Текст книги "Стальной волосок (сборник)"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)

3

Штурман Иван Данилович был раздосадован сверх меры. Стал раздражительным и огрызался на вопросы офицеров.

– Господа, я не ангел с крыльями, чтобы вознестись с секстаном над облаками и взять высоту светил. И смотреть сквозь тучи, извините-с, пока не обучился…

Да, загроможденные штормовой облачностью небеса были целую неделю непроницаемы. А если не видно ни звезд, ни Луны, ни Солнца, как определишь, где сейчас твое судно?

Определяют иногда «по счислению», то есть измеряя скорость и пройденное расстояние на карте. Но это, когда у судна ровный ход и четко определенный курс. А когда тебя несколько суток носило, как в котле у Вельзевула, какое тут к чертям собачьим счисление! Так объяснил в кают-компании офицерам штурман Иван Данилович (в иное время – человек спокойный и деликатный). Офицеры, а также доктор, Митя и Гриша собрались у стола, чтобы отведать горячего супа, который исхитрились наконец изготовить судовые повара (но надо было еще исхитриться съесть его – тарелки приходилось ловить на лету).

Немного успокоившись, штурман сказал:

– Посудите сами, господа. Под стакселями и триселями мы идем довольно круто к ветру, однако же ветер этот нас крепко отжимает к зюйду, сдвигая с прежнего курса. Боюсь, что прямо на Кубу мы не вырежемся, и придется идти вдоль Малых и Больших Антил не с севера, а с юга…

Прошли еще сутки, и волны вдруг позеленели, стали ниже, в облаках просветлело. Ветер начал успокаиваться и зашел к норд-весту. Стало гораздо теплее. Грише почудились в этом ветре запахи незнакомых трав.

Капитан решил, однако, не ставить пока стеньги и брам-стеньги – ослабление шторма могло оказаться временным. Но и с укороченными мачтами, под одними лишь косыми парусами бриг резво бежал теперь на вест-тень-норд (знать бы еще поточнее – куда именно). Капитан, кажется, надеялся все-таки вернуться на прежний курс и выйти к Гаване, как и было задумано, с норд-оста. Впрочем, верилось в это слабо.

К сумеркам ветер совсем ослабел, волны превратились в пологую зыбь. Триселя иногда полоскали, но командир не хотел уваливать под ветер. Штурман хмурился, однако пока не высказывал опасений вслух. К ночи стали появляться в тучах разрывы, проглянули звезды. Иван Данилович на юте нервно колдовал с секстаном. Ему помогали мичман Сезаров и Митя. Митя светил фонарем на развернутую в руках карту. Мичман быстро писал в блокноте. Деликатный штурман опять поминал чертей. Наконец он обратился к командиру:

– Николай Константинович, следует удвоить впередсмотрящих… хотя, конечно, не видно ни дьявола… И все-таки… Необходимо приготовить якоря. Пошлите на бак матроса с лотом, пусть попробует взять глубину. Убавьте парусность вполовину. А еще лучше бы лечь в дрейф…

– Вы полагаете, что близко суша?

– Боюсь, что ближе, чем хотелось бы. Возможно, расчеты пока ошибочны, но… извольте взглянуть на карту…

Капитан при свете фонаря взглянул и… присвистнул (что считалось неприличием и дурной приметой).

– Неужели правда? Это доктор наколдовал… й-ёлки-палки… На баке, быстро мерить глубину! Всем смотреть вперед и по бортам! Канаты крепить к якорям! Триселя долой! Кливера и стаксели – втугую!..

Гриша все это слышал, приткнувшись в закутке рядом с ведущим на ют трапом. На баке началась шумная суета с перекличкой и ругательствами боцмана. Матросы возились у закрепленных на носовой палубе становых якорей – тянули к рымам канаты с коваными скобами…

Ветер сделался совсем тихий и ровный, бриг едва двигался, волны почти улеглись – лишь слегка приподнимали судно, подкатываясь спереди и справа.

– Лот взял глубину! – донесся с бака звонкий и какой-то слишком веселый голос. – Сто двадцать футов! – И почти сразу: – Шестьдесят футов!.. Двадцать футов!..

– Святой Николай Угодник… – сказал кто-то на юте вполголоса. Потом царапнул днище негромкий, но очень страшный скрежет. Будто подводное чудовище провело когтем по медным листам обшивки. Несильно провело, словно предупредило…

– Носом к ветру! – крикнул с мостика Гарцунов. – Долой все паруса, отдать стоп-анкер!

– Глубина двенадцать футов! – донеслось с бака.

– Канат стоп-анкера не травить полностью, одерживай!

Шумно шуршал в клюзе канат маленького кормового якоря. Бриг с полминуты двигался по инерции и наконец остановился. Плескала у бортов вода.

– Правый якорь отдать! – скомандовал Гарцунов. – Не травить много, а то снесет на камни!.. Левый отдать!.. Стоп-анкер выбрать!

Опять после громкого всплеска шумно зашипели канаты. Бриг повело вправо-влево, и он затих, чуть качаясь.

– Справа по борту огонь! – сообщил сигнальщик. – Вроде мигает. Плохо видать…

Гриша пригляделся. В самом деле, сквозь тьму изредка проступало красное пятнышко.

– Боюсь, что это маяк Пуэнт-а-Питр, – послышался голос штурмана.

– Спасибо, Иван Данилыч, приехали, – хмыкнул в ответ лейтенант Новосельский. – Почти Гавана.

– Право же, Илья Порфирьевич, не до шуток, – сухо заметил Гарцунов.

– Прошу прощенья…

– Вахте смотреть и слушать изо всех сил! – громко приказал Гарцунов. – Глубину обмерить с носа, кормы и по бортам. Особо слушать: нет ли касаний о днище! Про все докладывать немедля!..

Потом попросил лейтенанта Стужина:

– Александр Гаврилович, останьтесь на мостике. Остальных прошу в кают-компанию… – И чуть усмехнулся: – Извините, что я без приглашения, сейчас не до этикета…

Грише тоже было не до этикета. И он тоже проник в кают-компанию без приглашения. На него не обратили внимания, только Митя оглянулся и заговорщически подмигнул.

Гриша не понимал, что случилось. Куда принесло «Артемиду» и велика ли опасность. Но похоже, что не маленькая, раз так озабочены офицеры… И еще – это царапанье по днищу…

Карта легла на стол, под спущенную от бимса лампу.

– Паршивая карта, – брезгливо сказал мичман Сезаров. – Английская. Господа энглезы, утерявши владение этими островами, утеряли и всякий интерес к ним, и в начертании здешних карт их адмиралтейство не проявляло старания…

– Так что же, господа, все уверены, что это Гваделупа? – напряженно спросил капитан.

– Похоже на то, Николай Константинович, – отозвался штурман. – Ураган отнес нас к югу, то же делали и последующие ветры, не давая вернуться на курс. Мы приводились как могли, но вот… Хотели миновать малые Антилы с северной стороны, а оказались у них под боком с юга… Судя по всему, это бухта Пти-Кю-де-Сак-Марен, у самого перешейка между островами Бас-Тер и Гранд-Тер. Препоганейшее место, насколько помню лоцию. Малые глубины, множество коралловых рифов и подводных скал.

– Ну и названьице, – заметил лейтенант Новосельский. – Не знаю, как перевести полностью, но сколько помню из французского, «пти кю» значит «маленькая задница». Именно туда мы и попали…

– Хуже может быть лишь большая, – согласился мичман…

– Господа… – сказал капитан.

Лейтенант и мичман вытянулись и сдвинули каблуки.

– И как выбраться из… этого места, нам придется поломать голову, – вставил гардемарин Невзоров.

– И вы туда же, Митя, – произнес капитан с мягким, совсем не командирским упреком. Стало видно вдруг, что он очень устал.

– Николай Константинович, но я лишь хотел предложить, – стал оправдываться Митя. – Не следует ли нам наладить на палубе кулибинский фонарь? Можно было бы прямо сейчас обозреть округу: нет ли близких опасностей?

Гриша вспомнил, как доктор объяснял про такие фонари – изобретение механика Кулибина. Берется большущее вогнутое зеркало, состоящее из множества зеркальных кусочков, а перед ним закрепляется свеча. Каждое зеркальце отражает пламя свечи, а поскольку их – сотни, то и сила света увеличивается в сотни раз. Говорят, туземцы на каком-то острове называли такой фонарь «русское солнце»…

(И вспомнилось, кстати, зеркало-отражатель волшебного фонаря.)

Капитан не одобрил идею гардемарина.

– Вы забыли, что здесь владения Франции – державы, с которой мы в состоянии войны? Не хватало нам еще вооруженных стычек…

– …О коих, помнится, так тосковал гардемарин Невзоров, – не удержался от подковырки мичман.

– Ни о чем я не тосковал! – обиделся Митя. – Я… и правда забыл… Да разве же в этой дыре может быть порядочный гарнизон или военные суда?

– В лоции написано, что Пуэнт-а-Питр – настоящий город. Правда, по антильским понятиям, – сообщил штурман. – Хотя известно, что несколько лет назад он был почти весь разрушен землетрясением… Но кто его знает…

– Разрушен или нет, а здесь может оказаться форт с бомбическими орудиями дальнего прицела, – заметил капитан. – Зачем нам обнаруживать себя раньше срока? Кстати, Илья Порфирьевич, прикажите немедля, чтобы на всякий случай изготовили к бою карронады. И ружья пусть будут наготове.

– Слушаю, Николай Константинович… – Новосельский вышел и через минуту вернулся. – Готовят, и весьма проворно…

– Благодарю… Карта действительно дрянная, не обозначены толком в этой… в Кю… ни глубины, ни опасности…

– Видимо, в бухту вовсе не заходят крупные суда, – заметил штурман. – Или заходят, но с лоцманом.

– Да, только нас занесла нелегкая, – согласился Гарцунов. – Кстати, Петр Афанасьевич! А может быть, ваша карта, которую вы купили в Париже, поможет нам? Нет ли в ней каких-то подробностей?

– Боюсь, что нет, Николай Константинович. Но я принесу сию минуту…

Доктор вернулся с картой, и все склонились над ней, но скоро с огорчением отметили, что пользы от нее нет. Гравер Амбруаз Тардье поработал от души, но уделял внимание суше, а про навигационную обстановку у Гваделупы, видать, не думал.

– Остается ждать рассвета и уповать на Провидение, – решил командир. – Прошу всех, кроме вахты, отдыхать, господа.

Гриша пришел в каюту и бухнулся животом на койку. Не раздеваясь. Он чувствовал себя вымотанным. Ни в какую опасность не верилось. Что может быть страшнее тропического урагана, который он, Гриша Булатов, пережил в недавние дни?

Следом появился Митя. Тоже упал на постель.

– Все! Усну сейчас, как дубовое бревно…

– И увидишь во сне завтрашнюю битву, – не удержался, поддел Гриша.

– Иди ты знаешь куда…

– В «кю»? – догадался Гриша.

– В большую… – уточнил гардемарин.

«Этому вас учили в Корпусе, да?» – чуть не спросил Гриша. Но сдержался – опасную тему лучше было не трогать. Он зевнул, отвернулся и стремительно уснул.

«Коричневый бык»1

В наши дни может показаться невероятным случай, когда судно, спешившее на Кубу, оказалось принесенным совсем к другому острову, на полторы тысячи миль от Гаваны. Однако следует учитывать множество обстоятельств. Это сила и коварство урагана, в котором крохотный двухмачтовый парусник оказался игрушкой стихии. И то, что не было не только спутниковой навигации, но даже обычного радио. И то, что не было у «Артемиды» никакого двигателя, а ураганный ветер неуклонно сносил бриг к югу и не пускал вперед. А кроме того… да мало ли бывало в океанах и более удивительных случаев! Стоит вспомнить книгу Жюля Верна, где юный капитан Дик Сэнд на «Пилигриме» промазал мимо мыса Горн и привел свою бригантину не к Южной Америке, а прямехонько к Экваториальной Африке.

Конечно, дотошный читатель может возразить, что это, мол, просто роман, сочиненный для развлечения юношества. Ну а здесь что? Автор "Брига «Артемиды» предупреждал уже, что эта повесть ни в коей мере не претендует на документальность и вполне может быть отнесена к жанру сказки. То есть хотите – верьте, хотите – нет. И все-таки факт есть факт: в ночь на 8 июня 1854 года (по старому стилю) российское военное судно «Артемида», чудесным образом избегнув опасностей в виде мелей, подводных и надводных скал и коралловых рифов, оказалось у острова Гваделупа. В бухте с длинным названием, которая была известна своими навигационными опасностями. Этот случай следует признать достоверным, поскольку, во-первых, он был занесен в вахтенный журнал «Артемиды» (который потом, правда, сгорел), а, во-вторых, без признания данного факта невозможно раскручивать дальнейшие события.

События же раскручивались так.

Утро было безветренным и розовым. Эта розовость растворялась в неровных, разной плотности, слоях тумана, который лежал над бухтой Пти-Кю-де-Сак-Марен, постепенно (однако не быстро) редея и открывая окружающий пейзаж.

Примерно в двух милях от брига, на северо-востоке, виднелся на берегу городок. Возможно, в другое время он был белым и уютным, но сейчас его домики с острыми крышами как-то негостеприимно чернели в утреннем небе – за ними поднималось слепящее солнце. С севера городок (видимо, тот самый Пуэнт-а-Питр) был скрыт невысоким скалистым мысом. За оконечностью мыса торчала колокольня с крестом. Правее, милях в трех, виднелась остроконечная башенка с галереей под крышей (Гриша разглядел ее в трубу, которую дал доктор). Скорее всего, это был маяк, который так мутно и неярко сигналил ночью. На другом берегу бухты, на западе, тоже милях в двух, белели домики крохотной деревушки.

Гладкая вода отливала перламутром. Над ней черными уродами торчали редкие скалы. Вляпайся в такую ночью – и конец плаванию.

Доктор оставил Грише трубу, а сам поднялся к офицерам, на мостик. Гриша же занял место в привычном закутке – у ведущего на ют трапа. Матросы, будто ничего не случилось, занимались утренней приборкой. Только не было слышно привычных веселых разговоров. А разговор офицеров был слышен Грише хорошо.

Смысл разговора сводился к тому, что следует уносить ноги. Смешно было рассчитывать на гостеприимство жителей французских владений, пускай даже владения эти – всего-навсего дальняя колония наполеоновского государства. Может быть, обитатели Гваделупы еще и не слышали о войне их метрополии с Россией, но рисковать не имело смысла. Да и что морякам «Артемиды» было искать на этом кусочке суши, лежащем в цепи Малых Антильских островов? Им нужны были Большие Антилы – самый крупный остров этого архипелага, Куба.

– Есть два пути, – покашливая, говорил штурман Иван Данилович. – Вдоль восточного берега Бас-Тера спуститься на зюйд, обойти этот остров проливом Сент и затем через все Караибское море проложить курс к западной оконечности Кубы. Оттуда до Гаваны при нормальном ветре – суточный переход. Но в Караибском море интенсивное судоходство, и трудно будет избегнуть нежелательных встреч… Другой путь – вдоль южного берега Гранд-Тера обратно на восток, затем на север – между мысом Шато и островом Дезирад. А после, склоняясь к западу, мы сможем вернуться на прежний курс. Эта дорога более длинная, но более спокойная. А Караибские воды… право же, не знаю. Я здесь раньше не бывал, слышал только, что во все времена здесь хватало всякого рода пиратов.

Это была, кажется, шутка, офицеры коротко посмеялись. Потом капитан сказал, что путь на восток и на север, в обход Гранд-Тера, предпочтительнее во всех отношениях.

– Только бы не засвистело опять. Как вы считаете, Иван Данилович, возможно такое?

– Все возможно… Однако Господь милостив, надо думать, что такбольше не «засвистит»…

– Тем не менее пока не будем ставить стеньги, – решил капитан. – Большая парусность нам здесь все равно ни к чему. Не бухта, а ловушка. Придется лавировать среди этих каменных клыков.

– Воистину крокодилья пасть, а не бухта, – заметил мичман Сезаров, не чуждый литературных сравнений.

– Одно слово, «кю», – не удержался лейтенант Новосельский. Гардемарин Невзоров хихикнул и закашлялся (наверно, под взглядом командира).

Доктор сказал:

– Кстати, слово, столь полюбившееся Илье Порфирьевичу, имеет и другое значение – «дно мешка». «Сак», как известно, – «мешок». А «марен» или «марин» – это значит «морской». Маленький морской мешок, сачок. Нечто рыболовное…

– Годится, – заметил мичман Сезаров. – Дно сачка, которым французы при желании легко могут выловить мелкую русскую рыбешку…

– Господа, – очень терпеливосказал Гарцунов. – Давайте же не упражняться в остроумии, а решать, как выбраться из… этого мешка.

– У меня предложение, – деловито сказал лейтенант Стужин. – Не дожидаясь, когда подует какой-то ветер (еще неизвестно какой), воспользоваться веслами. Двигаясь на них и постоянно измеряя глубину, мы при скорости даже всего в один узел к вечеру достигнем изобаты в двадцать пять футов. Смотрите сами… Только надо держать не прямо на зюйд, а чуть к осту… Далее мы получим полную свободу маневра на безопасной глубине…

– Если нам никто не помешает, – вставил лейтенант Новосельский.

– Да кто же! – запальчиво воскликнул гардемарин Невзоров. – Неужто вы думаете, что аборигены, оснастив рыбачьи лодки, бросятся в погоню и возьмут нас на абордаж?!

– Как знать, – сказал Новосельский. – И тогда ваши мечты сбудутся.

– Господа… – опять сказал Гарцунов. – Ну, честное же слово… Иван Данилович, я все время разглядываю на карте перешеек с проливом. Как вы думаете, нельзя ли обогнуть мыс, пройти мимо городка и воспользоваться этой протокой? Мы очень скоро ушли бы из Караибского моря в Атлантику. Каких-то пять миль…

– Мысль эта – первое, что приходит в голову, – согласился штурман. – Однако же такой путь совершенно невозможен. Лоция утверждает, что протока подобна обычной мелководной реке и доступна лишь для рыбачьих лодок. Мелкие приливы гоняют по Ривьер-Сале воду туда-сюда, но ни в какой мере не прибавляют глубины… Да если бы даже и позволяла глубина, соваться туда без лоцмана – немыслимое дело, столько препятствий…

– Странно, что от берега не подходит ни одна лодка, – заметил Стужин. – Неужели здешние жители столь нелюбопытны?

– Возможно, с нашими укороченными мачтами мы издалека напоминаем местную рыбачью шхуну и не вызываем интереса, – предположил доктор.

– Нет худа без добра… – хмыкнул мичман.

– Какие бы ни были сейчас мачты, а флаг под гафель следует поднять, – вдруг сказал капитан. – Только… какой, господа? Притворяться иностранцами как-то уже тошно. Да и кого мы обманем, если захотят проверить вблизи? Название с кормы не соскоблишь… Если андреевский – получится, что мы пришли сюда с военными целями. Значит, флаг Российско-Американской компании? Выполняя ее поручения, мы имеем на него полное право.

– Может, никакой не подымать? – осторожно предложил Стужин. – Пусть, кому охота, ломают головы.

– Это вызовет лишние подозрения у тех, кто разглядывает нас с берега, – сказал капитан. – Кстати, флаг РАКа дет нам основания считать себя не военным, а коммерческим и научным судном…

Скомандовали построение на утреннюю молитву и подъем флага (удары колокола, свист боцманской дудки – все, как обычно; Гриша в строй, конечно, не пошел, только перекрестился несколько раз, слыша молитву издалека). Потом был завтрак (к утру успели приготовить горячую кашу и чай). И наконец последовала команда – готовить весла.

Здесь началось невезение.

Убранные под палубу весла-великаны во время урагана перекосились между бимсами и пиллерсами, кое-где своей тяжестью разворотили крепления и теперь застревали. Вытаскивать их пришлось очень долго. Наконец достали, закрепили на фальшбортах между орудиями – по пять с каждой стороны. К этому времени солнце стояло уже высоко, близился полдень. И, кстати, ни одной лодки так и не появилось рядом с бригом. Лишь вдали, у самого берега, скользили туда-сюда суденышки с белыми треугольниками парусов.

Старший офицер Стужин скомандовал подъем якорей. Но тут обнаружилась новая напасть. Вертикальный барабан главного шпиля на баке – этакая круглая махина выше Гришиного роста, с ребрами для удержания каната и вставленными в верхнюю часть рычагами-вымбовками – отказался поворачиваться. Гриша не понимал, какое там устройство, но догадался: во время урагана что-то сместилось и заело на оси. Стужин сперва сдерживался, а потом начал орать на матросов и один раз даже съездил кулаком по заросшей скуле боцмана Дмитрича. Тот не обиделся – не до того было, – но, кажется, в свою очередь дал кому-то по уху…

На помощь к дюжине матросов, которые обычно вертели шпиль, кликнули еще полдюжины. Те тоже навалились на вымбовки – тогда барабан перекосило, что-то затрещало.

– Отставить! – тонким голосом завопил Стужин.

Начали рычагами приподнимать барабан. Гриша смотрел издалека: понимал, что к разозленным неожиданной бедой морякам лучше не соваться.

Неподалеку стали появляться парусные лодки, но к бригу не подходили и не сигналили. Видимо, опасались чего-то. Из-за мыса появилась и ушла в море двухмачтовая шхуна без флага. Похоже, что Пуэнт-а-Питр, на две трети скрытый мысом, был все-таки приличным городом – с портом и причалами. Но разглядеть это из-за мыса было невозможно…

Со шпилем возились часа два. Пообедали спешно и нервно и опять взялись за работу. Наконец Дмитрич сказал Стужину:

– Кажись, встал как надо, вашбродь…

– Наконец-то… Ты это, Дмитрич, не злись на меня…

– Да чего там, вашбродь…

– Навались!

Навалились. Шпиль заскрипел, начал мотать на барабан канат левого якоря. И почти сразу раздался тревожный крик сигнальщика:

– На зюйд-осте у горизонта трехмачтовое судно!