Текст книги "Русско-прусские хроники"

Автор книги: Вольдемар Балязин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Как только на престол вступил Павел, он немедленно вознаградил старшего брата Ивана Васильевича Андрея, вернув его в службу с чином генерал-аншефа и наградив орденом Александра Невского. Кроме того, Павел направил Андрею Гудовичу следующий собственноручный рескрипт: "Сыну платить долг отца своего. Я никогда сего перед Вами, Андрей Васильевич, не забывал. Сим исполняю сие, призывая Вас сюда. Будьте ко мне, как Вы были к отцу. А я, можете думать, благосклонный ли Ваш Павел".

Семидесятилетний А. В. Гудович тотчас же приехал в Петербург, был необычайно тепло и ласково принят и обласкан Павлом, но не смог проживать при дворе и вскоре уехал к себе в свое черниговское имение, где и скончался в 1808 г. семидесяти семи лет. Все свое состояние – четыре тысячи душ и четыреста тысяч рублей наличными – он оставил своему брату, который в день коронации был возведен в графское достоинство.

Однако непредсказуемый сумасброд Павел по чьему-то навету в июне 1800 г. отставил И. В. Гудовича от службы, и возвратился он на нее лишь в 1806 г., когда Александр вызвал его из подольской деревни и назначил Главнокомандующим над войсками в Грузии и Дагестане. Вскоре войска И. В. Гудовича взяли Баку и расширили владения России на Кавказе. 30 августа 1807 г. был Иван Васильевич за одержанные им победы удостоен звания генерал-фельдмаршала, а через два года, 7 августа 1809 г., определен главнокомандующим в Москву со званием члена Государственного Совета и сенатора.

Вступив в переписку с Гудовичем, Александр 7 сентября 1809г. известил московского главнокомандующего о заключении два дня назад выгодного для России мира со Швецией, подписанного в Фридрихсгаме министром иностранных дел графом Н. П. Румянцевым. А 26 сентября извещал его о взятии у турок крепости Измаила.

21 октября император с радостью писал Гудовичу об окончании войны между Австрией и Англией и о присоединении к России значительных польских территорий.

И в следующем письме – от 1 ноября 1809 г. – Александр касается вопросов внешнеполитических, сообщая об окончании войны с Австрией, в результате чего Россия вновь получает значительную часть польских провинций и "вместо потери Россия расширяет в сей стороне свои обладания".

А 18 ноября Александр поручил Гудовичу составить Комитет для обмундирования войск на 1811 г. Александр писал, что "столица Московская, которая всегда потребности сей удовлетворяла, как своею собственною промышленностию, так и стечением торговли из других мест государства, имеет теперь Вас своим начальником, коего знаменитые заслуги и непоколебимое усердие к сохранению польз государственных известны мне и отечеству". Гудович был обязан возглавить Комитет и немедленно привлечь к изготовлению обмундирования всех желающих, он должен был выдавать подрядчикам деньги, строго соблюдая выполнение ими срока поставок, которые не могут быть продлены позже 1 сентября 1810 г.

Это письмо было реализацией одной из позиций плана ведения будущей большой войны с Наполеоном, по которому Москве отводилось особое место она должна была стать огромным арсеналом и гигантским складом фуража, продовольствия и обмундирования, а также одним из важнейших центров обучения и формирования войск.

Через десять дней после этого Александр известил Гудовича о своем намерении посетить Москву. "Мне приятно, – писал император, – дать сей личный знак особенного внимания моего к обывателям Москвы: чувства приверженности их и усердия, столь кратные опыты любви их к отечеству требуют сей справедливости".

28 ноября 1809 г. Александр отправился в Москву, намереваясь по дороге в первопрестольную остановиться в Твери. Предстоящая остановка Александра в Твери не была обычной. Дело в том, что за семь месяцев перед тем – 18 апреля – любимая сестра Александра великая княжна Екатерина Павловна вышла замуж за принца Георгия Ольденбургского, который сразу после свадьбы стал генерал-губернатором новгородским, тверским и ярославским. Резиденцией его была объявлена Тверь, и он вскоре же вместе с женой выехал туда. Как и обычно, путь Александра в Москву лежал через Тверь, где чуть раньше поселилась его любимая сестра с мужем. Остановившись в их дворце, 30 ноября 1809 г. Александр уведомил Гудовича, что в будущий понедельник, 6 декабря, он приедет в Петровский дворец и оттуда к часу дня прибудет в Успенский собор. "Никакой встречи мне в Петровском дворце не нужно; Вы распорядите, чтоб меня ожидали в соборе", – писал Александр. Император сообщал Гудовичу, что пробудет в Москве до вечера 1-2 декабря, и, таким образом, было очевидно, что свой день рождения – а это и было 12 декабря – Александр пробудет в Москве.

Император приехал, как и обещал, 6 декабря. В первопрестольной Александр не был восемь лет, с самого дня своей коронация. И вновь москвичи встретили Александра с необычайным восторгом. Очевидец этой встречи записал потом: "Государь! Ты входишь украшен и лаврами, и оливами, но доброму, чувствительному сердцу твоему всех лавров сладостнее любовь твоего народа".

Царь проследовал в Успенский собор, выслушал напутственно слово митрополита Платона и в сопровождении свиты, к которой примкнул и московский главнокомандующий И. В. Гудович, отстоял благодарственный молебен.

Александр пробыл в Москве неделю, где в честь его и их императорских высочеств – герцога и герцогини Ольденбурских – прием следовал за приемом и бал за балом. Особенно торжественным был день и вечер 12 декабря, когда отмечалось тезоименитство императора, праздновавшего свое тридцатидвухлетие. Прямо с праздника, в двенадцатом часу ночи, Александр открытых санях отправился в путь и, не задержавшись в Твери, промчался в Петербург, преодолев путь более чем в 600 верст за 43 часа.

1810 г. начался знаменательным событием: 1 января в 10 часов утра в Петербурге состоялось открытие Государственного Совета – высшего законосовещательного учреждения Российской империи, созданного по заданию Александра М. М. Сперанским.

Предусматривалось, что Государственный Совет будет апробировать все законопроекты перед тем, как они попадут на подпись царю. Однако на практике далеко не все законопроекты рассматривались в Госсовете, ибо, когда они исходили от самого монарха, а такое встречалось не так уж редко, довольно было и подпись императора. В Госсовет входило 35 высших сановников империи председатель Госсовета, государственный секретарь, главы четыре департаментов: 1) Законов, – рассматривавшего законопроект общегосударственного значения; 2) Гражданских и духовных дел, – ведавшего вопросами юстиции, полиции и Синода; 3) Государственной экономии, которому принадлежали вопросы промышленности, торговли, науки, финансов и т. п.; 4) Военный, -объединявший все дела, относящиеся до армии и флота.

Первым председателем Госсовета стал канцлер граф Н. П. Румянцев, первым госсекретарем – М. М. Сперанский.

1 января 1810 г. Александр подписал "Манифест об открытии Государственного Совета" и тут же переслал несколько его экземпляров Гудовичу. В письме, приложенном к манифесту, царь писал, что подлежит довести манифест до сведения тех, "кому Вы за благо признаете, чтобы Вы руководствовали общим мнением к истинному понятию о сем важном государственном установлении и препровождаю при сем для особенного сведения Вашего записку о причинах необходимости сего учреждения".

Сохранились и письма Александра к Гудовичу, где император проявлял интерес и выказывал заботу о благоустройстве Москвы. Особенно интересно письмо от 21 февраля 1812 г. о сооружении в Москве памятника Минину и Пожарскому. В этом письме Александр сообщал о направлении в первопрестольную "художника, статского советника Мартоса, который ныне отправляется в Москву по особому делу". Любопытно и письмо императора от 30 апреля 1810 г., в котором Александр высказывает озабоченность тем, что в течение Пасхи в Москве сильно выросли цены на продукты. "Я нужным считаю поручить Вам войти в подробное рассмотрение причин дороговизны и принять меры к отвращению оной нужные". Несколько писем в Москву посвящены были и другим экономическим проблемам. 3 июня 1810 г. Александр послал Гудовичу письмо о проведении государственного займа, учреждаемого "единственно для того, чтобы уменьшить массу ассигнаций, возвысить их цену".

18 мая 1811 г. царь писал гражданскому губернатору Москвы тайному советнику Н. В. Обрескову о необходимости полного сбора недоимок, когда "нерадение и послабление предаваемо будет всей строгости законов".

А 13 мая 1812 г. Александр отправил Гудовичу последнее письмо, в котором сообщал, что он принимает его прошение об отставке и дарует ему свой портрет, осыпанный алмазами, назначая его членом Государственного Совета. Это письмо было написано И. В. Гудовичу за месяц до начала Отечественной войны 1812 г. из Вильно, куда царь приехал 14 апреля, чтобы находиться при армии. Он, как и все окружавшие его сановники и генералы, со дня на день ожидал вторжения "Великой армии" Наполеона и предпринимал последние усилия, чтобы достойно встретить неприятеля.

Одной из важнейших задач по подготовке к отражению противника император считал мобилизацию сил в тылу России, особое место отводя Москве – главному арсеналу и мобилизационному центру империи – справедливо считая, что престарелый фельдмаршал не может справиться с непосильным для него задачами. Выбор Александра остановился на сорокадевятилетнем генерал-лейтенанте графе Ф. В. Ростопчине, человеке энергичном, опытном администраторе, умевшем говорить с людьми всех состояний на понятном им языке. 13 мая 1812 г. Гудович получил отставку, и в тот же день Ростопчин занял его место.

Биограф И. В. Гудовича Д. Н. Бантыш-Каменский писал: "Маститый старец провел спокойно последние годы многотрудной и полезной жизни в пожалованном ему императором Павлом местечке Чечельник, прежде называемом Ольгополь, занимаясь в кругу своего семейства музыкою и охотою; скончался от совершенного истощения сил в январе 1820 г. (22 января. – В. Б.) и завещал похоронить его в Киево-Софийском соборе.

Он был нрава горячего, правил строгих, любил правду и преследовал только порочных; с вида казался угрюмым, неприступным, между тем как в кругу домашнем или в приятельской беседе был ласков и приветлив. Кроме российского, знал языки: латинский, французский, немецкий и итальянский; имел прекрасный оркестр, составленный из домашних музыкантов, поддерживаемый сыном его, генерал-майором графом Андреем Ивановичем Гудовичем, который отличился с храбрым полком своим в Бородинском сражении.

Граф Иван Васильевич был женат на дочери последнего малороссийского гетмана графине Прасковье Кирилловне Разумовской| и оставил детям своим 12 964 души".

VIII МИХАИЛ КУТУЗОВ.

Портреты и судьбы.

"В 1991 году, вышла книга "Михаил Кутузов", написанная много под сильным впечатлением от событий конца XVII – начала XIX веков, в которых судьбы двух военачальников переплетались часто и тесно. В жизни Кутузова и его потомков заметную роль играла прусская королевская семья и особенно ее глава – король Фридрих – Вильгельм III, бронзовую конную статую которого помнят старожилы– калининградцы, стоявшей перед фасадом Кенигсбергского университета на Параденплантц.

Кратковременному пребыванию Кутузова в Кенигсберге в 1798 году и судьбе его внучки графини Екатерины Фердинандовны Тизенгаузен посвящены в этой книге два сюжета. Особенно занимателен второй из них, открывающий тайну происхождения убийцы Распутина князя Феликса Юсупова, прадедом которого был прусский король Фридрих Вильгельм III, а прабабкой – Екатерина Фердинандовна Тизенгаузен".

Меж Зимним дворцом и Михайловским замком.

Причудливые извивы внешнеполитического курса нового императора привели к тому, что в 1799 году русские войска находились в Австрии, Италии, Швейцарии, Голландии и Германии, а флот – в Средиземном и Северном морях. В союзе с Англией, Пруссией, Турцией и Австрией Россия вела войну против Франции, пытаясь сокрушить и самое мятежную республику и ее ужасные порождения-республики Гельветическую и Батавскую, Цизальпинскую и Римскую, которые были образованы Наполеоном соответственно на территориях Швейцарии, Голландии, Северной и Центральной Италии.

"Чтоб принудить Францию, если возможно, возвратиться в границы, которые она имела до революции,– говорилось в союзном англо-русском трактате от 18 декабря 1798 года,-...как только его прусское величество покажет склонность к видам, столь достойным его внимания, его императорское всероссийское величество соглашается доставить ему вспоможение сухопутными войсками на сей предмет 45 000 человек пехоты и кавалерии, с необходимым количеством артиллерии".

"Прусское величество" склонность показало, но у Павла не оказалось потребного числа солдат. Вместо 45 тысяч он еле собрал 17 с половиной тысяч, и "прусское величество" склонность потеряло.

Тогда Англия предложила пересмотреть конвенцию.

К 17 тысячам русских решено было прибавить 13 тысяч англичан и 8 тысяч новых союзников – шведов и с этими силами попробовать изгнать французов из Батавской республики-бывшей Голландии.

Эта пестрая интернациональная экспедиция трех европейских монархов была организована из рук вон плохо, и французские генералы Стали бить союзников одного за другим.

Русский командующий – генерал-лейтенант И. И. Герман 8 сентября 1799 года был разбит в бою под Бергеном и попал в плен.

Павел, узнав об этом, в свойственной ему парадоксальной манере тут же присвоил Герману очередное звание – генерал от инфантерии и послал в Выборг за Кутузовым, чтобы тут же отправить его командующим экспедиционным корпусом в Голландии.

В начале октября Кутузов выехал из Петербурга. Перед отъездом он стал кавалером Большого креста ордена Иоанна Иерусалимского и, кроме того, получил от императора еще и тысячу "душ".

16 октября "в Курляндии, на почте" он написал жене: "Дорога прескверная и часто нету лошадей". Но, видать, отправив письмо, лошадей все же получил и двинулся дальше – в Пруссию.

Через два дня поздно вечером Кутузов приехал в Кенигсберг.

"1799 года, октября 19-го. Я, мой друг, доехал насилу в Кенигсберх вчерась поздно и уехал бы уже давно, ежели бы карета не испортилась: дорога была такая, что вообразить нельзя. Сегодни ночью надеюсь ехать далее. Сказывают, и дорога и лошади впереди лучше. Я, слава богу, здоров.

По газетам ты, я думаю, догадываешься, что мне в Голландию не ехать, а поеду в Англию; разве что узнаю в Гамбурхе, что русские еще не успели в Ермут переехать, то заеду в Мемель.

Писем твоих ближе Гамбурха нигде не увижу.

Прости, мой друг. Верный друг Михайла Г.

Здравствуйте, любезные дети, что вы делаете? Писали ли вы ко мне? Я теперь в Кенигсберхе; сижу у окошка на большой улице и вижу, как немки пешком на бал идут, навеся платочки; на голове наколоты, и головы превеликие.

Из Англии вам навезу мод аглицких..." В этом письме содержится одно совершенно точное, вскоре сбывшееся предвидение: он еще был в дороге, а за ним уже мчался курьер с рескриптом Павла от 23 октября: "Заключая изо всех, полученных мною из Голландии известий, что экспедиция в той земле приняла совсем неудачный оборот, предписываю Вам... перевезитесь в Англию..."

Далее Павел приказывал: перезимовать в Англии со всеми войсками, а весной вместе с ними вернуться в Россию.

Еще через три дня в Голландию помчался другой курьер: "По перевозке всех войск... в Англию, сами отправьтесь немедленно в Россию...".

ЕКАТЕРИНА ФЕРДИНАНДОВНА ТИЗЕНГАУЗЕН И КОРОЛЬ ФРИДРИХ-ВИЛЬГЕЛЬМ III.

Дружеские – и, пожалуй, более чем дружеские чувства Елизаветы Михайловны Хитрово – любимой дочери Кутузова, в первом браке графини Тизенгаузен – полной мере распространялись и на Пушкина. После того, как он уведомил ее семейство о намерении жениться на Наталье Николаевне Гончаровой, Елизавета Михайловна писала поэту: "Океан будет между мною и вами. Но и прежде и после вы всегда найдете во мне и для вас, и для жены вашей, и для детей – друга непоколебимого, как скала, о которую все разбивается. Рассчитывайте на это по жизнь и смерть. Располагайте мною на все и без разбора".

С Дарьей Федоровной – дочерью Елизаветы Михайловны – Пушкин познакомился вскоре после приезда семейства Фикельмон в Петербург и с тех пор сердечно привязался к ней, встретив с ее стороны столь же дружеское расположение.

25 мая 1831 года Дарья Федоровна писала князю Вяземскому: "Пушкин к нам приехал (с женой из Москвы и Петербург.– В. Б.) к нашей большой радости... Мне кажется, что я в уме его отмечаю серьезный оттенок, который ему и подходящ. Жена его прекрасное создание, но это меланхолическое и тихое выражение похоже на предчувствие несчастия. Физиономии мужа и жены не предсказывают ни спокойствия, ни тихой радости в будущем..."

В письме к нему же от 12 декабря 1831 года Дарья Федоровна еще более отчетливо говорит о "предчувствии несчастья": "Пушкин у вас в Москве; жена его хороша, хороша, хороша! Но страдальческое выражение ее лба заставляет меня трепетать за ее будущность".

29 января 1837 года умер Пушкин. Немногим более двух лет пережила великого поэта Елизавета Михайловна Хитрово, скончавшаяся 2 мая 1839 года..

Долли прожила в Петербурге до 1839 года, а затем уехала в Вену: ее муж, граф Фикельмон, стал министром иностранных дел Австрии.

После отъезда Долли с мужем и дочерью в Вену в Петербурге осталась лишь ее сестра Екатерина.

Однако следует добавить, что с Екатериной Фердинандовной остался еще один член семьи – некто Феликс Эльстон. Этот новый член семьи, взятый на воспитание Елизаветой Михайловной Хитрово за границей и, по легенде, привезенный мальчиком в Петербург, являлся сыном внезапно скончавшейся венгерской графини Форгач. Когда его приемная мать умерла, заботу о Феликсе взяла Екатерина Фердинандовна Тизенгаузен, к тому времени камер-фрейлина императрицы Александры Федоровны – жены Николая I.

Императрица, носившая до замужества имя Каролины, была родной дочерью прусского короля Фридриха-Вильгельма III и ее выбор камер-фрейлины не был случайным. Придворные поражались тесной и теплой дружбе между императрицей и ее фрейлиной. Говорили, что все это основывалось не только на глубокой привязанности и взаимной симпатии, но имело под собою и более прочный фундамент. Утверждали, что еще в 1820 году, когда сестры Тизенгаузен путешествовали по Европе, в графиню Екатерину Фердинандовну влюбился прусский король Фридрих-Вильгельм III, тот самый, с которым дед Екатерины Кутузов познакомился еще весной 1798 года и который подарил Михаилу Илларионовичу свой портрет. Утверждали, что король сделал предложение графине Екатерине Тизенгаузен, но получил отказ.

Внучка Кутузова не согласилась стать королевой Пруссии, хотя к Фридриху-Вильгельму, как к человеку. испытывала добрые чувства. Поговаривали, что Феликс Эльстон – воспитанник Елизаветы Михаиловны Хитрово – был не сыном графини Форгач, а внебрачным ребенком Екатерины Тизенгаузен и прусского короля.

Этим досужие великосветские сплетники и объясняли дружбу императрицы со своей фрейлиной.

Во всяком случае, Екатерина Тизенгаузен не выходила замуж и с 1833 года до самой своей смерти прожила в Зимнем дворце.

Старшая сестра Екатерины – Долли Фикельмон – скончалась 10 апреля 1863 года, лишь на шесть лет пережив своего престарелого супруга графа Фикельмона. Что же касается мальчика, вокруг которого витала столь романтическая легенда и которого звали Феликс Николаевич Эльстон, то в 1836 году он поступил в Артиллерийское училище и по окончании его был оставлен в Артиллерийской академии. В 1842 году его перевели в лейб-гвардии конную артиллерию, а в 1849 году назначили адъютантом военного министра графа А. И. Чернышева и потом оставили при нем же для особых поручений. Он участвовал в Кавказских войнах и в обороне Севастополя, был награжден многими орденами, пожалован землями и высокими чинами.

В 1856 году Феликс Эльстон женился на графине Сумароковой и по указу Александра II присоединил к своей фамилии – Эльстон фамилию жены и ее графский титул, став графом Сумароковым-Эльстон. Он умер 30 октября 1877 года в должности командующего войсками Харьковского военного округа в чине генерал-лейтенанта и генерал-адъютанта. Всю жизнь ему сопутствовала скрытая, но трогательная забота невидимых покровителей, хотя в службе его было немало таких коллизий, на которые человек трусливый и просто осторожный не решился бы.

Его сын, Феликс Феликсович в 1891 г. стал князем Юсуповым, женившись на княжне Юсуповой, род которой пресекся в мужском колене в том же 1891 году. В 1915 г. Феликс II, как все его звали, стал главноначальствующим над Москвой, будучи генерал-адъютантом и генерал-лейтенантом Свиты. Сын его Феликс III – в 1914 г. женился на племяннице императора Николая II, великой княгине Ирине Александровне. Он вошел в историю России после того как накануне 1917 года убил Григория Распутина. Эмигрировав за границу, князь Феликс Юсупов умер в Париже в 1967 г.

Такие далекие последствия имел матримониальный союз внучки Кутузова Екатерины Тизенгаузен с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III.

IX САМОДЕРЖЦЫ.

Любовные истории царского дома. 200 новелл..

"В 1999 году вышли в свет еще две мои книги, где Восточная Пруссия и Кеигсберг также фигурируют, как места, связанные с важными историческими событиями, происходившими в России.

В первой из этих книг, названной "Самодержцы. Любовные истории царского дома", содержится три новеллы, действие которых происходит, как и в прежних, В Кенигсберге и Приблатике. Эти новеллы называются: "Герцогиня Курляндская", "Эрнст-Иоганн Бирон" и "Император Александр и королева Луиза". Я поместил их в "Русско-Прусских Хрониках", ибо и они составляют несколько страниц истории нашего края."

Герцогиня Курляндская

Анна Ивановна была второй дочерью царя Ивана Алексеевича и царицы Прасковьи Федоровны, урожденной Салтыковой. Она родилась в Москве 28 января 1693 года и сразу же попала в обстановку весьма для нее неблагоприятную. Отец постоянно болел, а мать почему-то невзлюбила Аннушку, и она оказалась предоставленной самой себе да опеке богомольных и темных нянек и приживалок.

Уже D детстве девочке сказали, что она вовсе и не царская дочь, потому что Иван Алексеевич бесплоден, а отцом ее является спальник Прасковьи Федоровны Василий Юшков. (Спальником называли дворянина, который стерег сон царя или царицы, находясь в покое рядом с опочивальней.)

Когда девочка подросла, к ней были приставлены только два учителя: учитель немецкого и французского языков Дитрих Остерман – брат вице-канцлера барона Андрея Ивановича Остермана – и танцмейстер француз Рамбур. Из-за этого Анна Ивановна осталась полуграмотной и в дальнейшем не очень-то увлекалась науками. Девочка была рослой – на голову выше сверстников, – полной и некрасивой.

После скоропостижной смерти мужа она, как мы уже знаем, навещая Петербург, делила свои сердечные привязанности с разными соискателями ее любви, но в Митаве ее серьезным поклонником, а потом и фаворитом стал мелкий дворцовый чиновник Эрнст-Иоганн Бюрен.(В России его звали Бироном. да и он сам называл себя так, настаивая на своем родстве с французским герцогским домом Биронов.)

Впервые Бирон появился перед герцогиней Курляндской в двадцать восемь лет. Его отец – немец-офицер – служил в польской армии, но, кажется, не был дворянином. Во всяком случае, когда Анна Ивановна попыталась добиться признания своего фаворита дворянином курляндскии сейм отказал ей в этом. Что же касается матери будущего герцога, то ее дворянское происхождение бесспорно.

Эрнст Бирон был третьим сыном. В юности он стал студентом Кенигсбергского университета, но не закончил его, потому что чаще чем в университетских аудиториях сидел в тюрьме за драки и кражи. Двадцати четырех лет он приехал в Петербург и попытался вступить в дворцовую службу, но не был принят из-за низкого происхождения. В 1723 году Анна Ивановна женила своего фаворита на безобразной, глухой и болезненной старой деве Бенгине-Ютлибе фон Тротта-Трейден, происходившей, впрочем, из старинного и знатного немецкого рода.

Однако женитьба ничего не изменила в отношениях герцогини и фаворита. Более того, когда 4 января 1724 года у Бирона родился сын, названный Петром, то сразу же поползли упорные слухи, что матерью мальчика была не жена Бирона, а Анна Ивановна. Когда мальчик подрос обнаружилось его сильное сходство с Анной Ивановной?

Между женитьбой Бирона и поездкой в Москву с Анной Ивановной произошло несколько амурных историй, связанных со сватовством, но ничем не кончившихся. Одна из историй – в высшей степени романтическая. Однако все по порядку. После скоропостижной смерти мужа Анны Ивановны, герцога Фридриха-Вильгельма, Петр I решил выдать юную вдову замуж еще раз.

В 1717 году претендентом на ее руку был герцог Саксен-Вейсенфельскип Иоганн-Адольф, но сватовство расстроилось. Не состоялся брак и со следующим женихом – принцем Карлом Прусским. Затем, еще при жизни Петра 1. в качестве претендентов появились четыре германских принца, но дальше брачных переговоров дело не пошло.

Наконец, в сентябре 1725 года, через полгода после смерти Петра I, Анне Ивановне, бывшей тогда в Санкт-Петербурге. сообщили о новом суженом блестящем кавалере, храбреце и красавце, покорителе дамских сердец от Варшавы до Парижа – графе Морице Саксонском, внебрачном сыне польского короля. К тому же он был на три года моложе невесты, перешагнувшей тридцатилетний рубеж. Поэтому, еще не увиден графа Саксонского. Анна Ивановна заочно влюбилась в него. Ее не смущало, что Мориц слыл не только выдающимся бабником, но и столь же замечательным дуэлянтом, мотом и картежником, за которым к моменту сватовства накопилась куча долгов. Анну Ипанонну не останавливало и то, что граф Саксонский по рождению не был августейшей особой. И. казалось, что полдела уже сделано; однако и на сей раз ни брачных переговоров, ни сватовства не последовало, хотя потенциальная невеста делала все, что было возможно.

Прошло около года прежде чем Мориц решился на активные действия со своей стороны. Будущий знаменитый маршал Франции и выдающийся военный теоретик, отличавшимся дерзостью и быстротой маневра, он и при осуществлении грядущей матримональной операции избрал именно такой образ действий.

Бросив все свои версальские дела и утехи, собрав со своих богатых парижских любовниц и уже сильно обедневшей матери псе, что только мог, он помчался в Митаву.

Чтобы стать мужем Анны Ивановны, Морицу надлежало получить согласие дворянского курляндского сейма, имевшего право выбирать герцога по своему усмотрению. И здесь счастье сопутствовало Морицу – его избрали герцогом. Дальше волеизъявление сейма подлежало утверждению королем Польши и российской императрицей, так как Курляндия по юридическому статусу зависела от этих двух стран. Казалось, что отец Морица, занимавший трон Польши, несомненно утвердит его избрание, но не туг-то было: политика взяла верх над родительскими чувствами, и Август II воздержался от одобрения.

И уж совсем никаких надежд не мог связывать Мориц с русской императрицей, поскольку ситуация не соответствовала ее политическим планам: Екатерина I решила, что герцогом Курляндии должен стать Меншиков, который и отправился в Ригу с внушительным кавалерийским отрядом. В Митаву же для переговоров с сеймом приехал Василий Лукич Долгорукий – влиятельный член Верховного тайного совета и опытный дипломат.

Вскоре в Митаву приехал и Меншиков, где встретился со своим соперником на курляндский трон. Желая сразу же поставить Морица на место, Меншиков первым делом спросил:

– А кто ваши родители?

Мориц ответил вопросом на вопрос:

– А кто были ваши?

Курляндское дело кончилось в конце концов ничем для обоих соискателей. Причем, Мориц потерпел двойное фиаско: он не только лишился перспективы завладеть троном, но и получил отказ в своих матримониальных намерениях. Последнее же обстоятельство связано с комическим эпизодом, более смахивающим на фарс.

В Митаве Мориц жил во дворце своей невесты, в одном из его крыльев. Ожидая благополучного исхода сватовства, пылкий кавалер не оставлял без внимания и молодых придворных красавиц. Одной из его пассий оказалась фрейлина Анны Ивановны, которую граф Саксонский среди ночи провожал домой. Во дворе замка лежал глубокий снег, и Мориц понес свою любовницу на руках. Внезапно он споткнулся, поскользнулся и упал, выронив фрейлину в снег. И вдруг он услышал пронзительные женские крики. Это кричала испуганная фрейлина и еще кто-то другой. Оказалось, что Мориц упал, споткнувшись о спящую пьяную кухарку с черной дворцовой кухни. Обе женщины, испугавшись, стали пронзительно и громко кричать. Во дворце возник переполох, проснулись его обитатели и в том числе Анна Ивановна, получившая очевидное доказательство того, каков ее жених.

И все же, несмотря на скандал, Мориц остался в Митаве. Неизвестно сколько бы он жил там, если бы туда ни пришли четыре русских полка, присланных специально для того, чтобы изгнать докучливого претендента на курляндский трон. Мориц бежал из замка, на рыбацкой лодке переправился через реку Лиелупе и затем добрался до Данцига.

Так завершилась очередная неудачная для Анны Ивановны попытка замужества.

Все это рассказано для того, чтобы читатель мог представить, кого ожидал в России императорский трон, кого пригласили в Петербург не очень-то дальновидные верховники.

Как бы то ни было, но будущая российская императрица, выехав из Митавы 29 января 1730 года, 10 февраля приехала в Москву, объявленную покойным Петром II, как уже упоминалось, единственной столицей России.

Эрнст – Иоганн-Бирон

Вернемся теперь к началу царствования Анны Ивановны, когда она, сокрушив верховников, стала самодержавной императрицей.

Укрепляя доставшуюся ей власть, Анна Ивановна восстановила Сенат, а 18 октября 1731 года по инициативе Остерма-на был образован Кабинет министров "для лучшего и порядочней шего отправления всех государственных дел, подлежащих рассмотрению императрицы". Кабинет министров обладал широкими правами в области законодательства, управления. суда и контроля за всеми государственными учреждениями в столице и на местах.

В его состав вошли три кабинет-министра: граф Гавриил Иванович Головкин, родственник Натальи Кирилловны Нарышкиной. канцлер при Петре I и президент Коллегии иностранных дел; князь Алексей Михайлович Черкасский, сенатор и один из активнейших врагов верховников; и граф Андреи Иванович Остерман, фактический руководитель русской внешней политики во все годы правления Анны Ивановны.