Текст книги "Изнанка мира"
Автор книги: Владимир Гусев
Соавторы: Владимир Цветков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Трудно было догадаться, приняли подруги это предложение или нет. Однако неприятный разговор был закончен. Женщины проследовали в лирический зал.
– Честно говоря, я бы съел чего-нибудь. У меня появился зверский аппетит, – уже протрезвел Имия Лехх. Он пропустил три стаканчика рэул-тонизона, после чего ему стало гораздо лучше.
– Наш Око явно задерживается, а без него в ступер-баре нам ничего, кроме тонизирующих напитков, наверное, не найти, – по-прежнему сопя, констатировал Чонки-лао.
– Тебе голод не во вред, – с безразличием проговорил Имия Лехх.
Мужчины неторопливо потягивали рэул-тонизон.
– Кстати, – сказал Солли-рок, – мы будем смотреть роккербол или нет?
– А кто сегодня играет? – процедил Чонки-лао, выбирая другую соломинку. Предыдущая, вероятно, оказалась невкусной.
– И дался же вам этот роккербол! Что вы только в нем находите? – Имия Лехх поставил изящный маленький стакан на сверкающий поднос.
_Ты никогда не был настоящим болельщиком. Тебе этого не понять, – Солли-рок даже не взглянул в сторону Имии Лехха. Тот добродушно ухмыльнулся.
– И все-таки, Солли, кто сегодня играет?
_Наши встречаются со слепачами, с их чемпионом.
– Э-э-э, – протянул Имия Лехх, – с ними нелегко справиться… Но вы болейте, болейте!
– С тобой на эту тему разговаривать – только время тратить, – Солли-рок сделал вид, что возмущен.
– Смотреть роккербол – вот где время тратить, – ехидно заулыбался Имия Лехх.
– Каждому свое, – сказал Чонки-лао. – Тебя вот хлебом не корми, только дай поговорить…
– Око-лонг, например, роккербола терпеть не может, – продолжал Имия Лехх.
– Пока его нет, мы и посмотрим…
– Неужели вам не надоели эти передачи? – Имия был настойчив как никогда. – Уж лучше расположиться у бассейна, от всего отвлечься, послушать музыку…
– Наверное, ты все-таки прав, – вдруг согласился Чонки-лао. Ему, в общем-то, было все равно, как проводить время в ожидании Око. Из всех присутствующих он ждал Околонга с наибольшим нетерпением. На это имелись свои причины.
Если б эти слова сказал кто-нибудь другой, Солли-рок наверняка бы обиделся. Но Чонки-лао был его другом детства.
– Может, и прав, – вздохнул Солли-рок, и мужчины направились к бассейну. Туда, где стояли мягкие кресла, где шелестели маленькие серебристые фонтанчики, где притягивал своей свежестью трансформированный уголок дикой природы. Все здесь располагало к спокойствию. Холодные глыбы камней, искусно вписанные в общий интерьер, умеренное дневное освещение подчеркивали естественность обстановки, потолок был достаточно высок, чтобы ощущалось пространство ступер-бара высшей личной категории. И, наконец, музыка, та самая музыка, которая создавалась и звучала тут же, в соответствии с эмоциональным настроением гостей. Она дополняла тонус-эффект каждого, ничуть не мешая беседам и другим занятиям.
– Собственно, отчего задерживается Око? – спросил Солли-рок. Он хотел поговорить о роккерболе, но понял, что для этого разговора здесь не место.
– Кто знает, – изрек Имия Лехх. Теперь ему доставляло удовольствие отвечать Солли.
– Однажды мы вместе с Око ездили на охоту в Заповедник Круга, – вдруг оживился Чонки-лао. – Настреляли, конечно, уйму всего и всякого… Но не об этом я хотел сказать. Око-лонг никогда не опаздывал. Даже на отдыхе. Единственное, из-за чего он может опаздывать, – это самозаводы. Так вот, тогда на охоте он мне кое в чем признался…
– Ив чем же? – не выдержал Солли, чувствуя, что пауза, специально сделанная Красавчиком, затянулась.
Чонки-лао часто подогревал интерес к разговору такими паузами.
– Самозаводы – это блеф, – быстро сказал Чонки-лао почему-то шепотом. При этом он внимательно пробежал глазами по лицам собеседников, оценивая их реакцию.
– Бле-еф? Не может быть! – после минутного оцепенения протянул Солли-рок. Лицо у него вытянулось.
– А я допускаю все, что угодно, но, дорогой мой, ты, вероятно, хотел сказать о другом…
– Разве? – притворно удивился Чонки-лао.
Имия Лехх развалился в кресле, предчувствуя интересную беседу:
– О том, каким же образом «блеф» о самозаводах влияет на опоздание многостороннего?
Он явно рисовался. Чонки-лао получил от этого вполне понятное удовольствие.
– Э-э-э, нет ничего проще, чем ответить на такой вопрос, – произнес Чонки-лао, прищурившись и поощряя Имию в его манере вести разговор. – Однако прежде чем сказать тебе о столь очевидных вещах, хотелось бы сначала узнать: неужели опоздание Око-лонга волнует тебя больше, чем новость, которую я сообщил?
– Конечно, – без заминки ответил Имия Лехх. – Во-первых, наш разговор начался как раз с опоздания Око. Вернее, с того, что он задерживается. Во-вторых, – Имия продолжал «раскручиваться», – твой вопрос, дорогой Чонки, является не совсем понятным. Видимо, ты забыл, что я хочу есть. Вот почему меня больше волнует, где наш Око, чем где его самозаводы.
– Почему только его? – выдохнул Солли-рок.
– Потрясающе! – воскликнул Имия Лехх. – Неужели ты, Сол, считаешь, что они твои? Или, может быть, наши?
Чонки-лао наслаждался. До чего же вертляв был этот Имия Лехх! Во всяком случае, такой принцип в беседах не мог ему не нравиться.
– Имия, подумай, что ты такое говоришь? – захлебываясь от волнения, выдавил Солли-рок, не понимая любителя все переиначивать. – Если ты шутишь, то сейчас это не к месту.
– А что, собственно, произошло? – парировал Имия, улыбнувшись. – Я не вижу ничего такого, из-за чего нам расстраиваться… Кстати, этот зал уже по крайней мере раз пять перестроился, настраиваясь на наши ауры. И все мы знаем, что такие духовные валлы – не плод нашей фантазии, не игра воображения, а исполнительная клеть самозаводов, результат их собственной деятельности, в которой не участвует человек.
– Стоит ли говорить об этом…
– Разумеется. Ведь так было вчера, есть сегодня и будет завтра. Так будет всегда. Во всяком случае, должно быть, – не растерялся Имия, как обычно. – Разве это не является доказательством нашего благополучия? Есть самозаводы или нет их – главное не это. Главное то, что вся их чертовски непонятная система работает на нас и для нас.
– Ты уверен? – перебил его Чонки-лао. Глаза его были закрыты. На губах играла улыбка.
Имия не понял, шутит Чонки или нет. Но тут же сказал:
– Неуверенного – обгоняй…
Именно за такие «вывернутые» взгляды и обожал Чонки-лао болтуна Имию. Но болтун не просто болтал. Это походило на зеркала, расставленные под разными углами. Одна и та же мысль, будучи подхваченной Имией, как бы многократно отражалась в них и всегда приобретала множество оттенков, нюансов, тонкостей. Имия умел рассматривать суть вещей с самых разных сторон. То был дар природы.
Солли-рок не мог так запросто рассуждать от обратного. Здесь он был похож на самого Чонки-лао. Но Чонки отлично чувствовал великолепную игру Имии, чего недоставало Солли.
И Солли округлил глаза.
– По-моему, нельзя жить свободно, пользуясь всем и совершенно не представляя себе, каким образом все происходит, – вдруг заключил он. Это была глубокая мысль.
– А я именно так и живу, – Имия вытянул ноги и слегка потянулся. Затем, крякнув, встал из кресла. – Смотрю, у тебя большой интерес к вопросам подобного рода…
– Каждый делает свое дело, что известно тебе не хуже других, – обиделся Солли-рок.
– Но ко всему каждый считает, – Имия Лехх снова сел, – что делает самое главное дело, важнее которого ничего нет и быть не может… Что делает неизмеримо больше других… Это все прописные истины. Я бы сказал, прописные заблуждения, – беспощадно иронизировал он. – Но что бы мы ни делали, какие бы подвиги ни совершали, сейчас, похоже, нам долго не удастся чем-либо полакомиться. И коль так получается, я хотел бы узнать у тебя, Чонки, почему наш Око задерживается из-за каких-то самозаводов?
– И так все ясно, друзья мои. Если самозаводов не стало, как предполагает прежде всего Око, то он является обладателем просто-напросто ни-че-го. Представь себе, милый Лехх, что у тебя ничего нет. Совсем ничего, – Чонки-лао многозначительно захлопал глазами, словно ночная птица Плйий.
– Если у кого-то ничего нет, то это еще не значит, что из-за отсутствия чего-то он имеет право задерживаться и томить своих друзей, вплоть до голода, – опять игнорируя главную мысль сказанного, ввернул Имия Лехх. Он был в ударе.
Дело в том, что ему вопрос о самозаводах, в общем-то, не представлялся столь важным, таинственным или сложным. Но он хорошо понимал других. Поэтому слегка куражился над ними, притворяясь непонимающим.
– Суть в том, что неопределенность в таких вещах, как самозаводы, не может не волновать многостороннего, и я его превосходно понимаю. В подобной ситуации иногда лишний час может стоить достигнутого, – вдруг догадался Солли-рок.
– Все надо успевать делать за время-труд. Тем более, когда ты юбиляр и тебя ждут. Принципа вернее нет и быть не должно, – Имия Лехх был по-прежнему неумолим.
– Я с тобой не совсем согласен, Имия, – Чонки-лао наконец вступил в разгорающийся спор. – И знаешь, почему?
– Да вы что? На самом деле считаете, что у Око крайне сложное положение? – внезапно выпалил Имия Лехх, не столько спрашивая, сколько пытаясь расставить акценты в разговоре.
– Так считает сам Око, но об этом никто не должен знать, – с неподдельным изумлением пробасил Чонки-лао.
Собеседники свободно общались друг с другом. Их жизненные и деловые интересы не пересекались настолько глубоко, чтобы они сильно зависели друг от друга, чтобы эта зависимость мешала смело высказывать свои мысли и говорить прямо то, о чем каждый из них думал.
– Так вот, что я вам еще скажу, – Имия Лехх неторопливо перекатывал в ладонях появившиеся неизвестно откуда (ох, уж эти самозаводы!) нохортовые лизалы. Нежно-розовые, пушистые создания шустро оплетали пальцы, доставляя человеку неслыханное удовольствие. Они тонко улавливали настроение хозяина, повышая его тонус-эффект. – Откройте глаза, друзья мои. Я стою вэтом зале. Вы сидите в удобных, теплых креслах. В руках у меня – нохортовые лизалы. Женщины наслаждаются в лирическом зале. Мы отдыхаем в ступер-баре. Я могу продолжать… Но все, абсолютно все, что мы видим, ощущаем, принимаем, чем пользуемся по собственной воле и, я бы сказал, без принуждения, что окружает нас, обеспечивая максимально удобные материально-духовные условия жизни индивидуально для каждого, произведено самозаводами. Все, что есть, совершенствуется и улучшается без непосредственного нашего участия. Участия человека вообще. Так вот: неужели вы допускаете, что такое могло появиться само по себе? Нет, дорогие мои! И поэтому у нас не должно быть сомнений. Самозаводы – объективная реальность.
Солли-рок сжался в кресле, будто загнанный фырк, и смотрел на Имию Лехха с растерянностью и надеждой. Все, о чем рассуждал Лехх, являлось неоспоримым. Истиной. Истиной самой жизни. Солли поражался ясности мыслей Имии. Он даже не подозревал, что этот баламут и забияка Имия спокойно и умело может рассуждать и действовать в самые критические моменты. Сейчас ему казалось, что случай почти крайний. Вот в чем был его недостаток: он никогда не видел дальше своего носа. «Ты живешь словно по инструкции», – как-то заметил Имия. Но выводы, сделанные сейчас Имией, принесли ему облегчение. Солли очень хотел, чтобы Имия Лехх оказался прав.
– Оно, конечно, так, друг Имия, – послышался низкий голос Чонки-лао, выводящий Солли-рока из задумчивости. – Но до сего дня ведь никто не обнаружил ни одного самозавода! Их нет, хотя есть все то, что нас окружает. Да, мы не создаем своими руками ценности, но мы и не знаем, кто или что их порождает, – хладнокровно рассуждал Чонки-лао.
– Все верно ты говоришь. Так есть и так было при наших отцах. Было и до них. Но история помнит, что так когда-то и не было. А слепачи разве не люди? Без самозаводов, все делают своими руками…
– О слепачах говорить нечего, – проворно перебил Чонки-лао Имию.
– Ну, хорошо. Пусть это отдельный разговор. Хотя мы прекрасно знаем, что все они – те же кастеройяне. Вернее, инт-кастеройяне. Мы живем не так, как они. И не только живем, но и работаем. У нас труд более духовный, а у них – более материальный. Я, к тому же, не принимаю во внимание то, что уже который год мы уничтожаем почти вручную постоянно возникающие излишки продукции порой непонятного назначения. Все это, вероятно, неизбежные издержки производства самозаводов. А может быть, наше неумелое программирование задач… Но я не об этом хотел сказать. Когда-то все было иначе. По-другому. Не так. Следовательно, самозаводы появились из-за удивительного умения человека создавать великое своими руками. А если так, то незачем сомневаться в факте существования самозаводов.
Солли-рок теперь был зачарован. Имия все-таки покорил и его. Солли совершенно не знал истории древнейшего мира. Ни в одной учебной программе почему-то не содержались сведения о временах без самозаводов и не говорилось о том, как последние появились. Другие источники также не давали подобной информации.
Трудно было оценить интерес, с которым Солли, оттопырив уши, следил за беседой. Она захватила его целиком. Он не предполагал, что на званом вечере будут спорить о самозаводах. Он не любил сложностей.
С левой стороны бассейна плавно появился маленький водопадик, который постепенно увеличивался в размерах. Солли заметил блаженную улыбку на лице Чонки-лао. Имия Лехх небрежно насвистывал мелодию ступер-бара. Он любил хорошую музыку.
Фонтанов давно уже не стало. Да и вообще вся обстановка в ступер-баре изменилась, обретая новые формы, но оставаясь прежней по содержанию. Никто не обращал на это внимания. Все менялось вокруг, но в то же время было как бы давно знакомым и самым необходимым, причем именно в данный момент.
– Спасибо тебе, дорогой Имия, за столь приятную и полезную беседу, – неожиданно поблагодарил Чонки-лао.
– Пустое… А полезного здесь, в общем-то, мало… – ответил Имия Лехх.
– Да нет. Для меня она действительно оказалась полезной.
– В каком смысле?
– Да так, догадка. А догадка еще не факт. Так что не будем зря ломать копья… Стоит ли рассуждать так глубоко о самозаводах? Честно говоря, я и сам несколько жалею, что начал этот разговор. Собственно, из-за Око-лонга как-то все и получилось, – Чонки-лао вроде бы простодушно улыбался. Точно так же, когда он бил хлыстом по шарам.
Бедный Солли!
Имия Лехх почувствовал, что спор закончен и отправился к бассейну. Окунуться было самое время.
«Как же все-таки получилось, что самозаводы исчезли с Кастеройи, и почему никто не знает куда?» – вновь задумался Чонки-лао. Этот вопрос волновал его с той самой последней охоты в Заповеднике Круга…
И тут в ступер-баре появился Око-лонг. Он был бледен и очень взволнован. Через левую щеку проходил свежий шрам.
Имия опрометью выскочил из бассейна, в котором вздыбились крупные волны. Водопад зашумел. Вокруг стало темнее. Ступер-бар среагировал на Око-лонга.
Чонки-лао уже было собрался встать с кресла навстречу многостороннему, но тот показал рукой, чтобы он не тревожился. Око-лонг первым делом направился к столику с рэул-тонизоном. Он пил с жадностью и много. Затем повернулся к своим гостям. Все трое уже стояли у Трафаретной Колонны, вырастив ее буквально в считанные секунды. Они в ожидании смотрели на Око.
Многосторонний стряхнул пыль с рукава и медленно, с расстановкой, как-то неестественно произнес:
– Поздравляю вас с моим юбилеем! Я рад, что Великая Четверка собралась вместе. Разговоры о самозаводах весьма полезны. Это развивает воображение. Не правда ли, вечер удается на славу? Прошу меня извинить за все, но я пришел к вам, чтобы немедленно уйти.
Сутто бесстрастно разглядывал несчастного изыскателя. С высоты своего величия тот представлялся ему бедолагой до мозга костей. Даже новенький фирменный комбинезон с ярким нагрудным знаком Соединения не мог ослабить трагизма положения, в котором оказался Тайф Ломи.
– Да-а-а… Сплошные неприятности, – Сутто, засунув руки в карманы, медленно обошел труп.
Лицо Тайфа было тщательно, гладко выжжено, словно он собирался на свидание. Закрытые глаза и ровно сжатые губы придавали ему до неестественности безмятежное выражение. Волосы были старательно, аккуратно зачесаны назад.
– Что же теперь делать? – Лле взволнованно закусила губу.
– Что делать? – в раздумье переспросил Сутто Бруинг. Сейчас он жалел о том, что они с Эллеей Тис не поехали к ней. Лучше бы он оказался здесь один. Без свидетелей. Тем более что свидетелем оказалась его Лле. Это только осложняло ситуацию.
– Я так и знала, что Летящий погибнет!
– Вот новости! – удивился Сутто. – Каким же образом?
– Одинокий Охотник сообщал мне именно это. Теперь я все поняла.
– Не думаю, чтобы Одинокий Охотник поведал тебе именно о Тайфе.
– Почему ты так думаешь? – Лле взяла его под руку. Ей было не по себе.
– Потому что Охотника прежде всего видела ты, а не он.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что я тоже должна погибнуть?
– Да у меня и в мыслях этого не было, – ответил Сутто, а сам подумал: «Очень даже может быть. Во всяком случае, это не исключено. Одинокий Охотник просто так никогда не приходит. Такого еще не случалось».
– Тогда почему ты говоришь про Охотника?
– Разве? Ведь это ты говоришь о нем… И вообще, нам сейчас не до него.
– Это я понимаю, – послушно сказала Лле.
– Вот и хорошо, – Сутто подумал о том, что теперь, когда Эллея Тис знает то, чего ей лучше бы не знать, их взаимоотношения станут иными. Возможно, все-таки ему придется на ней жениться.
– Как ты думаешь, Летящего убили здесь или где-нибудь в другом месте? – Лле задумчиво посмотрела ему в глаза.
– А почему ты считаешь, что его убили? – огонек в глазах Сутто погас.
– Мне так кажется.
– Не знаю, не знаю… Тут дело непростое.
– Странно, что мы обнаружили труп Тайфа Ломи именно здесь, в твоем саду, – Лле жеманно поджала губы.
– Сам не пойму, как это случилось, – Сутто наклонился и засунул руку в средний карман комбинезона Летящего. Там что-то было. Это оказалась сложенная вдвое записка. Сутто развернул ее. То был, вероятно, черновой вариант уже знакомого письма Тайфа Ломи к Эллее Тис:
«Здравствуй, дорогая Эллея!
Наконец-то решился написать тебе. Я долго думал, прежде чем решился сделать это. Не суди меня строго. Просто постарайся все понять.
Мы знаем друг друга уже долгое время. Я давно понял, что не смогу жить без тебя. Ты нужна мне.
Поэтому я решил, что больше тянуть нельзя. Возможно, кто-то другой и женится на тебе. Но я этого не хочу. А годы идут. И вряд ли кому известно, что ожидает нас впереди.
Но я кое-что знаю. И знаю потому, что однажды повстречался с Одиноким Охотником. Это случилось в космосе, Я также, как и ты, никому об этом не рассказал и не ходил к Стене Истины. Мы поступили правильно. Поверь мне.
Стена Истины – это вовсе не то, что мы о ней думаем. Это Стена Обмана. Она служит Великой Четверке Соединения.
Впрочем, я хотел сказать не о том. Я безумно люблю тебя! Ты не будешь счастлива с другим!
Решай, конечно, сама. Но я уверен: у нас будет отличная, настоящая семья! Давай поженимся!
Тайф
729164386-12».
Письмо было написано четко, без исправлений и помарок той же плавиковой ступкой на таком же листе простурана. Сутто быстро пробежал его глазами еще раз и теперь запомнил вплоть до каждого знака препинания.
Он подумал о том, что текст этого письма весьма отличается от того, которое ему передала Эллея раньше. Зачем писать об Одиноком Охотнике в письме, которое является, по сути дела, предложением к замужеству? По меньшей мере, странный способ добиться согласия женщины. Уж не хотел ли он запугать ее Одиноким Охотником? Разве можно рассказывать о столь серьезных проблемах-обманах женщинам? Тем более таким, как Эллея: чувственным, эмоциональным, неустроенным…
– Похоже, что у этого Тайфа было несколько копий-заготовок таких полупризнаний-предложений. Похоже, остается проставить в тексте только нужное тебе имя – и дело сделано. – Сутто невозмутимо сложил письмо так же вдвое и спрятал в свой карман.
– Какое имя? – не поняла Эллея Тис. – Какая заготовка, Бру?
– Извини, но его замкнуло на тебе, Лле. Видимо, у парня было плохо с памятью, и он сделал себе копию того самого письма, – солгал Сутто Бруинг.
Эллея Тис не обратила внимание на неестественность такого предположения: в этот момент она думала о другом. Ее мучило сознание того, что теперь она вновь может остаться одинокой, всего лишь с надеждой на замужество. Ну почему, почему ей так не везет? Нет в жизни никакого счастья. И нашелся вроде бы единственный человек, который мог составить ей приличную пару! Но и его теперь не стало.
Эллея Тис не успела еще всерьез обдумать предложение Тайфа Ломи. И тут она глубоко и мучительно ощутила утрату того, что Тайф не решился сделать это раньше. Кровь бросилась ей в голову. Она была сама не своя. Сейчас Лле вдруг согласилась стать женой изыскателя. Однако это решение пришло слишком поздно. У Лле защемило в груди. Ей захотелось в исступлении лезть на стенку.
– Бру! Его надо спасти. Слышишь, Бру? Может, еще не поздно? – сказала в сердцах Эллея Тис сдавленным голосом.
Сутто Бруинг обдумывал факт случившегося. Голос Эллеи доносился до него словно издалека. «Не так важно, где этот изыскатель отдал концы. Суть в другом. Почему Летящий попал в мой сад? Именно ко мне. Готов дать сто против одного, что это не случайно… У нас нет и не может быть с ним ничего общего. Прежде всего, откуда ему знать, где я живу? Такое просто невозможно. Стоп. Лле! Все из-за нее. Хотя… Нет. Так нельзя. Надо разобраться в этом спокойно. На холодную голову».
– По-моему, это бесполезно, – ответил Сутто.
– Ты не можешь судить о смерти. Ты не специалист, – возбужденно бросила Лле.
Сутто задумчиво посмотрел на нее.
– Бру, надо спешить, – не унималась Эллея.
Мысли у Сутто набегали одна на другую, словно волны. Эллея явно мешала ему думать.
– Почему ты молчишь? – закричала Эллея. – Не хочешь его спасать? Ты что, Бру?..
– Успокойся, – раздраженно перебил ее Сутто. – Что за истерика? Посмотри на него внимательно. Ему уже не поможешь.
Бруинг вдруг решил: труп оставить; срочно на работу; Эллею с собой, на пропол – пусть придет в себя; самому попробовать во всем разобраться. Во всяком случае, до конца работы время еще есть. Пока не вечер.
Эллея Тис полоумными глазами уставилась на Летящего. На ней не было лица. Она дрожала, словно душительный куст. Ей хотелось кричать.
– Я поняла, я все поняла, – прошептала она. – Ты не будешь спасать его! – слезы покатились по ее щекам.
– Ты сошла с ума! – крикнул Сутто. – Разве можно вернуть к жизни мертвого?
– Он тебе не нужен, – Лле не слушала его. – Ты всегда распоряжался мной как хотел. Ты привык к этому. А он встал между нами. Перед тобой. Он не испугался тебя, несмотря на то, что ты Сутто Бруинг. А ты его боишься. Ты струсил. Подло струсил!..
Она зарыдала.
Сутто задумчиво пожевал губами. «Как она права!» – подумал он.
– Ты несешь чепуху, – Сутто резко встряхнул ее. – Тайфа уже не вернуть. И потом, подумай сама, Лле: сейчас не это главное!
– Если его нельзя спасти, Бру, то я зарегистрирую с ним брачный союз посмертно, – вдруг выпалила Эллея Тис настолько неожиданно, что Сутто чуть не подавился своим собственным, моментально высохшим от волнения языком. Лле смотрела на него немигающими, стеклянными глазами. Она и сама поразилась своей решительности.
«Потом. Все потом. Сейчас ее надо изолировать. Причем как можно быстрее. И срочно встретиться с Гаракой Редоли», – лихорадочно думал Сутто Бруинг. Он понял, что теряет Эллею. А может быть, уже потерял. По крайней мере, теперь все значительно осложнится.
– Я устала, Бру. Я очень устала… – она вдруг обмякла. Сутто попытался обнять ее.
– Оставь меня! – отстранилась Эллея. И торопливой походкой направилась было к выходу. Но Сутто остановил ее.
– Ты куда, Лле? – он уже не ручался за себя.
– Домой, – отрешенно ответила она.
– Я скоро приду к тебе, Лле. Хотя нет. Лучше пойдем вместе. Я провожу тебя.
– Зачем?
– Так будет лучше. Поверь мне. Никто не узнает… Внезапно они увидели Старьевщика. Его крупная фигура в оранжевом плаще неожиданно выросла у ворот.
– Сколько раз повторять! – взорвался Сутто. – В этом доме нет и не бывает старых вещей!
Старьевщик невозмутимо приближался, поигрывая мускулатурой:
– Хм, может быть, дуо завел себе домашнюю лакомку? И тут взгляд его застыл. Выражение лица изменилось. У Сутто екнуло сердце.
– Уходите прочь! – крикнул Сутто. – Вон отсюда! – он уже не мог сдержаться.
– У вас постарела бутеральная крошка. На всех дорожках сразу, – лукаво заметил Старьевщик, растягивая рот в кривой ухмылке. – Я обновлю ее.
Затем он с достоинством повернулся и, не дожидаясь ответа, удалился.
Сутто одним прыжком оказался у ворот и с грохотом захлопнул их. Руки его дрожали.
– Слушай меня, Лле. Оставим Тайфа здесь, а тебя я провожу домой.
Он обернулся.
В глазах потемнело. Невероятно! В это невозможно было поверить!
Рядом никого не оказалось. Эллея Тис, а вместе с ней и труп Тайфа Ломи словно сквозь землю провалились.
