Текст книги " Именем человечества "

Автор книги: Владимир Корчагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Благодарю за совет. Только не рекомендую по ходя давать оценки людям, которых вы не знаете. Учительница и Толкач, да будет вам известно, дали нам значительно более ценную информацию, чем смог ли это сделать сейчас вы, хотя и считаете себя, по-ви димому, «настоящим специалистом».

Физик снова пожал плечами.

– Теперь конкретно о внедрении наших людей в институт. Ваши предложения? – обратился Хант к заведующему отделом юго-западных районов Рос сии.

Тот не спеша поднялся:

– Анализ донесения четвертого показывает, что в сложившейся обстановке уже сейчас можно использовать Зорина для внедрения Учительницы в лабораторию Саакяна. Я намерен также рекомендовать воспользоваться присутствием в Кисловодске отца Зори на и его более чем дружеским расположением к врачу Тропининой. На этом можно хорошо сыграть, учитывая добропорядочность молодого Зорина. Боюсь только, не наломали бы дров помощники четвертого. Но я постараюсь дать подробную инструкцию. Что же касается степени профессионализма Учительницы, то она, на мой взгляд, не вызывает ни малейших сомнений. Это будет хорошая зацепка в институте.

Хант согласно кивнул:

– Хорошо. С этим ясно. Теперь второе, еще более сенсационное сообщение. Только что получено донесение от семнадцатого. И вот тут... – Хант взъерошил аккуратно подстриженную шевелюру. – Тут я не знаю, чему и верить. То есть, если бы не сообщение Управления космических исследований об этом «феномене икс», я вообще счел бы все это бредом сумасшедшего. Но поскольку реальность «феномена икс» не вызывает сомнения, то... Словом, семнадцатый сообщает, что он установил наблюдение за неким Максимом Колесниковым, который якобы побывал на инопланетном космическом корабле и получил там необходимую ин формацию для создания установки по дистанционной стабилизации радиоактивных изотопов. С помощью этой установки, в которой используются те же нейтрино, можно, если верить Колесникову, вывести из строя любое ядерное оружие. Это, конечно, слишком фантастично. Но...

С минуту все молчали. Затем посыпались вопросы:

– Кто же он, этот Колесников, может, просто душевнобольной?

– Или пройдоха-авантюрист, каких немало и у нас в Штатах?

– А если это не так, то каково его отношение к институту ядерной физики? Или в институте ничего не знали ни о нем, ни о добытой им информации?

– И, главное, почему этот человек, побывавший на внеземном звездолете и обладающий, как следовало бы ожидать, совершенно уникальными знаниями, торчит в какой-то таежной дыре, а не восседает в Академии наук или военном ведомстве России?

– Тише, тише, господа! Не все сразу! К сожалению, я не могу пока ответить ни на один из ваших вопросов. Все изложенное мной действительно слишком фантастично и неправдоподобно. Единственное, что можно предположить, это то, что Колесников ничем не примечательная личность, случайно попавшая на внеземной корабль, и официальные власти России, включая и научные круги, просто не принимают его всерьез. Ситуация вполне естественная, если учесть сложившееся отношение их к проблеме НЛО. Человеку просто не верят. Но именно этой ситуацией мы и должны воспользоваться. Что же касается правдоподобности версии Колесникова, то ведь речь идет не только о его рассказах. В донесении семнадцатого фигурируют какие-то бумаги и некий металлический диск, якобы доставленный со звездолета. А это уже кое-что...

– Вот диск и бумаги и должен заполучить ваш агент, – подал голос эксперт-физик. – Мы, я уверен, смогли бы помочь вам расшифровать любые материалы подобного рода. А все остальное, простите, такие пустяки, что...

– Ну, пустяков в нашем деле не бывает, – сухо возразил Хант. – То, что главное сейчас заполучить названные агентом вещи, ясно каждому. Но нельзя пренебрегать и тем остальным, что сообщает семнадцатый. Если все, что он пишет, окажется блефом, то слава богу. Если, однако, хоть небольшая часть его донесений соответствует действительности, то наша святая обязанность не допустить, чтобы любые сведения, добытые Колесниковым, стали достоянием офицциальных властей России. В лучшем случае они должны принадлежать нам, в худшем – престо уничтожены. Я считаю, что ситуация, складывающаяся в далеком Вормалее, на сегодняшний день в тысячу раз опаснее для нас, чем любые работы, ведущиеся в подмосковном институте ядерной физики, и потому предлагаю всем, кто имеет отношение к семнадцатому, еще раз внимательнейшим образом проанализировать обстановку и разработать конкретные предложения к десяти ноль-ноль завтрашнего дня. Все, господа.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Так было впервые, что она сидела у него в гостиной, за праздничным столом, одетая не в больничный халат и не в спортивный костюм, а в изящное светлое платье. И это ее платье, легкое, воздушное, открытое на груди, ее пышная прическа, ее тонкие гибкие руки, едва прикрытые коротким рукавом, делали ее еще красивее, еще моложе, еще таинственнее, как и все, что принадлежало тому другому, непонятному для Зорина миру.

И тем не менее было несказанно приятно видеть, как она сидит за их столом, с какой милой женской грацией разливает чай, нарезает торт, как легко и непринужденно помогает ему и Дмитрию исправлять неизбежные промахи их чисто мужской сервировки праздничного ужина.

Но особенно приятно было сознавать, что все эти чувства разделяет и Дмитрий, что ему также доставляет удовольствие общество Тропининой, и он также делает все, чтобы показать свое искреннее расположение к ней

Словом, давно в квартире Зорина не было такого теплого, задушевного застолья, давно он не испытывал такой острой пьянящей радости, как сегодня, сидя рядом с любимой женщиной и видя счастливые глаза сына.

Впрочем, разговор за столом шел далеко не на гастрономические темы.

– Я согласен, Татьяна Аркадьевна, – говорил Дмитрий, подвигая к Тропининой вазу с фруктами, – врачи больше, чем кто-либо, делают для сохранения и совершенствования человечества, если рассматривать это в, так сказать, биологическом аспекте.

– Благодарю вас, я достану, – улыбнулась Тропининa. – Но что значит в биологическом аспекте?

– А то, что ведь вы одинаково лечите и хороших людей и, простите, подонков. Между тем здоровый подонок куда опаснее для общества, чем больной.

– Замечательно, Дмитрий Андреевич! – рассмеялась Тропинина.

– Да, не смейтесь. Его, подонка, мало вылечить. Его надо еще научить уважать законы человеческого общежития, вложить в него хотя бы крупицы элементарной человеческой культуры. И здесь медицина...

– Вы слишком примитивно смотрите на обязанности врача, Дмитрий Андреевич, и вообще, как мне кажется, плохо представляете процесс вкладывания в человека этих «крупиц культуры». Вы что же, полагаете, врач должен лечить, физик – исследовать строение вещества, а какой-то профессионал-воспитатель – учить основам культуры?

– В принципе, да. А вы со мной не согласны?

– Нет, не согласна, даже убеждена, что если в нашем обществе и осталось еще немало, как вы выразились, подонков, то не последнюю роль в этом сыграло именно то заблуждение, что за культуру человека отвечают лишь воспитатели. А ведь это обязанность любого гражданина: и инженера, и научного работника, и, конечно же, врача...

– Если заставить их читать лекции о правилах хорошего тона?

– Нет, если убедить их честно относиться к своей работе и не забывать об этой обязанности – воспитывать культуру окружающих каждым своим поступком, каждым словом, каждым движением души. Я думаю, вы не будете возражать, что одним из начальных элементов культуры является чувство благодарности, чувство ответной признательности, чувство необходимости сделать добро за добро.

– Да, пожалуй... .

– Но ведь в этом отношении врач может сделать куда больше, чем любой воспитатель. Я имею в виду, конечно, настоящего врача, а не такого, из кабинета которого пациент выходит с перекошенным от гнева лицом. Впрочем, таким человек покидает иногда и магазин, ателье, кабинет начальника, просто напарника по работе. А сколько детских душ коверкается в самом раннем возрасте только потому, что они наталкиваются на беспричинную грубость! Сколько молодых людей становятся отъявленными хулиганами оттого лишь, что какие-то дяди или тети не посчитавлись с их человеческим достоинством!

– Гм... В ваших рассуждениях что-то есть. Но возьмем другую сторону вопроса. Что стал бы делать современный врач без той техники, создание которой не обошлось без нас, физиков? Без всех этих электрокардиографов, аппаратов «искусственное сердце», «искусственная почка»?

– Я ни в коем случае не хочу принизить роль физиков в общей борьбе за светлые судьбы человечества, – мягко улыбнулась Тропинина. – Я хочу только сказать, что некоторые ваши открытия.,.

– Понятно! Но ведь даже физики, работавшие в Лос-Аламосе, создавшие свою атомную бомбу, руководствовались весьма гуманными мотивами: хотели обезопасить мир от ядерного оружия, которое, как они полагали, разрабатывалось в фашистской Германии.

– Вот, вот! Как раз об этом мы говорили в свое время с Андреем Николаевичем. Создали бомбу против бомбы! А не лучше ли было им создать нечто такое, что исключило бы саму возможность применения атомного оружия?

– Ликвидировать возможность радиоактивного распада, хотите вы сказать?

– А почему бы нет?

– Но ведь тогда не появилось бы ни атомных электростанций, ни атомных ледоколов. Да и сама проблема термоядерного синтеза, на который сейчас уповает все человечество...

– Ну, зачем так мрачно, Дмитрий? – вступил в разговор молчавший до сих пор Зорин. – Можно ведь было бы останавливать радиоактивный распад лишь на определенное время, в определенном месте, при определенных обстоятельствах.

– Вон чего вы захотели! Но ведь материя живет по своим законам.

– А разве мало законов, которыми люди уже научились управлять? – снова заговорила Тропинина. – Вы во? сегодня, в начале вечера, так интересно рассказывали о нейтрино и слабых взаимодействиях. Так, может, это и есть ключик к регулированию процессов радиоактивного распада?

Дмитрий заерзал на стуле:

– Вы хоть кого заставите проговориться, Татьяна Аркадьевна. Я не могу сказать вам, конечно, всего. Но поскольку, как я полагаю, здесь собрались очень близкие люди, на которых можно положиться, то должен признаться, что наша лаборатория как раз и занята этой проблемой. Но проблема не из простых. Пока мы лишь подбираемся к ней. Есть кое-какие обнадеживающие разработки. Есть интересные экспериментальные данные. Есть вера в успех. Большего я, к сожалению, сказать не могу.

– А ничего большего нам с Андреем Николаевичем и не нужно. За одно то, что вы сказали, я готова расцеловать вас.

– А если я поймаю вас на слове, Татьяна Аркадьевна? – рассмеялся Дмитрий.

– Зачем ловить? – она встала из-за стола и поцеловала Дмитрия в щеку. – Желаю вам успехов, Дмитрий Андреевич! И хватит, наверное, на сегодня научных дискуссий. Включите, пожалуйста, магнитофон. Андрей Николаевич, приглашаю вас на танец!

...Потом они вместе провожали ее до автобуса и медленно шли обратно по темным безмолвным улицам, и оба молчали, перебирая в памяти все детали этого чудесного вечера, – каждый по-своему, каждый наедине с собой, и оба знали, что этой ночью им долго не удастся заснуть.

А полчаса спустя, когда они уже готовились ко сну, в прихожей зазвонил телефон.

– Да, – снял трубку Зорин. – Дмитрия Андреевича? Но тот уже сам подскочил к телефону, зажал ладонью

трубку:

– Кто это, опять тот женский голос? Скажи, что меня нет. И не будет! Ни завтра, ни послезавтра, ни через не делю!

Зорин удовлетворенно кивнул.

– Его нет дома, – сказал он в трубку. – Да. Нет, не знаю, не могу сказать. Нет, я не увижу его в ближайшие дни. Всего вам доброго, – он повесил трубку, хлопнул сына по плечу. – Спокойной ночи, сын!

2

– Ну, как понравилась тебе наша гостья? – спросил на другой день Зорин, убирая остатки завтрака и поглядывая через открытую дверь на сына, который в задумчивости мерил шагами паркет гостиной.

– Понравилась! Это не то слово, папа. Я даже не представлял, что могут быть такие изумительные женщины! – воскликнул Дмитрий. – У тебя что, все врачи такие?

– Нет, такой врач у меня один. И боюсь, вообще другой такой женщины не встретишь.

– Определенно! Слушай, папа, ты говорил, по воскресеньям вы с ней выбираетесь в горы?

– Да, иногда она приглашает меня.

– Она? Почему она тебя, а не ты ее?

– Так сложилось у нас. Я, как ты знаешь, никогда прежде особенно не увлекался горами.

– А теперь?

– Теперь понял, что ничто так не укрепляет сердце, как вылазки в горы,

– Папка, не хитри! Я еще не забыл, что ты все-таки врач-кардиолог. Но, кроме шуток, если в это воскресенье, послезавтра, вы соберетесь с ней пойти, то, мсжет быть, прихватите и бедного скучающего отпускника?

– Это я тебе обещаю, сын, – рассмеялся Зорин, проходя к нему в гостиную. – А чем займется сегодня мой «бедный скучающий отпускник»?

– Хочу съездить в Пятигорск, навестить кое-кого из старых друзей.

– Тогда до вечера! – Зорин взглянул на часы и, быстро уложив в портфель бумаги, вышел.

– Привет Тропининой! – крикнул ему вслед Дмитрий.

Потом он прошел в кабинет отца и, взяв со стола фотографию, долго всматривался в милое задумчивое лицо, стараясь воскресить в памяти теплую дружескую улыбку, с какой она не раз обращалась к нему в минувший вечер.

«И такая женщина живет на Земле! Нет, что ни говори, а наша старушка Терра стоит того, чтобы поработать ради спасения ее от атомного уничтожения!»

На улицу Дмитрий вышел в самом радужном расположении духа. Но не успел пройти и полквартала, как на плечо ему легла тяжелая мужская рука:

– Постой, Дима! Ты что это, друзей стал забывать? Дмитрий нехотя обернулся:

– А-а, Виктор. Я думал, ты все еще в командировке.

– Потому и попросил вчера отца сказать Алле, что тебя нет дома?

– Когда? О чем ты? – смутился Дмитрий.

– Ладно, не крутись! Я точно знаю, что ты был дома, когда она звонила. Ты что же, решил отделаться от нее?

– А с какой стати, собственно...

– С какой стати? Вон ты как заговорил! Вскружил голову девчонке – и в кусты! Она мне все рассказала, что было между вами в мое отсутствие. После таких свиданий порядочные люди ведут себя иначе.

– Все рассказала?! Но ведь она сама... И ты же знаешь, у меня невеста... – вконец смешался Дмитрий.

– Невеста! Теперь ты о невесте вспомнил! Что же ты не рассказал о ней Алле, когда был у нее в постели? Или решил, что моя сестра – игрушка? Потешился – и поминай, как звали! А если она поедет к этой невесте и все расскажет? Что, не нравится? Но это дело будущего. Да и не очень ты, кажется, дорожишь своей невестой. А вот вчерашней твоей Дульсинее она сегодня же попортит прическу. Да-да, характер у Аллы не ангельский, она хоть кому вцепится в волосы.

– Какой Дульсинее? О чем ты говоришь? – в ужасе пролепетал Дмитрий.

– Какой Дульсинее? Той самой, которую провожал вчера к автобусу, вокруг которой так петушился, что не захотел даже поздороваться с нами на остановке.

– Так это знакомая отца. Мы с ним вместе... При чем тут она? И не заметил я вас с Аллой, честное слово!

– Еще бы заметить? Видел я, как ты посматривал на эту «знакомую отца». А дальше? Заперлись у себя в квартире и даже по телефону не захотели поговорить с девчонкой. Интеллигенты дутые! Ну, это вам так не пройдет' Алла в таком состоянии, что сегодня же вечером подкараулит ее, и...

– Нет! Только не это! – вскричал Дмитрий, хватая Виктора за руку. – Я прошу тебя, Виктор! Умоляю! Не за себя прошу, за отца. Он не вынесет такого удара. Тропинина для него... Да и что он вам сделал, что?! Ну, я – другое дело. Я виноват. Да, виноват. Я подлец, мерзавец! Можешь ударить меня, можешь избить, как собаку. Только не трогайте Тропинину, не трогайте отца!

– Хм! Ударить его! Будто этим поможешь сестре. Да знаешь, в каком она сейчас состоянии? Я говорил, как осточертело ей здешнее болото. Встретив тебя, она словно другой мир увидела, словно заново родилась, наслушавшись твоих обещаний. А теперь? Что теперь ей делать? Руки на себя наложить? И ведь может дойти до этого, Но уж тогда... – глаза Виктора сверкнули неприкрытой угрозой.

Дмитрию стало страшно:

– Да разве я не понимаю... Я сделаю все, что в моих силах.

– Вот это другой разговор. А то – «с какой стати»' Сумел напакостить – сумей и помочь человеку! Алле надо найти приличное место. А где и как? Она – физик. Хватит ей по школам болтаться с ее дипломом. Ей надо работу по специальности. И не где попало, а в хорошем институте' Как, скажем, у вас. Обещал ты ее туда устроить? Обещал я знаю, когда своего добивался. Вот и напиши для нее рекомендательное письмо. Прямо своему шефу. Да как следует попроси, он тебе не откажет. Есть же у вас в лаборатории место какой-нибудь лаборантки, препаратора или еще там кого. Пока ее что угодно устроит. А иначе...

– Хорошо, я напишу, – поспешно согласился Дмитрий. – Завтра же напишу.

– Нет, не завтра. Сегодня, сейчас! Пойдем вот сюда, на почту, там и бумага, и чернила...

– Да как же так, сразу? Надо подумать, что писать, взять у нее все данные.

– Там вместе и подумаем. А данные. Данные у меня В голове – я о сестре все знаю.

– И тороплюсь я, ждут меня, – уцепился Дмитрий за последнюю соломинку. – Ну что тебе один день?

– Мне-то ничего. А вот Алла не будет терпеть и полдня. Она только и ждет вечера. Даже адрес Тропининой где-то раздобыла. И я ни за что не ручаюсь.

Дмитрий понял, что от Виктора не отделаться и, как ни стыдно будет потом смотреть в глаза шефу, письмо придется написать.

– Ладно, пошли, напишу все, что надо.

Семнадцатому от первого

Во что бы то ни стало, любыми путями вы должны завладеть диском и бумагами Странника. В случае успешного проведения операции вас ждет удвоение счета в банке и обещанная вилла на Гавайях.

Вы должны также продолжать непрерывное наблюдение за самим Странником, в ходе которого установить все его связи, изучить всех контактирующих с ним людей, быть в курсе всей его переписки и телефонных разговоров и – главное – выяснить, что он собирается предпринять по выходе из больницы, особенно обратить внимание на возможное намерение установить контакт с официальными властями.

В случае отъезда Странника из Вормалея сообщите маршрут следования и организуйте сопровождение его всюду, ни на минуту не выпуская из своего поля зрения.

При любой попытке Странника связаться с официальными властями воспрепятствуйте этому всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами и немедленно сообщите нам подробности.

Наведите справки о всех родственниках Лесника (их адреса, место работы, занимаемые должности). Поищите факты, которые могли бы его скомпрометировать. Выясните его слабости, склонности, заветные желания. Установите отношение к нему местных властей.

Сообщите нам основные факты биографии Дельца: год и место рождения, время прибытия в Отрадное, места службы в годы войны.

Подтвердите прибытие восемнадцатого и девятнадцатого.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

– Премного благодарна, мил человек, – проворковала Клавдия, проворно пряча вновь принесенные Чалым деньги. – Ну, зато и я для тебя постаралась, все вызнала. Живет, значит, этот Колесников бобыль бобылем. Нет у нега ни семьи, ни сродственников ни здесь, ни в каком другом месте. Была, правда, говорит, жена когда-то там, у этих, с другой звезды. Да я чаю, брешет он это. Мыслимо ли дело жениться бог знает на ком! Словом, сейчас он один, как перст. И из знакомых – никого, кроме Степана. А потому ехать ему отсюда решительно некуда. Так он и сказал Силкину: «Не знаю, говорит, куда теперь и податься». И етрину свою везти не знает куда. Потому, говорит, никто ему не поверит. А особливо про то, что добыл он ее у этих, с другой звезды. Вот разве, говорит, в тот институт, где он когда-то работал, да ведь и там, поди, не дураки, чтобы...

– Постойте, постойте! – перебил ее Чалый. – Что за институт? Как называется, в каком городе?

– Кто ж его знает, он не говорил. А ты у Кузьмы спроси, у него, должно быть, записано. Он ведь работал у него, у Колесникова-то! А Кузьма все пишет! Хитрущий мужик!

– Хорошо. Ну, а что вы еще узнали?

– А все. Все, что ты наказывал. Писем этот Колесников ни от кого не получает и никому не пишет. По телефону ни с кем не говорит. Ну, а про планы его... что, стало быть, собирается он делать, как от нас выпишется, так уже сказывала тебе, он и сам не знает, потому как...

– Та-ак, ясно. Теперь вот что, Клавдия Никитична... J

– Еще что-нибудь вызнать?

– Нет, хватит и того, что узнали. Теперь у меня к вам другая просьба будет.

– Что же за просьба такая? – насторожилась Клавдия.

– Да так, пустяк! Скажите, этот Силкин каждый день сюда приходит?

– Каждый! Как я дежурю, так всегда. I – И сегодня приходил!

– Должно быть, приходил. Мы ведь с десяти сменяемся.

– Понятно. Значит, завтра утром вы здесь будете?

– До десяти.

– Так вот, я хочу попросить. Как придет этот Силкин, так скажите ему, что Колесникова из больницы выписали.

– Как же я ему скажу? А он потом узнает...

– Ну и что? Скажете, ошиблись. Или кто-то другой ошибся.

– Да зачем тебе это надо, чтобы Силкина задурить?

– Надо. Очень надо! Я потом объясню. А пока вот к моему конвертику еще и перстенек приложим.

– Не знаю уж как и быть?.. – закачала головой Клавдия, не сводя глаз с золотого перстенька.

– Да чего не знать-то. Скажете Силкину: выписался Колесников, и все тут! А за мной не пропадет.

2

Степан Силкин только что позавтракал и начал собираться в больницу к Максиму, как вдруг раздался сильный стук в дверь, и в избу к нему стремительно вошел незнакомый молодой мужчина в кожанке.

– Здравствуйте. Мне нужен Степан Семенович Силкин.

– Ну, я Силкин, – поднялся Степан, оглядывая гостя.

– Я из института ВНИИгеолприбор, где работает Максим Владимирович Колесников. Вот мое удостоверение, – мужчина сунул под нос Силкину красную книжицу и, не снимая кожанки, сел возле стола.

– Ну и с чем ты пожаловал, мил человек?

– Максим Владимирович вчера спецрейсом прибыл в институт и в спешке – завтра у него срочный доклад о Результатах здешних работ – забыл захватить у вас нужнее бумаги и кое-что из вещей, а главное – диск с необ ходимой ему информацией. Так вот, мне надлежит как Можно скорее доставить все это Колесникову.

– Как же это?.. –пожал плечами Силкин. –Вчера утром я с ним виделся. Он еще с палочкой спускался ко мне. А сегодня...

– А вот так, папаша. Темпы сейчас, темпы! Мертвого на ноги поставят, если надо. Давайте, собирайте все скорее, меня тоже специальный вертолет ждет.

– Ты меня не торопи! – нахмурился Силкин. –Темпы темпами, а я сначала схожу в больницу и все узнаю сам.

– Чего узнаете?

– Узнаю, в самом деле выписался Максим или ты что-то путаешь.

– Экий вы Фома неверующий! Ну, идемте в больницу, только скорее. – Чалый взглянул на часы и первым шагнул к выходу.

3

– Ну, удостоверились? – сказал Чалый после того, как Силкин трижды расспросил Клавдию, как и когда выписался Максим. – А теперь собирайте все быстрее. Время не терпит.

– Да что ты заладил: собирай, собирай! Сам вижу теперь, что надо. Вот ты и напиши мне адрес института.

– Зачем вам адрес?

– А ты пиши, пиши, раз я говорю.

Чалый вырвал из блокнота листок и, набросав адрес, протянул его Силкину.

– Что еще?

– А больше ничего. Сейчас соберусь и полечу. Мне как раз в городе надо побывать, сына навестить. Вот я все и сделаю разом.

– Да вы в своем уме?! Меня специально оторвали от дела, дали вертолет. Завтра в шестнадцать часов у Колесникова доклад. А он – «сам полечу, сына навещу»... Вы представляете, когда вы доберетесь до института? Ведь в райцентре пересадка на самолет. Да будут ли еще места.

– Знаю, все знаю, а вещи Максимовы передам только ему в руки.

– Вы что, не верите мне? – Чалый снова вынул из кармана красную книжицу.

– Ас какой стати должен я верить тебе и этому твоему мандату? Для меня слово Максима – закон!

– Ну, хорошо, черт возьми! Полетим вместе, передадите все лично Колесникову. Идите собирайтесь, я подожду.

– Вот это другое дело. Я живо, ждите меня вон там на опушке, – кивнул Силкин в сторону дороги на аэродром.

4

Возвратясь в избу, Степан достал со дна сундука сверток с бумагами и тонкий, голубоватого металла диск и, уложив все это в полиэтиленовый пакет, сунул в свою охотничью сумку. Туда же положил буханку хлеба, кусок сала, достал из комода паспорт и все имеющиеся у него деньги и направился было к выходу, но, не дойдя до порога, остановился, сел на табуретку, снова вынул пакет:

«Нет, не мог Максим просто так забыть все это. Сам же говорил, дороже диска и бумаг у него сейчас ничего нет. Что-то тут не так. Да и этот парень в кожанке... Подозрительный какой-то. И где-то я, вроде, видел его... Такой и ограбить горазд. Особенно там, в городе...» – Степан медленно поднялся, с минуту походил по избе, затем решительно вышел и направился в конец огорода, где стояла полуразвалившаяся, давно не топленная баня.

Здесь он отодвинул доску рассохшегося пола и, уложив там пакет с бумагами и диском, присыпал все тщательно землей и, водворив половицу на место, захлопнул и припер колом соскочившую с петель дверь.

– Пусть лучше поругает меня Максим за непослушание, чем провороню я его добро, – пробурчал он себе в бороду и, не заходя больше в избу, направился к дороге на аэродром.

Чалый ждал его у самой опушки леса:

– Все взял? – пронзил он Силкина нетерпеливым взглядом.

– Да что ты привязался ко мне как банный лист! – вскипел старик. – Что надо, то и взял. Пошли на твой вертолет.

– Ну, смотри!

Больше они не проронили ни слова. Но на полпути к аэродрому, где дорога ныряла в небольшой овраг, Чалый вдруг остановился и крепко ухватил охотника за плечо:

– Стой. Хватит играть в прятки, старый хрыч! Давай твою сумку – и марш обратно, если жить хочешь.

– Ты чего это? – дернулся Степан в сторону.

– Ну-ну, без шалостей! – в руке Чалого блеснул револьвер.

Он сорвал с плеча старика сумку и запустил туда свободную руку, потом вытряхнул содержимое прямо на землю:

– Так вот ты как! Решил обвести меня вокруг пальца! __ Чалый приставил револьвер к груди охотника, – Сейчас же веди меня в свою берлогу и выкладывай все, что оставил тебе Колесников. И не вздумай вильнуть в сторону или крикнуть. Мигом укокошу!

Силкин опустился на корягу, с ненавистью глянул в глаза Чалому:

– Никуда я с тобой не пойду. И вещей Максимовы тебе не видать как своих ушей. А пушки твоей не боюсь, пожил я на этом свете. Тьфу на тебя, ирод поганый!

– Ах так! – Чалый поднес револьвер к его виску. Потом медленно отвел руку, спрятал оружие в карман:

– Ладно, пошутил я, старик, – он сел рядом с Силкиым, раскрыл пачку сигарет. – Кури!

Силкин бросил на него презрительный взгляд.

– Он что, родственник тебе, этот Колесников? – спросил через минуту Чалый.

– А тебе что?

– Да ничего. Больно уж ты за него стараешься. А пиджачишко-то у тебя, смотрю, совсем расползся.

– Ничо, мне не женихаться, – коротко бросил Силкин.

– Женихаться не женихаться, а не век тебе с ружьем ходить. Сляжешь – некому будет воды подать.

– Ты это к чему?

– А к тому, что о себе подумать пора, о своей старости.

– От старости не спрячешься.

– Ясно, не спрячешься. А обеспечить себе сносную жизнь на старости лет надо. И я мог бы помочь тебе в этом. Видал? – Чалый вынул тугую пачку сторублевок. – Бери вот. Тут десять тысяч. Ты таких денег отродясь в руках не держал. И за все это – барахло Колесникова.

– Ты что, купить меня хочешь?!

– Да брось ты, дядя Степан! В твои ли годы бросаться громкими фразами. Купить, продать... Жить-то тебе осталось!..

– Сколь смогу, столь и проживу. А Иудой не был и не буду.

– Ну вот еще – Иудой! Я же не на убийство тебя подбиваю. Или, думаешь, последнего добра хочу Колесникова лишить? Не беспокойся, он себе еще не один такой кругляшок достанет. А мне он во как нужен! – Чалый полоснул себя ладонью по горлу. – Скажу тебе прямо, старик: не доставлю я этот диск кому надо – не жить мне на свете.

– Та-ак... Ты, значит, шкуру свою спасаешь, а мне из-за этого подлецом стать?

– Да кто узнает, дядя Степан! Скажешь Колесникову: стянули, мол, диск. Украли и все тут! А денежки твой.

Вспомнишь еще меня на старости лет. Добром помянешь. :На, держи на здоровье! –он сунул пачку Силкину в карман.

Тот сразу вскочил:

– Какая же ты гнида поганая! На какую пакость старика подбиваешь! Продать друга, который мне все равно что сын родной. И как у тебя язык поворачивается предлагать такое? А деньги твои... Подавись ими, ирод окаянный! – Силкин выхватил пачку из кармана и швырнул ее Чалому в лицо.

– Ну, хорошо! – Чалый снова выхватил револьвер. Лицо его побагровело, руки тряслись. – В последний раз спрашиваю: отдашь диск?!

Силкин только отвернулся.

– Так получай же, чучело лесное! – он стукнул охотника рукояткой револьвера по голове и, оттащив его об мякшее тело подальше от дороги, быстро зашагал обратно в Вормалей,

Нужно было перетряхнуть всю избу Силкина, прежде чем соседи хватятся.

От четвертого – первому

Рекомендательное письмо в институт получено. Завтра Учительница покидает Кисловодск. Дальнейшее наблюдение за Кандидатом поручаю Толкачу. Связь с Учительницей организую через него же, используя проводников кисловодских поездов. Жду дальнейших указаний.

Четвертому от первого

Продолжайте наблюдение за Кандидатом. Проследите, чтобы он не попытался дезавуировать свое рекомендательное письмо. Воспрепятствуйте этому всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами. Выясните, не ведет ли он почтовой переписки с сибирскими селениями Вормалей и Отрадное. По возможности установите, не упоминаются ли названия этих пунктов в его переписке с институтом.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

– Как ты раскопал такой клад? Я имею в виду Тропинину, – сказал Дмитрий, когда они вернулись с воскресной прогулки в горы. – Видел я и прежде и умных, и красивых. И почти всегда одно исключало другое. Но чтоб так вот: и ум, и красота, и женственность в одном человеке...

– Да, это большая редкость, Дима. А как я ее «раскопал»... Так это не я, а она меня «раскопала». Ты думаешь, год назад я смог бы подняться на такую вершину, на какую она нас сегодня водила? Да я с трудом поднимался в свой кабинет, на четвертый этаж. И вот однажды.., – И Зорин рассказал о своем чудесном исцелении.

– Постой, постой! Ты говоришь, «какой-то другой радиоактивный элемент»? – не дал ему договорить Дмитрий,

– Так она сказала.

– Но что за элемент?

– А это уж по твоей части.

– Потому и спрашиваю, что это по моей части. Ведь радиоактивных элементов всего-то... Вспомни, она еще что-нибудь говорила об этом веществе?

– Еще? Да, вспомнил. Она сказала, что это что-то из трансуранов, только с большим периодом полураспада.