Текст книги "Кровь вассалов (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Я молчал. Потом усмехнулся уголком губ.

– Я спросил её, почему люди боятся змей. И она не смогла ответить.

– Потому что они могут укусить… и, может быть, ядовитые? – осторожно предположил Волок.

– Поэтому люди не шарахаются от стражников с алебардами? – уточнил я. – Они не кусаются?

– Нет, – Волок замялся. – Ну… они же… не кусаются. Смотря какие люди.

– У нас есть мечи и копья. Надёжнее, чем клыки. Ты ведь и сам знаешь, видел в деле, – возразил я. – Но нас боятся не так, как змей.

Волок нахмурился. Фарид учил его думать – и это было заметно. Но долго он не тянул.

– Змея… Она… противная, – наконец сказал он. – От неё не знаешь, чего ждать.

Я усмехнулся.

– Тоже мимо. Змеи почти всегда предупреждают перед атакой. Шипят, поднимают голову, скручиваются. Мы боимся их по другой причине. Очень опасно, если ты её не заметил. Даже если что-то лишь похоже на змею, в нас, в нашей крови, просыпается память предков: «опасность». Мужчины хватают палку, женщины визжат и бегут. Это древнее. Оно спит в нас – и вдруг встаёт во весь рост, если мы видим змею.

Волок нахмурился ещё сильнее.

– Вы ведь намекаете на Итвис, сеньор? Все знают, что вас называют змеями. Но… я не понимаю, к чему вы ведёте.

Я кивнул.

– Хороший вопрос. Молодец, Адреан. Змея не страшна, когда ты видишь её перед собой. Её и ребёнок может забить палкой. Опасна она, когда её не видно. Её единственный укус почти всегда смертелен. И незаметнее всего змея в высокой траве.

Я перевёл взгляд на огни Караэна.

– Меня прозвали Золотой Змей. Люди этого города и земель вокруг него. Это похоже на правду. Вот только входит так, что они сами, это трава, что скрывает меня. И я не позволю никому её скосить. А Адель… Адель придётся когда-то понять, что у меня есть дела важнее, чем она.

Я помолчал. А потом тихо добавил:

– Интересно, как назовут тебя, Адреан Итвис?

Он даже не успел что-то понять, как я уже развернулся и пошёл прочь, оставив его стоять в ночи среди мерцающих огней.

Глава 14
Чудесный век

– Где «горшок»? – спросил я.

– Разбился, сеньор Магн, – раздражённо ответил Бруно Джакобиан. – Это всё, что вы хотите сказать?

Я удивлённо глянул на него. Хотя, если честно, из состояния удивления я и не выходил. Но на этот раз удивление было другим – я машинально схватился за рукоять меча и бросил внимательный взгляд на человека, в чьих словах почуял вызов.

Однако это не был вызов. Это была ярость.

Бруно встретил мой взгляд прямо и твёрдо. От резких слов или действий меня удержало только то, что ректор был без доспехов и оружия. По умолчанию я воспринимал его как существо, скажем так, малоопасное и, уж конечно, ниже меня по статусу. Вроде как нельзя пнуть собаку на людях, даже если она гавкнула.

Разум, конечно, подсказывал, что статус ректора Университета Караэна – вещь серьёзная, но в тот момент я действовал на инстинктах. Бруно спасло вбитая в Магна привычка придерживаться социальных норм. Пришлось себя обуздать. Я выдохнул. Потом глубоко вдохнул. Что же так взбесило этого добродушного «ботаника»? Ах, ну да, конечно. Моё кажущиеся равнодушие.

Привычка держать лицо и не показывать эмоций, кажется, ввела Бруно в заблуждение. Пришлось подойти ближе, положить ему руку на плечо и сказать, проникновенно глядя в глаза:

– Я никогда не видел ничего прекраснее. Это достижение, от которого будут отсчитывать время. Знаете, я считаю, что нужно немедленно учредить награду! Как рыцари получают призы на турнирах, так и маги должны получать признание за свои открытия. Этот день мы объявим Днём Величайших Достижений и будем вручать ценные призы – а главное, признание – лучшим из лучших. И сегодня это вы!

– Я был не один, – смутился Бруно Джакобиан, опустив взгляд.

Мда. Несмотря на все таланты, амбиций у этого человека как у нежити сочувствия. Сам он на такую высоту бы не поднялся. И Караэн, пожалуй, никогда бы не увидел его изобретения, которое он создал опираясь на ресурсы всего Университета.

– Тут большая заслуга сеньора Канта, и, пожалуй, даже не меньшая, чем моя, а также… – зачастил Бруно.

– Хватит, – прервал я его. – Ваше чудо – это алхимия, начертание и искусные чары. Так пусть награждены будут трое. Но… – я поднял глаза к небу, где сверкая бронзовыми боками, сменщик «горшка» закладывал вираж над городом, – название стоит поменять. «Золотой Змей» уже занят.

Аппарат, честно говоря, больше напоминал птицу, но ради меня на передней части фюзеляжа намалевали морду змея. И назвали «Золотой Змей». Немного культа личности, я тут не причем, тут так принято. Забавно, что хвост у аппарата уже был – почти как у самолёта. Сами ведь додумались.

Кажется, я когда-то показывал сеньорам деканам, как работает поток воздуха, обдувая деревянный брусок дымом из дома. Маги, впрочем, не были глупыми – новый маголет получился вполне аэродинамичным.

Я стоял ошеломлённый уже минут пять – с того самого момента, как аппарат был запущен при помощи громоздкого устройства, похожего на осадный онагр. Два длинных рычага с противовесами швырнули «Змея» в воздух. Некоторое время он дёргался, заваливаясь на крыло, а потом всё же выровнялся и начал набирать высоту. Это зрелище внезапно напомнило мне истребители Второй мировой – и заодно вызвало лавину воспоминаний из фильмов: бомбардировки городов, штурмовки дорог забитых войсками, клубы дыма над горящими обозами…

Может, я просто отвык от технологических чудес. Но моё ошеломление – да и не только моё, судя по тишине за спиной – длилось долго.

Джакобиан тем временем всё это время читал лекцию – он начал ещё у ворот Костяного Города, продолжил по пути через гроты лекториев и алхимические лаборатории, и закончил только здесь, на выступе, обнесённом по краю крестьянским заборчиком из грубо обколотых камней.

Лекция была, надо признать, захватывающей. Всегда приятно слушать человека, который говорит о своём деле с любовью. Вот только я чувствовал себя двоечником, да ещё и прогулявшим год занятий.

Основное, впрочем, я уловил. Маголет, по сути, оставался тем же «горшком» – но маги пошли по пути облегчения. Металлическими остались только массивные медные печати с золотыми прожилками под фюзеляжем активировались, когда их части проворачивались вручную и вставали в пазы, образуя знаки воздуха, дающие подъёмную силу.

Проблема оказалась в другом: магии, запасённой в металле, не хватало, чтобы долго держать аппарат в воздухе. На помощь пришла алхимия.

Оказалось, что алхимики делят магию по цветам. Чёрный – низший уровень, как пример, уголь. Белый – катализатор, например, молоко. И, наконец, жёлтый – высший, золото, само свечение солнца. Всё, что сияет золотым светом, есть концентрированная магия – философский камень этого мира.

Чтобы «двигатели» – бронзовые украшения с гравировкой – получили достаточную мощность, маги снабдили их топливом. По системе из козьих кишок к ним подавалось вино, зачернённое углём или алхимией. Вещество омывало бронзовые детали, питая их магией и заставляя аппарат держаться в воздухе.

Работало ли это из-за того, что они действительно нашли некий закон магии – или просто потому, что верили в него, – я не знал и знать не хотел. Главное, что работало.

В центре всей конструкции находился золотой гравированный шар с философским камнем – он «обновлял» топливо. Чтобы вся эта хитроумная система циркуляции функционировала, внутри маголета стояла ручная помпа, которую качали двое мальчишек. Выбрали похудее, но выносливых.

Я и в своём мире сталкивался с подобными решениями автоматизации процессов уровня «два узбека с лопатой». Приемлемо.

– Назовите его «Воздушный змей», – сказал я. – Сколько он может держаться в воздухе?

Джакобиан нахмурился. Аппарат летал невысоко, метров на двадцать выше нас – а мы стояли на выступе Костяного Города, метров двадцать над землёй, и отсюда вид был изумительный: весь Караэн, горы за ним, и даже крепостные стены Алнез вдали. Мысли о предстоящем визите туда заставили меня слегка помрачнеть. Летчик, очевидно, и без того оху… дивлялся, не рискуя лезть дальше на небо.

– Пока всадник не выбьется из сил, – ответил Джакобиан, как будто удивившись вопросу.

Действительно. Логично же. Это как спросить, как долго может летать птица. Пока не устанет.

Я вздохнул. Да, магия отличается от технологии прежде всего долговечностью. Не удивительно, что прогресс в этом мире идёт так медленно: кому нужна паровая машина, если можно зачаровать голема, который будет работать вечно?

Вот только голем будет один. Уникальный. Штучный. Произведение искусства – и одновременно тупик.

Так и здесь. Подумать о том, чтобы вместо мышечной силы придумать магический насос? не было концепции автоматического насоса у них в голове. И идею масштабирования они просто ещё не понимали. Но это хорошо.

– Нет, я о другом, – уточнил я. – На сколько хватит философского камня?

Ректор задумался, потом осторожно произнёс:

– Думаю, не менее десяти лет. Это, если «Воздушный змей» вообще не будет садиться для отдыха всадника. Будет летать днем и ночью. Но, скорее всего, дольше.

– Прежде износится кожа и дерево, из которых он сделан, – добавил он уже тише.

Я кивнул. Да, о такой экологичной и экономной энергии моему миру остается только мечтать. Вся надежда на холодный синтез. Засто у магии – свои пределы. В конце концов, на луне мы пока городов не нашли.

Но что будет, если чудеса поставить на поток?

– Сеньор! – крикнул кто-то сзади.

Я обернулся. Молодой парнишка из моей свиты, кажется, из-под Таэна. Воздушник. Ему бы ещё лет пять набраться ума, прежде чем подавать голос в присутствии господ. Его тут же схватил за наплечник дядька, а Эмма, держащая мой штандарт, шагнула вперёд с таким видом, будто сейчас будет наводить порядок лично. В этот момент я невольно вспомнил Сперата – уж он бы не промолчал.

Да, выкрик с места – это не по этикету.

И не по тому, что надумали в моем мире мои современники, а по настоящему – древнему. В котором нет чётких правил, зато есть высокая вероятность получить закованным в сталь кулаком в рожу.

Я поднял руку, не давая дядьке немедленно показать юнцу, где его место. Вряд ли тот решился бы ударить – это уже почти дуэль, но грубо запихнуть обратно в строй и наказать позже вполне мог.

– Говори, – сказал я, глядя на паренька. – Надеюсь, это важно.

– Да! Мой сеньор! – выпалил он, сглатывая. – Разве… как же это возможно? Ведь он… недостоин!

Парень волновался так, что сбился на полуслове. С копьём он, видимо, обращался куда увереннее, чем со словами, а людей убивал, пожалуй, спокойнее, чем сейчас пытался выразить мысль.

Пришлось потратить минуту, чтобы добиться от него внятной фразы. К тому времени тихий гул одобрения уже прокатился по рядам моей свиты – видимо, он озвучил их общее недоумение.

– Разве можно, чтобы не рыцарь оседлал Небесного Змея⁈

Вот оно. Парнишка оказался умнее, чем казался. Он мгновенно понял: в этом чуде скрыта угроза всему рыцарскому сословию. Пусть ещё смутная, далёкая – но ощутимая.

Я молчал долгие секунды, прежде чем нашёл способ их успокоить.

– Сеньор Джакобиан, – обернулся я к ректору, – скажите честно: любой ли человек сможет управлять этим аппаратом?

Бруно Джакобиан, всё ещё захваченный зрелищем, моргнул, словно вынырнул из своих мыслей.

– Нет, мой сеньор, – сказал он наконец. – Только маг. И только тот, кто способен чувствовать ветер.

Я медленно кивнул. И обернулся к своим людям:

– Слышали? Значит, честь не пострадает. Пока не научатся чувствовать ветер так же, как вы – никто их не заменит.

Рыцари притихли. А я подумал, что паренёк, возможно, увидел чуть больше, чем следовало.

– Разве достоин конюх ездить на боевом коне господина? Но кто-то же должен его выезжать, чтобы он не застаивался в конюшне и учился ходить в доспехе, – постарался окончательно развеять беспокойство своих людей я, и даже хохотнул. Меня немедленно угодливо поддержали.

Похоже, это подействовало. Переведя магов в категорию слуг, я на время вывел их из разряда конкурентов. Ненадолго – до тех пор, пока не придумаю, чем вооружить такие аппараты, и они не станут опасным оружием. Впрочем, пожалуй, я не против, если их пилотами будут исключительно благородные сеньоры. По крайней мере на первых порах.

– Сеньор Джакобиан, скажите… А Небесным Змеем может управлять только человек с талантом к магии воздуха? – спросил я. – Я бы хотел, чтобы любой благородный сеньор мог оседлать его. Это возможно?

– Что? Ах, да… Да, сеньор Магн. Разумеется. Я… мы… полагаю, это возможно… – начал Джакобиан, смущённо заикаясь. – Я бы хотел сказать, что управляющий сейчас «Небесным Змеем» происходит из древнего и уважаемого рода… У них город на юге Регентства… – он запнулся и опустил глаза.

– Я и не сомневался, – перебил я. – Скажите прямо: что нужно, чтобы это стало не только возможным, но и обычным?

– Эмм… – Джакобиан помолчал, собрав мысли. – Пожалуй, я бы попытался использовать Посох Ветра… Тот, что принадлежал – он смущённо взглянул на меня, потом опустил взгляд и запустил руку в бороду, – покойному Ректору.

– Вы получите его, – отчеканил я. – Но помните: он пьёт жизненную силу. Вам лучше сделать похожий артефакт – проще, зато узконаправленный. Кстати, как вы решили управление?

Мы ещё долго говорили с Джакобианом. Поболтал бы и дольше, но пора было уходить – я с сожалением покинул гостеприимные костяные стены нового корпуса Университета. Уже садясь на Коровиэля, с высоты своего коня я небрежно спросил у ректора:

– Кстати, а как быстро вы сможете сделать ещё парочку таких же «Небесных Змеев»?

– Ещё парочку⁈ – ужаснулся Бруно.

– Да, – беззаботно махнул я головой. – Откроете мастерскую, выделите пару лабораторий для вашей «чёрной жижи». Как я понимаю, достаточный объём вы сделали всего за месяц?

– Для этого пришлось привлечь половину учеников, – огрызнулся Бруно, чуть не повышая голос. – И я не знаю, что сделает Каас Старонот, если я попрошу у него ещё один философский камень. У него и так нет времени на сон – а это потребует недель работы! Хотя, если вы выделите деньги, сеньор Магн, мы, пожалуй, можем купить его в Луминаре…

– Расколите тот, что у вас уже есть, – перебил я. – Я не против, если «Небесный Змей» будет летать всего год. Деньги вы получите. И, сеньор Бруно… постарайтесь, чтобы ваши секреты остались в Университете Караэна.

Я отправил Коровиэля вперёд.

Он, словно чувствуя мою нерешительность, перешёл на шаг. Копыта дробили подмёрзшую за ночь землю – я выехал рано.

Гарвин Алнез будет ждать меня у стен, оберегающих границы его владений.

Я надеялся приехать чуть раньше – небольшая уловка, крохотное преимущество. Хотелось осмотреться на месте, на случай засады.

Алнез почти никогда не нападали первыми – это правда.

Вот только в этот раз первыми были мы, Итвис.

Алнез не зря называли волками с холмов. Если уж начиналась грызня, эта Великая Семья могла доставить массу смертельных неприятностей, опираясь на протяжённые укрепления и оставаясь в безопасности своих горных долин.

А главное – я не хотел вражды с Гарвином.

Очень жаль, что Адель не разделяла этих моих стремлений.

Что ж, у меня оставался последний шанс избежать войны – поговорить с Гарвином.

Я очень надеялся, что этот напоказ открытый, но на деле скрытный и опасный человек всё же останется спокоен. И выберет мир.

Фанго, когда я спросил прямо, признался: это она фактически спланировала убийство одного из Алнез.

Когда прибыли мои вассалы с Бурелома, она устроила им роскошный приём – пиры и турниры каждый день, буквально закармливая и задаривая этих дуреющих от богатства горцев.

А потом пожаловалась, что её бедную обижают.

Несколько самых тупых (или влюблённых в неё до потери ума) юнцов отправились на рыночную площадь, нашли человека в цветах Алнез и зарубили его. Без затей.

В оправдание они сказали, что приняли его за слугу – у того не было коня.

Слабая отмазка, потому что меч-то у него был. А меч – куда больший маркер благородного происхождения.

И ладно бы только это. Как же они умудрились всё сделать не вовремя.

Я уже вторую неделю затягивал выступление против Аста Инобал.

Мне приходилось кормить две свеже-сформированные бранкоты пехоты – человек по двести каждая, моих вассалов и тех всадников, кто хотел присоединиться к походу.

Ещё три сотни всадников и полтора раза больше пеших слуг.

Но вместо того чтобы снять лагерь, стоящий под стенами Горящего Пика, на запорошенных снегом полях, и двинуть его в бой, я был вынужден делать то, что Магну Итвису и в голову бы не пришло.

Работать с населением. Как честному депутату.

Я встречался с людьми.

Говорил с представителями гильдий, купцов, мелких общин из контадо, улиц Караэна и даже просто с видными мастеровыми.

Засунув куда подальше свою спесь Итвис, я слушал.

Слушал обвинения, негодование – иногда даже граничащее с оскорблениями.

И старался отвечать поменьше. Только коротко —

«Я вас услышал».

Мудацкий ответ, конечно.

Передайте за проезд.

Я вас услышал.

Вы мне на ногу наступили. Я вас услышал.

Впрочем, в случае с Караэном это звучало скорее так:

– Я разоряюсь. Мои дети мёрзнут по ночам, а скоро есть будет нечего!

– Я вас услышал.

Нет, на самом деле всё было не так уж плохо.

Первые ростки промышленной революции уже жадно пожирали всё больше людей.

Работы по расчистке канала зимой только набрали обороты. Там уже трудились сотни.

Ещё сотни требовались на строительстве стен – долгобороды не подпускали никого к обработке и установке камня, но ручного труда в подъемных кранах, перетаскивании блоков и сотнях мелких дел хватало, чтобы разнорабочие кишели в Караэне, как муравьи в муравейнике.

Глава гильдии оружейников, жаловавшийся, что не может найти знающих людей на печи, наконец нашёл их – заменив качество количеством. Я не вдавался в подробности, но теперь среди уютных дворов оружейников появились длинные дома – бараки для батраков.

Караэн нуждался в немыслимом количестве рук – речь уже шла о тысячах. И он их получал.

Зимой, оставшись без работы на полях, люди стекались в Караэн со всей долины. Их были тысячи.

Вот только этот поток нёс с собой не только крепких мужчин с жилистыми руками, которых можно было использовать за пару ченти в день, но и стариков, женщин, детей. Дождь крохотных медных монеток падал на эту серо-коричневую массу и исчезал, ничуть не разбавляя её.

Множество осело в Костяном Городе – там хотя бы можно было укрыться от непогоды.

Эта гора из кости по-прежнему до одури пугала людей. Но маги Университета были достаточно уверены в себе – или безумны, чтобы преодолеть страх.

Мне удалось усмирить наинавшиеся волнения. Успокоить город. Людей из контадо, людей из Старого города. На время.

Я ехал вдоль стен Караэна. Снег под копытами скрипел, воздух был густой и сухой – тот редкий зимний день, когда солнце висит низко, но светит ярко.

Стены изменились. К Великому Дубу протянулись новые. В нескольких местах старых стен долгобороды пробивали новые ворота, прямо в толще старой кладки, и рядом уже поднимались привратные башни – резко выделяющиесясерым цветом. Еще без штукатурки, но уже понятно, белый цвет не спасет. Башни построенные долгобородами были похожи на них, казались приземистыми, но крепкими, словно скала. Долгобороды и люди строили их с таким отчаянным упорством, будто от этого зависела не плата, а жизнь. Почти по всей длине Караэнских стен шла работа, людей было так много, словно муравьев в муравейнике.

Толпа не иссякала. Люди тащили на плечах доски, катили бочки, гнали телеги с камнем, сена и брусом. Между ними молча и неспешно двигались големы Красного Волока – тяжёлые, как рабочие быки, зачем-то обмазанные глиной, с безглазыми головами, украшенными нелепыми беретами. Один из них волок сразу три телеги, и всё равно кто-то рядом бежал и подгонял его палкой, будто боялся, что тот остановится.

Я смотрел на всё это и понимал: это уже не те горожане. Не потомственные караэнцы с привычкой торговаться и пускать пыль в глаза. Не чванливые мастера с гильдейскими перстнями и родословными. Нет, эти люди пришли из долины, из Контадо, с щедрых, но маленьких полей у болот, из нищих селений с каменистыми землями на склонах гор. У них были узловатые руки, загрубевшие лица и взгляды, в которых не было ничего, кроме усталости и решимости.

Город жил своей жизнью – напряжённой, голодной, упрямой. Никто не кричал «Слава Змею», не склонял головы, когда я проезжал. Они просто делали своё дело, как будто не замечали меня вовсе.

И я вдруг понял – Караэн уже не принадлежит Серебряной Палате.

Он принадлежит вот этим людям – тем, кто не умеет писать, не знает магии, но знает, как не умереть от голода и как тащить камень в мороз так, чтобы не застудить себе потроха.

Просто ни они, ни серебряные, ни Великие Семьи этого ещё не поняли.