Текст книги "Владлен Бахнов"

Автор книги: Владлен Бахнов

 
Вдали у края небосвода
Чернеет парус над водой.
Что ищет парус в наших водах.
Зачем приплыл он к нам – чужой?
 
 
Под ним струя светлей лазури.
Над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, хочет бури.
Как будто в бурях есть покой?!
 
 
Так пусть же знает, что, нахмурясь.
Готовы мы везде, всегда
Ответить бурею на бурю
И парусом на парус. Да!
 

 
Я молод был. нырял, бывало.
Вглубь и при шторме плыл любом.
И голова моя всплывала
В тумане моря голубом.
Я был выносливый, кудрявый
И над пучиною морской
Ритмично взмахивал то правой
Рукой,
то левою рукой.
И забывал о всех обидах.
Да, как пловец я был неплох
И делал вслед за вдохом – выдох.
Вслед за которым – снова вдох
И снова выдох… Соразмерность
Чередований, думал я,
В тебе своя закономерность
И диалектика своя!
Я молод был… Благоразумней
Теперь я стал. Мне суть видна.
К чему нырять? На берегу мне
Тепло… Зачем мне глубина?
 

 
Выступаю в споре
Остром, как клинок.
Кто сказал, что в море
Парус одинок?!
Нет. покамест сам я
Есть могу и пить,
Никому не дам я
Одиноким быть!
Непростую тайну
Я постиг давно:
Вира или майна —
Это все равно!
Парус, успокойся.
Вот рука моя.
Никого не бойся.
Если рядом я!.
Вечер или утро —
Ты не одинок.
Не грусти. Полундра!
Я с тобой, браток!
И держись уверенно,
Мы ведь моряки!
Мы, как те два берега
У одной реки.
 

 
В горах моих, где горные потоки.
Давно живет предание о том,
Что есть на свете парус одинокий,
Белеющий в тумане голубом.
Но знает лишь один старик глубокий.
Один кунак в селении моем.
Что ищет тот абрек в стране далекой.
Что кинул тот джигит в краю родном.
Я жажду бури! Где моя папаха?
Где мой кинжал, не ведающий страха?
Я вдаль хочу, в неведомый простор!
Любимая, простимся у порога…
И выхожу один я на дорогу.
Где ждет меня в машине мой шофер.
 

 
От лица
моего
Поколения
Заявляю
без
церемоний:
– Не чувствую
Умиления
При виде
паруса
В море.
Это красиво,
каюсь.
Пусть
ахают
Тани и Тони,
Но
существует
Парус
Для красоты.
Что
ли?!
Уолл —
стрит
Свои планы
Лелеет,
Коварные
планы
Вынашивает.
А он
все
в тумане
Белеет.
Белеет
и нашим
И вашим?!
У всех
трудовые
будни.
А парус,
он что —
Хворый?
Ведь то.
что он ищет
Бури, —
Так
это
ж
Одни разговоры!
Но если
ты ищешь.
Парус, —
Берись
за работу
Любую,
Иди
в геологи.
Парень,
И
ищи
руду.
А не
бурю!
 

 
Белеет парус. Я в море купаюсь.
Я вспоминаю школу мою.
Мы проходили «Белеет парус
Одинокий…»
Лермонтова М. Ю.
По программе, которую утвердил
Наркомпрос,
Изучали мы это произведение.
А я пацаном любознательным рос,
А я задавал за вопросом вопрос
(Что ищет парус? – первый вопрос.
Что кинул парус? – второй вопрос),
Я задавал за вопросом вопрос
И не получал объяснения.
Всю жизнь я искал на вопросы свои
Ответы. Нашел. И теперь без отсрочки
Хочу поставить точки над «и».
Точки над «и» —
это наши точки.
Красивую ложь мы придумать смогли бы.
Но лгать не хочу и не буду,
ибо
Следует правде в глаза смотреть.
Что ищет парус? Он ищет рыбу!
Что кинул парус? Он кинул сеть!
(Добавлю для ясности в этом вопросе:
«Кинул сеть» – в смысле «забросил».
И значит, читать эту фразу впредь
Следует так: он забросил сеть.)
Парус не стонет, не ноет, не хнычет.
Народ перед ним поставил задачу:
Выполнить план рыбодобычи.
Не забывая о рыбосдаче.
И в сети к нему заплывает сельдь —
Здоровая пища, полезная снедь.
Мне нравится парус. Мне он симпатичен.
Я лично желаю ему удачи
Как в отношении рыбодобычи.
Так в отношении рыбосдачи.
Я верю: вплывет в магазины рыба.
Щука, окуни и караси.
Так скажем парусу наше спасибо.
Простое рабочее наше мерси!
 

 
Вы
Можете думать.
Что это
Всего только лодка, а это
Посланец далекой планеты
Белеет со скоростью света.
Вы
Можете думать.
Что это
Посланец далекой планеты,
А это
Обычная лодка.
Посланцем представшая ловко.
А может быть, в том и отличие
От нас;
Наших братьев по разуму.
Что те изменяют обличие
И выглядеть могут по-разному.
Какими б вы ни были в массе.
Люблю я вас в звездном сиянии.
И если нет жизни
На Марсе,
Живите у нас, марсиане!
 

 
Смотри, какой парус!
Смотри, какой белый!
Вокруг него хаос,
А он плывет смело.
А он плывет белый,
А он плывет смелый.
И из него песни
Попробуй
Не
Сделай.
А ты говоришь: – Где парус?
А ты говоришь: – Где белый?
А сам ты. как рыба палтус.
Упитанный и дебелый.
Нет. ты совсем не парус.
Не лодка и не шаланда.
Ты словно птица страус.
Хоть не лишен таланта.
 
 
Я говорю: – Ветер свищет!
А ты говоришь: – Обойдется…
Я говорю: – Мачта гнется!
А ты говоришь: – Разогнется!
Парус ушел в волны.
Волны ушли в море,
Море ушло в полночь,
А ты ушел в спальню.
Ах, ты такой трезвый,
Ах, ты такой пресный.
Что из тебя песни
Не выйдет.
Хоть
Тресни!
 

 
Уходит светлый день, но, не горюя,
От всей души его благодарю.
– Спокойной ночи, море! – говорю я.
– Спокойной ночи, парус! – говорю.
Над синим морем свищет ветер вольный.
И. глядя на вечернюю зарю,
Я говорю: – Спокойной ночи, волны!
Вы так играть устали! – говорю.
Ах, ветер, зря усталости не прячь ты.
Спокойной ночи, перестань свистеть…
– Спокойной ночи! – говорю я мачте.
Уставшей за день гнуться и скрипеть.
– Спокойной ночи, звезды, звери, рыбы,
Спокойной ночи, жители морей!
А я не сплю. Ищу я бурю, ибо
Хочу сказать «спокойной ночи» ей.
 

 
Однажды я на яхте плавал в море.
Как хорошо мне было на просторе!
Но видел я, как Мачта то и дело
Одновременно гнулась и скрипела.
В одной конторе тоже так ведется:
Зампом директора, который там сидит.
Всегда перед начальством низко гнется.
Зато на подчиненных зло скрипит.
Пора покончить с этим навсегда!
Да!
 

 
Я питаюсь теперь
в диетической скромной столовой…
На стене там картина,
где парус в просторе морском.
Диетический суп
заедаю я кашей перловой.
А перловую кашу
запиваю потом молоком.
В море парус белеет.
Он молод и что-то он ищет.
Я нашел все, что нужно,
простое меню возлюбя.
О, такая простая
вегетарианская пища.
Как с тобой хорошо!
И как раньше я жил без тебя?
Ах, как дурно я жил,
забывая, что мясо – отрава!
Как неверно питался,
являлся домой на заре…
Здесь, над манною кашей,
я понял, что истина, право.
Не в вине – в винегрете
И не в буре покой, а в пюре!
О, сколь радостно жить
новой жизнью, простой и здоровой.
Без излишних калорий
свободнее дышит душа!
Допиваю компот.
Покидаю пределы столовой.
Погруженный в раздумья,
к шашлычной бреду не спеша.
 

 
Зачем, помилуйте, какой-то имярек
Нарек наш Понт Эвксинский
Черным морем?
Нет, мы с самим названием не спорим.
Но прежде даже самый древний грек
Сказал бы вам, где Понт Эвксинский…
Ныне
И древних греков нет уже в помине.
И Понт, представьте, более не Понт…
– Остановись, мгновенье! – просит Фауст. —
Ведь скроется, уйдя за горизонт.
Спустя минуту одинокий парус!
Но Мефистофель дремлет, и его
Подобная проблема не тревожит.
А мачта все скрипит и гнется оттого.
Что не скрипеть она не может.
 

 
Белеет парус одиноко,
Под ним вздымается легко
Волна, в которой стиль барокко
Неотделим от рококо.
Волна, как воля флибустьера.
Вольна. Свободна, как перо
Неукротимого Вольтера,
Весьма ценившего Дидро.
Играют волны на просторе.
Как симфонический оркестр,
И ветер свищет в ре-мажоре,
И музыка звучит окрест.
Времен нанизывая звенья
На историческую ось.
Люблю тебя, Петра творенье.
Как мне писать уж довелось.
Люблю тебя любовью барда.
Державный вид твоих колонн
И надпись на твоих ломбардах:
«Здесь будет город заложен!»
 

 
Вот
Такой
Над морской
Голубою волной
Парус видел вчера я.
(ВОЛН ИГРА. МАЧТЫ СКРИП. ВЕТРА СВИСТ.)
А на пляже транзистор, играя.
Буржу —
азный
Наяривал
Твист.
 
 
Вот
Какой
Стиховой
Я построил
Кораблик на славу.
(ЕСТЬ В НЕМ СМЫСЛ ИЛИ НЕТ – ЭТО ВСЕ НЕ БЕДА.)
Я его запущу в свою книгу поплавать.
Там хоть мелко.
Но все же
Во-да!
 

 
Ах, Мария Петровна, ах, Мария,
ах, Манечка-Маня!
Ах. направьте, пожалуйста, вдаль свой
задумчивый взор.
Ваша светлость Маруся, ах. что там белеет
в тумане?
Там прогулочный катер, как парус, уходит
в простор.
А на катере белом пластинку заводит механик,
И над морем взволнованным слышится струн
перебор.
И мой голос выводит: «Ах. ваше высочество Маня,
Ах. направьте, пожалуйста, вдаль свой
задумчивый взор!»
А на катере белом механик заводит цыганочку,
И не слышен оттуда лирический наш разговор.
Как прошу я покорно: «Ах, ваше величество.
Манечка,
Поскорей на меня устремите ваш
царственный взор!»
Как певец, ваша честь, очень славен повсюду
в народе я.
Но готов ради вас я на подвиг любой!
Ах, Мария Петровна, ах, ваше
высокоблагородие.
Вот что с нами выделывает их благородье —
Любовь!
 

 
Я – парус, море я в тумане голубом,
Я сам в себе
белею одиноко,
Я сам себя ищу в стране далекой
И кинул сам себя в краю родном.
 
 
Ах, я волна, играю я водою
И. изменяясь десять раз на дню,
Я ветер,
гнущий мачту над волною,
И мачта я,
и сам себя я гну.
 
 
Я разный, я такой многообразный,
И, расплываясь в разные края.
Я не бегу от счастья понапрасну,
Поскольку счастье – это тоже я!
 
 
Я разный: я струя светлей лазури,
Я солнце, я луч солнца золотой.
Я буря,
И прошу я только бури
Аплодисментов.
В этом мой покой!
 

 
О, моря первозданный хаос,
О, пены кружевной узор!
Принадлежит сейчас мой взор
Тебе, мой одинокий парус.
Мой мальчик, мой удельный князь…
Играют волны, веселясь,
Я слышу в воздухе соленом
Тревожную взаимосвязь
Меж скрипом мачты и наклоном.
Пусть так! И все же я смеюсь.
Хоть слаб мой голос в странном хоре.
О, этот тройственный союз
Тумана, паруса и моря!
И я не утираю слез.
Да будет нам покой неведом,
А есть ли счастье – суть не в этом!
Плыть иль не плыть? —
Вот в чем вопрос!
 

 
Вон парус белеет!
Эй, шизик-очкарь.
Очки поскорей наденьте!
Белеет он уголочком платка
Над карманом пижона и денди.
Яхта? Вельбот? Шаланда?
Ах! Во дает! Шалава!
Прощаюсь я с морем, с волной.
С параболою залива…
Спасибо за парус твой.
За то, что белеет, спасибо!
Жужжит надо мной оса.
Улетела, не укусила.
За то, что от боли спасла.
Спасибо, оса, спасибо!
Спасибо тебе, сосна,
Сознательная древесина.
Ты станешь бумагой сама
Для книги моей, спасибо!
Спасибо за то, что я есть
И читают меня в жилмассивах!
Спасибо за то, что я весь.
Как парус – в тумане…
Спасибо
За то, что туман по стихам
Плывет фрегатом по рыбам.
А что за туманом там?
А ни фига там!
Спасибо
За то, что дозволено мне
Рифмовать карася с керосином —
Большое спасибо!
За то, что (а² + в²) = а² + 2ав + в²
И значит, действительно знание —
сила.
Большое, большое спасибо!
За то, что страдаю
На всех континентах красиво.
Благодарю тебя, жизнь,
Сенк ю! Данке шён! Грацио!
Очень спасибо!
 

 
Значит, так, я врать не стану:
Пропустили мы сперьва
Без закуськи по стакану.
А потом еще по два.
В настроении питейном.
Чтобы, значит, отдохнуть,
«Старку» горькую – портвейном
Подсластили мы чуть-чуть.
«Солнцедаром» закрепили.
 
 
Сделали по три глотка
И морской водой запили.
Чтобы закусить слегка.
Трали-вали, тили-тили.
Мы с Серегой не шутили.
Тили-тили, трали-вали.
Мы сурьезно выпивали!
 
 
Трешка у меня в кармане,
У меня душа горить…
– Что ты видишь там, в тумане? —
Друг Серега говорить.
– Вижу парус. – отвечаю, —
Прямо в море голубом.
И по этому случаю
Я мотаю в «Гастроном».
Тили-тили, трали-вали,
Мы по новой добавляли,
Трали-вали, тили-тили.
Мы про парус говорили.
– Парус, – говорит Серега, —
Счастья ищет, паразит!
Я говорю: – Побойся Бога.
Наоборот, говорю, Серега:
Он от этого бежит!
А Сереге все неймется.
Все он спорить норовит:
Я говорю, мол, мачта гнется,
А Серега – нет, скрипит.
Тили-тили, трали-вали.
Мы друг другу в ухи дали!
Трали-вали, тили-тили,
И по новой пропустили.
 
 
Я лежу, от счастья млею,
И Серега мой притих.
И два паруса белеют
В двух туманах голубых!
 

Лопухиада
1978

Лето 1978 года отличалось небывалым урожаем лопухов. Они заполонили Переделкино, обретая порой причудливые, роскошные формы. По этому случаю некоторые обитатели Дома творчества решили изменить традиции, воспев в стихах не розу, а лопух.

Азартное состязание стихотворцев вылилось в Лопухиаду. Владлен Бахнов принял в ней участие в излюбленном жанре пародии.

 
Ввез лопухи в Россию первым Петр.
(За что князь Меншиков – слуга до гроба
верный.
Его прозвал удачно – Петр Первый…)
Царь посетил в Париже как-то Нотр
Дам де Пари, где рядом с сонной вербой
Растения цвели во всей красе
Невиданные… Возле Нотр Дама
Царь Петр спросил у пышногрудой дамы:
– О, миль пардон, что это? Кес ке се?
В глазах у фрейлины мелькнул испуг,
И все же, совладав с душевной драмой.
Она пролепетала: – Се лё пух…
Царь перевел с французского – лопух!
И ввез его в Россию
Вместе с дамой.
 

 
Я расскажу в стихах, а не в прозе.
Один весьма любопытный факт:
Как лопухи убирают в колхозе?
А лопухи убирают так:
Ждут наступления подходящего момента,
И, когда лопух достигает зрелости.
Берут колхозников 20%
И еще 50 % студентов.
А к ним еще 30 % доцентов,
И они лопухи собирают в целости.
И не нужно им ни наград, ни премий.
Я лично по радио сам слыхал.
Что мы уже в настоящее время
Перегнали Америку по лопухам!
 

 
Бродить средь лопуховой пущи
Иль, говоря немного проще,
Валяться в лопуховой чаще.
А если еще проще – в роще.
Где лопухи тучней и гуще,
А значит, и сочней, и слаще,
И стихотворцем быть ведущим,
В больших количествах творящим,
Вездепечатным, вездесущим
И ничего не говорящим.
 

 
Я все приказы строго выполняю.
Меня ни в чем не упрекнуть плохом.
Прикажет мне страна моя родная:
– Стань лопухом!
– И стану лопухом.
Да, хоть поэтом я великим признан.
Ей, как лопух, я, стало быть, нужней.
Ведь лопухи полезны для Отчизны,
Чем больше лопухов, тем зеленей.
 

Лопух и штаты

 
В одной конторе Райлопухперо
Давно когда-то
Транжирили народное добро
И что ни год, все раздували штаты.
Мораль: коль штат в конторе вдруг распух.
Взгляни:
А твой начальник не лопух?
 

Лопух и роза

 
Один главбух-лопух влюбился в Розу,
А Роза-то была женой завхоза.
И вот главбуха вызвали в местком
И поделом!.
Тут дело пахнет аморалкой!
Ну что ж, нам соблазнителя не жалко.
Пускай не будет лопухом.
И донжуана крепко обругали!
Мораль:
Не нарушай морали!
 

 
Где в далекие времена
Лопухи покрывали пространство.
Находилась большая страна.
Ханство древнее – Лопуханство,
Правил ханством Великий Хан.
Царь царей, шах нишах Лопухан.
Из ученых известно трудов —
А с трудами знаком хоть с какими я! —
В Лопухиндии с древних веков
Развивалась вовсю лопухимия.
Сто заводов, тыща цехов.
Проявляя большую сноровку.
Из растущих вокруг лопухов
Гнали, гнали вовсю лопуховку.
Лопухане алкали ее, и в духане алкали ее,
А потом, разойдясь на бровях.
Не нарушив традиций старинных.
Засыпали они в лопухах.
Будто на лопуховых перинах.
Лопуховка! Кто пил это зелье.
Знает тягостный час лопухмелья.
Когда все Лопуханство стремится
Хоть чернилами лопухмелиться.
И к утру до того распухали
Лица, жаждавшие лопухмелиться —
Что обычно приятные лица
Превращались совсем в лопухари.
И в столице того Лопуханства
Процветало тогда лопухамство.
И об этом в заморских столицах
Злопухатели злопухали.
 

Посвящается Всемирной Лопухиаде,

проходившей в Переделкине в августе 1978 г.

«Прощай, свободная стихия…»

(Так называю лопухи я.)

 
Благодарим вас, лопухи.
Вы подарили нам стихи.
Отдохновенье и веселье.
И сквозь магический кристалл
Лопух нежданно обретал
То форму стансов, то газели.
Мы лопухам поем хвалу:
Впервые нас влекло к столу
Без принужденья, без притворства.
И Переделкино для нас
Вдруг превращалось, хоть на час.
В дом творчества и чудотворства.
 

В Доме творчества «Переделкино» одновременно появились пожилая, с крашеными волосами переводчица и столь же почтенного возраста лысеющий прозаик. За обоими тянулась худая слава стукачей. Между ними начался флирт, заметный окружающим. Это послужило поводом написать стихи.

Ноктюрн

 
Как душа родную душу сразу узнает сполна.
Он узрел ее и тут же понял: вот оно – Она!
И сошлись в любви две хари, и открыли
общий фронт
Рыженькая Мата Хари и лысеющий Джеймс Бонд.
И, представьте, Мата Хари неприступной не была,
Отдалась ему в угаре и в экстазе донесла!
Тут вскричал Джеймс Бонд: «Ах, как ты,
о любимая, могла
Донести про эти факты, про интимные дела?»
Но случилось все иначе, ведь предмет ее забот
Тоже был не хвост собачий, а хороший патриот.
И, секундам зная цену, он воскликнул: «Ну и мир!»
Вынул из ноздри антенну и шифровку дал в эфир.
Тут решают все мгновенья, как Рождественский поет:
Чье скорее донесенье до начальника дойдет.
А покамест бродят в паре, уходя за горизонт.
Рыженькая Мата Хари и лысеющий Джеймс Бонд.
 

Жестокий романс

 
Читая Боккаччо, новеллу прочти ту.
Где бедный стукаччо влюблен в стукачиту.
Любви не ищи там, где не доверяют:
Увы, стукачйта стукаччо играет.
Но в сердце пустом есть свои интересы,
И шепчут о том стукачам стукачессы.
Стукаччо, ты влип, и вино непочато,
А жаль, ведь могли б у вас быть стукачата.
Жестокий романс достигает крещендо.
А вокруг Ренессанс, времена стукаченто.
 

ЭПИГРАММЫ

 
Проблемы отцов и детей нет в стране.
Где мы проживаем, – и точка.
Чему доказательством служит вполне
Товарища Сталина дочка.
 

* * *

 
Уходят герои, уходят герои.
Не вытерпев бед, поражений, обид.
Инфарктом один, а другой – геморроем,
А третий соратником верным убит.
 

Моему бывшему сценарию

 
Да, лбом стены не прошибить,
И приговор тебе неумолимый сказан.
Что ж, фильмом можешь ты не быть.
Но повестью ты быть обязан.
 

* * *

 
Ты забавно размалеван,
И, как воду, пьешь вино,
Сделай, Клоун, сделай. Клоун,
Так, – чтоб было мне смешно.
 

СОВСЕМ МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ

БЕГ В МЕШКАХ

К нам в областную команду бегунов на короткие дистанции пришел новый тренер Иван Сергеевич Прямых. Пришел не с пустыми руками, а с новой системой тренировок, придуманной и разработанной Иваном Сергеевичем лично.

Он был скуповат на слова и говорил коротко, но образно.

– Тренироваться будем под девизом «тяжело в учении – легко в бою». И если вас не испугают трудности, вы у меня станете первыми не только в области, но и… В общем, сами увидите, где вы у меня станете первыми. А теперь о тренировках. Отличительная особенность моей системы состоит в том, что сначала мы будем учиться бегать в мешках.

– Как это в мешках?

– В каких мешках?

– Объясняю: в простых, стандартных мешках.

Тут Иван Сергеевич вынул из сумки обыкновенный мешок, влез в мешок ногами и, подняв его до пояса, закрепил в районе талии специальным шнурком.

Потом он для примера пробежал в мешке стометровку и. плюхнувшись только два раза, прошел дистанцию всего за 3 минуты 35 секунд.

Потрясающая идея нашего нового тренера заключалась вот в чем: если мы, преодолев трудности, научимся прилично бегать в мешках, то уж без мешков мы шутя и играя будем показывать такое время, что все мировые рекорды станут нашими…

И мы начали бегать в мешках. Первая часть девиза оправдалась полностью: в учении было тяжело. Но мы не сдавались. Мы тренировались, тренировались, тренировались… И, наконец, научились проходить дистанцию за небывало короткое время, если, конечно, учесть, что бегали мы все-таки в мешках.

И уже мы мечтали, как осуществится вторая половина девиза: как будет легко в бою!

Многие опытные спортсмены приходили посмотреть, как мы тренируемся, и просто поражались нашим редким способностям.

Заслуженные мастера спорта и те заверяли, что так бегать в мешках, как мы, они ни за что не смогли бы.

А будущие соперники просто впадали в панику, когда представляли себе, что будет, если мы побежим без мешков.

Хитроумный план Ивана Сергеевича близился к победному завершению. Вот голова!

И когда до областных соревнований оставалось всего пять дней, нас наконец из мешков выпустили.

И мы рванули! Но оказалось, что бегать без мешков мы уже как-то разучились. Выяснилось, до начала тренировок-по новой системе мы показывали лучшее время. Более того. Обнаружилось, что даже в мешках мы бегаем теперь быстрее, чем без них.

Но Иван Сергеевич не растерялся. Он предложил устроить международные соревнования по бегу в мешках и обратился в соответствующие инстанции. Однако его идею не поддержали, поскольку оказалось, что на всех пяти континентах в мешках бегает только наша команда и, выходит, соревноваться нам не с кем.

Мы были страшно разочарованы.

Но Иван Сергеевич – вот голова! – сказал:

– Поздравляю вас. ребята! Вы сами слышали, что по новому виду спорта наша команда единственная в мире. А раз единственная, значит, тем самым и лучшая. Так что не обманывал я вас. когда обещал сделать вас первыми не только в области, но и во всем мире.

– Спа-си-бо! – дружно крикнули мы.

Иван Сергеевич был взволнован и растроган. Но только один я углядел, как скупая слеза блеснула в его правом глазу и тренер незаметно вытер ее грубым концом тренировочного мешка.