Текст книги "Изнанка мира"
Автор книги: Владимир Гусев
Соавторы: Владимир Цветков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Гарака Редоли, неторопливо потягивая лопутарный кок-пил, поглядывал на центральный часолом: до появления дуо Сутто еще оставалось некоторое время. В гер-баре звучала приглушенная ритмичная музыка, вяло переливался десятикратной вязью плоский теремофильм двадцатилетней давности, наспех протертые купальницами орлановые полы хранили остатки кулинарного искусства местных поваров. Гер-бар был одним из тех, в которые изысканная публика заглядывала не часто. «Собственно, так и должно быть. Для делового разговора, – решил Гарака Редоли, – лучшего места не найти».
Он уже подумывал о том, не заказать ли ему чего-нибудь покрепче. В эту минуту двери бара привычно поползли вверх и на пороге появился улыбающийся Сутто. По тому, как он весь сиял, нетрудно было догадаться, что настроение у Сутто превосходное, или, как принято коротко говорить на жаргоне, лино. Во всяком случае, у любого сложилось бы именно такое впечатление. Только не у Гараки. Тот все хорошо понимал: Сутто никогда не тревожил Гараку по пустякам.
– Рад! – коротко поздоровался Сутто Бруинг, подойдя к столику, за которым располагался Гарака. Он уселся в кресло напротив, изящным жестом поддернув модные противодымные брюки.
– Рад-эхо, – вежливо наклоняя голову, с легкой подобострастностью ответил Гарака Редоли, отмечая, что Сутто, как всегда, одет по последней моде и с иголочки, во все новое и словно пропитанное неуловимым духом тонкого эстетизма. – Я заказал для вас токозил, – добавил он и, подняв правую руку, щелкнул пальцами.
Бармен, заметив его требовательный жест, живо подскочил к их столику с бокальчиком из горного крапаля, в котором плескался искрящийся токозил.
Сутто кивнул, принимая бокал, и сделал пробный глоток.
– Вы хорошо изучили мои привычки!
– За время наших позабав я просто был обязан это сделать, дуо, – с уважением ответил Гарака Редоли. – В годы Большого Щупа, когда подхвостники занимались обманом, а тормозящие прославляли развесистых, я был и остаюсь до сих пор вашим верным помощником.
– Я помню об этом, старательный, – по-приятельски отреагировал Сутто Бруинг и поставил бокал на стол, покрытый темно-зеленым ворсом, распыленным, вероятно, уже неделю назад. В лучших барах это делали ежедневно.
– Как ваше здоровье? – искренне поинтересовался Гарака. – Не пошаливает ли печень?
– Я заменил ее в прошлом году.
– А я все никак не соберусь, – с досадой сказал Гарака.
– Да-а-а… Болезнь века, – Сутто сделал еще глоток.
– Жаль, что раньше самозаводы не могли поставлять печень…
– Почему же не могли? Может, об этом никто не просил, – Сутто небрежно осмотрел сидящих в баре.
– Значит, теперь нам живется лучше, – сказал Гарака. Внезапно с чудовищным грохотом обрушился потолок.
Моментально погас свет. Раздался пронзительный, дикий женский визг. Где-то недалеко щелкнуло и грянул жуткий вой. Кровь застыла в жилах. Не выдержав, кто-то сумасшедше закричал тонким голосом:
– Дверь! Где дверь?
Тотчас же поток воплей заглушил этот женский голос:
– Уууаааааааэ-э!..
Над ухом Сутто зарычало, и чье-то горячее дыхание обожгло шею. Он инстинктивно съежился.
– Слабо! – вдруг выкрикнул какой-то посетитель. Наверняка завсегдатай – Давай новенького!
Сразу зажегся свет. Сутто вновь огляделся.
Все было по-прежнему, как и тогда, когда они только начали беседу с Гаракой. Редоли неторопливо потягивал лопутарный кокпил, в гер-баре вновь звучала приглушенная ритмичная музыка, большинство посетителей чувствовали себя лино.
У стоп-стойки маячила грузная фигура бармена.
– За новенькое платят больше! Приходите завтра, и с тугой мошной! Новенького захотели! – возмутился он. – Кое-кого уже вынесли. Ходят тут всякие слабонервные… Одни убытки!
Последние слова бармена были элементарной рекламой. Сутто это прекрасно понимал. Впрочем, как и Гарака.
Приглядевшись, Сутто заметил, что за соседним столиком одного парня действительно не стало.
– Дешевые шутки в дешевом баре, – попытался улыбнуться Гарака Редоли. – Я бываю здесь не очень часто, но привык. Каждый раз испытываешь одно и то же. Начинают шумно, а заканчивают лизаньем.
Только сейчас Сутто обратил внимание на левую щеку Гараки, которая была вся в слизи, словно по ней плесняк пробежал.
– Почему бы вам не вытереть мокроту? – Бруинг брезгливо протянул ему платок.
– Здесь нельзя, – пояснил Гарака. – Нечистая работа. Пройдет само.
Сутто выбросил платок под стол. В такой гер-бар больше он, пожалуй, не ходок. Бруинг чувствовал нестерпимое отвращение. Сильно горела шея.
– Человек спускается ниже и ниже… – Сутто заставил себя выпить токозил до дна. – Жизнь наша есть путешествие, для которого необходимы подлинная культура и неизмеримая воля.
«Хорошо философствует», – подумал Гарака Редоли и предложил:
– По-моему, сегодня ребята хватили через край, – он понял, что Сутто не прочь покинуть бар. Удивительно, что Бруинг сам назначил встречу именно здесь. Вероятно, он уже позабыл о самом существовании подобных гер-баров низких разрядов. Значит, надо помочь ему выйти из положения. – Как бы они не помешали нам своими штучками… А ведь погода славная: бисерных волнений не предвидится, синоптики отменили на вечер дождевые кольца, да и ненасытники уже в спячке до следующего сезона… Может быть, нам поговорить в Гармоничном Парке?
– И Действительно, так будет лучше, – обрадовался Сутто.
– Бармен, – снова щелкнул пальцами Гарака, – пожалуйста, счет!
– Минуту, – процедил бармен, пневмотизируя ягодным соком очередной зимний коктейль, – сейчас подойду.
– Вот видите, – сказал Гарака, – стоило мне только заговорить о расчете, и стимулятор сработал. Слизи как не бывало.
– Да-а… – протянул Сутто, отмечая, что и у него шея уже не болит. Он как бы между прочим потрогал ее рукой, убеждаясь, что ожога нет.
– С вас три лойна за токозил и лопутарный и пятнадцать за эрзац-эффект.
Гарака Редоли возмутился:
– Еще чего!
Но Сутто Бруинг тут же остановил его движением руки и положил на стол чек достоинством в двадцать лойнов. Затем он встал из-за стола и направился к выходу. Прежде чем последовать за ним, Гарака не выдержал и грубо бросил бармену:
– За эти два лойна, что мы тебе положили сверху, можешь протрястись в еще более вонючий бар, чем твой…
– Грубиян! А с виду – культурный человек! – не растерялся бармен. – Чтоб я твою физиономию здесь больше не видел! Иначе пеняй на себя!
Сутто ожидал Гараку в третьей кабине негоката небесного цвета. Редоли торопливо занял свое место. Он был еще зол.
– Цель – Гармоничный Парк, – скомандовал Сутто четким голосом.
Переход осуществился практически мгновенно. Негокат попался удачный: пассажиров не тошнило, голова не кружилась, да и в груди сосало самую малость.
В парке было тихо. Гуляющие почти не встречались, каруселлеры не работали, пульсодром оказался закрытым, прелестные утренницы еще не появлялись. Только где-то в глубине изредка шуршала ночная птица Плиий. Сутто решил пройти на свое излюбленное с молодости место.
Под Странствующим Деревом – уникальной гордостью парка – стояла миловидная женщина. У ее ног лежал черный, крупный, лохматый породистый ласк. Умные большие глаза смотрели прямо на Сутто и его спутника.
– Добрый вечер, – поздоровался Сутто.
– Добрый, – повторил Гарака.
– Эхо, – ответила женщина. Голос у нее был бархатный, необычный, запоминающийся.
Сутто, словно невзначай, встретился с ее мятежными, величественными глазами. Они скрывали глубокую сердечную боль, что-то тайное. Какая-то смутная, неведомая грусть светилась в них. Сутто почувствовал удивительную притягательность этой чудесной и в то же время до восхищения естественной женщины.
– Вот это ласк! – пришел в восторг Гарака Редоли. – Он здорово похож на настоящего костодава!
– У костодава нет хвоста, – строго, но обворожительно, как показалось Сутто, заметила женщина.
– И нет такой очаровательной хозяйки, – добавил Сутто.
Она улыбнулась.
В этой улыбке Сутто увидел нечто недосягаемое, манящее, непокорное. Он вдруг ощутил в душе томительный легкий трепет – чувство, до сих пор ему незнакомое.
– Хвоста действительно нет, – засмеялся Гарака. – Это верно сказано!
Сутто уже собрался было представиться, а потом спросить у женщины ее имя, но в это время ласк вскочил и, навострив уши, ринулся в заросли.
– Стой, Нним, ко мне! – воскликнула прекрасная незнакомка и поспешила за ним. Силуэт ее растворился в полумраке.
– Хороший ласк, – повторил Гарака. Он повернулся к Сутто.
– Да, неплохой, – сдержанно согласился Бруинг. – Впрочем, лучше поговорим о деле.
– Слушаю.
– Так вот, – продолжал Сутто. – Сегодня днем пропала моя Эллея Тис. Вместе с ней исчез и труп небезызвестного изыскателя Тайфа Ломи, который непонятным образом попал в мой сад. Меня многое связывает с этими людьми, – специально солгал Бруинг. – Поэтому необходимо как можно быстрее разыскать их. Дело непростое. Вот, собственно, и все.
Сутто решил, что у Гараки Редоли нет оснований не доверять ему. Пусть думает, что его, Сутто, и на самом деле многое связывает с Летящим. Не мог же он сказать ему правду: от того, в чьи руки попадет Тайф, зависит многое. В конечном итоге, положение самого Бруинга!
– Я сейчас же займусь этим, – с готовностью ответил Гарака. – Я все обдумаю, потом вас проинформирую.
Неторопливо беседуя на нейтральные темы, старые знакомые еще немного погуляли по парку, а затем подошли к выходу. На предпарковой площадке стояли все те же кабины негокатов.
– Как только я что-нибудь узнаю, сразу сообщу, – сказал Гарака на прощанье.
– Вы знаете, где меня найти, – ответил Сутто.
Он направился к негокату, а мысли его вновь вернулись к женщине, которая заронила в его душу смятение. И надо же, чтобы он повстречал ее именно здесь, в Гармоничном Парке! Под своим деревом. Ничего не скажешь: судьба… Он обязательно отыщет ее, эту женщину…
И вдруг ему показалось, что женская фигура быстро скользнула мимо деревьев за угол здания негокатов. Кто это был? Эллея Тис? Или та женщина? Что-то слишком знакомое почудилось ему. Сутто, не раздумывая, бросился вслед. За ним рванулся Гарака. Он молниеносно оказался там же, за поворотом… Но нигде никого не было. Только длинный ряд боковых кабин негокатов безмолвно приглашал занять место и совершить переход в пространстве.
– Ну, вот он я, Чадко, вот… Чего же ты хнычешь?
– Разве можно так, дед? Исчез, не предупредил…
– Э-э-э, нет. Я предупреждал. Да и отсутствовал только пятнадцать секунд…
– Межгалактических?
– Разумеется.
– А я думал, по зависимому времени.
– Подрастешь, малыш, будешь думать по-другому.
– Ты уверен, дедуля?
– Знаешь, откровенно скажу: никогда и ни в чем нельзя быть уверенным.
– А в прописных истинах?
– Опаснее всего.
– Как это?
– Повзрослеешь – узнаешь. Не спеши.
– Попробую. Повзрослеешь, повзрослеешь…
– И в другой раз рев не устраивай, если я тебя оставлю одного.
– А ты не оставляй!
– Это невозможно. Человек должен часто оставаться один. Надо привыкать. Одному хорошо. Одному никогда не страшно.
– Скажи, дед, а правда, что мы – представители великого галактического народа, древнейшей цивилизации, всесильной и могучей?
– Правда! А отчего ты вдруг об этом заговорил?
– Ты же сказал, что одному хорошо, но один – есть один, а цивилизация – все-таки не один! А правда, что мягкотелые хлипаки были нашими предками?
– Правда!
– А правда, что мы стали такими, как теперь, только потому, что нашли в себе силы отказаться от Второго Постороннего Пути?
– Правда! Где ты всего нахватался?
– Мальчишки на Квазарном Дворе болтали… А почему об этом не пишут в учебниках истории?
– Э-э-э, Чадко, там многого не пишут. На все книг не хватит. Жизнь – вот главная книга.
– И все-таки, дед, почему ты меня бросил? Раньше ты никогда так не поступал!
– Я был вынужден это сделать. Я боялся.
– Ты? Боялся?..
– Да. Я.
– Кого же ты боялся?
– Не кого, а за кого.
– Ну, хорошо. За кого?
– Понятное дело, за тебя, малыш.
– За меня?..
– Не удивляйся. Я не был уверен… Я не знал, кого мы увидим… Или что… Вернее, в каком качестве.
– Где?
– На планете.
– Ты говоришь об изыскателе?
– И о нем тоже… А ты очень смышлен.
– Так и должно быть.
– Не хвастайся. Ты еще ребенок.
– Потому и хвастаюсь. Не спешу стать взрослым, как ты, дед. Так что ты подумал об изыскателе?
– Я подумал, что он мертв. А если он мертв, то не нужно лишний раз перегружать твою психику.
– Ты имеешь в виду тот случай, когда мама упала на солнце? Когда она чуть не сгорела? Когда она навсегда потеряла способность сохранять крыл-форму?
– Да. Хорошо, что ее спасли, Чадко. Ты даже не представляешь себе, как… То есть, конечно, ты понимаешь многое, но… Пройдет время, и ты будешь думать об этом совсем по-другому.
– Это очень важно, дед, – думать по-другому?
– Да. Очень. Надо уметь думать по-всякому. Не так, как все. Или, во всяком случае, не так, как принято. Надо хотя бы уметь взглянуть на старые, знакомые вещи по-иному, по-новому. Не каждый это умеет.
– Не каждый?
– Далеко не каждый, Чадко.
– Скажи, дед, Одинокий Охотник думает по-другому?
– Разумеется. Судя по тому, что нам известно о нем, можно сделать такое заключение. Всего мы пока не знаем. Будущее покажет, кто он такой на самом деле и надо ли нам когда-нибудь устанавливать с ним контакт. Возможно, мы узнаем об этом очень скоро.
– Может быть, Одинокий Охотник – это представитель какой-то совсем необычной для нас цивилизации?
– Может быть.
– А я смогу думать иначе?
– Не знаю точно. Но думаю… Вернее, хочу думать, что сможешь. Хотел бы, чтоб смог.
– А кому это надо?
– Прежде всего, тебе, внуча.
– Мне?
– Да, тебе. Не удивляйся так сильно. С годами сам все поймешь.
– Все-все?..
– Ну-у, я не совсем правильно выразился. Все, да не совсем. Не всех. Не каждого.
– А всех – и не надо. Все – это все, а я – это я. Ну, ладно. Лучше скажи, что с изыскателем?
– Он жив.
– Жив? – Да.
– А мне показалось, дед, что он был мертв.
– Признаться, и я сначала так подумал.
– Но ошибся?
– Ошибся, внучек.
– Я не понимаю, дед. Ты же сам мне сказал, что люди никогда не погибают!
– Я не имел в виду Входящих в Человека. Кастеройянам, возможно, еще предстоит пройти долгий путь эволюции… Хотя, кто знает…
– Значит, не все проходят этот путь?
– Нет, Чадко, не все.
– Мне очень жалко этого изыскателя, дед. Мне кажется, ему плохо.
– Ну-у, ему, конечно, не очень-то хорошо!
– Мы можем ему помочь?
– Помочь? Чем?
– Не знаю, дедушка. Возможно, ему что-нибудь нужно.
– Ты можешь дать ему это загадочное «что-нибудь»?
– Я? Не знаю. Наверное, нет.
– И я не могу. Да и, кроме того, он не просил нас о помощи.
– Не просил?
– Ты же знаешь, внуча, что не просил. Мы не жестоки, Чадко, отнюдь. Но хорошенько запомни: любое дело имеет две стороны. Как, впрочем, и само устройство мира. Как все во Вселенной: правое и левое, черное и белое, материя и антиматерия… Симметрия во всем. Всегда. Везде. Уничтожь симметрию – и ты разрушишь мир.
– Как же он попросит нас, дедушка, если лежит бездыханно?
– Ты ошибаешься. Он уже приходит в сознание. Войди в его «я». Только потихоньку… Теперь слышишь?
– Слышу, дедушка. Слышу. Он возвращается к жизни. Он просто упал. Ушибся. Но теперь он возвращается.
– Спроси его… Спроси его мысленно…
– Что спросить?
– Спроси, хочет ли он, чтобы мы ему помогли?
– И все?
– Все.
– Хорошо.
– Спросил, внучек? – Да.
– И что же?
– Он интересуется, кто ему хочет помочь?
– Ишь, какой щепетильный!
– Да, дедушка… Что ему ответить?
– Скажи, что ему помогут всеведы.
– Всеведы?
– Ах, я забыл, Чадко, что вам еще не объясняли в школе смысл этого! Тогда скажи ему, межзвездники – великая раса могущественных галактионов…
– Сказал…
– И каков же ответ?
– Изыскатель сначала удивился. Он никогда не слышал о нашем существовании. А потом… Потом он отказался, дедушка.
– И что же он сказал конкретно?
– Он сказал: «Гордость не хуже правды, я справлюсь сам».
– М-да-а-а… Да-а, Чадко. Запомни его слова. Запомни этот день. Возможно, кастеройяне все же со временем станут еще одной великой и могущественной цивилизацией. Возможно. А к этому изыскателю мы, вероятно, еще вернемся. На всякий случай запомни это место.
– Хорошо, дедушка, я так и сделаю.
– А теперь нам пора. Бабушка уже заждалась нас к обеду. Дай руку, Чадко!
Иллюзион Око-лонг думал: «Хорошо, что я иллюзион. Мне крупно повезло. Повезло, что я здесь. Здесь отлично. Немного света. Пахнет бурей. Новая Трафаретная Колонна. Сейчас стряхну пыль с рукава. Потом скажу:
– Поздравляю вас с моим юбилеем! Я рад, что Великая Четверка собралась вместе. Разговоры о самозаводах весьма полезны. Это развивает воображение. Не правда ли, вечер удается на славу? Прошу меня извинить за все, но я пришел к вам, чтобы немедленно уйти.
Что мне сказать им после этого? Помолчу. Полезно. Пусть мучаются. Кто? Имия Лехх. Солли-рок. Особенно. Чонки-лао. Чем больше мучаются, тем мне легче. Проще. Безболезненнее. Дешевле. Свободнее. Эфирнее.
Какой ветер занес меня сюда? Их мысли. Их воображение. Они все время думали обо мне. Я многосторонний. Пусть думают. Надо бить прямо в цель. Чтобы не догадались. Кто? Имия Лехх. Солли-рок. Чонки-лао. Иначе мокрое место останется. И то не останется. От кого? От меня. Хорошо, что я иллюзион. Мне крупно повезло.
Я не тупой. Я иллюзион. Я Око-лонг.
Чем больше они думают об Око-лонге, тем дольше я проживу. Какая сложная фраза! Тяжело думать. Мне повезло. Я иллюзион. Здесь немного света. Я свободен. Свобода! Абсолютная. Желанная. Настоящая. Подлинная. Но ограниченная. Противоречивая. Пусть думают обо мне. Как можно больше. Это мои минуты. Долгожданные. Великие. Неповторимые.
Меня не было. Никогда. Раньше. Я первый раз. Здесь. Или вообще. Похоже, тысячу лет. Я был. Существовал. Мне повезло. Как мне повезло!
Впрочем. Вот придет Око-лонг. Настоящий. Посмотрит. Что я ему скажу? А ничего. Пусть радуется вместе со мной. Надо дружить.
А, испугались! Боятся многостороннего. Сейчас это я. Они бледны. Не смеют дышать. Сердца упали. Стоят. Как будто вкопанные. Души ушли. В пятки. Боятся – я уйду. Не уйду. Поджали хвосты. Фырки трусливые. Сколько я протяну? Надо стараться. Пускай думают обо мне.
Не слабо я загадал. Дал им подумать. Головы идут кругом. Молчат. У меня сила. Сейчас. Власть. Стою во главе. Делаю погоду. Держу верх. Везет!
Тихий трудный эпохальный будничный важный замечательный день. Тружусь работаю стараюсь делаю стремлюсь двигаюсь желаю успеть. Жгучая радость. Когда еще будет. Никогда.
Понимаю. Не тупой. Я иллюзион.
Мне крупно повезло. Какая удача! Фарт. Подфартило. Талан. Приплюсуем. Большое счастье.
Как хорошо. Они молчат. Молодцы. Так бы всегда. Думать. Напряженно. Молчать. Преимущества. Мои. Я многосторонний. Око-лонг. Не забыть бы.
Наслаждаюсь. Смакую. Упиваюсь. Блаженствую. Кайфую. Безумное. Что? Удовольствие. Какое еще? Дивное. Огромное. Чистое. Сладкое. Высокое. Неописуемое. Я. Мое. Мне. Для меня.
Я пыльный. Бледный. Помятый. Плохо. Зачем эти мысли? Откуда пришли? Не мысли – слова. Только слова. Я не мыслю. И хорошо. Мне повезло. Я многосторонний. Я иллюзион».
– Простите, многосторонний, что случилось? – Чонки-лао нарушил молчание первым. – Почему вы такой пыльный, бледный, помятый?
– Кто? Я? С чего вы взяли?
Иллюзион Око-лонг сделал вид, что задумался. В голове его все смешалось: «Чудно! Отличный вопрос. Я бы не додумался. Не люблю думать. Не хочу. Не умею. Не буду. Не умею и не буду. Сложная фраза. Надо короче.
Ага! Опять молчат. Как хорошо. Вечность бы! Думают. Они умеют. Я – нет. Я – другое дело. Много думают. Мое дело сторона. Все одно. Не холодно. Не жарко. Одни слова. Я в задумчивом виде. Это лучше. Делать вид. Будто думаю. Не перебьют. Промолчат. Думают – думаю. Тупые. Я не тупой. Иллюзион. Мне хорошо. Крупно повезло. Час, да мой. Имитирую шефа. Люблю. Мое время. Смотрят в рот. Не отрывают глаз. Ждут. Что я скажу. Что я скажу? Помолчу. Еще. Посветлело. Тоже хорошо. Хоть как. Лишь бы быть. Я впереди. Они позади. Здесь отлично. Надо говорить. Пора».
– Вы все как будто на иголках стоите. В чем дело? Что случилось? Чьи это проделки? Хотя не отвечайте. Дело в том, что я и так все прекрасно знаю, можете в этом не сомневаться, – расстарался иллюзион Око-лонг.
«Молчат. Это хорошо. Отлично. Замечательно. Лучше не придумаешь. Ведь я многосторонний. Я могу. Да.
Им сказать нечего. Почти сложная фраза. Все равно хорошо. Как есть. Так и есть. Радуюсь. Приятно. Сладостно. Опять думают. Хорошо думают. Обо мне. Душой и телом. Всеми сердцами. Тремя. Их трое. Не забыть бы. Кто? Имия Лехх. Солли-рок. Чонки-лао. Хорошие друзья. Верные. Буду с ними дружить. Хочу. Молчат. Хорошо!
Как я их озадачил! Было нелегко. Но справился. Здорово умею. Природа! Моя стихия. Не учился. Не учусь. И не буду. Но хочу. Хотеть. Значит. Мочь. Но мне не надо. Другие планы. Другие дела. Главное – держать в напряжении. Банальном. Знаменательном. Потрясающем. Любопытном. Долговременном. Обыкновенном. Я реалист. Все равно погибну. Потому что иллюзион. Но не сдамся. Просто. Иллюзионы не сдаются. Их уничтожают.
Хорошо их озадачил. Справился нелегко. Всегда бы так. Обычная победа. У меня одна. У других много. Не знаю. Может быть. Не надо знать. Знать не надо. Как хорошо!
Все хорошо. Очень. Я первый. Первый живой иллюзион-человек. Им повезло. Придут другие. Будет много иллюзионов. Мы победим. Пусть только думают. Много думают. Мы победим. Все отлично. Упоительная мечта».
– Вы рады, что я пришел? Я рад видеть вас здесь, всех вместе и так усердно думающих. Я люблю, когда думают при мне и обо мне. Я Око-лонг, многосторонний! – воскликнул иллюзион Око-лонг.
Чонки-лао вытаращил глаза. У Солли-рока отвисла челюсть. Имия Лехх неожиданно нашелся:
– Да, дорогой Око, сегодня вы прямо-таки не похожи на самого себя! Сюрприз просто необычайный!
– Что за ерунду вы несете? – возмутился иллюзион. – Я настоящий Око-лонг. И похож на самого себя, потому что я не могу быть непохожим на многостороннего. А ваши неуместные сюрпризы оставьте себе! Лучше подумайте обо мне что-нибудь хорошее!
Иллюзион Око-лонг обнаружил легкую вибрацию в ногах. Он думал: «Неужели раскусили? Сейчас перестанут. Обо мне думать. Утечка энергии. Рвется нить. С самозаводами. Пропаду. Жаль. Что ж не думают. Обо мне. Перестают. Зря. Было хорошо. Отлично. Немного света. Потом много. Новая Трафаретная Колонна. Стряхнул пыль с рукава. Хорошо быть. Поздравил с юбилеем. Кого? Имию Лехха. Солли-рока. Чонки-лао. Много мучаюсь. Им было легче. Проще. Безболезненнее. Свободнее. Эфирнее. Дешевле. Я дорого стою. За меня надо платить. Око-лонг заплатит. Он богат. Люблю его. Люблю себя.
Я первый. Самозаводы сделали меня. Пробный шар.
Пробный полет. Нас будет много. Если будут думать. Сильно думать о нас. О таких, как я. Я иллюзион. Мне хорошо. Отлично.
Какой ветер занес меня сюда?
Перестают думать обо мне. Как об Око-лонге. Догадались – я ненастоящий. Не Око-лонг. Не многосторонний. Не повезло. Не смог. Мне хорошо. Яиллюзион».
– Мне хорошо: я иллюзион, – прозвучал в тишине голос Око-лонга, и иллюзион мгновенно растворился в воздухе.
