Текст книги "Владлен Бахнов"

Автор книги: Владлен Бахнов

ФОРМУЛА УСПЕХА

Конечно, попасть к королю книжных издателей – господину Дойблу – было не так-то просто, или, говоря точней, просто невозможно. И, вероятно, Кристи удалось это лишь потому, что в Урании имелось еще пять таких же королей, и как раз теперь решалось, кто же из них действительно всем королям – король.

А может быть, помогло то, что Кристи предлагал не рукопись, а странное изобретение, которое он отказывался демонстрировать кому-либо, кроме самого господина Дойбла.

Как бы то ни было, чудо случилось. И Кристи, едва вступив в кабинет, еще по дороге к столу, за которым сидел Дойбл, стал излагать суть дела. На счету была каждая секунда. Издателя следовало заинтриговать в течение первых четырех минут…

– Господин Дойбл, – сказал Кристи, прикрывая за собой дверь. – Всем известно, что в ваше издательство поступают тысячи рукописей и вам приходится держать не одну дюжину рецензентов, для того чтобы они эти рукописи читали и выискивали жемчужные зерна. Господин Дойбл, я изобрел электронного рецензента, способного прочитать и математически проанализировать до ста рукописей в сутки. Гарантируется быстрота ответа, объективность. точность и неподкупность рецензента.

Исключается потеря рукописи, вкусовщина, приверженность к тем или иным группировкам, течениям и направлениям. Благодаря нестирающейся электронной памяти рецензента автоматически исключается возможность напечатания литературного плагиата. Математический анализ выдается в письменном виде. Здравствуйте! – изобретатель только теперь подошел к столу.

– Добрый день… – Тучный издатель неопределенно помахал рукой, что одновременно' являлось и приветствием, и ненастойчивым приглашением сесть и чувствовать себя как дома. – Так сколько времени нужно вашей штуковине, чтобы прочитать, скажем, рукопись романа?

– От двенадцати до пятнадцати минут. Причем учтите, мой электронный рецензент состоит из двух отдельных блоков. И пока второй блок пишет рецензию на одну рукопись, первый блок уже читает следующую рукопись.

– Занятно. Могу я увидеть эту машину в действии?

– Разумеется. – И Кристи, на мгновение выскочив из кабинета, вернулся, неся в руках полированный, похожий на радиолу ящик. – Разрешите воспользоваться вашей розеткой? Благодарю. Теперь дайте мне, пожалуйста, какую-нибудь рукопись. Спасибо. – Кристи сунул под крышку аппарата пухлую рукопись и нажал клавиши.

Зажглась зеленая лампочка, послышался шелест быстро перелистываемых страниц – электронный рецензент принялся за работу.

Лишь теперь изобретатель с облегчением вздохнул и уселся в кресло. Прошло всего три минуты сорок секунд с тех пор, как Кристи вступил в кабинет. Он уложился в срок. Важно было только заставить Дойбла выслушать себя и включить аппарат. А уж электронный рецензент сделает все остальное, в этом Кристи не сомневался. Счетчик на передней панели рецензента указывал количество прочитанных страниц… Все шло нормально…

– Кому еще предлагали вы свое изобретение? – поинтересовался Дойбл. – Я имею в виду издателей.

– Пока никому.

– А почему вы решили начать именно с меня?

– Мне трудно ответить на этот вопрос. Если я скажу правду, вы подумаете, что я льстец. Если я скажу неправду. вы сочтете, что я лгун. А я ведь не знаю, какое из этих двух качеств вам неприятней.

– Мда… – издатель одобрительно посмотрел на Кристи.

– Господин Дойбл. я хотел бы сказать несколько слов о тех критериях, которыми пользуется мой электронный рецензент для составления математических анализов. Возможно, мои соображения покажутся вам наивным лепетом. Но, произведя математический анализ бестселлеров последних трех лет, я обратил внимание на следующее: читателю надоели мрачные произведения. Читатель ищет такие книги, которые бы убеждали его, что жизнь прекрасна и каждый может насладиться ею по-своему. Читателю надоели ужасы, патология, неправдоподобные страсти…

– Короче! – буркнул Дойбл.

– Короче, исходя из вышесказанного, я высчитал, что именно сегодня ценится в книгах, и составил подробную шкалу оценок. Наивысшая оценка – плюс сто радостей, наихудшая – минус сто радостей. Так что электронному рецензенту остается только сверять прочитанную рукопись со шкалой и проставлять оценки. Те рукописи, которые наберут более четырехсот радостей, можно издавать без риска, ибо именно такое количество радостей насчитывают бестселлеры последних лет. А набравших более семисот следует издавать вне всякой очереди. Таким образом вы будете единственным издателем, выпускающим только бестселлеры. И все благодаря моему аппарату. Да вот, кстати, рецензия уже готова…

Вместо зеленой лампочки на панели замигала красная, и из щелки, открывавшейся внизу аппарата, заструилась бумажная лента. Подхватив ее, Кристи начал читать вслух:

– «Математический анализ романа «Окна смотрят туда». Общий вес рукописи 2 кг. 457 гр. Из них: основная сюжетная линия – 840 гр. любовь – 1280 гр. (900 гр. взаимной любви. 150 гр. – безответной, 230 гр. – переходящей в дружбу)… Главные показатели по шкале Кристи: занимательность – плюс 50 радостей: доступность изложения – плюс 35 радостей: успокаивающее воздействие – плюс 20 радостей; значительность темы – минус 70 радостей: стимулирование приятных воспоминаний – плюс 10 радостей…»

Так пункт за пунктом изобретатель прочитал весь математический анализ, кончавшийся словами: «Итого по шкале Кристи роман «Окна смотрят туда» – плюс 120 радостей…»

– Не много! – проворчал издатель.

– Конечно. Но зато теперь вы можете быть уверены, что эту книгу издавать не стоит. Вы застрахованы от неудач!

– А дальше?

– Что дальше? – не понял Кристи.

– Кто мне станет писать те замечательные бестселлеры, которые смогут набрать более четырехсот радостей по шкале Кристи? – не без ехидства спросил Дойбл.

– В том-то и дело, что их не нужно писать. Они уже написаны. Вспомните, как время от времени вдруг снова становится модной то одна, то другая старая, забытая книга.

– Это так. Но попробуйте угадать, какая именно забытая книга завтра станет бестселлером. Их же миллионы, этих старых книг!

– Конечно! Поэтому без электронного рецензента вам не обойтись. Как раз переиздание забытых книг я и имел в виду, предлагая вам свое изобретение.

Издатель задумался.

– А вам не кажется, что, прочитывая за день всего сто томов, ваш аппарат может и за год не найти того, что мне нужно?

– Закажите, и я создам для вас десять таких рецензентов. Тогда уж ни одна стоящая книга не уйдет от вас.

– Ну что ж, считайте, молодой человек, что мы договорились. Можете приступать к делу. И поторопитесь!

* * *

Уже целый месяц круглосуточно работали электронные рецензенты. Сотрудники издательства едва успевали доставлять из библиотек и отвозить обратно в библиотеки десятки тысяч давным-давно забытых книг.

Между прочим, как узнал Дойбл, один из королей-конкурентов, а именно Мойбл, тоже решил издавать забытые книги. Мойбл бросил на их поиски тридцать самых опытных рецензентов. Но что значила эта кустарщина по сравнению с мощной техникой Дойбла!

Был понедельник. И едва издатель вошел в свой кабинет. как ворвался возбужденный, взъерошенный Кристи.

– Вот она! – радостно закричал он. – Вот она. та самая! – И бросил на стол издателя бумажную ленту. – Вы посмотрите, какие невероятные показатели у этой книги! Доступность изложения – плюс сто, занимательность – плюс сто, описание радостей жизни – плюс сто, стимулирование приятных воспоминаний – плюс сто. успокаивающее воздействие – плюс сто…

Чем дальше читал Кристи, тем ясней становилось старому издателю, что это и есть та книга, которая его сделает королем королей…

Теперь уже Кристи и Дойбл хором выкрикивали каждый показатель.

– Но что это за книга? – спросил издатель. – Как называется этот шедевр?

– Здесь же указано название: «Каждому – свое». Автор Джинина Германолли. Издание 1925 года.

– Никогда не слыхал о такой. Тащите ее сюда.

– Джинину?

– Да нет, книгу!

– Видите ли, ее по недоразумению уже увезли обратно в библиотеку. Но это не страшно…

– Как не страшно?! Вы забываете про Мойбла. – Издатель схватил телефонную трубку. – Чочкинс, немедленно свяжитесь с кем нужно, узнайте, какая фирма имеет права на книгу «Каждому – свое». Написала ее какая-то Джинина Германолли. Перекупите права, сколько бы это ни стоило! Все! А вы, Кристи, пошлите кого-нибудь в библиотеку Книга должна быть в наших руках.

* * *

Не прошло и часа, как исполнительный Чочкинс сообщил, что дело улажено, и за полмиллиона Дойбл получил исключительные права на все будущие издания книги «Каждому – свое». Успокоившись, господин Дойбл стал еще раз с наслаждением перечитывать небывалые, фантастические показатели.

– Доступность изложения – плюс сто. Замечательно! Поднятие жизненного тонуса – плюс сто. Невероятно! Значительность затронутых проблем – плюс сто. Порази тельно!

А еще через пять минут на стол господина Дойбла положили только что доставленную из библиотеки книгу. На пожелтевшей обложке ее чуть ниже фамилии автора было написано: «Каждому – свое», а еще ниже – в скобках мелким шрифтом уточнялось: «Поваренная книга о вкусной и полезной пище».

ИЗБРАННЫЕ РАЗДУМИНЫ
И РАЗМЫШЛИЗМЫ
ЕВГ. САЗОНОВА

Вступление

В конце 60-х годов в «Клубе 12 стульев», что на 16-й полосе «Лит. газеты», появилось новое имя – Евгений Сазонов. Он оказался прямым потомком (по материнской линии) бессмертного Козьмы Пруткова.

«Клуб 12 стульев», как и всякий уважающий себя клуб, отличался почитанием традиций. Поэтому Евг. Сазонова – продолжателя поэтической, философской и людоведческой традиции своего знаменитого предка – приняли с распростертыми объятиями. (Правда, Козьме Пруткову не был знаком термин «людоведение», он считал себя просто знатоком человеческой природы, но, доживи философ до наших дней, он, без сомнения, овладел бы современной научной терминологией.)

Старейшины Клуба стали всячески опекать новичка и развивать его наследственные таланты.

На последующих страницах избранно представлен тот носильный вклад, который внес в творчество Евг. Сазонова В. Бахнов.

Размышлизмы – это короткие раздумины, а раздумины – это удлиненные размышлизмы.

Евг. Сазонов

Размышлизмы
о правилах уличного движения

 
Ты на перекрестке
Пошел на красный свет…
И вот шумят березки.
А тебя уж нет!
 
 
Взгляни на карту, посмотри на глобус:
Как много стран чудесных на планете!
Но если попадешь ты под автобус.
То не увидишь ничего на свете…
 
 
Попасть под грузовик
Совсем не сложно.
Ах, пешеходы.
Будьте осторожны!
 

Противопожарные размышлизмы

 
Когда огнем
Охвачен дом.
Опасно
Находиться в нем.
 
 
Чтобы дом поджечь.
Не надобно ума.
Вот почему
Горят у нас дома.
 
 
Помни,
Пожар обнаружив в квартире:
Наши пожарные —
Лучшие в мире!
 

Раздумины
о вечном коловращении в природе

 
Наступит час. Я этот мир покину.
Но все равно сквозь землю я пробьюсь
И превращусь в березу иль в осину
Или могучим дубом объявлюсь.
Потом меня лет через двести срубят,
Потом на доски мой распилят ствол
И, обработав, из меня, из дуба.
Быть может, письменный сколотят стол.
И сядет за меня поэт серьезный,
И станет сочинять на мне взапой
Стихи о том, что рано или поздно
Он тоже встанет дубом над землей,
И что его потом когда-то срубят.
На доски ровные распилят ствол.
И, обработав, из него, из дуба.
Такой же письменный сколотят стол.
 
 
Да будем мы березами, дубами.
Но следует и то предусмотреть.
Что все мы
Не сумеем стать столами:
На ком-то ж надо будет и сидеть!
 

Раздумины
о быстротекущем времени

 
Я прежде был юнцом безусым.
Но ради моды и красы.
Чтоб угодить тогдашним вкусам,
Я отпустил себе усы.
Потом, согласно моде ходкой,
Я личность изменил всерьез:
Оброс стандартною бородкой
И бакенбардами зарос.
Но годы шли… Я сбрил под носом
Усы… Сбрил бороду совсем
И стал предельно безволосым,
До основанья облысев.
И думаю я без конца:
О. до чего же ты недлинный.
Путь
От безусого юнца
До безволосого мужчины!
 

Раздумины о благотворном влиянии
технического прогресса

 
На плоской крыше синхрофазотрона
Сидела неприметная ворона.
Сидела и не ведала про то она.
Простая слаборазвитая птица.
Что там, под ней, проносятся протоны
И мчатся за частицами частицы.
А я подумал: вот прогресса вехи.
Все изменилось на земле-старушке!
Живи ворона эта в прошлом веке.
На чем она сидела б? На церквушке.
Сидела бы она, объята дремой.
На крышах, крытых ржавою соломой.
А нынче та же самая ворона
Сидит на крыше синхрофазотрона!
Проносятся протоны да нейтроны.
Идут в природе всякие процессы,
И если даже, скажем, ты ворона.
Тебе нигде не скрыться от прогресса!
 

Философские размышлизмы

1

 
Сказал однажды Жук: – Ах, Стрекоза,
Какие у тебя глаза!
Твой взгляд загадочно прекрасен…
 
 
Я лично с этим не согласен!
 

2

 
С цветка перелетает на цветок
Веселый яркий мотылек.
Порхает он, не зная утомленья…
 
 
Вот так и происходит опыленье.
 

3

 
Однажды Заяц говорит Ежу:
– Ну до чего же ты колюч, как погляжу!
С тобой не связываться лучше!
 
 
Действительно: ежи колючи.
 

4

 
Ценю разнообразие в природе.
Айва растет в саду, картошка —
в огороде.
Корова молоко дает, скворец поет…
 
 
И хорошо, что не наоборот.
 

5

 
С березы в сентябре слетел листок.
Чуть полетал он и на землю лег.
Уж больше не летать ему над нею.
 
 
Слететь, мой друг, легко, а вот летать —
труднее.
 

6

 
Соленый огурец меня влечет,
Я направляюсь к овощной палатке.
И что ж? Она закрыта на учет!
 
 
Да, есть еще у нас в торговле неполадки!
 

7

 
Увидев, как резвятся в джунглях тигры
Среди высоких африканских трав.
Промолвил Кролик: – С ними плохи игры!
 
 
И если вдуматься, то где-то Кролик прав.
 

8

 
Волк говорит: – Там, далеко в лесу.
Я вижу Зайца… то есть нет, Лису…
Нет, не Лису, – от ветки вижу тень я…
 
 
Ах, как легко меняют убежденья!
 

Раздумины о поэте
и его лирическом герое

 
Во избежанье недоразумений
Я как поэт скажу вам не тая:
Лирический герой моих творений
Отнюдь не то же самое, что я.
 
 
Коль, скажем, я пишут что стар и сед
И развожу об этом тары-бары.
Не думайте, что стар и сед поэт, —
О нет. его герой седой и старый.
Коль я пишу, мол, на душе тревога,
Мол, выхожу один я на дорогу, —
Совсем не значит, что ночной порой
Я сам иду пешком… Нет, слава богу.
Я за столом сижу, а на дорогу
Выходит мой лирический герой.
И коль пишу я, что иду вперед.
То значит, мой герой вперед идет,
Я ж лично, повторяю вам опять.
Могу стоять иль, например, лежать.
А ежели зимою иль весной
Пишу я, что рассорился с женою.
То знайте, что рассорился с женой
Опять же он – лирический герой.
Так что оставьте ваши подозренья:
Меня, мол, где-то видели с другой…
Да, я ей посвящал стихотворенья.
Но в ресторан ходил с ней в воскресенье
Не я, а мой лирический герой!
 

Импортные раздумины

 
Неделю живу за границей,
И словно какой-то буржуй.
Уже я успел научиться
«Пардон» говорить и «бонжур».
Рекламы горят днем и ночью,
И джазом наполнен эфир.
Витрины, машины —
Короче:
Вокруг загнивающий мир!
Но мне объяснений не надо.
Что здесь, в мире денег и зла.
Прилично все только с фасада,
А сзади неважны дела.
Проходят красавицы рядом,
Но я не в восторге отнюдь:
Краса – она тоже с фасада,
А ежели глубже копнуть?
О, как мне здесь все надоело!
Скорей бы домой навсегда!
Но если прикажут
Для дела,
Я снова приеду сюда!
Для родины я. не сетуя.
Дойду хоть до края земли.
Пошли ж ты меня куда следует.
Подальше меня пошли!
 

Раздумины с недомолвками

 
По реке по голубой
Нашу лодочку несло,
И друг друга мы с тобой
Понимали с полусло…
Говорил я на заре
О любви своей слова
И мои стихотворе…
Тебя очень волнова…
Мы бродили при луне.
Был тебе я по душе.
Почему ж ты вдруг ко мне
Изменила отноше..?
Иль былое пустяки.
Все забыто от и до?
Иль теперь мои стихи
Для тебя малохудо..?
Нет покою мне нигде.
Изменился я в лице.
Да, мои произведе…
Ты теперь недооце..!
Говорят недаром все:
Ходишь ты с другим уже —
То ль с поэтом Вознесе…
То ли даже с Евтуше…
Если так, конец мечте.
Ни к чему теперь слова!
Больше я на эту те…
Не желаю разгова..!
 

Открытое письмо диким осам, которые могли бы обитать на садовом участке поэта, если бы таковой у него был

 
Уважаемые осы!
Я пишу посланье это.
Хоть уверен, что, пожалуй.
Не дойдет оно до вас.
Вы себя ведете словно
Жители иной планеты
И, как инопланетяне.
Оценить не в силах нас.
 
 
Я прекрасно понимаю.
Что у вас свои законы
И что вы, увы, не в силах
Те законы преступить.
В ход пускаете вы жало
В целях самообороны.
Полагая, что мы, люди.
Вас хотели б укусить.
 
 
Уважаемые осы!
Ну откуда это мненье?
Для чего мне, человеку.
Вдруг кусать вас.
Мирных ос?
Уважаемые осы.
Это недоразуменье.
И решить пора нам этот
Исторический курьез.
 
 
Ведь у вас к нам нет претензий
И у нас к вам нет претензий.
Так что стоит ли друг к другу
Чувства злобные питать.
Вы летайте и кружите
Средь настурций и гортензий.
Только в комнату поэта
Право, незачем влетать.
 
 
Уважаемые осы!
Я старался суть простую
Объяснить вам популярно
И, надеюсь, как-то смог…
(Дальше следует постскриптум:
Сел случайно на осу я
И дописываю лежа
Это срочное письмо.)
 
 
Уважаемые осы!
Лучше жить нам в мире, дружно.
Все для вас – цветы, и травы.
И дубравы, и леса.
Человек, он – царь природы,
И его кусать не нужно…
 
 
Что ж ты вьешься надо мною.
Полосатая оса?!
 

К вопросу о загадке романа
«Три мушкетера»

 
В который раз, усевшись на диван,
Читаю я роман в своей квартире.
«Атос, Портос, а также д’Артаньян
И Арамис… Как ни крути – четыре.
Четыре мушкетера, а не три!» —
Я говорю, плотней задвинув шторы.
Так почему ж роман, черт побери.
Был назван автором «Три мушкетера»?
Пускай не сразу был наш д'Артаньян
Зачислен в мушкетеры – важность эка!
Художник мог назвать бы свой роман,
К примеру, так: «Четыре человека».
А д'Артаньян – отважный господин,
И он достоин, как герой романа.
Чтоб книга названа была в честь д’Артаньяна
«Три мушкетера и еще один».
Да и Дюма в названьях был мастак.
Не мог он ошибиться в этом роде.
Нет, что-то здесь, товарищи, не так —
Скорей всего, ошибка в переводе.
Три мушкетера! Этакий талант
И вдруг ошибся в счете неумело…
А может, сокращенный вариант
Подсовывают нам? Так вот в чем дело!
Нас, как детей, пытались обмануть.
Но я-то не наивное созданье,
Я быстро разобрался, в чем тут суть.
Даешь несокращенное изданье!
От имени рабочих и крестьян
Я восклицаю возмущенным хором:
Даешь роман «Четыре мушкетера»!
Без сокращений требуем роман!
 

Читая Гулливера

 
Где только ни бывал отважный Гулливер,
Куда его корабль ни заносило.
То к лапутянам он попал, то, например,
У лошадей высокоразвитых гостил он.
У лилипутов он сцдел в плену,
И лилипутки от восторга млели.
А мужики лишь говорили: – Ну и ну!
И с ревностью на жен своих глядели.
 
 
Попал он к великанам, в их страну,
И те его считали лилипутом.
Забавно разодетым и обутым,
И басом восклицали: – Ну и ну!
Он тоже бы воскликнул: – Ну и ну! —
С тоской на великаньи глядя туши.
Но был воспитан крайне, и к тому же
Он был не дома, а сцдел в плену.
 
 
Он уяснил, как дважды два – четыре:
Все относительно в подлунном мире.
Ты нынче великан, а завтра лилипут.
Сегодня на коне, а завтра под конем ты.
И над тобою даже кони ржут.
Жизнь мастерица сочинять экспромты.
Но Свифт не мог нам истины добыть,
И что трудней, неведомо пока нам:
Средь великанов лилипутом быть
Иль жить средь лилипутов великаном.
Однако автора мы все ж не упрекнем:
Он доказал, что просто неэтично
Быть среди кляч и битюгов обычных
Высокоразвитым конем.
 

Читая Шехерезаду

 
Товарищи! Друзья! Домохозяйки!
Я возмущен до глубины, ей-ей!
Какой-то шах наложнице своей
Велел придумывать пустые байки
Не ночь, не две, а тысячу ночей!
Днем выспится, а ночью вновь с азартом
Шах слушает и лопает шербет.
Да хоть бы в женский день восьмого марта
Он дал бы ей передохнуть. Так нет!
О шах, правитель жадный и коварный,
О неразумный и упрямый шах.
На то ли женщину послал тебе Аллах,
Чтоб сказки слушал ты, неблагодарный?
А бедная моя Шехерезада —
Ты словно роза, украшенье сада.
Твои уста, как зрелый виноград.
Скажи, такого ль шаха тебе надо?
Ты словно луч граненого алмаза.
Твой шах мне неприятен, как проказа.
Взгляни, как нынче женщины живут —
Без всяких шахов и без всяких сказок!
 
 
Я прочитал стихи моей жене.
Прослушав их, она сказала мне.
Кормя сынишку сочным апельсином:
– Шехерезаду я могу понять:
Чем целый день ходить по магазинам.
Так лучше ночью сказки сочинять!
 

Читая Робинзона Крузо

 
Р. Крузо был весьма отважен.
Он не терялся, Крузо Р.
И в подтвержденье мы расскажем
Один классический пример.
 
 
Он плыл, не ведая волненья,
На корабле среди пучин.
Вдруг буря, кораблекрушенье,
И он на острове один!
Ах, он один среди утесов.
На тыщу миль вокруг него
Ни капитанов, ни матросов.
Ни даже книги – никого!
Все утонули. Вот беда-то!
Корабль и тот пошел ко дну.
Но Робинзон был смел, ребята,
И помнил про свою страну.
– Пожить придется одному тут.
Но ничего, брат, не грусти, —
Он говорил: – Авось кому-то
Удастся вдруг меня спасти.
 
 
Был Крузо не лишен сноровки
И понапрасну не хандрил:
Сначала сшил себе кроссовки.
Потом дубленку смастерил.
Он дачу выстроил себе там.
Завел при даче огород,
И обеспечен был обедом
Без перерыва круглый год.
Он от победы шел к победам.
Хоть и трудился, словно вол,
И дружбу с местным людоедом
Весьма полезную завел.
Он завтракал с ним и обедал,
И тот ходил за ним, как тень.
Он Пятницей звал людоеда.
Поскольку это постный день.
 
 
Прошли года, минули годы,
И наконец-то Робинзон
Мимо прошедшим пароходом
Был своевременно спасен.
Вернулся он в родное лоно.
Обрел потерянный уют…
И остров тот в честь Робинзона
Необитаемым зовут.