарушив старый обычай, гласивший, что во время посольств и переговоров "меж государей рать не живет". Русские воеводы не были. захвачены врасплох и дело кончилось тем, что гетман литовский, "пометав многие свои оружья и скарб побежал прочь в свою землю".

24 октября известие о том, что нападение Острожского отбито, пришло в Москву и в тот же день Герберштейну и польским послам сообщили, что через пять дней им нужно быть у великого князя.

29 октября Щит и Богуш вручили свои верительные грамоты, а 1 ноября приступили непосредственно к переговорам. В присутствии Герберштейна поляки предъявили столь неумеренные требования, что русская сторона отказалась их обсуждать.

3 ноября императорского посла вновь, на этот раз одного., вызвали в Кремль. Здесь ему напомнили о существовании союзного договора между Россией и Германской империей.

Дальнейшие встречи русских с Богушем, Щитом и Герберштейном ни к чему не привели. 18 ноября из Москвы уехали польские послы, а 22 – фон Турн и Герберштейн. Любопытно, что 19 ноября Герберштейн отправил письмо великому магистру Тевтонского ордена. В нем он писал, что путешествие, которое им было предпринято для того чтобы не проливалась далее христианская кровь, закончилось неудачей. Но усилия должны быть продолжены и он надеется, что вскоре все будет приведено к благополучному концу. В этом кратком письме к Альбрехту Герберштейн сам, как нельзя лучше, подвел итоги своего неудавшегося посольства.

После отъезда Герберштейна из Москвы туда еще не раз приезжали имперские дипломаты. Но было ясно, что русско-имперский договор усилиями Максимилиана превратился в клочок бумаги.

С.М.Соловьев отмечал, что "и при Василии союзный договор с Австрийским домом остался также бесполезен, как и при Иоанне III ; Максимилиан не только не исполнил главного условия договора – действовать против Сигизмунда заодно с Василием, но даже, принявши на себя рель посредника, явно держал сторону Сигизмунда".

Через пятнадцать лет, после того, как были написаны эти строки, другой русский историк В.В.Бауэр еще раз изучил русско-имперские отношения конца ХV – начала ХVI вв., введя в научный оборот большое число неизвестных Соловьеву документов. Но и этот ученый пришел к таким же неутешительным выводам, что и его предшественник. Бауэр писал: "Таким образом, наши сношения с императорским Габсбургским домом с самого начала их и до 1517 года не изменили своего характера. Императоры смотрели на Московское государство единственно, как на орудие против Польши для отвода ее от вмешательства в венгерскую политику:

Фридрих и Максимилиан, заключая союз, никогда не помышляли об исполнении данных обязательств, и, по достижении цели, тотчас же отрекались от заверений в вечной дружбе с государем – "варваром и схизматиком". Россия от союзов с императорами ничего не выигрывала. Ни Фридрих, ни Максимилиан не выставляли обещанного войска, не нападали на Польшу одновременно с великим князем, даже не объявляли ей официально войны, и мирились с ней без ведома и согласия союзника".

***

Между тем русско-орденское сближение продолжалось. 4 января 1518 г. Василий III послал Альбрехту письмо, в котором требовал, чтобы Тевтонский орден начал войну с поляками, так как русские уже ее ведут. В то же время немцы проявляли крайнюю заинтересованность в быстром получении денег. Для этого в Москву во второй раз отправился Дитрих Шонберг.

21 марта 1518 г. Василий III дал аудиенцию орденскому послу. Поздравив Василия III с победой, одержанной над Острожским, Шонберг затем пояснил причину задержки военных действий со стороны Ордена. Он сказал, что император предложил Альбрехту свое посредничество для урегулирования спора между Польшей и Тевтонским орденом и из-за этого великий магистр не начал войну с Сигизмундом. Польский король, добавил Шонберг, нуждается в мире. Он очень боится нападения татар и турок и сам распространяет слухи, что уже заключил мир с Россией. Сеймы Польского королевства и Великого княжества Литовского предупредили короля, что они лишь тогда станут платить налоги, когда будет, наконец, заключен мир. Орденский посол посоветовал русским воспользоваться трудным внутренним положением Литвы и Польши и совершить нападение на страну. По его мнению, наиболее удачным моментом для нападения было бы время после пасхи, когда король собирался отпраздновать свадьбу с Боной Сфорца и ждал на торжества всех магнатов Литвы и Польши. Наиболее подходящим местом для нападения Шенберг считал Жмудскую землю, ибо в ней нет ни войск, ни крепостей и полно всякого фуража и продовольствия. В заключение аудиенции Шенберг сообщил, что к Альбрехту приезжал посол императора и просил не всевать с поляками, ибо, по мнению Максимилиана, будет очень плохо, если король Сигизмунд потерпит поражение, а великий князь Московский усилится еще более.

27 марта Шенберг попросил Василия отдать приказ о чеканке обещанных денег, ибо сразу изготовить много денег невозможно. Затем он попросил до начала военных действий выдать денег на наем тысячи пехотинцев и, наконец, передать с ним грамоту королю Франции, в которой в доброжелательном для Альбрехта свете представлялась бы роль Тевтонского ордена в борьбе с Польшей.

Аудиенция 27 марта отличалась от предыдущей тем, что на этот раз Шонберг передал боярам грамоту, которая подтверждала, что он уполномочен и на тайные речи. В записях, сделанных Московскими дьяками в Прусской посольской книге, содержатся только те данные, которые были приведены выше. Однако, если сличить эти записи с документами архива Тевтонского ордена, то обнаруживается один существенный пробел. Сказывается, что на аудиенции речь шла и о возможности церковного союза с Римом, предложение, которое не было поддержано русскими.

17 апреля 1518 г. Шенберг отправился в обратный путь, добившись согласия Василия III на все пункты, предусмотренные в официальной инструкции. По дороге в Пруссию Шонберг послал в Рим сообщение о переговорах об унии и крестовом походе против турок. Прокуратор Ордена в Риме, Ревельский епископ Иоганн 1У Бланкенфельд, получив извещение Шенберга, сразу же информировал об этом палу Льва X.

Таким образом, второе посольство Дитриха Шенберга можно считать удачным для Тевтонского ордена. Через три дня после отъезда Шенберга Василий III отправил в Псков с деньгами дьяка Ивана Некрасова, приказав ему немедленно переправить серебро Альбрехту, как только будет получено известие о начале войны Ордена с Польшей.

Бесед за Некрасовым 22 апреля 1518 г. в дорогу отправился посол Елизар Сергеев. Он должен был проехать в Кенигсберг и, находясь там, сделать все возможное для того, чтобы Тевтонский орден скорее вступил в войну с Польшей. Сергееву следовало узнать о том, кто входит в число союзников Ордена и много ли наемников собралось под его знамена. Сергеев должен был, кроме того, точно узнать о размере месячной платы пешему и конному наемнику.

1 июня 1518 г. начались переговоры между русским послом Сергеевым и великим магистром Тевтонского ордена. Альбрехт выразил полнее согласие со всем, что делает Василий III, и заявил, что самое важное для Ордена не плата для тысячи наемников, а то, что великий магистр находится под защитой могучего союзника.

Сергееву удалось получить ответы на все вопросы, которые содержались в его польской инструкции. Великий магистр сказал, что его союзниками являются пять курфюрстов империи из семи и король Дании.

Сергеев привез в Москву известие о том, что послы Сигизмунда снова отправились к императору, чтобы просить его о содействии в переговорах с русскими, ибо силы Польши истощены и страна не может более продолжать войну. Сергеев узнал также и точным размер платы различным наемникам: пешим кнехтам, кавалеристам и пушкарям, а также и командирам разных рангов.

Сергеев уехал из Пруссии 9 июня 1518 г., а в это время у короля Сигизмунда находился легат римского папы монах – доминиканец Николаи Шонберг – родной брат Дитриха Шенберга. Великий магистр Альбрехт знал об этом, но лишь в конце августа проинформировал о римско-польских переговорах Василия III.

Какие же цели преследовал папский легат?

С.М.Соловьев связывал миссию легата Николая с неповиновением Тевтонского ордена императору. Он пиал, что когда Орден вышел из-под влияния и контроля императора и начал военные действия против поляков, "явился новый посредник – папа, легат которого Николай Шонберг старался склонить всех государей христианских к союзу против неверных".

Инструкция о переговорах в Пруссии была выдана Николаю Шонбергу 19 марта 1518 г. В ней легату предписывалось уведомить великого магистра о необходимости содействовать заключению мира между Россией и Польшей, а затем склонить Василия III к участию в антитурецкой лиге. Как и год назад, папа отводил Альбрехту роль предводителя крестоносного войска.

Сначала Шонберг посетил Венгрию. В Буде он присутствовал на заседаниях сейма, где в это же время находился и барон Герберштейн, недавно возвратившийся из Москвы. Здесь легат договаривался о том, каким путем следует пойти войску крестоносцев к Константинополю. В Венгрии Шонберг представил план, резко отличающийся от плана, предложенного полгода назад в ноябре 1517 г. По новому плану армия крестоносцев состояла не из 76 тысяч человек, а уже из 190 тысяч.

Предполагалось направить войска к Константинополю тремя путями: через Венгрию, через Балканы и по Средиземному морю. Но и ответ Людовика Венгерского, и ответ Сигизмунда были. отрицательными.

Затем Шенберг выехал в Польшу. Тяжелое положение, в котором находилась Польша, облегчало задачу легата. Сигизмунд охотно согласился на посредничество легата в переговорах между Польшей и Россией. Соглашаясь на проезд легата в Москву, Сигизмунд сильно сомневался в успехе предстоящих переговоров. По его мнению, Василий III был лишен великодушия и благородства и почти безрассуден в своих действиях. Если легат возьмет на себя миссию заключить перемирие между Москвой и Польшей, заявил Сигизмунд, то ему придется выслушать такие тяжелые и несуразные условия, на которые Польша едва ли согласится.

4 июня 1518 г., когда Николай Шенберг был в Польше, а его брат Дитрих вел переговоры с русским послом Елизаром Сергеевым, Лев Х направил в Краков еще одну буллу своему легату. В ней Николаю Шенбергу предписывалось ехать в Москву и передать Василию III папскую грамоту о союзе церквей и участии России в антитурецкой лиге.

Однако, когда Николай Шенберг намеревался ехать в Россию, король Сигизмунд не пустил его под тем предлогом, что обстановка, создавшаяся на театре военных действий, требует продолжения войны. На самом же деле Сигизмунд боялся поездки Николая Шенберга в Москву, тем более, что туда уже прибыло посольство императора, специально направленное в Россию для заключения перемирия между Василием III и Сигизмундом.

В августе 1518 г. легат покинул Краков и через Буду проехал в Аугсбург. В Аугсбурге в это время проходили последние заседания имперского сейма. Энергичный доминиканец активно включился в работу сейма, как бы пытаясь компенсировать неудачи, постигшие его в Польше и Пруссии, однако и здесь разногласия были весьма серьезными, и Шенбергу не удалось добиться цели, поставленной перед ним Львом X.

Таким образом, легат Николай Шонберг не сумел достичь успеха ни в одной из стран, в которые он был послан. Причиной тому явились глубокие противоречия между Ватиканом и Габсбургами с одной стороны и между Россией и Польшей – с другой. Неудача миссии, предпринятой Николаем Шенбергом, должна была бы убедить всех сторонников русско-польского примирения в нежизненности такого рода устремлений. Однако на деле этого не случилось. Император Максимилиан, надеясь все-таки примирить Василия с Сигизмундом, весной 1518 г. отправил в Москву еще одно – последнее в своей жизни посольство, возглавляемое кавалерами Франциском де Колло и Антонием де Конти в сопровождении недавно побывавшего в России Иоганна фон Турна. Они прибыли в Москву вместе с русским дипломатом Владимиром Семеновичем Племянниковым.

27 июля 1518 г. Василий III дал первую аудиенцию послам императора. Де Колло в длинной и напыщенной речи перечислил все страны, захваченные турками, и обратил внимание Василия III на то, что единоверцы турок татары – могут в любое время напасть на Русь. Единственное средство избежать этого, сказал де Колло,– заключение мира с Польшей.

4 августа послов вызвали в Кремль и бояре Василия заявили, что русские в принципе не возражают против переговоров с поляками, но хотели бы прежде получить некоторые города, которые Сигизмунд "держит за собою неправдою", а также получить компенсацию за урон, нанесенный покойной королеве Елене Ивановне. Увидев, что русские от первоначальных своих требований отступать не желают, послы императора 3 августа предложили ограничиться заключением пятилетнего перемирия.

8 августа Василий III согласился на это предложение, потребовав оставить за Россией все территории, которые к моменту подписания перемирия будут находиться под его властью. Де Колло не был уполномочен давать согласие на столь категорическое требование и поэтому 16 августа в империю за дополнительными инструкциями отправился Иоганн фон Тур.

21 сентября в Москву совершенно неожиданно приехал еще один посланник императора Иоганн Кристоф Пауц. Он привез грамоту, в которой Максимилиан извещал Василия III о том, что в империи недавно был монах Шонберг, выступавший от имени папы, и пытавшийся поссорить с императором союзных князей. Если этот монах появится в Москве – писал Максимилиан, – то Василий не должен верить его лукавым речам, ибо он послан не от папы, а от враждебных императору кардиналов.

Грамоту, привезенную Пауцем, де Колло передал боярам 24 сентября, в тот самый день, когда в Москву приехал гонец великого магистра, извещавший русских о той же самой миссии Шенберга, которая оценивалась гроссмейстером совершенно иначе.

В ноябре 1518 г. Сигизмунд принял возвращавшегося в Москву фон Турна и уведомил его, что может согласиться лишь на пятилетнее перемирие. Однако переговоры завершились тем, что Василий III 28 декабря согласился только на прекращение войны на год. Пятимесячное пребывание де Колло и де Конти в Москве имело минимальные результаты.

Заключенное "из уважения к императору" соглашение стало еще более эфемерным через две недели после его подписания, ибо 13 января 1519 г. император Максимилиан умер, и договор о перемирии, и без того крайне непрочный, утратил свое значение. Более того, когда де Колло и де Конти приехали в Польшу и известили Сигизмунда о результатах своей миссии, польский король отказался признать договор, заключенный ими в Москве.

3 марта 1519 г. в Москву снова приехал Дитрих Шонберг. Он подробно информировал русских о деятельности своего брата в империи, Венгрии, Польше и Пруссии. Папский легат доверительно сообщил своему брату о сокровенном желании римского папы Льва Х заключить с Россией церковную унию, не изменяя православных обрядов и традиций. За это обещалось возвести Московского митрополита в сан патриарха, а Василию III предлагалась королевская корена.

Однако в Москве прожекты Ватикана встретили трезвую оценку и сообщение Дитриха Шенберга было лишь принято к сведению.

Во время двух следующих аудиенций 17 и 24 марта Дитрих Шенберг обсудил вопросы русско-польских и русско-орденских отношении. Бояре заверили орденского посла, что денежная помощь будет предоставлена и что подлинное перемирие между Россией и Польшей будет заключено лишь тогда, когда король Сигизмунд вернет все западные русские земли. Шенберга уведомили и в том, что Сигизмунд не признал договора, подписанного в Москве де Колло и что русские дипломаты испытывают в связи с этим определенные затруднения.

Тогда орденский посол предложил боярам следующий план: пусть, сказал он, к великому магистру приедут русские послы и в присутствии легата Николая Шенберга ведут с польскими послами переговоры о перемирии или мире. После того, как стороны придут к какому-либо соглашению, Николай Шенберг поедет в Краков и сообщит о результатах предварительных переговоров Сигизмунду. Окончательное соглашение будет подписано в Москве, куда с ведома Сигизмунда и Василия III приедут послы курфюрстов и попросят охранные грамоты для поляков. По приезде польских послов в Москву, в присутствии представителей, папы и императора и будет заключено русско-польское соглашение о перемирии.

Русские дипломаты полностью приняли план, предложенный орденским послом, и вскоре попытались реализовать его.

Однако миссия Шонберга на этом не была исчерпана. Орденский посол поставил перед великим князем несколько вопросов, выходящих за рамки русско-орденских отношений. Снова, как и год назад, Шенберг попросил у Василия III грамоту к Французскому королю, в которой великий Московский князь попросил бы Франциска о дружественном расположении к Тевтонскому ордену и еще одну грамоту к курфюрстам империи с просьбой об избрании на пока еще вакантный императорский престол такого кандидата, который бы благосклонно относился к Ордену.

Для того, чтобы добиться от Альбрехта вступления Тевтонского ордена в войну с Литвой и Польшей, а также и для того, чтобы попытаться выполнить план, предложенный Дитрихом Шенбергом, в Кенигсберг в начале апреля выехал "боярский сын" Константин Замыцкий.

В инструкции, полученной Замыцким, говорилось, что если он начнет переговоры о перемирии с поляками, то основным условием, от которого русские ни в коем случае не отступят, будет вопрос о Смоленске. Смоленск непременно должен остаться под скипертом Василия III, что же касается всех других спорных территорий, а равно и западнопрусских городов, то вопрос о них можно оставить открытым до приезда послов папы и императора. Замыцкий должен был дать твердую гарантию безопасности всем послам, которые направляются в Москву. Однако ему категорически запрещалось единолично заключать перемирие. Договор о перемирии можно было подписывать только в Москве.

По пути в Пруссию Замыцкий узнал о том, что Сигизмунд находится в Кракове, что недавно татары совершили набег на Подолию, а турки на три года заключили перемирие с Венгрией. Что же касается выборов императора, то им скорее всего будет внук Максимилиана Каря.

В Гробине русских встретил представитель великого магистра Георг фон Витрамсдорф. Вместе с русскими он отплыл в Лабиау – ныне в город Полесск, калининградской области – и 5 мая благополучно доставил их к месту назначения. Гроссмейстер Альбрехт, приехавший через четыре дня, принял Замыцкого с великой честью.