Текст книги "Путь к перевалу"
Автор книги: Владимир Корчагин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
13. ДРУЗЬЯ БЫВАЮТ РАЗНЫЕ
Все уже забыли о «крестовом» собрании. Да ничего там особенного и не было. Ну, пропесочили немного…
И все-таки обидно, что ребята, кого Саша считал лучшими друзьями, не захотели даже разобраться толком. Иван с того дня ни разу не пришел к ним в деревню. А Люся и не разговаривает с ним.
Вот и бродит он теперь вечерами один, стараясь не попадать на глаза однокурсникам. И от Наташи ни слова. А ведь, наверное, давно получила письмо – до города рукой подать. Так что же – о настоящей дружбе только в книгах пишут?
Саша перепрыгнул канаву и зажмурился от яркого света из окна. Сельсовет… Он замедлил шаг. Из двери выглянул знакомый сторож.
– А, ты, мил-человек, – узнал он Сашу – Али снова письмо писать надумал?
– Да нет…
– Заходи, побалакаем.
Саша прошел за сторожем в комнату и сел на скамью. Старик снял полушубок и, усевшись рядом, начал сворачивать козью ножку.
– Кури, – кивнул он Саше на раскрытый кисет. – Свой табачок, не купленый.
– Спасибо, не курю.
– И то дело. Пакость это, больше ничего. Через табак вот и кашель у меня. Да привык. – Он жадно затянулся и, бережно свернув кисет, сунул его в карман. – Отстать не могу… Ну, а на кого ты, к примеру сказать, учишься?
– Геологи мы, папаша. Землю будем исследовать, руды искать.
– Ага. И долго этому надо учиться?
– Пять лет.
– Эва сколько. Грамотными станете. А что ж это ваши, намедни, с крестами набедокурили?
– Я это набедокурил, папаша.
– Ты? – не поверил старик. – На тебя вроде непохоже.
– Почему так думаете?
– А потому, что я человека насквозь вижу.
– И все-таки я.
Старик покачал головой:
– По шее бы за такое дело.
– Уже получил.
– От кого?
– От своих ребят. Самые близкие друзья надавали, на кого и подумать не мог…
– Да… Ить друг не тот, кто медом мажет, а кто правду кажет.
– Вы так думаете?
– Мне, мил-человек, думать нечего. Я на своем веку ой-ой как много думал. – А тебе есть над чем задуматься…
Проговорили они долго.
А когда Саша подходил к дому хозяйки, навстречу ему поднялась с завалинки знакомая плечистая фигура.
– Здорово, бродяга!
Иван! И сразу стало легче.
– Здравствуй. Давно ждешь?
– Порядочно… Как вы тут живете?
– Ничего.
– Не совсем, видно, «ничего», если по ночам не спишь. Обиженного строишь… И других разжалобил. Вчера целая делегация приходила мне за тебя шею мылить.
– Какая делегация?
– Девчонки наши! Мол, зачем я так обидел несчастного Степанова.
– Постой-постой! Какие девчонки? Светка, что ли? Кто ее просил!
– Нет, не Светка. Таня с Люсей! И никто их не просил. А напустились на меня, хоть беги да извиняйся перед тобой… Но я не затем пришел. С какой стати на всех дуешься? Не думай, что я не знал, кто затеял эту историю с крестами. А выступил против тебя потому, что больно легко ты поддался Войцеховскому. И проучить тебя за это следовало.
Саша молчал. Иван достал папиросы, чиркнул спичкой.
– И смотри, не вздумай девчатам рассказать о нашем разговоре.
– Понятно, – буркнул Саша.
– Ну, ладно, я пойду, – поднялся Кравцов. – Три километра топать.
– А ты заночуй у нас!
– Нет, я с рассветом выезжаю.
– Пойдем провожу.
– Это зачем? Сам дойду… Ну, бывай! – Он крепко пожал Саше руку.
Саша в задумчивости смотрел ему вслед. Вот тебе и Иван. «Не тот друг, кто медом мажет…», – вспомнились слова старика. А Люся… Ведь это ее выступление вывело его тогда из равновесия. Это от ее глаз он прятался, бродя по вечерам темными переулками. А она, оказывается, не только не сердится на него, но даже…
Он опустился на крыльцо и долго смотрел на усеянное звездами небо.
***
Дождь, зарядивший после обеда, так и не перестал. Земля намокла. Сапоги стали пудовыми, лопату не вытащить из борозды. Работу пришлось бросить.
С поля шли молча. В деревне ребята разделились. Саша повернул к своей избе, но его задержал Валерий:
– Пойдем со мной.
– Куда?
– В профилакторий.
– Куда, куда? – не понял Саша.
– В профилакторий, говорю! Промок, наверное, насквозь? И я тоже. А печи хозяйки сейчас не топят. Так что, не обсушишься. Надо греться по-таежному.
– Неудобно…
– По-твоему, лучше заболеть?
Саша заколебался. Чего тут, в самом деле, неудобного!
– Пошли, – согласился он, и они зашагали к лавке сельпо.
Там была почти вся бригада Краева. Глаза у ребят блестели.
Фарид шагнул им навстречу:
– Вот и хорошо! Возьмем на троих, ребята! Все уже сообразили, одни мы остались.
Валерий поморщился:
– Пить здесь? Мы не извозчики! – Он купил бутылку вина, хлеба и колбасы. Кивнул Саше.
– Пошли к нам!
В избе было неприветливо. Хозяйка, действительно, печь не топила, и Саша не стал даже раздеваться. Но после первой же выпитой рюмки озноб кончился, и по всему телу разлилось приятное тепло.
Выпили еще. И Саше стало совсем хорошо. Изба показалась уже почти уютной, а залежалая колбаса даже вкусной. И сам Валерий – не таким уж плохим парнем. В конце концов, никто вот не догадался предложить ему выпить после такой слякоти. А Валерий предложил. Мало ли что было у них когда-то… А Валерий снова налил по рюмке и заговорил:.
– Ты, Сашка, парень стоящий. Один я знаю, какой ты парень. Только жизнь твоя будет нелегкой.
– Почему?
– Никто тебя не поймет. Люди еще не доросли, чтобы ценить хорошее. Да-да! Не смейся! Думаешь, я сам не знаю, что хорошо и что плохо? Или мне самому не хочется делать хорошее? Еще как хочется! Но ты мне дашь гарантию, что и другие будут делать так же? Нет, не дашь! И никто не даст!
– Постой-постой! Что-то я тебя не пойму. О чем ты?
– А вот о чем. По-моему, чтобы жить по-настоящему честно, слышишь, честно, и никогда не кривить душой, делать только добро, надо быть уверенным, что и все другие будут отвечать тебе тем же. А то с какой стати…
– А-а! Теперь понятно. Только что же получается? Выходит, самому-то тебе на все наплевать? Мне вот, например, самому хочется быть честным. Какое мне дело до других! То есть, не то чтобы никакого дела не было. Но главное для меня – в своих глазах быть человеком… Да и тебе самому разве не хочется быть честным? Так и другим. Вот тебе и гарантия!
– Да брось ты, Сашка! Мало ли, что нам хочется! А кругом такие вот краевы да войцеховские. Попробуй быть с ними честным. Или думаешь, они хотят нам добра? Как же! Ну, мне, положим, и ждать от них нечего. Знают они, что я и говорить с ними не хочу. Но ты ведь их терпишь, даже порой хорошо к ним относишься. И чем они тебе отплачивают? Как поступили в последний раз? А? Молчишь?.. Так что же, по отношению к ним я тоже должен быть честным, по-твоему? Нет, спасибо! Это уж толстовщина какая-то!
– Чудак ты, Валерка! Не в них же дело… Пусть они оказались трусами, предателями, что ли. Но разве ты сам хотел быть на их месте? Да я бы после этого…
– Ну, конечно, сейчас ты готов пожалеть их. А тогда тоже психанул.
– Тогда мне обидно стало, что Иван и Люся…
– Люся… Да, это, брат, девчонка! Одни глаза чего стоят. Я бы за нее… Знаешь, Сашка, я за ней на край света поехал бы! А ты?
– Что я?
– Ну, чего притворяешься! Что я, не вижу, ты с нее глаз не спускаешь!
– Я?!
– А то нет? Да и она тоже…
Саша почувствовал, что краснеет.
– С чего ты взял?
– Слушай, Сашка, это правда? Правда, что ты к ней ни-ни?
Саша молчал.
– Ну, что молчишь? Я тебе все сказал… Если ты в самом деле по отношению к ней ничего… то не мешай мне. Слышишь? Не мешай! И выпьем за это…
– За что выпьем? – Саша встал и сжал кулаки. – За что ты предлагаешь выпить?!
Валерий растерялся:
– Да ты чего? Я же по-дружески…
– Молчи! По-дружески… Что ты понимаешь в дружбе с твоими гарантиями!
– Но я люблю ее…
– Врешь! Если бы любил, не торговался бы со мной, как на базаре. – Хлопнув дверью, Саша вышел из комнаты.
Дождь не переставал. Но теперь он освежал разгоревшееся лицо.
«Вот гад! Не мешать ему. Еще смеет говорить о ней, как о какой-то Аллочке или Вике. Да за нее любой пойдет в огонь! Любой! Только уж не Валерий. И разве можно говорить об этом вслух? Разве можно вообще кому-нибудь сказать о том, как хочется ее видеть…
Так что же это? Неужели он… любит ее? А Наташа?.. Нет-нет! Наташа всегда будет его лучшим другом. Но почему же он думает не о Наташе, а о ней? Только о ней! Все время только о ней!»
***
В тот вечер у дома бабки Маши до ночи не смолкали голоса. Накануне здесь опрокинулся воз соломы – колесо соскочило с телеги, или еще что-то случилось, но солома так и осталась лежать под старым тополем, и теперь на ней расположились ребята из одиннадцатой.
Сначала общим вниманием завладел Краев. Все покатывались от смеха, слушая невероятные истории, героем которых был сам Колька. Потом заговорили о спорте. Затем вспомнили, кто что знал таинственного и необъяснимого. И тут вдруг раскрылся «талант» Бори Ваймана. У него в запасе было столько сверхъестественного и страшного, что удивительно, как он вообще не боится ходить по земле. Сам он, правда, ничего такого не встречал. А вот его тетя и бабушка и одна мамина «знакомая»…
Но Борю перебил Костя Славин:
– Хватит, Борька, ерунду пороть! Пусть лучше Сашка расскажет, как он тогда с пижонами расправился.
– Правда, Саша! Расскажи! – поддержали ребята.
– Нашли о чем вспоминать. Ну, шел я с вечера…
Ребята притихли. Пришлось рассказать все.
– А ты, Сашка, свой парень! – проговорил Краев. – Я это еще на последнем собрании понял. Вот тебе мои пять!
– Парень-то он мировой, – заметил кто-то из темноты. – Но вот покрывать Войцеховского не стоило.
Подошли Джепаридзе и Войцеховский.
– Ребята! Вы тут сидите, а там такое творится!
– Где?
– В избе, у девчат. Понимаете! – начал Войцеховский. – Мы хотели их подзавести, стали мяукать под окнами. А девчата нас – водой! И тут… Вот хохма! Подвернулся. Петр Ильич, к ним зачем-то шел. А они на него – целое ведро воды! Он как закричит: «Безобразие!» – и к ним в избу. А мы ходу! Представляю, что там сейчас делается. Потеха!
– Ничего себе, – сказал Саша. – Подвели девчат, и потеха!
– А что? – усмехнулся Войцеховский. – Не лезь, знаешь, куда не просят. Не то пожалеешь.
Саша поднялся:
– Какая же ты дрянь, Войцеховский!
Войцеховский шагнул было к нему, но дорогу преградил Краев.
– А тебе чего? – зло бросил Войцеховский.
– Сунься, увидишь!
– Скажите пожалуйста, защитник!
– Ну-ну! – встал и Костя Славин. – Полегче!
– Да что вы все с ума посходили? – растерянно проговорил Войцеховский.
– Да, все! – подался вперед Попов. – Хватит командовать!
За ним поднялись и другие – Ибрагимов, Беленький, Вайман. Одиннадцатая группа становилась группой.
***
Воскресный вечер выдался на славу. Дождь, моросивший почти весь день, неожиданно перестал, и заходящее солнце осветило землю последними лучами. Озимь, вчера еще еле заметная, поднялась теперь сплошным зеленым ковром.
Но короток осенний закат. Погасли краски, потемнело небо. И все-таки разве усидишь дома, особенно в душной избе? Наскоро поужинав, девчата переоделись и решили идти к клубу.
Они шумно высыпали на крыльцо, и – о счастье! – музыка!
– Танцуем, девчата! – крикнула Светлана, первой сбежав с крыльца. Остальные пустились вдогонку. Но Люся не спешила за подругами. Зачем? Чтобы снова слушать комплименты Валерия? Нет, с ним ей говорить не о чем. А возвращаться домой тоже не хочется. Лучше побыть одной. Саша тоже где-нибудь сейчас один. У клуба его, конечно, нет. Но если бы и был, все равно теперь он ее словно не замечает.
Люся вышла за ворота и медленно направилась вдоль улицы. Ей было как-то не по себе. Почему? Она и сама не могла разобраться. Может быть потому, что знала теперь: Саша не так уж и виноват, и она была несправедлива к нему на собрании, может быть, ей стало жалко его, последние дни такого хмурого, молчаливого, а может, обидно, что он не подходит к ней.
Она посмотрела по сторонам.
«Если бы он был где-то здесь, поблизости…» – подумала она, пугаясь собственной мысли. Так хотелось, чтобы все было по-прежнему.
Неясный шорох послышался от дороги. Люся вгляделась в темноту.
– Саша!.. – негромко позвала она. В ответ ни звука. Она прислушалась. Издали, от клуба, доносилась музыка. А здесь тихо, пахнет землей и подопревшей соломой.
Люся тихонько пошла по дороге. Ночь была темной. И там внизу, у реки, что-то поскрипывало. И огни в деревне гасли один за другим.
Вернуться? Но девочек, наверное, еще нет дома. А может, он все-таки здесь, за околицей. Сейчас это было самым удобным – объяснить ему все. Люся снова двинулась вперед.
Вот и речка. Крутой спуск с берега. Узкий бревенчатый мостик почти вровень с водой. Черная стена тальника на том берегу.
Люся сбежала на мост и оперлась на шаткие перила. Воды внизу не видно, но журчала она где-то совсем рядом, у самых ног. Люся перегнулась через перила. Но что это? В привычный шум реки влились какие-то новые звуки. Люся выпрямилась. Шаги… Все в ней так и рванулось навстречу этим звукам. Но руки еще крепче сжали тонкую перилку, и ноги будто приросли к бревенчатому настилу.
Шаги все ближе, ближе…
– Люся!
– Саша… – она шагнула к нему.
– Ты не в клубе?
– Собиралась пойти, да вот…
– А я оттуда. Смотрю, все наши танцуют, а тебя не видно. Я и пошел… – Он запнулся. А Люсе вдруг стало трудно дышать. И уж, конечно, трудно говорить. И еще труднее молчать.
– Я думала, что после того собрания…
– На том собрании… В общем, неправ я был. И после тоже…
– Не стоит говорить об этом! Я ведь тоже была не совсем права. Но и ты должен был сказать хотя бы Петру Ильичу.
– Вот ему-то как раз я ничего и не мог сказать.
– Почему?
– Потому, что перед этим он просил оказать ему одну услугу, и я не согласился.
– Какую? Или это секрет?
– Нет, почему же…
И Саша рассказал о своем разговоре с Петром Ильичей.
– Ну, разве мог я после этого перед ним оправдываться? Тем более, что действительно был виноват. Верно вы с Иваном сказали… – Саша нахмурился.
Люся тронула его за рукав:
– Забудем об этом. Хорошо?
Саша кивнул.
– Пойдем лучше побродим…
С минуту они шли молча, прислушиваясь к доносившейся издали музыке, и время от времени украдкой поглядывали друга на друга. Люся попросила:
– Рассказал бы хоть что-нибудь.
– Страшное или смешное?
– Нет, что-нибудь о своей работе в Урбеке.
– Ну, хорошо, – сказал он после некоторого раздумья. – Расскажу тебе один случай. Послали меня раз на буровую. А буровая в тайге, километрах в двадцати от базы. Рабочих там уже не было. Но оборудование еще не вывезли. И керн был недоописан. Обычно летал туда вертолет. А тут его, как на зло, где-то задержали. Одним словом, пришлось идти пешком. Вдвоем – я и паренек, рабочий Мишка Глухов. Дороги никакой, конечно, шли по компасу, а кругом завалы, болота. Ноги вязнут чуть не по колено. Устали как черти. Двадцать километров по тайге – дело нешуточное! Не заметили, как и завечерело. Погода в тот день была пасмурная, так что стемнело быстро. Идти стало еще труднее. А мошкара в тот вечер – просто с ума сводила! Мишка не переставал дымить папиросой, но все без толку. Начал он отставать. Пошел и я потише. А когда нам осталось до буровой, по моим расчетам, километра полтора, наткнулись на болото. Черное такое, будто нефтью полито. Что делать? Свернул я в сторону, потом в другую. Кругом трясина. Как ни обидно поворачивать обратно, пришлось. Но не тут-то было! Не прошли и сотни шагов, снова – болото. Проверил по компасу направление – вроде все верно. А сколько ни стараемся нащупать твердую землю – ничего не получается. Куда ни ткнемся, везде болото. Как на остров забрались, – видно, прошли на него по узкому перешейку, а теперь в темноте попробуй отыщи его! Вдруг Мишка тянет меня за рукав и говорит почему-то шепотом: «Смотри!» Я посмотрел, и глазам своим не верю. Совсем неподалеку от нас, в той, примерно, стороне, откуда пришли, – огонек. Откуда он? Никакого жилья там быть не могло. На костер не похоже. А огонек горит! И ровно так, словно кто свечку зажег под деревьями. Обычно огонь в тайге радует. А здесь… Что-то не по себе нам стало. Мишка схватил меня за руку и шепчет: «Пропали мы, Сашка». «Почему, – говорю, – пропали?» А у самого мурашки по спине. «Огонь-то, – говорит, – прямо из-под земли»… «Ну и что ж, – отвечаю, – что из-под земли?» А самого уже холодный пот обливает. И тут вдруг что-то ка-а-ак чмокнет! Мишка присел от страха: «Неч-чистая сила!» И бегом к дереву. А прямо у него под ногами снова – ка-ак чмокнет! Он мигом на лиственницу – привык на деревьях от зверя прятаться. Лезет, аж сучья трещат! Пустился и я за ним. Но только вытащил ногу из трясины, снова: чмок! Вот оно что – болотный газ чмокает. А мы-то, дурачье! «Мишка! – зову. – Прыгай обратно! Пошли на огонь!» А тот и голос не подает. Пришлось его за ноги стаскивать. «А ты, – говорит, – не того?» – «Кой черт, – говорю, – того! Это болотный газ горит. Сам и поджег его. Сколько раз тебе говорил, не бросай в лесу окурков! Ну да теперь он нас из болота выведет». Через час добрались до буровой. Там избушка была. Выкурили мы из нее мошкару и такого храпака задали, что только держись!
…Они снова подошли к реке и остановились на мосту.
– Давай послушаем, как шумит река, – сказала Люся. Она оперлась на перила и склонилась над водой. Саша встал поодаль.
Меж тем мрак ночи поредел. Всходила луна. Она только еще показалась над дальним холмом и потому была красная, как пламя пожара.
Саша молчал. Все вокруг было слишком необычно и сказочно. Черная вода в реке. Черные кусты по берегам… Черный настил моста под ногами. И над всем этим багровое зарево луны.
Он перевел глаза на Люсю. Тьма еще скрадывала черты ее лица, делая их еще тоньше, нежнее, а волосы уже пылали в свете луны, и оттого что-то необычное виделось Саше в ее огромных, широко расставленных глазах, узком овале лица и тонкой шее.
– О чем ты думаешь, Саша? – спросила Люся.
– О чем я думаю?.. Мне, знаешь, всегда казалось, что когда-нибудь я встречу девушку, такую гордую, красивую, необыкновенную. Каких нет на земле. Я мечтаю об этом давно. А вот сейчас…
– А сейчас?..
– Сейчас я думаю, что это может быть не просто мечтой…
***
Председатель сдержал свое слово. За три дня до срока, вечером, когда студенты одиннадцатой группы докапывали последние борозды отведенного им участка, он приехал в поле и объявил, что правление выносит им благодарность и отпускает всех домой.
– Только вот какая загвоздка получилась, – кашлянул он в кулак, – машины у меня в расходе. Так что завтра погуляйте у нас, а послезавтра мы вас отправим, так сказать, с честью…
– Ну вот еще! – разочарованно зашумели ребята. Славин крикнул:
– Зачем нам тут гулять! Сколько километров до города? Восемнадцать? Так мы пешком дойдем.
Но его перебил Войцеховский:
– Ты что, Костька? Пешком? Ноги ломать?..
– А кому ног жалко, пусть ждет машины! – сказал Саша.
Через два часа шумная ватага ребят с рюкзаками за спиной уже толпилась у околицы. Ждали девушек, которые почему-то задерживались.
– Вечно с ними так! – ворчал Колька. – Пошли, ребята!
– Ни в коем случае, – сказал Иван. – Что, их одних оставлять, на ночь глядя?
Но вот показались и девчата. Впереди всех по-мужски шагала Света Горюнова. За ней, сгибаясь под тяжестью рюкзаков, спешили остальные.
– И чего столько понаклали? – покачал головой Саша. Когда же девушки подошли ближе, он шагнул к Люсе и взял за лямку ее рюкзак:
– А ну-ка, сними! Хочу прикинуть, сколько весит.
Люся неловко сбросила рюкзак под ноги Саше.
– Ничего себе! Как раз для такого маршрута! – рассмеялся он, забрасывая ношу себе за спину.
– А это зачем? – спросила Люся.
– Ничего, я к рюкзакам привычен.
– Так и мне надо привыкать.
– Конечно! Вот и возьми на первый случай. – Он протянул ей свой почти пустой рюкзак. – Этот будет, как раз.
Люся смущенно оглянулась по сторонам.
Но рюкзаки снимали уже со всех девчат. И только Света Горюнова насмешливо повела плечами, отводя руку Войцеховского:
– Ну-ну! Я еще и тебя донесу в придачу…
И вот потянулась под ногами проселочная дорога. И нет ей конца. Восемнадцать километров не пустяк. К концу пути все устали, растянулись на добрые полверсты. Зато с какой радостью увидели вдали огни города. Весь горизонт будто мерцал, объятый бледным заревом.
– Какой он красивый, наш город! – воскликнул кто-то из девушек.
– Теперь дома! – сказал Иван, и всем показалось, что город в самом деле рядом. Однако пришлось еще шагать и шагать, прежде чем сплошное море огней рассыпалось в стайки, обозначились улицы, и наконец застучала под ногами мостовая.
Все подтянулись. Послышался смех, веселый говор.
Но кто-то уже свернул на свою улицу. Потом еще. И еще. И вот уже их осталось только пятеро. Потом – трое. И наконец двое: он и она.
И идут они теперь медленно и почему-то молчат, не глядят друг на друга.
Но вот она останавливается возле большого четырехэтажного дома:
– Здесь я и живу. Спасибо, Саша.
– За что?
– За то, что всю дорогу нес мой рюкзачище.
– Тогда и тебе спасибо за мой рюкзак.
Люся долго поправляет косынку и наконец протягивает руку:
– До свидания, Саша.
– До свидания…
– Счастливо тебе добраться… – Она не торопится уходить. И не отнимает своей руки.
– А до занятий еще целых три дня, – неожиданно говорит он и почему-то вздыхает.
– Да, еще три дня, – повторяет она. – А может, ты выберешь в эти дни пару часов и… поможешь мне разобраться в математике?
– Непременно! – говорит он. – Конечно! Хоть завтра.
– Нет, завтра я займусь домашними делами. А послезавтра приходи, если можешь. Часам к одиннадцати. Хорошо?
Он молча кивает головой.
– Вот в этом подъезде, квартира тридцать вторая, запомнишь? Ну, до свидания. – Она берет рюкзак и идет к дому. А он все не двигается с места. Она оборачивается и машет рукой. И ему кажется, что он еще видит ее улыбку и ощущает на руке холодок, оставшийся от ее ладони.
А улицы спят. И сонно покачиваются на столбах фонари. И поют свою песню невидимые во тьме провода.
