Текст книги "Кровь вассалов (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9
Кузня душ

Между магией и технологией не так уж много разницы. Если их творят люди. Но вот летающее староховидло, оставившее после себя «Костяной город», явно ломало стройную логику этого сравнения.

А то, что создают люди… да, может пугать. Огромные поршни, гулко движущиеся в такт, когда огонь и вода соединяются в пар и толкают железо, – зрелище и мрачное, и зловещее.

Источник силы и движущая основа Кузни Душ были, очевидно, иные. Может, даже принципиально иные. Но всё же – функционал угадывался.

Мы стояли у мерцающего портала, на круглой площадке, висящей в пустоте. Вокруг, вместо привычных шестерёнок, со свистом воздуха кружили колёса из бронзы и хрусталя. Казалось, мы оказались в сердце астролябии, только чудовищно увеличенной – в десятки метров. Так это виделось в обычном зрении. В магическом все пространство вокруг пестрело переплетенными нитями магии, как будто я был в середине машины, которая наматывала нити на катушку.

Сама площадка была лишена всякой красоты: строивший её Захер-как-его-там гнался за функциональностью. Жёлтые плиты пола, в центре – позеленевший от времени бронзовый шар. Рядом с порталом – пара трухлявых сундуков, распавшееся сиденье, когда-то обтянутое шкурой. На почерневших досках низкого столика – глиняные кубки и… череп.

Я подошёл и заглянул в пустые глазницы. Гард Энн. Человек сильный, уверенный в себе, и не без оснований. Это его воля и амбиции толкала вперёд Итвиса. Отпечаток воспоминаний в амулете давал лишь тени воспоминаний, которые не касались лингвистической формулы, что открывала портал. Но Гард Энн запечатлелся в памяти первого Итвиса настолько сильно, что даже попал в этот обрывок.

Забавно. Как же Итвис его убил? Очевидно – изощрённо. До того, как тот вошёл в портал. В самый неожиданный момент.

Я вспомнил Фарида. Бруно Джакобиана. Других, которых толкала вперёд моя воля. Что, если и они готовят свои ловушки? Фанго?.. Нет, не его стиль. А вот Вокула – вполне. Он умел предусмотреть варианты. И в последнее время его явно тяготили мои решения.

Я поднял ногу и сбросил череп со стола. Раздражает. Он оказался неожиданно тяжёлым – если бы не стальной сабатон, было бы больно. Череп покатился, подпрыгивая на плитах, и остановился у самого края.

М-да. Эти приступы паранойи, похоже, фамильная черта Итвис. Как и их коварство. Этому не научишься – это наследуется.

Я оглянулся на Волока. Он смотрел на меня, сжимая кинжал так сильно, что рука у него дрожала.

– Где мы, сеньор? – спросил он хрипло.

Я подошёл и положил руку ему на плечо. Он вымахал за этот год – доставал макушкой мне до подбородка, не уступая ростом большинству взрослых мужчин из неблагородных. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. С искренним доверием. Ещё бы: мальчик, потерявший всё. На его глазах убили мать. Жаждущий залить невыносимую боль кровью. Он ещё не знает, что месть редко приносит облегчение. Но почти всегда помогает жить дальше.

И всё же им давно движет не только жажда мести. Во мне он нашёл отца. По крайней мере, я хочу в это верить.

Важно не спугнуть. Тут нужно как с женщиной: нельзя говорить в лоб. Надо успокоить и пообещать желаемое – но так, чтобы он сам всё сделал.

– Однажды ты спросил меня, почему Аст Инобал ещё жив, – сказал я и выдержал долгую паузу. Примитивная манипуляция, но действенная: людям трудно терпеть тишину в важном разговоре. Вот только Волок не из таких. Он молчал и терпеливо ждал. Пришлось мне продолжить: – Ты помнишь, что я ответил. Но было ещё кое-что, чего я не сказал. Мы, Итвис, бьём наверняка. Аст дважды ушёл от меня. Это… Попытайся представить, Андреан, что он был бы рядом, а потом ускользнул. Просто представь.

Волок побледнел и медленно кивнул. Похоже, проникся.

– Во второй раз эта тварь убила твою мать. Я просто не могу оставить ему шанса. Я хочу ударить наверняка. Но для этого мало войска. Мне нужен тот, кому я могу доверять, как себе. Кто готов пойти на всё, чтобы Аст Инобал и вся его семейка поплатились за свою подлую сущность.

Волок быстро взглянул на бронзовый шар.

Умный парень. Никаких лишних вопросов – он сразу понял, на кого я намекаю. И что для этого нужно. И всё же я закончил:

– И это ты, Андреан. Вот только ты должен стать сильнее.

Он встретил мой взгляд прямо и, едва я договорил, тут же выпалил:

– Я готов, мой сеньор.

Я велел ему снять всё до нитки. Сначала хотел ограничиться железом, чтобы оно не мешало магии, но потом решил – лучше перестраховаться. Я вручил ему сущность огня в одну руку, костяную шкатулку в другую. Если мои подозрения верны – в шкатулке сердце, вырванное из тела Великой Матери первым Итвисом.

С этими предметами Волок двинулся к центру, к бронзовому шару. Он шёл осторожно, но я видел, как нити опутывают его. А потом его внезапно притянуло, но не к зелёной поверхности – он взлетел над шаром, раскинув руки, и закричал.

Будь на его месте я, то вместо «Я готов» спросил бы: «А почему бы вам не стать сильнее самому, мой сеньор?»

Примерно вот поэтому. Инструкции к Кузне Душ были уж слишком обрывочны. Может, от времени часть воспоминаний выветрилась из амулета. А может, Итвис хранил кусок головоломки в другом месте.

Во многом Волок шёл первым именно потому, что я подозревал: может не получиться. Я надеялся на лучшее, да. И всё же… Если распнёт меня – кто меня спасёт?

Я захлопнул забрало, выудил из жадносумки Сперата крюк с верёвкой, предусмотрительно отложенный поближе, и начал выбирать место, откуда будет удобнее кинуть и вытащить Волока. Это заняло всего несколько секунд – я могу быть очень быстрым. Но Волок уже перестал кричать. Я окликнул его. Он молчал. Глаза закрыты. Я прислушался – дыхание ровное, будто спит.

Шкатулка и сущность огня висели рядом, окутанные магией, и вращались вокруг его тела, как спутники вокруг планеты.

Помучившись сомнениями не меньше минуты, я решил не вмешиваться. Оттенки магических потоков менялись от холодных фиолетовых до тёплых зелёных, вливаясь в тело Волока. Почти уверен – это хороший признак.

Кресло рассыпалось, зато стол ещё держался. Столешница на каменном блоке сохранилась на удивление неплохо. Я уселся и стал ждать.

Ждать пришлось долго. Я даже перекусил. А потом сияние поблекло, и Волока вышвырнуло к краю площадки. Костяная шкатулка едва не вылетела за грань, но я сначала бросился к нему. Он дышал. Я перевернул его, машинально исцеляя ссадины и проверяя раны.

Он был здоров. Очень здоров. Более чем. Он ощущался… плотнее. Будто стал реальнее.

Он пришёл в себя, и я увидел в его глазах багровый отблеск.

– Пламя внутри тебя, – сказал я. – Ты его чувствуешь.

Но мальчишка слишком переволновался. Он обнял меня и разрыдался. Ладно, придётся отложить разговор.

Я огляделся – сущности огня нигде нет. Почти наверняка теперь она внутри Волока.

Что ж, дело сделано. Жаль, что сразу вернуться в Караэн не получится. Наверняка будет праздник в мою честь.

Волок дёрнулся, открыл глаза и уставился куда-то вверх. Губы его шевельнулись:

– Что это?..

Я поднял голову и застыл. Над нами, в потолке странной пещеры, виднелся вырез – продолговатый, вытянутый, будто чьей-то рукой очерченный в форме лодки. Лодка в плане, вид сверху. Сквозь вырез сочился свет, и последние остатки магического сияния растворялись в воздухе.

Я прищурился. В вырезе что-то виднелось. Ровными шли рядами тёмные каменные колонны – как если бы сама скала проросла вверх. Узкие, многогранные, срезанные, они напоминали ступени, ведущие в пустоту. Я видел очень похожее: на фотографии из моего мира. В Исландии есть место, где застывшая лава вытянулась в идеальные шестигранные столбы. Люди назвали их «ступенями тролля».

– Камень, – ответил я невнятно, чувствуя, как язык сам спотыкается. – Просто камень…

Но это было враньё даже для меня. Потому что ступени не были просто камнем. Они складывались в узор, слишком правильный, чтобы быть случайным. И в нём проступало ещё кое-что. Как на снимке Сатурна, где шар кажется мячом, разлинованным тёмными полосами, так и здесь: колонны вдруг начинали походить на что-то большее. Свет и тень, как будто… Как будто они очень далеко.

На миг мне почудилось: это не каменные ступени, а гигантская карта. На некоторых выступах угадывались очертания – будто континенты. На темных пятнах морей. На других – белые и пушистые, словно шерсть из Адвес, облака. Я вглядывался, и чем пристальнее смотрел, тем яснее видел линии берегов, полуострова, заливы… Мир. Целый мир, высеченный в потолке пещеры.

Или видимый сквозь проем в ней.

Меня охватила тошнота. Голова закружилась, будто я смотрел вниз с непомерной высоты. Я оторвал взгляд, но в висках всё равно стучало, а перед глазами плавали блики.

Волок всё ещё смотрел наверх, губы у него дрожали.

– Сеньор?..

Я сжал зубы и, не поднимая головы, коротко бросил:

– Не смотри. Я не знаю что это. Нам пора, одевайся.

* * *

Можно много разглагольствовать о роли личности в истории, но я, как личность, о которой в моём мире уж точно пара раз в учебниках упомянули бы, ответственно заявляю: нельзя недооценивать мощь народных масс. В данном конкретном случае – вассалов окрестностей Бурелома.

Встретили меня здесь по-северному сдержанно. Сначала. И хотя я планировал соблюсти традиции минимально и остаться только на пару дней, очень скоро эти огненные ребята взяли меня в оборот. Огненные – не только в смысле магических талантов, но и по душевным качествам. Не сразу, но я мне стало приятно в обществе этих простых, веселых и искренних людей. Совершенно незаметно я стал оттягивать отъезд. В предгорьях всегда находилось чем заняться: на охоте встречались и обычные волки, и одичавшие горные козы, и даже варги, переселившиеся из Гибельных Земель. Последние, впрочем, были слишком умны, чтобы селиться близ людских деревень, а на многодневный поход в труднопроходимые перевалы я пока не решался. Да и пострелять диких коз оказалось на удивление увлекательно.

Попав сюда к середине осени, я понял, почему замок назвали Буреломом. В это время года в горах было много гроз. И искренняя, яркая радость людей, которые с удовольствием опустошали замковые подвалы во время раскатов грома, наполнила моё сердце теплотой и чувством уюта.

В промежутках я открыл в себе крестьянина… ладно, скорее того, кто когда-то попал сюда впервые: человека из мира науки и бухучета. Для Магна его владения были чем-то вроде водопровода для меня – если не работает, значит, раздражает и требует наказания. А для меня всё здесь было удивительным и новым. И люди это видели. Похоже, они увидели во мне рачительного господина.

Притихший, местами почти непочтительно молчаливый Фарид много времени проводил с Волоком. Или, правильнее сказать, с Адреаном, как я всегда его называл. Несмотря на разницу стихий, я обоснованно полагал, что старик сумеет поднатаскать парня в магическом мастерстве управления огоня.

Я не пытался скрывать перемены произошедшие с Волоком. Формально, пробуждение дара в его возрасте было в пределах нормы. Случалось и позже. И все же, даже дурак бы связал пробуждение магии в пареньке с его посещением Бурелома. Одной таинственной историей про выдуманный «Камень Сумерек» точно будет больше.

Будь Волок сыном барона под которым несколько рыцарей, через пару лет его отправили бы в Университет – с одной стороны, чтобы тот освоил магию хоть в каком-то виде, с другой – чтобы приобрёл знания и связи, необходимые второму сыну. Обычно таких, слабосильных или вовсе бездарных в магии, пристраивали в местные храмы жрецами. Пусть мелкие и децентрализованные культы не шли в сравнение с Культом Императора в Таэне, а тому, в свою очередь, и не снилась армированная единой доктриной мощь религий моего мира, но всё же жрецы оставались влиятельными фигурами. Особенно жрицы Великой Матери – но увы, ими могли быть только женщины.

Все эти подробности я узнал только здесь. Мне с удовольствием рассказывали, показывали нюансы, не ожидая от меня проницательности или хотя бы просвещенности в местных делах. Итвис редко появлялись в Буреломе, поэтому местные справедливо считали, что я ничего не понимаю в их жизни, разве что могу сравнивать с Караэном.

Владения Итвис вокруг Бурелома были обширны. На севере – Змеиные горы, на юге, примерно в двух днях пешего пути (около пятидесяти километров с учётом местности), границей служило пятно Гибельных Земель. Вдоль реки феоды тянулись к самому Тельтау, хотя там было несколько крупных владений других, не вассальных мне родов. На западе – река Во, вернее, множество горных речек, собирающихся в неё. На востоке – почти до самого Большого Забера, где у перевала стоял крупный город, разбогатевший на торговле и удерживающий вокруг себя обширное контадо. По моим прикидкам, территория тянулась километров на двести. А ещё здесь тихо, без пафоса, шла экспансия на западный берег реки Во.

Седой рыцарь, почему-то с типичным скорее для Железной Империи именем Ранульф, возглавлял «священный отряд» Бурелома – двадцать рыцарей, а с оруженосцами и слугами выходило почти сотня всадников. Он естественным образом был центром силы, как и его предшественники. Фактически, здесь сложилось своеобразное маленькое королевство, с выборным королем. И всех вполне устраивало, что Итвис не слишком вмешиваются в их дела.

Их главной ценностью, как и почти везде вне Караэна, была земля. Поэтому соседей здесь «подъедали». Но тихо и методично. Экспансия на запад, через истоки Во, шла куда привычнее и куда умелее, чем то, что устроил Аст. Между делом мне рассказали историю: собрав около сотни всадников и полтысячи пеших, наши переправились через верховья Во на запад и по-рыцарски «предъявили за базар» местному барону. Тот, по словам людей, «сказанул не по-пацански» – если по-человечески, заявил, что держит своё знамя над собственной башней и никому не кланяется. В принципе, вполне законная позиция. Но по рыцарским понятиям её сочли дерзостью.

Сделали всё красиво. Барону бросили вызов – сперва на групповой бой, с вассалами, по правилам и даже «благородно»: выставили равное число рыцарей. В первой схватке барон победил, уложив нескольких наших, но и своих потерял. Разумеется, тут же вышли вперёд родственники убитых и потребовали сатисфакции. Учитывая, что в гербовой книге Бурелома записано всего пятнадцать родов, тут, кажется, все друг другу родня; потому на поединки выставили самых опытных. Речной барон дрался отчаянно и выиграл дважды. Раны ему давали залечить – благородный спор, не разбой. Тем временем немаленькая армия Бурелома стояла под стенами его крохотного замка почти два месяца: Великие Семьи Варры, которым теоретически принадлежали земли западнее Во, то ли не решились, то ли не смогли собрать равную силу. К тому же вмешиваться было неудобно – формально это единичные поединки, а не вторжение. В итоге барона домучили с третьей попытки. Поступили благородно: похоронили с почестями, вдову с детьми увезли в Бурелом «под опеку», детей выдали замуж/женили «за своих». Примерно так – порой без пафоса и просто браками – они уже поглотили немало феодов на западном берегу.

Да, так растягивался на годы, если не на десятилетия. Зато это было надежно и не вызывало отчаянного сопротивления. Напротив, феодалы видели в Буреломе куда более удобного, сильного и надежного сеньора, чем в остальных.

На пятнадцать родов вокруг Бурелома приходилось пятьдесят шесть неделимых феодов; с каждого по первому требованию надлежало выставлять под знамя Итвис трёх всадников, причём во главе – минимум рыцарь-элементалист. Сколько земли они прибрали к рукам за рекой, оставалось неясно, но, похоже, немало. Точных цифр мне не назвали: формально многие земли, фактически контролируемые Буреломом, держались через браки, и сидевшие на них люди оставались одновременно вассалами одной из Великих Семей Варры. Я не стал ворошить этот муравейник.

Очевидно, что к нынешнему дню «феод» здесь – скорее условность. Благодаря отряду в Буреломе, игравшему роль одновременно королевского двора в смысле постоянной вооруженной силы, и некоему «совету благородных», тут сложилось устойчивое, практически государственное образование. Что-то вроде семейной корпорации, общины, где все всех знают. Это работало: суммарно рыцарское сословие (вместе с детьми и женщинами) насчитывало порядка трёх–четырёх тысяч душ, и про каждого всё было известно с пелёнок. Кто на коне лучший, кто в магии силён, кто просто головой думает – все качества лежали на виду, как на ладони.

Должно быть, примерно так и выглядели ранние европейские королевства в моем мире.

Глава 10
Магия и память

Я с неожиданным удивлением ощутил уютное чувство надёжного тыла. Лишь один эпизод слегка испортил его. На охоте Ранульф улучил момент, поймал меня наедине и завёл разговор о Гонорате. Как оказалось, тот прислал гонца с приказом на сбор: мой брат хотел, чтобы Бурелом собрал войско и двинулся ему на помощь.

Ранульф сообщил об этом и долго ждал моей реакции. Не дождавшись, всё же решил пояснить, почему люди Бурелома так и не пришли:

– Когда стяги Итвис с обеих сторон, трудно понять, куда обратить копья.

Я отметил про себя, что он не стал выставлять Гонората негодяем, нанявшим наёмников. Или себя благородным человеком, сразу сердцем прозревшим, что на моей стороне правда. Он говорил честно. Что еще не делало его искренним. Вывод я сделал другой: Ранульф и остальные главы родов предпочли остаться в стороне от семейной распри, вполне обоснованно рассчитывая, что им за это ничего не будет. Кто бы не победил. И в этом сквозила немалая степень их самостоятельности. Значит, и в будущем мне следовало не приказывать, а предлагать. В целом меня это устраивало. Я ведь не знал, что здесь скрывается обширный и богатый край, представляя его скорее подобием пустынных предгорий горных кланов возле Караэна, и потому не включал местных в свои расчёты.

Хотя земли здесь действительно было меньше хорошей, чем в остальной Долине Караэна, зато на множестве холмов росли деревья и кустарники, водились землеройки, а сочная трава прекрасно подходила для выпаса коней. Коней здесь было много. Похоже, Бурелом был если не главным, то одним из основных поставщиков лошадей во всей долине. Холёных коней не пускали без присмотра – их пасли вооружённые мужчины, часто на огороженных пастбищах. И кроме коней здесь держали множество собак.

Меня даже специально отвели на псарню, где я с удивлением обнаружил пару знакомых рож конюхов, доставшихся мне в Таэне вместе с собаками. Тут Ранульф впервые проявил яркие эмоции. Его холодная сдержанность лопнула, как глиняный горшок, и наружу вырвался бурный восторг – седой воин был в неописуемом упоении от собак. Как выяснилось, буквально у меня под носом Леонхарт увёз с собой в Бурелом четырёх таэнских сук и одного лучшего кобеля для разведения.

Наблюдая, как Ранульф брызжет слюной от радости и рассыпается в похвалах таэнским псам, я наконец понял, что недооценивал их ценность. В Караэне собак держали редко. Уверен, что маленькие любимцы благородных дам по численности не уступали дворовым Шарикам. Объяснялось это просто: в этом мире, как и кошек, собак толком не кормили. Не корова ведь. А в плотно заселённом контадо Караэна псу прокормиться самому было трудно – разве что мышей ловить, как кошке. Здесь же псы кормили себя в значительной мере сами, выходя на охоту за стены замков.

На охоте я сам убедился в их пользе: похожие на лохматых собак горцев, охотничьи псы местных аристократов умело выслеживали и загоняли под арбалеты хозяев диких коз, а однажды даже загрызли небольшого волка.

Конечно, середина осени, пусть и мягкой, караэнской, не лучшее время для отпуска. Но, видит Пан, он был мне нужен уже давно.

Впрочем, не всё обошлось без проблем. Если уж ты начальник – все будут лезть к тебе со своими заботами. К чести буреломцев, они делали это максимально корректно: сперва осторожно, между строк ответов на мои же расспросы, и только после прямых вопросов вывалили всё, что копилось.

Как и в остальной Долине, местные земли были перенаселены. Это не бросалось в глаза из-за рельефа: люди и дома были раскиданы по склонам, и толпы не ощущалось. Но под очередной кувшин – стеклянный, старинного таэнского вина для Ранульфа и глиняный, с молодым караэнским, для меня – на меня вывалили целую корзину проблем.

Зерно тут росло далеко не везде, поэтому его закупали в Долине. А последние годы цены сильно подскочили. Пока обходились рыбой из Во и брюквой, но и рыбы, как выразился Ранульф, «стало меньше, чем сетей». Зато цены на лошадей, наоборот, упали: слишком дорогое удовольствие их содержать.

Моя врождённая подозрительность Итвис шептала, что Ранульф попросту хочет выбить себе уступки или помощь. Но я видел и другое. В Долине Караэна время от времени можно было встретить «толстяков» – по местным меркам, людей с десятком лишних килограммов. Здесь же все были сухие и подтянутые. Рыцарское сословие – жилистое и подтянутое, как гончие. А крестьяне на полях – просто худые, с ввалившимися щеками.

Он набрасывал всё новые проблемы. Главное было в том, что он ни разу так и не назвал причину, которую я видел отчётливо: перенаселение. Ему это просто не приходило в голову. Чем больше людей – тем больше вспашут, тем больше снимут налогов. Он не замечал предела естественного роста. В его защиту скажу: границы эти неочевидны. Мне, у кого есть само понятие такой концепции, понятно, что Долина Караэна балансирует на краю: пара не то что неурожайных – просто посредственных – лет, и всё посыплется. Со стороны же Ранульфа видно лишь, что крестьяне ленятся распахивать ещё землю, пусть и на склонах и сеять брюкву там, где не посеять рожь или овёс. «С брюквой-то что – засеял и жди, пока вырастет; ну, землероек местных иногда погоняешь. Так это даже хорошо: повадятся – будет мясо».

Мои осторожные предложения увеличить поголовье овец, коз, коров – не говоря уже о лошадях – вызвали ворох возражений. Вполне обоснованных. В отличие от «ковыряния в земле», здесь Ранульф владел темой до тонкостей. Настоящий практик. Надо отдать ему должное: высыпав на меня груду объективных сложностей – от восстановления лугов до труднодоступности ещё не вылизанных овцами пастбищ (овцы оставляют после себя голую землю, потому почти всех перевели в мясо и перешли на коз – но помогло мало), – он замолчал и посмотрел мне прямо в лицо.

– Вы что-то хотите сказать, мой сеньор. Скажите прямо. Я старик, и мой разум уже не так…

– Вы упёрлись в естественные границы роста, – перебил я.

Фраза на местном языке прозвучала коряво, но мысль я донёс. Ранульф долго думал. Я терпеливо ждал. В больших вещах, иногда мелочи решают.

– И что же нам делать, мой сеньор? – наконец спросил он.

Я удовлетворённо прикрыл глаза: именно на такой ответ и надеялся. Он готов. Он чувствует тупик и готов рассматривать самые необычные выходы. Мне оставалось указать направление.

– Самое простое – захватывать новую землю и переселять туда по нескольку тысяч бедняков. А лучше – ставить новые города. И так каждые несколько лет.

Ранульф усмехнулся в усы, но, видя мою серьёзность, сдержал улыбку, удивлённо расширил глаза – и задумался.

– Согнать с места других? – произнёс он. – Вы решили, что Большой Забер…

Он по-прежнему был ограничен горизонтом привычного: взять и разорить городок у Большого Забера, вырезать или выгнать жителей, заодно занять перевал.

– Взять Большой Забер было бы полезно, – осторожно сказал я. Честно говоря, после Вириина от самой мысли об резне целого города меня мутило. Показывать это нельзя. Я выдержал паузу и продолжил: – Возможно, получится один раз. Но делать это придётся раз в несколько лет. И неизбежно будет сопротивление.

Ранульф фыркнул, вздыбив седые усы; капли вина брызнули, но этим он и ограничился – рефлекторная бравада. Презрение к опасности, готовность к драке, и далее по списку. Видя, что он при этом слушает внимательно, я продолжил:

– Люди будут отчаянно драться за свою жизнь. А вот за нас многие драться не станут. Посмотри на Аста Инобал. Ещё пять лет назад за ним стояли Великие Семьи Таэна, всё Луминаре, люди из Башни и Отвина, да и немало семейств в Караэне. Теперь он сидит в своём замке и держится за счёт подачек.

– Самое время добить, – буркнул старый воин.

– Этим и займусь после возвращения в Караэн, – заверил я. – Но на его месте оказываться не хочу. Нам нужна свободная земля. Пусть даже далеко. Говорят, Побережье Стрел мало заселено.

Ранульф откинулся на высокую резную спинку стула, поднял кубок, долго смотрел на вино, но пить не стал. Поставил на столешницу, отшлифованную до каменного блеска, и сказал:

– Нам потребуется много кораблей.

Я не сдержал улыбки (пора и мне сбавить с вином – теряю выдержку). Порадовало меня то, что он даже не вспомнил, что Побережье Стрел числится землями Королевства Фрей. Впрочем, он и так уже тихонько откусывает куски у семейств Варры – ещё один подвешенный конфликт.

– Вы строите рыбацкие лодки. С этого можно начать, – сказал я.

– На горных склонах попадается хороший лес. Мы даже баржи для рек строим. Но их утопят пираты, как только выйдем из устья Во в Сорское море. Или первая же волна их перевернёт, – трезво отрезал Ранульф. Как всякий умный, он прежде всего он видит сложности, а не возможности.

– Ближайший из портов Луминаре уже принадлежит Итвис. Там же можно достать морские суда. К тому же у меня есть добрый друг среди Морских Баронов…

– Думаю, не меньше двух сотен семей пойдут в неизвестность хоть завтра, если дать им надежду, – перебил он. Глаза у него блеснули – пусть и слегка пьяно, но твёрдо. – Простите мою горячность, сеньор. Вы даёте им… мне… Нам! Надежду. Лишь сейчас понял, что загнан, как коза в загон мясника, и не видел выхода. Я вверяю вам детали и оставляю себе лишь право исполнить ваши пожелания с величайшим усердием!

Пришлось его чуть остудить. Сначала – подготовить пути переселения. Я же намеревался сперва поставить город на пустующем побережье графства Адвес – перевалочный пункт. Туда можно будет перебросить первых переселенцев из-под Бурелома. Но это потом. Для начала следовало зачистить тылы: Инобал всё ещё влиятельны и в значительной мере контролируют два крупнейших портовых города Луминаре. А если я хоть что-то понимаю во власти – купцы, порты и пираты, какими бы врагами ни казались, – части одного целого. Из этого уравнения надо убрать Инобал, прежде чем обеспечивать безопасный проход кораблям с людьми.

Это был один из разговоров, заставивших меня – пусть и с сожалением – начать собираться в Караэн.

Беззаботная жизнь властителя и владетеля… такой бы она могла быть, уедь я в Адвес. Минимум ответственности, зато все слушают. Неизвестно, правда, как с исполнительностью на практике. Но даже так мне нравилось.

А то ведь встрял, как мелкий предприниматель: пашу двадцать четыре на семь, причём подчинённый тупой, а начальник мудак. Учитывая, что и тот и другой – я сам, то даже уволить никого нельзя.

Покой в Буреломе оказался больше похож на тюремную камеру. Узкие окна-бойницы, в которые не пролезет человек, были забраны деревянными ставнями. Сквозь щели упорно лез сырой ветер, и доски то и дело подрагивали, отстукивая раздражающий, рваный ритм. Казалось, будто кто-то невидимый играет на барабане. Наверное, кроме меня этого никто и не слышал.

В небольшом камине жадно трещали поленья, с ужасающей скоростью исчезавшие в огне. Но тепла было мало: каменные стены выстывали за ночь до промозглой стужи. Какая бы ласковая ни была осень, ночью в этих голых, не обшитых деревом и даже не задрапированных тканью стенах становилось холодно, как в леднике. Заваленное шкурами ложе было не признаком роскоши, а суровой необходимостью. Даже мех пах не зверем, а пылью и дымом. Несколько сдвинутых лавок у камина служили постелью для Волока.

В тёмном углу, за грубым столом, сидел Фарид. Бурелом не дворец: отдельное помещение для него найти не удалось. Сажать чародея в зал с рыцарями я опасался: мои матерые бойцы, как дети, вечно испытывают границы дозволенного и наверняка начали бы «подшучивать». Поэтому Фарид ютился в бывшей кладовке при моих покоях. Разумеется, он не горел желанием там сидеть, предпочитая вечерами оставаться рядом со мной. Честно говоря, скорее это я искал его компанию. Он был прирождённым лектором, умел рассказывать так, что даже сухие факты звучали как истории. Я часто засыпал под его голос, словно под старый, уютный подкаст.

У дверей на низкой лавочке дремал мой щитоносец. В соседней комнате – ещё пара стражников, привычно сопевших носами сквозь решётки забрала. Где спали остальные многочисленные слуги, я не знал и знать не хотел. У заботы о людях есть границы: накормить, одеть, согреть – да, но бегать по замку и гонять местных ради того, чтобы устроить моих конюхов, уже лишнее.

Волок присел у камина, подкинул дров и задержался, протянув руку к огню. Пламя потянулось к нему в ответ – не как при порыве ветра, а словно тянуло к нему ладони. Волок отдёрнул руку и замахал ею в воздухе, будто отмахиваясь от липкой паутины.

– Думайте о хорошем, молодой сеньор, – отозвался Фарид, даже не взглянув в его сторону. Голос звучал лениво, словно на автомате. Он устроился поудобнее и плеснул себе вина.

Запах вина смешался с дымом, гарью от дров и чуть терпкой вонью мокрого меха. Всё это было Буреломом – мрачным, холодным, но на удивление уютным.

Фарид отхлебнул неразбавленного вина, скривился от кислого вкуса, и заговорил:

– Запомните, юные господа. Как бы ни была сильна голая рука, если она держит меч – удар её разит куда сильнее. Но и наоборот: если меч в руках того, кто не умеет им владеть, то даже слабый противник может обернуть оружие против вас. Магия – это ваш меч. И, как любое оружие, она требует постоянной практики.

Вы привыкли думать, что сила магии в вас самих, в крови и воле. Нет. Это лишь рукоять, за которую вы держитесь. Настоящий клинок выкован из памяти.

Вспомните, как вы в детстве впервые обожгли палец о пламя. Боль – и вместе с ней страх. Вот почему, когда вы тянете руку к огню, сердце ваше вздрагивает. Но если вы научитесь не отводить её, а удерживать память, связав её с другим чувством – с яростью, с решимостью, с любовью даже, – тогда огонь станет послушен.

Магия питается памятью. Но не сухой, книжной, а живой – в запахах, вкусах, боли и радости. Потому что только то, что вы пережили всем существом, оставляет след в вас. И этот след – нить. Потяните за неё, и сила придёт.

Да, сначала трудно. Душа ваша словно кувшин: память расплескана по стенкам, и вы не знаете, за что ухватиться. Но если упражняться, снова и снова, связывать движение руки с конкретным чувством, слово – с воспоминанием, то постепенно магия станет течь сама. Как ручей, что сначала пробивается между камнями, а потом превращается в реку.