Текст книги "Зовите меня Клах (Академики) (СИ)"

Автор книги: Владислав Янович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 5

Ни разу не был в Минске в прошлом мире, но, думаю, отличия не такие уж большие. Впрочем, я городские красоты не рассматривал. Как около странных домов-башен напротив вокзала (отчего-то называемых «воротами») сели в маршрутку до универа, так я опять загрузился. Надо было срочно решать: восстанавливаться на дневной или вечерний. Во втором случае надо будет искать жилье и работу, а что я тут смогу делать? В дворники – по примеру того же Веллера? Все-таки, наверное, на вечерний. Это если меня еще возьмут – была среди доков по учебе запароленая папочка. И что в ней, я не знаю. Но на вечернем учиться, говорят, проще. Особенно платникам. Опять же, со Стасом вроде как сдружились. Совместно съеденные клопсики – это вам не пуд соли. За лишнюю пригоршню соли ни с кем драться не будешь, зато, если клопсики смогли разделить и кровь не пролить – это да-а! Неприятный момент с «московитами» разрешился на удивление просто. Буквально одной фразой: «Это мама у меня русская, а то были московиты... Культисты-фанатики... Ты что, татуировки у них на шее не заметил? Впрочем, когда я своего первого убил, тоже долго в неадеквате...» Кстати, надо с этими «московитами» разобраться. И с тем, кто их на меня навел. Ну, не на Стаса же... и спасибо ему, что с расспросами не торопится... Блондином меня запомнили полицаи, манекенистый и чинуша. Старьевщик уже отпадает. Так что, девяносто восемь процентов за чинушу и его знакомого врача. По процентику на мачо и полицаев все же оставлю. Ха, а что в моем энергоапгрейде такого «феноменального» можно и в универе поспрошать... Еще можно на кафедру какую-нибудь пристроиться в лаборанты. Пенедзы меня не ограничивают: по словам Стаса, курс на вечернем стоит всего тысячу злотых. В Варшаве, кажется, пять было. Но это на дневном. Угу, цели ясны, задачи определены, к тому же, приехали.

– А вот и наши академики! – приветствовала нашу троицу, входящая в приемную стройная женщина в деловом брючном костюме.

Разумеется, я оказался прав в своих предположениях, и небрежным пожатием плеч в ответ на мой кивок в сторону Мрузецкой, ожидающей проректора филиала, Стас подтвердил, что и не сомневался в моей гениальности.

Проректорша оказалась элегантной дамой возраста 40++ (ну, это, знаете, как с языком программирования Си: сначала просто "женщина лет сорока", потом ненадолго 40+, а уж после и вплоть до пенсии 40++). Проследовав за ней в кабинет, мы достали и зажали в потных кулачках свои гилы. Про "потные" – это, конечно, гротеск, но не сильный. Присутствовало волнение, присутствовало.

– Рада вашему возвращению, Лана и Станислав, – приговаривала дама быстро просматривая информацию на большом мониторе, – Что ж, Лана и Станислав, ваши документы в полном порядке, я их уже переправила в канцелярию. Оформление займет пять дней, – дама улыбнулась и с намеком на сожаление сыграла бровями, – Нужно подтверждение из Варшавы, а они там не торопятся обрабатывать наши... Ну, это внутренняя кухня, вам не интересная, – проректор вышла из-за стола, слегка одернула пиджак, – Дорогие Лана и Станислав!

Да она их троллит, догадался я, заметив бесенят в глазах проректорши. Сейчас бы еще хор ангелочков, распевающих "тили-тили-тесто"! О, а Мрузецкая покраснела! Вот Стас, ясен пень, не понял.

– ...Поздравляю вас с возвращением в альма матер и добро пожаловать на второй курс... За документы не переживайте – оформят и подтвердят, как положено, – проректорша позволила себе на мгновение показать скрытый в бархатных ножнах стальной клинок.

– Теперь поговорим о вас, Кирил, – начала дама, когда молодоже... свежеиспеченые студенты покинули кабинет.

– Какие-то проблемы? – скушным голосом спросил я.

– Формально – никаких. Мне просто хотелось бы понять: зачем это вам?

– Знания и диплом одного из лучших учебных заведений империи?

Проректорша с внезапно пробудившимся интересом взглянула на меня и как-то хищно улыбнулась.

– Судя по тому, что обе сессии за первый курс у вас закрыты по спецсписку, вам это не очень...

– Я многое переосмыслил за этот год, – почти невежливо перебил я, – Обстоятельства, знаете ли, способствовали.

– И какие обстоятельства, позволю себе спросить?

– Разные. И изгнание из рода только одно из них, – я грустно вздохнул.

– Вот как? – проректорша коротко пробарабанила маникюром по столешнице, – Не скажу, что вы меня убедили, но ваши слова меня определенно порадовали... Правда, есть еще одно препятствие... Я думаю, вы понимаете, о чем я?

Я покивал:

– Энергетические параметры...

Проректорша, соглашаясь, смежила веки.

– В этом отношении у меня тоже произошли некоторые изменения... Но хотелось бы поговорить о них...

– В другой раз? Хм, вы меня просто заинтриговали, молодой человек, – мне погрозили изящным пальцем, – Что ж, я не против встретиться с вами еще раз... Звучит несколько двусмысленно, но я надеюсь, мы друг друга поняли?

– Несомненно. Как только буду готов.

– Ну, а я пока отправлю ваши документы по инстанциям... Мне ведь не придется ДОЛГО ждать?

– День, максимум – два...

– Тогда, с нетерпением ожидаю нашей новой встречи, Кирил.

Живым и почти не вспотевшим вырвавшись из этого логово тролля, я выбрался на крыльцо. Широкие ступени сбегали к мощеной набережной то ли большого пруда, то ли маленького озера. В полукилометре виднелся обильно заросший флорой остров – кажется, какой-то дикий парк или заказник. Наверное, с воды главный корпус филиала смотрится роскошно. Здания в стиле сталинского ампира (или ампира во время чумы) вообще довольно симпатичны на вид. Тут тебе и колонны, и стрельчатые окна, и непременный барельеф на фронтоне с демонстрирующими пустые страницы гипсовыми книжками и обязательными снопами зерновых. Хотя, как по мне, уместнее были бы мешки с картошкой... Кстати!

– Чего так долго? – спросил дожидающийся меня Стас и то ли обвинил, то ли похвалил, – Нашей Сирене любого студента минуты на три хватает, а ты пятнадцать продержался.

– И еще пойду, – гордо ответил я.

– Все нормально? – обеспокоился Стас.

– Более чем. Будем совместно грызть гранит... Кстати, тут есть где перекусить? М-м, желательно чего-нибудь специфически аутентичного... О, где тут готовят вкусные картофельные драники?

– Здесь? – переспросил Стас.

– Угу.

– В Минске?

– Ну.

– В столице Великого Княжества Литовского?

Я начал раздражаться, а Стас аккуратно приставил костыли к колонне, утвердился на здоровой ноге.

– Вкусные картофельные драники тут... – Стас пафосно раскинул руки, – ВЕЗДЕ!!!

Из кафе, отяжелевшие и подобревшие, мы двинули к бывшему сослуживцу отца Стаса. В позапрошлом году Стас снимал у него флигель. И, заодно, работал в его охранном агентстве «Утренняя Звезда». Названном не в честь планеты Венеры, в свою очередь, названной в честь богини любви. Корни там исключительно немецкие, только нация музыкантов и философов могла окрестить шипастый железный шар на цепи «моргенштерном» или «утренней звездой».

– Я с ним созванивался – флигель мой. В нем три комнаты, так что не стеснишь, – ловко прыгая на костылях, говорил Стас.

– Уф! Давай помедленнее! – не выдержал я через пару минут, – Вредно такие нагрузки после еды.

Стас в удивлении остановился:

– Ты же мастер внутреннего круга, как минимум. Такой удар и я бы не выдал – какие "нагрузки"?

– Э-э, это долгая история...

– ...

– А ты расскажешь, что у тебя с ногами? Не только со сломанной, но и с другой?

Стас отвел взгляд. Постояли, чувствуя, как медленно растворяется в молчании случайно возникшее доверие...

– Меня недавно проапгрейдили. До пояса...

– Атрофия энергоканалов. До пояса...

Хором произнесли мы, причем "до пояса" – в унисон. Очумело уставились друг на друга, а потом заржали.

– ...Мама себя винит, отец – себя. И оба жалеют меня так, словно...

– Слу-шай, – перебил я, – А как эта твоя атрофия на младшем брате сказалась?

– Каком брате? Я единстве... а-а, этом брате? А как она должна сказаться? Там костей нет – только пещеристое тело.

– И что?

– Ты ТММ прогуливал, что ли? Энергоканалы к скелету привязаны.

– Причем здесь "Тут Моя Могила" и энергоканалы? – я не сумел представить связь "Теории Машин и Механизмов" и...

– А что, по-твоему, изучают на "Теории Магии и Медитации"? Ты на лекциях, хоть, бывал?

– Ну, я как-то учебой не особо... – принялся юлить я.

– Как же ты практику проходить будешь? Она как раз на втором... О, я знаю, на какую кафедру тебе надо лаборантом устроиться!

– Нет! Ни за что! Я лучше...

– Лучше дослушай, и я уверен – согласишься.

– С чего вдруг?

– С того, что завкафедрой ТММ и ПММ у нас Бойко Стражич...

– И что?

– Ты не знаешь пана Стражича?

– Не имел чести.

– И его фотографий не видел?

– Даже если и видел, как бы я понял?.. А зачем мне их надо было видеть?

Стал предвкушающе улыбнулся.

– Ну, учитывая твою маленькую фобию...

– Какую фобию? Что ты тянешь?!

– Лет десять назад пан Стражич пострадал в ходе эксперимента...

– Сочувствую. И...

– И с тех пор, – подхватил Стас, – он абсолютно лысый. У него даже бровей нет!

– Ап! – щелкнул я зубами. – Это запрещенный прием!

– Так пойдешь лаборантом к Стражичу?

– А куда я денусь?

Хозяин охранного агентства и флигелевладелец, пан Войцех Стянов, встретил нас на пороге с огромной сумкой в руке. Крепкий, но слегка обрюзгший мужчина лет пятидесяти, одетый в стиле милитари, радостно обнял Станислава:

– Удачно, удачно ты прибыл. Еще бы пять минут...

Отпустив широко улыбающегося Стаса, пан Войцех вопросительно посмотрел на меня.

– Клах. Кирил Клах.

– Учиться вместе будем, – поспешил пояснить Стас и хихикнул, потому что я никак не мог отвести взгляд от густых, сросшихся над переносицей...

– Учиться – это хорошо, учиться – это здорово. А ты чего хихикаешь? Потолстел дядька? Так работа у меня сидячая. Вот, решил в командировку со своими ребятами скатать...

– Да я сейчас тоже, – Стас развел костылями в стороны, – сидячий.

– Ничего, координатором побудешь. Ты же ко мне работать пойдешь, да?

– Конечно, дядя Войцех. Куда ж еще?

– Вот и славно. И приятеля подтягивай. Что скажешь, Кирил? С такой боевой фамилией у нас тебе самое место. Клах! – с удовольствием произнес пан Войцех, – Прямо как затвор предергиваешь! Тихонько так. Хорошая фамилия, хорошая... О, а это за мной!

У ворот затормозил военного вида грузовик типа шишиги с пятнистым тентом над кузовом.

– Ну, давайте довидзенькать!

Пан Войцех пожал мне руку, облапил Стаса и, легко подхватив баул, зашагал к грузовику.

– Дядя Войцех, Кирил пока со мной поживет?

– Флигель твой, я тебе сто раз говорил, Стас. Живите, – кивнул пан Войцех и, обернувшись к машине, неожиданно взревел, – Вас где носит, пся крев! Вы когда должны были прибыть?!

Симпатичный одноэтажный флигель стоял за домом в изрядно запущенном яблоневом саду. Я как-то заметил, что ухоженные и окончательно одичавшие сады пахнут слабо. Словно им плевать на производимое впечатление. Зато вот в таких, слегка заброшенных, просто голова кругом от одуряющих ароматов. Жаль, яблоки еще кислые. Впрочем, мне это не помешало стрескать парочку и еще несколько закинуть в карман сумки.

В комнатах флигеля был полный порядок, чувствовалась приходящая женская рука. Но вот жилого духа явная нехватка. Ничего, через пару дней... Как говорится, носки – это не только одежда, но и способ придать помещению обжитой вид.

Приняв душ и застелив кровати чуть затхлым, но чистым бельем, улеглись спать...

Стоп! Какой "спать"? Времени чуть за полдень! Я посмотрел на окно – черное. Ночь там. Откуда ночь? Что происходит? Придавив запаниковавшее сознание, попытался вспомнить, что я сейчас сделал такого необычного? Почему рассеялся явно наведенный морок? Итак, пошагово: пришел из душа; достал постельное белье из шкафа и застелил кровать; сел на матрас – покачаться и проверить упругость пружин; наклонился... вот оно!

"Вы мои хорошие!" – я схватил с тумбочки сорванные днем в саду зеленые и кислючие яблоки, поднес к лицу. О-о! Какой запах! Как синапсы прочищает! Упс! Не "сорванные днем", а "сорванные ВЧЕРАШНИМ днем"! Так, надо Стаса из транса выводить.

Прихватив с собой нашатырные фруктики, прошел в соседнюю комнату. Бледный, измученный и какой-то потерянный Станислав сидел на кровати и двумя руками пытался закинуть на матрас ногу. Здоровую, не загипсованную ногу.

– Тебе чего? – неприязненно спросил он.

– Перед сном обязательно надо скушать яблоко или выпить стакан кефира. Мне мама говорила. Кефира немае, лови тыблоко.

(Между прочим, творчески переосмыслив родительский наказ, я редко ложился спать без изрядного кусика шарлотки и поллитровой кружечки кефира с сахаром. Нямка!)

– Во-первых, можно скушать, а не нуж... – сварливо начал поправлять Стас, но поймал около лица запущенный моей твердой рукой плод и автоматически вдохнул аромат.

– Классно пахнет? – поинтересовался я, с удовольствием наблюдая округляющиеся глаза приятеля, – Нюхни еще.

Стас послушался и ошарашено уставился на меня.

– Вот и я о том же, – подтвердил я.

Стас помолчал, а потом протер яблоко о предплечье и откусил чуть не половину.

– Кис... – попытался предупредить я и обреченно закончил, – ...лые.

– Уф! – передернулся Стас и мужественно откусил еще, – Зато теперь я знаю самую страшную фразу в твоем исполнении.

– Упс? – предположил я.

– Нет. "Чем займемся?"

Глава 5 и 1/2

POV Хроники потерянного времени

(за сутки с небольшим до и далее по циферблату)

– Чем займемся? – спросил я, когда мы поделили комнаты и слегка раскидали вещи. Подрезанные в саду яблочки я выложил горкой на прикроватную тумбочку, чтобы спалось приятнее. Очень похожие на антоновку, они радостно сияли гладкими зелеными боками и пахли, как из пулемета. Между прочим, в большой комнате неплохо бы смотрелся антикварный стол из пещеры с нетомографом. Жаль, что стул только один остался. Да, мне понравился флигель, я был бы совсем не прочь тут «навеки поселиться». И пока, к счастью, шансы на это неплохие. О цене договоримся.

– Ста-ас, – окликнул я, медитирующего у шкафа приятеля, – Что ты там нашел?

– Да вот, думаю, кровать сейчас заправлять или...

– Или, конечно. Такие погоды на дворе! Пошли, сходим куда-нибудь.

– Ты первый раз в Минске?

– Угу.

– Ну, могу тебя в краеведческий музей сводить...

– Мое "чем займемся" не переводится, как "своди меня в музей".

– А как? – отвлекся Стас от шкафа.

– Мое "чем займемся" предполагает злачные места и места проведения массовых зрелищных мероприятий. Кафе, рестораны, бары, рынки и базары, кинотеатры и...

– Оперу с консерваторией? – подсказал Стас.

– Нет, вот это – определенно нет. О! Пляжи предполагает. Городские и дикие, нудистские и...

– И те, что в Антарктиде?

– Не, я серьезно. Давай, на пляж сгоняем. Ты свой гипс погреешь, я позагораю, а то бледный, как...

Стас с интересом уставился на меня, ожидая продолжения, но я не стал погружаться в пучины мрачныя самокритики и плавно закруглил:

– Как не знаю кто! О! – меня опять осенило. Да что ж такое? Последнее время креатив из меня так и прет. Надо срочно расслабиться, а то мир не выдержит водопада моих идей. – Помнишь остров напротив универа?

– Это полуостров.

– Не важно. Там есть пляж? – и пояснил, – Пляж с видом на универ – это идеально! Вроде отдыхаешь и, в то же время, не забываешь об учебе!

– Там, вообще-то, заказник и просто так в него не попасть...

– И что? Кого это остановит?

– ...Но, там есть опытовая станция нашего универа, поэтому, по студенческому можно. И пляж рядом, кстати, неплохой.

– Ха! Я знал!

– Проблема в том, как туда добраться.

– Тачку возьмем.

– Тачку не пропустят. Только машины студентов и не больше двух.

– Нам, если ты не сообразил, одной достаточно.

– У тебя пока студенческого нет.

– Пф! Скажешь, что везешь меня на опыты – делов-то!

– М-м, у меня машины нет.

– Стас, я не пойму, что ты мнешься?.. Знаешь, у кого есть колеса, но не хочешь связываться, так?

– У... У Мрузецкой.

– И? – не понял я, – Позвони, спроси. Откажет, так откажет. Пойдем в твой краеведческий.

С перекошенной предчувствием страданий физиономией Стас потянулся к смартфону. Я деликатно вышел. Даже дверь прикрыл.

– Ну, что? Даст машинку?

– Она нас отвезет. Ей какую-то посылку надо шведкам передать, – Стаса слегка потряхивало, наверное, Лана успела ему наговорить очередных гадостей. Стоп! Кому передать посылку?

– Каким шведкам?

– По обмену летом на опытовой станции работают. Студентки. Из Стокгольмского универа.

– М-много? – дрогнувшим голосом спросил я.

– Чего много?

– Студенток из Стокгольма?

– Трое, кажется. Да, Мрузецкая говорила – трое.

– Три шведки в Минске! – я закатил глаза, – И пляж... Так не бывает!

– Э-э, Кирил, что с тобой?

– А, нет, ничего, – я вдруг засуетился. Надо-ж собираться! И, может быть, побриться? Еще раз.

(POV Лана Мрузецкая

Он пригласил меня на пляж.... Где?! Где?!! Где купальники?!!!

END POV)

В полной готовности к сбыче мечт я вот уже полчаса подпрыгивал у ворот усадьбы пана Войцеха, рядом, изображая лорда Байрона и тяжело опираясь на костыли, мрачно сопел Стас. Мрузецкая опаздывала.

– Что у нее за машина? С педальным приводом? – не выдержал я.

– Не знаю. У тети берет. Разные.

– У тети? Это которая глава рода Зимовских?

– Угу.

– А разве они не поругамшись?

– Ругалась мать Ланы. Мрузецкая даже живет в родовом особняке. Только когда мать приезжала, перебралась временно к подруге.

– Откуда такие подробности личной жизни? – подколол я.

Стас смутился.

– Ну, мы ведь учились вместе...

Две с половиной блондинки, одетые в короткие шортики и завязанные узлами на животиках гавайки, встречали нас на крылечке щитового домика. Еще несколько таких же сэндвич-строений виднелось поодаль. Домики были поставлены как попало: никто не озабочивался вырубкой деревьев, поэтому, куда получилось приткнуть – там и собрали.

Подъезжали мы по берегу, и я успел оценить и песок, и прозрачную воду. И даже представить, как песчинки и прозрачные капельки воды будут смотреться на коже. И на загорелой коже, и на жемчужно-белой, и...

– Почему у нее половина волос в черный окрашена? – я незаметно показал Стасу на симпатичную миниатюрную полублондинистую шведку, пока она с подружками наседала на Мрузецкую.

– Думаю, это не краска, – ответил Стас, – Скорее всего, она адепт пути Хель. У них после посвящения волосы такими сами становятся.

– Хель? Это, кажется, Богиня Мира Мертвых? – припомнил я.

– Хранительница. Богов нет, – Стас удивленно посмотрел на меня и продолжил, – Хель Старшая и в долг свой приняла служить Хранительницей Мира Мертвых и Домашнего Очага***, поэтому у нее волосы двух цветов. Ты что, не только ТММ прогуливал?

– Как выяснилось, – признал я, но расспросы об отсутствии богов оставил на потом. Да, может быть, и шиза инфу подкинет: закаченная нетомографом база знаний по миру доступна только по ассоциативным ссылкам, напрямую я к ней обратиться не могу – это я уже понял.

(*** – реальная история. И у нас Хель, Персефона, Морана и др. не только богини мира мертвых, но и богини-хранительницы домашнего очага. Так в примитивных верованиях первобытных культов нашел свое отражение Великий Женский Дуалистический Парадокс, позже сформулированный безвестным философом мужского пола: «Женщины! И с ними жизни нет, и без них жизни нет!» прим. автора.. А что? Мы тоже можем примечания. Как поется в песне: «Старики, мы еще повоюем!» Порвем грелки на флаги и алга!)

Тем временем девушки закончили щебетать и Мрузецкая направилась к своему (тетиному) паркетному электроджипу. Шведки, прижав кулачки к бюсту, бюстику и бюстищу, провожали ее глазами голодных котят.

Лана открыла багажник и с величайшей осторожностью достала оттуда стальной кейс с пугающим знаком биологической опасности на крышке. Донесла, мягко ступая, до студенток по обмену, положила на траву и отступила в наветренную сторону.

Двухцветная шведка встала перед кейсом на колени, дрожащими руками открыла. Внутри, в губчатой резине, покоились шесть страшно вздутых консервных банок.

– Сюрстрёмминг! – догадался я и, потянув за собой Стаса, тоже поспешил сместиться на ветер.

– Что это? – спросил Стас, – Какой еще "сюрстрёмминг"? Из чего консервы?

– Что в шведских словах "сюр" и "стрём" тебе не понятно? У тебя же мама русская.

– Маму не трогай! Так что за консервы? И они испортились – смотри, как банки вздулись!

– За маму извини. А консервы самый цимес. Они такие и должны быть...

– Тебя костылем стукнуть?

– Не надо. Объясняю. В банках квашеная салака. И она продолжает киснуть. Поэтому банки раздулись.

– Они же лопнуть могут!

– Взорваться, – поправил я, – Поэтому сюрстрёмминг не разрешают проносить в самолеты.

– Квашенная, квашенная, – пробормотал Стас, – Она, наверное, пахнет сильно?

– О, да! – я зловеще улыбнулся, – На банках есть предупреждение: "Детям, беременным женщинам и пожилым людям открывать не рекомендуется." Обморок сто процентов.

– Кирил, а чего шведки чуть не плачут?

Я прислушался.

– А, жалеют, что посылка не поспела к третьему четвергу августа. Это в Швеции традиционный день сюрстрёмминга. Им раньше король запрещал жрать сей деликатес до этой даты. Сейчас можно, но традиция осталась. Представляешь пять миллионов одновременно открытых вот таких баночек? В общем, в третий четверг августа в Швецию лучше не ездить. Да в этот день пограничники разных сопредельных стран службу в противогазах несут, – у меня самого захватило дух от нарисованной апокалиптической картины. Стас тоже впечатлился.

– Надеюсь, нас этим угощать не будут?

– Ха! Им самим мало! М-м, а знаешь, на вкус сюрстрёмминг вполне себе ничего.

– Ты пробовал? – не поверил Стас.

– Было дело. На самом деле вкусно. Сладковатое, пряное, нежнейшее филе. Тает даже не на языке, а в пяти миллиметрах от него.

– А... а запах?

Я сначала приосанился, но сразу признался:

– У меня тогда был нос заложен. Насморк... Заодно и вылечил.

Но вот все горячие новости обсуждены, драгоценный кейс заперт и унесен в домик, подальше от дорогих гостей, и радостно возбужденные шведки выстроились рядком.

– Лана, познакомь нас уже со своими кавальерами. Я Фроя, – произнесла высокая, на полголовы выше меня, девушка с фигурой на пять с плюсом – надеюсь, вы понимаете, о чем я. И, словно невзначай, повела плечами, заставив колыхнуться гавайскую рубашку и замереть мое сердце.

– Улва, – улыбнулась вторая шведка и протянула узкую ладошку. Она и сама была вся такая узкая и... хищная, как мурена. Вот только у мурен нет отчетливо видимых кубиков пресса под бархатистой кожей.

– Зовите меня Клах. Кирил Клах, – ответил я, пожимая такую твердую на вид и такую нежную руку. "Наверное, спортсменка, – подумал я, – Только спортсменки понимают, как важно уметь расслаблять мышцы, чтобы не закрепостить и не дотренироваться до судорог." И еще я подумал, что совсем не случайно в некоторых странах высшая оценка – "единичка".

– Хельги, – представилась двухцветная, – Кушать хотите?

Вас когда-нибудь какая-нибудь девушка делала счастливым не ответом, а вопросом? Меня теперь – да.

– Кто-то, кажется, на пляж рвался? – желчно съехидничала Лана.

– Вы идите, – улыбнулась Хельги, – И мы скоро придем. Сегодня все равно работать не получится. Будем праздновать! Идите, мы сейчас тортики сделаем и придем.

– Тортики? – спросил Стас, тоже слегка оглушенный и беспричинно улыбающийся всем встречным деревьям, – Они собрались печь торты?

– Думаешь, так им понравился?.. Эй, осторожнее с костылями! Они, скорее всего, про бутербродный торт говорили – смёргосторта. Это... в общем, сам все увидишь... Я их уже люблю!

Было, было у меня подозрение, что из-за вселения в новое тело я буду иначе воспринимать женщин, по-другому реагировать. Что новое тело со своими дурацкими предпочтениями... К счастью, нет. Мне, по-прежнему, нравятся все девушки. Особенно, если они умеют и любят готовить. И симпатичные, да.

Вода в запруде – а это оказалось, все-таки, не озеро, а водохранилище – была чуточку, в самую меру прохладной, а вечернее солнце уже не обжигало, а мягко подвяливало наши довольные тушки. И ни мошкИ, ни комаров. У воды. На опушке леса. В Минске. Магия! Хотя, скорее всего, магия и есть. Надо будет обязательно уточнить. Когда-нибудь. Когда не будет так лениво... Просто, я объелся. Опять. Такое приятное и почти забытое в прошлом мире ощущение. Но кто бы устоял? Тортики были – обалдеть. Не хуже марысиных клопсиков. А как их принесли! Сказал бы, по-королевски, но в северных странах, увы, нет традиции, выносить перемены блюд на пирах топлесс.

Хорошо! Но, не всем. Я взглянул на Мрузецкую в скромном бикини, злобно зыркающую на уплетающего смёргосторта Стаса. И чуть не подпрыгивающую, когда Фроя, со словами:

– Ты испачкал щеки, Станис, – пальчиком убирала капельку майонеза и добавляла, – Вот теперь совсем красивый, – на что Стас ловко целовал заботливую руку. Ага, в благодарность. И этот человек еще недавно в непонятном мне стеснении пытался закопать загипсованную ногу в песок?

Я в очередной раз искупнулся и, выскочив на берег, плюхнулся на живот рядом с Хельги.

– Привет, – ляпнул я, чтобы начать разговор.

– Привет, КИрил, – улыбнулась шведка.

Ее я поправлять не стал.

– А чем вы тут занимаетесь? – спросил и тут же фыркнул от смеха – почти классическая фраза. Не в этом мире, правда.

Хельги удивленно покосилась, но ответила обстоятельно.

– Здесь, на половина остров, очень хорошее место. Это странно, что тут есть такие места рядом с центр большого города. Мы, когда ехали в Польша, думали, что будем жить в... в евенях? Я правильно сказала?

– Почти. Но я понял. А зачем вам надо было жить в этих самых "евенях"?

– О! Мы научно изучаем младшие миры. А в таких вот...

– Угу.

– Там время чуть-чуть застыло. Совсем ничего долго-долго не меняется, поэтому грань с младшими мирами очень тонкая. Легко можно проникнуть зонд... Зонд – это...

– Исследовательский зонд – понятно.

– Да. Совсем мало энергии надо. Фроя с Улва вдвоем справляться могут. Я – одна! – гордо заявила Хельги и поторопилась пояснить, – Потому что я иду путем Хель, а не потому что они слабые. Они сильные...

– Кто сильные? – на меня упало обнаженное женс... на меня упало мокрое и холодное тело! Задохнувшись, я хотел вывернуться, но Улва – а я сразу понял, что это не Фроя – парализовала меня просьбой.

– КИрил, я погреюсь тобой? Очень замерзно!

– Холодно.

– Да, очень! Кто сильные? Чем? Мускул?

– Ты, – ответил я, млея, – ты и Фроя. И не мускулами, а энергетически.

– О, да!.. – воскликнула Улва и, как хорошая честная девочка, уточнила, – Но Хельги все равно сильнее. Потому что...

Как слишком, как чересчур часто, как постоянно случается в этом мире, дослушать Улву мне не дали.

– Это мы удачно зашли, да? – раздался над нами наполненный презрением голос. Причем вопрос был обращен к невидимым нам собеседникам, а презирали нас, – Достаточно троих, а тут целых шесть!

В ответ прозвучал короткий женский смех. Меня опять пробрало холодом. Но это был совсем-совсем другой озноб, не как от тела Улвы. Причиной послужил смешок.

Такой смешок обычно раздается из пустоты, когда подходишь к раскачивающимся без ветра, поскрипывающим качелям или наклоняешься над забытой на дорожке перед заброшенным домом прыгалкой. Никогда! Никогда не гуляйте с девушкой, способной так хихикать!

«Вот я и увидел огнестрел в этом мире,» – я попытался отыскать в ситуации хоть что-то положительное. Двое парней в мешковатой черной униформе охранников из маркета или повелителей шлагбаума с кургузыми трещотками типа узи и девица рваных джинсах, казаках, оливковом разгрузочном жилете поверх пятнистой обтягивающей майки и с пистолетом заявились по тела и души шведок. А тут мы. Бонус! Черт, судя по разговорам, нас ведут на местное капище. А ведь, говоря о «местах проведения массовых зрелищных мероприятий», я не гекатомбы имел в виду!

Нашим девушкам разрешили укутаться в покрывала, а мы со Стасом так и шкандыбали в труселях. Стас еще и без костылей. Опираясь на меня. И босиком. Впрочем, последнее никому из нас неудобств не доставляло. Даже мне. Полумастеру внутреннего круга.

Конвоиры вели себя спокойно, но, видя, как уверенно все трое держат оружие, я до поры рыпаться не рискнул.

Главный блондин – а пленители были блондинами поголовно... что-то слишком много беловолосых на моем пути! – в очередной раз негромко пошутил. Девица опять издала гадкий короткий смешок. Я заметил, что Стас вздрогнул.

– Вспомнил "Кошмары на улице Вязов"? – понимающе шепнул я.

– Что? – не понял Стас, – Какие "кошмары"?

У них нет Фредди Крюгера? Отсталый мир! Куда я попал? Домой хочу. Вот теперь точно хочу. Домой. С друзьями.

Медленно шагая туда, куда нам указывали, мы забирались вглубь полуострова, а я так и не видел ни одной возможности напасть и победить. Увы, ни один одаренный этого мира, насколько я знаю, не может становиться пуленепробиваемым. Развитие энергетики внутреннего круга делает тебя быстрее, сильнее, выносливее, лучше соображающим – примерно на уровне спортсменов олимпийской сборной в нашем мире (или участников олимпиады по математике). То есть ничего сверх и опупеть. Нет, мастера могут, например, ударить так, как я пнул бандита в поезде, но и у нас некоторые азиатские дедушки спокойно демонстрируют бесконтактные плюхи. И вот тут из-под земли вылезает зарытая собака! Как в книжках о Гарри Поттере нет «беспалочковой» магии, так здесь нет «безартефактной». Надеваем стандартную артефактную приблуду, и твою шелковую рубашку уже не пробить из КПВТ, а... Утрирую, конечно, но артефактов в этом мире... Есть простенькие, типа пугалок для комаров; есть различные техномагические электрогенераторы, работающие на спецрастворах и даже простой воде (не дистиллированной, естественно), от которых запитывают и лампочки, и движки мобилей. Разумеется, не обошлось без нюансов. И нюансов, на мой взгляд, довольно крупных. Чтобы как-то соотнести внезапно всплывшее знание с прежним опытом, я придумал аналогию. Пусть не совсем точную, зато понятную. Возьмем дешевый токарно-винторезный станок. Из электроники только электрика и асинхронники, никаких частотников и электромагнитных муфт, скорости и направление подачи переключаются механически – рукоятками. Простейшие операции на таком станке может производить любой чел с улицы. Полчаса на инструктаж по ТБ, десять минут – показать, как зажимать деталь и закреплять резец... И тут к этому же станку встает дядя Вася, токарь 100-го левела (это чтоб понятнее, а то 6-й разряд кое-кому покажется нубовским). Что он сможет сделать на том же оборудовании? И с какой скоростью? Другими словами, в этом мире артефакты – те же станки. Ага, и люди в нем – станочники!

Преодолев очередные заросли кустов, мы вышли на небольшую полянку, траву на которой изуродовали следы чего-то колесного и большегрузного. Следы упирались в неподвижно висящее по центру полянки серое облако и с другой стороны не появлялись. Еще на полянке обнаружился четвертый блондин, так же облаченный в камуфляж, но, вместо огнестрела, нацепивший на пояс саблю в богатых, но изрядно потертых временем ножнах. И еще около него стоял знакомый стальной кейс со знаком биологической опасности.