Текст книги "Кровь вассалов (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4
Древние тайны

Я протянул руку. Подождал. Обернулся. Волок возился с тяжёлым копьём, зацепившимся за крепление у седла. Сперат оказался рядом и помог – одним движением перекинул мне копьё, в другой руке уже сжимая арбалет.

– Первыми убить колдунов, – громко сказал я и послал Коровку вперёд.

Сигнала рога не было, но топот набирающих скорость боевых коней разноcится далеко. Уже скоро нас услышали – как бы ни были заняты ритуалом. Обнаружить сильный отряд латной конницы, несущейся прямо на тебя, – не самый приятный сюрприз. Будь обстоятельства нашей встречи другими, я, возможно, даже посочувствовал бы им. Но не в этот раз.

У них оставалось немного вариантов: сражаться, пытаясь использовать руины как укрепление; бежать, надеясь на своих коней; или завершить ритуал, жертвуя собой. Сдаться смысла не было – демонопоклонников здесь считали равными педофилам. Какими бы могущественными ни были их покровители, при поимке с поличным на лучшее, что можно надеяться, – тихая петля.

Люди не кричали боевых кличей. Так бывало, когда предстояла особенно жестокая схватка. Никто не шёл в тот бой за славой. Мы шли убивать.

Сквозь топот копыт и лязг доспехов я услышал скрип взводимого арбалета. Сперат ухитрился крутить ворот на скаку, и железо жалобно стонало под его руками. Но для выстрела ему всё же пришлось остановить коня и чуть отстать. Болт сорвался с тетивы с глухим «бух», пролетел над моей головой и пробил грудь одному из колдунов. Тот успел поднять взгляд, будто только теперь заметив тревожные крики своей свиты, и тут же рухнул, словно от пинка в грудь. Полы плаща взметнулись, ноги нелепо задрались вверх, и в сторону отлетел мягкий купеческий сапожок.

Некоторые из вооружённых в кольчуги и шлемы попытались забраться повыше, укрыться за камнями от арбалетчиков и магии. Когда же мы приблизились, кинулись навстречу. Клинки блеснули. Мы приняли их стройно, привычно.

Я старался не отвлекаться от колдунов. Коровиэль оказался единственным, кто не притормозил, а огромными прыжками, выбивая из древних ступеней искры, понёсся вверх по лестнице. Всё же копьё я оставил в теле одного хмыря в имперском «ведре». Судя по завиткам магии, он пытался столкнуть меня вниз воздушным кулаком. Пришлось метнуть копьё. От силы удара Коровиэль даже сбился с шага, но быстро восстановил равновесие и понёс меня дальше. Мой длинный и тяжёлый наконечник, совсем не предназначенный для метания, всё же вонзился в шлем противника, пробив железо чуть ниже прорезей. Дерьмовая сталь.

Это его не убило, но выбило из строя. Воздушник покатился вниз по слишком высоким для человека ступеням, визжа, как солист дешёвой дэт-метал-группы, только с большим чувством. Из-под шлема брызгала кровь.

Больше дорогу мне никто не заступил. Арбалетчики целились в колдунов – болты со свистом рассекали воздух, рвали их нелепые накидки, будто сшитые из старых штор, но попадали редко. Слишком далеко и неудобно стрелять.

Позже я узнал, что одного достал Фарид. В своей лёгкой манере – махнул жезлом, и в воздухе взвилась струя воды. Он мастерски скрывал границы своих возможностей, но тут не удержался: достал противника метров с пятидесяти. Вода ударила не просто обливая, а сразу же обледенела, покрывая колдуна колдовским льдом. Тот не растерялся: выпустил изогнутый бронзовый кинжал, выхватил железный и начал размахивать, ломая Фариду контроль над стихией, параллельно плетя что-то своё.

Но против опытного «фехтовальщика» магией это оказалось бесполезно. Лед был обманным ударом Фаридом, смертельный удар был другим. Я услышал влажный хруст. Отблески магии развеялись, словно их смыло волной. Ближний ко мне колдун захрипел и рухнул на колени, из его глаз брызнула кровь, и литр другой вырвался изо рта, закрасив линии пентаграммы.

Зрелищное убийство. Вряд ли это сработало бы с человеком в железе… Но всё равно, Фарид начинает меня беспокоить. Не люблю открывать в людях новые, опасные для меня возможности. И, как назло, постоянно этим занимаюсь.

Третий… третий оказался упорнее. Он выжил потому, что полосовал визжащую жертву, склонившись над ней. Теперь распрямился, посмотрел на трупы своих коллег, затем – на стремительно приближающегося ко нему меня. Задумался на секунду, поднял кинжал и вонзил себе под рёбра. Его кровь ударила по камню, и воздух над храмом содрогнулся, наполняясь красноватыми отблесками, будто в кузне. Линии пентаграммы уже светились алым, напитанные магией.

Я всё же успел. Мой клинок врезался в его тело на пару секунд позже кинжала, разрубая пополам и его шею, и ритуал. Вспышка – запах серы и палёной шерсти. Мир будто втянул в себя вдох и выдохнул тьму.

Коровиэль загорцевал по площадке, вбивая копыта в прислужников с такой силой, что с них слетали маски. Я вертел башкой, ожидая появления твари, как тогда, на площади Великого Фонтана.

На каменных плитах остался чёрный след, похожий на расплющенную тушу зверя. Демон не родился. Но пытался.

Это оказался конец схватки.

Мы потеряли двух коней ранеными, и одному из арбалетчиков оторвало палец ледяным заклятием. Мы успели – хотел бы я сказать. Но увы, ни один из пленников не выжил. Десяток крестьян – не бедных, судя по одежде. Правильнее было бы назвать их горожанами. Если, конечно, правильно называть укреплённое поселение в пару десятков домов городом. В любом случае – из зажиточной общины.

Их покромсали на куски вокруг пентаграммы. Никаких пафосных вскрываний грудных клеток – выколотые глаза и множество неглубоких разрезов. Видимо, смысл был выпустить побольше крови и по возможности принести побольше страданий. Рассматривать тела внимательнее я не стал.

Вот поэтому здесь не любят демонопоклонников. Не одобряют их методов.

Дукат с десятком всадников отправился в погоню за теми, кто успел сбежать. Я был уверен – им не уйти. Дукат же был уверен, что они захватили с собой всё самое ценное.

Мы взяли живьём троих. Двое слуг, и один тот, которого я сбил копьём. Гирен деловито взялся за дело – уже через десяток минут их привязали к колоннам так, чтобы максимально широко раскинуть руки и ноги. А потом Гирен начал «резать их на ремни»: надрезал кожу на спине и сдирал её длинными полосами.

Благородные всадники смотрели на это с омерзением. Слуги – по-разному: кто-то с тем же омерзением, кто-то с интересом. Волок был из последних.

– Смотри, – сказал Гирен в паузе между воплями пытаемого. – Почему так делать правильно. С одной стороны, это больно само по себе. Но если этого будет недостаточно, можно втереть горсть соли в обнажившееся мясо. Это всегда помогает.

Я, как и многие другие, не стал смотреть, отойдя к лагерю демонопоклонников. Потрошить тут особо нечего. Люди с явной неохотой присваивали себе их вещи, не раз и не два проверяя, нет ли там каких-либо демонических меток. И часто находили их.

Это были не наполненные магией, бессмысленные символы. Демонопоклонники ещё и тупые. Носить на себе такие знаки, которые только выдают их принадлежность к культу… Впрочем, не мне об этом говорить. В моём мире таких идиотов полно. Даже хуже. В моём мире татуировка свастики не подразумевает даже в теории, что её носитель может призвать из ада ССовца, который даст ему пистолет. Или даже танк.

А тут на это надежды были. Так что местные придурки поумнее моих.

Как и следовало ожидать, пленные ничего не знали. Наёмники. В основном с севера. Под пытками они рассказали всё, что знали, – но знали они в основном только про таких же идиотов, польстившихся на золото и обещание силы. Цели и планы знали лишь колдуны, о которых толком ничего не было известно. Колдуны старались даже свои лица не показывать – прячась под масками от своих и под мороком от чужих. Разве что раненый мной воздушник утверждал, что слышал, как один из колдунов упомянул один из городов побережья Луминаре как место их сборищ.

Но ему было мало веры. Вызвав всеобщее презрение благородных всадников, он начал говорить даже не дождавшись, когда Гирен начнёт втирать ему соль в раны.

Сперат кропотливо записал места, имена, маршруты – всё, что смогли прокричать пытаемые. Вышло немало, но теперь нужен был кто-то, кто бы потянул за эти концы и распутал весь клубок. И тут нужно умение, талант и… Фанго не справится.

На ум пришла Гвена. Да, она смогла бы. Жаль только, что она – заинтересованная сторона.

В какой-то степени демонопоклонники процветали лишь потому, что Регентство так и не стало единым государством. Оно было раздроблено на десятки и сотни мелких уделов, вечно соперничающих между собой. Там, где отсутствует общий порядок, всегда легко подчинить слабого, запугать одинокого или просто взять силой то, что нужно. Если бы не отчаяние, встреченные нами крестьяне никогда бы не решились приблизиться к рыцарскому отряду. Впрочем, и на этот раз они не приблизились – стояли поодаль, переминаясь с ноги на ногу, словно боялись сжечься о наше оружие и гербы. Только моё, не совсем привычное для этого мира понятие ответственности перед всеми людьми Регентства заставило меня заговорить с ними и спросить о их бедах. По местным меркам я не должен был этого делать. Похоже их собственный феодал не постеснялся отправить своих данников вместе с их проблемами их на хрен – вместо того чтобы связываться с неизвестной и, возможно, смертельно опасной силой.

Если бы такие набеги становились регулярными, власть имущие рано или поздно вынуждены были бы принимать меры. Но демонопоклонники действовали иначе. Они жалили точечно – здесь, там, потом снова исчезали. Они обещали могущество и иногда действительно давали его, вымогали, соблазняли, играли на страхе. Постепенно они становились чем-то вроде мафии моего мира: сетью, не столь видимой, но страшной для тех, кто не принадлежал к сильной общине – вроде гильдии или богатого рода.

Я же стоял слишком высоко, чтобы видеть их угрозу во всей полноте. В глазах людей я был не просто воином и властителем, а центром силы, фигурой, с которой и демоны должны были считаться. Но для тех, кто ниже, у кого не было ни оружия, ни связей, ни стены гильдии за плечами, демонопоклонники оставались чудовищем из-за угла, вполне реальным и всегда готовым схватить за горло.

А сословие благородных всадников имело для себя удобный повод не замечать этих теней.

Деньги и сила. Две стороны власти. Похоже, они одинаково работают во всех мирах.

Когда Дукат вернулся – по его довольной роже было видно, что съездил он не зря. Он бросил мне под ноги сундучок с тремя тысячами сольдо серебром и золотом и отделанную бронзой шкатулку, в которой лежали два демонических рога.

– Эта добыча принадлежит всем, – сказал я, едва удержавшись от мстительной улыбки, когда от моих слов лицо Дуката вытянулось, как у северянина.

Я подозвал Волока, кивнул на добычу:

– Раздели по справедливости. Я отказываюсь от своей доли в пользу остальных.

Надо думать, Дукат надеялся, что ему достанется не меньше половины. Хватит ему и шкуры бобра.

Ночевать решили здесь же, в развалинах храма. Деревянные балки давно сгнили, крыши не было, но стены ещё держали ветер. Люди осторожно разожгли костры прямо на плитах, не дожидаясь моего разрешения – у костра всегда теплее, чем под открытым небом, да и тени ритуала ещё не до конца ушли. Слуги шептались, переглядывались, «крестились» по-своему – каждый на свой лад.

Гирен проследил, чтобы тела разрубили на куски и покидали в какую-то дыру в земле. Не хотелось привлекать местных зверушек сладким мясом. Позже из этого «захоронения» наверняка родится нежить, может даже что-то особенное. Но это будет уже не наша проблема.

Мы с Волоком и Сператом пошли дальше внутрь. За сломанной аркой оказался зал. Огромный, тёмный, в свете факела казалось, что потолка у него нет вовсе, будто он уходит в бездну. И там, в глубине, стоял трон.

Не просто трон – каменная глыба, выточенная под сиденье и спинку так, что рядом даже боевой конь показался бы маленьким. Ступени вели к нему, трещины пересекали плиты, и вся поверхность трона была испещрена рубцами. Сначала я подумал, что это случайные трещины, но, подойдя ближе, увидел – следы зубила. Кто-то когда-то яростно и долго сдирал с камня металл.

Я провёл пальцами по шершавой борозде. Оглянулся. Люди смотрели настороженно, ждали слов. И тут, сам не зная почему, я сказал:

– Раньше он был отделан золотом.

Мои слова отразились эхом, будто сами стены ждали их.

На миг мне показалось, что я вижу, как блеск этого золота вспыхивает в тени: залитый светом трон, жрецы в бронзовых масках, шум толпы. И существо на троне. Потом всё пропало. Остались только развалины, копоть и запах крови принесенный ветром от входа.

– Золото… – Волок почесал затылок, озираясь. – Не удивлюсь, если в Караэне теперь у кого-то дома лежит кусочек от этого трона.

Я усмехнулся. Вряд ли. Скорее, всё давно переплавили.

Но чувство – будто мы вошли в сердце чего-то великого и мёртвого – осталось.

Я проснулся резко, будто меня толкнули. Так бывает во сне. Кажется, будто падаешь, или что тебя толкнули. Но толчок был настоящий – в грудь что-то ударило. Маленький камешек скатился по кольчужной рубахе и застыл на плаще.

Один из способов стать легендой, спать в кольчуге. Нормальный человек после такого подвига дня два бы отходил. Но мне было нормально. Я бы спал в латах, но они слишком сильно гремели, когда я ворочался.

Я сел, схватился за меч. Костры тлели, от них тянулись красные языки углей, дозорные были на месте. Слуги и воины спали, кто-то тихо похрапывал. Лошади настороженно всхрапывали, но ничего особенного. Будь здесь посторонний, они бы вели себя куда беспокойнее. Всё выглядело спокойно, слишком спокойно.

– Сеньор… – Сперат сидел недалеко, но я сразу заметил, что он не спит. Он замер, как человек, которого поймали на горячем, но в глазах горело сразу всё: напряжение, радость, страх, надежда. И то самое чувство, что выдает человека, чья душа пленена.

И тогда я услышал.

Из тьмы, из тени, что густо лежала между обломками колонн, раздался тихий женский голос:

– Магник… разве ты не знаешь, что колдовские рисунки нужно стирать? Даже если они залиты кровью.

Слова скользнули, как лезвие ножа по коже. У костра вздрогнули кони, один заржал глухо.

Я напрягся. Рукоять Когтя казалась холодной и липкой. Но больше всего я смотрел на Сперата. Он дышал быстро, будто в его груди билось два сердца сразу. В его глазах было всё: отчаянная радость, что он снова слышит её; боль, потому что он знал, кто перед ним; страх, потому что любил того, чего следовало бы… Бояться? Убить?

Губы его чуть дрогнули – он хотел улыбнуться, но лицо застыло в кривой гримасе. Он поднял голову, всматриваясь в темноту, и тихо сказал, едва слышно, как молитву:

– Гвена…

В темноте я различил её очертания – Гвена стояла обнажённой, прекрасной и дразнящей, словно сама ночь соткала себе тело из лунного серебра и смоляных волос. Она чуть склонила голову, улыбнулась мне и, не проронив ни слова, плавно отступила назад.

Её босые ступни коснулись края каменной площадки, и в следующее мгновение она легко, почти играючи, спрыгнула вниз. Лишь лёгкий шорох, как тронутый ветром куст, нарушил тишину.

Часовые насторожились. Из тьмы донёсся звук голосов, короткие переклички – они ощутили неладное. Я понял: если я сейчас встану, они это заметят. Но мне показалось, что её исчезновение было вызовом, приглашением, и я не колебался.

Я поднялся. Звякнула кольчуга. Сперат в тот же миг оказался рядом – напряжённый, но полный странной, горькой надежды. Он пошёл за мной, шаг в шаг, и я слышал его прерывистое дыхание.

– Кто там шарится⁈ – окликнул один из часовых, услышав нас.

Сперат даже не запнулся. Голос его прозвучал грубо, с нажимом, так что сомнений не осталось:

– Дай посрать сеньору Магну.

Наступила короткая пауза, потом тишина. Вопросы отпали.

Мы подошли к краю площадки. Я спрыгнул вниз, глухо ударившись сапогами о камень, и Коровиэль недовольно фыркнул где-то наверху. Сперат последовал за мной. Мы отошли немного от лагеря, оставив за спиной мерцающий огонёк костра и сонное бормотание людей.

За углом, в серебряном свете ночного светила, нас ждала она – распутная, живая улыбка на лице, волосы – струи тьмы, глаза блестят, и вся её поза – откровенное обещание.

Она стояла в серебряном свете ночного светила, и казалась такой земной, что хотелось забыть обо всём. Кожа, как молоко, волосы – тёмная река, струящаяся по плечам. Она не прикрывалась. Улыбка – дерзкая, нарочито пошлая, улыбка той, кто давно уже не человек, но научился играть в их игры.

Я слышал, как Сперат втянул в себя воздух. Его шаги за моей спиной стали неуверенными. В его душе боролись любовь, страх и восторг, но всё это глушилось одним: она здесь. Его Гвена. И пусть чудовище, но своя.

Она склонила голову набок, проводя ладонью по бедру, будто для собственного удовольствия, и тихо, почти ласково сказала:

– Вот и снова мы вместе. Вы, рыцарь с чужой душой, и ты, мой милый Сперат. Разве не забавно? Сначала убиваете моих слуг, топчете кровь моих жертв, а потом идёте за мной… Просто потому, что я выгляжу как женщина.

Она усмехнулась, и в её смехе было что-то слишком человеческое – с примесью тоски, с примесью привычки.

– Я слишком долго жила среди вас, – продолжила Гвена. – Смотрела, как вы смеётесь, как жадничаете, как любите. Я тоже научилась… немного. – Она качнула бёдрами, словно подчёркивая пошлость собственной позы. – Разве это не смешно? Древний демон играет в блудницу.

Она прищурилась и добавила уже мягче, почти задумчиво:

– Быть человеком – значит быть смешным. И в этом я нашла удовольствие.

Моя рука потянула из ножен Коготь. И в самом деле, смешно. Выманила на сиськи. Какая следующая шутка? Разорвать меня на части?

Глава 5
Ход королевы

Сперат шагнул первым. Его голос сначала дрогнул, и он на секунду запнулся. Однако дальше прозвучал твёрдо:

– Гвена…

И замолчал. Я ухмыльнулся – и снова поэт не может найти слов. Он находил слова и перед армией мертвецов, и перед самыми ужасными созданиями, какие я только мог бы вообразить. А голые сиськи делают его почти немым. Впрочем, я к нему слишком строг – во-первых, сиськи и в самом деле великолепны до потери дара речи. А во-вторых – трудно выразить словами сильные чувства. Те слова, что есть, кажутся слишком блеклыми. Это как назвать выигрыш в лотерею «выигрышем в лотерею». Как минимум ты будешь бессвязно орать.

Гвена долгие секунды наслаждалась мучениями Сперата, который делал судорожные движения, будто пытаясь вытолкнуть слова из горла, а потом словно скользнула по воздуху. Её шагов почти не было слышно, лишь тихий шелест осыпающегося песка. Она приблизилась к Сперату, скользнула ладонями по его груди, обвила шею, прижалась всем телом. От неё пахнуло ночной прохладой, чем-то горько-сладким и тягучим, будто забродивший мёд.

Я напрягся. Рука сама собой потянулась к поясу, и я выдернул Коготь. Клинок был чернее самых глубоких теней, так щедро исчерченной ими этой красивой, серебряной ночи. Мне казалось, что он весело пульсирует темнотой, словно радуясь возможности коснуться чужой плоти.

Возможно, это было несколько невежливо с моей стороны. К счастью, Магна учили вежливо извиняться. Но никогда – сожалеть.

Но Гвена даже не повернула головы. Ни тени испуга, ни раздражения. Она продолжала гладить Сперата, чуть выгнувшись, словно под дразнящую музыку, которую слышала только она.

– Какой ты недоверчивый, Магн, – произнесла она мягко, и в голосе её сквозила насмешка. – Хотя, если честно, я понимаю.

Я ничего не сказал. Было непонятно, что она затеяла. И, хотя я опасался её как демоническую тварь, способную призвать тысячи трудноубиваемых созданий, я всё же видел в ней женщину. А с женщинами часто срабатывает одна старая уловка – молчать, пока она сама всё не скажет. Это была провальная стратегия – она привычно ударила ниже пояса.

– Магн, ты так дышишь? Так и будешь смотреть? Ты ведь смотришь. Хоть и делаешь вид, что смотришь только на моё лицо.

Я прищурился, не опуская кинжала. Даже не попытался ничего ответить. Я не знаю, что там между этими двоими. Но у меня такое чувство, что Сперату нужна другая. Кто-то помягче и без бурного прошлого. Сам, огромный как гора оруженосец, выглядел скорее счастливым. На его фоне Гвена казалась крохотной, как кошка. Он осторожно её обнял. И она, точно как кошка, с той же грацией буквально забралась ему на грудь. Уютно устроилась на его руках и обернулась ко мне, целомудренно прикрыв широкой, как лопата, рукой Сперата свою грудь. И совсем не целомудренно улыбнулась мне. Лицо Сперата над ней потеряло всякое осмысленное выражение.

– Хочешь знать правду? – её улыбка стала шире, обнажая идеальные зубы. – Я могу дать тебе ответы. Настоящие, древние. Те, которых ты ищешь, раз за разом рискуя шкурой Сператика.

Она склонила голову набок, будто слушая дыхание Сперата. Тот застыл, между блаженством и ужасом.

Гвена усмехнулась, всё ещё гладя Сперата, но теперь её глаза, тёмные и блестящие, неотрывно впились в меня.

Я почувствовал, что на секунду потерял лицо, и по нему пробежала гримаса. Рогатая сучка нашла больное место. Да, я был любопытным. Но, как мне хотелось думать, без фанатизма. И тем не менее, собирая обрывки старых сплетен, я не раз рисковал своими людьми. И они иногда гибли. Перед глазами промелькнуло воспоминание – Гвена, держащая на руках мёртвого Рудо. Тогда Гвена была не так красива. А в её лице было куда больше человеческого.

И в самом деле, если это Гвена, то с нашей последней встречи она стала какой-то… надменной? Или собой? Это сравнение прошлого и настоящего заставило меня мягко переступить, принимая позу, из которой удобнее будет нападать или защищаться. А на моё лицо, как я надеялся, вернулось моё обычное бесстрастное выражение.

– Ты думаешь, я играю с вами. Но слушай, Магн Итвис. Мир демонов просыпается.

Я сжал рукоять Когтя, но продолжал молчать.

– Тот, кого вы зовёте Императором… когда-то он был богом. А у нас, у демонов, есть Создатель. Тот, кто создал нас и наш мир, заключил договоры, скрепил их собственной кровью… И был разбит на части и скован вашим Императором…

Она тихо рассмеялась – будто серебряный колокольчик покатился по ступеням.

– И ваш Император был достаточно глуп, чтобы показать, как это можно сделать. Конечно же, он был следующим.

Это я уже знал.

– Впрочем, наш Создатель, пусть расколотый и скованный, остался с нами. Его сделали судьёй и надзирателем, чтобы люди и демоны не разорвали друг друга. – Она усмехнулась. – Хорошая шутка, да? Надзиратель в собственной тюрьме.

– Продолжай, – холодно сказал я. Пока её шутки понятны ей одной.

– Он дремал века. Но после битвы с тем существом, что пробудила Великая Богиня под Караэном, он… проснулся. Нет, не целиком. Просвет. Щель. Вдох. – Она провела пальцами по шее Сперата, тот вздрогнул. – Этого оказалось достаточно.

Я нахмурился.

– Он дал мне силу. Я теперь не просто игрушка, не просто одна из многих. Я – вровень с теми, кто ведёт его легионы. Потому я и хожу среди смертных, когда хочу.

– Это хорошая новость! – выдохнул Сперат.

Я едва заметно скривил губы. Чем больше я смотрел, тем меньше видел в этих безупречных линиях ту Гвену, которую помнил. Впрочем, когда она обернулась к Сперату в ответ на его слова, в мраморном совершенстве её лица вдруг проступила странная теплота.

– Для меня – да, – её улыбка сверкнула. Улыбка была для Сперата. Обернувшись ко мне, она снова стала томно-надменной. – Для вас – тоже. Потому что я предупреждаю.

Она отстранилась от Сперата и стала серьёзной. Жёстче. Опаснее. В голосе исчезла томность, осталась лишь сталь.

– Демоны были созданы не для войны с людьми. Мы – оружие против тех, кто поднимает мёртвых. Нежить – наш враг. То, что оставило после себя Костяной Город… это не просто лакомый кусок. Это дождь на сухую землю. Энергия, от которой мы пьянеем. И растём.

Я задумался. Она явно пытается объяснить мне очевидное для себя – в доступных нам обоим образах. Хотелось задать кучу уточняющих вопросов. Наконец-то удовлетворить своё любопытство. В конце концов, я почётный лектор Университета, мне положено быть любопытным. Но я задал вопрос правителя, а не учёного.

– И что дальше?

– Дальше – оковы. Они слабы. А Создатель – силён. Он ломает их. Не всё сразу. Пока он велит своим слугам – людям, – начерчивать символы призыва в местах сопряжения. В центре Гибельных Земель. Зачем? Я не знаю.

– Ты врёшь, – тихо сказал Сперат. Самые тихие слова иногда могут звучать громче, чем самый громкий крик. Эти были из таких.

Гвена мягко потянулась к Сперату. Пожалуй, он знал её лучше. Он увидел или услышал что-то, что не заметил я. Я напряг мышцы, готовясь неизвестно к чему.

Гвена лишь устроилась поудобнее. И улыбнулась – так улыбаются, когда знают больше, чем говорят.

– Повелителю Демонов не нужны люди. Он их ломает, порабощает души, делает своими слугами и воинами. Но он жаждет большего. Тёмной энергии, что порождает нежить. Он хочет поглотить её. Всю.

– Конечная его цель?

– Золотая Империя, – сказала Гвена спокойно. – Там источники. Там – пир.

Я спросил не это. Но её ответ заставил меня задуматься. Сперат посмотрел на меня, как будто ожидая команды. Учитывая обстоятельства, это высшая форма преданности. Мне стало немного не по себе. Заслуживаю ли я такого? Я вложил кинжал в ножны. Гвена продолжала:

– Ты ведь был в нашем мире. Видел море душ, что у нас вместо неба? Да, это души. Мы вырываем их из тел людей и приносим в свой мир. Они медленно обретают плоть, становясь нами. Большинство, те, что умерли в страдании и ужасе, обретают бесконечную ярость. Ведь только так можно заглушить боль и страх. И становятся воинами. Те, что испытывали похоть, – суккубами. А те, кто жаждали власти любой ценой, становятся самыми жалкими и угодливыми рабами, гонимыми вперёд желанием выслужиться…

Демоны-воины, суккубы и те клерки с рогами. Тогда понятно, почему демоны так жестят с жертвами – предварительная обработка новобранца для легионов. С другой стороны, у демонов и в самом деле нет цели полного уничтожения человека. Что, впрочем, не делает их лучше… У меня мелькнула догадка.

– Подожди… А ты раньше была кем, мужчиной или женщиной? До того как стать демоном?

В любое другое время выражение лица Сперата подарило бы мне долгие минуты бурного веселья. Но я был слишком занят, всматриваясь в лицо Гвены. Она надула губки, на секунду снова став прежней Гвеной, хоть и с другим лицом, и ответила:

– Конечно женщиной!

Только усилив мои подозрения, она тут же перевела разговор.

– И знаешь что? – добавила Гвена почти шёпотом. – У Повелителя нет того, что вы зовёте сочувствием. У него есть только голод.

– А как становятся суккубами⁈ – прогудел Сперат. Его рука на бедре Гвены осторожно скользнула – словно пробуя на ощупь бархатную кожу… Так, сосредоточимся на словах демона, а не на его линиях, рушащих всякое понятие о приличиях. С такой линией бедра…

Стоп. Зачем? Зачем это тут? И линия бедра, и всё остальное? Я нервно оглянулся вокруг. Засада? Давно бы уже напали. Она же выманила меня из лагеря. Да и, как выясняется, она может призвать армию демонов. Так что мой отряд, пожалуй, не такая уж проблема.

Может, дело в паранойе Магна, а может, в чём-то ещё, но я смог оторвать взгляд от безупречной кожи и задуматься. Никаких идей не было. В таких случаях остаётся одно – спросить прямо и посмотреть, как ответят. Не слушать, что скажут, а смотреть, как – лайфхак от Итвис.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

Гвена рассмеялась тихо, будто я сказал что-то невыносимо наивное. Я почувствовал себя девственником. Глянул по сторонам, ища следы магии. Нет, никакой магии, кроме той, что есть у всех красивых женщин.

– Ах, Магн… А зачем птица поёт, когда чувствует бурю? Не остановить её, но хоть предупредить других.

Она резко спрыгнула с рук Сперата и сделала шаг ближе. Серебряный свет ложился на её тело, словно сама ночь пыталась её скрыть и не могла.

– Может, я хочу, чтобы вы жили дольше. Может, хочу, чтобы именно ты был готов, когда придёт тьма. – Она наклонила голову, и голос стал шелковым. – А может, я просто не желаю остаться единственной, кто знает правду. Тайны, знаешь ли, тяжелее цепей.

Она улыбнулась так, что стало непонятно – играет ли она или говорит искренне.

– Или… – её взгляд вспыхнул и стал холодным, как лезвие. – Или я хочу посмотреть, что ты сделаешь с этим знанием. Ты ведь не умеешь отмахиваться. Ты же всегда смотришь туда, на что другие закрывают глаза.

Мне пришлось приложить усилие, будто к моим глазам были привязаны два Крушителя, чтобы не опустить взгляд на её грудь. И, не без гордости, явил себя как человек, способный рассуждать в самых неожиданных ситуациях:

– Что такое Сопряжение?

– Я не знаю… – она пожала плечиками и вильнула бёдрами. Я не обратил на это внимания.

– Зачем вам порталы призыва в центре Гибельных Земель?

– И этого тоже я не знаю… – ещё полшага ближе. Скоро она сосками в меня упрётся. А так как она ростом ниже, в моё поле зрения попадало всё больше лишнего. Я понял, что начинаю тяжело дышать. И всё же мой голос был твёрд и равнодушен, когда я сказал:

– Я тебе не верю.

– Верить или не верить – разве это имеет значение? – её голос стал мягким, почти ласковым. – Я приоткрываю вам завесу, потому что вы всё равно станете частью игры. Демоны, люди, боги… – она провела рукой по воздуху, и на мгновение ночной свет будто дрогнул. – Все лишь фигуры на доске чатура. Но есть те, кто иногда осознаёт себя. И тогда они, даже вопреки воле игроков, становятся Королём. Кто знает, вдруг ты один из таких? Тогда мне лучше с тобой дружить.

Она смотрела прямо в глаза – слишком близко, слишком открыто. Лунный свет стекал по её коже, словно серебро, и я вдруг поймал себя на том, что отвожу взгляд.

– Ты смущаешься? – тихо спросила Гвена, и уголки её губ дрогнули. – Странно. Ты, который видел смерть и кровь, который держал в руках судьбы людей, – смущаешься из-за девушки без одежды.

Она сделала полшага ближе, обвила рукой моё запястье, так что ладонь невольно дрогнула на рукояти «Когтя».

– Отойди, – выдохнул я, но звучало это не так твёрдо, как хотелось.

Сперат напрягся, его дыхание стало неровным. Я краем глаза уловил его взгляд – смесь ярости и страха, словно он готов был броситься вперёд и… то ли ударить меня, то ли рухнуть к её ногам.

Гвена же не торопилась. Она наклонилась ко мне ближе, почти касаясь губами моей шеи, прошептала:

– Ты боишься меня, Магн. Это хорошо. Страх – честнее, чем слова. Но ты ведь и сам понимаешь: не к тебе я пришла в эту ночь.

Она медленно отпустила мою руку, как будто даруя свободу, и её взгляд скользнул на Сперата. Я резко отступил назад.