Текст книги "Зовите меня Клах (Академики) (СИ)"

Автор книги: Владислав Янович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3

POV Юзик и Марик парни в черном

– Ну, и чего ты этим добился? – спросил Юзик у брата, бинтуя ему голову.

– А то ты не понял, – поморщился Марик и скосил глаза, пытаясь рассмотреть лацкан пиджака. – Костюм сильно кровью заляпало?

– Угу. Там, где не порвано, все залито кровью, – успокоил добрый Юзик.

– Это не только моя, между прочим, – уточнил Марик.

– Угу. Из резинки дубиновой и приклада автомата тоже немало натекло, – согласился Юзик и раздраженно прикрикнул, – Сиди спокойно! Сейчас перевяжу, и можешь опять в бой бросаться. Дверь там пободать или стены.

Раздражение Юзика было понятно. Какого лешего Марик кинулся избивать урода, облапавшего Лану Мрузецкую, когда ни его, Юзика, ни парня Ланы, Стаса, еще не выпустили из КУНГа. Итог удручающ: у Марика изорван костюм, разбита голова и костяшки пальцев, плюс синяк на пол-лица в форме затыльника приклада; у него, Юзика, шишка на затылке (опытный гад за спиной оказался – с одного удара вырубил, не удалось даже из мобиля выбраться); Стас до сих пор без сознания. Он, в отличие от Юзика, был около дверей и сумел прорваться наружу. Где, в конце концов, и огреб по полной. Вояки, кинув в камеру "губы" (гауптической вахты) парочку индпакетов, обещали, что сейчас подойдет доктор, но что-то долго эскулап добирается...

Но сильнее раздражения было чувство вины и досады от того, что они с братом, по сути, об-ла-жа-лись. Угрозы жизни или хотя бы чести Мрузецкой от распустившего руки похотливого вояки не было. И ломать ему эти самые руки не стоило. Нужно было просто сжать зубы и перетерпеть. Или нельзя? Или, не получив по зубам, эти уроды в конец бы обнаглели? А что им мешает "обнаглеть" сейчас? Когда, вопреки уверениям пани Берты, их компанию все-таки разделили... Хотя... К отелю прибыло явно две разные команды на одном мобиле... Точно! Дриада ведь говорила, что первый мобиль остановился: сломался, или топливо кончилось. Вот вояк оттуда во второй мобиль и пересадили, который как раз и добрался до отеля.

Юзик закончил перевязку, прибрал остатки бинта в карман и, заставив брата прилечь на койку, продолжил свои невеселые размышления.

Итак. Было две команды. Причем, в одной были явно кадровые спецы (что было понятно с первого взгляда), а во второй... тоже не полные лохи и когда-то определенно отслужили в непростых частях, но в данный момент – это призванные на сборы резервисты. "Партизаны", как их называют. И с дисциплиной у них было соответственно названию. Хорошо, командовали кадровые. Их капитан и решил не оставлять пост в отеле, а просто опечатать двери. И личные мобили перегнать в ту воинскую часть, куда ему приказали доставить пани Берту и тех, кто окажется рядом... Начальник партизан (а на "командира" этот "запасной офицер" не тянул даже по блату) пытался возмущаться, но его, как и остальных, капитан быстро окоротил и загнал в КУНГ. Потребовал только выделить четверых в напарники его людям, озадаченным перегоном трех джипов и одной красной машинки.

Юзик, вспоминая недавние события, намеренно отсекал разные эмоциональные сцены. Точнее, разбирал их на предмет "странного" или "неестественного", но ничего так и не обнаружил. Вояки просто исполняли приказ. Без ненужного этузиазма и отсебятины. Единственный, кто дергался не по делу, был начальник партизан, но и его почему-то больше интересовали не "пленники", а сам отель. И еще! Он старался не попадаться на глаза пани Берте. И это по его предложению Лану и пани Берту повезли в джипе Ланы, а не в КУНГе. Чем это закончилось – вон, лежат на койках. Аники-воины!

Юзик тоже присел на свободную кровать, опять поразившись убранству губы в пристоличной части. Там, где они с Мариком служили, на губе были грубые деревянные откидные полки, на день притягиваемые к стене. Цепями. А тут курорт просто. Круглосуточный. Даже уходить не хочется... Но придется. С шумом или без. Со Стасом или вдвоем. Но уходить. И искать, куда увезли Лану с пани Бертой. Да где этот Пилюлькин?! И когда у них завтрак интересно? Или в ночь рвануть? Нет, надо дождаться доктора и плясать от его вердикта. Что ж, подождем "айболита".

Лязг дверного запора прозвучал неожиданно для задремавшего Юзика. Приподнявшись с койки, он поморщился от прострелившей затылок боли и с интересом уставился на входящих в камеру: одного из спецназеров с утомленным гражданским миром лицом и полноватого и расхристанного капитана медицинской службы с пузатым пластиковым кейсом в руке. Поправка: судя по степени утомленности спецназера и расхристанности доктора, последний не просто капитан, а капитан запаса.

Кадровый вояка зловредно застыл в дверях, вынуждая доктора протискиваться между каменным плечом и стальным косяком. Прорвавшись в застенки, врач неожиданно цепким взглядом окинул сидящего на "шконке" Юзика, все еще пребывающего без сознания Стаса и притворяющегося спящим Марика, после чего повернулся к спецназеру и, ткнув пальцем в сторону Стаса, спросил:

– Этому что вкололи?

– Двоечку. Полкубика, – лениво ответил вояка и пояснил, – Буянил.

"Ага, – сообразил Юзик, – Стас, значит, не без сознания, а под дозой. Хорошо, если так."

"Двоечкой", как помнил Юзик, называли седативное "спецсредство номер два" или "снотворное со слабительным". Наверное, решили, что Стаса легче усыпить, чем успокоить.

Тем временем, доктор подошел к Юзику, потребовал подвинуться и водрузил свой чемодан на койку.

– Ну-с, посмотрим, что тут у нас есть!

Из раскрывшегося, наподобие инструментального ящика, чемодана доктор первым делом достал... вагинальный расширитель Куско. – О, а это тут зачем?

С удовольствием пощелкав блестящим клювом расширителя, запасной военный медик задумчиво взглянул на Юзика, словно собрался произнести: "Скажите а-а!"

– Эй-эй, док, это не для мужчин! – на всякий случай уведомил Юзик.

Спецназер глумливо хмыкнул.

– Да знаю я! – с отчетливо прозвучавшей в голосе досадой отмахнулся доктор и убрал "девайс" в чемодан со словами, – Как всегда: все лучшее женщинам и детям. Ладно, показывай, где болит.

Марик, прекратив притворяться, тоже принял сидячее положение, а Юзик просто наклонил голову. Осторожно пальпируя шишку Юзика, отмачивая перекисью водорода и разматывая вдохновенную чалму Марика, доктор негромко и монотонно рассказал, что ему не нравится принцип организации курсов повышения квалификации для офицеров запаса медицинской службы. Что проводить их надо не в полевых госпиталях при воинских частях, где за месяц можно окончательно одичать, а в нормальных цивилизованных условиях. Что это у него манера такая – говорить с пациентами во время работы, но отвечать не надо, потому что в нормальном цивилизованном мире он патологоанатом, поэтому с непривычки сильно пугается. Что...

– У вас с внутренним кругом как? Говорите, говорите – сейчас можно.

– Нормально у нас с внутренним кругом, – ответил Юзик за себя и брата, – Мы так-то в охране работаем.

Умение управлять энергией внутреннего круга позволяло укреплять тело, подстегивать регенерацию, управлять контактными артефактами (а это и щиты, и маскировка, и разнообразные "лечилки"), что, ясное дело, совсем нелишнее в их профессии.

– Отлично! – обрадовался доктор, – Значит, сами активировать и удержать сумеете?

Юзик взял протянутый блистр с парой десятков пластиковых кругляшей одноразовых лечилок. Знакомая штучка, только вариант армейский, форсированный, что даже лучше.

– Сотрясения мозгов у вас нет. Только шишки, рассечения и гематомы. Впрочем, вы же охранники, у вас сотрясы редкость...

Лениво греющий уши спецназер опять позволил себе мерзкое хмыканье.

– ...с другой стороны, у вас интуиция и предвидение неприятностей работает нормальным цивилизованным образом, без анальной фиксации, как у большинства армейцев, – невозмутимо продолжил доктор, заставив спецназера подавиться смешком, – Ладно, с вами все. Сидите, держите "блинчики" на пораженных участках, впрочем, сами знаете. Я пока вашего приятеля посмотрю...

Док переместился к койке Стаса, но сделать ничего не успел. В коридоре громыхнула дверь и чей-то нарочито уверенный ("командирский") голос потребовал:

– Где его расположили? Показывайте!

И без того не особо просторная камера гауптвахты через мгновение оказалась набита людьми в форме, как банка – шпротами. Только, в отличие от вызывающих аппетит коричневых рыбьих тушек, гости щеголяли в тошнотно-зеленоватом камуфляже. Главенствовал среди новоприпершихся плотный мужчина лет пятидесяти в полувоенном френче и с брюзгливым выражением лица, кое он наверняка полагал «волевым» или даже «властным».

– Который? – вопросил главный гость, уставившись почему-то на доктора.

– Кто из них Петров? – правильно репетовал вопрос спецназеру подполковник свиты.

Вояка лениво мотнул головой в сторону спящего Стаса. Главгость среагировал на кивок, словно какая-то экзотическая жаба*:

(* – лягушки и жабы видят только движущиеся объекты)

– А это кто? Что здесь делает?

– Это из спецкоманды... м-м... приглашенных специалистов, – нашел формулировку подполковник, – Помогают нашим кадрам. Чтобы без накладок...

– Сами, значит, справиться не можете? Специалистов приглашаете?

– Это временно. На начальный период, – подполковник разом и обильно вспотел...

Юзик с Мариком следили за административным представлением с искренним интересом, гадая, в честь чего оно устроено. Оказалось, в честь Стаса, которого буквально через пять минут погрузили на носилки и потащили прочь из камеры. Марик хотел опять немного подергаться, но предусмотрительный спецназер (с анальной фиксацией предчувствия проблем, как сказал док) с однозначным намеком положил ему руку на плечо. Кстати, доктора тоже припахали сопровождать Стаса, не обращая внимания на его возражения. Что срок действия «спецсредства номер два» сократить невозможно. Что, вообще-то, он, док, по гражданской специализации патологоанатом, а Стас, к вашему сведению пока жив...

– Все в ваших руках, доктор, – без тени улыбки сообщил ему главгость, – Сделайте, что сможете. Пойдемте, господа. И так непозволительно много времени потеряно!

Камуфлированная часть "шпрот" наконец-то вымелась из камеры.

– Этих двоих подержите дня три, потом передайте полиции.

– Сделаем.

– И отправляйте уже ваших "приглашенных специалистов" отсюда. Нечего им тут...

– Немедленно! Немедленно отпра... – окончание фразы отрезала захлопнувшаяся дверь камеры.

– Узнал? – спросил Юзик у брата после недолгой паузы.

– Угу, – невнятно буркнул Марик, прижимая "лечилку" к синяку от удара прикладом на скуле. – Какой-то шишак из универа.

– Проректор по АХЧ, – уточнил Юзик, – Интересно, что он тут делает и почему всем заправляет.

– Мне вот совсем неинтересно, – возразил Марик, – Когда сваливать будем? И надо Лану со Стасом забрать...

– А пани Берту?

– Захочет – сама уйдет, а то ты не знаешь? Нет, зря мы ее послушались. Не надо было сдаваться... Так когда?

– Позже. Когда "приглашенные специалисты" уедут. Сам же слышал.

Марик попытался скосить глаза, чтобы рассмотреть результат работы "лечилки". Не преуспел.

– Юзик у тебя зеркало есть?

– Не сошел еще. Только пожелтел. Держи дальше... Эх, был бы фотик!

– Зачем?

– Щелкнул бы твою физию и в блог. С подписью: "Современное прикладное искусство".

END POV

– Слушай, а как это так случилось, что целый лейтенант, пусть и запаса, доставщиком горючки работает

– Это что! – отмахнулся Добжа, – Меня с прошлых сборов вообще четыре раза домой хоняли под ухрозой расстрелу, штоб не волновал личный состав... Сидим мы утром в курилке, сигаретками в зубах ковыряемся, тут начштаба подходит и начинает батей родным прикидываться: "Как настроение, паны офицеры? Хорошо позавтракали?" "Звиняйте, – ховорю, – пан полковник, рази ж это завтрак? Дитячьи порции. Скоро нам пинеточки шить будут. У меня вже желудок кожу на калории перерабатывает. Когда сапоги чищу, голова кружится... Сам худею, а уши растут. Вернусь домой осликом. Маленьким, сереньким. Меня ж жинка на порог не пустит!.." И я еще вспомнил, шо в армии тем, кто выше 190 сантиметров, полуторная порция пищевого довольствия положена, но полковник сказал, што у них в штабе все линейки поломались и предложил меня в Минск командировать на перемерку. Наверное, надеялся, шо меня утрясет в дороге. Я отказался, тогда меня на кухню сослали. От людей подальше. Покрутился я у котлов: скушно, перловкой воняет – залез на дерево, мычу по-коровьи и всем честь отдаю. Полковник один увидал, спрашивает: "Ты чего?" "Обезьяной работаю", – отвечаю. Полковник аж побелел: "Шоб глаза мои тебя не видели! Иди в лес, нарви грибов. К ужину зажаришь!"

Я пошёл... грибы там все красивые... Нарвал покрупнее, приготовил, подал к столу. Полковники сидят, жуют, меня приглашают. "Не, – говорю, – я в этих ваших грибах не разбираюсь, поэтому подожду немного, часика два. Потом, может, поем."

Ещё меня на охоту посылали... Не, сперва я рыбу ловил. Упёр ящик иммитационных пакетов, детонаторы вставил и с плотины сбросил. Как рванёт! В плотине дыра, а рыбина хоть одна бы всплыла, зараза! Меня, кстати, тогда кто-то заложил, и командиры уху к ужину ждали. Ага! Какая рыба, когда плотину разворотило и озеро ушло!

Вот тогда меня майор на охоту послал. "В грибах, – говорит, – ты не понимаешь, рыбак – хреновый: иди, охоться". Я ему за это цаплю стрельнул, а их не едят. Но майору сказал – журавель. А шо, я ж не понимаю, журавель то, или не. Ощипал, зажарил. А майор назавтра в больницу с печёнкой слёг, наверно, я ту цаплю пережарил маленько...

Отсмеявшись, я все-таки повторил вопрос: за что на этот раз в опале?

– А-а, меня недавно назначили перед учебными стрельбами палки в землю втыкать, за якобы миномёты, а я взял и к этим палкам привязал взрывпакеты с радиодетонаторами. Как они иммитацию включили – цели и попадали. За это меня майор с полигона выгнал.

– Опять на кухню?

– Не, на кухню меня не пустили – в гараж.

– Это ты там пепелац подрезал? – поинтересовался я.

– Кого? – не понял Добжа.

– Драндулет, – я пояснительно кивнул на мотороллер, от которого никак не мог отлипнуть Пыхась.

На залитой ярким лунным светом просеке розовато-песочного цвета 'Муравей' был виден в мельчайших подробностях (в отличие от камуфлированной глыбы военного грузовоза).

– А-а! Аха, там. В ухлу валялся. А чего твоего домовика корежит так?

Пыхась, усердно делающий мне тайные крючки пальцами, заметил, что его телодвижения привлекли постороннее внимание и тут же притворился, будто просто отряхивает одежду.

– Чего тебе, чудовище? – крикнул я.

Пыхась с очень недовольным видом приблизился и озвучил свою недавнюю пантомиму:

– Клах, разговор есть. Давай, отойдем.

– Да ладно тебе! – вставать с удобной канистры и куда-то тащиться было лениво, – Говори здесь. Тут все свои.

– Аха, крухом наши! – с готовностью подтвердил Добжа, – А если врах подкрадется, то у нас на него Солнышкин есть. С разводным ключом, – я успел поведать историю канистры, на которой восседал. Добжа оценил.

– Ну, какие у тебя проблемы объявились? – спросил я у Пыхася, таки вынудившего меня «отойти для разговора».

– Помощь твоя нужна, Клах, – почти не разжимая губ, прогудел Пыхась.

– В чем теперь? Учти, с угоном грузовоза – это не ко мне. И я тебе еще припомню утаивание информации.

– Какой-такой информации? – возмутился Пыхась, но глаза, все-таки, отвел.

– Что грузовоз не брошенный, и при нем водила имеется.

– Ой, проблем-то! Пшикнул "забывайкой" и рули куды хошь!

– Ага, а парня потом под трибунал за утрату военного имущества? Ты чего, Пыхась? Совсем, что ли, того? – я покрутил пальцем у виска.

– Ой, не начинай, Клах. Да и не нужен мне твой грузовоз! У нас таких грузовозов!..

– Ну-ну, видел я, как ты мотороллер облизываешь. Чем только тебя этот антиквариат пленил, а?

– Да что б ты понимал, Клах?! Грузовоз – он бы роду отошел, а мотороллер – это чисто мой личный транспорт будет. Понимашь?

– Еще не факт, что будет.

– Эй-эй, Клах! Ты чего? – заволновался Пыхась, – Ты ж... Мы ж с тобой...

– Спокойно, товарищ, спокойно. Не шуми. Я же не отказываюсь помочь, но и криминала мне тут не надо.

– Да какой криминал?! Драндулетка ж невоенная. Она даже покрашена, как кастрюля какая, а не в камуфляж. И номеров нету!

– Это все понятно...

– И чо?! Клах, я уже все придумал. Ты сейчас садишься в грузовоз к этому проглоту Петьке и уезжашь, а я...

– Забывайкой в морду лейтенанту и рули куды хошь? Не, не пойдет!... Добжа! Махей! Подойди на секундочку. У Пыхася к тебе дело на сто мильенов... На девяносто девять, – снизил я расценки, увидев, что у мелкого выпучились глаза и перехватило дыхание от озвученной суммы.

После недолгих, но жарких торгов Пыхась с Добжей о чем-то договорились и ударили по рукам. Довольный, как мышь в бакалейном отделе, Пыхась ускакал к уже своему мотороллеру, а Добжа, загадочно (но тоже довольно) улыбаясь, подошел ко мне.

– И как оно? – спросил я.

– Нормально... Эй, солдат! – переключился он на греющего уши Солнышкина, – Тебя послали подглядывать, а ты подслушиваешь! Горючку залил?

– Так точно, пан лейтенант!

– А чего тогда не в кабине? Хочешь в лесу заночевать?

Солнышкин замотал головой, а я вдруг спохватился: мне же с ними ехать надо. Ведь нашу компанию наверняка увезли в ту же часть, откуда и Махей с Петрухой. А, учитывая пройдошистость Добжи, выяснить судьбу пленников мне будет гораздо легче. Угу. Надо только придумать причину... Ой, я же ее уже придумал!

– Точно, боец, – подхватил я, – Заводи мотор – ехать пора. Я с вами прокачусь. Надеюсь, у вас в части спецсвязь имеется?

– Так точно.

– Вот и славно, – многозначительно кивнул я, попытавшись изобразить на своей физиономии суровость и подписку о неразглашении с печатью.

– А.., – Солнышкин указал на мотороллер, вокруг которого опять суетился Пыхась.

– Сломался мой железный конь, – грустно поведал Добжа.

– Так, может, на буксире? У меня трос...

– Какой "буксир", солдат?! Движок клина поймал. Мотороллер встрял насмерть. Ты его только дернешь – пополам порвешь, – зачем-то начал оправдываться Добжа.

Наверное, надумал потренироваться на Солнышкине перед разговором с завгаром. Или как там эта должность в армии называется?

Судя по искрам вдохновения, мелькнувшим в глазах Махея, он вознамерился продолжить. Не, братец, обойдешься без репетиций.

– Лейтенант, – решил я воспользоваться служебным превосходством.

– Чего? – неуставно откликнулся Добжа.

– Как младший по званию, едешь в КУНГе... А кстати, нам далеко ехать?

– Часа два, – ответил Солнышкин.

– Какой два?! – вскинулся Добжа, – Тут за объездной в паре километров база отдыха армейская. У меня там свояк начальником караула. Заедем, выспимся, а утречком можно и в часть двинуть. После завтраку.

– Мне пан капитан приказал сразу возвращаться, – робко возразил Солнышкин.

– Куда возвращаться?

– Дак, в часть, пан лейтенант.

– В яку часть? Номер казав? – как я успел заметить, чем менее уставными и законопослушными были намерения Добжи, тем менее литературным был его язык.

– Не-ет, – недоуменно протянул Петя.

– О! – Добжа воздел палец, – Не казав! А это шо значить?

– Не знаю, пан лейтенант.

– Это значить, шо возвращатися нам трэба у ближайшу воинску часть. А яка у нас ближайша? Та вони я уже казав: армийска база роздыху. Поняв?

Взор Солнышкина слегка затуманился от речей Махея, но тут он, по-видимому, вспомнил своего капитана и вмиг избавился от гипноза.

– Никак не могу. Пан капитан...

– Солдат, ты чего, как не рядовой? – поспешил вмешаться я, – Знаешь, что бывает за попытку понять смысл приказа в боевой обстановке вместо немедленного и буквального его выполнения? Тут тебе не бирюлькин дом, боец, тут тебе армия! Поэтому сейчас выдвигаемся на базу отдыха. До утра проводим углубленную рекогносцировку, потом завтракаем и спокойно едем туда, куда надо. Понял?.. К капитану, если что, вместе подойдем, – добавил я, по наитию, самый весомый аргумент.

И Солнышкин не устоял. Добжа подмигнул мне и полез в кузов, а я, помахав на прощанье абсолютно счастливому Пыхасю, забрался в кабину. Грузовоз басовито рыкнул (о, как давно я не слышал звук НАСТОЯЩЕГО мотора!), с восхитительным скрежетом переключилась передача, и мы поехали.

Глава 4

Кабина военного грузовоза была сугубо утилитарна, словно ее проектировал суровый челябинский конструктор. Вместо ремней безопасности пассажирам полагалось цепляться за там и сям приваренные могучие скобы, наверное, сделанные из остатков усиления бампера. И даже крышка бардачка была миллиметра три толщиной. Про неудобное сиденье, обтянутое фальшивой кожей и набитое фальшивым поролоном, и сказать нечего. В смысле, ничего хорошего (или хотя бы цензурного) сказать.

– Петя, у тебя тут радио нет, что ли? – спросил я, обшарив глазами приборную панель.

– Не, только рация. Но она не работает, пан старший лейтенант, – извиняющимся тоном ответил Солнышкин, с натугой крутя громадную баранку. (Действительно, зачем изгаляться с гидроусилителем, когда можно просто и дешево увеличить плечо приложения силы.) – В КУНГе есть.

И вот зачем он мне про КУНГ сказал? Чтобы я туда убрался? Или я опять на него лишних гадостей напридумываю, а Петя просто чистая наивная душа нараспашку? Угу. Душа бывает на распашку и под паром. А еще – озимая.

– Жаль, хотел новости послушать. Узнать, что в мире творится.

– Ой, а я как раз слушал, когда... ну, вы... горючку... а я... на вас...

– И чего наслушал? – перебил я, показывая, что зла не держу.

– Тама как раз речь нового Великого Князя Литовского была...

Солнышкин немного косноязычно и сбивчиво, то и дело отвлекаясь на дорогу, рассказал потрясающие вещи. Новый Великий Князь Литовский заявил о желании пересмотреть итоги Минской унии, заключенной четыреста лет назад и приведшей к вхождению ВКЛ в состав Царства Польского. При этом не исключил возможность выхода ВКЛ из Польской (теперь уже) Империи, если... Много всяких "если".

– Князь сказал, что мы для Варшавы стали... этим... "мозговым придатком", во!

– Может, сырьевым? – уточнил я.

– Да каким "сырьевым"? У нас в княжестве из сырья только болота, да речки! – вздохнул Солнышкин, – Варшава у нас мозги вытягивает! Электронику сложную где делают? В Польше! А станки всякие? А артефактные фабрики где? Опять в Польше! Институтов у себя там понастроили, лабораторий понаоткрывали. А работает там кто? Да наши, литовские, и работают! Потому что у нас, будь ты хоть с десятью мозгами в голове, сможешь только бульбу окучивать...

Я слушал в некотором офигении: Петруха оказался махровым патриотом княжества. И честно страдал от осознания несправедливости политико-экономического устройства империи. Князь же простой "декларацией о намерениях" не ограничился, а объявил о немедленном созыве Вселитовской научно-практической конференции, делегаты которой должны в срочном порядке прийти к консенсусу и, хотя бы тезисно, сформулировать цели и задачи реформ, набросать план развития, наметить пути решения и преодоления. На худой конец, обозначить вектор.

– Князь сказал, что приглашает всех...

– И оппозицию?

– Кого?

– Ну, тех, кто кричит, что все плохо и правительство ничего не делает.

– А-а! Ага, всех. Князь приказал под это дело самую большую армейскую базу отдыха выделить. Потому что там и охрана есть, и столовых много...

Я в очередной раз умилился Солнышкину: "столовых много"! Умеет ведь сказать. Угу, какой же политик откажется от перспективы халявного трехразового питания в армейской столовке?!.. Стоп! А не на этой ли базе у Добжи свояк начкаром?

Оказалось, именно на той.

Свояк Добжи, мордастый и крепкобрюхий майор лет сорока, встретил нас по всем законам армейского гостеприимства, которое традиционно начинается с:

– Какого лешего ты приперся именно сегодня?! У нас тут дурдом полный!

И заканчивается определением на постой с выдачей сухпайка с печеньками и обещания оторвать все, что не пришито (включая голову), если кого ночью потянет шляться по расположению.

Солнышкина, нагруженного парой банок тушенки и сгущенки, загнали в караулку к отдыхающей смене, а нас с Добжей огородами и окопами провели до вещевого склада, где у знакомого кладовщика имелась гостевая каморка с топчанами из ортопедического горбыля... (На правах рекламы: Сон на уникальных лежанках из ортопедического горбыля позволяет почувствовать все косточки в вашем теле. Даже те, о наличии которых вы не подозревали.) Вместо матрасов и подушек нам выдали по кипе тощих солдатских одеял с ефрейторскими лычками-полосками. Да для ночного перекуса кладовщик, замотивированный свояком-майором, оделил нас двумя коробками офицерского пайка, пятилитровой пластиковой бутылью с водой и электрочайником.

– Ладно, отбивайтесь, – подытожил свояк, – Утром разбужу. Рано. Имейте в виду.

Эх, умей я прозревать ближайшее будущее, нипочем бы не стал разглядывать содержимое коробки с пайком и возиться с аккуратным застиланием топчана. Я бы сразу по убытию майора завалился на лежанку и принялся считать овец. А теперь поди, найди их. Разбежались, заразы, напуганные храпом доблестного лейтенанта запаса... Нет, это невозможно! Хуже мог быть только гороховый суп на ужин!

Добжа выдал очередную руладу с фиоритурами, флажолетами и прочими крещендо. Кошмар! Я попробовал повторить, так у меня чуть легкие в клочья не порвало: две минуты перхал, восстанавливая дыхание. Нет, это точно и окончательно невозможно!

– Ты чего? Куда? – вскинулся дремавший кладовщик, когда я пробирался мимо него к выходу.

– На улицу. Прогуляться.

– А чего не спится?

– Сосед храпит. Не слышите, что ли?

И кладовщик действительно прислушался! Он тугоухий? Вот повезло человеку.

– Хорошо храпит! – похвалил кладовщик мастерство гостя, – То-то меня в сон клонит, – и, заметив мои дико вытаращенные глаза, пояснил, – Я почти тридцать лет в армии. И все по казармам. На склад всего полгода назад сел. И до сих пор бывает, что не могу уснуть – привык, что рядом какая-нибудь сволочь храпит. Такая вот петрушка.

– Везет вам, – искренне признался я в зависти, – А почему вы ночью работаете?

– Особый режим у нас, – вздохнул кладовщик, – Как на базу депутатов этих на конференцию согнали, так особый режим и ввели.

– Понятно. Ладно, пойду, попробую сон нагулять.

– Ты только к клубу не ходи. Там от патрулей не продохнуть... А, погоди-ка, тут мне одну штуку принесли, – кладовщик пошарился в ящике стола и достал бейджик на ленточке, – Держи, он не именной – просто делегатский. Повесь на шею. С ним тебя никто тормозить не будет.

– Я же в форме.

– Ай, там половина тоже в форме. Их со сборов в делегаты забрили.

– Ну, спасибо тогда.

– Спасибо не булькает, – привычно отшутился кладовщик и махнул рукой. Мол, проваливай, дай человеку поспать, пока рядом храпит "какая-то сволочь".

Я вышел из склада под звездное небо и полной грудью вдохнул свежий воздух, напоенный ночной прохладой. «Бу-э-э! – раздалось из-за угла, – Кха-кха-кха! Бу-э-э!»

– Не всем свежий воздух одинаково полезен, – наставительно произнес я во тьму, – Во всяком случае, храп – такая же гадость, да еще и храпят, обычно, гораздо дольше.

И, взбодрив себя этим спорным умозаключением, я завертел головой, пытаясь определить, где здесь клуб, к которому мне не советовали ходить

Базу отдыха армейцы отгрохали с размахом, заняв под нее немалый кусок берега очередной безымянной реки и рощу. Кроме складов, караулки и клуба тут были пляж, парочка теннисных кортов, футбольное поле, волей– баскетбольные площадки, хоккейная коробка, несколько тренажерных и спорт-зал, коттеджи и многоэтажки для проживания личного состава, реабилитационный центр и (само собой!) – «много столовых». По крайней мере, все это было нарисовано на большом щите. Я, прям, порадовался: вот образец открытости, вот что значит «армия с человеческим лицом»! И радовался еще минут пятнадцать, пока не понял, что указанное на схеме расположение объектов и дорожек не соответствует реальности. Там даже река течет в другую сторону! Черт, я, наверное, проглядел маленький штампик в углу: «Одобрено. Первый отдел.» Или как они секретчиков обзывают? Лучше бы вместо схемы просто список вывесили – честнее было бы!

Спасли меня те, от встречи с которыми предостерегал кладовщик – комендачи. Они не только знали, где что находится, но и мысли читали.

Наткнувшись на вояк с повязками, я только успел вякнуть: "А где..." – и тут же получил ответ:

– По этой дорожке, за вторым коттеджем налево, а там увидите. Большое здание.

– Спасибо...

Говорить патрулю, что у третьего склада кто-то проводит черномагический ритуал, вызывая Ихтиандра, я не стал. Им же придется алкаша на губу тащить, бумаги писать... нет, не буду ребят лишней работой загружать.

Несмотря на второй час ночи, на площади перед клубом вовсю бурлила политическая жизнь. Вокруг традиционной колоннады центрального входа, у столиков нескольких кафешек и просто по брусчатке бродили, сбивались в группы и кучи, говорили, спорили, выкрикивали лозунги несколько сотен человек с такими же, как у меня, бейджиками. Причем, примерно половина из них и на самом деле была в мешковато сидящей форме, но и не маскирующихся гражданских хватало. По периметру площади, слегка отступив в тень, скучали вояки со знакомыми повязками. Наверное, комендачи следили, чтобы политические не расползались бесконтрольно по базе, а то мало ли. И как-то мне сразу расхотелось присоединяться к тусовке. Успею еще окунуться в водоворот политических страстей. Я вообще тут просто сон нагуливаю, ага. Кстати, а они чего не в клубе заседают? Или у них кофе-брейк очередной?

Я обогнул площадь по широкой дуге и оказался на задах клуба. Фонарей тут было намного меньше, чем со стороны фасада, да и светили они почему-то тусклее, отчего кучи разнообразного барахла, загромождавшего частично озаборенный двор, утонули в тенях, словно рифы во время прилива. Чего там только не было! Какие-то декорации к давним спектаклям, фанерно-реечные конструкции непонятного назначение, кое-где обтянутые полуистлевшей тканью, остовы парадных грузовозов с классически белыми дисками и тоже белыми зубцами грунтозацепов шин, плакаты и баннеры, приветствующие забытых участников "соревнований по военно-прикладным видам" чего-то. Очень интересно. Словно в музей попал... "По музею ходят люди с видом слушающих птиц..."

Неожиданно я оказался перед дверью с табличкой "Служебный вход" и почему-то приоткрытой. Непорядок! Бардак, можно сказать! Заходи, кто хошь, выноси, что хошь!.. Разумеется, я зашел.

Увы, долгой экскурсии по закулисью армейского клуба у меня не получилось. Я буквально тут же столкнулся с заполошным парнем в цивильной одежде и большим планшетом в потной ладошке – этакий порученец-побегайчик.