Текст книги "Кровь вассалов (СИ)"

Автор книги: Владислав Добрый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18
Потоп

– Чуешь, как всё изменилось? – спросил я дядьку Гирена однажды утром.

Он потянул носом… вернее, попытался. Хлюпнул соплями и громогласно чихнул. Он простыл, чихал, наматывал сопли на кулак и выглядел таким угрюмым, что внушал людям ужас.

– Я чую лишь то, мой сеньор, что в большой армии нет порядка! – ответил он наконец. – А если вы про то, что наводнили эти земли разбойниками, так то правда. Такого беззакония я еще никогда не видел.

Я широко улыбнулся. Мы как раз ехали прямо по полям, мимо нескольких домов, обнесенных крепким на вид частоколом. Тут попадались деревья, даже целые рощи, не из фруктовых деревьев. Местные этим активно пользовались, с успехом заменяя в строительстве дерево камнем. Но и нам обилие дерева помогало не мерзнуть по ночам.

Дверь из толстых досок была разбита, вокруг бродили свиньи. Мужчина в цветовой накидке поверх стеганки следил, как двое – подросток и пожилая женщина, копают яму. Рядом лежали обезглавленные тела. Сжигать все трупы было уж слишком долго, и я закрывал глаза на то, что и все чаще просто обезглавливали, и закапывали. А часто обходились и без этого.

Во дворе виднелись кони, из за разбитой створки выглянул настороженный паж с взведенным арбалетом. Широко улыбнулся, увидев наши цвета, и вышел из-за укрытия. Судя по тому, что топот копыт полусотни боевых лошадей моих свиты когда мы приблизились уже метров на сто, они там хорошо погуляли этой ночью.

Гирен опять оглушительно чихнул.

Я не мог вылечить простуду, но изредка лечил его, чтобы облегчить симптомы. Это держало его в седле. Странное дело, но пока люди пьяные засыпали вокруг костров во время переходов, заболевших или обмороженных было сравнительно немного. А вот когда весёлые пирушки кончились, а подогретое вино с мёдом и местными травами, что давали лекари, стало лекарством, люди начали болеть один за другим.

В моей свите слегло не меньше десятка всадников. Из них всего трое рыцари, и всё же пришлось их оставить для выздоровления в первом же сравнительно крупном городке домов на сорок.

Куда хуже обстояло дело с пехотой. Там болезни к концу первой недели свалили хорошо, если не четверть.

Я был к этому готов. Два десятка лекарей, вдвое больше слуг, большие палатки из толстой шерстяной ткани; внутри – врытые столбы, к ним подвешены гамаки, жаровни греют воздух. Честно говоря, выглядело лучше, чем звучит. Обычно за два-три дня они возвращали заболевшего пехотинца обратно в строй. Справлялись.

Я потратил немало времени, выясняя про болезни в этом мире. Их было много, они были опасны, но обычно местные возбудители эпидемий напоминали скорее некую форму гриппа. Я же опасался чего-то вроде тифа или чумы – но их тут, похоже, нет. В городах случались массовые кишечные болезни, иногда даже с гибелью многих, но это, похоже, было связано с едой, водой и гигиеной, поскольку не распространялось дальше.

Самая страшная опасность больших армий моего мира – болезни – тут, по крайней мере пока, себя не проявила. Я слышал однажды в интернете, что до самого изобретения пенициллина солдат умирало в четыре раза больше от болезней, чем от ран.

Тут и с этим было получше: врождённая магия лечения серьёзно снижала последствия ранений. По большому счёту, если человек не умирал от раны в течение первых часов, его почти наверняка ставили на ноги.

Пока у меня умерло от болезней от силы человек десять – и то пехотинцев. С другой стороны, наш поход, если считать от лагеря у Башенного моста, продлился всего неделю.

Если верить купцам, до замка Балдгар – гнезда Инобал – было двенадцать дней пути. Но я был далёк от мысли, что мы прошли хотя бы половину. Во-первых, купцы считали дорогу по хорошо наезженному тракту, а я вёл армию широким фронтом. Благо тут были скорее направления, чем дороги. Древний тракт, по которому когда-то вёл отряд со мной вместе Старый Волк, лежал далеко восточнее, у подножия гор. Так что огромные толпы караэнской пехоты просто брели примерно параллельным курсом, расходясь веером, оставляя между собой расстояния в десять-двадцать километров.

Для этого незатейливого манёвра мне приходилось целыми днями носиться от одного отряда к другому, то подгоняя, то подправляя движение.

Разумеется, благородные всадники удачно этим воспользовались. И творили все, что хотели.

На флангах у меня шли две бранкоты, имевшие опыт войны под командованием Джевала. И, честно признаться, они скорее сами так подгадали. У них были самые большие обозы, в которых везли меньше всего. Больше половины телег – пустые. От силы десяток тянули палатки, лестницы и самые необходимые вещи. Впрочем, солидную часть их «обозов» составляли прибившиеся повозки и телеги обозных шлюх – то есть маркитанток, лекарей, торговцев всем подряд и даже мастеровых.

Четыре, гораздо позже набранные в Караэне бранкоты вели с собой обозы чуть меньше, зато куда более нагруженные.

В каждом отряде людей в начале похода было от ста двадцати до почти двух сотен, и, похоже, на каждый десяток приходилась телега. Если не больше. Не считая «полевых кухонь».

От лагеря у моста до нас шустрили повозки Маделар – неслыханное дело, запряжённые лошадьми. Они возили зерно и мясо. Я часами обсуждал детали снабжения будущего похода на Инобал с Гиреном и со всеми, кто хотел слушать. И хотя проблем было предостаточно – я мог быть доволен: мои люди, в основном, не замерзали по ночам и не голодали.

Не голодали, в прочем, не столько благодаря то и дело задерживающимся припасам от Маделар, а не в последнюю очередь благодаря себе. Вокруг лагеря местность была разграблена ещё Джевалом, но едва мы отошли от Башенной реки на дневной переход, углубившись на территорию Луминаре, нам немедленно стали попадаться вкусные поселения.

Пехотинцы тащили все. Одежду, скот, домашнюю утварь. Разве что стены и землю оставляя хозяевам. Всадники были более избирательны. Скот забивали на месте, обычно чтобы наесться до отвала, тоже с едой. Рыцари искали железо и серебро. Правда, часто они искали развлечения. Трудно сказать, кто из них был хуже.

В отличие от Долины Караэна, тут местность была заселена не так густо. Поля не шли сплошь. Зато сами селения – крупнее. Это было кстати, часто я успевал принять их сдачу. В округе не было Гибельных Земель, поэтому стены поселений часто были деревянными, если вообще были. В половине случаев это были старые земляные валы с невысоким частоколом поверху. Редкие замки, стоявшие на удобных для обороны холмах, тоже были по караэнским серкам не достаточно внушительными. Хотя, видимо, контролировали большие земли. Непуганные люди. Даже местные крестьяне не бежали от нашей армии – и их, разумеется, грабили.

Я отчаянно старался свести это к минимуму. Мне нужны были новые земли за Караэна. Лучше пустые, но и эти тоже пригодятся. Мою политику хорошо выразил Вокула «Добровольное подчинение надежнее, чем подчинение силой». Потому я по возможности стремился заключить договор с городками, обложив их стандартными для союзников обязательствами.

А вот замки чаще всего оказывались покинутыми хозяевами. В них изредка оставались жёны владельцев – но и они сдавались моей армии. Правда, для этого обычно приходилось изобразить готовность начать штурм.

Обычно это отъедало у одной из бранкот день пути. Поэтому я был безжалостен. Я выгонял благородных дам, разрешая взять с собой не больше, чем могли унести их слуги, и даже не давая лошадей, кроме как им самим. Ладно, однажды отдал телегу с быками, потому что у пухлой матроны лет двадцати пяти был выводок из шести детей.

А потом я с жестокой непреклонностью дарил «взятые мечом» замки своим вассалам из-под Горящего Пика. Это вызывало заметное бешенство у остальных, но я не переживал.

Всадники в основном разбрелись по всей округе, грабя и насилуя с такой интенсивностью, что им явно было не до заговоров.

И я, и Гирен, и предводители отрядов Роннель и Вирак, и даже Маделар, и видные авторитеты из рыцарей – все пытались выстроить из разрозненных конных банд «завесу», которая бы служила чем-то вроде разведки. Но получалось плохо. Совсем не получалось. Я не имел не малейшего представления, кто и где из благородных сеньоров сейчас находится. И даже сколько их. От моста к нам, и от нас к мосту постоянно скакали отряды.

Только раздачей замков я мог удержать рядом с собой полсотни своих же вассалов – все остальные занимались повышением собственного уровня жизни. Или, урвав пару сотен голов скота, уже гнали их к родным стенам.

Честно говоря, у местных было что взять. Скот, скарб, и даже люди, под охраной одного-двух вооружённых верховых слуг, шли в сторону Караэна настоящим потоком. Не так плотно, как машины в большом городе моего мира в час пик, но по местным меркам – весьма оживлённое движение.

Пехота пыталась не отставать от всадников, но ей остро не хватало мобильности. Они могли потрошить селения максимум в полосе десяти километров по направлению движения.

Надо сказать, и в этом деле требовался опытСбывалые бранкоты на флангах умудрялись внимательно осмотреть каждый попавшийся дом, почти не теряя в скорости. Зато новенькие бранкоты сильно отставали от графика в моей голове, с трудом проходя километров двадцать в день. Часто даже меньше. При этом оставляя целыми целые хутора совсем рядом от своего пути.

Но это все было предсказуемо. Я знал, что отряды пехоты будет плестись медленнее, чем путешественник на телеге. Куда неожиданнее оказалась скорость, с которой у меня таяли вассалы.

Я раздал уже полтора десятка свежезахваченных замков рыцарям из своих вассалов, стараясь выбирать младших сыновей. Каждый рыцарь уводил с собой копьё – свой небольшой отряд из трёх-пяти человек, иногда и не один. Им ведь нужно было немедленно укрепляться в своих новоприобретённых владениях, а для этого правильно было звать друзей, братьев и других родственников.

Понять, сколько людей у меня осталось в наличии, не представлялось возможным, но я подозревал, что уже потерял под сотню всадников, не пройдя и трети пути до Балдгара.

Остальные всадники вообще редко попадались мне на глаза. Лишь пара десятков приходили ночевать рядом с моим отрядом, который шел в центре вместе с самым большим обозом, хирдом долгобородов и Стражей Караэна. Благородные сеньоры шустрили по карте, находя себе приключения. То и дело за вечерними кострами обсуждались их стычки с местными сеньорами: рыцари сходились в честных поединках, нападали друг на друга из засады, а порой – по правилам благородного боя. Пару мелких отрядов моих людей даже разбили, кое-кого убили, кого-то пленили. Но в целом схватки обычно заканчивались в нашу пользу – местных было слишком мало. Основные потери моя армия несла, оставляя людей в гарнизонах.

Моя политика показной добродетели – или просто безысходность – приносила плоды. Мелкие селения и городки покрупнее шли мне навстречу, ища договоров. Я оставлял там человек по пять-десять из пехоты. Их главная задача была даже не удерживать городок, а, крича моё имя, не давать грабить его снующим вокруг, как лисы вокруг курятника, благородным рыцарям.

Гарнизоны уже отъели у меня полторы сотни человек пехоты, сильно ослабив новые бранкоты, почти уполовинив их численность. Я старался брать людей именно оттуда – полагая, что малоопытные мне особо не пригодятся, а если местные поднимут «восстание» и вырежут гарнизон, то это будет не великая потеря. Впрочем, пехотинцы из этих бранкот меня за это боготворили.

За всё время у нас была только одна большая стычка. Замок – обнесённый наполовину деревянными стенами, с квадратной башней-донжоном внутри. Башня метров десять высотой, из коричневого плохо отёсанного камня, с деревянной стрелковой галереей наверху. Все строения замка вместе занимали соток тридцать площади. Стоял он на холме, недалеко от дороги и на виду у городка домов на сто. Городок большой. А вот замок не очень крупный, не сильно укреплённый. Тем страннее, что его владелец решился дать бой.

Возможно, он надеялся, что с ним не станут связываться, и пройдут мимо. Он ошибся.

Я в тот момент был далеко, и всё прошло без меня. Вдохновителем штурма стали Вирак – авторитета их командира, знаменитого несколькими удачными схватками, хватило, чтобы ему подчинились случившиеся рядом рыцари без потери лица. А отряда под его командованием хватило, чтобы и среди пехоты не нашлось желающих спорить.

Кто-то подогнал к стенам упрямого замка одну из бранкот Караэна – одну из тех, что долго ждали нас в лагере. Среди рыцарей, числившихся командирами этой пехоты, не нашлось ни авторитетного, ни достаточно мужественного, чтобы вмешаться. И Вирак погнал пехоту на штурм. К счастью для бранкоты, в её обозе нашлось несколько штурмовых лестниц, а у пары десятков были большие овальные щиты.

Надо отдать должное Вирак – они спешились и шли среди штурмующих. Стены замка были взяты. После того как камни и стрелы обороняющихся взяли свою цену. Упрямо сопротивлявшийся донжон обложили разобранными хозпостройками и удачно оказавшимся во дворе годовалым запасом дров – и сожгли.

Замок защищал упрямый старик – хозяин, и его младший сын, которому не было и четырнадцати. У обоих была слабая магия, которую они быстро израсходовали. Им помогали семеро – четверо вооружённых слуг и три пожилые служанки.

Потери при штурме среди пехоты составили двенадцать человек убитыми и столько же серьёзно ранеными. Вирак потеряли троих своих, из них лишь одного рыцаря, но этого хватило, чтобы привести их в ярость. После того как донжон сгорел, они разрушили замок, используя молоты, кирки и мою пехоту как разнорабочих. А потом пошли и устроили резню в городке, спалив половину домов.

Я прибыл на следующее утро. Посмотрел на всё это – и отдал руины Вирак. Сказал, что больше они ничего не получат, пока мы не возьмём Балдгар. Им это не понравилось.

Сценка вышла как в спагетти-вестерне – только за моей спиной стояла дружина. А Вирак, уставшие, в пепле и грязи, воняющие гарью, явно не были готовы к «скандалу». Они промолчали.

Кроме этого не очень удачного штурма были и несколько более удачных. Захватывали замки, стараясь сделать это так, чтобы я об этом даже не узнал. И, разумеется, если это удавалось, замки тут же прибирали к рукам удачливые рыцари – на правах победителя. Я не был против: мне пригодятся шустрые и сметливые люди на этих землях, когда местные опомнятся и поймут, что происходит.

В этом мире было понятие «завоевание». Вот только контроль территории предполагал смену власти в стиле, больше напоминающем бандитские разборки девяностых: большая стрелка, где решалось, «под кем» теперь та или иная территория; или изнурительная многолетняя война с засадами и набегами, с большими промежутками на отдых в замках; и трудные, многоходовые политические игры по поиску союзников.

Так можно было захватить целую провинцию. Как те же Инобал постепенно подминали под себя Луминаре.

Вот только мой зародыш армии делал это не за месяцы и годы, а за считанные дни. На следующий день пришли хорошие новости – близ лагеря появилась ещё одна бранкота из Селларе. Эту вёл Леонхарт.

Гонец, прибывший с этой вестью, уверял, что в ней тысяча человек. Я уже немного разбирался в военном ремесле, поэтому мысленно тут же разделил это число на два. Но даже так – это было очень своевременное подкрепление.

– Удача любит храбрых, – сказал я, когда гонец закончил с новостями.

И уже привычный гул «сдержанного» восхищения за моей спиной от свиты. Дукат басовито чему-то говорил кому-то так, чтобы я слышал:

– Как и говорит Золотой Герцог, Инобал – подлые трусы. Только и умеют, что убивать женщин. Да и тех в спину. Сиська Великой Матери, от этого холода у меня уже кости ломит! Зато, я тебе говорю, дружище, ещё пара недель – и у нас с тобой будет по замку!

Дукат не оставлял попыток «намекнуть», что нельзя забывать и о близких товарищах, одновременно выражая полную лояльность. Как ни странно, эта благородная форма непрямой лести вдруг заставила меня насторожиться.

Отослав гонца, я велел дядьке Гирену подобрать десяток рыцарей из тех, кто сейчас был в моём лагере, и разослать их с поручениями: пусть найдут Роннель, Вирака, Маделара и остальные крупные отряды. По бранкотам я проедусь сам.

Пора было собирать силы в кулак. Я рассчитывал пройти за это время большее расстояние. Однако нет ничего опаснее на войне, чем недооценка врага.

Глава 19
Мужчины за работой

Утром я всегда вскакивал с привычной лёгкостью, срываясь в долгую дорогу и объезжая войска. Но всё чаще ловил себя на мысли, что во мне просыпается чувство, знакомое по моей прошлой жизни и почти забытое тут – лень. Мне всё меньше хотелось опять куда-то скакать под серые тучи.

Слякоть и пронзительный холод, пробирающийся в любую щель сквозь доспехи к коже, выматывали. Ремни и крепления задубели от постоянной влажности, кожа лица давно стала какой-то бугристой на ощупь, и даже моё постоянное лечение не спасало от периодических приступов зубной боли – застудился где-то.

Давай, расскажи мне, как ты устал в офисе. Хотя, честно говоря, я бы не хотел возвращаться в офис. В конце концов, если уж прямо устал и замёрз, можно пустить по себе магический энергетик. Или найти домик с крышей и велеть слугам согреть вино с мёдом. Мёд тут дорогой – везут аж из-за Забера – но сейчас он был кстати как никогда. Вокруг – преданные люди. Социальное взаимодействие, в котором тебя слушают, любят и изредка целуют. Перстень. Что, кстати, учитывая чисто мужскую компанию, даже хорошо… Эмма слегла с температурой уже через пару дней, и пришлось передать мой стяг Дукату.

Однако даже мои весёлые и кусачие всадники из дружины приуныли. Седьмой день в походе в такую погоду начинал выматывать. Стёганые доспехи и железная броня всадников держали тепло неплохо. Помогало и то, что лошади были большими и горячими – грели ноги даже через попоны. А вот топать в стёганке и деревянных башмаках по слякоти – я бы, пожалуй, уже устал.

Пехота держалась. Привычные к тяжёлому труду крестьяне и батраки месили грязь с равнодушным упорством, искренне радуясь сытной еде утром и вечером. К сытной еде и ещё к мясу каждый день они не привыкли – многие заметно округлились в щеках.

Границы выносливости пехотинцев я испытывать не хотел и велел каждой из «колонн» искать место для лагеря. Зима перевалила за середину: снег по ночам больше не шёл, но люди, знающие местность, говорили о затяжных холодных дождях. Видимо, влажность шла с моря – это было опаснее относительного морозца. Оставалось надеяться, что дожди не затянутся на недели. В любом случае лучше переждать их под крышами.

Собирать всех вместе меня отговорили – и сразу по разным причинам. Дукат намекал, что людям нужно будет иметь возможность немного пограбить; в его терминах это звучало как забота о дровах и мясе. Гирен откровенно боялся, что большое скопище людей в одном месте приведет к хаосу. Эмиссар Маделар объяснил, что разбитые тысячами ног и копыт «дороги» просто не позволят снабжать пехоту и всадников так, как раньше. И хорошо бы, чтобы не пришлось тащить тяжело груженые телеги по одной дороге, а то будут пробки. Последнее, это то, как я понял его сложные лингвистические выверты. Увы, логистика средневековая не выдерживала даже снабжения примерно тысячу людей в одном месте, если рядом не было хорошей, мощеной дороги, или водной артерии. К счастью, пока перебои с поставками продовольствия никто особо не заметил – хватало того, что отнимали по дороге.

У Маделар был небольшой запас времени; я выделил им часть телег из обоза с приказом выдвинуть вперёд, на три—четыре пеших перехода, промежуточный лагерь и устроить там склад, чтобы сократить плечо подвоза. Заодно подвести туда лекарей с их «госпиталем».

Я начинал вязнуть в логистике. Но, как я знал, дальше нас ждали сравнительно большие городки, которых ещё никто не грабил. План был тот же, что и всегда у местных – захватить чужую еду и женщин.

Я надеялся, что городки продолжат сдаваться и делиться запасами хоть и нехотя, но был готов и к паре показательных осад. Долгобороды умудрялись высекать несколько новых каменных ядер из собранных по дороге булыжников каждый вечер, так что снаряды для моей артиллерии появились. Нутром понимая, что ставить все на одну карту нельзя, я тащил с собой и здоровенный «поезд» с разобранными осадными машинами. Каждую телегу тянули десяток быков, охраняли это все сотня Стражи Караэна. Как-то так получилось, что этот артиллерийский «поезд» стал и моей основной ставкой. Самая большая колонна, потому что к ней прибились и сотни телег рыцарского обоза. Ведь ехать с пехотой, даже если сам сеньор охотится в окрестностях, было малость западло. А вместе с герцогом, это уже совсем другое дело.

Можно и не говорить, что эта, герцогская колонна, по моим ощущениям, протянулась на пару десятков километров. Мне приходилось лично и через специально назначенных людей заставлять остальным не лезть вперед тяжелых телег «артиллерийского» обоза и плотного хирда долгобородов. После них дорога выглядела так, будто её бомбили. И обеду превращалась в грязь. Настолько глубокую, что в ней даже особые повозки рыцарей, с гораздо большими чем у крестьянских телег колесами погружались по ось и застревали. Поэтому возницы старались найти объезд. Выглядело это как переселение народов – по широкому фронту, просто куда хватало глаз, везде брели люди и тащились телеги запряженные быками, изредка конями, часто людьми и даже големами. По полям, по лесам…

Едва я со свитой выехал, пошел нудный, моросящий дождь. И он не собирался останавливаться. Небо прятало слабое светило за серыми тучами, и его свет, обычно волшебно-золотой, сейчас стал скорее серым. Слегка подмёрзшая земля плохо впитывала влагу, и уже скоро по склонам и через дороги побежали холодные грязевые ручьи, будто кто-то наверху всерьёз решил вымыть нас из Луминаре. При этом температура даже ночью так и не опустилась ниже нуля. Теперь после прохода всего пары десятков человек и нескольких телег дорога превратилась в кашу, а сами люди – в мокрые тени самих себя.

Мы выскочили на одну из бранкот, шедших в центре. Эти держались неплохо – то ли их мотивировал я тем, что постоянно ставил лагерь недалеко, то ли что-то ещё. Я подъехал и уже привычно хотел их похвалить за стойкость.

Отряд пехоты тянулся по тракту, как длинная, бесконечно несчастная змея. Копья, шлемы, железные элементы доспехов – всё обрело глубокий коричневый цвет от ржавчины. Вся одежда, оружие, лица – в воде и черных пятнах грязи. Телеги скрипели так, будто души выли на судьбу в самых глубинах ада.

Никто не пел. Даже местные балагуры, которые ещё вчера пытались высосать из себя шутки при моем появлении, теперь только фыркали, как недовольные коты, когда очередная волна грязи заливалась им на обмотки. Слуги и возницы тащились рядом с телегами, чтобы облегчить участь быков, при этом непрерывно на них же ругаясь. Только несколько големов с огромными корзинами за плечами молчали.

Еще вчера это был какой-никакой, а отряд. В который влили опыт моего построения регулярной пехоты, Великие Семьи и ярмарки тщеславия во время драк под стенами Караэна привили им понимание вертикали командования и необходимости совместных действий. С огромным трудом, как неопытный ткач, из множества человеческих жизней выткал я этот отряд как единое целое. А сейчас эта человеческую ткань выглядит, словно грязная тряпка, прибитая к стене несколькими гвоздями.

Один из лекарей оступился и с матом выронил сумку – из неё выпали пузырьки и тряпки, быстро ушедшие в жижу. Он долго смотрел на них, потом опустился на колени прямо в грязь. Никто не стал помогать.

– Они сломлены, – сказал я Андреану. Просто, чтобы что-то сказать. – Сломались за одну ночь.

Вместо него отозвался Гирен.

– Так и бывает. Человек как сухой прут. Некоторые гнутся, некоторые ломаются. Но всегда, неожиданно.

Ко мне подъехал в окружении пары арбалетчиков рыцарь лет сорока. Всё ещё крепкий, только без правой руки. Он командовал этой бранкотой от самого Караэна. Профессия офицера пехоты не была престижна. Да и платили плохо. Не знаю, на какие ухищрения шли союзники, чтобы принудить благородных сеньоров нести ответственность за быдло. Я вообще не планировал назначать рыцарей в бранкоты. Вот только люди не хотели, чтобы ими командовали неблагородные. Фактически, же рыцари-командоры бранкот исполняли скорее роль знамени, редко вообще вникания в проблемы своих войск. Управление полностью ложилось на десятников и полудесятников. Правда, такие рыцари со своими копьями оказались неожиданно полезны в роли разведки и фуражиров. Достаточно было найти поблизости несколько овец или большой хутор с амбарами для ночевки, и пехота уже была готова умереть за своего «сеньора котла». Но даже это не могло удержать рыцарей, они отчаянно стремились вернуться к своим. Видимо, слишком уж ощутимы были статусные потери. Не исключено, что командование пехотой было неким наказанием внутри военного сословия. К счастью, все эти интриги проходили мимо меня, я лишь видел, что за то время, пока бранкоты шли от Караэна, у них почти у всех несколько раз менялись командиры. Это было даже хорошо. Даже не терпелось, чтобы пехота побывала уже в бою. Тем быстрее я смогу ударить мечом по плечу одного из десятников, превратив его в рыцаря. И получу не только всем обязанного мне изгоя-выскочку для благородных всадников, но и сотню-другую пехотинцев с боевым опытом.

Поэтому я с интересом осмотрел однорукого рыцаря, который не торопился найти способ избавиться от похорненькой должности. Цепкий, спокойный, взгляд. Умный и жесткий человек. Подозреваю, старик просто решил: с двумя сотнями рук он, если не добудет больше славы, то хотя бы унесёт больше.

– Нашли место, где встать? – спросил я однорукого.

Он был откуда-то с самого юга Регентства. Поэтому ответил привычной для них формой «доклада»: долго и не по делу. Сначала перечислил все то, за что меня любят все вокруг, потом за что любит именно он, разве что постеснялся признаться, что хочет от меня детей. Потом благодарил за всё вместе и за всё по отдельности. На этот раз он не поблагодарил меня за еду – что подтверждало мои опасения о перебоях с поставками. И только после этого ответил на вопрос:

– Впереди есть городок. Там сходятся три дороги, роща, много домов. Я сам ездил смотреть ещё вчера. Должны дойти к полудню. Хотелось бы, чтобы там не было наших благородных сеньоров, но надежды так же мало, как сохранить задницу сухой.

Я тяжело вздохнул. Всадники быстро перенимали у пехоты её грубость – культурное взаимопроникновение.

Рядом прошёл десятник – хмурый мужик с седыми висками и копьём на плече. Каждые несколько шагов он оборачивался, проверяя строй, и снова ковылял вперёд. Стеганый шлем с деревянными вставками сидел на нём, как кастрюля; из-под него прямо по лицу текли две тонкие струйки воды.

– Эй, – сказал кто-то из строя, – может, хоть дождь перестанет к вечеру?

– Перестанет, – мрачно ответил десятник, – тогда, когда велено будет.

Люди засмеялись – тем самым смехом, когда смеяться нужно, потому что иначе придётся плакать.

– Если не случится ничего непредвиденного, я нагоню вас к обеду, – пообещал я однорукому.

Больше я ничего не обещал, но он сдержанно кивнул, а потом искренне улыбнулся. Он умел слушать не то, что говорят, а что недоговаривают. На юге и в Таэне лучше всех играют в эти игры. Я пообещал ему прибыть лично и заставить благородных сеньоров оставить хоть что-то для пехоты. Дома, скот, что-то еще, что местное население не успело или не смогло увезти. Не говоря уже о том, чтобы попробовать уговорить горожан пустить моих измученных людей внутрь.

Проблема с лошадьми в том, что это не мотоцикл. В этом и её преимущество. Она может восстановиться, но возни с лошадками много. Поэтому и держали конюхов. По моим ощущениям, при напряженной «работе», например при погоне или хитром кружении во время «охочей схватки» с врагами, даже самая выносливая лошадь могла выдержать пару часов. Правда, если дать ей отдохнуть, в идеале расседлав, и накормить, то сильно позже еще пару часов она выдавала. При относительно спокойной езде лошадей хватала на дольше, но опять же, лошади не волк. Она не могла на ходу поесть и скакать дальше. Ей приходилось давать время на еду и отдых. Это прекрасно вписывалось в неторопливый ритм жизни местного магосредневековья. И только сейчас я ломал традиции. Собственно, поэтому со мной по «карте» носились только рыцари и оруженосцы из моей свиты. С одной стороны благодаря моему спонсорству у них были хорошие, выносливые лошади. Которых, они, впрочем, не стеснялись периодически менять. А с другой, большинство вассалов довольно быстро отсеялись, не имея таких выносливых или запасных лошадей. Все же, делать по 30–40 километров в день по грязи это было много. Приходилосьхитро планировать. Вот и сейчас, я рассчитывал пройти около десяти километров назад. Там должна была идти бранкота Леонхарта. Я хотел встретить его лично. Там я дам отдых лошадям, введу его в курс дел и отдам несколько приказов. И, через пару часов вернусь обратно. За это время бранкота однорукого вряд ли пройдет больше десяти-пятнадцати километров.

Я ошибся. Бранкота Леонхарта обнаружилась уже через полчаса, буквально за соседним холмом. Повезло, что тут не так много дорог, а не разбитых еще меньше, и только поэтому мы не разминулись. Слишком уж быстро он двигался, в два раза быстрее чем остальные бранкоты. Дождь всё ещё нудно моросил, превращая землю в вязкую серую жижу, но настроение заметно изменилось. Там, где наскоро сколоченные в отряды батраки брели с трудом, будто по колено в грязи, отряд Леонхарта шёл, будто по булыжной мостовой.

Бранкота двигались образцово – в меру растянуто, но ровно, словно кто-то отмерил расстояние между десятками. Облегченные телеги, запряженные конями, неслыханная роскошь. И таких много! Кони ухоженные, покрытые серыми накидками с простроченными рунами защиты от холода. Люди – многие в одинаковых красно-черных плащах, с застёжками в виде змеиных голов. Даже под дождём видна рука мастера: ткань не линяла, вода скатывалась с неё каплями, не успевая промочить подклад.

На флангах, легко и почти бесшумно, сновали фуражиры – парни налегке, с короткими копьями и шлемами без забрала. Они возвращались то с мешками овса, то с парой пойманных кур, а один, кажется, даже волочил целого козла. Походная жизнь у них была поставлена как ремесло: быстро, чётко, без лишнего крика и перетруждения.

Обоз шёл в середине. Не обоз – целый передвижной город. Десятки телег, каждая – крепко сбитая, на высоких осях, с навесами из вощёного полотна. На передних – огромные быки, украшенные латунными колокольцами и шкурами, вычесанными до блеска. Между рядами телег курился дым – на ходу готовили еду. Поварёнок с черпаком разливал густую похлёбку прямо в деревянные миски, а солдаты по очереди подсаживались на возы с лавками и брезентовыми навесами. Видимо, так они экономили время. Завтрак прямо в дороге.