Текст книги "Страна Незаходящего Солнца. Том I (СИ)"

Автор книги: Владимир Панцерный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Даже не знаю… Надо как-то сохранить промышленность?

– Именно. Говоря по другому, прекратить постоянные бомбардировки. Причем сделать это надо очень быстро – 27 марта, то есть менее чем через три недели, американцы начнут воздушную операцию по минированию пролива Симоносеки. Это действительно важно, потому что если у них удастся провести ее, железнодорожная сеть страны окажется перегружена, а судоходство практически полностью прекращено. На самом деле, я не прошу у вас за две недели придумать новое зенитное вооружение и поставить его на массовое производство – у меня все готово, да и есть уже такое оружие. Я имею в виду зенитную ракету «Фунрю», которая, конечно, бесполезна, но скоро будет приготовлена и ее глубокая модернизация, способная уничтожать американскую авиацию – «Фунрю-4». Отмечу, что я говорю про противостояние не любым самолетам врага, а конкретно бомбардировщикамB-29“Superfortress”,они сейчас практические неуязвимы для нашей ПВО, но поверьте, американцы будут в огромном недоумении, когда мы начнем щелкать их «суперкрепости» как орешки и бомбить наши острова станет миссией более самоубийственной, чем полёт камикадзе. Если этого не сделать, шансов победить в войне, скорее всего, не останется – нас со временем окончательно сотрут в пыль. Теперь далее – если мы сможем предотвратить бомбардировки, нужно сделать ставку на вертолеты, о которой я и говорил раньше. Это сделает возможным совершение ответных рейдов на врага, в том числе очень далеких. Да, это звучит безумно, но я хочу уничтожить американские ядерные бомбы на их территории. Это вполне возможно. Я не могу сказать, что будет дальше, потому как мы не знаем, как повела бы себя наша страна далее, ибо в нашей временной линии мы капитулировали после ядерной бомбардировки. Но, я думаю, ничего сверхъестественного не будет – отбивать территории, сокращать американский боевой потенциал, разрушать их бесконечную промышленность, ну, в общем, все то, что мы хотели сделать в 1942. Надеюсь, я относительно понятно объяснил, что я имею в виду. А теперь было бы неплохо приступить к планированию вашего визита к Высшему Совету, который, если вы внимательно слушали и поняли меня, может состояться даже завтра. Вы готовы?

– Думаю да, Канеширо-сан, мы готовы.

Генерал рассадил попаданцев на полу в главной комнате и принялся демонстрировать им чертежи и рукописи, и объяснять, что и как им следует сказать Высшему Совету.

…

А следующим утром они уже были в Токио.

Конкретно, они были в одном из уцелевших зданий в специальном районе Синдзюку, административном центре города и всей страны. В здании проходило собрание Высшего Совета по управлению войной. За длинным столом заседали все участники данного совета – сам премьер-министр страны генерал Куниаки Коисо, министр Великой Восточной Азии и по совместительству МИД Мамору Сигэмицу, министр армии маршал Хадзимэ Сугияма, министр флота адмирал Мицусама Ёнай, начальник генштаба Императорской Армии генерал Ёсидзиро Умэдзу и начальник генштаба Императорского Флота адмирал Соэму Тоёда.

На самом его конце сидел человек в зелено-коричневом камуфляже, без погон и опознавательных знаков. Это был сержант второго класса Фумио Каваками, человек из будущего, о чем, правда, знала пара офицеров кэмпэйтай и один отставной генерал. Он только что закончил свою речь о военной доктрине и демонстрацию чертежей, особо акцентировав внимание на зенитной ракете «Фунрю-4». Чиновники и офицеры обдумывали услышанное ими. Коисо задумчиво стучал перьевой ручкой по столу, а Сигэмицу, кажется, не был особо заинтересован, ведь проекты техники не касались его места назначения. Сугияма и Умэдзу вовсе были предупреждены Канеширо, потому делали вид, что серьезно раздумывают, но на самом деле просто формулировали, как именно согласиться с доводами попаданца. Внезапно, заговорил премьер-министр.

– Каваками-сан.. В первую очередь, хотелось бы сообщить, что озвученные вами тезисы, как и суть продемонстрированных чертежей и разработок, во многом почти полностью совпадают с доводами генерала Канеширо-доно, ныне начальника штаба Добровольческого Корпуса. На заседаниях Высшего Военного Совета, предшествующего Высшему Совету по управлению войной, эти тезисы были продвигаемы им в 1941 и 1943 годах два раза, но тогдашним составом были решительно отвергнуты. Я хотел бы услышать какие-то аргументы, почему, по Вашему мнению, Высший Совет должен принять эти доктринальные изыскания сейчас. В противном случаи, я не считаю, что Военный Совет при Тодзё-доно дважды ошибся, отвергнув это.

В зале повисла тишина. Сугияма и Умэдзу, кажется, перешли в режим поиска причин, по которым они могли бы не согласиться с решением Коисо. Сигэмицу тоже немного оживился – он среагировал на резкое выключение «фонового шума» в виде диалогов Каваками и Коиси. Ёнай и Тоёда переглядывались, но ничего друг другу не говорили. У Каваками, кажется, начал рушиться план – он не ожидал, что премьер-министр не только будет знать, что конкретно дважды предлагали его предшественнику, но еще и попросит привести аргументы, почему он должен принимать это. Скорее всего, ситуация зашла бы в полный тупик для сержанта, если бы в зал не вошли они.

44-летний мужчина, в очках с круглой оправой и небольшими усами, в роскошном военном мундире, с золотыми погонами и красной лентой, перекинутой через плечо, имевший большое количество наград, в том числе Высший орден Хризантемы, самый старший орден Японии, и золотыми погонами, правда, без каких-то знаков – но на золотых петлицах были расположены три звезды в ряд и желтая императорская печать. Дай-гэнсуй. Сёва Тэнно – сам император Хирохито, «небесный государь» и прямой потомок богини солнца Аматэрасу. Его власть была абсолютно неоспорима, да никто и не смел спорить с тем, что решения самого императора всегда верны.

Человек рядом с ним был уже куда более скромного вида, тем более на фоне главы государства – старше его лет на десять чиновник в деловом костюме, так же в очках и с небольшими усами, он был маркизом Коити Кидо, министр-хранитель печати, «найдайдзин». По долгу службы, он много где должен был присутствовать с императором, да и на нем лежала обязанность решить, кто из желающих попасть на аудиенцию к императору будет допущен, а кто нет. Кроме этого и, собственно, обязанности сохранять Тайную и Государственную печать страны в целости, он подготавливал на бумаге императорские указы, а вместе со своим бюрократическим штатом из главного секретаря, трех секретарей и шести ассистентов занимался так же и обработкой народных петиций.

Завидев таких гостей, все члены Высшего Совета сразу встали и глубоко поклонились императору. Каваками не успел среагировать так же молниеносно, но почти сразу восполнил этот пробел. Он понимал, что перед ним находится глава государства, в этой временной линии еще не отказавшийся от своего божественного происхождения по назиданию американцев.

– Здравствуйте, господин микадо! Я, премьер-министр Куниаки Коисо, провожу плановое слушание Высшим Советом речи Каваками-сана. Это большая честь для меня, что Вы решили посетить это мероприятие.

– Здравствуй, Коисо-сан. Я хотел бы вкратце узнать, к каким выводам вы пришли во время текущего заседания. У меня не так много времени, потому я бы советовал Вам поторопиться.

– В данный момент все идет к тому, что если Каваками-сан не предоставит серьезных аргументов в пользу его доводов, во многом идентичных доводам Канеширо-доно, отвергнутых Высшим Военным Советом дважды в прошлых годах, они будут так же отвергнуты в третий раз. Не смею более отнимать ваше время, микадо.

– Постой, Коисо-сан… Вы исповедуете синто, традиционную веру расы Ямато?

– Разумеется, Сёва тэнно, Вы правы.

– Задумайся, Коисо-сан. Неужели Вы считаете, что наши божества и предки допустили, чтобы столь важный государственный орган Дай-Ниппон тэйкоку три раза подряд рассматривал одни и те же вещи без какой-либо на то необходимости? Не является ли это, напротив, попыткой благосклонных нашей стране высших сил помочь нам победить гайдзинов, которую Тодзё-сан и Вы настойчиво отвергаете? Действительно, подумайте об этом, премьер-министр.

Куниаки Коисо не смог ничего ответить. Он был слишком шокирован такими заявлениями от императора, который вместе с сопровождающим его хранителем печати спокойно покинул помещение – действительно, глава государства торопился. Премьер-министр медленно сел на свое место и задумался. Сугияма и Умэдзу вновь переглянулись. Весь Совет лишь начинал приходить в себя после неожиданного визита императора. Как вдруг Коисо встал.

– Извините за изъявленное мной излишнее недоверие, Каваками-сан, ваши предложения будут рассмотрены на высшем уровне лучшими инженерами и военачальниками. А процесс реализации противовоздушной обороны пролива Симоносеки я проконтролирую лично. На этом заседание Высшего Совета по управлению войной объявляю завершенным.

Солдат из будущего только сейчас понял, как сильно было влияние решений императора на жизнь этой страны до отмены его божественного статуса. Высший Совет по управлению войной был, по сути, местным парламентом, но стоило императору дать премьер-министру какую-то рекомендацию, как она тут же была приведена в исполнение вопреки потенциальному решению самого премьера. Сёва Тэнно действительно спас идеи Канеширо и Каваками от очередного отвержения.

Кажется, у Каваками появились личные причины сохранять верность императору, помимо необходимости соответствовать образу человека этой эпохи и традиции.

Глава II

С юго-востока в ночи двигалась бомбардировочная эскадрилья. Это было 313-е крыло XXI бомбардировочного командования ВВС США, состоявшая из тяжелых бомбардировщиков дальнего действия, B-29 Superfortress. Эти самолеты были настоящим бичом Японской Империи, действуя на сверхдальних расстояниях, они стирали в пыль промышленность и военные объекты Страны Восходящего Солнца в любом уголке этой страны. Взлетающие как с аэродромов в подконтрольном Гоминьдану городе Чэнду, так и с бывших японских баз на Сайпане и Иводзиме, американских аэродромах Гуама и Гавайи, они могли эффективно действовать против японцев действительно везде и всегда. В Японии не было зенитных средств или достаточно сильной и многочисленной авиации, способной поразить эти стальные машины. Все, что могли сделать японцы, это в очередной раз объявить в своих руинах воздушную тревогу, чтобы те, кто каким-то чудом дожил до марта 1945, не покинув город, могли попытать счастье и попробовать выжить еще раз.

313-е крыло сегодня снабдило свои «суперкрепости» не обычными бомбами, а морскими минами. Это был план адмирала Честера Уильяма Нимица, вернее, инициированная им затея – сам план, конечно, разрабатывали и привели в действие другие структуры, в частности само XXI бомбардировочное командование и лично генерал-майор ВВС Кертис Лемэй, тот самый человек, который руководил всеми операциями по стратегическим бомбардировкам территорий Японии, а сейчас прислушался к предложению Нимица заминировать пролив между островами Хонсю и Кюсю, двумя крупнейшими в Японском архипелаге. План заключался в том, чтобы заложить в пролив Симоносеки множество морских мин по определенной структуре – конкретно, организовать два минных поля – “Mike” и“Love”,примерно по 400-500 мин каждое. Новые морские мины США были куда более продвинуты технически – планировалось обмануть японцев в том числе задержкой взрыва до одного месяца, и «счетчиком кораблей», значение которого было установлено случайным образом от 1 до 9 – таким образом, восемь кораблей могли пройти по этому участку без повреждений, подтверждая, что он не заминирован, и лишь девятый бы подорвался. Это были 1000-фунтовые мины Mark 26 и 36, а так же 2000-фунтовая Mark 25.

B-29 уже находились над Симоносеки. Они летели на разной высоте, от 4900 до 8000 футов. Командиры экипажей были проинструктированы до начала операции, а штурманы рассматривали местность, пытаясь найти те самые «легко опознаваемые географические ориентиры», фотографии которых были выданы им перед взлетом.

Штурман одного из бомбардировщиков вдумчиво рассматривал землю в бомбовый прицел через оптическое стекло. Периодически он сверял местность с фотографией, сделанной авиаразведкой – неровное окончание острова, небольшой холм с дорогами, образующими что-то вроде кривого треугольника, сверху должна продолжаться другой дорогой, уходящей на запад, а снизу дорогой на юг по краю суши. Кажется, он только что увидел это. Черно-белая, не самая качественная, фотография играла только на руку – вид в бомбовом прицеле темной ночью тоже не был особо качественным, и цветовая гамма приблизительно была такой же.

–Командир, ориентир обнаружен. Двигаемся на 2000 метров северо-восточнее.

Лейтенант в штатном утепленном бомбере и фуражке сообщил в рацию:

–Все самолеты звена, курс северо-восток на два километра и приготовиться к бомбометанию.

В фюзеляже самолета началась возня – штурман-оператор и штурман-бомбардир бросились готовить бомболюк к метанию. В темном и узком пространстве два человека проверяли мины и приводили их в необходимое положение. Когда солдаты отчитались о полной готовности, бомболюк был открыт.

– Все готовы? Начинаем минирование по моему сигналу. Три, два…

Лейтенант не успел договорить.

В открытый бомболюк прилетела ракета и все боеприпасы сдетонировали. От силы взрыва фюзеляж развалился на две части, загорелось топливо, сдетонировали боеприпасы бортовых пулеметчиков. Пролетев по инерции несколько десятков метров, переднюю часть самолета занесло и начало крутить в воздухе. Несколько человек вывалились из бомбардировщика. Хвостовой стрелок так же выпал со своего места, но, успев среагировать, уже плавно опускался на парашюте. Прямиком на вражескую территорию без оружия. Он видел, как небо озаряют другие взрывы. С земли вылетали ракеты длинною в несколько метров. Еще три «суперкрепости» взорвались в воздухе. Четвертый потерял крыло и свалился в штопор. Пятый зашел на разворот и лишь чудом избежал попадания – ракета просвистела между крылом и хвостовым горизонтальным оперением. В темноте хвостовой стрелок мог разглядеть лишь моменты запуска, когда на земле что-то вспыхивало и устремляло вверх зенитный снаряд. Никогда бы он не подумал, что японцы могут научится противостоять «суперкрепостям» так быстро. Еще две недели назад при одном из налётов его самолету попытался противостоять лишь несколько стареньких «Зеро», высланных на перехват целого звена, и в последствии уничтоженных.

Он видел, как взрывались все новые и новые самолеты. В звене было 105 бомбардировщиков. Уцелевшие уже начали разворачиваться и покидать этот район, но все новые вспышки происходили на разных местах на земле и через минуту превращались в яркий взрыв в небе. На минуту ему захотелось принять синтоизм, чтобы кто-то тоже мог дать его стране за три недели превзойти свой технический уровень и с полностью разрушенной промышленностью, коллапсирующей экономикой и большими потерями в живой силе внезапно изобрести новое чудо-оружие, которое сведет на нет огромный потенциал неприятеля.

Офицер в одном из бомбардировщиков взял рацию.

—База, это 313-е крыло. Операция “Starvation” отменяется. Попали под сильный зенитный огонь, у нас огромные потери, минирование пролива не удалось. Возвращаемся на исходные позиции.

–Какой нахрен огонь, капитан? Чей? Черт возьми, они там вас из бамбуковых палок что-ли обстреляли? У них даже нет нормальной ПВО!

–Я думал так же. У нас вообще нет предположений, что это. Похоже на ракеты, но я не могу понять, откуда они их взяли и как запускают.

–Кто разрешал вам отступать? Выполняйте задание дальше! Нет, отставить выполнять. Сколько потерь?

–Мною зафиксировано 24 сбитых и 18 поврежденных, еще с тремя потеряна связь. После каждой вспышки с земли что-то происходит. Повторяю – не могу опознать, что за оружие.

– Полная чертовщина. Подтверждаю разрешение на отступление.

Офицер положил трубку. Это был полковник с аэродрома на Иводзиме, одно из звеньев цепи передачи информации о текущей операции. Дальше он должен был отчитаться лично генералу Лемэю, но ему не очень-то хотелось это делать. Впрочем, не отчитаться вовремя было должностным преступлением и халатностью, за это его ожидал бы трибунал, а вышестоящее командование в любом случаи рано или поздно узнало бы всю правду, потому что он хоть и был звеном цепи, но не был в нем главной или единственной переменной. Рука вновь потянулась к телефону. Он набрал номер из нескольких цифр, который был занят штабным телефоном.

– Генерал-майор Лемэй на связи.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор. Это полковник Скоукрофт. По поводу операции “Starvation”

– Здравствуй, полковник. Не томи, что там?

– Ну… В общем, она полностью провалилась.

– ...Как? По какой причине?

– ПВО врага применили неизвестное оружие и уничтожили несколько десятков бомбардировщиков. Остальные возвращаются на базу.

– Ты… Вашу мать, какое, нахрен, оружие?! Эти обезьяны не могли сделать ничего, кроме тарана, последние полгода!

– Поверьте, товарищ генерал-майор, у меня и у экипажей тоже много вопросов.

– Я… Я не знаю, что сказать. Я буду на Гавайских островах завтра утром. Проведите в этом проливе усиленную разведку и аэрофотосъемку, может оказаться, что это какая-то сраная одноразовая импровизация.

Лемэй бросил трубку.

Он попытался держать себя в руках, но через пару секунд переломал надвое карандаш в руках и кинул его в другой угол комнаты. Сейчас он был один в своем кабинете, и мог позволить себе любые непотребства – он высказал столько расистских терминов по отношению к японской нации, что мог сравниться с отъявленным генералом Паттоном, способным рассказывать антисемитские лозунги и теории в перерывах между войной с нацистами в Европе. Его можно было понять – даже если просто смириться с фактом, что японцы научились отражать рейды «суперкрепостей», то почему это должно узнаваться им через провал операции в не самом очевидном месте? Из всех городов и точек, которые бомбились последние недели, ни на одном объекте такой ПВО обнаружено не было, а следовало ему начать реально стратегически важную операцию, после которой коллапс Японии стал бы вопросом времени куда более близкого, чем без этого, как они внезапно начинают сбивать бомбардировщики десятками. Что вообще это было? Лемэй стал понимать, что его авторитет, кажется, находится под серьезной угрозой – проиграть в стратегической бомбардировке японцам в марте 1945 было скорее сюжетом националистического анекдота из Токио, нежели реально потенциально возможной ситуацией.

«Вот бы и остальные генералы сели в лужу на этом противостоянии, чтобы не могли смеяться надо мной» – на секунду пронеслось в голове генерал-майора ВВС США.

А хвостовой стрелок B-29 Superfortress тем временем почти спустился на парашюте. Ничем хорошим место, куда его забросил ветер, не отдавало – это была одна из тех дорог, которые штурманы использовали для определения географического ориентира. До земли оставалась буквально пара десятков метров. Стрелок резко поднял ноги вперед и вверх, что несколько поменяло его слишком прямую траекторию падения и позволило опуститься на землю более мягко, но при попытке затормозить ногами тот упал на спину в собственные стропы. Страх быть схваченным был слишком велик. В панике он даже не стал искать нож и какой-то нечеловеческой силой порвал парашют руками, после чего кинулся в лес через канаву. Он рванул даже не смотря на местность. И зря.

Через две минуты бега он вылетел на какие-то странные, даже жидкие кусты на поляне и попытался прорваться через них не сбавляя скорости. Стрелок упал, а за ним с грохотом свалилась какая-то железная труба на сошках. Сразу послышались японские крики, кто-то передернул затвор, кто-то побежал к солдату.

Других вариантов не оставалось. Он медленно поднялся на колени и поднял руки. Он только что попал в японский плен. Говорили, что это хуже, чем концлагеря у нацистов, и что узкоглазые чуть ли не намеренно побивают все рекорды по кровожадности и отвратительности своих действий с военнопленными, нонкомбатантами, мирным населением оккупированных территорий. Ему не хотелось проверять, правда это или нет, но выбора не оставалось. Мыслями он уже проходил свой «Батаанский марш смерти», только где-то в другом месте.

Его окружили. Это были далеко не лучшие солдаты Императорской Армии – одетые в затасканную униформу, со старыми «Арисаками» они явно были даже третьей, а не второй линией, и даже в темноте походили скорее на резервистов, но такой шаг был оправдан – не имело никакого стратегического значения выдавать лучшее, что способна создать почти уничтоженная военная промышленность страны, подразделениям пехоты и артиллерийским расчетам на внутреннем берегу Кюсю. И все таки, что помешало ему продолжать побег?

Стрелок медленно развернулся и увидел лежащую на боку конструкцию – это было несколько сваренных рельс на сошках, от начала до конца длинною 5-6 метров. Что-то такое делали русские, они называли это “Katyusha rocket launcher”.Только там единиц такого вооружения на одной машине было куда больше за счет их куда меньшего размера. Кажется, стрелок все понял. Большие зенитные ракеты, запускаемые, по сути, вручную с импровизированной «взлетной полосы» для задавания вектора полета. Действительно. Это работало по принципу артиллерии – направить конструкцию (пользуясь динамичностью деталей) примерно на цель, зажечь и убегать, пока не прогорел фитиль и какое-нибудь едкое химическое топливо не сожгло тебе голову. Придумывать, почему его страна не создала такие вещи, а Империя смогла, он уже не стал – он находился на другой стороне противостояния авиации и ПВО, а поскольку зависела от него лишь защита хвоста бомбардировщика от истребителей, гением в области разработки ракет и зенитных средств он точно не являлся.

Японцы завязали его глаза, связали руки и под дулом винтовки куда-то повели. В пятиста метрах от этого поля, в скате холма находилась землянка-бункер, в которой сидел японский полковник. У него были куда более радостные вести для своего начальства, нежели у американского коллеги с Иводзимы.

—Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! Это полковник Такехара. По поводу ПВО пролива Симоносеки.

–Слушаю, полковник.

–Докладываю, что вражеский налёт остановлен! Уничтожено до тридцати «суперкрепостей», остальные звенья развернулись, никаких бомбардировок и минирований врагом произведено не было!

–Это результат применения новых зенитных ракет?

–Так точно. Только они смогли при попадании повредить бомбардировщик достаточно сильно, чтобы вывести его из строя. Я глубоко убежден, что нужно наращивать производство «Фунрю-4». Я отвечаю за свои слова, товарищ генерал-лейтенант.

–Принято. Каковы наши потери?

–Отсутствуют.

–Понял. Свободен. Продолжай командовать на месте.

Генерал-полковник отложил телефон. Он невольно улыбнулся. Все, что донес зенитчик, означало, что сегодня ему не придется опять докладывать выше далеко не самую радостную информацию о очередной успешной бомбардировке. Напротив, это было, пожалуй, первое радостное известие с момента удачной атаки на Перл-Харбор. Он снова взял телефон.

—Коисо на связи.

–Здравия желаю, премьер-министр. Это генерал-лейтенант Хокуто. Появились новости с участка, воздушную оборону которого вы взяли под личную ответственность.

–Что там? Хокуто, не томи, мне нужно знать это сразу.

–Полчаса назад начался воздушный рейд противника на пролив. Они отправили почти сотню бомбардировщиков, как всегда «Суперфортресс», вошли в зону действия наших ПВО…

–Господи, Хокуто, может ты уже скажешь то что надо?!

–В общем, товарищ премьер-министр, налет полностью отбит! Поздравляю вас, Коисо-сан. Враг понес серьезные потери, у нас потерь нет вообще.

–Да? Действительно?? Эти ракеты все-таки эффективны?

–Так точно. Мне отчитались о примерно тридцати подбитых бомбардировщиках. Еще неизвестно, сколько упадет в море от полученных повреждений.

–Господи, от таких рапортов я готов простить тебе отвратительную привычку лить воду прежде чем сказать по делу! Скажи, бомбардировщики сбили только эти новые ракеты или какое-то старое оружие тоже оказалось эффективно?

–Они не успели использовать ничего, кроме мелкокалиберных автопушек. Враг очень быстро бросился бежать. Все сбитые «суперфортрессы» на счету ракет.

–Слушай, да этому Каваками теперь хоть орден давай, и перед Канеширо за прошлое извиниться бы…

–Да, вам бы не помешало извиниться перед генералом.

–А ты?

–А что я? Кто не верил, тот пусть и извиняется, реакционеры сухопутные. Я-то до декабря прошлого года на флоте был, он мне боевой товарищ был.

–Так, генерал-лейтенант Хокуто, отставить. Соблюдайте дисциплину когда разговариваете с вышестоящим по званию.

–Виноват, товарищ премьер-министр.

Коисо положил телефон.

Но, кажется, офицеры не обижались друг на друга. Закончив сеанс связи, они одновременно рассмеялись, хотя и находились в нескольких сотнях километров друг от друга. Даже такой глубокий межвойсковой конфликт, как тот, который переживала Япония вот уже больше пятнадцати лет, не мог стать преградой к искренней радости за победу своей страны в дни, когда поражение и коллапс государства постепенно переходили из разряда очень вероятных исходов в вопрос времени.

27 марта 1945 года рисковал стать днем очередного коренного перелома в войне, подобному Сталинградской битве и Курской дуге, а на данном ТВД – Мидуэйскому сражению. Теперь «Великая Восточноазиатская Война» могла опять пойти согласно инициативе японцев и привести Империю к победе, но не была ли такая большая радость одной победе преждевременной? Удастся ли закрепить успех и насовсем прекратить вражеские бомбардировки родных островов? Впрочем, это можно будет узнать лишь после других сражений, и сомневаться в успехе было бы столь же необдуманным решением.

…

На следующий день в Гонолулу, а именно на территории печально известной базы Перл-Харбор, собрался целый американский штаб.

Генерал-майор ВВС Кертис Лемэй, генерал-майор ВВС Хейвуд Ханселл, адмирал Честер Уильям Нимиц, и даже генерал Дуглас Макартур, по сути, главнокомандующий сил Союзников в Тихом Океане. В его планах не было ни посещать Гонолулу, ни организовывать эту встречу, но он срочно вылетел сюда, когда получил доклад о результатах операции “Starvation”.Оставить без внимания такие вещи он не мог не только из-за своего личного отношения, но и не имел права как главнокомандующий. В остальном на заседании были не настолько уж и важные военачальники – командиры отдельных соединений и авиакрыльев, такие, как Роджер Рейми из XXI бомбардировочного командования, руководивший 43-ой группой и 314-ым авиакрылом.

Кертис Лемэй встал.

—...Итак, господа. Как вы все уже, наверное, знаете, вчерашний рейд на пролив Симоносеки, для нас более известный под названием операция “Starvation”,не побоюсь быть честным, провалился полностью. Не достигнута ни одна из целей операции, а наши авиакрылья понесли большие потери.

Роджер Рейми поднял руку. Лемэй движением головы разрешил тому высказаться.

– Товарищ генерал-майор, можете ли вы огласить потери?

–Да. Это не секретная информация. Но я бы хотел, чтобы это озвучил сам командир 313-го авиакрыла, поскольку его информация может оказаться более точной, нежели та, которую по длинной цепочке передали мне ночью. Майор Мэйнард, огласите потери.

Со стула медленно поднялся офицер, не в мундире, как большая часть присутствующих, а еще в летном бомбере – он лично участвовал в ночном налете. Он выглядел, мягко говоря, не лучшим образом – опираясь на костыль, он окинул присутствующих взглядом. Только правым глазом, потому что левый был скрыт под ватными дисками, в свою очередь закрытых бинтами. Это были последствия прямого попадания вражеской ракеты в один из двигателей, встряхивания самолета в воздухе и последующего пожара, а так же аварии при посадке.

—В операции приняло участие сто пять самолетов. Из них на базу не вернулись сорок, точно подтверждено падение тридцати восьми из них, еще с двумя просто была полностью потеряна связь, но, скорее всего, они так же уничтожены. Двадцать пять из вернувшихся бомбардировщиков имеют разной степени повреждения, шесть из них не подлежат ремонту.

Закончив свой рапорт, майор даже не стал дожидаться разрешения и обессиленно вновь плюхнулся на стул. Но претензий к нему не было – в таком виде он должен находится в больнице, и ожидать от него полной субординации и соблюдения устава, когда вместо этого он почему-то находится среди большого количества высокопоставленных офицеров, не следовало.

—Благодарю Вас, майор Мэйнард. Думаю, ответ удовлетворяет мистера Рэйми.

Тот удовлетворительно качнул головой.

—Впрочем, у меня есть свой вопрос… Можете не вставать. Вы видели лично поврежденные самолеты на аэродроме, или вам донесли третьи лица?

–Да, я сам видел. Информация о повреждениях полностью с моих слов.

–Вы можете как-то описать характер повреждений? Каким оружием были нанесены эти удары?

–Не знаю… Это сложно. Это, конечно, похоже на те зенитки, с которыми я сталкивался в Европе. Те, которые заполоняли небо фугасами. «Ахт-ахт», или FlaK 37. Но здесь было немного другое.

–Чем это отличается от немецкого оружия?

–Я не видел никаких взрывов в воздухе. Фрицы делали это, как артиллерия, они покрывали все воздушное пространство этими фугасами с альтиметрами, которые постоянно взрывались в небе. А здесь… Они как буд-то никогда не промахивались. Я не знаю, что это. И повреждения такие, как буд-то прилетел ну просто огромный снаряд. Такие используются разве что на флоте, но их, понятное дело, нельзя точно направить по такой маленькой цели, да и как с земли запустить? Судя по вспышкам, там или движок какой-то был, или просто взрыв от выстрела. И реально поражающая точность. К тому же, в ночи мы ничего не смогли рассмотреть, но вспышки шли просто из случайных мест, там даже очертаний каких-то позиций не было. Это уже похоже на миномет, ну, где поставят, оттуда и стреляет, без разницы где. Им не нужно сложно оборудованных позиций. Но, черт возьми, это еще более странно! Я всего лишь майор, я не знаю, что это за хрень, но надеюсь, что наши ученые умы смогут если не создать противодействие им, то хотя бы сделать такую же! Никогда бы не подумал, что буду призывать вышестоящих по званию перенимать опыт у джапов, но этот день настал. Такая штука, да в правильном применении, сможет превратить в металлолом любую вражескую авиацию. Я, конечно, не высокопоставленный офицер, и не буду строить из себя эксперта, потому что один раз встретился с неизвестным оружием, но серьезно, я бы хотел, чтобы это всё было рассмотрено на высшем уровне. Хотя бы присутствующими здесь офицерами.