Текст книги "Владлен Бахнов"

Автор книги: Владлен Бахнов

Читая всемирную историю

 
Скажите мне, кому мешал матриархат?
Ведь жили мужики при нем по-барски:
То поохотятся, то мамонта съедят,
То у костра охотничьи побаски
 
 
Толкуют. Иль в пещере на стене
Наскальной живописью тешатся, как дети.
(Вошли в историю рисунки эти
И, я скажу, заслуженно вполне.)
 
 
А женщины – и честь им, и хвала! —
Мужьями правили де-факто и де-юре.
И справедливою их власть была.
Добычу поровну деля и шкуры.
Кому охотиться, кому врагов стращать —
Все женщины ответственно решали
И строго-настрого не разрешали
Век каменный в железный превращать.
Они мужчинам воли не давали.
Всех заставляли уважать закон.
Но пропитанье все ж мужчины добывали,
В отличие от нынешних времен.
 
 
А кончился матриархат, и началось:
Вожди племен дня не сидят спокойно.
Жизнь первобытная пошла и вкривь, и вкось —
Раздоры, драки, выросшие в войны.
Мужчинам это ставлю я в вину:
Да разве б женщины, к примеру, допустили
Пунические войны, скажем, или
Проклятую Столетнюю войну?
Или поход крестовый?.. Да на кой им,
Матриархатшам, этот вот поход?
В походе, братец, не продлишь свой род.
Как женщинам, всего ценней покой им.
Продленье рода – это главный долг,
А если так, в спокойном тихом месте
Род продолжать надежней и уместней.
Чем там, где движется колонной пыльный полк,
И в этом жены понимали толк.
 
 
А в те матриархата времена
Все войны бабы пресекали ловко:
Чуть кто в агрессоры – трах по башке шумовкой,
И тот с копыт. И кончилась война.
 
 
Ушли те времена… И как известно.
Истории не повернуть назад.
Но, мужики, прошу, скажите честно.
Кому из нас мешал матриархат?
Ах, жили как в раю мы, так скажу я.
Как с удочкой на берегу реки…
 
 
Не по матриархату ли тоскуя.
Восьмого марта пьют все мужики?..
 

К вопросу о комплексном изучении
иностранных языков

 
Скажу вам, горькой правды не тая:
В образовании пробел имея узкий.
Английский зная хуже, чем французский.
Французского совсем не знаю я.
 
 
Но друг сказал мне: – Ты не будь инертным,
А доставай-ка словари и шпарь.
Коль хочешь выучить английский, например, ты
Русско-английский изучай словарь.
 
 
А коль к французскому стремишься ты
И не боишься трудовой нагрузки —
Легко осуществив свои мечты.
Учись, купив словарь русско-французский.
 
 
А сила воли у меня крепка.
Ей не страшны любые перегрузки.
И, разом выучить решив два языка,
Я отыскал словарь англо-французский.
 
 
Теперь мне все на свете трын-трава,
С утра до поздней ночи, не горюя,
Сперва учу английские слова.
Потом французский перевод зубрю я.
 
 
Два языка уже от А до Зет
Я выучил, и это очень лестно.
Хоть что я выучил, скажу вам честно.
Пока что лично для меня секрет.
 
 
Но в этом я себя не обвиняю,
А гордо говорю себе: гордись!
Английский знаю и французский знаю.
Но что я знаю, хоть убей – не знаю…
 
 
Тут без немецкого не обойтись!
 

Ангина в творчестве народов мира
(переводы Евг. Сазонова)

С английского

 
– Ах, где вы, дочь моя. ангину подхватили?
Об этом не случайно я спросил.
Вас видели вчера на Пиккадилли,
Меж тем как на Биг Бене десять били
Часы. И с вами вместе спутник был.
Потом к вам кеб случайно подкатил,
И вы вдвоем куда-то укатили.
А с неба дождь осенний моросил.
И он, я полагаю, был причиной
Того, что заболели вы ангиной…
 
 
О дочь моя, о ангел мой невинный.
Подсесть к огню я вас бы попросил,
И пусть согреет вас огонь каминный
И капля хереса для подкрепленья сил.
 

С испанского

 
Уж полночь пробило, а мне не до сна:
Дочь наша Альбина ангиной больна.
Ах, донья Альбина болеет ангиной.
Уж полночь пробило, а нам не до сна.
И, слушая ветра порывы сквозь тьму.
Я знаю, дон Педро виною всему.
Отныне дон Педро не друг мой, а недруг.
Поскольку дон Педро виною всему.
– Зачем за оградой вы пели в ту ночь?
Зачем серенадой встревожили дочь?
От дома в трех метрах вы пели, дон Педро.
И ваш баритон разбудил нашу дочь.
И, чутко заслышав гитар перезвон.
Несчастная, вышла она на балкон.
Внимая гитаре, в одном пеньюаре.
Несчастная, вышла она на балкон.
И знайте, дон Педро, в ту самую ночь
От стужи и ветра раскашлялась дочь.
Да. знайте, дон Педро, при помощи ветра
Вы, вы простудили в ту ночь нашу дочь!
Хоть род ваш старинный, я вам отомщу.
Ангины Альбины я так не прощу.
И вскоре, дон Педро, поглотят вас недра!
Дрожите, дон Педро, я встречи ищу!
 

С французского

 
Еще не наступало лето.
На пляс Пигаль цвела весна.
А наша милая Аннета
Была ангиною больна.
Прошла весна, промчалось лето,
И ночь осенняя длинна,
А наша бедная Аннета
Еще ангиною больна.
Болезнь весьма коварна эта.
Не относитесь к ней шутя.
Ведь вышла из дому Аннета
Лишь много месяцев спустя.
Она глядела так невинно.
Сияя нежною красой,
И лишь последствия ангины
Везла в коляске пред собой.
 

С итальянского

 
О, Беатриче, ты звезда в ночи.
Что светит до зари неутомимо.
И вдруг – ангина! Лучшие врачи
Из Падуи, Неаполя и Рима
Пытались тщетно подобрать ключи
К ангине. Но, увы, неизлечима
Болезнь – лечи ее иль не лечи.
Трагедия была неотвратима!
Лишившийся и разума, и сил.
Коленопреклоненный, я просил:
– О, сжалься над любимою, Мадонна!
И эскулап, приплывший из Афин,
Спас Беатриче, дав ей аспирин
С двумя таблетками пирамидона.
 

С немецкого

 
В любви никто не волен.
Сердца мужские в плен
Брала, играя, фройлен
Лили, Лили Марлен.
Но вот, красив и строен.
Пришел барон фон Бок,
И покорил он фройлен
В весьма короткий срок.
И, времени впустую
Не тратя своего.
Просил он поцелуя
И больше ничего.
Уж он раскрыл объятья.
Но молвила она:
– Барон, должна сказать, я
Ангиною больна.
Боюсь вас заразить я…
И, побледнев, фон Бок
От этого открытья
Пустился наутек.
Смешон был в жалкой роли
Барон, все прах и тлен,
И хохотала фройлен
Лили, Лили Марлен!
 

С персидского

 
Как ненавижу я тебя, ангина,
Я счастлив был, Гюзель любя, ангина.
И вдруг моя Гюзель слегла в постель.
Ангина, ты всех бед первопричина!
С любимой счастливы мы быть могли б, ангина.
Я от стенаний и молитв охрип, ангина.
О, неужель моя Гюзель уйдет отсель?!
Чтоб взял тебя гонконгский грипп, ангина!
 

С древнегреческого

 
Дева печально сидит, обмотав свое горло
компрессом:
Видно, в полуденный зной «фанты» холодной
испив.
Дева простыла, увы. Но опыт истории учит
Быть оптимистами нас. О дева, ангина пройдет.
 

С эсперанто

 
Ах, Магда-Магдалина,
Что разлеглась ты тут?
Кончай свою ангину:
В сельпе крупу дают.
В сельпе дают свинину
И выбросили сельдь.
Кончай свою ангину —
Нашла когда болеть!
 

КАК ПОГАСЛО СОЛНЦЕ
(повесть)

Вселенная так велика, что нет такого, чего бы не было.

ПРОЛОГ

Исторические события, правдиво и объективно излагаемые в этой хронике, имели место на далекой-далекой планете Аномалии, медленно вращающейся вокруг звезды Оо.

Впрочем, если для нас. землян, Оо только звезда 10-й величины, каких много, то для жителей Аномалии Оо – Солнце, дающее свет и жизнь всему живому.

Кроме Аномалии в системе Оо было еще шесть планет. Аномалийцы летать на планеты не умели, но были уверены, что через каких-нибудь двести-триста лет научатся. А поэтому дальновидные политики во избежание будущих недоразумений и скандалов договорились о следующем:

а) Шесть Великих Диктаторий, а именно: Великания, Гигантония, Грандиозия, Колоссалия. Потрясалия и Огромандия – заранее распределят между собой шесть планет.

б) Каждая Великая Диктатория даст торжественное заверение в том. что она никогда и ни при каких обстоятельствах не станет притязать на принадлежащие другим Великим Диктаториям планеты.

Конечно, договориться об этом было не так-то просто. Сопоры возникали по каждому вопросу. А нужно отметить, что в то время, как у нас на Земле истина рождается в спорах, на Аномалии любая истина, наоборот, рождала споры. И если в результате подобных споров и появлялась на свет какая-нибудь истина, то она имела такой чахлый вид, что сразу становилось ясно: эта истина долго не протянет.

Проблемы появлялись одна за другой. Так, скажем. Попечитель Колоссалии спросил, как они поступят в том случае, если в будущем еще какое-нибудь государство станет Великой Диктаторией и тоже захочет иметь в Солнечной системе свою планету.

– Ну что ж, – ответил Попечитель Потрясалии, – можно будет, если возникнет такая необходимость, поручить астрономам открыть еще пару планет.

– Но ведь планеты по приказу не открываются!

– Вы думаете? Н-да, подраспустили вы своих ученых… Ну хорошо, мои астрономы откроют…

– И вы согласитесь взять именно такую планету для своей Потрясалии? – поинтересовался ехидный Попечитель Колоссалии.

– Ну знаете, если бы все, что открывают мои ученые, я оставлял только для Потрясалии, мир не знал бы многих величайших открытий. Ученые моей страны работают на благо всей Аномалии! Их единственной целью и заботой является…

Попечители знали, что в таком духе каждый из них способен говорить круглосуточно, и, ступив на эту опасную тропу, совещание легко могло зайти в тупик. Поэтому решили вопрос о будущем с повестки снять и перейти к распределению планет.

А поскольку ученые всех стран дружно утверждали, что все планеты примерно равноценны, то мудрейший из мудрых государственных мужей внес предложение положить в шляпу шесть записок с названиями планет и тянуть жребий. Проект был принят единогласно при одном воздержавшемся, и Главы Правительств собственноручно тащили из шляпы Попечителя Колоссалии свернутые в трубочку записки. Так состоялся этот незабываемый акт, и историческая шляпа до сих пор хранится в Центральном Аномалийском музее, где желающие могут ознакомиться с ней в любое время, кроме понедельников и санитарных дней.

Бесспорно, Попечителям удалось прийти к соглашению только потому, что число Великих Диктаторий соответствовало числу планет. И все думали, что такое совпа-дение является счастливой случайностью. Но время показало, что случайность эта, увы, не была счастливой, потому что именно из-за нее в дальнейшем произошли столь трагические события.

Само собой разумеется, на Аномалии, помимо Великих Диктаторий, существовали и другие малые и большие государства. К их числу принадлежала и некогда могущественная страна Огогондия.

Огогондия была огромным, широко раскинувшимся государством и Великой Диктаторией не считалась только по двум причинам: 1) Политический разброд в Огогондии был прямо пропорционален ее географическим размерам, в то время как 2) Международный престиж Огогондии был этим размерам обратно пропорционален.

Великие Державы особого интереса к этой стране не проявляли, потому что стараниями своих собственных правителей Огогондия была доведена до такого состояния, что ее, прежде чем ограбить, надо было хотя бы одеть.

И никто не обратил внимания, как с помощью военной хунты в результате очередного мятежа в Огого – столице Огогондии – к власти пришел генерал Нибумбум.

Впервые о Нибумбуме заговорили тогда, когда дотошные журналисты выяснили, что он президентствует уже целых шесть месяцев, в то время как его предшественникам удавалось продержаться в президентском дворце от трех с половиной часов до пяти недель максимум.

Один Президент, правда, руководил страной на два дня дольше. Но это случилось не по вине военной хунты, а только потому, что в результате неожиданных ливней в Огогондии промок весь порох и хунта вынуждена была ждать, пока он просохнет, ибо, согласитесь, что начинать мятеж без стрельбы просто смешно!

Но Президенту эта отсрочка на пользу не пошла. Он очень томился и нервничал в ожидании неприятностей. И в конце концов он уговорил хунту свергнуть его немедля, а пострелять из всех видов оружия потом, когда порох просохнет.

А вот Нибумбум жил в президентском дворце полгода и. по-видимому, даже не собирался нервничать.

Совершенно спокойно он подавил в Огого семь мятежей и раскрыл шесть заговоров. (Три из них были не совсем настоящими, но зато в подлинности остальных сомневаться не приходилось, потому что Президент организовал их сам.)

Тридцать полковников он разжаловал в солдаты, а сто тридцать – произвел в генералы. Роты он переименовал в полки, а батальоны в дивизии, велел считать свою армию самой непобедимой и объявил себя родоначальником бессмертной династии Нибумбумов.

Обо всем этом журналисты поговорили и забыли.

А еще через год о Нибумбуме вспомнили снова. Вернее, он сам напомнил о себе.

Прибыв на очередное международное совещание Великих и Малых (ВиМ), Президент Огогондии выступил со следующим неожиданным заявлением:

– Я солдат и люблю говорить прямо, по-солдатски. Ввиду того что за последнее время Огогондия достигла невиданного расцвета в экономическом, политическом и военном отношениях и в результате невероятного подъема духовных сил вышла в ряды передовых государств, я прошу выделить Огогондии какую-нибудь планету.

Это заявление вызвало веселое оживление в зале.

– Господин Президент, – сказал, сдерживая улыбку. Председатель. – согласно историческому соглашению все имеющиеся в наличности планеты были распределены между Великими Диктаториями. А насколько мне известно, Огогондия Великой Диктаторией не является.

– Да, господин Председатель, – ответил Нибумбум, – но если дело только в этом, я согласен на то, чтобы Огогондию тоже считали Великой Диктаторией. Я не возражаю.

– Великими Диктаториями по собственному желанию не становятся. Великие Диктатории образуются исторически.

– Хорошо, с этим я не тороплюсь, пусть исторически. Но планету вы нам должны выделить сейчас!

– Что значит – должны?! Свободных планет в нашей солнечной системе нет. Сколько было – все распределили! Вот если ученые откроют новые планеты, тогда пожалуйста! А пока мы вас можем поставить на очередь.

– Черта с два! – сказал генерал. – У всех планеты, а у нас очередь? Да? Не выйдет! Я солдат и буду говорить прямо: пусть лучше мы погибнем в неравном бою, чем будем и дальше жить без своей планеты!

Тут все стали успокаивать генерала: «Ну для чего вам планета?», «Что толку от нее, кроме названия?», «Все равно раньше чем через двести лет туда не полетите!», «Одни только расходы!»

Но Нибумбум стоял на своем.

– Мы не ищем материальных выгод. Нам нужна планета.

– Но ведь у нас нет планет. Понимаете – нет!

Генерал задумался и потом решительно сказал:

– В таком случае закрепите за нами Солнце.

– А зачем вам Солнце? Оно же не планета. Оно же звезда.

– А я не формалист. Я солдат.

Бесспорно, любая Великая Диктатория легко могла в тот день поставить на место зарвавшегося генерала.

Но одна Диктатория готовилась к войне, и Попечитель ее избегал каких-либо неожиданностей.

Другая Диктатория была уже занята микровойной и не знала, как из нее выпутаться.

Третья вынашивала коварные планы, в связи с чем старалась в данный момент показать всем государствам, что она их верный друг и защитник.

В общем, обстоятельства сложились так, что Попечители посоветовались между собой и рассудили, что на Солнце все равно никто никогда высадиться не сможет, а следовательно, какая разница, чьим владением оно будет? В конце концов еще смешней, что какая-то Огогондия станет считаться сюзереном самого Солнца!

Казалось, генерал одержал победу. Но, как выяснилось, эта победа в самом скором времени обернулась для него полным поражением.

Едва получив Солнце, Нибумбум почувствовал себя обманутым и обойденным: у всех настоящие планеты, а у него Солнце. Продешевил, явно продешевил!

Он затеял переписку с Попечителями Великих Диктаторий, пытаясь обменять свое Солнце на чью-нибудь планету. Он даже соглашался доплатить. Но Попечители отвечали отказом. И это лишний раз доказывало генералу, что, взяв Солнце, он дал маху.

Правда, огогондские газеты дружно утверждали, что раз планет много, а Солнце одно, значит, та страна, которой принадлежит Солнце, и есть самая лучшая. Но эти слова вселяли гордость во всех огогондцев, кроме самого Нибумбума.

Комплекс неполноценности так измучил его, что он стал пить, курить и играть в карты. Пил он так много, а играл так азартно, что однажды проиграл свое президентское место собственному сыну Нибумбуму Второму.

И приблизительно в это время в Огогондии стал функционировать таинственный синдикат Икс…

Прошло много лет. Сменилось несколько Нибумбумов. Огогондия стала седьмой Великой Диктаторией. Очередной Нибумбум превратился из Президента в Попечителя.

Но по-прежнему у всех Диктаторий были настоящие планеты, а у Великой Диктатории Огогондии – Солнце.

И по-прежнему в Огогондии процветал загадочный синдикат Икс.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Итак, начнем, – сказал пожилой благообразный господин, обращаясь к своим не менее благообразным собеседникам. – Я просил вас, господа директора синдиката, безотлагательно явиться сюда, потому что речь идет о жизни и смерти.

– О чьей смерти, господин генеральный директор? – деловито, но без излишнего любопытства уточнил узколицый джентльмен с безукоризненными манерами.

– К сожалению, о нашей. Сегодня вечером у Попечителя Огогондии состоялось чрезвычайно секретное совещание, на котором решено было покончить с нашим синдикатом Икс.

– Покончить? – недоверчиво переспросил тучный господин. – Не представляю, каким образом это можно сделать?

– Самым простым, но в то же время самым коварным и эффективным. Нашему человеку удалось провести видеозапись этого секретного совещания. Посмотрите, господа. выступление Попечителя, и вы убедитесь, насколько мои опасения основательны.

Стена раздвинулась, открывая экран, на котором были видны только стол и ноги сидящих за этим длинным, уходящим в перспективу столом. Еще одна пара ног в башмаках с пряжками нервно расхаживала по экрану, то останавливаясь, то гневно топая.

– Почему здесь только ноги? Что за странная манера вести съемку? – недовольно пожал плечами тощий джентльмен.

– Я напоминаю, совещание было чрезвычайно секретным, ракурса для съемок выбирать не приходилось. Но слушайте, говорит Нибумбум Пятый.

– Это черт знает что! – послышалось с экрана. – Гангстеры в Огогондии распустились до неприличия. Ну разве так можно? Ну так же нельзя! Мало того, что их синдикат Икс торгует запрещенными у нас наркотиками и содержит запрещенные у нас игорные дома и притоны – мало этого! Как нам доложил Департамент импортных дел. синдикат произвел перевооружение своих людей и снабдил их всех заграничным оружием! Наше отечественное оружие этим гангстерам, видите ли. уже не подходит! Вот до чего они докатились!

– Позор! Позор! – дружно затопали сидящие за столом.

– Я всегда знал, что гангстеры нехорошие люди. Но я не подозревал, что они до такой степени непатриоты. Ну разве так можно? Ну так же нельзя!

– Позор! Позор!

– Синдикат Икс забывает, что его доходы целиком зависят от наших законов, – продолжали расхаживать ноги в башмаках. – Стоило нам запретить наркотики, и синдикат стал их продавать в двадцать раз дороже, нажив на этом не один миллиард игреков. Стоило нам закрыть игорные дома, как синдикат построил тайные игорные небоскребы и снова заработал немалые денежки. Ну разве так можно? Ну так же нельзя! И пора с этим кончать!

– Господин Попечитель, вы намерены привлечь синдикат к суду за нарушение законов? – спросили, щелкнув каблуками, сапоги.

– Нет, господин управляющий Департаментом преступлений и наказаний. Напротив. Я намерен отменить все запретительные законы и разрешить в Огогондии абсолютно все: наркотики, проституцию, игорные дома. Все! Синдикат останется без дела, лишится доходов, обанкротится, а мы избавимся от гангстеров. Вот!

– Достаточно, – сказал генеральный директор, выключая экран. – Я думаю, джентльмены, вы согласитесь теперь, что положение наше чрезвычайно серьезно?

– Но как же так? – недоуменно и обиженно воскликнул тучный директор. – Сегодня одни законы, завтра – другие… Это же произвол!

– Да, произвол. Но мы живем в Огогондии, где основным законом является беззаконие. И поэтому мы или должны будем надежно застраховать себя от всякого рода неожиданностей, или падем жертвой произвола. Третьего не дано.

– А как мы можем застраховаться?

– Я вижу только один надежный способ: Попечителем Огогондии должен стать наш человек. Маленький, никому не известный человек из нашего синдиката.

– А вы подсчитали, господин генеральный директор, сколько на проведение этого мероприятия понадобится средств? – поинтересовался тощий джентльмен.

– Много, очень много. Но цель, господа, оправдает затраченные средства.

Спустя два дня после совещания Попечитель Огогондии Нибумбум Пятый издал закон, разрешающий свободную продажу наркотиков и порнографических открыток.

Синдикат пошатнулся.

А на следующий день произошло первое покушение на Попечителя, и начался период, получивший впоследствии название Большой Трехлетней Охоты.

Достаточно взглянуть на заголовки пожелтевших газет того времени, чтобы ясно увидеть, что происходило тогда в Огогондии:

«Неудачное покушение на Попечителя».

«Еще одна неудача».

«Удачное покушение на Попечителя».

«Огогондия в слезах».

«Нибумбум Шестой принес присягу».

«Покушение на Нибумбума Шестого».

«2:0 в пользу синдиката».

«Огогондия в трауре».

Нибумбум сменял Нибумбума с невиданной быстротой. Род Нибумбумов таял, и в ход пошли троюродные племянники.

Огогондцы устали вывешивать, снимать и снова вывешивать траурные флаги. Поэтому на фасадах домов траурные флаги висели теперь постоянно, а траурные одежды стали ежедневной спецодеждой огогондцев.

Так продолжалось три года. Синдикат вел самую крупную игру в своей истории и был близок к банкротству.

Но наконец династия Нибумбумов иссякла, к власти пришел никому дотоле не известный Дино Динами, и охота на попечителей прекратилась.

Синдикат победил.

Новый Попечитель твердо знал, что нужно делать.

Он снизил цены на пиво, чем сразу завоевал любовь и благодарность верноподданных.

Он начал борьбу за оздоровление расы и строжайше запретил торговлю наркотиками, благодаря чему сразу укрепил материальную базу синдиката Икс.

И наконец, он назначил себя по совместительству генеральным директором синдиката и провозгласил начало новой Тысячелетней Диктатории.

Тот, кто одновременно управлял государством и синдикатом, был застрахован от всяких неожиданностей: Попечитель охранял синдикат: синдикат охранял Попечителя.

Синдикат перестал быть государством в государстве, поскольку стал самим государством.

Поэтому удалось резко сократить полицейский аппарат: гангстеры сами поддерживали порядок в своем государстве. А оставшиеся без работы полицейские устроились благодаря своим давним связям в тот же синдикат Икс.

Время от времени Дино, как глава государства, что-нибудь запрещал, синдикат развертывал широкую торговлю запрещенным товаром, и Дино, как глава синдиката, клал в карман солидный куш.

Число запретов росло. Могло случиться так, что в Огогондии было бы запрещено абсолютно все. Но государственный ум подсказывал Дино, что этого делать не следует. И, подчиняясь здравому смыслу. Попечитель перед каждым новым запретом отменял какой-нибудь свой прежний запрет, что у благодарных огогондцев вызывало новую вспышку любви и обожания.

И неудивительно. Ведь для каждого запрета Динами находил объективные причины, а любую отмену запретов объяснял исключительно личным стремлением сделать приятное своему народу.

И чем хуже огогондцы жили, тем они больше любили Дино.

Прошло десять лет. Государство-синдикат процветало, и Попечитель уже подумывал, не пора ли переименовать Тысячелетнюю Диктаторию в миллионолетнюю, чтобы на этом основании снова потребовать перераспределения планет. Но тут начались самые интересные события нашей хроники.