Текст книги " Именем человечества "

Автор книги: Владимир Корчагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Что-о?! Трансуран с большим периодом полураспада? Но это может быть лишь нептуний!!!

– Возможно. Что же тебя так удивило?

– Да то, что ни один человек на Земле не держал в руках даже крупицы нептуния. Мы до сих пор получаем лишь отдельные его атомы в сверхмощных ускорителях. А она...

– Видимо, она что-то перепутала, ошиблась.

– Перепутала! Что можно перепутать, если речь идет о трансуране с большим периодом полураспада? Он один-единственный! Но допустить, что Тропинина действительно работает с солями нептуния... Да и вся ее методика с этой генерацией биотоков, все ее принципы диагностики... Таинственная женщина. Но до чего хороша! Слушай, па4 па, пригласил бы ты ее снова как-нибудь к нам. Посидели бы опять, поболтали. Вот уж с кем действительно интересно поговорить...

– Слов нет, она интересная собеседница. Но пригласить ее едва ли удастся, У нее маленький сын.

– У нее сы-ы-ын?!

– Что же в этом удивительного?

– Объяснить появление сына, конечно, много проще, чем появление нептуния. Нептуний! Да это такая сенсация, с какой мне не довелось столкнуться ни разу в жизни. А что если позвонить ей, папа?

– Попробуй.

2

К удивлению Дмитрия, Тропинина без лишних слов согласилась погулять с ним во время тихого часа по парку. Но как начать разговор на столь деликатную тему? Однако она сама пришла ему на помощь:

– Я, кажется, догадываюсь, о чем вам так срочно понадобилось говорить со мной. Андрей Николаевич рассказал вам о моей методике лечения сердца?

– Да, и мне...

– И вам хотелось бы узнать, каким препаратом я пользуюсь для возбуждения биотоков?

– Как вы догадались?

– Что еще может заинтересовать физика-атомщика.

– Вот именно. В разговоре с отцом вы обронили одну фразу...

– Что же, я удовлетворю ваше любопытство, но с одним условием...

– Заранее согласен на все условия!

– С условием, что вы не зададите мне никаких дополнительных вопросов.

– Хорошо.

– Вы правильно предположили, я пользуюсь в своей работе солями нептуния.

– Но, черт возьми, как же я смогу теперь не задать ни одного вопроса?!

– И тем не менее вам придется выполнить мое условие. ? – Татьяна Аркадьевна, я прошу вас!

– Да, это так, Дмитрий Андреевич. Он с силой взъерошил свои волосы:

– Тогда... Тогда, простите мою назойливость, но я задам вам еще один вопрос. Не о нептунии, нет! Татьяна Аркадьевна, я знаю, здесь у вас нет ни родных, ни близких. Но где-нибудь, безразлично где, есть у вас... какой-нибудь очень близкий вам человек?

– Да, есть, – Тропинина нахмурилась. – Только очень Далеко..,

– На Дальнем Востоке?

– Почему обязательно на Дальнем Востоке? Нет, даль– ше, много дальше.

– Где же дальше, в Америке, в Антарктиде? Она вздохнула:

– Что Америка, что Антарктида! Если бы он был в Америке или в Антарктиде, я давно была бы там.

– Вы говорите сплошными загадками. И, конечно, опять не разрешите никаких дополнительных вопросов?

– Да, больше я не смогу сказать вам ничего. И так вы узнали от меня слишком много. Только потому, что я доверяю вам, Дмитрий Андреевич.

– Благодарю вас, но... Она взглянула на часы:

– К сожалению, мне пора, простите. До свидания.

Домой Дмитрий пришел лишь поздно вечером. Молча сбросил пиджак, сорвал галстук и, не снимая ботинок, по« валился на кушетку.

– Что с тобой, сын? – склонился над ним Зорин, Он только махнул рукой.

– Ты говорил с Тропининой?

– Да. Ты, как всегда, прав, папа.

– Нептуний?

– Нептуний – табу! О нем она не захотела сказать ни слова. Да разве дело только в нептунии. Вся она – сплошная загадка! – Дмитрий закрыл глаза, отвернулся к стене.

Зорин подсел к нему на кушетку, пригладил рассыпавшиеся волосы:

– Ну и что из этого? Бог с вей, с Тропининой. Ты человек науки, Дима.

– Человек науки! Какой науки? – Дмитрий снова вскочил. – Науки, которая еле-еле научилась получать отдельные атомы нептуния. В то время как какая-то... врач Тропинина пользуется им, словно... словно детской при* сыпкой!

– Но, может, это совсем не нептуний, Дима. Откуда внать Тропининой?

– Откуда знать Тропининой? А ты видел ее глаза? Она знает что-то такое, чего не знает никто на свете. И вообще – что за женщина! Что за женщина!

– Да бог с ней, сынок! Тебе вот письмо. От Алены.

– А-а, успеется. Брось его там, на мой стол. И оставь меня, папа, я хочу побыть один.

Зорин вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь, подошел к столу Дмитрия. Там лежало еще одно письмо. Тоже от Алены. И тоже нераспечатанное.

Он покачал головой:

«Этого следовало ожидать. Не стоило знакомить его с Тропининой. Хорошо еще, что он здесь только в отпуске. Уедет – забудет. А что делать мне?..»

Он прошел в кабинет, раскрыл свою рукопись. Но в прихожей требовательно зазвонил телефон. Он взял трубку.

– Кисловодск? Квартира Зориных? – послышался торопливый голос телефонистки междугородной. – Дмитрия Андреевича к телефону. С ним будет говорить .профессор Саакян.

– Профессор Саакян? Дима, иди скорее. Это, по-видимому, твой шеф.

Дмитрий вскочил с кушетки, поспешно вышел в прихожую. Лицо его заметно побледнело.

– Алло! Зорин слушает.

– Дмитрий Андреевич! – зазвучало в трубке. – Это Саакян. Как отдыхается, дорогой?

– Спасибо, хорошо.

– А я вот почему побеспокоил. Сегодня утром пришла ко мне некая Алла Федоровна Нестеренко с твоим письмом. Ты слышишь меня?

– Да, – постарался Дмитрий унять дрожь в голосе.

– Ну, в общем, девушка она, как будто, ничего. Мне понравилась. И документы у нее вроде в порядке. Ноты хорошо ее знаешь?

– Конечно, раз написал. И потом, Рубен Саакович, должность лаборантки,..

– Да понимаешь, дорогой, должности лаборантки у меня нет. Но открылась вакансия младшего научного сотрудника. Как думаешь, сможет она ее занять?

– Почему не сможет? Кончила физфак. С отличием. Вела физику в школе. Подучится у нас...

– Я тоже так думаю. Девушка развитая. Ну и... есть на что посмотреть. А, дорогой? – в трубке послышался смех.

У Дмитрия отлегло от сердца:

– Нет, серьезно, Рубен Саакович, не боги горшки обжигают.

– Конечно, конечно. Прости, что побеспокоил. Но лучше, как говорится, семь раз отмерить... Вдруг, думаю, не ты письмо написал. Счастливо отдыхать!

– Спасибо, – Дмитрий вытер пот с лица, несмело глянул на отца: – Ив отпуске не дают покоя.

– Постой, Дима. О ком это шла речь? Я почти все слышал.

– Да тут сб одной...

– Той девушке-физичке, с которой ты познакомился в день приезда?

– Ну да.

– Но разве ты действительно так хорошо ее знаешь?

– Не то чтобы очень хорошо, но... Что тут особенного?

– А то, что институт твой занимается довольно деликатными делами, Дима, и рекомендовать туда случайных знакомых... Кстати, она давно здесь живет? Одна, с родителями?

– Как тебе сказать... Живет с братом, Виктором. А давно или нет... Не знаю.

– Ох, Димка, Димка! Хоть ты и кандидат наук, а ума у тебя... Ты уж позволь мне навести справки об этой Алле Федоровне Нестеренко?

– Как знаешь.., Вот ее адрес, запиши. Только зря все это...

4

– Ну вот, сын, – сказал Зорин, бросая портфель на стол, – невеселые у меня новости. Никакие Алла и Виктор Нестеренко в том доме, где ты бывал, не жили и не живут. Квартира эта принадлежит совсем другим людям, которые действительно сдавали ее на месяц какой-то молодой паре, сдавали без прописки, сами не знают кому. Теперь там поселились другие отдыхающие, а Алла твоя...

– Вот черт! – закусил губу Дмитрий. – Неужели они обвели меня вокруг пальца, чтоб только протащить эту Аллу к нам, в лабораторию? Ну, хорошо! Я ей покажу институт! Что же мне сейчас делать?

– Бери трубку и звони профессору.

– Нет, это не телефонный разговор, папа. Разве по телефону такое объяснишь? Я напишу ему. Завтра же все напишу. Вот только... Слушай, папа, Тропинина случайно в отпуск не собирается?

– Нет, какой сейчас отпуск в разгар сезона,

– Лучше, если бы она уехала куда-нибудь..,

– Ну, так нельзя, Дима. Я понимаю твое состояние. И все-таки...

– Ничего ты не понимаешь, папка! Если бы ты знал, как все перепуталось! – в отчаянии воскликнул Дмитрий. –? Ведь если эта Алла... Если она вернется, то Тропинина... То все пойдет к черту!

– О чем ты говоришь?

– Я сам не знаю, что говорю. Пойду, пройдусь, обдумаю все как следует. А завтра напишу Саакяну.

– Но объясни мне толком...

– Завтра, все завтра! –Дмитрий схватил пиджак и выскочил за дверь.

Зорин понял, что надо ждать беды.

– Что же делать? Что делать?! –твердил без конца Дмитрий, минуя одну улицу за другой.

Саакяну написать, конечно, надо. Обязательно надо.| Мало ли кем может оказаться эта Алла. А дальше? Дальше она вернется в Кисловодск и тогда... Страшно подумать, что она по злобе может сделать Тропининой.

Значит, пойти заявить в милицию? Но что сказать там? Что одна женщина может из-за него, дурака, вцепиться в волосы другой? Да над ним посмеются – и больше ничего. Тогда что же, снова позвонить Тропининой, рассказать ей все? Увидеть на ее лице презрение, навсегда остаться в ее глазах гаденьким прохвостом? Нет, на это у него просто не хватит сил. Так что же делать?

И вдруг... Впрочем, этого следовало ожидать. – Здравствуй, Дима. – Виктор вырос словно из-под зе мли, обжег ослепительной улыбкой. – Спасибо тебе, Дима, за сестру. Она только что звонила. Все у нее, как будто, устраивается. Только слушай, Дима, кто это все ходит и разнюхивает про нас? Мне это не нравится, честное слово! Да и было бы что разнюхивать! Да, мы не прописаны в этом городе. Так разве здесь легко прописаться иногородним? А мне, с моим здоровьем, нельзя жить нигде, кроме Кисловодска. Ты сам видел, что со мной бывает. Вот и перебираюсь с квартиры на квартиру, как американский безработный. Так что, меня за это сажать? И сестре не давать ходу? А ведь боюсь, тебя науськают эти ищейки нафискалить в институт, и ты по слабости характера пойдешь у них на поводу. Плохо будет тогда, Дима. Аллочка вернется, и Тропининой придется поступиться не одной прической; Да и с отцом твоим может случиться несчастье. Большое несчастье, Дима. Очень уж сердита на него Алла. А ты, видно, не знаешь еще моей сестры. Скажу тебе по секрету, я сам боюсь ее. Так что не будь слабохарактерным. До свидания, Дима.

Виктор исчез, как появился. Дмитрий плохо помнил, как пришел домой. В голове его творилось нечто невообразимое. В висках будто били пудовые молоты. Грудь разрывалась от приступов тошноты. По лицу и спине змеились холодные струйки пота.

– Дима, что с тобой?

– Не знаю, папа, оставь меня, я спать хочу..,

Семнадцатому от первого

Крайне недовольны вашими действиями. Необдуманное применение к Леснику инструкции «Е» может повлечь за собой безвозвратную потерю интересующих нас предметов. Единственная возможность вашей реабилитации – непременное обнаружение и захват указанных предметов через самого Странника. Для чего следует: либо, тщательно наблюдая за ним, овладеть предметами сразу, как только Странник попытается извлечь их из тайника, либо, если он почему-либо воздержится от поисков тайника, а тем более попытается покинуть Вормалей, не наведя вас на тайник, похитить Странника и, надежно изолировав его, принудить открыть местоположение тайника, а также постараться получить от него максимально возможную информацию о пребывании на инопланетном корабле. В этом последнем случае не останавливаться ни перед чем, включая инструкцию «Е».

До того, как будет проведено похищение, вы должны выявить всех людей, с которыми встретится Странник по выходе из больницы, взять на заметку все места, которые посетит Странник, по возможности установить, чем они привлекли Странника, проследить, не ждет ли его какая-либо корреспонденция на почте до востребования.

Еще раз категорически настаиваем на недопущении контактов Странника с официальными властями. В последнем случае применение инструкции «Е» – обязательно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

– Ну-с, всего вам доброго, молодой человек! Желаю здоровья и нормального сна, – врач крепко пожал руку Максиму, и тот вышел наконец на залитую весенним солнцем улицу. Да, улицу! А ведь когда-то Вормалеевская больница стояла в сплошном лесу, лишь узкая полоска просеки соединяла ее с крайними домами кордона.

Максим в растерянности посмотрел по сторонам. Куда пойти прежде всего? Впрочем, что тут думать: к дяде Степану, конечно! Он почему-то целых два дня не приходил в больницу. Не заболел ли старик? Но как пройти к нему покороче? Прежде тут шла торная дорога, по просеке и дальше на косогор к кордону, теперь же, сколько мог охватить глаз, до самой Студеной тянулся сплошной ряд домов с тесовыми воротами, рублеными подворьями и такими высоченными заборами, что не видно было и самого косогора.

Он окликнул маячившего неподалеку парня в капроновой куртке и щеголеватой сиреневой кепочке:

– Скажите, вы местный? Как мне выйти на бывший кордон, там, на косогоре?

– А-а, за базарную площадь, значит? Здесь не пройдете. Надо сойти к речке и там уж вдоль берега...

– Спасибо, понял, – Максим спустился к Студеной, обогнул стоящую на берегу лесопилку и поднялся на знакомый пригорок, где стояла изба Степана и где ютился когда-то и его родной домишко.

В горле запершило от нахлынувших воспоминаний. Но Максим не дал волю чувствам и, отведя взгляд от пустыря, где еще угадывались под бурьяном груды кирпича от развалившейся печи, нажал на щеколду ворот силкинского дома.

За воротами его встретила тишина. Но что это? Дверь избы растворена настежь. В самой избе все разбросано, разворошено, сундук открыт, ящики комода выдвинуты, бельишко из них выброшено на пол, на стулья, перина и Подушки свалены под кровать.

Острой тревогой полоснуло по сердцу. Что это, грабеж? Но чем можно поживиться у старого охотника? И вдруг его осенило: так это ж его собственные бумаги, его диск искали какие-то негодяи! Недаром Вырин увивался возле Степана. Но это значит... Ведь без бумаг, без диска... Максим похолодел от страшного предчувствия. Лихорадочно нащупал за ухом свой элемент связи и тотчас услышал спокойный ровный голос Кибера:

– Главный информаторий Ао Тэо Ларра приветствует вас. Назовите мысленно наш шифр, шифр командира корабля.

– Уф-ф... – он вытер пот с лица, прижал руку к бешено колотящемуся сердцу.

Шифр командира Ао Тэо Ларра... Шифр Этаны... Разве мог он забыть эти четыре заветных слова, с помощью которых она когда-то связывалась в иллюзионории с Главным кибером Системы.

– Ко ми даро элла! – прошептал он, замирая от волнения.

– Благодарю вас, – отчетливо прозвучало в ушах. – Какой раздел знаний вас интересует?

Ну, это после! Максим отнял руку от виска. Главное, что диск где-то здесь. Элемент связи мог принимать от него информацию в радиусе не более тридцати метров. Значит, дядя Степан спрятал его надежно. А сам... Сам, очевидно, ушел, уводя за собой грабителей, как уводит врагов от гнезда птица-мать. Где же он теперь, милый добрый старик? Только бы он остался в живых! Только бы не покалечили его эти негодяи!

Но что делать дальше? Искать диск и бумаги, конечно, бессмысленно. Степан спрятал их на совесть. Значит, надо как можно скорее выяснить, где он сам и что с ним случилось.

Максим заглянул во двор к соседям – на двери их висел замок. Он снова вышел на улицу и вдруг увидел знакомого парня в сиреневой кепочке. Тот стоял, прислонясь к забору, и беспечно поглядывал на резвящихся в луже воробьев.

Что это, случайное совпадение или?.. Теперь можно ожидать чего угодно. Не заходя больше в дом Силкина, Максим спустился на базарную площадь, прошелся вдоль открытых рядов и через минуту снова увидел подозрительного знакомого, который быстро прошмыгнул в дверь чайной.

«Все ясно: теперь он будет следить за мной через окно. Ну, что же, пусть следит!» –Максим постоял у лоточницы, купил несколько пирожков, затем прошел в мясной лабаз, зашел там за прилавок и вышел через служебный ход во двор, ворота которого открывались на противоположную сторону площади.

«Теперь в лес! Скорее в лес! Там можно спокойно обдумать сложившееся положение», – он снова сбежал к Студеной, нырнул в прибрежный ельник и поспешно направился в сторону Марьина болота.

«Больше в Вормалее оставаться нельзя, – рассуждал он сам с собой, раздвигая колючие ветки. – Да и нет здесь никого из старых знакомых. Все перебрались в Отрадное. Только там и можно будет устроиться. Хотя бы у Кости-подводника. Он, конечно, приютит его дня на два, на три. Через него, возможно, удастся разыскать и дядю Степана».

Но надо незаметно выбраться из Вормалея. О большой дороге в село нечего и думать. Там наверняка поджидают его эти молодчики. Остается тропинка через сопку, какой они мальчишками бегали в отрадненскую школу. Благо, выйти на нее можно прямо из леса, стоит пересечь Марьино болото. И тут уж за ним никакой хвост не увяжется.

Максим еще раз огляделся по сторонам и решительно ступил на колышущуюся под ногами торфяную подстилку,

В Отрадное он пришел лишь в сумерках, под вечер, быстро разыскал по памяти дом Константина и, убедившись, что за ним никто не следит, постучал в обитую войлоком дверь. На стук вышел сам хозяин.

– Здравствуй, Костя.

– Максимка, черт! Откуда ты? Опять как снег на го лову. Я думал, ты уж и забыл о нас, таежниках. И то ска зать – наверное, теперь профессор или академик?

– Никакой я, Костя, не профессор, не академик и хочу попросить приютить меня на два-три дня.

–Да хоть на неделю, на месяц! Домище вон какой. Живи, сколько хочешь.

– Спасибо, Костя. И потом... Не говори пока никому, что я сюда приехал.

– А кому и зачем мне говорить? Да ты что, из тюрь мы, что ли, сбежал?

– Ну, до тюрьмы еще дело не дошло, а... Впрочем, я Могу рассказать тебе все. Помнишь, как мы в вормалеевское озеро ныряли?

– Как не помнить! Ты там чуть богу душу не отдал.

– А следы в иле помнишь?

– Еще бы! И следы, и этот тоннель в обрыве. Он мне Месяц потом снился.

– Так я узнал все-таки, кому принадлежали эти следы, – продолжал Максим. – Их оставила одна женщина, не наша, не землянка...

– Чего-о?!

– Я говорю, следы эти принадлежали женщине из дру. гой звездной системы...

У Константина даже глаза расширились от удивления:

– А ты не того?.. – выразительно крутнул он пальцем у виска. – Или это так, в шутку?

– Я не шучу, Костя. Эти люди покинули Землю лишь неделю назад. Я провел у них несколько лет. Они многому научили меня, снабдили важными сведениями. И вот теперь из-за этих сведений за мной охотятся какие-то подозрительные личности.

– Понятно-о... – протянул Костя чужим неестественным голосом. – Ну, ладно, проходи, садись, сейчас жена нам все организует.

– Не беспокойся, Костя. Я очень устал и лучше бы лег...

– Это можно. Вот тут, в холодной половине, у нас кровать свободная. Сейчас я застелю и отдыхай. А завтра обо всем поговорим.

3

А наутро, еще до того, как встать, он услышал торопливый шепот своих хозяев.

– А я говорю, надо заявить, чтобы забрали его, – горячилась жена Кости.

– Что значит заявить? – возражал Константин. – Разве он виноват, что у него такая болезнь?

– Никто не говорит, что виноват, а раз такое дело, надо в психиатричку.

– Постой ты, сразу в психиатричку! Может, он вчера просто с устатку брякнул. Знаешь, какой у него вид был?

– Вот-вот! А как сейчас встанет да буянить начнет?

– Это Максимка-то буянить!

– Максимка! Был Максимка, а сейчас – сумасшедший. Иди, говорю, и заявляй! А то я сама...

– Ладно, ладно, пойду. А ты все-таки приготовь завтрак человеку.

– Ничо, там накормят! Иди, коли пошел!

Максим услышал, как хлопнула входная дверь, как яростно загремела посудой «гостеприимная» хозяйка.

«Нашел приют!..» Он быстро встал, оделся и тихо, стараясь не скрипнуть половицей, вышел на улицу.

Там неистовствовала весна. Несмотря на ранний час, солнце слепило глаза. Изумрудной зеленью сверкали высаженные вдоль улицы молодые лиственницы. С громким чириканьем носились между ними ошалевшие от хмельного воздуха воробьи.

А на душе у Максима становилось все мрачнее, все тревожнее. Крадучись, как вор, незаметно озираясь по сторонам, опасаясь вновь встретить своих преследователей, дошел он до продовольственного магазинчика, купил хлеба, колбасы, сахару и, избегая прохожих, задами, огородами выбрался за околицу села, где сразу начиналась тайга.

Только здесь, в лесной глуши, почувствовал он себя в относительной безопасности. Только здесь, среди молчаливых деревьев, ощутил наконец тепло родной Земли. И лес будто обнял его пахучей утренней прохладой.

Максим облегченно вздохнул. Постояв с минуту на опушке леса и убедившись еще раз, что никто его больше не преследует, он сориентировался по солнцу и пошел прямо на север.

«Что же теперь предпринять, как быть дальше? – думал он, машинально перебираясь через завалы и обходя болотистые бочажины. – Самым разумным было бы, конечно, обратиться в местные органы госбезопасности и прямо рассказать обо всем, включая планы по созданию генератора стабилизации ядер. Но где гарантия, что там тоже не сочтут его сумасшедшим? А главное, как можно поручиться, что никто из этих людей, обладающих громадной властью, но едва ли достаточно компетентных в научных И технических вопросах, не попытается вскрыть диск и тем самым не вызовет его мгновенного самоуничтожения? Нет, этого делать пока нельзя.

Тогда, может быть, поехать в свой институт, рассказать все там? Но в институте, наверное, уже и забыли о нем, Максиме. Да и там никто не поверит ему на слово. А что он может представить в качестве доказательств? Ведь сейчас даже диска нет у него в руках. Нет, в институт ехать Тоже нельзя.

Что же делать? Что делать?.. Как он не подумал об атом еще там, на корабле?..

Но вот и знакомый ручей. Пройдя по нему метров триста, Максим вышел на крохотную полянку, где в густых 8арослях малинника укрылась старая-престарая охотничья избушка, в которой он не раз бывал еще с отцом. Избушка Давно покосилась, почернела, чуть не по крышу вросла в землю, но дверь у нее была еще цела, а внутри Максим нашел кое-что из посуды и даже небольшой запас соли, крупы и спичек.

– Здесь пока и остановимся... – сказал он себе, выгребая слежавшийся мусор и застилая топчан свежей хвоей. – Заимку эту почти никто не знает, да и кто из охотников пойдет сейчас, весной, в тайгу.

Он разжег костер, вскипятил чай и, наскоро позавтракав, прилег на душистую хвою, снова мысленно взвешивая все варианты дальнейшего поведения.

Но что это? Чем пахнет в этой прокопченной лачуге? Он даже приподнялся, тряхнул головой, стараясь отделаться от непрошеных воспоминаний. Но запах не проходил, напротив, становился все более сильным, и не было уже никаких сомнений: так мог пахнуть лишь астийский эдельвейс.

Запах астийского эдельвейса – сейчас, здесь?! Не сходит ли он в самом деле с ума? Максим вскочил с топчана. И тут же закрыл глаза от яркого света, заполнившего всю избушку.

Что это, что? Откуда такой свет? Он обернулся к двери, Но свет шел не оттуда, светилась задняя стена избушки. Она словно исчезла, за ней открылась сияющая глубина, и в этой глубине...

Нет, этого не может быть! Это какая-то галлюцинация.; Оптический обман! Максим протер глаза, тряхнул головой, Но все оставалось по-прежнему: перед ним стояла... Этана.

– Этана?! – прошептал он почти беззвучно, боясь спугнуть неожиданное видение.

– Да, это я. Здравствуй, Максим, я рада тебя видеть, – произнесла она чуть глуховатым от волнения голосом.

– Здравствуй, Этана, – ответил он также шепотом, все еще не веря в реальность происходящего. – Но как ты...

– Сегодня мы покидаем систему Солнца, и мне захотелось в последний раз увидеться с тобой.

– Но почему так?..

– Почему ты видишь меня только через экран дальней связи, не можешь даже пожать мне руку? Слишком велико расстояние. Ведь мы уже за орбитой Плутона. А на Земле не осталось ни одного нашего ретранслятора. Хорошо еще, что я догадалась оставить в районе оползня гравиобуй, а ты оказался в Вормалее. Иначе мы не увиделись бы и так. Как ты там, Максим? Как встретила тебя Земля? Что эти за странное помещение?

– У меня все хорошо, Этана, А это,., Я, как ты знаешь люблю иногда побродяжничать, выбрался вот в тайгу. Это наша старая охотничья избушка.

– И все-таки выглядишь ты отнюдь не лучшим образом. На душе у тебя неспокойно, Максим. Видимо, уже пришлось столкнуться с какими-то трудностями.

– В жизни всякое бывает...

– Да. Но мне известно, как это «бывает» на Земле. А я, к сожалению, так многому тебя не успела научить, все надеялась на что-то... Знай, что твой элемент связи может и защитить тебя в особо сложной ситуации. Стоит взять какого-нибудь недруга за руку и, взглянув ему в глаза, мысленно привести в действие элемент, как воля этого человека будет в твоих руках, ты сможешь приказать ему что угодно. Помни об этом, Максим.

– Спасибо, Этана. Это мне может пригодиться.

– И еще. Я должна тебе сказать, что Таня... девушка, которая помогла тебе на Зубе Шайтана, она не умерла..,

– Что?!

– Она не умерла, Максим. Мне давно следовало бы сказать тебе об этом, да все как-то... Но теперь уж неважно. И ты должен знать, что в тот критический момент, когда сердце Тани могло вот-вот остановиться, я приказала автоматам ввести ее в состояние анабиоза, а позже доставить на корабль. Мы вылечили ее...

– И что же? Где она сейчас?

– Я предлагала ей остаться на корабле. Но она, как и ты, захотела вернуться на Землю. Это было еще до того, как ты стал нашим гостем. Сейчас она в Кисловодске и по-прежнему ждет тебя.

Он лишь судорожно глотнул воздух, потрясенный новостью, услышанной от Этаны.

Она тоже вздохнула, подошла к самому экрану, голос ее задрожал:

– И последнее... Если у тебя появятся дети, Максим, они не смогут жить на Земле...

– Почему?

– Как тебе сказать... Наверное, я виновата. Теперь ничего не исправить. Таня знает об этом. Но надо, чтобы знал и ты. Прости меня, Максим.

– Я ни в чем не могу упрекнуть тебя, Этана. Какие уж теперь дети! А как ты?

– Как я? Ты знаешь, Максим. Видишь по моим глазам... Да, вот новость, – улыбнулась она сквозь слезы. – Кибер, кажется, потерял ко мне доверие. Да-да, после той

катастрофы. Кстати, через несколько минут он прервет нате свидание. Видишь вспыхнувший индикатор? Иссякает отпущенный мне лимит энергии. Ты знаешь, сколько ее тратится на каждую секунду такой сверхдальней связи!

Максим с ужасом взглянул на стремительно мигающий индикатор:

– Тогда, пожалуйста, Этана, еще два слова. Как Миона?

– Я знала, что ты спросишь о ней. И обрадую тебя, я специально приберегла это на конец сеанса. Три дня назад Миона стала мамой. И сейчас ты сможешь даже увидеть ее. Только ненадолго и лишь через мой экран связи. Она еще очень слаба. – Этана отошла чуть в сторону, нажала клавишу, и на экране, вспыхнувшем за ее спиной, он увидел ту, которая навек стала частицей его жизни, частицей его самого.

Миона полулежала в глубоком низком кресле, лицо ее было худым и бледным, волосы собраны в один тугой жгут, грусть застыла в милых лучистых глазах.

– Миона... – он рванулся к ней, забыв о разделяющих их миллионах километров.

Лицо ее дрогнуло, губы чуть шевельнулись, крупная слеза скатилась по щеке.

– Миона, родная моя... – он прижался лицом к холод ному стеклу и... проснулся.

В открытую дверь избушки заглядывало солнце, легкий ветерок гнал через порог пепел потухшего костра, запах астийского эдельвейса медленно растворялся и таял в густом аромате весенней хвои.

– Ну вот и все, – Максим встал с топчана, не разжигая костра, закусил хлебом с ключевой водой и быстрым решительным шагом двинулся к верховьям ручья, откуда, как он знал, шла тропинка на Вормалей.

4

Таня... Девушка, которая помогла ему на Зубе Шайтана... Не помогла, а спасла от гибели! Как он до сих пор не вспомнил о ней? Ведь здесь, на Земле, нет ни одного человека ближе ее, и никогда ни перед кем он не чувствовал большей вины, чем перед этой милой доверчивой смуглянкой. А все началось на старой вормалеевской дороге в тот страшный день, когда он прилетел, чтобы проститься с умирающим отцом.

Вертолет прибыл в Отрадное только к вечеру. Солнце успело скатиться за сопку, прежде чем Максим выбрался из душной кабины и прямиком, через огороды, вышел к околице, где начиналась дорога на кордон.

Снег в тайге, видно, стаял давно. Земля почти просохла. На солнечных склонах оврагов показались первые венчики мать-и-мачехи. Лес стоял темный, будто напоенный тяжелой влагой. Вершины сопок были похожи на свежие мазки красок, только что брошенных на бледно-голубой холст неба, а розоватое облачко, неподвижно застывшее над кромкой леса, напоминало уснувшего фламинго.

Однако все это лишь скользнуло поверх сознания. В мыслях Максим был там, дома, с больным отцом. Неужели его уже нет в живых? Об этом страшно было подумать. В глазах Максима этот угрюмый замкнутый человек всегда был воплощением большой правды, честности, справедливости, только ему одному Максим считал себя обязанным за все, что видел в себе хорошего.

Но вот и дорога на Вормалей – хоженая, перехоженная, где известна каждая рытвина, каждый выползший из-под земли корень. Он мог пройти по ней с закрытыми глазами. Даже теперь, после стольких месяцев отсутствия. Максим пристроил чемодан на плечо и прибавил шагу. Как-то там, дома? Несколько минут он почти бежал, подгоняемый все возрастающей тревогой. Но вдруг впереди, за деревьями, раздалось бренчание гитары, и хор сиплых голосов нарушил тишину леса. Он усмехнулся: «И сюда пришла цивилизация». Однако пение оборвалось так же, как и возникло. Вместо него послышался испуганный женский крик, потом грубый хохот и отборная матерная брань. В следующую минуту из-за поворота выбежала девушка и метнулась к Максиму:

– Помогите мне! Я шла из Вормалея. Мне все здесь внове. И вдруг эти... Я еле вырвалась, так они... Все пьяные! От них можно ждать чего угодно...

Девушка была маленькая, худенькая, он не смог рассмотреть в темноте даже ее глаз.

– Встаньте сюда, к дереву. И сделайте вид, что мы давно знакомы. – Максим снял чемодан с плеча, загородил собой беглянку.

Вскоре из-за поворота выскочило с десяток ребят, почти подростков. Все они были пьяны. Самый рослый из них, на голову выше Максима, подошел к нему вплотную и остановился, раскачиваясь из стороны в сторону:

– Эт-то еще кто такой? Кто ты, спрашиваю, такой, что подцепил нашу ч-чувиху?

Проходите, ребята, эта девушка со мной, – сказал Максим как можно спокойнее.

– С тобой? П-почему с тобой? А мы вот хотим п-про-водить ее, – парень шагнул к девушке.

Максим решительно оттеснил его плечом:

– Тебе что, медведь на ухо наступил? Сказано, проходите! А завтра поговорим. Здесь же, если хочешь.

– Очень надо – говорить с тобой! Я хочу вот с ней п-поговорить. И – проваливай! – он попытался схватить незнакомку за руку. Но Максим снова встал между ними.