Текст книги "Владлен Бахнов"

Автор книги: Владлен Бахнов

Смешны нам брючки узкие.

В которых твистуны…

Всех нас поголовно обрядили

В среднеевропейский пиджачок.

И. Кобзев

 
Не могу не высказаться вкратце
Без дипломатических затей:
До чего ж мы докатились, братцы.
Даже в ГУМе не сыскать лаптей!
Я стою под ивою плакучей
И грущу, не зная, как мне быть:
Не могу нигде купить онучи.
Не в чем в филармонию сходить!
Прежде были брюки – во штанины! —
Сорок сантиметров ширины.
В них ходили лучшие мужчины…
А теперь не те пошли штаны.
Где в них удаль? Где размах былинный!
Для мещан они лишь хороши.
Потому что ширина штанины
Соразмерна с широтой души.
Ни к чему нам эти штучки-дрючки,
И не нужен нам не наш наряд.
Сбросим к черту узенькие брючки
И вперед к посконному назад!
 

Будь зубаста, любовь, бодлива,

И полет тебя вновь позовет.

В. Котов

 
Грандиозное нечто открыл я,
Чем прославлю себя
на века:
Для полета нужны
не крылья,
А лишь зубы одни
да рога!
И еще я
При всей своей смелости
Каждый день
убеждаюсь вновь:
Для любви
нужны крепкие челюсти.
Без зубов
пропадает любовь!
Но могу я
сказать и яснее.
Так, чтоб понял меня
любой:
Чем, товарищи,
зубы длиннее.
Тем, представьте,
сильнее любовь.
Так кусайся, любовь,
и брыкайся.
Огрызайся,
вгрызайся,
рви!
И, конечно,
бодайся, бодайся —
Это главное
для любви!
Ты, любимая,
дорога мне,
и прошу я:
на страх врагам
Обеспечь ты меня
рогами.
Ну а зубы
я вставлю
сам!
 

Встрепенется и затихнет ветер

На равнинах зреющих пшениц…

И не в одно запали сердце

Его слова за урожай.

По действиям своим селитра

Как бы сестра навозу…

Поэзия – сестра моих

страданий…

В. Журавлев

 
Назло всем критикам нахальным.
Перо зажамши в кулаке.
Пишу стихи на персональном —
На журавлевском языке.
Я не скажу за всяких снобов
И за распущенных девиц.
Нет, я скажу за хлеборобов.
Выращивающих пшениц!
Что нужно для стихотворенья?
Сплошной талант и мастерство,
А все спряженья да склоненья —
Одно пустое баловство!
Но коль не хватит удобрений,
Ты, хлебороб, не унывай:
Взамен селитры без сомнений
Мое собранье сочинений
Бери
И смело удобряй!
 

Иван лупил Матвея. Матвей лупил Петра.

Про ихние затеи пронюхал немчура.

Иван прикрыт Матвеем. Матвей спасен

Петром.

На том стоит Рассея, вот так вот и живем!

Ф. Чуев

 
Чем дружнее лупим мы друг друга.
Тем сильнее любим мы друг друга.
Значит, чем серьезней мордобой.
Тем сплоченней мы, само собой.
 
 
Развернувшись, дал я другу в ухо —
Общий враг наш вздрогнул от испуга!
Радостно дружок летит с копыт,
Видя, как наш общий враг дрожит.
 
 
Друг мой, славный парень и добряк.
Дал мне в глаз, и я на землю – бряк!
Но люблю носить я синяки.
Зная, как боятся их враги!
 
 
Чем друзей колотим мы сильней.
Тем врагам становится страшней!
Значит, чем сильней друзей мы лупим.
Тем нежнее мы друг друга любим!
 

С далеких дней

Прижилось на Руси:

На каждого поэта – по Дантесу.

В. Фирсов

 
К почестям не чувствуя влечения.
Знаю я в поэзии свой вес
И скажу: по моему значению
Мне уж полагается Дантес.
Но на справедливость не надейся:
Всюду связи, всюду кумовство.
И одним дается два Дантеса,
А другим совсем ни одного.
Впрочем, может, злюсь я без причины.
Может, запоздал он, мой протест.
И давно мне выделен по чину
Личный, персональный мой Дантес.
Я пишу стихи в своей квартире.
Ну а он, прижав к плечу приклад.
Тренируется в соседнем тире.
Здорово стрелять умеет, гад!
Эй, Дантес, проваливай давай!
Не боюсь тебя ни в коей мере:
Я тебе не Пушкин, так и знай,
Ты, Дантес, нарвался на Сальери.
 

 
Три поэта отправились странствовать
За границу на поиски тем.
Много в странствиях видели разного
И стихи написали затем.
 

Первый поэт

 
Много я ездил
По всяческим странам.
Помню я все.
Ни о чем не забыв.
Лондон на Темзе стоит,
Там туманы.
Сена впадает
В Ламаитский пролив.
Мир пополам
Разделяет экватор.
Всюду встает.
Поднимаясь, народ.
Бедные люди
Живут небогато.
Миллионеры —
Наоборот.
 
 
Ел я лангустов,
Едал я омаров.
Пил я «Киянти»,
Пивал кальвадос.
Килиманджаро!
Пустыня Сахара!
От Занзибара
До Мадагаскара
Вдаль по воде
Пароход меня вез.
 
 
Прямо скажу вам.
Объездив весь свет:
В Африке жарко,
В Арктике – нет!
 

Второй поэт

 
Париж. Вокзал. Подходит скорый,
А я стою в окно смотрю.
Толпой несутся репортеры. —
Даешь, – кричат мне, – интервью!
Меня в кольцо берут ажаны
(Так полицейских здесь зовут),
А на платформе парижане
Несут цветы, цветы несут!
Не жмурюсь я от фотовспышек:
Привык, меня не удивишь…
Вечерние газеты пишут
О том, что прибыл я в Париж.
Я просто в положенье адском:
Куда б я ни пошел с женой.
Таинственные люди в штатском
За мной идут, идут за мной!
И у дверей бушуют толпы,
Не выйдешь среди бела дня.
Я больше написал о том бы.
Да Копенгаген ждет меня,
А там и Лондон будет скоро,
И снова крики «ай лав ю».
Агенты в штатском, репортеры
И интервью!
 

Третий поэт

 
Побывал и в Лондоне и Вене я
В качестве простом туриста праздного.
Ничего там, кроме разложения.
Загниванья мелкобуржуазного.
Был я и в Сорренто, и на Капри —
Мне там не понравилось ни капли.
Был я в Монте-Карло и в Монако —
До чего же скучно там, однако!
Наблюдет ночную жизнь я в Ницце —
Как тебе не стыдно, заграница!
Пил я вина марки заграничной —
Не сравнить с очищенной «Столичной».
Посетил я Пантеон в Париже —
Колумбарий наш мне как-то ближе.
Пройдена Европа мной и Азия,
До чего ж там много безобразия!
 

Теорема Пифагора,
или
Поэтические вариации на тему:
«Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов»

Сонет

 
Мой раб, ты треугольник нарисуй мне.
И докажу тебе я, что квадрат
Гипотенузы строго равен сумме
Квадратов катетов. – Ты внес в науку
вклад! —
 
 
Воскликнул раб. И Пифагор в раздумье
Проговорил: – О небо, как я рад!
Квадрат гипотенузы равен сумме
Квадратов катетов. Я внес в науку вклад!
 
 
Спасибо за доверие, о боги!
Чтоб теорему доказать, из многих
Я избран вами, смертный человек.
 
 
И вот, согласно вашим указаниям.
Теперь, о боги, справился с заданием
Я, Пифагор, простой и древний грек.
 

Гипотенуза и катет
Басня

 
Доверчивости я пою хвалу.
Но проверка тоже не обуза.
В определенном месте, на углу.
Встречались Катет и Гипотенуза.
У Катета она была одна.
Гипотенузу он любил, не веря сплетням.
 А в это время на углу соседнем
С другим встречалась Катетом она.
И дело все закончилось конфузом.
Вот после этого и верь Гипотенузам!
 

Геометрическое вступление в еще не написанную поэму

 
Итак, начнем.
И вот гипотенуза
Два катета легко пересекла.
На плоскости
возникло
три угла —
Один прямой, два острых, —
и замкнулся
Законченный, как оперы Бизе,
Прямоугольный треугольник АВС.
Сворачиваю я с путей окольных.
Иду к тебе учиться, треугольник,
Иду в тебя учиться, АВС,
Как Александр Сергеевич —
в лицей.
Учи меня, мой АВС, сурово,
и я учиться у тебя готов
Наивной прямоте
угла прямого
И остроте
двух остальных углов.
Внедри, о АВС, в меня слова ты
Такие, чтобы
не забыть про них!
Таким, как ты, хочу быть угловатым
И состоящим из одних прямых.
Ах, катеты,
как я вас видеть рад!
Гипотенуза, дорогая,
здравствуй!
Я чувствую, что равен твой квадрат
Чему-нибудь.
О равенство и братство!
И не студентом,
не доцентом —
скоро
Учебником
вернусь я в институт.
Меня, как теорему Пифагора,
Начнут учить,
доказывать начнут.
Старайтесь же, мальчишки и девчонки.
Когда я хрестоматией вернусь.
Ведь будут
двойки заносить в зачетки
Тем,
кто меня
не знает наизусть!
 

Надписи

Надпись на гипотенузе

 
Две тысячи сто тридцать лет назад
В горах известно стало, что квадрат
Гипотенузы точно равен сумме
Квадратов катетов, – так люди говорят.
Кто эту весть принес? Кем был открыт
Закон, который правду говорит?
Открыл глаза нам Пифагор великий —
Известный математик и джигит.
Но если бы великий Пифагор,
Как мой сосед, пил цинандали и кагор.
То мы бы теоремы Пифагора,
Пожалуй, не имели до сих пор.
 

Надпись на одном катете:

 
«У человека каждого, друзья.
Своя судьба, свой путь, своя стезя.
Не каждый может стать гипотенузой.
Но и без катетов никак нельзя».
 

Надпись на втором катете:

 
«Вино, мне говорят, пора забыть.
Но буду я или не буду пить —
Квадрат гипотенузы будет равен
Тому, чему он должен равен быть».
 

Надпись на треугольнике:

 
«С утра мы не встаем из-за стола,
И выпитым бокалам нет числа.
И стал шестиугольным треугольник.
Еще с утра имевший три угла».
 

ЧУДЕСА В РЕШЕТИЛОВКЕ

А БЫЛО ЭТО ТАК…

В некоторых научных и околонаучных кругах существует такое робкое предположение, или, проще говоря, смелая гипотеза, что в какие-то очень отдаленные времена нашу матушку-Землю посещали представители инопланетных цивилизаций. И даже, мол, во время этих посещений звездные пришельцы научили наших далеких пещерных предков каким-то самым необходимым пещам.

Разумеется, никаких живых свидетелей того, как это происходило, нет. А с другой стороны, и очевидцев того, что этого не было, тоже не имеется. Так что научные споры ведутся пока с ничейным результатом.

Вот, скажем, я лично глубоко убежден, что таковые события место имели. А может быть, нет… И разворачивались вся эта история следующим образом. Хотя, конечно, вряд ли…

Светало… Старый неандерталец Э-эх открыл глаза, громко зевнул и, почесывая волосатую грудь, вылез из пещеры поглядеть, не окончился ли этот проклятый ледниковый период. Однако льды еще не таяли, и Э-эх, озябнув, поспешил обратно в пещеру.

Костер едва тлел. «Светит, да не греет…»– озабоченно подумал старик и подбросил в костер хворост. По стенам заметались тени, пещера наполнилась дымом, и стало теплей. Пещерные жители, не просыпаясь, довольно заворчали.

«Какое счастье, – подумал старик, – какое счастье, что Сыны Неба научили нас добывать и хранить огонь. Без них мы бы совсем вымерзли».

Э-эх был стар, и он забыл, как еще за четыре луны до первого появления небожителей молодой шалопай У-ух объявил, что он знает, как делать огонь.

– Смотрите, смотрите, как это просто! – и на глазах у изумленных зрителей У-ух развел огонь.

– Ты с ума сошел! – закричал разгневанный Э-эх. – Ты сожжешь всю пещеру. Сейчас же погаси костер! Огонь делают молнии, а не какие-то молокососы!

Костер забросали камнями. А спустя четыре луны с небес в громе и пламени опустилась странная скала. Затем, когда погасли молнии и стих гром, в скале открылась пещера. и из нее вышли невиданные существа с прозрачными головами. Они побродили вокруг своей скалы, сняли прозрачные головы, и под ними оказались другие головы – обыкновенные, непрозрачные.

Неандертальцы с облегчением вздохнули: они не любили ничего необычного и непонятного.

Посланцы звезд были очень приветливы и миролюбивы. Они научили пещерных жителей добывать и хранить огонь. С тех пор в пещере стало уютней, там никогда не гас костер, и старый Э-эх не забывал помянуть за это мудрых небожителей добрым словом.

…Первым догадался сунуть в огонь кусок сырого мяса все тот же У-ух. Он нанизал мясо на палку, подержал его в огне и, обжигаясь, поднес ко рту. Жареное мясо ему пришлось по вкусу. Но Э-эх страшно рассердился.

– Где ты видел, чтобы мясо обжигали огнем? – закричал он. – Ты хочешь, чтобы огонь рассердился и погас?!

– Отчего же он обидится? – возразил У-ух. – Я ведь его угощаю мясом.

Но Э-эх не любил долгих споров. Он поднял с земли толстую палку, трахнул ею по голове собеседника и бросил обломки палки в костер.

– Есть еще вопросы? А если нет, отправляйтесь на охоту. Пойдешь ты, ты и ты.

– Опять на охоту! – робко заныл молодой неандерталец О-ох. – Как на охоту, так я! Три дня туда да три дня обратно – и все пехом!

– А ты бы хотел, чтобы жирные кабанчики водились прямо у нас в пещере? – И Э-эх, довольный своей остротой, захихикал.

– А что тут смешного? – сказал неугомонный У-ух. – Я давно предлагал своих кабанчиков завести, домашних. Они бы у нас жили, мы б их кормили и с мясом были бы!

– Да ты понимаешь, что ты говоришь? – завопил Э-эх. – Да ты знаешь, как называется то, что ты предлагаешь?

– Как?

– Животноводство – вот как! Ты своими фантазиями всему племени голову морочишь! Неужели ты думаешь, что Сыны Неба глупей тебя?

– Нет, нет! Что ты! – испугался У-ух.

– Тогда почему же всезнающие и всесильные небожители не предлагают нам разводить животных, а ты предлагаешь?

У-ух виновато молчал…

А три луны спустя снова пришли Сыны Неба.

– У нас тут появилась идейка, – сказали они. – Почему бы твоему племени не обзавестись домашним скотом? А? Дело надежное, проверенное…

И старый Э-эх чистосердечно поблагодарил небожителей за их безграничную доброту и мудрость.

– Что бы мы делали без вас. Сыны Неба?! – воскликнул он. – Не забывайте нас и не оставляйте без своих мудрых советов.

И стали разводить первобытные люди скот. И были сыты и счастливы.

И только один У-ух не знал покоя. Потому что втемяшилась ему в его беспутную головушку еще одна новая мысль.

– Если в землю посадить зерно, из земли вырастет колос. на котором будет много зерен. Так?

– Допустим… – уклончиво проговорил Э-эх.

– А если потом посадить очень много зерен, что тогда будет?

– А кто его знает, что будет… – осторожно ответил Э-эх.

– А я знаю… Тогда вырастет очень, очень много колосков, на которых будет очень, очень много зерен. И у нашего племени всегда будет хлеб!

– Вяжите его, люди! Подвешивайте его вниз головой! – визгливо закричал Э-эх. – Он оскорбляет Сынов Неба! Он считает, что небожители глупей его!

– Нет, нет, нет! – испугался У-ух.

– Так почему же Сыны Неба не предлагают сеять хлеб, а ты осмеливаешься предлагать?!

У-ух испуганно молчал…

А со временем небожители объяснили Э-эху, как сеять и убирать хлеб. И вождь первобытного племени был поражен мудростью и всеведением Звездных Пришельцев.

А У-ух не обижался. Он думал, как превратить каменный век в бронзовый. Более того – он уже знал, как это сделать. Но даже боялся об этом заикнуться…

Так что и без небожителей были у нас кой-какие находки и открытия.

Но Сыны Неба, как видите, помогали, и помогали здорово. Потому что без их помощи справиться с таким неандертальцем. как Э-эх, не смог бы ни один человек. А тем более – доисторический.

НА ЧЕМ ЗЕМЛЯ ДЕРЖИТСЯ

– Дайте мне точку опоры, и я сдвину земной шар! – пообещал молодой ученый.

И в целях всемерного выдвижения молодых кадров ему поручили провести этот небезопасный для планеты эксперимент.

Выхлопотали для НИИ точку опоры. Установили. Можете сдвигать!

– А рычаг? – спрашивает молодой ученый.

– Какой рычаг?

– Которым сдвигать.

– Здравствуйте! Почему же вы сразу про рычаг не сказали? Кто нам теперь, в середине года, рычаг выделит?!

Ну, в целях всемерного укрепления дисциплины отчитали молодого ученого, покритиковали… А рычаг все равно доставать надо. Стали хлопотать. Написали обоснованную заявку, провели через Всехвсемснаб. И добились своего. В целях оказания всемерной помощи научным учреждениям Всехвсемснаб твердо пообещал выдать в следующем году рычаг. Новый. Хороший. И не подвел: выдал точно в срок.

Но ведь точка опоры весь прошлый год оставалась неиспользованной. И в этом году в целях всемерного пресечения бесхозяйственности точку опоры у НИИ забрали. А без нее с одним рычагом планету ни за что не сдвинешь. Даже пробовать нечего.

Опять отругали ученого. И в следующий раз, учтя ошибки прошлых лет, НИИ послал заявку и на точку опоры, и на рычаг.

Послал заблаговременно, в целях своевременного оформления.

Во Всехвсемснабе заявку внимательно изучили и в целях всемерной экономии урезали: точку оставили, а рычаг сократили. Тем более что весь прошлый год рычаг в НИИ шлялся без дела и даже стал ржаветь…

И опять молодому ученому пришлось начинать все сначала. Снова пришлось доказывать, что если ему дадут и точку, и рычаг, то он сдвинет земной шар.

И до того он издергался, до того нервы себе истрепал, что стал на людей бросаться и бюрократов чуть ли не бюрократами называть.

Ну, тут, конечно, и бюрократы обиделись: они ведь тоже люди, особенно в неслужебное время.

– Раз так, – говорят, – не дадим тебе ни точки опоры, ни рычага. Попробуй-ка без нас земной шар сдвинуть! Нет уж, пока мы здесь, не видеть тебе сдвигов как собственных ушей!

И вот уже сколько лет прошло, Земля на месте держит-си. И бюрократы тоже.

А с другой стороны, если хорошенько подумать, то зачем нужно планету сдвигать? В каких целях? В целях всемерного – чего?

Так бюрократы и спасли земной шар!

СОГЛАСНО НАУЧНЫМ ДАННЫМ

Я проснулся поздно ночью от какого-то громкого дребезжащего звука. Не открывая глаз, я старался определить, что это за непонятный звук. И наконец догадался: кто-то настойчиво стучал ко мне в окно.

Это было странно. Это было очень странно, если учесть, что живу я на тридцать шестом этаже. Чертыхаясь, я вскочил с постели и раздвинул шторы. За окном, недалеко от подоконника, стоял человек. Вернее, он не стоял, а почти неподвижно висел в воздухе. А над головой этого странного человека серебристым нимбом вставала луна, заливая холодным светом его гладкую покатую лысину.

Признаться, я несколько опешил. А тот, за окном, увидев меня, радостно замахал руками и, словно потеряв равновесие, резко взмыл вверх, затем промелькнул, падая вниз, и, наконец, опять повис передо мной, заняв исходную позицию.

– Что вы здесь делаете? – строго спросил я, приоткрыв форточку.

– Сейчас я вам все объясню. – Он приблизился к форточке. – Если я не ошибаюсь, вы астроном?

– Ну и что?

– Вы специалист по инопланетным цивилизациям?

– Да. – сказал я, все более удивляясь его осведомленности.

– Чудесно. Вы именно тот человек, который мне нужен. Ведь вы человек, да?

– Разумеется.

– А я турианин, житель планеты Тур. Вам это что-нибудь говорит?

– Н-нет…

– Ну это неважно. Вероятно, у вас наша планета известна под другим именем. А кстати, как называется ваше небесное тело? – спросил он, пытаясь просунуть голову в форточку.

– Земля.

– Зем-ля? Земля! Впервые слышу. Но дело не в этом. Если бы вы соблаговолили впустить меня в помещение…

– О конечно, конечно! – Я поспешил гостеприимно распахнуть окно: дальше разговаривать с инопланетным гостем через форточку было бы просто неприлично.

– Весьма признателен, – церемонно раскланялся турианин и, старательно вытерев ноги о подоконник, впорхнул в комнату.

Одет он был несколько облегченно. Яркие полосатые плавки с кармашками на кнопках да резиновые лягушачьего цвета ласты – вот, пожалуй, все, что было на нем. Если нс считать вытатуированного на правой руке слова «Катя», и на левой – «Зина».

– Разрешите, я присяду, – устало сказал он и, опустившись в кресло, закрыл глаза. – Просто не верится, что в уцелел. Звездолет потерял управление. Мы падали целую вечность и, наконец, прошлой ночью врезались в вашу планету. Ведь ваше небесное тело – планета, да? – вдруг встревожился турианин.

– Конечно, планета.

– Ах как хорошо!.. К счастью, мы упали в море или в пот… Как у вас называются самые большие водоемы?

– Океан.

– Да, да. Мы упали в океан и пошли ко дну. Из всего типажа спасся только я один. Это ужасно, ужасно…

Если бы я не видел собственными глазами, как этот человек запросто прогуливался по воздуху на уровне тридцать шестого этажа, я бы, конечно, не поверил его рассказу. Но. черт возьми, я же видел…

И тут мой гость, будто уловив мои мысли, открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.

– Простите, – сказал он, – как называется то чувство, которое в данную минуту выражает ваше лицо?

– Скорей всего, удивление, – признался я.

– А что вас удивляет?

– Очень многое. Например, когда вы успели выучить наш язык? Разве это не удивительно?

– А разве не удивительно, что я вообще похож на человека? Вам приходилось встречать на других планетах существа, внешне похожие на людей?

– Нет.

– Так вот, должен вам сказать, что мы, жители планеты Тур, совершенно не похожи на обитателей вашей планеты. Мы вообще не похожи ни на что известное вам. Но благодаря достижениям нашей великой науки мы научились трансформироваться и приобретать любую форму, что, конечно, намного облегчает нам контакты с другими цивилизациями. Преображаемся мы мгновенно. Вот когда я, например, всплывал с затонувшего звездолета, я встретил по дороге множество разнообразных плавающих существ. В силу этого я ошибочно подумал, что они, вероятно, и есть основное население этой планеты.

– Вы говорите о рыбах?

– Вот именно. Я сразу принял форму одной большой рыбы, но тут же чуть не был проглочен другой, еще большей особью того же класса низших позвоночных. Тогда я поспешил выбраться на берег и, чтобы не оказаться случайно съеденным, принял форму камня. Правда, мне известны миры, где питаются исключительно камнями. Поэтому я на всякий случай превратился в камень несъедобный. А утром на берегу появились другие существа. Чтобы вторично не допустить ошибки, я целый день внимательно наблюдал за ними и наконец пришел к выводу, что они все же являются представителями разумной цивилизации. Тогда я и превратился в точную копию одного из этих людей.

– Ах, вот оно что! – Я засмеялся. – Теперь мне понятно, почему вы так странно одеты: ласты, плавки…

– А в чем дело? – серьезно встревожился турианин. – В моем костюме что-нибудь не так?

– Нет, нет. Ваш туалет вполне хорош для пляжа. Но не для вечерних прогулок. Вы не боитесь простудиться?

– Простите, я не понял вашего вопроса.

– Вам не холодно?

Турианин задумался.

– Если я правильно понял, вы спрашиваете, не ощущаю ли я, что температура окружающего воздуха ниже температуры моего тела? Да, я чувствую эту разницу, и она вызывает во мне скорее отрицательные, чем положительные эмоции.

– В таком случае, я могу предложить вам халат.

– Это что – халат? Ах, то, что на вас. Да, это, пожалуй, подойдет. – И турианин сразу же оброс таким же халатом. – Но вернемся к делу. Мы, к сожалению, очень ограничены временем. На счету каждая минута. Ведь я не сообщил вам, в чем самое главное и трагическое отличие нашего мира от вашего. Только прошу вас, не пугайтесь. Вам известно, что, кроме материи, существует антиматерия?

– Конечно.

– Так вот, согласно данным нашей науки Тур состоит из антиматерии. Ну и я, разумеется, тоже.

– Вы из антиматерии? – переспросил я, невольно отодвигаясь от него.

– Вот именно.

– Но как же мы с вами общаемся? Ведь соприкосновение материи с антиматерией должно непременно привести к взрыву.

– Абсолютно верно. И это роковое обстоятельство долгое время препятствовало нашим связям с другими мирами. Однако турианские гениальные ученые изобрели автоматические преобразователи, которые превращают антиматерию в материю и наоборот. Преобразователи делают это без нашего участия и без нашего ведома, самостоятельно определяя, какими должны мы быть в данный момент: материальными или антиматериальными. И нам остается лишь время от времени периодически подвергаться облучению преобразователя – и все. Но теперь мой преобразователь находится на дне океана, а срок действия последнего облучения подходит к концу. И я рискую вскоре снова превратиться в антиматерию. Вы представляете, какой фейерверк будет? Впрочем, если хотите, я могу довольно точно рассчитать силу взрыва. Дайте-ка мне карандаш… Значит, так, берем массу моего тела, умножаем на…

– Да погодите вы считать! – Я начинал нервничать. – Неужели ничего нельзя придумать, чтобы помочь вам? Сколько осталось времени до этого… ну, до вашей антиматериализации?

– Два часа тринадцать минут, – спокойно ответил турианин. – А придумывать ничего не нужно. У меня, слава богу, сохранилась рация, – он почему-то похлопал себя по животу, – я вызову нашу «Скорую помощь», и за мной прибудут.

– Прибудут? За два часа? – удивился я.

– Почему за два часа? – в свою очередь удивился турианин. – Гораздо раньше. Это же помощь – скорая! Но чтобы меня нашли, мне нужно сообщить на Тур мои точные координаты: район галактики, созвездие, звезду, планету, широту, долготу и номер дома. А ведь я понятия не имею, куда меня занесло. Я даже не представляю, наша это галактика или чужая. И выручить меня может только астроном. О, если бы не это обстоятельство и не угроза скорой антиматериализации, я ни за что не решился бы тревожить вас в столь позднее время. Еще раз прошу прощения!

– Пустяки, пустяки! – поспешил я успокоить гостя. – Давайте-ка лучше уточним наши координаты и вызовем за вами «Скорую помощь».

– Да, да! Честно говоря, мне очень не хотелось бы взорваться до их прибытия, да еще в вашем гостеприимном доме. Давайте-ка карту галактики.

Я торопливо раскрыл звездный атлас. Турианин внимательно всмотрелся в карту и наконец, юркнув пальцем в центр галактики, сказал:

– Моя планета находится здесь. Ах Тур, Тур! – Он вздохнул. – Это далеко от вашей планеты?

Я не сразу решился открыть ему страшную правду.

– Ну что же вы молчите?

– Ваша планета… – хрипло начал я и откашлялся. Голос у меня постыдно дрожал. – Ваша планета находится на расстоянии в тридцать тысяч световых лет.

– Тридцать тысяч? Ну, для «Скорой помощи» это преодолимо. Постараемся только быстрей передать мои координаты. Покажите местоположение вашей планеты.

– Земля находится примерно в этом месте, – и я показал на едва заметную точку, обозначавшую наше Солнце.

– Где, где? – озадаченно переспросил турианин.

– Здесь, – повторил я.

– Этого не может быть, – улыбнулся турианин. – Вы что-то путаете.

Слова эти показались мне очень обидными.

– Я двадцать пять лет занимаюсь астрономией и достаточно хорошо знаю, где находится Земля.

– Чепуха! Согласно данным нашей науки, в той части галактики, где, по вашим словам, якобы находится ваша планета, нет и не может быть никакой жизни вообще. И вообще планета ваша не планета, как вы ошибочно полагаете, а всего лишь газовая туманность. Так утверждает наша наука. Я вам сочувствую, но ничего не поделаешь.

– А разве турианские ученые не могут ошибаться?

– Я попросил бы вас выбирать выражения! – резко заметил мой гость. – Не забывайте, что вы говорите о турианской науке!

– Ну хорошо, не будем спорить. Вызывайте вашу «Скорую помощь», и все!

– Да вы что? Как я могу вызвать «Скорую помощь» на планету, которой согласно данным нашей науки не может быть? Это же абсурд!

– А то. что вы сами находитесь на такой планете, которой согласно данным вашей науки не существует, это не абсурд? – закричал я. – Находитесь вы здесь или нет?

Турианин задумался. Думал он долго. А я физически ощущал, как приближается то страшное мгновение, когда мой гость антиматериализуется…

– Да, я нахожусь на этой планете, – сказал он наконец. – но это не может опровергнуть данных нашей науки о том, что ваша планета не существует.

Положение становилось безвыходным. И я лихорадочно соображал, что же делать.

– Есть простой способ проверить, кто из нас прав. Вы сейчас же вызываете «Скорую помощь», указывая координаты Земли. Если Земли нет, «Скорая помощь» вас не найдет. Если же Земля существует, вас найдут и вы благополучно возвратитесь на свой родной Тур.

– А что потом? А потом меня обвинят в ереси и неверии в нашу науку. Наука, скажут, утверждает, что Земля не может быть, а он, видите ли, упал на Землю. Он, видите ли, верит своим глазам и личным субъективным чувствам больше, чем объективным данным нашей науки! Да вы понимаете. чем это пахнет? Нет уж, я предпочитаю взорваться!

– В таком случае прошу вас немедленно убираться вон! Вы же умеете передвигаться по воздуху. Вот и летите подальше от города и взрывайтесь, если вам так хочется! – Я распахнул окно.

Но турианин подошел и опять закрыл его.

– Дует! – объяснил он, снова усаживаясь в кресло и кутаясь в халат. – Кто вам сказал, что я хочу взорваться? Я сказал только, что предпочитаю. А это, друг мой. не одно и то же. Просто я не вижу выхода из моего безвыходного положения. И потом, вы-то почему взрыва боитесь? Вас-то все равно нет!

– Согласно данным вашей науки?

– Вот именно.

– Ну а кто же минуту назад открывал окно?

– Вы.

– А как я мог это сделать, если меня нет?

Турианин снова задумался. А взрыв неминуемо приближался…

– Действительно, – проговорил турианин, – для того чтобы объект совершил какое-либо действие, он, объект, должен существовать. Это бесспорно. А с другой стороны, согласно данным нашей науки этот объект не существует. И следовательно, это тоже бесспорно. Как объяснить такое противоречие? Может ли быть то, чего быть не может? Может ли существовать несуществующее?

– Может! – сказал я уверенно, потому что, как мне показалось. я понял, в чем мой единственный шанс на спасение. – Конечно, может. Ведь существует, например, небытие. И мы способны находиться в состоянии небытия. То есть существовать в том состоянии, когда мы не существуем.

– Да, да, – оторопело согласился турианин.

А я, не давая ему опомниться, продолжал:

– И теперь я понял, что, утверждая тот объективный факт, что мы не существуем, ваша наука была абсолютно права.

– А я что говорил! – встрепенулся турианин.

– И верно говорили. Но есть материя и антиматерия. Есть бытие и небытие. И Земля бытует в состоянии небытия, что и подчеркивала ваша великая наука. – Да, в этом был мой единственный шанс: не спорить, а соглашаться. – И теперь это гениальное теоретическое предвидение вашей науки вы сможете подтвердить конкретными фактами, ибо вы единственный побывали на несуществующей планете, общаясь с ее несуществующими жителями, и лично видели все то несуществующее, невозможность существования которого всегда утверждала ваша наука! И было бы крайне непростительно и непатриотично позволить себе взорваться и погубить тем самым такие ценные научные данные.

Очевидно, страх взорваться во сто крат увеличил мои ораторские способности. Турианин слушал меня, не перебивая, а когда я кончил, довольно отметил:

– Приятно иметь дело с разумным существом! Давайте поскорее ваши координаты и не забудьте указать номер квартиры, чтобы «Скорой помощи» не пришлось меня разыскивать по всему дому. Времени у нас в обрез. И попрошу вас удалиться, пока я буду разговаривать с Туром.

…Я стоял под холодным душем и думал о представителе гордой и могучей цивилизации, познавшей тайны материи и времени, о турианине, который не верил своим глазам, потому что верил в непогрешимость научных данных…

Но постепенно мне начало казаться, что ничего этого не было. Просто не могло быть.

А когда я вернулся, окно было распахнуто и в комнате топтались два дюжих санитара в белых халатах.

– Молодцы, ребята, как раз вовремя подоспели! – говорил им турианин, пока они привычно укладывали его на носилки. – Еще бы чуть-чуть, и готово! Преобразователь у вас с собой?

– А то где же? – ответил первый санитар. – Ну пошли, что ли?

– Пошли! – согласился второй, и, подняв носилки с турианином. они медленно прошли мимо меня.

– Значит, не существуем? – весело подмигнул мне мой гость. – Ну-ну, не существуй!

А санитары пронесли его мимо и спокойно, не торопясь, вышли в окно.