Текст книги "Страна Незаходящего Солнца. Том I (СИ)"

Автор книги: Владимир Панцерный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

–В смысле? Он сам найдется или он не столь уж необходим?

–Не всегда необходим. Можно так же совершить «дзюмондзи гири», это то же самое, но без кайсякунина. Как ты раньше думал о всем ритуале, так именно это из себя представляет этот вид сэппуку – да, надо будет сидеть в агонии до самой смерти. Сейчас так почти не делают, я не знаю ни одного случая. Я слышал, что так поступил генерал Марэсукэ, после смерти Муцухито. Но это было больше тридцати лет назад. Просто знай, что такое тоже существует, пусть и ушло в прошлое. Не исключено, что кто-нибудь еще успеет сделать именно такой вид сэппуку. Это такой способ показать, что ты не просто преисполнен решимостью умереть, но и абсолютно равнодушен к самой лютой боли. Но, честно говоря, советую тебе просто не делать ничего, что порочит твою честь, чтобы не пришлось совершать сэппуку в принципе. Как и любой другой вид самоубийства. Это плохо, хоть и является нашей традицией. Проигравший генерал все еще полезнее, чем мертвый генерал, и если бы многие люди, сохранившие достоинство через смерть остались бы живы, мы бы, вероятно, достигли куда больших успехов в этой войне, и нам не пришлось бы сейчас быть в таком положении.

–Ну да, на самом деле… Это бы все еще не было ключом к победе, конечно, потому что наш Рейх сгорел в этой войне и без самоубийц. Но мы изначально были в менее выгодном положении, у нас был другой приоритет, так скажем. На определенном этапе стало понятно, что наша промышленность уже не вывозит, блицкриг в Советскую Россию провалился, на нас буквально навалился весь мир. Русские партизаны были настолько многочисленны, что никакие карательные экспедиции не смогли окончательно подавить их, при том, что эффективность партизан была безграничная. Я слышал, мы проиграли решающее сражение под Москвой из-за того, что логистика была сильно нарушена взрывами железных дорог на западе, и многие необходимые вещи просто не удалось доставить на фронт. Я еще в 1943 понял, что авантюра с войной против Сталина была лишней. У Кремля бесконечный порог боли, он выдержит любые потери, и чем сильнее на него давить, тем крепче он стоит. Знаешь, в 1939 они полностью проиграли наступательную войну в Финляндии, и им было наплевать. Но они не дали нам ни дня нормальной жизни с того момента, как мы напали на них сами, и в итоге уничтожили наше государство. Если разногласия так называемых «союзников» достигнут предела и англосаксы решат напасть на Россию сразу после нас, следующими местами поднятия красного флага станут Париж, Лондон и Вашингтон.

–Англосаксы решат напасть на Россию… Это было бы хорошо для нашей страны. Мы, наверное, получим советские ресурсы, а силы гайдзинов будут вновь разбросаны по всему миру. Тогда они не смогут направить всю мощь на нанесение решающих ударов по Японии. Будет разве что как в 1944.

–Примерно так. Но не надейтесь на такой исход, вряд ли янки настолько тупые. У них, как и у еврейства, в крови все эти прыжки и ужимки. Вряд ли у них хватит силы воли заведомо атаковать того, кто способен нанести им серьезный урон. Я думаю, они будут дружить с большевиками, пока это необходимо, и попробуют втянуть их во вторую войну против вас, и если когда-то смогут выйти из войны с вами, не важно, каким способом, то вскоре предадут и большевиков. Русские – большая угроза для капиталистов, их невозможно ни подчинить, ни выменять их подчинение на красивые безделушки и возможность набить пузо до отвала. Фридрих Великий называл русских «стенами из мяса» – мол, их недостаточно убить, надо еще и повалить. Поэтому слабые англосаксы никогда не смогут победить их в прямом бою – они не захотят рисковать своей жизнью. Только если предварительно ослабят их до критических значений. Понимаешь, им очень выгодно, чтобы ваши народы, схожие невероятной отважностью, проявили свои лучшие качества для уничтожения друг друга, пока они ожидают в сторонке.

–Да, я понимаю… С ними было бы очень тяжело бороться. Воевать с американцами, британцами, французами не в пример проще. Даже с китайцами сложнее, я уже говорил, что они додумались до камикадзе раньше нас и тоже готовы жертвовать собою. Кстати…

По стене постучал один из матросов и прервал разговор, зайдя в помещение. Он протянул Келлеру листок, полностью заполненный нерасшифрованной морзянкой. Новоиспеченный командир осмотрел его.

–Это что? Есть расшифровка?

–Никак нет, товарищ генерал, получается какой-то набор букв.

Томонага вмешался.

–Дай-ка посмотреть, возможно, это нам.

Келлер отдал листок. Японцы принялись осматривать его и сразу же нашли знакомое сочетание – тот самый закодированный «штаб». Что-ж, это опять было послание от командования Императорского Флота.

–Спасибо… Свободен. – матрос покинул помещение.

–Ну? Что там?

–Ну, товарищ генерал, это опять из штаба для нас. Кодировка-то японская.

–Действительно? Ну, пойдемте смотреть.

Генерал освободил матроса, и они вместе с японцами вышли в коридор. Матрос ушел куда-то дальше, и оставшаяся троица постепенно дошла до радиорубки. Только зайдя туда, Томонага достал пожелтевший листок с японской декодировкой и принялся расшифровывать послание при помощи карандаша и другого листа. Это не было сложно, но было очень долго – штаб зачем-то напихал в эту передачу бесчисленно много каких-то цифр и обозначений. По итогу, получилось с десяток координатных точек.

–Итак… Что это за координаты? У кого-нибудь есть предположения?

Келлер посмотрел на листок, а затем отошел к прикрепленному к полке глобусу в углу рубки. Что-то отмерив пальцем, он ткнул куда-то в Тихий океан, чуть восточнее Филиппин и южнее Гуама.

–Это координаты какого-то места в Тихом океане. Ну, первая. Остальные, судя по числам, должны идти на север… Значит, кончается этот путь либо в Японии, либо в Корее. Это маршрут?

Томонага тем временем закончил расшифровку написанного уже после координат дополнения.

–Они говорят, что это приблизительный безопасный курс, которого мы должны держаться, чтобы попасть в нужный порт, и говорят, что по этому маршруту будет усилено присутствие Императорского Флота для защиты подлодки. Кажется, проблема нашего авантюрного похода решена.

Келлер сложил руки на груди и улыбнулся.

–Отлично, от-лич-но. Все идет по плану.

***

Подводная лодка U-234 во главе с номинальным капитаном Ульрихом Келлером и всем грузом продолжила следовать маршруту. Капитан-лейтенант Иоган-Генрих Фелер, как и все несогласные с решением продолжать ход, были высажены на шлюпке в районе Индонезии, где отбыли на остров Манус архипелага Бисмарка и сдались британским войскам, сообщив, что их подлодка утонула на незаписанных координатах. Англоамериканское командование, вполне себе поняв, насколько немного немецких подлодок можно было встретить в мае 1945 в Тихом Океане, за счет информации о гибели одной списало со счетов саму возможность существования какого-то идущего в Японию судна, которую они до этого получили лишь от захваченных в Германии документов.

Глава VII

На территорию химического завода в Хыннаме, что находился в северной части генерал-губернаторства Кореи, въехал офицерский «Куроган». Вернее, почти въехал – дальше путь преграждал шлагбаум. Из стоявшей рядом сторожевой будки медленно вышел часовой, поправляя «Арисаку» на плече. Процедура проверки документов была такой же, как и всегда – удостоверения, пропуски, все дела… Регулярно бывавшие на этом объекте выполняли все требующиеся от них действия уже автоматически.

Несмотря на свое ранее многократное пребывание на объекте, совсем не автоматически сделал это генерал Такео Ясуда, некогда начальник научно-технического управления авиации Императорской Армии, вот уже три года не имевший отношения к разрабатывавшимся здесь вещам. Впрочем, он не был даже уверен, что вновь был отправлен сюда за тем же, чем и ранее – в такое время ему казалось немыслимым, что некогда предложенные им и оказавшиеся очень эффективными исследования потенциального боевого применения урана, еще окажутся полезными для страны. Весь свой путь до завода генерал вспоминал свои встречи с Ёсио Нисиной, ученым-физиком, в далеком 1940 пояснявшего генералу авиации, далекому от глубокого изучения науки, связанные с этим самым ураном вещи. В пылу бесконечных сражений, за эти пять лет он даже не соизволил поинтересоваться у этого ученого, на минуточку, главы Института физико-химических исследований, продолжает ли тот изучение урана, или хотя бы к каким выводам пришел. Все связанные с этим вещи давно были переданы под управление Императорского Флота, и генерал армейской авиации одновременно не мог узнать это чисто физически, а так же не мог пересилить свою гордость, чтобы попробовать получить к этому доступ. Ясуда наконец-то отвлекся от своих мыслей и посмотрел в окно – кажется, он прибыл. Водитель, рядовой солдат из техобслуживания авиации, находившийся под прямым командованием этого генерала, остановился перед маленьким зданием, больше напоминавшем какой-то железный сортир или одиночный ДОТ, а конкретно перед его железной дверью. Генерал вышел и скомандовал своему шоферу ждать возвращения, напомнив о необходимости выключать двигатель на время такого простоя, поскольку дефицит топлива еще не преодолен до конца.

Ясуда зашел в здание, неаккуратно хлопнув дверью. Все, что он нашел там, это лестницу вниз. Когда он уже собрался спускаться, оценив длину как «довольно высокую», он заметил еще и лифт сбоку. Да, ему, кажется, сообщали об этой возможности в приказе, из-за которого он вообще прибыл в эти места. Ясуда зашел и аккуратно дернул рычаг, закрывший гидравликой двери и постепенно отправивший лифт вниз. Его скорость была довольно высока, уже через несколько десятков секунд двери вновь открылись и генерал вышел в коридор целого подземного комплекса, оформленного, очевидно, под научные лаборатории. Ясуда не был здесь раньше. Скорее всего, Нисина построил все это уже после передачи ему руководства проектом. Генерал почти прошел в главный зал, но его внимание привлекла табличка на стене. Это был план комплекса, конкретно здесь – первого уровня, что говорило о том, что он был еще и «многоэтажным». В одном крыле, где было много всевозможных кабинетов, он наконец нашел тот, где, согласно надписи, заседал Ёсио Нисина, и направился уже туда, все так же через главный зал.

Дойдя, генерал несколько раз постучал. С той стороны знакомый голос разрешил ему пройти. Ясуда зашел в подземный кабинет. На самом деле, он ничем не отличался от кабинета любого исследователя на поверхности, здесь так же не было лишних предметов и вещей, размещаемых военными и чиновниками то для красоты, то для соблюдения какой-нибудь, иногда выдуманной, традиции, то просто с целью показать свою состоятельность редкой или дорогой вещью. Одна отличительная деталь – здесь вообще не было окон. У привыкшего быть в воздухе или на земле генерала ушло несколько секунд на осознание причин этого.

– М? Генерал Ясуда?

– Хех, да, я. Вы ведь меня помните?

– Конечно помню, как забыть! Без Вас этого всего бы не было! Ладно, куда так официально, раз мы еще помним друг друга, можно и более фамильярно. Такео, как ты сюда попал? Снова переводят на дела, связанные с ураном?

– Почти. Я все еще в авиации, но теперь мне почему-то доверили командование стратегической авиацией на материковых территориях. Здесь, в Маньчжурии, Китае, Индокитае и Бирме. Даже не знаю, почему, наверное, надо было меньше предлагать все время таранить бомбардировщики врага. О том, зачем я здесь – тоже приказ, сказали, тебе есть, что сообщить мне насчет оружия на уране. Ты все таки придумал, как его сделать? А то я уже в отставку собирался через месяц-другой.

– О, не только придумал. Гитлер успел прислать подлодку, которую мы буквально выхватили из под носа у гайдзинов и направили сразу сюда. Там было самое важное, то, без чего мы не смогли сделать это раньше.

– Ну что там было? Я не имел много времени на ядерную физику после отстранения от здешних дел, я мало что помню.

– У нас было все, кроме сырья. И Гитлер умудрился доставить нам полтонны этого самого урана! Это буквально победа! Нам удалось запустить и реактор, и сепаратор, и создать эту вещь. У нас есть урановая бомба, и это не шутка. Надеюсь, ты сам понимаешь, что это максимально секретная информация, и, думаю, тебе стало понятнее, почему тебя решили выдернуть на командование стратегической авиацией в Китае. Такие вещи можно доставить лишь при помощи очень грузоподъемного самолета.

– Ух ты… Серьезно? Намекаешь на то, что мне приказано на кого-нибудь сбросить эту штуковину? Тхе, подожди, ты как-то слишком резко сваливаешь на меня всю эту информацию, я не успеваю понимать. То есть, серьезно, бомба на уране создана и проверена?

– Ну, не совсем проверена, на это нет времени, командование вынуждает нас идти на опережение, испытания проведутся, так сказать, в реальном времени. Даже составлен список целей. В твоем ведении лишь вопросы, так сказать, технической составляющей. То есть, организовать все необходимое руководство и снабжение, чтобы бомбу привезли куда надо, правильно погрузили и вообще, чтобы с ней взлететь можно было. Она очень тяжелая. Мы взвешивали, четыре с половиной тонны.

– Чего? Четыре с половиной? Куда я должен ее запихнуть в бомбардировщике? Кто вообще это придумал? Он сам-то бы хоть почитал о понятиях максимальной взлетной массы, полезной нагрузки и подобном. Ладно, хорошо, я не главный начальник, приказано – сделаю. Просто, мне интересно, а что, если все это впустую? Ну, сбросим мы кое-как ее, а она не взорвется, или слишком слабая окажется. Я так понимаю, после этого мы с тобой вдвоем делаем сэппуку быстрее, чем о неудаче сообщат в Токио?

– Ну, ты резко как-то. Не обязательно сразу бежать за катаной. Нас, конечно, не похвалят, но и не тронут.

– В смысле? Я думал, это проект на десятки миллионов йен, и профукать это само по себе смерти подобно. Мы мало того, что создали оружие на уране, так еще и дешевое?

– Хах, абсолютно нет. Да, десятки миллионов йен. Но здесь играет роль сразу два фактора. Первое я уже говорил. Нас просто попросили уже поскорее эту бомбу использовать, ответственности за результат нет, да он им похоже уже и не интересен. Напомню, что они попросили делать это без испытаний и прочего, то есть, любая ошибка и оплошность допустима, может она вообще не взорвется, это был приказ сверху. Второе – кажется, на деньги им теперь плевать. Я не совсем понимаю, что происходит, но это выглядит именно так. Министерство экономики отсыпает из казны любое нужное тебе количество денег, не особо следит за их передвижением и не интересуется расходом. Как будто последний день наступил, их не волнует, что будет дальше. Да и ситуация вроде не очень-то к такому располагает – рабочим зарплаты месяцами выдать не могут, половина офицеров живет на трофеях да что остается от старых сбережений, если говорить о потомках самураев и просто знатных людей. При этом на какую-то бомбу, не факт что эффективную, нам готовы выдать сколько угодно денег по первому требованию. Слушай, ты же несколько лет уже торчишь в Токио, наверняка знаком с многими из генштаба, слушай, у всей этой темы нет каких-то высоких покровителей? Если что, официально это называется проект «Ф-Го». Может, что-нибудь о нем говорили?

– Да не смеши. Генштаб только выглядит как собрание умных великовозрастных офицеров, решающих насущные вопросы страны и фронта. На самом деле это какой-то цирк, особенно с этими армейцами. Большую часть времени за последние полгода я провел вовсе не в разработке каких-то планов и идей, а убеждал командование, что не имеет смысла пытаться сбивать американские «суперкрепости» мелкокалиберными пулеметами и одиночными выстрелами автопушек, когда можно просто протаранить их и гарантированно разменять один свой самолет на один вражеский заместо потери целого звена от бортовых стрелков. Думаешь, меня слушали? Нет. В итоге все дошло до того, что сверху приняли доктрину Канеширо, придумали «Фунрю-4» и стали вообще сбивать все с земли. Не хочется признавать, но это работает намного лучше обоих вариантов. Когда спорить про борьбу с бомбардировщиками стало неактуально, ко мне привязался Ониси со своими рассуждениями о камикадзе, надо сказать, вполне здравыми. Его слушают? Нет, до сих пор всем наплевать. Но знаешь, такое чувство, будто на определенном этапе боги сами поняли, что кроме этих споров мы ни на что не способны, и решили сами победить за нас войну. После бомбардировок внезапно решился вопрос с топливом, теперь не получится часами доказывать какому-нибудь узколобому армейцу, почему сейчас горючее важнее для авиации перехвата, нежели для его танков в глубине острова. И ведь он не понимает, что если отдать топливо ему, на перехват никто не взлетит, и к вечеру от его танков останутся одни остовы. Что-то плетёт про свои ПВО, хотя сам знает, что там снарядов не хватит уже не то что на отражение полноценного налета, а какой-нибудь заблудившийся разведчик обезвредить не всегда выйдет. Сейчас же в ПВО всех подряд берут, так они еще и своих обстреливают иногда, просто не различают самолеты. Так, отхожу от темы. Короче, споров с подобными о топливе больше не будет. Дальше. Сейчас вот узнаю, что мы, оказывается, доделали урановую бомбу. Ну вот как после этого не поверить, что боги решили победить за нас? Столько лет постоянных ошибок и провалов, казалось, уже все предрешено, гайдзины развалят нас к середине этого года, и все так резко меняется. Как из нагромождения ошибок родился успех? Это реально противоречит всему, чему только можно. Я не удивлюсь, если окажется, что боги прислали кого-то из будущего, или, там, специально повлияли на действия и мысли некоторых людей, чтобы все вышло вот так. Все это заставляет меня совмещать знания об фундаментальном устройстве атомов с искренней верой в возможность прямого вмешательства духов и ками в наш мир. Иначе, ну, я не знаю. Если не они, то кто это сделал? А этот Канеширо? У него какая-то сквозная проницательность, я слышал, он резко приказал Квантунской Армии искать ресурсы там, где их, очевидно, не было и нету, все это знали. И буквально через пару дней они нашли там столько нефти, что на десятилетия войны хватит. Но заметь, никто не находил этого ни в период крайней нужды в топливе в конце 1941, ни после расторжения договора с русскими, ни после начала использования сосновых корней вместо горючего. А здесь как будто во сне ему пришло, где и куда срочно направить солдат. Чудеса да и только. Я правда верю, что здесь замешаны высшие силы, серьезно.

– Хех, ну, наверное, ты уже немного загнул. Случайные совпадения факторов порой выдают куда более странные и неожиданные результаты, чем вмешательство божества и подобное. И да, забыл кое-что тебе сказать.

– М? Что?

– Командование обеспечить тебя подходящей техникой для операции с урановой бомбой не может, да и, судя по всему, не хочет, но приказ выполнить поставило. Короче, найти то, на чем получится поднять в воздух бомбу весом 4,5 тонны это исключительно твоя задача, и вот как раз если ты не сможешь даже просто применить ее, то получишь, мягко скажем, нехорошие результаты.

– Ну да, как всегда… Они приказ ставят, а мне из ниоткуда нужно наколдовать бомбардировщик с неплохой грузоподъемностью. Может, решим этот вопрос так же, как и с налётами на метрополию – запустим бомбу через миномет, например? Ну а что, гении из армии бы так и потребовали, потому что минометы в их ведении. Желание стать известным и получить кучу медалей за командование запуском такой болванки у них бы сразу затмило логику, они б и не подумали, почему это невозможно. И к какому сроку я должен все это успеть?

– Сброс приурочен к началу месяца, то есть, ориентировочно 31 июля или 1 августа.

– Неделя? Серьезно? Это выглядит как специально невыполнимая задача для оправдания моей отставки. Только зачем, если я и так собираюсь уходить к концу года? Слушай, там точно ничего не попутали, в этот срок входит весь процесс от поиска подходящего транспорта до самой бомбардировки?

– Да. Я не знаю, что будет, если ты промедлишь, но вряд ли что-то хорошее.

– А я то думал наградят за провал приказа. Ладно, у меня есть некоторые безумные идеи, но мне следует проверить их не здесь, а на аэродроме. Возможно, если все получится, это решаемый вопрос. Ну вот, теперь мне надо снова покидать эти места, хотя не прошло и часу с моего прибытия. Спрашивается, зачем командование меня сюда отправляло?

– Ну так, про бомбу-то я тебе передал. За этим и отправляло.

– Не могли лично мне это передать? Ладно, уже не важно, я ухожу. Рад, что у тебя все получилось с этим проектом, на мне остается испытание твоей работы. Я так понимаю, ядерный взрыв это что-то вроде обычного взрыва, только очень мощного, так вот, надеюсь он снесет в пыль выбранную цель. Жаль, что не Лос-Анджелес, но что есть, то есть. Удачи.

– И тебе, Такео. Еще встретимся.

Ясуда вышел из кабинета, затем и из этого закутка. Он вновь посмотрел на находящийся на стене план, чтобы найти выход, и покинул комплекс тем же путем, каким вошел, через лифт. Тем же маршрутом, что и приехал, он уехал с территории комплекса и вообще из генерал-губернаторства Кореи.

***

1 августа 1945 года генерал Такео Ясуда находился на авиабазе, было раннее утро. Он со стороны осматривал то, на чем ему сегодня поручено принять участие в важной операции. Он рассчитывал, что это будет крупный налёт с многочисленным прикрытием и эскортом, большим количеством бомбардировочных крыльев, поддержкой с земли и планами отхода. Но вся правда находилась перед ним.

Солдаты при помощи конструкций из деревянных лафетов и поддонов постепенно запихивали огромную бомбу в стратегический бомбардировщик. Производства не «Мицубиси» или «Йокосуки», а «Боинг».B-29 Superfortress. Смотря на него, Ясуда всегда вспоминал штабные споры о таране, свои собственные наблюдения за ними над Токио и опустошительные последствия действий этих самолетов. Находившийся перед ним образец был не так уж сильно похож на свой изначальный вид, а издалека и вовсе чем-то напоминал большой G4M, для японской авиации куда более привычный. Он был покрашен в коричнево-зеленый камуфляж, на борт был нанесен большой красный круг с белой обводкой, такие же были на крыльях, снизу и сверху.

Очевидно, это был обычный трофейный «Суперфортресс», отныне служивший на благо враждебной Америке страны. Генерал авиации Такео Ясуда нашел его захваченным, в простое на авиабазе в степях Мэнцзяна, где местные военные функционеры, с существованием авиации знакомые лишь по рассказам проезжающих квантунских офицеров, по какой-то причине не поставили в известность другие подразделения авиации о трофее, а ослепшие японские офицеры, видимо, в упор не замечали не совсем похожий на традиционные для Империи самолеты образец в дальнем ангаре, а затем и вовсе оставили авиабазу на попечение местных военных. Скорее всего, единичный самолет оказался там в виду случайного стечения обстоятельств, брошенный сбившимися с курса американскими летчиками в Китае, на просторах Внутренней Монголии спокойно «потерявшийся» даже на аэродроме. Не представляющий ни для кого, кроме местных жителей и князя-чингизида интереса регион, граничащий с территориями советской Монголии и непроходимыми горами в Шаньси, мог хранить в себе хоть десятки таких бомбардировщиков, в случайном порядке лежащими среди песков и голых полей. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

Солдаты наконец закончили погрузку огромной бомбы в бомбоотсек этого самолета. Ясуда медленно прошел по взлетной полосе, приблизившись к яме, из которой бомбу вытягивали для более простой установки. Бомба почти идеально вписывалась под самые большие стойки и фиксации в бомболюке, которых, по идее, не должно быть на B-29, и Ясуда знал это. Впрочем, неоднократно встречавшееся на разных деталях бомбардировщика слово Silverplate привело его к мысли, что это какая-то специальная модификация, видимо, призванная расширить возможную нагрузку и размерный ряд допустимых зарядов. Бомба весом 4,5 тонны тоже вполне подходила под эти категории, вне зависимости от начинения ее тротилом или использования экспериментальных, как ему казалось, не особо известных во враждебных государствах, кроме США, атомных технологий. Он не был до конца уверен, что отправка такого «подарка» пойдет по плану, и что удастся осуществить сброс как положено, без лишних проблем и задержек, но выбора у него, впрочем, не было. Как бы он не относился к пришедшему приказу, его выполнение было обязательным. Ясуда жестом показал, что проинспектировал погрузку и не имеет претензий, после чего забрался в бомбардировщик через кабину. Он тоже был членом экипажа. Не так уж это и волновало Ясуду – даже если миссия была откровенно самоубийственной, погибнуть в бою было, как минимум, очень почетно. Намного лучше, чем случайно умереть от какого-нибудь рака или тромба через пару месяцев после выхода на пенсию из любимой авиации.

Ясуда посмотрел в иллюминатор – кажется, все рабочие и грузчики уже разбежались на достаточно безопасное расстояние. Он повернулся назад – все члены экипажа находились на своих местах, в бомболюке не было ничего, кроме одной огромной бомбы, которая все же была намного больше тех, что он встречал ранее.

– Хирано, взлетай. Все готово. Проверь только компас.

Сидевший за штурвалом летчик быстро надел шлемофон и осмотрел находящийся перед ним среди десятков показателей и кнопок на приборной панели компас. Он действительно показывал на север, как это и должно было быть.

– Компас в порядке, товарищ генерал. Есть «взлетать».

Летчик в мало кому понятном порядке переключил большую часть рубильников, рычагов, пультов и кнопок, причем многие по несколько раз. Двигатель запустился, самолет медленно тронулся, постепенно начиная набирать скорость. Ясуда смотрел в иллюминатор и сравнивал скорость на старте с образцами «исконно» японских бомбардировщиков – американский трофей был ощутимо медленнее, но генерал пока не мог сказать, связано это с конструкцией и весом самолета как таковым, или все таки лишние 4,5 тонны в бомболюке оказали решающее влияние, и при нагрузке обычными бомбами можно было бы взлетать куда быстрее. Ни одного взлета B-29 до этого он, понятно, никогда не видел – они стартовали для рейдов на Японию с территории давно (и недавно) потерянных Империей островов, и даже совершить ответный рейд или авиаразведку этих аэродромов было практически невозможно из-за превосходства американцев как в воздухе, на всех частях фронта, так и на море. Пока генерал думал об этом, самолет уже не только развил достаточную скорость и всевозможные ангары и объекты за стеклом стали проносится намного быстрее, но еще и постепенно сместились вниз под небольшим углом, что означало начало подъема в воздух. Генерал японской авиации взлетает на американском бомбардировщике. По крайней мере, на пару секунд он обрадовался, что летит выполнять боевую задачу, а не на какой-нибудь трибунал в Америку, где его обвинят в каком-нибудь ужасном военном преступлении по типу «незаконно сбивал американские самолеты», рассказав всему миру, как японские преступники и террористы имели наглость не сложить оружие перед США по первому требованию.

Бомбардировщик был уже достаточно высоко над землей, Ясуда мог увидеть сам аэродром, небольшую ведущую к нему дорогу, джунгли вокруг и довольно близкое к территории аэродрома море. Хорошо, что это был Формозский пролив, внутренняя территория, контролируемая японцами с обоих сторон, да и никакого стратегического значения для американцев сейчас не имеющая. Иначе бы этот аэродром уже был стёрт в пыль обстрелами крупнокалиберных орудий тяжелых кораблей вражеского флота.

Берег постепенно удалялся, а затем и вовсе скрылся за облаками.B-29 мог подняться намного выше, чем средние японские бомбардировщики, не говоря уж о более легкой авиации. Ясуда помнил, как одной из причин невозможности раннего перехвата заходящих на бомбардировку островов самолетов было то, что никто не мог подняться на такую высоту. Было довольно унизительно просто ожидать, пока враг подберется достаточно близко, чтобы попытаться помешать ему выполнить задачу, особенно зная, что какими бы ни были усилия, высланные на перехват несколько истребителей, зачастую устаревших, с полуобученными призывниками за штурвалами, едва ли смогут нанести хоть какой-то ущерб врагу. Генерал снова взглянул в иллюминатор. «Хорошо, что это закончилось» – подумал он, вспоминая бомбардировки метрополии. Теперь ему казалось, что жизнь планомерно налаживается – страну больше не равняют с землей, сумасшедший невыполнимый приказ оказался им выполнен, вот даже взлет прошел удачно. Он взглянул на альтиметр – прибор показывал уже 6000 метров над уровнем моря. Неплохой результат, китайцы точно не могли отправить ничего на такую же высоту, значит, угроз не было. Пока было свободное время, Ясуда достал из кармана смятую карту и развернул ее на стене, вновь смотря, куда лежит его путь.

Город Чунцин. Рядом с Чэнду, Чандэ и Ичаном. Ясуда знал об этом городе лишь две вещи – во первых, его не смогли взять в ходе наступления весной 1943 года, во вторых, это была номинальная столица Гоминьдана, да и всего Объединенного фронта как такового. Именно там проводил большую часть времени «лысый Чан», довольно посредственный лидер, до войны не сумевший объединить страну, а в ее ходе не сумевший достичь ни стратегических, ни тактических задач, если вообще имел их – его действия были больше похожи на хаотичные попытки командовать, прерываемые упадком духа от поражений и банальным нежеланием. Ясуда не совсем понимал, почему штаб этого человека должен стать главной целью для такой бомбардировки – неужели в текущих условиях даже этот бесполезный коррупционер, бряцающий медальками и золотыми эполетами был чем-то очень важным для народа Китая? Даже имеющие власть на передовой и в своих провинциях генералы были во многом более важны, по крайней мере, так считал он сам. Ясуда вновь вспомнил правило – «приказы не обсуждаются». Действительно, было максимально бесполезно обсуждать целесообразность выполнения действия, которое обязательно произойдет уже в ближайшие несколько часов, и он сейчас находится на его исполнении. До Чунцина оставалось где-то 600 или 700 километров. Ясуда вновь посмотрел в иллюминатор и надел какие-то затемненные очки, которые было приказано иметь на себе всему экипажу самолета.

***

В беседке возле двухэтажного особняка сидело три человека. Посередине находился 58-летний лидер Гоминьдана, одетый в мундир с небольшим количеством медалей, даже без золотых эполетов, генералиссимус Чан Кайши. Он был полностью лысым, но над всей губой у него были короткие седые усы.