Текст книги " Именем человечества "

Автор книги: Владимир Корчагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Товарищ лейтенант?

– Да, Рябинин у телефона.

– Товарищ лейтенант, сержант Приходько докладывает. Взяли мы его! Взяли! И знаете как? Ребята еще с утра заметили, что «Виктор» бензинчиком запасся. Ну, мы и...

– Постойте, не спешите. Кого взяли?

– Как кого? «Четвертого»!

– «Четвертого»?

– Так точно, товарищ лейтенант! Взяли с поличным.

– Но как, где? Докладывайте по порядку.

– Вот я и говорю: ребята еще с утра заметили, что «Виктор» канистру бензина купил. А для чего он ему? Не иначе, думаю, придется в роли пожарных выступать. И точно! Прихватил он эту канистру и разными окольными путями – к лаборатории Колесникова. Мы, понятно, – за ним. Ну, поднялся он туда, ребята в саду залегли. А я поближе к окну, на горе в кустах пристроился, смекаю, как мне в случае чего действовать: ведь сами понимаете, и брать мне его не приказано, и допустить пожара нельзя. Вдруг смотрю, Зорин с Тропининой идут. Ну, думаю, теперь и вовсе хоть на три части разрывайся! А сам жду, что дальше будет. И тут – хлоп! Две доски сверху – чуть мне не на голову. А за ними и сам этот мерзавец – выпрыгнул и наутек. И такого дал стрекача, что мы едва с ног не сбились. Но чистенько проводили его до вокзала, посадили в электричку. И тут дежурный по рации: только что, говорит, заходил к нему Зорин и сообщил, что пропал там у них лабораторный журнал. Вот я и подумал, а не к шефу ли он спешит с этим журналом? Ведь если это так, то... Словом, решил умереть, а выследить гада! Ну, сошел он, как всегда, в Пятигорске. И снова – ну петлять: туда-сюда, туда-сюда. Да нам уж все его повадки давно примелькались. Глаз с него не спускаем. Наконец, подался он к Машуку, потом к Провалу. И тут, у самого входа в Провал, налетает с размаху на какого-то зазевавшегося старикашку в шляпе, в черных очках, вежливо так извиняется перед ним и – дальше. Но у меня глаз наметанный: сразу заметил, сунул он в карман старика какой-то сверток. А больше ничего и не надо. Мигнул я своим, те сразу старика под белы рученьки. А двое «Виктора» заарканили. Старик, конечно, кричит, грозится. А в кармане-то у него – лабораторный журнал Колесникова. И борода фальшивая. Я ее, простите уж, ненароком содрал. Словом, куда денешься! Вот так и погорел ваш «четвертый». Можете приехать, взглянуть на него. «Старик» чуть старше меня. А без бороды – вылитый Снайдерс, какой у вас на фотографии изображен.

– Сейчас еду. Только генералу доложу. Благодарю за службу, сержант!

5

Выслушав донесение Рябинина, генерал тотчас связался с Левиным:

– Сергей Сергеевич, только что получено сообщение из Кисловодска: «Четвертый» взят. Да, мистер Снайдерс, он самый! Рябинин уточнил. Ну и «Виктор», разумеется. Вот о Нестеренко я и хотел сказать. Да, пора кончать, взять сегодня же. Нет, лучше по пути с работы. А обыск в квартире произвести немедленно. Прокурору я позвоню. И еще –майора Рябинина представить к награде. Да, майора!

В этот день Хант имел все основания быть в дурном расположении духа. Еще утром, едва он приехал на службу, ему сообщили, что лопнула фирма, в акции которой он вложил значительную часть своего состояния. Лопнула вопреки заверениям совета директоров о том, что в этом году ожидаются большие прибыли. Лопнула только потому, что какой-то идиот из вице-президентов решил направить большую часть капитала на производство суперсовершенных бытовых холодильников, хотя младенцу известно, что хорошую прибыль дают только заказы военного ведомства.

Потом он узнал, что полиция задержала сеньора Грациано. Нет, он, Хант, не имел с этим гангстером никаких серьезных дел. Но раз или два тот оказывал ему кое-какие мелкие услуги. И если это всплывет на суде, то, конечно, не оберешься неприятностей.

Словом, оснований для плохого настроения было больше чем достаточно, и потому, когда в дверях показалась голова дежурного офицера, Хант лишь нетерпеливо махнул рукой:

– После, после, я занят.

– Прошу прощения, мистер Хант. Но вы просили, в случае, если явится наш «турист», информировать вас немедленно.

– А-а, наш «турист», – вспомнил Хант, с трудом отрываясь от мрачных дум. Этого агента сразу, как только замолчал «Четвертый», он специально послал в Россию в составе туристической группы, которая должна была посетить лермонтовские места Кавказа. Нужно было как можно скорее выяснить, что случилось с резидентом. Это был один из опытнейших работников Ханта, к тому же в руках его сосредоточилась почти вся агентура, задействованная в операции «Феномен икс». Любое несчастье со Снайдерсом грозило провалом всей операции.

Хант живо обернулся к офицеру:

– Так что наш «турист»? Прибыл? Вы беседовали с ним?

– Да, он только что подал подробный рапорт. Очень неприятный рапорт. «Четвертый» арестован. Арестованы также Толкач, Учительница и многие другие. А с теми, кто остался на свободе, связь потеряна.

– Проклятье! И это сейчас, когда Колесников вот-вот закончит свои эксперименты. Элсберга сюда!

– Мистер Хант, вы позволили ему отдохнуть по возвращении из России. Он, я слышал, отправился на Гавайские острова... а

– С ума сошел! Какие сейчас Гаваи! Немедленно, свяжитесь с ним. Пусть бросит все и явится сюда.

– Но как сообщить ему? Элсберг в открытом

океане.

– Не рассуждать! Мне нет дела, как вы свяжетесь с ним. Завтра Элсберг должен быть здесь. Все! Идите!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

1

– Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди! – встал президент Академии наук навстречу Тане и Максиму, когда они во второй раз вошли в большой строгий кабинет. Проходите, пожалуйста. Располагайтесь вот здесь, ко мне поближе. Кстати, как вас устроили, не требуется ли в чем-нибудь моя помощь?

– Нет, спасибо, у нас все хорошо, – поспешил заверить Максим.

– Тогда не будем терять времени и поговорим серьезно, по-деловому. Признаюсь, когда вы в первый раз пришли сюда и обрушили на меня поток ваших идей, я склонен был видеть в них больше фантазии, чем здравого смысла. Каюсь и приношу свои извинения. Факты оказались красноречивее всяких слов. Ибо работу установки я видел. Рас четы ваши проверил. В принципиальной схеме генератора разобрался. Теперь мне все ясно, кроме, как вы догадываетесь, устройства блока преобразования нейтрино, который так и остался для меня «блоком икс».

– Я должен извиниться перед вами, – смутился Максим. – С меня взяли слово не раскрывать этот важный секрет, и я просто не могу...

– Все ясно, Максим Владимирович. Я уважаю вашу верность слову. Более того, будь идея моей, я точно так же сохранил бы ее в тайне. Человечество не доросло еще до таких деликатных вещей.

– К сожалению, это так. Ведь попади они в руки какому-нибудь заокеанскому авантюристу…

– Можете не продолжать. Мне хорошо известна эта сторона вопроса. И повторяю: я точно так же, как и вы, не раскрыл бы тайны преобразования нейтрино никому. Кроме вас, разумеется, – неожиданно улыбнулся президент, – ибо тут, как говорится, терять нечего. – Он выдвинул ящик стола и извлек большой лист бумаги с набросанной от руки схемой. – Вот, взгляните. Все это, конечно, лишь первая прикидка, но...

Максим взял схему, с минуту всматривался в привычные обозначения и символы и вдруг почувствовал, как все в нем будто оборвалось:

– Так здесь... Так это... Это почти то же самое, что у них! Значит, наши ученые... Значит, вы...

– Да, мы тоже, как видите, не сидим сложа руки, – усмехнулся президент.

– Стало быть, все, что мы сделали, – ни к чему? Вы бы и без нас... И вся наша работа, все мытарства – зря?

– Ну нет, не зря. Совсем не зря! Вы больше, чем кто-либо, знаете, что путь от такой вот прикидки до действующей установки измеряется годами. А мы должны иметь готовый генератор минимум через пять-шесть месяцев. Мы обязаны его иметь! Чтобы сохранить наш народ, нашу Родину, всю нашу прекрасную планету. А обстановка в мире такова, что даже через год сделать это будет гораздо труднее. Вот что значит ваша работа и ваши мытарства. Но это еще не конец. И мы будем просить вас... Впрочем, прежде чем говорить о дальнейших планах, позвольте мне пригласить сюда одного нашего общего знакомого.

Он нажал кнопку звонка, подождал, пока секретарь закроет за собой дверь:

– Саакян здесь?

– Только что появился. И с ним все руководство института.

– Пусть войдет. Один! Без «свиты».

Секретарь вышла, а через минуту в дверь кабинета как-то боком, сгорбившись в полупоклоне, протиснулся «шеф» Дмитрия Зорина.

– Приветствую вас, Рубен Саакович. Надеюсь, вы знакомы? – кивнул президент в сторону Максима и Тани.

– Да, кажется, где-то, когда-то мы встречались... – небрежно бросил Саакян, кладя на стол объемистую рукопись в твердом переплете.

– Где-то, когда-то? Я полагал, в вашем возрасте память может быть и получше.

– А-а, теперь припоминаю... Наш бывший сотрудник, то ли Телегин, то ли Оглоблин... Но если он пришел к вам с жалобой на незаконное увольнение, то я могу представить все соответствующие документы...

– Не надо никаких документов. Максим Владимирович ни на что не жалуется. Но его, как и меня, интересует, по какой причине вы закрыли тему нейтринной стабилизации ядер. Это, надеюсь, вы более точно помните? Или проблема показалась недостаточно актуальной?

– Нет, проблема актуальна. Но мы посчитали, что бросать средства на разработку столь теоретически необоснованного исследования...

– А кто вам помешал довести эти обоснования до конца? Кстати, насколько я помню, вы приехали на Президиум Академии по поводу выдвижения на Государственную премию ваших работ именно в этой области. Так что, для Государственной премии они более обоснованны?

– На Государственную премию эти работы были выдвинуты всем коллективом института. Еще до того, как я занял пост директора. Они получили поддержку целого ряда научно-исследовательских учреждений страны. В рецензиях на мою монографию, – кивнул Саакян на рукопись, – четко показано...

– Что там показано, я знаю. Но вы не ответили на мой вопрос: почему институт не довел до конца теоретические обоснования проблемы нейтринной стабилизации ядер?

– Вы не меньше меня знаете, насколько сложна проблема. Ни одна лаборатория Запада...

– Оставьте лаборатории Запада! Меня интересует состояние дел в вашем учреждении.

– А в нашем учреждении... В последнем отчете подробно показаны все трудности, с какими мы столкнулись в разработке проблемы. Кстати, отчет утвержден Президиумом. Но если вы настаиваете на продолжении этих разработок, я завтра же дам указание одному из секторов...

– С завтрашнего дня над проблемой стабилизации ядер будет работать весь институт. И это станет его единственной тематикой.

Саакян пожал плечами:

– Что же, если вы считаете необходимым, я готов начать перестройку...

– Нет, ваша роль будет значительно скромнее. Перестройкой займется новый директор института. Вы познакомьтесь с ним все-таки: Колесников Максим Владимирович. Можете записать, если не надеетесь на свою память. У Саакяна мелко задрожали руки:

– Вы, очевидно, шутите... Колесников всего лишь кандидат наук. К тому же его авантюризм... Ведь он, да будет вам известно, в свое время решил спекульнуть чуть ли не «знакомством» с некими пришельцами из космоса. И это после того, как профессор Загальский убедительно доказал, что разумная жизнь на Земле уникальна, что мы с вами…?

– Не надо о Загальском и о нас с вами, – недовольно перебил президент. – Я прекрасно знаю и то, как Загальский «убедительно доказал» уникальность жизни на Земле, и то, как несколькими годами раньше он не менее убедительно доказывал множественность разумных миров во Вселенной. А с «авантюризмом» Максима Владимировича мы познакомились. Дай бог всякому такой «авантюризм»! Кстати, вы сами уже успели использовать кое-что из его «авантюрных» идей. А вот память у него значительно лучше, чем у вас: он помнит не только вашу фамилию, но и кое-что еще. Так что с перестройкой, надо полагать, он справится успешнее, чем вы.

Саакян вытер платком обильно выступивший пот, судорожно глотнул воздух:

– А моя роль, как вы изволили выразиться?..

– А ваша роль будет заключаться в том, чтобы как можно быстрее сдать ему дела и помочь войти в коллектив.

– Но я позволю себе напомнить, что мое звание членкора...

– Президиум не утвердил итоги голосования по вашей кандидатуре. Так что пусть это звание вас не беспокоит. И последнее. Я просил телеграфировать, чтобы вы захватили сюда ампулу с нептунием.

– Вот, пожалуйста, – Саакян поспешно вынул из кармана красиво инкрустированный футляр и, щелкнув крышкой, поставил перед президентом.

Тот осторожно извлек тонкий волосовидный баллончик, положил его на ладонь:

– Любопытно... Очень любопытно! Такая степень миниатюризации! Как это попало к вам, Рубен Саакович?

– Ампулу передал в институт вот он... товарищ Колесников, и теперь...

– Почему же вы не возвратили ее товарищу Колесникову? – перебил президент.

– Но это же нептуний! А вы знаете, что согласно всем инструкциям... К тому же, такая масса трансурана...

– А как вы, да и почитаемый вами профессор Загальский, смогли объяснить появление такой массы трансурана, не поддавшись на «спекулятивную» версию Колесникова?

– Так ведь было сообщение – я сам читал в одной американской газете – что некая фирма Соединенных Штатов...

– Так-так... Значит, паршивой американской газетенке вы поверили больше, чем честному советскому ученому? Но почему, в таком случае, вы, так ревностно соблюдая все инструкции, не уведомили об этом президиум Академии наук? Почему решили единолично распорядиться столь уникальным объектом?

– Я полагал, вам известно все от моего предшественника. Прежний директор был в курсе дела. Что же касается того, что ампула с нептунием хранилась у нас, то где, как не в институте ядерной физики...

– Где нептуний так необходим для работы, – это вы хотите сказать?

– Вот именно. И наши последние успехи в области исследования трансуранов...

– Хорошо, хорошо! Об успехах после. Откройте-ка ампулу. Посмотрим на этот трансуран.

– А я... А она... Понимаете, мы не смогли ее открыть. Я вызывал даже специалистов. Видимо, какая-то неисправность в запирающем устройстве.

– Возможно. Иначе ваши «успехи» были бы еще больше. Татьяна Аркадьевна, вы не поможете нам?

Таня дала команду элементу связи – мгновенно рядом с ампулой появилась крупица серебристо-белого металла. Головы всех склонились к столу.

– Феноменально! – воскликнул президент, рассматривая кристаллик таинственного зауранового элемента. – А как возвратить его обратно в контейнер?

– Точно так же. – Таня дала команду элементу, и кристаллик исчез: механизм ампулы работал молниеносно.

– Да-а, изделий такого класса наша техника пока не производит, – заметил президент, снова беря в руки миниатюрный контейнер. – Видели, Рубен Саакович? «А ларчик просто открывался...» – он смерил Саакяна презрительным взглядом. – Кстати, так часто бывает с ворованными вещами.

– Как с ворованными? Позвольте!!

– Нет, не позволю! – посуровел президент. – Я давно привык называть вещи своими именами. И то, как вы поступили с препаратом Татьяны Аркадьевны, – воровство. Да и эти ваши «исследования», –он ткнул пальцем в пухлую монографию Саакяна, – тоже не больше чем воровство. И хватит с вами! Честь имею! –он бережно вложил ампулу в футляр, протянул его Тане. – Возьмите ваш препарат, Татьяна Аркадьевна, и лечите сына и мужа. Максиму Владимировичу теперь понадобится много сил.

– Спасибо вам, – с трудом вымолвила Таня, едва сдерживая подступившие к горлу слезы, – только...

– Что только?

– Мне принадлежит только эта ампула. Футляр не мой. Видите здесь даже вензель: «Р. С. С.» Видимо, Рубен Саакович Саакян.. Пусть он заберет это обратно.

Президент взглянул на вензель, покачал головой:

– Н-да.., Как я сразу не раскусил его?.. А-а, вы еще здесь, – обратился он к стоящему возле двери Саакяну. – Вот, возьмите! Единственное, что вам принадлежит. И потрудитесь освободить кабинет.

Саакян вышел. А Таня, боясь поверить во все происходящее, переполненная чувством благодарности к старейшине советской науки, несмело произнесла:

– Я хотела бы... Нельзя ли подарить часть содержимого ампулы Академии наук?

– О, спасибо, Татьяна Аркадьевна, – широко улыбнулся президент. – От таких подарков не отказываются. Сегодня же организуем официальную передачу нептуния в лабораторию трансуранов. Можете не сомневаться, там оценят ваш дар по достоинству. Теперь о деле. Итак, Максим Владимирович, надеюсь, вам уже почти все ясно? Завтра президиум утвердит вас в новой должности. И немедленно принимайтесь за дело.

– Но это так неожиданно... Я, конечно, сделаю все, что в моих силах. Однако должность директора... Смогу ли я?..

– Должны. Этого требуют интересы всей страны, больше того – всей планеты. Вам будет предоставлено все необходимое: любые средства, материалы, кадры. Вы получите полную свободу действий. Но и спрос будет... Сами понимаете. Генератор минимум через полгода должен быть введен в строй, иначе...

– Понимаю.

– Вот и отлично. Теперь кое-какие детали. Ваш институт получит особый статус: ему будут переданы специальные КБ, строительные и монтажные организации, ну и ...Что там еще? Продумайте сами. Завтра на Президиуме доложите. Обсудим, посоветуемся со специалистами. И пока, пожалуй, все. Желаю успеха, – президент крепко пожал руку Максиму, обернулся к Тане. – А вам, дорогая Татьяна Аркадьевна, придется покинуть солнечный Кисловодск, быть поближе к мужу. Ничего не поделаешь – так надо.

– Ну что, мистер Элсберг, снова попросите отставку? Или опять скажете, что готовы понести любое наказание? – Хант едко усмехнулся сквозь полусомкнутые веки.

– Ни то, ни другое! – жестко ответил Рейли. – За провал Четвертого я не отвечаю. Толкача и Учительницу определённо потянул за собой он сам. Что же касается института, то я сделал все возможное, даже больше: работы по созданию генератора там полностью прекращены.

– В институте – да. А Колесников?

– Я просил санкции убрать Колесникова. И не раз. Вы сами воспротивились этому. Мы были в двух шагах от цели.

– Гм... Убрать Колесникова... И своими руками похоронить информацию, которой он владеет! Вы всегда искали самые легкие пути к достижению цели. Самые легкие, но не самые верные! Нам генератор нужен не меньше, чем русским. Это в тысячу раз эффективнее любой «космической обороны». Только такой тупица-солдафон, как Колли, может вообразить, что его космическое оружие даст возможность полностью предотвратить удар возмездия. А нейтринный генератор – это стопроцентное исключение ответного удара. Не-ет, дружище, надо было думать не о том, как убрать Колесникова, а о том, как помочь им с Зориным спокойно работать, работать до тех пор, пока не были бы закончены эксперименты я результаты их не поступили в институт. Вот тут вы с Учительницей и показали бы, на что способны. И незачем было ей посылать свои донесения через Толкача и Четвертого, когда вы сами были в институте. Слишком много заботились о своей безопасности.

– Что толку говорить теперь об этом.

– Вот теперь-то и есть толк обо всем поговорить. Чтобы учесть прежние ошибки и не наделать новых.

– Не понимаю. Вы что, снова хотите послать меня в Россию?

– Совершенно верно. Ведь вы-то ничем не скомпрометировали себя. И контракт «ваших» фирм с институтом не аннулирован.

– Да, но...

– Никаких но! Каждый обязан исправлять свои ошибки сам. Вы снова поедете в институт...

– Но я же сказал, в институте прекращены все работы по созданию генератора.

– Были прекращены. Были! Но почему вы решили, что они не будут возобновлены? Вы не изучили как следует русских, дружице. Будьте уверены: Колесников доведет свои эксперименты до конца. И в институте снова развернутся работы по созданию генератора. Развернутся так, как это возможно только в России: не считаясь ни с какими затратами, ни с какими трудностями. И тогда им понадобится еще больше электронной техники «ваших» фирм. И вы продадите все, что они попросят. Но! Постарайтесь воспользоваться этим в полной мере, господин торгпред. Генератор должен быть у нас. И только у нас. Поэтому задача остается прежней: полная информация о конструкции и принципах работы генератора и непременное уничтожение русской установки в наиболее ответственный момент ее создания. А вот когда все нужные материалы будут здесь, а русская установка уничтожена, я сам попрошу применить по отношению к Колесникову, да и не только к Колесникову, инструкцию «Е». Но это в будущем. А сейчас... Сейчас, увы, придется снова начать с нуля. С вербовки людей, задействованных в проекте... Назовем его, пожалуй, «Проект Омега». Прежде всего из числа инженеров и техников, по возможности, из руководящего персонала и работников охраны. Использовать любые пути: подкуп, шантаж, создание компрометирующих ситуаций.

– Ясно, о чем говорить...

Но Хант продолжал тоном ментора:

– Средств не жалеть! Люди – это главное. Будут люди – будет возможность торпедировать проект. Здесь в ход должно быть пущено все: прямой саботаж, диверсии, устранение наиболее перспективных исполнителей. Но главное – главное, Элсберг! – информация о конструкции генератора.

– Да ясно, ясно! Но почему я должен начать с нуля? Ведь не все наши люди арестованы. Даже из тех, кто был задействован в операции «Феномен икс». Я знаю, что и в институте...

– Да, несколько человек там осталось.

– Так, стоит восстановить их связи...

– Это будет сделано.

– И дослать к ним несколько опытных агентов...

– И об этом я позабочусь.

– Вот на это ядро я и смогу опереться.

– Ни в коем случае! Эта группа получит особое задание.

– Не понимаю...

– Стареете, Элсберг. Определенно стареете. Почему вы уверены, что люди, оставшиеся на свободе, не остались под колпаком у Звягина?

– Это, конечно, не исключено.

– А если этого нет, мы сами поможем Звягину напасть на их след. Да, сами! Но так этот след запутаем, введем в игру такую уйму статистов, с такими немыслимыми заданиями и связями, что на год завалим КГБ работой.

– Понятно...

– Да, вот такое прикрытие подготовил я для вашей будущей группы. Группы, на мой взгляд, немногочисленной, тщательно законспирированной, где каждый будет знать лишь одного-двух человек, без всяких связных – все донесения должны идти через официальные каналы связи с «вашими» фирмами, – но такой, какая сможет выполнить все поставленные мной задачи. Все, Элсберг. Два дня вам на сборы, и – в путь! Да, кстати, – усмехнулся Хаит, – не забудьте запастись хорошей шубой: зима в России лютая. В Москве, я слышал, сейчас под тридцать.

Если бы только зима... –пробурчал Рейли, покидая кабинет своего шефа.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

1

Время приближалось к десяти, когда Звягин дочитал последнюю страницу протокола допросов задержанных по делу «Феномен икс» и, встав из-за стола, распахнул настежь обе створки окна. В комнату ворвался густой аромат только что распустившейся сирени. Ночь едва погасила последние всплески заката. Но в воздухе уже чувствовалась бодрящая прохлада, и первая звездочка зажглась в высоком чистом небе.

Звягин с минуту постоял у окна, затем снова вернулся к столу, снял трубку телефона:

– Сергей Сергеевич, вы последний протокол допросов прочли?

– Да, только что. Здорово, Денис Павлович! Такой клубок распутали.

– А вам не кажется, что слишком уж здорово?

– То есть?

– Да понимаете, какое дело... Вам не приходилось случайно видеть, как птица сама лезет в руки человека, уводя его от гнезда?

– Я не охотник, Денис Павлович.

– И я не охотник. Но и не помню случая, чтобы так вот легко раскалывались на допросах матерые разведчики. Да и вся система их связей...

– Вон вы о чем! А я и не подумал. Но какой смысл? Генератор закончен. Завтра пуск. Охрана там, сами знаете...

– Знаю, все знаю. Но до пуска еще больше двенадцати часов. Мало ли... Словом, Сергей Сергеевич, возьмите-ка человек пять-шесть из тех, кто поопытнее, и проведите эту ночь на объекте. Береженого, как говорится...

– Ясно, Денис Павлович. Сейчас же выезжаю.

2

– На сегодня все, товарищи, – сказал Максим, закрывая совещание. – Повторяю: пробный пуск генератора завтра ровно в двенадцать. Этот срок окончательный. Я уже уведомил о нем президента Академии наук. Он обещал позвонить в правительство. Поэтому каждый из вас должен быть готовым завтра в одиннадцать ноль-ноль доложить на главный пульт о результатах последнего, заключительного опробования всех узлов и механизмов. Я думаю, незачем говорить, что сбой хотя бы одного агрегата сорвет работу всей установки в целом. Этого допустим нельзя. Ни в коем случае! А теперь – всем отдыхать! Есть ли еще какие-нибудь вопросы?

– Да, – встал с места старший инженер-электрик Греков. – Максим Владимирович, я хотел бы еще раз проверить в корпусе преобразования систему охлаждения конденсаторов. Что-то там верхние клапаны пошаливали. Разрешите?

– Но вы уже больше суток на ногах.

– Ничего. Хуже будет, если завтра какая– нибудь серьезная неисправность обнаружится,

– Хорошо, проверьте.

– Тогда подпишите, – протянул Греков свой пропуск. – Вы знаете, сейчас без вашей дополнительной подписи туда даже главинжа не пустят.

– Да-да... Давайте, – Максим взял ручку со специальными чернилами и поставил подпись. – Ну, все, товарищи, до завтра!

Кабинет быстро опустел. Максим откинулся в кресле, закрыл глаза, постарался расслабиться. Бешеный темп завершающих предпусковых и наладочных работ привел к страшной непроходящей усталости. Трудно было даже раскрыть веки, оторвать руки от стола.

Но теперь – все, конец! Завтра пробный пуск и, если он пройдет благополучно, то – долгожданный отдых: какая-нибудь речка, тропинка в густой траве, синее небо над головой и тишина. Покой и тишина...

В последние несколько месяцев ни о чем подобном не когда было даже подумать. Лихорадочная работа многотысячного коллектива ежечасно, ежеминутно требовала отдачи всех сил, неимоверного напряжения каждого нерва, каждой клеточки его мозга. И все-таки они успели. Еще несколько часов – и мир наконец сбросит с плеч кошмар ное бремя страха. Он с трудом раскрыл глаза, потянулся к телефону, чтобы вызвать машину, снова опустил руку на стол:

«Что это говорил Греков? Какая-то неисправность в системе охлаждения конденсаторов? Не могли устранить вовремя! Вечно какая-нибудь мелочь под занавес. А если не мелочь? Если окажется, что надо что-то серьезно переделывать? Нет, этого допустить нельзя!» – он быстро поднялся и, прикрыв дверь кабинета, направился к производственным корпусам.

Всюду стояла непривычная тишина. Лишь скупое дежурное освещение да неподвижные фигуры охранников сопровождали его по длинным, белеющим кафелем переходам. Но вот и вход в корпус преобразования. Высокий плечистый охранник шагнул ему навстречу, но, узнав директора института, молча посторонился.

– Что, старший инженер еще здесь? – спросил его Максим.

– Не могу знать, товарищ директор, я только что заступил на пост.

– Откройте дверь.

Охранник почему-то растерянно заморгал белесыми ресницами, но послушно нажал на кнопку запирающего устройства, и массивная стальная дверь бесшумно скользнула в проем стены. Максим сбежал по каменным ступеням вниз.

Корпус встретил его густым полумраком и настороженной тишиной. Черные тени, протянувшиеся от колонн, будто взламывали бетонные плиты пола, сминали и корежили тонкое кружево стальных конструкций. Слабое дежурное освещение только усиливало такое впечатление. Но все это лишь скользнуло поверх сознания. Взгляд Максима, как всегда, метнулся прежде всего к индикаторной лампе блока преобразования. Она сияла спокойным зеленым светом.

Максим прошел в дальний конец корпуса, где размещались батареи конденсаторов. Там было тихо. Он обошел батареи со всех сторон: нигде ни души. Где же Греков? Или уже успел уйти? Но он вышел из кабинета не более получаса назад. Не случилось ли что-нибудь с человеком? Смутная тревога заставила Максима еще раз обойти весь конденсаторный участок. Старшего инженера не было нигде.

«Видно, решил отложить до завтра и ушел домой», – подумал Максим и направился было к выходу, как вдруг до слуха его явственно донеслось позвякивание металла о металл. Он прислушался. Звуки неслись со стороны блока преобразования. Это еще что такое?

Максим ускорил шаги, обогнул массивную колонну электронной «пушки», пробрался сквозь сложный лабиринт электромагнитных фильтров и увидел фигуру человека, склонившегося над кожухом блока. В руках у него был гаечный ключ. Он торопливо отвинчивал верхнюю крышку кожуха.

Максим оцепенел от ужаса. Там, под этой крышкой, находился одному ему известный, смонтированный им лично механизм мгновенного самоуничтожения блока. Стоит незнакомцу коснуться ключом или отверткой болтов, крепящих внутреннюю крышку люка, как произойдет непоправимое: весь блок вместе с окружающими его конструкциями взлетит на воздух. Погибнет человек. Погибнут результаты титанического труда сотен других людей. Испытание генератора отодвинется на много месяцев.

– Стойте! Что вы делаете? Там смерть! – крикнул он, бросаясь к незнакомцу. Тот быстро обернулся, и Максим будто споткнулся на полдороге! перед ним стоял... Греков.

На какие-то доли секунды Максим оцепенел от изумления. Что это: естественное любопытство инженера или диверсия врага? Но уже в следующий момент все сомнения исчезли. Максим заметил в руках Грекова недавно пропавший из КБ чертеж компоновки основных узлов блока преобразования, пользуясь которым, можно найти и извлечь из блока самую сердцевину его, сам преобразователь нейтрино, устройство которого знал только он, Максим, и принцип действия которого должен был особенно интересовать врагов Родины.

Итак, перед ним – враг. Враг дважды опасный, ибо Греков не знал, что похищенный им чертеж не полон, в нем отсутствует целый узел – механизм мгновенного самоуничтожения блока, и, торопясь проникнуть под внешний кожух прибора, мог в любую минуту взорвать и себя и всю уникальнейшую установку.

Надо было как можно осторожнее, не побуждая инженера к резким действиям, отвлечь его хоть на несколько минут от опасного замысла, подняться под любым предлогом на переходный мостик над блоком и включить вмонтированную там сирену аварийной сигнализации. Вой сирены мгновенно поднимет на ноги всех. Иначе...

Максим постарался придать голосу как можно больше спокойствия:

– Товарищ Греков, почему вы здесь? Что вам вздумалось копаться в готовой установке? И в такое время? Повторяю: это опасно, очень опасно! В блок вмонтирована система превентивного самоуничтожения. Уж если вам так хочется взглянуть на схему установки, попросили бы меня. Сейчас я все объясню, только поднимусь наверх и отключу питание системы.

Греков медленно выпрямился. Страх и растерянность, только что искажавшие его лицо, сменились язвительной усмешкой.