Текст книги "Люди Края"

Автор книги: Владимир Зырянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Спустя несколько часов пришлось перестроиться: малыши устали и больше не могли идти. Старшим мальчишкам пришлось взять их на закорки. А тут, как нарочно, впереди показался крутой спуск в огромное ущелье. Здесь, чтобы не упасть, приходилось цепляться руками за кусты или просто за землю. Конца спуску не было видно, все устали, а потому обрадовались, оказавшись наконец на дне ущелья, по которому с шумом несся поток. Малыши скатились с плеч носильщиков и с визгом устремились к воде. Норма едва успела их удержать – воду надо было еще попробовать. Не все источники на Никте годились для питья: в этих местах было много урана, свинца, ртути и прочего добра. Однако, попробовав воду, она убедилась, что пить ее можно.

Пока дети пили и плескали воду друг на дружку, Норма с Люсиндой отправились на поиски переправы. Она нашлась в сотне метров ниже по ущелью. Здесь через поток лежало огромное дерево, сваленное ударами резака.

– Видно, кто-то из наших здесь уже был, – заметила Люсинда. Это были первые слова, сказанные ей Норме после объяснения на привале, и мастер обрадовалась им, словно известию о близкой помощи.

– Да, наверно, – согласилась она. – Но ты посмотри, какие зарубки – ну и силища! Интересно, кто из наших смог такие сделать?

– Может, Дик Фрэнсис? – предположила Люсинда. – Вряд ли… Такие мог бы сделать Питер – ну, Питер Мельник, помнишь? Вот бы кто мог нам сейчас помочь.

– Да, он смог бы, – ответила Норма.

Она промолчала о том, что вызывала разведчика и даже установила контакт – не хотелось подавать девушке надежды, которые могли оказаться напрасными. Вместо этого она спросила:

– Как ты думаешь, дети здесь перейти смогут?

– Думаю, смогут, надо только перила сделать, – сказала Норма.

Перила они изготовили из разрезанных на части и затем крепко связанных простыней. Переправа затянулась: каждого малыша они сопровождали сами, боясь доверить это даже Матвею с Борисом. А когда наконец все перебрались на другой берег, их ждало новое испытание: подъем, такой же крутой, как и спуск перед этим. Тут у малышей кончились и силы, и терпение. Норма и Люси их и уговаривали, и подгоняли, и сами вели или несли; казалось, это никогда не кончится.

Люсинда не чувствовала под собой ног, когда с Сюзанной Ли на плечах выбралась, в конце концов, на ровное место. Выбралась – и остановилась: прямо перед ней стоял готовый к прыжку лерд. Она попробовала мысленно отогнать его, но усталость мешала сконцентрироваться, ничего не получалось. Лерд плавно помахивал короткими острыми крыльями, эти взмахи делались резче – хищник был готов к нападению. Хорошо хоть Сюзанна утомилась и уснула у нее на плечах – ее крик мог ускорить события. А так у нее еще оставалось несколько секунд. Медленно, плавно она достала бластер, который на время спуска и подъема засунула за пояс, навела его на лерда – и тут вспомнила предупреждение Нормы о том, что оружие, возможно, не заряжено. А что, если его энергии не хватит для выстрела? Сзади послышалось пыхтенье: на обрыв взбирался Борис. Лерд еще раз взмахнул крыльями и прыгнул. Она нажала на спуск.

– Что, снова протестуешь, Генрих? Молодец, так и надо, протестуй. Только держись немного в стороне – и мне обзор не будешь загораживать, и тебя не заденет. А я не хочу, чтобы тебя задела шальная пуля, слышишь, Генрих? – произнес тот, кого Генрих Рейтер привык называть Оливером, внимательно оглядывая улицу, по которой они шли.

– Я требую, чтобы вы прекратили беззаконие и отозвали своих людей! И прекратите называть меня Генрихом! – Голос мистера Рейтера дрожал и срывался временами в предательский фальцет, но с потрясением, которое охватило его в первые минуты вторжения, чиновник справился.

Это далось ему нелегко: до сих пор Генриху Рейтеру не приходилось видеть, как убивают людей. А здесь убивали непрерывно и беспощадно. Истребление началось с первой минуты, когда охранники, преодолев сопротивление группы поселенцев во главе с мэром, ворвались в поселок. Мистер Оливер – точнее, Предиш – напутствовал их такими словами:

– Идите, ребята, очистите эту благодатную землю для новых всходов! Молодых старайтесь захватить, особенно парней, но девушки тоже сгодятся. Но в первую очередь меня интересуют дети. Чтоб ни один ребенок не погиб и никуда не делся, ясно?

Тогда Генрих Рейтер не представлял, как будет выглядеть на практике „очищение земли“ – он прежде всего обратил внимание на последнюю часть речи начальника охраны. Обратившись к мистеру Оливеру, чиновник приветствовал его заботу о безопасности детей и молодежи, но призвал вместе с тем вообще отказаться от насильственных действий и отозвать своих людей из поселка, чтобы он, Рейтер, мог успокоить поселенцев. А он был уверен, что смог бы убедить их отказаться от вооруженного сопротивления. Ведь теперь, после странного поведения покойного мистера Пасвика во время переговоров, после его возмутительных призывов к стрельбе, вопрос о передаче земель компании предстает в новом свете и может быть пересмотрен. Что же касается самого мистера Оливера, то суд, который будет разбирать прискорбный конфликт с поселенцами, несомненно, учтет выдержку, проявленную мистером Оливером в начале этого конфликта, и найдет смягчающие обстоятельства. Так что надо срочно прекратить дальнейшую стрельбу, и все будет хорошо.

Мистер Оливер (или все же Предиш?) выслушал эту речь представителя Галактической комиссии со все растущим изумлением, а когда чиновник закончил, хлопнул себя огромными ручищами по бокам и воскликнул:

– Ну Генрих, ты меня удивил! Я-то был уверен, что ты будешь, как этот слизняк с душой павлина, валяться у меня в ногах и молить о пощаде. Ну или стрекача попробуешь задать. А ты вон держишься, обо мне заботишься, прощение обещаешь! Спасибо, Генрих, от души спасибо!

Тут начальник охраны (или его подчиненных уже нельзя было считать охранниками, а его начальником охраны?) шагнул к чиновнику и крепко его обнял – так крепко, что Генрих Рейтер не мог издать ни звука и чувствовал, что стоит супи чуть усилить объятия, и у него будет сломан позвоночник.

– Знаешь, Генрих, – сказал супи, отпустив наконец представителя Комиссии, – я, пожалуй, пересмотрю свое решение относительно тебя. Ты у меня останешься жить. И даже долго жить. Ведь великим событиям требуется свидетель. Иначе кто потом о них расскажет? Вот ты и будешь у меня таким свидетелем – независимым и даже строгим. Свидетелем и хронистом. Опишешь все, что видел, ничего не искажая. Твое сочинение мы назовем… Ну например, „Хроники империи“. А? Твое имя останется в веках, Генрих! Ты не против остаться в веках?

– Я не понимаю, о каких „великих событиях“ вы говорите, – с достоинством ответил Генрих Рейтер. – Я, разумеется, напишу отчет для Комиссии. И перестаньте называть меня Генрихом!

– Значит, договорились! – произнес супи. – Тогда следуй за мной и гляди в оба.

Первой мыслью Генриха Рейтера было немедленно вернуться на корабль и попробовать связаться с кем-нибудь из Комиссии или полиции. Но затем он вспомнил, что часть подчиненных мистера Оливера осталась на „Джефферсоне“. Разумеется, они не позволят ему послать сообщение. А оставшись в поселке, он имеет возможность – пусть слабую – кому-то помочь. И он действительно станет свидетелем того, что происходит, чтобы потом дать показания. Кроме того, у чиновника было ощущение, что супи его не отпустит и оставит возле себя силой; лучше было представить это актом выбора.

В течение следующих двух часов Генриху Рейтеру довелось увидеть много такого, чего бы он предпочел никогда не видеть. Он действительно стал свидетелем событий, но только не великих, а отвратительных и ужасных. Несколько раз, забыв обо всех резонах, он пробовал повернуться и сбежать из поселка – на корабль, в лес, куда угодно; но супи каждый раз быстро пресекал эти попытки. И ни разу представителю Комиссии не удалось кому-то помочь.

То, что происходило в Гринфилде, можно было назвать одним словом – истребление. Жителей поселка убивали беспощадно и методично. Некоторые успевали оказать сопротивление и погибали с оружием в руках; можно было считать, что им повезло. Однако большинство людей не догадывались о случившейся беде и продолжали спокойно заниматься своими делами, когда в дверях их домов возникали подручные Предиша. В таком случае охранники обычно не пускали в ход оружие, убивая людей голыми руками.

Трупы были везде: в домах, на улицах, на площадях.

Трупы и сидевшие на них стервятники. Вначале Рейтер принял их за птиц, грифов или ворон. Но, приглядевшись, понял, что скорее они напоминают земных летучих мышей, только более крупных: не мыши, а скорее крысы.

Несколько раз им встретились охранники, которые вели захваченных жителей. Это были молодые ребята, многие из них раненые, в крови.

Одного парня Предиш схватил сам. Спрятавшись на втором этаже дома, тот открыл по ним стрельбу. Двери дома были закрыты, окна тоже защищены – их скрывали ставни; однако супи это не смутило. Ни секунды не медля, он прыгнул на стену и, словно ящерица, быстро пополз вверх, а добравшись до окна второго этажа, вломился внутрь. Пока он полз, парнишка несколько раз выстрелил в него, но не попал. А спустя несколько минут дверь дома треснула и слетела с петель; из проема показался Предиш, тащивший парня лет шестнадцати. Одна рука у него бессильно повисла, он был без сознания.

– Вот, помял немного, – с сожалением признался супи. – Но ничего, это мы вылечим, будет как новенький.

Свою добычу Предиш сдал очередной группе охранников, попавшихся навстречу. Они вели двоих парней и девушку.

– Так, всего получается десять, а с моим – одиннадцать, – подвел итог Предиш. – И это на весь поселок! А где остальные? – спросил он, обращаясь к одному из охранников.

– Многие ушли в северном направлении, – сообщил тот. – Начать преследование не удается – они оставили заслон. Десяток стрелков засели в доме на отшибе. У них там целый арсенал, никак не можем их оттуда выкурить.

– Ладно, с этим я разберусь, – пообещал супи. – А где дети? Я ведь велел вам прежде всего искать детей.

– Ищем по всему поселку, нигде не можем найти, – признался охранник. – Кажется, они перед началом операции собирались в школу.

– Пусть один из вас доставит этих ребятишек на корабль, – распорядился Предиш. – Да заодно разберется с командой – она нам больше не нужна. А ты, – ткнул он пальцем в грудь охранника, – отыщи эту школу и выясни, куда делись дети.

Охранник побежал выполнять распоряжение, а Предиш двинулся на северную окраину, откуда доносились звуки выстрелов.

– Скажите, зачем вам эти молодые люди? – спросил, догоняя его, Рейтер. – И зачем вам дети?

– Хороший вопрос, Генрих, – одобрил супи. – Первый хороший вопрос, который ты задал за весь день. Я тебе все объясню. Вот разберусь с этой занозой, что мешает нам двигаться дальше, и объясню.

Они вышли на окраину и увидели дом, из которого велась стрельба. Он был не такой красивый, как остальные дома поселка; особенно портили его маленькие окна, похожие на бойницы. Зато он был прочный: стены были покрыты выбоинами от пуль и гранат, крыша разворочена, но дом стоял.

– Ну что тут у вас? – спросил Предиш у одного из своих подручных.

– Стены прочные, бластер не берет, и граната тоже, – сообщил тот. – Хорошо бы долбануть его ракетой, но они не дают прицелиться – стреляют метко, черт бы их побрал. Двое наших пытались – вон лежат.

Он кивнул на открытое пространство, где возле переносной установки лежали два мертвых охранника.

– Учишь вас, растишь, а случись что серьезное – самому приходится делать, – проворчал Предиш. – Еще установка есть? Давайте сюда.

Он легко, словно тросточку, подхватил тяжеленный переносной комплекс и выглянул из-за угла, оценивая расстояние до дома.

– Их там не меньше шести человек, – предупредил его подручный.

– Ладно, потом посчитаем, – отмахнулся от него Предиш и рванулся вперед.

Генрих Рейтер никогда не видел, чтобы кто-нибудь так бегал. Супи несся к дому с огромной скоростью и все время менял направление; угадать, куда он повернет в следующий раз, было невозможно. Защитники дома открыли стрельбу: из одного окна бил крупнокалиберный пулемет, а в другом непрерывно сверкал извергавший огонь бластер. Пули и заряды врезались в землю у самых ног Предиша; было непонятно, как он еще остается невредимым.

Вдруг он остановился на долю секунды, поднял установку и не целясь выстрелил. Окно, из которого стреляли из бластера, вспучилось, полетели куски стены. Супи, отбросив использованное оружие, еще быстрее понесся к дому. Пулеметчик стрелял в него до последней минуты, пока нападавший не скрылся в мертвой зоне.

Предиш не стал искать дверь. Как и в случае с пареньком, он легко взбежал по стене и скрылся в проеме, который проделала его ракета. После этого в доме раздалось еще два выстрела, потом все стихло.

Охранники, залегшие на окраине поселка, вскочили и дружно двинулись к дому. Рейтер, не зная, что ему делать, пошел за ними. Дверь дома распахнулась, и Предиш вышел наружу. В обеих руках он держал непонятные предметы, похожие на грязные свертки. Приблизившись, Генрих Рейтер с ужасом понял, что это человеческие головы.

– Вот вам и отряд из шести защитников, мои храбрые пруви! – произнес Предиш, поднимая свою ношу повыше. – Всего двое слабых людишек. Правда, весьма храбрых. Видишь, Генрих, с какими ненадежными бойцами я выхожу на свое великое поприще! Да, но ты ведь еще не знаешь, в чем оно заключается. Я обещал тебе рассказать: сейчас расскажу. Да что с тобой?

– Вы негодяй… убийца… – с трудом выговорил чиновник; ему казалось, что он кричит, но язык не слушался. Ноги тоже не держали, он и не заметил, как опустился на землю.

Ущелье, на краю которого Люси убила лерда, осталось далеко позади. Они успели пересечь плато и преодолеть еще одно ущелье, поменьше. Там, возле ручья, они поели и немного отдохнули. После этого дети пошли веселее, снова стал слышен их смех, но заряда энергии хватило ненадолго.

Оборачиваясь назад, Люсинда с тревогой видела, что их отряд все больше растягивается. Дети, даже большие, сильно устали. Устала и Норма Хайек, ей с трудом удавалось придумывать новые игры, чтобы подбодрить малышей. Как-то незаметно они поменялись ролями, и теперь Люсинда была главной и отвечала за группу. Она это ясно почувствовала после того, как на одном из привалов спросила Норму о конечной цели их похода.

– Никакой цели нет, Люси, – тихо, чтобы не услышал никто из детей, произнесла создательница „мотыльков счастья“. – Я думала только о том, как вывести их из поселка, чтобы они не попали в руки того ужасного супи, который за ними охотится. Только это было важно, понимаешь? А куда идти, я не думала. Я слышала, что где-то в той стороне есть поселок сектантов. Но сколько до него, не знаю.

„Километров пятьсот, не меньше“, – подумала Люсинда, но вслух ничего не сказала. Она поняла, что теперь решения придется принимать ей одной.

Да, группа устала, и пора было останавливаться на ночлег, но нужно было хоть какое-то открытое место и нужна была вода. Между тем вокруг по-прежнему возвышались густые заросли, и за каждым деревом подстерегала опасность. Люсинда напрягала все свои силы, чтобы держать хищников на расстоянии. Теперь она не отгоняла отдельно каждого хистага или лерда, а создавала своего рода силовой колпак, которым накрывала всю группу – например на привалах. Но когда начиналось движение, группа снова растягивалась, и защита рвалась.

Наконец кусты расступились, впереди показался каменистый холм, на склонах которого кое-где росли гигантские деревья с серебристой корой. Люсинда таких прежде не видела. Серебристые великаны так ей понравились, что у девушки прибавилось сил. Опередив остальных, она взобралась на холм и вошла в рощу.

Закатное солнце расцвечивало уходящие ввысь стволы и торчавшие среди них обломки скал, похожие на застывшую пену, во все оттенки красного. Толстый ковер узких лимонно-желтых листьев покрывал землю. А еще где-то неподалеку была вода, она чуяла ее – тихий ручей, что струился среди камней.

– Как здесь красиво… – прошептала она. И, обернувшись к подходившим детям, весело объявила: – Мы пришли! Дальше сегодня не пойдем! Будем здесь ночевать.

Устраивать ночлег ей пришлось одной. Норма Хайек, дойдя до рощи, села возле первого попавшегося дерева и больше не двигалась. Поглядев на осунувшееся, побледневшее лицо мастера кноду-ганобу, Люсинда не стала ее ни о чем спрашивать – только принесла одеяло, кружку воды и пару энергетических таблеток. Через несколько минут, когда она пришла забрать кружку, Норма уже спала.

С детьми было гораздо сложнее. Все сильно устали, хотели есть, малыши хотели домой, а потому капризничали. Люсинда сбилась с ног, раскладывая одеяла, раздавая еду и воду, провожая маленьких в туалет к назначенному для этой цели дереву, объясняя, что ночной рубашки сейчас нет и горячего какао тоже, зато можно не чистить зубы – просто снять туфельки и накрыться вторым одеялом. А сказку на ночь она расскажет обязательно – вот сейчас уложит еще Розу и Густава, вернется и расскажет.

Однако вспоминать сказки ей не пришлось – всякий раз, когда она возвращалась к тому, кому давала обещание, он уже спал. Сюзанну Ли пришлось укладывать на новое место: она заявила, что под ней кто-то шевелится и хочет укусить. А потом потребовала еще воды. Люсинда побежала к ручью, а когда вернулась, увидела, что все уже спят.

Теперь, когда она осталась одна, ей стало по-настоящему страшно. Если бы здесь каким-то чудом оказался Питер – Питер, с его железными руками, способными свернуть шею лерду, и в то же время интересующийся всем на свете! Да ладно, Питер – это мечта, хотя бы кто-нибудь, на кого можно было положиться, с кем посоветоваться! И зачем только Норма ее позвала, втянула во все это! Втянула, а сама теперь спит. „Перестань, не злись, – приказала она себе. – Злиться, как папа говорил, – последнее дело. А кто бы сейчас им помог? Вот так-то. Лучше подумай, что делать“.

Солнце село, быстро темнело. Внизу под обрывом, куда устремлял свой бег ручей, оживала ночная жизнь. Осторожно ступая, пробирался к воде кто-то большой и грузный. Вряд ли он был опасен, но вот второй, что следил за ним из чащи, был голоден. Голоден был и другой, гибкий и сильный, что шел по другой стороне ручья. Вот он почуял незнакомый запах, доносившийся с холма, и повернул туда…

Люсинда сама не заметила, как бластер оказался у нее в руке. Она шагнула к обрыву, готовая встретить опасность, и вздрогнула, когда маленькая тень, в сумерках сменившая цвет с розового на серый, пробежав мимо нее, встала на краю обрыва, подняв смешной хоботок. Маленький доро был готов предупредить об опасности и даже вступить с ней в бой. Значит, она все же не одна. Это было замечательно, но как сможет Чака справиться с тагрилом или хистагом? И хватит ли в бластере заряда на еще один выстрел? Она включила индикатор. Да, уже желтый, значит, энергии осталось совсем чуть-чуть.

А ведь враг может подойти не только снизу, но и со стороны плоскогорья, может напасть сверху…

Она вздрогнула. Как она могла забыть? Она совсем забыла о главной опасности, от которой они бежали. Есть ли погоня? Она попробовала мысленно потянуться в ту сторону, прощупать пройденный ими путь. Но у нее не получилось: устала, сил осталось совсем мало.

Да, силы следовало беречь. Она села под деревом посреди спящих и построила защитный колпак – эмоциональное поле, отпугивающее любые живые существа. Трудно было дотянуть поле до Нормы, лежавшей в стороне от других, но в конце концов ей удалось. Теперь требовалось одно – не заснуть.

– Ты меня буди, слышишь? приказала она доро, не совсем уверенная, что он ее понимает. – Не давай спать.

Чтобы не заснуть, она стала думать о новом ченджере, над которым работала, и о других, будущих. Думалось хорошо, даже появились кое-какие новые мысли, совсем неожиданные, правда, какие-то странные… Но тут она почувствовала толчок, потом еще один – и, раскрыв глаза, увидела, что стало совсем темно, на небе высыпали звезды, а рядом стоит Чака и требовательно на нее смотрит. Убедившись, что она проснулась, он скрылся в темноте – пошел сторожить.

Сконфуженная, Люсинда твердо пообещала больше не спать, а чтобы искушения не было, встала и начала ходить. Но уставшие ноги требовали отдыха, а кроме того, так было труднее удерживать защитное поле. Она снова села, но теперь стала думать не о ченджере, а о том, что бы было, если бы Питера не вызвали на Землю и он остался на Никте. Она бы, конечно, постаралась показать ему все самое интересное. В первую очередь, конечно, пещеру, которую как-то нашла и которую папа поспешил назвать ее именем. Зря он это сделал, в поселке стали над этим шутить, и она чувствовала себя неловко. Но пещера-то от этого хуже не стала, верно? Питеру бы она понравилась. А потом надо сходить на запад, в болота.

Если уж искать приматов, о которых говорит Дьюк, то там. Хотя она не верит в здешних приматов, тем более человекообразных. Ведь они должны быть любопытными, верно? Иначе какие они человекообразные? А тогда они должны обязательно появиться вблизи их поселка или других поселений на Никте, а такого нигде не было. Но все равно на запад надо сходить. Вот они бредут по болоту – Питер, конечно, впереди…

Люсинда улыбнулась во сне. Бластер выскользнул из ее руки и мягко упал в траву. Чака, сидевший поблизости, видел это, но предпринимать ничего не стал: команды будить человека ему не давали, а кроме того, никаких хищников, от которых следовало защищаться, в данный момент вблизи не было.