Текст книги "Зовите меня Клах (Академики) (СИ)"

Автор книги: Владислав Янович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– ...особенно внимательно читай инструкцию по охране труда. Не случайно говорят, что такие инструкции пишутся кровью...

О-о, да! Инспекторы по охране труда и промбезопасности любят произносить эту фразу. Вот только не уточняют, что на 99 процентов это кровь, которую они сами из итээров и выпили своими проверками. Это ведь уму не растяжимо, сколько развелось надзирающих, охочих до итээровской крови! Помнится, когда я принес в пожарную часть квиток об уплате десятого штрафа, даже предложил мне памятный значок выдать, как почетному донору и спонсору МЧС.

Должностная инструкция лаборанта была, практически, один-в-один, как в нашем мире. Особо порадовало отсутствие пункта об "уборке помещений", а ведь у нас в политехе был такой. Ха! Да в одной соседней стране лаборантам первым делом вменялось в обязанность знание Конституции... Кстати, надо бы глянуть. Как и КЗоТ, и уголовный кодекс. Все-таки, я тут надолго... Эх, вот попал бы в миры Евы, качнул бы базу юриста первого уровня!..

– Какие-то вопросы? – поинтересовалась Марта, когда я подошел к ней.

– Да, есть один. В должностной инструкции сказано: "Поддерживать лабораторное оборудование в исправном состоянии и своевременно осуществлять ремонт."

– Ну, да, – не поняла Марта.

– Ремонт своими силами? – уточнил я, – Без привлечения специализированной организации?

Марта замялась.

– Договор у нас есть... Но, если получается отремонтировать самим...

Понятненько. Подобные договоры на ремонт и обслуживание с фирмами заключает не кафедра, а деканат или даже служба АХО. И тут уже возможны нюансы... По крайней мере, у нас так и было. Минимальные услуги за максимальное время, которое деньги, ага.

– У нас, между прочим, есть очень хорошие станки и разные приборы, – сказала Марта, – Ты все прочитал? Тогда пойдем, покажу.

Лабораторная слесарка меня и в самом деле впечатлила. Там было все: и маленький обрабатывающий центр для токарки/фрезеровки/шлифовки, и паяльная станция с вытяжкой, и стойка с осциллографами/генераторами/источниками питания, и удобный верстак с тисами и прочими штуками... Добила меня стена над верстаком, на которой, словно в фильме про оружейного маньяка, были в специальных зажимах развешаны инструменты. В первые мгновения я едва не подавился слюной, однако, присмотревшись, заметил, что оборудование и инструменты выглядят так, словно к ним полгода не прикасались. Я невольно провел по верстаку пальцем, хотя, и видел, что порядок в слесарке почти идеальный. Но, порядок порядком, а вот ощущение заброшенности не оставляло. Стоящая рядом Марта вздохнула.

– Как пан Пшемислав уехал, так тут и работать некому стало.

– А это...

– Прежний завлаб. Шесть лет он у нас был...

По ходу экскурсии из оговорок и осторожных расспросов я узнал следующее.

Шесть лет назад из очередной командировки в Варшаву профессор Стражич вернулся не один. Его сопровождал давний приятель и довольно известный ученый-экспериментатор пан Пшемислав. Что его заставило сменить научную стезю на преподавательскую и на несколько лет перебраться в Минск, так никто доподлинно и не узнал. Предполагали разное: от интриг завистников до семейных неурядиц, но, повторюсь, истинные причины остались неизвестны.

По ходатайству пана Стражича столичный изгой получил должность завлаба и...

– Это все его усилиями. Все, – Марта широко повела полной рукой, – Он и сам что-то постоянно мастерил, и студентов с аспирантами привлекал. Пойдем, покажу, какой он класс для практических занятий по медитации оборудовал. В Варшаве такого нет!

Марта открыла очередную дверь, за которой оказалась винтовая лестница в подвал.

Больше всего класс для практических занятий по медитации напоминал сад камней. То есть, площадку, ровненько засыпанную песком, в который небрежно воткнули с десяток разнокалиберных булдыганов. Правда, медитировать предполагалось не сидя на карачках на голых досках, а в удобных креслах, похожих на шезлонги. И песок... Очень знакомый белый песок Междумирья. Увидев его, я непроизвольно отшатнулся, что, разумеется, не осталось незамеченным.

– Знакомый песочек? – поинтересовалась Марта.Я молча кивнул. – Камни тоже ОТТУДА, – значительно произнесла Марта, – Пан Пшемислав лично принес. Чувствуешь?

Да, я чувствовал. Будто где-то там, в нагромождении камней прячется прореха в иное, и из-за разности давлений возникает еле ощутимый сквозняк. И это совсем не воздух. Это словно окружающая реальность медленно утекает куда-то. И есть опасность, что тебя тоже утянет в эту щель между мирами...

– Эй-эй, Кирил, ты чего? – вдруг затрясла меня Марта, – Ну-ка, давай отсюда. Скоренько, скоренько!

Тяжелая гермодверь, изрисованная рунами, разочаровано вздохнула, закрываясь. Словно пасть чудовища, успевшего урвать лакомый кусочек. Вкусно, но ма-ало!

Окончательно я очнулся уже в "комнате отчетов" и тут же поставил на стол чашку с кофе, которую сжимал обеими руками. Горячо, блин!

– Ты меня так больше не пугай, Кирил! – с облегчением "наехала" Марта, – Что там с тобой случилось? Я даже подумала, что ты недавно на пороге Старшего мира побывал.

"А я ведь и на самом деле недавно побывал на пороге, – с трудом, но сообразил я, – А до того вообще в другом доме жил, ха!.. Интересный, однако, садик бывший завлаб соорудил..."

– ...Кирил?

– Что?

– Ты в порядке, спрашиваю?

– А? А, да, все нормально. Это, наверное, из-за моих недавних экспериментов с энергетикой, – придумал я неуклюжую отговорку.

– Каких еще экспериментов?

– Э-э, я, как бы, подписку давал о неразглашении. Просто с неделю еще надо поберечься, пока все не устаканится... Пан Стражич в курсе, – зачем-то соврал я.

– Да? – недоверчиво спросила Марта, – Ну, если профессор... А знаешь что, иди-ка ты сегодня домой. Отлежись. Инструктаж и экскурсию я тебе провела, а чем тебя еще занять я что-то никак не придумаю...

Так, надо срочно чем-то заинтересовать начальницу, а то что-то она не в восторге от такого подчиненного, как я...

– Я бы завтра прямо с утра слесаркой занялся. Инструменты проверил, приборы... Если вы не против.

– Ой, а ты в этом разбираешься? – обрадовалась Марта.

– Немного, – честно признался я.

– И на станке таком работал, как у нас?

– Обрабатывающем центре? Ну, не точно на таком... На него документация есть?

– Есть! Все есть! – Марта внезапно прищурилась, – Ты ведь не пытаешься меня обмануть, Кирил? А то были тут у нас деятели, стучали себя левой пяткой в правую грудь: "Да я, да мы!" Чуть не пожгли все...

Я, как мог, развеял сомнения насчет своей некомпетентности и безответственности. Не до конца, конечно. В итоге, договорились, что для начала посмотрю и попробую отремонтировать приборы, которые раскурочили рукожопые студенты на лабораторных работах. И только потом, может быть, мне будет торжественно вручен золотой ключик от слесарки.

Глава 4

До улицы Лесной я решил добираться пешком: и физическая нагрузка какая-никакая, и профилактика географического кретинизма. С запуском режима геопозиционирования на смартфоне я все-таки разобрался, к тому же там нашлось приложение «навигатор»... В принципе, я и так прекрасно помнил дорогу – не зря ведь усердно пялился в окошко маршрутки. Но лучше, когда еще и страховка имеется.

Времени было всего полтретьего. Или, учитывая пропущенный обед, УЖЕ полтретьего, поэтому, шагая к дому, я старательно выглядывал места, где можно... Стоп!

"Кирил, – сурово сказал я сам себе, – Ты же не хочешь опять превратиться в... Как мы таких в детстве дразнили?"

"Жиро-мясо-комбинат, промсосиска-лимонад?"

"Ага, вот в это самое. Что-то ты разожрался в последнее время. Дорвался до тощего тела и радуешься. А ну, как снова сорвешь желудок и обмен веществ?"

"Да не-е! – попытался успокоить я себя сам, – Мой жор – это временно. Пока психофизические параметры устаканиваются. Опять же, меня энергетически проапгрейдили..."

"Наполовину!"

"На ЛУЧШУЮ половину!"

"У меня ВСЕ половины – ЛУЧШИЕ! А у тебя?"

Стоп! Я даже головой помотал, чтобы голоса в моей голове перемешались и слились в один. "Раз, – сказал я негромко, – Раз, два... Нет, два не надо! Раз, раз, раз... Нормально."

Однако голоса затронули важную тему: надо постараться снизить обороты.

"То есть, меньше жрать! – опять подал голос внутренний голос и продолжил менторским тоном, – Из-за стола надо выходить так, чтобы немножко хотелось есть."

"Из-за стола надо выходить так, чтобы немножко хотелось спать!" – поправил его второй внутренний голос.

"ША! – прикрикнул я на них, – Сам разберусь!"

У Зощенко есть замечательный рассказ про выпивоху: «И я решил бросить пить... Час не пью, два не пью...»

Отчего-то он мне вспомнился, когда я принципиальным шагом проходил мимо разных кафе и ресторанов, кулинарий и пирожково-пончиковых, шаувермных и сашимных... Да сколько их в Минске! Бедному человеку поголодать негде!

Как я потом понял, невиданное обилие закусочных объяснялось просто: район-то студенческий. Кроме нашего филиала Варшавского универа рядом располагались сельхозакадемия и медицинский. Но это – потом. Пока же я придумал хитрый план, как обмануть оба моих внутренних голоса. Конечно, решение в стиле "ни вашим, ни нашим" ущербно и дает только видимость справедливости, но есть очень хочется. Нямкать, жрякать, кушинькать...

"Нефик просаживать деньги в общепите! – начал я среди себя агитацию за здоровый образ жизни, – Готовить надо самому. Из экологически низкокалорийных продуктов. Не менее чем на пятьдесят процентов вегетарианских. И понемногу. Ибо я себя знаю: если приготовлю на три дня, то просто в один день съем в три раза больше..."

С этим внутренним монологом я решительно ворвался в небольшой крытый рынок "Старая вёска", и тут же уткнулся носом в прилавок с низкокалорийными и вегетарианскими копченостями.

"...Имею право, – убеждал я себя, пряча в пакет шмат копченого сала, – Резко бросать жрать нельзя. И потом, свиное сало один из немногих продуктов, которые полностью усваиваются организмом. Полностью! От сала не толстеют."

"Особенно, если его не есть," – не преминул вякнуть мой внутренний сам себе враг.

До флигеля еле дополз. Тяжеленные пакеты чуть руки не оторвали. И ведь ничего такого не купил, но... Вилок капусты надо? Надо. Картофель? Тоже. Хотя бы пару килограмм. Морковь. Лук. Зеленки всякой свежей: укропчик там, базилик зеленый и фиолетовый, кинза, петрушка... О! Руккола! Приправы... Масло постное, а нему рис, чеснок и говяжей вырезки. Ведь постное масло – это почти плов... без нескольких ингредиентов... И молоко. Деревенское. Жирное. Двухлитровую титьку. (Пить не люблю, а вот творожок домашний отвесить... Особенно, если не лимоном створаживать, а лаймом, что добавляет приятные перечные нотки...) Так и набралось под тонну. (Не меньше. Точно не меньше. А ближе к порогу еще пару центнеров добавилось.)

Холодильник в доме оказался холостяцкий: на упаковку пива и тарелку бутербродов. И морозилка размером с пачку пельменей. Мои закупки туда, естественно, не поместились. И так пришлось к дверце гирю придвинуть, чтобы не открывалась. Остатки продуктов (ну-ну, три четверти от общего объема – "остатки") горой лежали на барной стойке, отделявшей в гостиной комнате флигеля "кухонную зону".

Я сидел на табурете, перебирая пальцами веточки кинзы и розмарина. Есть, а тем более готовить не хотелось: аппетит потерялся где-то по дороге. Раздражало все. И отсутствие нормального холодильника. И отсутствие нормального стола. И необходимость срочно идти в душ: отмывать от чужого пота чужое тело. И весь этот нафик мне не сдавшийся чужой мир! При этом я понимал... чувствовал, что обратной дороги нет. Даже через Междумирье. Потому что мое появление здесь – случайность. Не чей-то злой или добрый умысел, не побочный результат чьих-то действий или просчетов. Точнее, умыслы и действия не были направлены именно на меня, на то, чтобы именно я оказался именно в этом мире. Поэтому не было никакой специальной "дороги" или "тропинки", приведшей меня сюда. И, соответственно, нет дороги назад.

Я соскребся с табурета, нашел в кухонном шкафу стеклянную миску, воткнул в нее зелень и налил воду. Получилось красиво. Не хуже, чем в каком-нибудь кулинарном шоу "Джейми Рамзи". Потом я разделся и, собрав в охапку одежду, пошлепал в ванную. Стирку сегодня затевать не буду – чистое еще есть. Просто приму душ и спать. Завтра на работу... Ага, вот так, без лишних воплей и истерик, продумывая жизнь лишь на пару секунд вперед, как шахматист-новичок, который видит только следующий ход. Мне бы еще его азарт и желание играть...

На следующее утро я, заметно хромая, вошел в лабораторию.

– Доброе утрое, – приветствовал Марту, зачем-то стоявшую сразу за дверями.

– Доброе-доброе, – подозрительно прищурилась начальница и демонстративно перевела взгляд с моей хромой ноги на побитую физиономию.

Не знаю, что она там подумала, но вряд ли что-то хорошее.

– Гантелю на ногу уронил. Зарядку делал и... вот, – я развел руками, испытывая легкий стыд из-за глупой мелкой лжи, но не рассказывать же как, проснувшись от голода среди ночи, полез в холодильник, совершенно позабыв о гире, подпиравшей дверцу. Потом-то, прыгая на здоровой ноге, конечно, вспомнил... и гирю, и мать ее...

– Перелома нет? – поинтересовалась Марта таким тоном, что мне очень захотелось ответить: "Есть. Со смещением и раздроблением."

– Ушиб небольшой, – признался я с невольной извиняющейся улыбкой, и Марта вздохнула с видом: "Ничего толком сделать не могут."

Мы обменялись еще несколькими репликами о посещении травмпункта и прочих вещах, которые обычно говорят в таких ситуациях, и Марта, наконец, оставила меня в покое.

Нет мудрее и прекрасней средства от тревог, чем тупая монотонная работа. С маленьким уточнением: каждое действие должно давать видимый и ощутимый, пусть крохотный, результат. Вот почему дети так любят заколачивать гвозди в дощечки или стучать в барабан? Тупо, монотонно, часами... Да потому что каждый удар по барабану рождает звук, а каждый удар по шляпке гвоздя заставляет тот хоть чуть-чуть, но проникнуть в такую твердую деревяшку, которую и ногтем не сразу проковыряешь. Каждое действие дает видимый результат. В результате каждого действия ты победитель. Совсем чуть-чуть, но победитель. Это важно – почувствовать себя «хоть чуть-чуть, но победителем».

Подобными размышлениями я развлекал себя, наводя порядок в слесарке. Правильный порядок. А не тот, который был. Да, с виду все замечательно: на полу ни соринки, на полках ни пылинки, на верстаках – вообще ничего, словно никто сто лет не работал. Однако стоило открыть шкафы... Вот еще чуть-чуть и, как в кино, меня бы погребло ворохом барахла, туда утрамбованного. Провода, железки, обломки корпусов, болтики-гаечки в разнокалиберных емкостях, какие-то электронные платы, автоматы, релюшки, пускатели (почти все ломаное-горелое)... Не передать, как меня такое бесит. Были бы подчиненные, они бы у меня... Увы, подчиненные со мной не перенеслись, пришлось заняться наведением порядка лично. Было, конечно, желание уподобиться Гераклу и тупо выкинуть все в мульду с мусором... (Если помните, сей буйный грек, подрядившись очистить Авгиевы конюшни, просто изменил русло реки, направив в строения поток воды. Представляете, какой ремонт пришлось делать Авгию после эдакой клининговой услуги? Наверное, дешевле было новые конюшни отстроить.) В общем, сдержал я порывы своей прекрасной души, и принялся аккуратно разгребать завалы и залежи, сортируя и дефектуя. Болтики к болтикам, гаечки к гаечкам, проводочки (которые подлиннее) к проводочкам. Отдельно складывал целые на вид электронные платы и блоки. И совсем отдельно, невзирая на состояние – разные неопознанные приборы и фиговинки, коих оказалось приличное количество. Провозился часа три, вежливо отказываясь от предложений Марты (3 раза) и Златы (2) попить чай или просто сделать перерыв. Наверно, зря отказывался. Надо было соглашаться и в застольном разговоре непременно пожаловаться, какое это трудное и неблагодарное занятие – наведение порядка. Как оно морально и физически выматывает, угнетает и вообще. Женщинам такие речи нравятся, потому что служат признанием и подтверждением их превосходства над нами, мужчинами. Точно говорю. Многократно испытано на себе и проверено на маме.

Совершив послед... крайний поход к мусорным бакам, зашел в туалет вымыть руки (ага, по самые уши) и с чувством глубокого удовлетворения и умиротворения вернулся в слесарку. Пани старший лаборант стояла в центре комнаты и словно прислушивалась к чему-то.

– Непонятно, – сказала Марта, увидев меня, – Вроде бы, ничего не изменилось, а как-то здесь по-другому стало.

Я согласно кивнул. Действительно, внешне все выглядело точно так же, как и утром, как и вчера, но пропала неприятная душноватая атмосфера заброшенности и ненужности.

– Марта, у меня вопрос.

– Слушаю, Кирил.

– Я насчет приборов, которые надо ремонтировать...

– Да, – встрепенулась начальница, – Пойдем.

Мы прошли в смежную комнату без окон, вдоль стен которой стояли высокие, под потолок, металлические стеллажи.

– Вот, – начальница подвела меня к полке, заставленной непонятными девайсами, размером с системный блок, только с рукояткой для переноски наверху.

Марта отжала стопоры и опустила боковую стенку. В центре получившегося столика, как в детской книжке с "объемными картинками", поднялся невысокий штырь с закрепленными на нем двумя квадратными сетками из разноцветных проводов. На лицевой панели девайса, спрятанной за боковой стенкой, я увидел четыре цифровых индикатора на восемь разрядов, несколько тумблеров, блок клавиатуры, как на калькуляторе...

– Оборван, – растерянно произнесла Марта и продемонстрировала мне нетолстый белый кабель с торчащими из него тонкими проводками, – Тут разъем, который подключают вот сюда, к рамкам... Оборвали...

– А... а это вообще что?

Марта удивленно посмотрела на меня. Я похолодел.

– А-а! – чему-то обрадовалась начальница, – У вас в Варшаве, наверное, такого старья не было? Уже только с микроконтроллерами, да? А у нас вот. Все еще.

Что "вот"? Что "все еще"? Черт, Штирлиц никогда не был так близко к провалу!

– Я так вообще смотри, на чем училась! – Марта увлекла меня в угол и указала на пяток приборов на нижней полке. При несомненном функциональном сходстве, выглядели оные аппараты... винтажно. Зализанные обводы, серая в темных пятнышках окраска, пузатенькие стрелочные приборы вместо цифровых индикаторов, многопозиционные переключатели с карболитовыми рукоятками "клювиком" и, главное, на столике не две убогие решетки, а сплетенный из проводов приплюснутый овоид, похожий на скелет глобуса.

Марта присела и нежно провела пальцами по скругленному ребру:

– У них и таймера никакого не было. Мы сверху песочные часы ставили... Знаешь, что такое "песочные часы"?

Я кивнул в полном когнитивном раздрае. Это сколько ж Марте лет получается? Девайс годов шестидесятых...

– У нас всего два таких было в лаборатории, – продолжила Марта, – Мы чуть не драку из-за этого устраивали. Жребий тянули, кому за ними контроль отрабатывать.

– Почему?

– Вам не говорили?

– Н-нет...

Не говорили "что"?!

– На сфере контроль воздействий энергией внешнего круга отрабатывать гораздо сложнее. Гораздо. Поэтому, наверное, на пластины и перешли. Зря, как мне кажется, – Марта погладила теперь скелетик глобуса, – Эх, что я, как бабка старая?! В общем, там, – начальница махнула рукой в сторону "системников", – восемнадцать неисправных приборов. Посмотри, вдруг что-то получится починить.

– Из двух один можно?

– Да хоть из трех! Нам, если честно, только парочка нужна. Не хватает до полного комплекта для группы. Но если сумеешь больше восстановить, буду только рада. Берешься?

– А сроки? – уточнил я.

– Сроки?.. К октябрю ближе. Сначала вводные лекции у первокурсников... Да ты и сам помнить должен, когда у вас отработка контроля началась. Программа-то у нас такая же, как в Варшаве.

Решив, что цели определены и задачи ясны, я стал прикидывать план работ:

– осмотреть содержимое стеллажа и парочку-троечку самых неубитых аппаратов перенести на верстак;

– пошариться в шкафу с документацией на предмет паспортов или мануалов;

– попробовать отыскать информацию в сети: техника старая, наверняка что-то да найдется в техбиблиотеках или на форумах...

– Кирил, – неожиданно обратилась ко мне так и не ушедшая Марта.

– Да?

– Возможно, это не мое дело, но пани Амалия вчера предположила, что у тебя м-м... проблемы...

– Проблемы? – удивился я.

Марта замялась:

– Твои падения, гантелю, вон, уронил...

Я почувствовал нарастающее раздражение. Какого лешего она завела этот разговор? И вообще, что они там обо мне напридумывали?

– У тебя все в порядке со здоровьем? – с участием спросила Марта, – Если что, у меня в медицинском институте работает хорошая знакомая. Я с ней сегодня говорила...

ЧТО?! Да какого черта?! Я еле сдержался, чтобы не заорать, мол, не ваше дело, и нечего совать нос... И хорошо, что сдержался. Ведь, если предположить, что Марта действительно обеспокоилась моим самочувствием... Но ведь так не бывает! Мы практически чужие люди. Или бывает? Впрочем, у меня ведь есть заготовка легенды.

– Видите ли, в чем дело... Я недавно участвовал в эксперименте по апгрейду внутренней энергетики... М-м, по ускоренному развитию.., – я принялся пояснять термин. Наверное, из-за недавно прозвучавших "песочных часов".

– Я знаю, что такое "апгрейд", Кирил, – перебила Марта, – Эти ваши эксперименты были официальны? То есть, в государственной структуре или клановой? А проблемы с равновесием и то, что тебе стало плохо в комнате для медитаций – это следствие...

– Извините, больше ничего сказать не могу.

– Значит, клановая разработка, – сделала неожиданный вывод Марта и о чем-то задумалась, нахмурив брови.

Я же подумал, что в мою легенду прекрасно укладывается и мое изгнание из рода, как жертвы неудавшегося эксперимента. Кстати, надо бы прояснить подробности – в выданных документах все слишком расплывчато сформулировано. Юристы постарались исключить возможность успешно оспорить решение совета. Нет, попытаться можно, но в подобных случаях невнятность документа позволяет как угодно долго затягивать процесс. А это деньги. И большие деньги.

– ...и все-таки, советую не отказываться, а пройти обследование. У них в лаборатории стоит очень хороший диагност. Очень.

Упс! Отвлекся. М-м, кажется, Марта предлагает мне провериться у ее подруги. А я и не против. Сам хотел.

– Спасибо, Марта. С радостью воспользуюсь. Не знаю, чем заслужил, – забормотал я.

– Ну, не надо, Кирил, не благодарите, – смутилась (действительно смутилась!) Марта, – Мы же коллеги.

Начальница наконец-то ушла, а я еще долго не мог отойти от культурного шока. А если окажется, что меня и обследовать будут бесплатно... Да не-е, это уж совсем фантастика!

Когда я возвращался со двора с продутым от пыли третьим аппаратом, меня перехватила аспирантка Лена.

– Кирил, ты сильно занят?

Ха-ароший вопрос. Я с интересом посмотрел на нее. Без мешковатого халата и маски девушка выглядела куда лучше. Невысокая, стройная, с длинными русыми волосами, светло-карими глазами и чуть курносым носом (странное словосочетание, будто бывают "курносые ухи") Лена совсем не была похожа на брюнетистых братьев. (Ага, более женственная!) Кстати, а она видела, как меня ее братья месили? Похоже, что нет. Хе, а ведь на этом можно сыграть, ибо должок Юзиком и Мариком еще не выплачен, а проценты капают... кровавыми слезками. Кап, кап...

– Извини, я потом подойду, – пролепетала Лена. Упс! Наверное, у меня лицо сделалось слишком маньяче... выразительным.

– Погоди. Что ты хотела? Помочь надо? – я поспешно скорчил самую добродушную рожицу.

– М-м, Марта сказала обратиться к тебе...

– Что-то сломалось? – догадался я. Заодно и поторопил, а то ее интеллигентские экивоки начали немного раздражать.

«Нет, надо срочно записаться в библиотеку и хоть немного, но изучить теорию,» – думал я, разглядывая внутренности довольно большого и явно самодельного прибора. Скорее даже, установки, ибо в качестве корпуса использовали стандартный электрошкаф метровой высоты. Внутри обнаружилась поворотная рама, на которой наряду с обычными автоматами-релюшками была парочка микроконтроллеров, кассета с платами и какие-то странные кубики с отходящими проводами. Смонтировано было... в общем, я и за меньшее количество ляпов премии лишал. Попадись мне этот Эдвард-руки-из-задницы, я бы ему за такой монтаж...

– Пан Пшемислав сам собирал, – гордо сообщила Лена, заглядывая мне через плечо в недра сего дилетантского угребища.

Я мысленно скривился. Если "сам завлаб", то схемы вряд ли будут в наличии. Конечно, все можно отремонтировать, если достаточно долго вертеть в руках и прочие бла-бла-бла, но монтажные и принципиальные схемы лишними не будут. Как и знание того, для чего сию установку сваяли.

Ну, что сказать? Наверное, пан Пшемислав действительно гениальный экспериментатор, если сумел практически на коленке, в коробке из-под обуви собрать то, что нормальные люди с трудом впихивают в шестиметровый контейнер. А именно, универсальный широкополосный энергетический сканер, позволяющий, как я понял, видеть магию. Хм, не саму «магию», разумеется, а то, что здесь называют «эфирными линиями». Причем, сканер должен отлично работать не только в Срединных, но и в Младших, и в Старших мирах. И даже в Междумирье. Проверить, правда, не успели – пан Пшемислав уехал, а Лена официально работала совсем по другой теме.

Как я узнал габариты стандартной установки? А смартфон на что? В этом мире сеть точно такое же хранилище разнообразной информации, в котором найдется все... кроме того, что тебя интересует именно сейчас. Поэтому я приступил к действу, знакомому полицаям, судьям, программистам и ремонтникам: опросу свидетеля. У нас ведь даже вопросы похожи, если убрать профжаргон. К сожалению, у ремонтников с программистами гораздо меньше перечень возможных угроз. (Мы вообще гуманисты и лапочки!)

Сначала выяснил главное: пациент скорее жив или скорее мертв? Затем... ну, понятно, что "затем" и "после". Проблема оказалась из разряда самых паршивых: плавающий дефект. Чтобы было понятно людям иных специальностей, но читавшим или смотревшим детективы: признаки убийства есть, а трупа нет. И, кстати, "следов волочения" тоже.

Пока завлабом был пан Пшемислав и некоторое время после – примерно до начала весны – аппарат работал, как часики. И в помещении лаборатории, и на полигоне (том самом недоброй памяти "половина остров"). Лена даже успела уговорить временно исполняющего роль завлаба ставленника деканата на проведение замеров в окрестностях одного странного озера в паре сотен километров от Минска. И даже съездила туда.

– Вот вскоре после этого и началось, – горестно вздохнула Лена.

Угу. Сбои пошли. Редкие, но хаотичные. Про обработку результатов измерений можно было забыть.

– Там и так фон нестабилен, а теперь неясно: где нестабильность фона, а где сбой прибора, – горестно вздохнула Лена (2).

– В лаборатории нормально работает?

– В последний месяц и здесь то же самое, – г.в.Л. (3).

А вот это уже зацепочка. Хиленькая, но обнадеживающая: дефект зреет. Глядишь, девайс окончательно сдохнет, и тогда мы его быстренько...

– Может быть, это из-за того, что пан Пшемислав половину прибора с собой увез? – вдруг спросила Лена.

– В смысле, половину прибора? – опешил я.

Как выяснилось, полный комплект агрегата состоял из двух элетрошкафов и двух ноутбуков с программами консоли. И между шкафами был обмен данными. Сетевой, увы. Следовательно, причины сбоев в другом. Тут (как я уже успел предположить), скорее всего, виноваты помехи. Вариантов и тут много: и цепи питания, и трассы от датчиков, и банальная статика, и дребезг контактов реле. Но с этим уже можно работать. Хорошо бы, все ограничилось заменой вспухших электролитических конденсаторов или... кстати!

– Лена, а вы, когда на выезде работали, установку как заземляли? Сейчас-то вижу – отдельный проводник к контуру, – я, на всякий случай, подергал толстый провод, соединяющий шкаф и шинку, идущую по стене вдоль плинтуса. (Такой себе образец промдизайна сорокалетней давности.)

– Пан Пшемислав тоже говорил, что прибор ОБЯЗАТЕЛЬНО надо заземлять! – обрадовалась Лена непонятно чему. Чуть не вприпрыжку убежала в угол, откуда, пыхтя от натуги и сопя от усердия, приволокла полутораметровый брезентовый чехол. Тяжеленный... Угу, металлические штыри и медный кабель для обвязки – квадратов на тридцать толщиной, хотя и шестнадцати бы хватило.

– Пан Пшемислав их кувалдой забивал, а потом почему-то землю вокруг водой поливал.

– Ага, чтоб колосилось гуще, – с умным видом одобрил я, но заметив, что Лена оскорбленно поджала губы (одновременно обиженно их надув), пояснил, – Не водой, а солевым раствором, чтобы электропроводность почвы повысить.

Эх, сколько раз приходилось подобным заниматься! Надолго этой меры не хватает, но на время комиссии или плановых замеров – самое то. Получается дешево и по нормам. Кстати, надо бы всю трассу проверить. Особенно, если сам пан Пшемислав неоднократно говорил о важности данного действа.

– Ну, что, попробуешь? – спросил я у Лены через полтора часа.

– Отремонтировал?! – ахнула девушка.

– Понятия не имею, – честно ответил я и поспешил выдать бородатый электротехнический афоризм, – В электроустановках только две неисправности: отсутствие контакта там, где он должен быть, и наличие контакта там, где его быть не должно, – подумал и прибавил мистики, – А остальное – темные силы электричества.

Лена, увы, моим заемным красноречием не впечатлилась.

– Так ты отремонтировал или просто с бубном потанцевал?

– Включай – узнаем, – пожал я плечами.

– Кирил!!! Все работает! Спасибо тебе! – Лена подлетела и впечатала восторженный поцелуй. Тут же засмущалась и тихонько отшагнула к шкафу. – Кхм!.. И это все из-за вот этой полоски? – она осторожно коснулась прикрученной к кассете с платами фиксирующей планки.

– Чем непонятнее неисправность, тем проще она устраняется, – поделился я еще одной народной мудростью, – Со временем разъемы разболтались, и, когда установку перевозили, то один, то другой контакт пропадал...

Я еще много всякого наговорил, кроме главного. Обнаруженного при внимательном осмотре кассеты. А именно: отцепленного, обмотанного изолентой и спрятанного проводка заземления. Восстановить которое было делом шести секунд.

Интересно, кто это так баловался? Наверняка, перед выездом "на природу" снимал, а в лаборатории прикручивал обратно. Вот и не верь теперь расхожему сравнению академических кругов с серпентарием. Ничего, вычислю рационализатора. Я, конечно, не такой умный, как Шерлок Холмс... А губы у Лены вкусные... И сладкие... Фу, опять гастрономические метафоры. Осталось только про "тают на зубах и отстают от кости" добавить – и в клинику... Вот ведь: всего неделю в этом мире, а сколько девушек меня уже целовали! Причем, искренне и с желанием... И... и все... Эх, грусть-печаль!