Текст книги "Стальной волосок (сборник)"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

Ваня заплакал.

Он, большой мальчик, почти шестиклассник, открыто заплакал, не выдержал прощания с Гваделоркой. Без рыданий и всхлипов, но неудержимо, крупными слезами. Слезы горошинами сыпались на выцветшую футбольную рубашку с затертым портретом Айвенго и оставляли на ней темные полоски. Падали на сандалеты и проскальзывали между ремешками.

Лорка не стала говорить «ну что ты» и «не надо». Подняла его подол и стала вытирать щеки. И вытирала, пока он не перестал ронять слезы. Сама она не плакала, только покусывала губы. Затем шепнула:

– Ты ведь еще приедешь…

И не было в Лоркиных словах уверенности, что он приедет. И что, если и приедет, все будет по – прежнему.

Ваня решился. Сделал то, о чем думал еще на сеновале. Он снял с шеи ключик, положил на ладонь. Ключик был очень похож на крошечную карту Гваделупы. Левая часть, Бас – Тер, – колечко. Правая, Гранд – Тер, – стерженек с бородкой и острым выступом мыса Шато. Со стальным волоском. А узкий, как осиная талия, перешеек перечеркнут был тонкой, но заметной канавкой – проливом Ривьер – Сале. Соленой рекой (соленой от Ваниных слез?).

Ваня взял ключик за два конца. Надавил. Ключик без труда, охотно даже, разломился пополам – точно по щелке пролива.

– Ой… – тихонько выдохнула Лорка.

Ваня поднял с ее босоножки упавшую нитку от помидора. Затянул ее петелькой на стерженьке ключа. Надел себе на шею. А шнурок с оставшимся на нем серебряным колечком надел на Лорку.

– Ой… – опять шепнула Лорка. – А… разве так можно?

– Теперь уже все равно, – сказал Ваня. И еще раз всхлипнул.

Потом он повернулся и без оглядки побежал к дому…

3

Рядом с общежитием была водонапорная колонка. Ваня умылся у нее, налегая животом на рычаг. Снова вытер подолом лицо. Прерывисто вздохнул и по улице Красина пошел к своему подъезду.

Лифт не работал, и по дороге на пятый этаж Ваня успокоился еще больше. Или внушил себе, что успокоился.

– Наконец – то, – сказала тетя Лара. – Я уж хотела звонить. Завтра улетать, а еще ничего не собрано…

Это у нее было что – то не собрано. А у Вани давно был уложен чемодан. Тот самый, с которым он прилетел.

– Граф дома? – спросил Ваня. Беспечно так, даже небрежно.

– Дома. Но почему – то сердитый. То ли что – то случилось на работе, то ли… не знаю…

Ну, сердитый так сердитый. Ваня видал деда всяким и не боялся. А тем более сейчас. Не все ли равно? Так или иначе вот – вот наступит завтра…

Он хотел зайти к деду, спросить: что случилось? Может быть, утешить даже (раньше иногда получалось такое). Но Константин Матвеевич сам высунул голову из кабинета.

– А – а!.. Ну – ка ступай сюда!

Ваня удивился такому тону и пошел. Дед прикрыл позади него дверь.

– Если бы тебе не улетать завтра… я бы взгрел тебя, паршивца, не ракеткой, а чем – нибудь покрепче! И не стал был посыпать пеплом голову…

– Граф, что с тобой? – устало спросил Ваня. Он почему – то не очень удивился. Только снова шевельнулись слезы.

– Он еще спрашивает! Зачем ты испортил карту?!

– Я?.. Карту?!

– Я хотел вставить ее под стекло, купил рамку! Смотрю – а на карте дыра! Карандашная пометочка, й – ёлки – палки! На раритете!..

– Граф, что за бзю ты говоришь? – сказал Ваня, проглотив слезинки (и шевельнулась надежда, что со скандалом улетать будет легче).

– Я?! Бзю! Это ты мне, старому человеку, смеешь заявлять такое! Сосунок!..

– Ладно! Пускай я сосунок! А карта – то при чем?!

– Смотри! Разве это не твоих рук дело?! – Дед сунул Ване под нос развернутый лист. – Вот!..

На нижней части острова Бас – Тер темнела дырка с черными краями. Как от выстрела раскаленной дробиной.

– Дед… это не я… Ну, честное слово, не я!

Еще не шевельнулось у Вани догадки. Никакой.

Но… будто кто – то шепнул: сейчас может что – то измениться в жизни. Шепнул и пропал…

– Дед! Но это правдане я!!

– А кто? Я?.. – Константин Матвеевич опустился на стул. Карта легла на колени. – Зачем это мне?

– А мне?! У нас у всех свои карты есть!

И непонятно почему прозвучало в голове:

 
В карту воткнется стальной волосок,
Лава польется на черный песок…
 

Это как на острове Флореш (где жила девочка Анна). Ваня читал, что там песок черный от вулканических извержений…

Дед сказал чуть миролюбивее:

– Может быть, ты перепутал карты? Хотел отметить что – то на своей, а под руку попала моя?

– Как я мог перепутать? Бумага разная на ощупь и на вид!.. Вот, смотри! – Он кинулся в свою комнату и приволок чемодан, уронил его на пол, отбросил крышку…

Карта лежала на самом дне. Сверху – разноцветные штаны и футболки, которые дарила тетя Лара и которые он почти не надевал. Белье и полотенца. Книжка «Завещание чудака» (Ваня дочитал ее до середины, а потом слегка охладел, не стало времени; ладно, закончит потом…). Папка с рисунками Лики – его и Лоркин портрет и схема острова Гваделорка, выполненная «под старину»: многобашенный город над морем, кораблики, пальмы, киты и морские драконы… И вот, наконец, Гваделупа.

Ваня рывком развернул ее на паркете.

– Вот!.. Ой…

Тот же обугленный след от «дробины» чернел и здесь. На том же месте, на южной оконечности Бас – Тера.

– Понятно, – хмыкнул Дед. – Игра еще в одну тайну? На прощанье?

Ваня, сидя на полу, вытащил из нагрудного кармана телефон.

– Андрей! Федя и Никель у тебя? Вот хорошо! А ваши карты? Я помню, они лежали на твоей полке! Посмотри!.. Посмотри, нет ли на них такой же пробоины, как на карте Квакера?.. Да, жду… – И стал ждать, глядя мимо деда. И дождался. – Есть?! Ну и ну… Да я ничего не знаю!.. Ладно, завтра поговорим!..

И еще:

– Лика!.. Помнишь дырку в карте Квакера? На твоей есть такая?.. Что? Я так и знал!.. Сам не понимаю! Завтра!..

Константин Матвеевич смотрел на Ваню без прежней сердитости. Даже с оживлением.

– Остальной вашей братии можешь не звонить, ясно и так…

– Мы отметили вулкан Матуба на карте Квакера, – сумрачно объяснил Ваня. – Другие карты не трогал никто. Ни наши, ни твою…

– Удачно придумано, мистика всегда щекочет нервы. Кстати, неплохой эпилог к истории про «Артемиду»…

– Граф… – сказал Ваня.

– Что? – усмехнулся дед.

– Граф… Была еще одна копия карты. Твоя. Ты сразу спрятал ее в сейф. И шифр сейфа знаешь только ты…

Константин Матвеевич посидел, подавшись вперед и тиская подбородок. Смотрел куда – то перед собой. Словно решал: поддаваться ли игре? Потом схватил со стола мобильник.

– Марго! Давай ко мне, очень срочное дело!..

Тут и пешком – то было до главного корпуса десять минут. Но дед решил, что на колесах быстрее. Жгла нетерпением каждая минута.

И Ваню жгла. Хотя в общем – то он уже знал…

И вот академическая прохлада лестниц и коридоров. И Пушкины, Пушкины со стен… И удивленный взгляд секретарши Танечки в прихожей кабинета…

Палец деда, тыкаясь в отверстия, рывками завертел черный диск. Сейф запищал. Пудовая дверца отошла. Дед с размаха раскрутил на столе бумажную трубу.

– Великие силы…

– Ну? – с сумрачным торжеством сказал Ваня.

Дед посмотрел на него через плечо.

– Это разнесет вдребезги множество аксиом… Впрочем, все равно никто не поверит…

– А ты? – сказал Ваня.

Профессор Евграфов сел на стул, вытянул ноги и пошевелил обшарпанными туфлями, которые любил. И, глядя на эти туфли, проговорил:

– Несокрушимый ВИП…

И здесь Ваня понял, что наступил единственныймомент. Тот, который ни за что нельзя упустить. Тот, в котором – надежда.

Ваня встал перед дедом прямо. Даже навытяжку. Стиснул пальцы, скомкал ими на бедрах тонкую ткань обветшавшей летней одежонки. В пальцы попал репейный шарик, прицепившийся к нижней кромке на шортах. Рассыпался в труху…

– Граф… у меня к тебе разговор…

– Да? – сказал профессор с усталым интересом. – Какой?

– Такой… литературный…

– Да? Это как понять?

– Ну… так. Чеховский… – Ваня облизнул пересохшие губы. – Помнишь, я рассказывал про утренник… где читал рассказ о Ваньке?

Дед молчал. И смотрел неотрывно.

– Милый дедушка… – с трудом сказал Ваня, глядя на пуговки его рубашки. И повторил громче. Со звоном даже: – Милый дедушка Константин Макарыч… То есть Матвеич… То есть… ну, все равно… Пожалуйста… Сделай божецкую милость. Милый дедушка, не отправляй меня в Москву! Пожалуйста, пожалуйста!.. – В голосе его прорезалось отчаянье, которое, наверно, было у Гриши Булатова, когда он умолял капитана Гарцунова не отдавать в приют Павлушку. – Христом Богом тебя молю, не отправляй… Я… – Ваня криво улыбнулся, не зная, что еще сказать, и опять вспомнил Ваньку: – Я буду тебе табак тереть… А если не стану слушаться, дери меня, как Сидорову козу… – И понял вдруг, как нелепо сочетание этих книжных строк с его настоящей тоской. И всхлипнул, и прошептал: – Ну, не могу я без этого… без всего… что здесь…

Дед подался вперед, смотрел, смотрел и вдруг шепнул:

– Ну – ка подойди…

И Ваня шагнул. И дед взял его корявыми пальцами за голые локти, придвинул еще.

– Я не понимаю… Ваня… Это опять игра?

– Какая игра… – тихо ужаснулся Ваня.

– Тогда… По правде говоря, я… хотел чего – то такого. Только не надеялся… Нет, но это всерьез?

– Граф… – сказал Ваня. Прикусил губу и распахнул мокрые ресницы.

Тогда профессор Евграфов толчком встал. И начал превращаться в великана – головой под потолок. И смотрел уже с фантастической высоты – настоящий Могучий Граф, повелитель многих сил во вселенной, соратник великого ВИПа.

Ваня глядел на него не дыша, снизу вверх.

Всесильный дед опять взял телефон. И сказал, укрывая в мягкости интонации незыблемую решимость:

– Ларочка, радость моя… Сейчас ты съездишь с Марго в аэропорт и сдашь Ванин билет… Вот так и сдашь… Да, не полетит… Да нет, совсем не полетит, останется здесь… Что значит «на какой срок»? На какой захочет… Что значит «кто решил»? Он решил, я решил… Мы решили… Ларочка, с мамой его объяснишься сама. Она твоя дочь и должна слушаться родительницу… Умница…

Ваня не верил. То есть верил, но…

– Дед, а что она сказала? Тетя Лара…

Дед улыбнулся, спускаясь из – под облаков к Ване.

– Твоя бабушка иногда умеет быть лаконичной. В юности она учила испанский язык и сейчас ответила: «Муй бьен». Что означает также «олл райт» и «зер гут».

НЕСКОЛЬКО ПОСЛЕСЛОВИЙ

Да, все остальное – уже послесловия.

ПЕРВОЕ
Счастливые дни августа

…А потом… Но все эти «потом» почти не касались мальчика Вани Повилики. Это было дело взрослых. «Ох, а как же со школьной формой?»… «А учебники?»… «А документы?»…

«Но Лара… Ты слетаешь в Москву и все там выяснишь, все привезешь. Ты ведь давно хотела побывать в столице»…

«А если здесь в школе другая программа?»…

«Ну, не в Австралии же он оказался!»…

«Я сойду с ума… Имей в виду, если ты не будешь учить уроки и слушаться…»…

«Тетечка Ларочка, я буду!.. Я тебя люблю!.. И не забудь привезти мой тепловозик с рельсами»…

Вся эта суета была не главной. Даже разговор с мамой оказался не таким трудным, как опасался Ваня.

«Я понимаю… Наверно, я в чем – то виновата перед тобой…»

«Да никто ни в чем не виноват! Все хорошо!»

Главная задача была – не расплескать то большущее счастье, которое Ваня носил перед собой, как живую воду в широком блюде. Блюдо похоже было на бронзовый таз для плова (только с запаянными дырками), который подарили Герману Ильичу…

Впрочем, не только взрослые заботились о школьных делах шестиклассника Вани.

Лика:

«Герман Ильич, родненький! Ну, громаднейшая просьба! Поговорите с директором, он же вас уважает! Пусть Ваню запишут в тот же класс, где Трубачи и Никель!.. Да, конечно! Не поехал! Да!.. Язык такой же, английский!.. Герман Ильич, я весь год буду мыть ваши кисточки и грунтовать холсты!.. Да ничего я не вру!..»

Последние дни августа оставались очень теплыми, а небо по вечерам было удивительным. С него ручьями катились звездопады…

А теперь – отдельные эпизоды. Как рассыпанные картинки от волшебного фонаря.

Щуплый «диверсант» по кличке Косой как – то снова появился на сеновале Квакера. Его не стали прогонять, хотя поглядывали: шпионит, небось. Но он не шпионил. Они часто разговаривали с Тростиком. Несколько раз парни Рубика ловили Косого в глухих переулках. За это Квакер и Трубачи дважды ловили парней Рубика. Ну, потом как – то все устоялось…

Однажды Квакер пришел к Чикишевым с Матубой, и там пса увидел кот Туркин. Думаете, были шум и драка? Ну да, сперва Туркин шипел и раздувался, но вскоре притих, подошел боком… И смотрите – ка, Матуба уже лижет рыжую кошачью шерсть. И скоро стали такие друзья – каждый день друг к дружке в гости…

И все было хорошо, только однажды Ваню скрутила острая тоска по маме. Мама приснилась ему, и он проснулся в слезах. Давно он так по ней не скучал, с детсадовской поры. Ваня выхватил из – под подушки телефон.

– Мама!.. Это я…

– Господи, что случилось?

Она всегда так говорила, если Ваня звонил неожиданно.

– Ничего не случилось. Просто соскучился…

– Но ведь у вас ночь!

– Ну, я и соскучился ночью… А ты сейчас на теплоходе?

– Да, посреди Карибского моря. Такая красота… Но я по тебе тоже соскучилась… Скажи правду, у тебя все хорошо?

– Совершенно хорошо. Только… знаешь что? Когда вернешься, прилети в Турень, а? Хоть на денек! Тогда будет… еще больше, чем совершенно хорошо… А?

И мама не сказала «нет». Она сказала, что «может быть», что «надо подумать» и «если не будет полного безденежья».

– Ура! – гаркнул на всю туренскую ночь Ваня.

– Сумасшедший! Ты там перебудишь всех!

– Ма – а! Я тебя обнимаю! Изо всех сил…

– И я тебя… Только я перед тобой все же немного виновата…

– А что случилось? Да нет, ты ни в чем не виновата!

– Дело в том, что я ничего не смогу узнать про Гваделупу. Туда не будет захода, агентство сократило маршрут. Говорят, там активизировался какой – то вулкан. Та самая Матаба или Тутуба… Сейсмическая опасность… Но монетки я тебе достала. Гваделупские, с кораблями…

– Ура!.. – выдал Ваня громким шепотом.

…А на следующий день Тимофей Бруклин сказал:

– Вот что значит совать карандаши в жерла уснувших вулканов…

– Не карандаши, а волшебный ключик, – уточнила Лорка. Ей не нравилось, когда нарушают сказочность.

– Ключик – сначала, а потом толстый карандаш…

– Сам ты толстый, – сказал Ваня гибкому стройному Тиму. – Еще неизвестно, что там такое. Может, это проснулся не Матуба, а Суфриер, он всегда дымит…

– А Матубы, может быть, вообще нет. Просто деревня с таким названием. На склоне Суфриера… – уточнил Никель.

– А скорее всего, это вообще бзя, – вмешался Квакер. У него было хорошее настроение, потому что он отмотался от переэкзаменовки по «нюркамату» (и «Княжна Нюра» даже получила замечание от завуча). – Скорее всего, агентство пудрит мозги туристам, чтобы сократить маршрут и нагреть лапы…

Не исключено, что так оно и было. Но возможно, что сюда снова приложил руку великий ВИП. Чтобы у Ваниной мамы выбрался лишний денек для прилета в Турень…

В то же утро Квакер отобрал половинки ключика у Вани и Лорки. Спаял их и повесил ключик на прежнее место, рядом с Пришельцем. Сказал, что незачем давать глупым младенцам такую игрушку, раз они решили не разъезжаться.

Ваня и Лорка не обиделись. Только Лорка сказала, что это «бзя».

– А еще воспитанная девочка, – укорил Квакер. – Знаешь, как я поступаю с вредными Дюймовочками? Кладу на одну ладонь, а другой сверху – плюх! Была трехмерная Дюймовочка – станет двухмерная, как тень.

– Бе – е, – сказала Лорка и высунула язык – лопатку. А потом добавила, что у ее бабушки много спелых больших помидоров. Здешнего урожая…

Тростик выменял у соседского мальчишки на свою линзу крупную раковину рапана, привезенную с Черного моря.

– Ну и правильно, – сказал практичный Федя. – Стекло, оно что? Так… А раковина как раз для твоей коллекции.

Похудевший большеглазый Тростик мотнул головой:

– Нет. Отнесем Агейке.

И отнесли раковину Агейке. Положили у плиты в путанице осота и повилики. Это было в первое воскресенье сентября. Все еще трещали кузнечики…

ВТОРОЕ
Диплом

Читателю, видимо, понятно уже, что «Бриг «Артемида», первый роман этой книги (или первая книга этого романа), есть дипломная работа студента Ивана Повилики – из того времени, когда Иван закончил отделение литературного мастерства на Туренском филфаке.

Наиболее придирчивые воскликнут: «Как это может быть?!» Вся книга «Стальной волосок» написана в том самом году, когда Ваня пошел в шестой класс! И дальше пока ничего еще не было! Не могло быть!

Ну, это объясняйте как хотите. Сам Ваня – превращаясь из тощего длинноволосого студента обратно в привычного шестиклассника – разводит руками:

– Сам не знаю, как такое получилось…

И мы не знаем. Но книга – то есть, никуда от этого не денешься…

Кстати, на защите диплома случились некоторые осложнения. Руководитель, профессор Жанников, настаивал на пятерке. То есть на оценке «отлично». Однако Ванин оппонент, профессор Иванов, уперся. Говорил, что в лучшем случае – «жидкая троечка». Потому что работа слабая. Ну, не в смысле стиля и литературных образов, а в своей философии. Мол, там какие – то непонятные взгляды.

– Простите, профессор, в чем непонятные? – спросил Ваня (возможно, чересчур независимо).

– Вы пытаетесь убедить читателей, что придуманные вами события имеют право на ту же оценку, что и реальные факты… А в литературе фантастические измышления всегда ценились меньше, нежели факты, взятые из реальности.

– В самом деле? – удивился Иван.

– Коллега Повилика… – мягко сказал руководитель Жанников.

– Извините, – сказал Ваня.

Профессор Иванов, двинувши вперед бородку – лемех, заявил:

– В вашей так называемой «исторической повести»…

– Это повесть – сказка…

– Потрудитесь не перебивать!.. Придумать можно что угодно. Но во всякой выдумке должна лежать реальная основа. А вы не привели ни одного аргумента, подтверждающего ваш… сюжет.

– Аргументов множество, – возразил Ваня. – Хотя бы история детства профессора Евграфова…

– Мне кажется, не следует козырять своими родственными связями, – оттопырил над бородкой губу профессор Иванов.

– Ну, ладно, – покладисто отозвался Ваня. – Тогда один, совсем свежий аргумент, я не успел приложить его к работе… Мой друг, лейтенант спасательной службы Игорь Григорьев, недавно вернувшийся из училища в наш город на службу, месяц назад ремонтировал свой старинный дом. Под истлевшими обоями он увидел газетную прокладку. Из какой газеты лист, пока неизвестно, однако понятно, что это местная хроника семидесятых годов девятнадцатого века… Если позволите, я процитирую по памяти. Вот что написано на оборванном листе:

«…как стало известно из источников, близких к ученой общественности нашего города, в среду в Турень прибыл академик и профессор Петербургского университета Пэ А Повилика. Он был рад навестить своих старых друзей – капитана Туренского пароходства Гэ Вэ Булатова и мастера – резчика Пэ Ка Григорьева, с которыми в пятидесятых годах участвовал в рейсе по Атлантике. Академик выступил перед учащимися городского училища и рассказал им об этом плавании. Среди слушателей нашелся молодой преподаватель, который несколько вызывающим тоном подверг сомнению факт прохода брига «Артемида» по проливу Ривьер – Сале на перешейке острова Гваделупа. Он ссылался на утверждения писателя Жюля Верна, что такой проход невозможен.

«Такие сомнения высказывались и ранее, – сообщил Петр Афанасьевич Повилика. – Мне известен инцидент в Севастополе, когда мой знакомый капитан – лейтенант Невзоров вызвал на поединок другого офицера, Малахова, и прострелил ему плечо за то, что Малахов излагал суждения, напоминающие ваши…» – После чего академик улыбнулся, давая понять, что его слова можно расценивать, как шутку…»

– Вы опять козыряете вашими родственными связями, – заявил профессор Иванов.

– Отнюдь, – возразил дипломник Повилика. – Полагаю, мы с академиком просто однофамильцы. Хотя я счел бы за честь считать себя потомком Петра Афанасьевича… А если бы я хотел коснуться нашей фамилии более подробно, то мог бы привести более любопытные факты…

– Например? – спросил руководитель Жанников.

– Если позволите, такой… Когда мне было около двенадцати лет, я посадил в горшок с геранью семечко помидора. Пожалел его и сунул в землю, чтобы не засохло. К осени оно дало росток. Но стал тянуться вверх не томатный побег, а непонятное растение – стебелек с крошечными розово – лиловыми колокольчиками. Моя бабушка Лариса Олеговна воскликнула: «Да это же повилика!» Вьюнок обвился вокруг стебля герани, сросся с ним и образовал единый цветущий куст. Он растет до сих пор, хотите – верьте, хотите – нет. Бабушка называет его помидорно – геранной повиликой… Впрочем, я понимаю, что это не имеет прямого отношения к защите…

– Косвенного тоже, – непримиримо сказал оппонент профессор Иванов.

В комиссии разгорелся спор об оценке. Профессор Иванов был настырен и к тому же состоял в каком – то родстве с проректором по учебной части. Поэтому Ивану Повилике поставили за дипломную работу не «отлично», а «хорошо». Ваня пожал плечами – ему было все равно. Роман «Бриг «Артемида» готовился к печати уже в двух издательствах и в толстом журнале для детей…