Текст книги "Хищник"

Автор книги: Владимир Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Владимир Лосев
След Хищника

На черном небе

плачет луна.

В погоне за демоном,

Иду по своим следам.

Глава первая
Пролог

Грязное серое небо висело над головой, как линялая тряпка, словно предупреждая о том, что сегодня не стоит ждать от жизни ничего хорошего. Блеклый рассвет выползал вместе с промозглым туманом из дальнего ущелья.

В груди щемило, как с тяжелого похмелья. И все время казалось: кто-то зовет, хоть никого вокруг не было, да и не могло быть – не то время и не то место.

Сергей Перфилов вздохнул и посмотрел на часы, стоять ему еще целых два часа, а это вечность, и снова оглядел окрестности, хоть прекрасно знал, что ничего не увидит: по ночам возле стен никто не ходил – слишком высока вероятность зацепиться за одну из растяжек, которых вокруг наставлено столько, что гранатами можно обеспечить полк для серьезного боя.

Старая крепость высилась на крутом склоне мрачной горы, как огромный угрюмый великан, прячущий голову в черных облаках.

Вдоль ее высоких стен, сложенных из серого необработанного камня, петляла пыльная дорога, сейчас покрытая темными пятнами росы. Она хорошо просматривалась из бойниц с установленными в них крупнокалиберными пулеметами.

А еще сквозь туман просвечивала река, темной петляющей полоской, уходящая вниз в небольшое селение. В нем всегда можно купить сыр и вяленое мясо со специями, чтобы как-то разнообразить армейский рацион. А еще иногда командир снимал запрет, и тогда солдатам разрешалось выпить немного местного вина из синего винограда, растущего на террасах, окруживших дома.

Село небольшое – десятка полтора домов, сложенных из больших валунов, стены покрыты мелкой каменной крошкой, смешанной с цементом, чтобы не разрушались, что придавало всем зданиям невзрачную бесцветность среди буйной зелени виноградников. Впрочем и жители в нем были такими же бесцветными и неразговорчивыми, к тому же не очень любящими русских ребят. Одно слово – аул!

Селение выглядело уныло и скучно в любое время суток, но благодаря тому, что оно находилось рядом, служить было не так тягостно. Иногда с крепостной стены удавалось увидеть стариков и детей, когда они отправлялись за водой к реке. В ней текла прозрачная ледяная вода, которую даже пить было опасно, так ломило от нее зубы, но деревенский люд там купался, так как никаких других водоемов здесь не имелось.

Девушки тоже ходили к реке регулярно.

Их в селе имелось всего три, остальные существа женского пола либо застыли в детском возрасте, либо давно превратились в старух отвратительного вида. Причем казалось, что переход от ребенка к старухе происходит мгновенно – промежуточное звено отсутствовало. Три девицы были не в счет, они казались случайно забредшими сюда нимфами, особенно когда набирали воду, склонившись в прозрачной чистой воде, весело журчащей на многочисленных перекатах.

Перфилов вздохнул. Если девушки сегодня пойдут к ручью, то все равно не разглядишь из-за тумана. А кое-кто из ребят видел их купающимися в это время…

А его друг Игорь, которому тоже повезло как-то их наблюдать, сказал, что плескаются они всегда обнаженными, поэтому чем-то похожи на купальщиц со старинных картин.

Сергей привалился к стене и прикрыл глаза. Смотреть больше было не на что. С другой стороны стены находился внутренний двор с двумя бронетранспортерами, с короткоствольными пушками направленными на высокие деревянные ворота и несколько одинаковых зданий сложенных из валунов, в которых размещались казармы.

Рота уже год стояла в старинной крепости, которую пару веков назад выстроили абреки для защиты своего селения.

За ней закрепили два блокпоста перекрывающих обычно полупустое шоссе в паре километров отсюда. Служба казалась не тяжелой, скорее однообразной – дежурство на блок посту, небольшой отдых и снова караул уже на крепостных стенах.

Кормили вполне прилично, увольнение давали каждые три дня, правда, всего на пару часов, но этого вполне хватало на то, чтобы поесть в деревне домашней еды, выпить немного вина и пофлиртовать с девушками – как раз с теми тремя, если, конечно, повезет их встретить.

Дальше флирта ни у кого не шло: порядки в селении соблюдались строгие, за девушками всегда присматривал кто-нибудь из многочисленной родни, и если им что-то не нравилось в поведении солдата, то они начинали пронзительно верещать, словно их убивали до тех пор, пока вокруг виновника не собиралось все селение.

Командир драться с местными не разрешал, поэтому приходилось молча уходить, не прощаясь.

Сергей прищурил глаза в надежде, разглядеть хоть что-то в утренней дымке поднимающейся из ущелья, но вновь ничего не увидел и опять прислонился к зубцу крепостной стены. Так и дремал, изредка открывая глаза и оглядывая окрестности. Этому нехитрому способу научился давно и с теперь мог выдержать несколько суток караула без особых проблем, умудряясь при этом замечательно высыпаться.

Разводящий показался на каменных ступенях, когда Перфилов решил, что его уже никогда не сменят, и стал потихоньку злиться – как всегда последние минуты тянулись нестерпимо долго, но когда из люка показалось мрачное лицо сержанта, раздражение мгновенно исчезло.

Сдав пост, а затем и оружие, Сергей поспешил в казарму, устроенную в длинном бараке с плоской крышей, толстые стены которой, как и в селении, были сложены из валунов и мелкого щебня. Они создавали иллюзию прочности и незыблемости, хоть всем было известно, что камень не сможет защитить при серьезном нападении.

Даже выстрел из гранатомета пробивал метровую дыру в кладке, это хорошо было видно по бетонным заплатам, оставшимся с прошлых налетов. Тогда прежнему составу роты пришлось несладко, хоть они и отбились, и все потому, что валуны древние строители уложили без цемента, поэтому держались они на своих местах только благодаря силе трения и собственному весу.

Пока роте везло, район ее ответственности боевики обходили стороной, предпочитая нападать на более крупные гарнизоны. И весь личный состав тихо радовался этому, понимая, что при серьезном нападении погибших будет немало.

В казарме стояла гулкая тишина, большинство ребят спали. В том и было великое преимущество боевого распорядка – солдатам давали выспаться после долгого дежурства, а не гоняли на плацу и не мучили полосой препятствий.

Сергей прошел мимо своей кровати и направился дальше в самый угол большого каменного здания, которое в древние времена использовалась защитниками крепости как конюшня.

Его друг Игорь Петров сидел в оборудованном для него закутке из кусков ДСП и фанеры и крутил настройку рации. Служба у него была приятная, раньше бы сказали – не бей лежачего. Связист – это всегда звучит гордо.

Игорь постоянно находился в курсе того, что происходило в роте и батальоне, хоть большую часть времени проводил в своей каморке. Ему даже кровать здесь установили, чтобы он мог в любой момент принять сообщение из батальона или сигнал тревоги с блокпоста.

Увидев его, Петров приветливо улыбнулся и пододвинул ему кружку только что заваренного крепкого чай. Это было кстати. Перфилов хлебнул глоток сладкого обжигающего напитка, и лег на кровать, заправленную солдатским одеялом, собираясь поспать в относительном комфорте пару часов, благо снова на пост заступать только после обеда.

– Совсем обнаглел? – покосился на него Игорь. – Думаешь, сержант тебя здесь не найдет?

– Я ему сам сказал, что у тебя лягу, он не возражал.

– Не стоит тебе здесь спать, ротный вот-вот должен придти, уже дневального два раза присылал – ждет какое-то важное сообщение с батальона. Похоже, в полку готовится что-то серьезное.

– А что именно?

– Пока не знаю, вот сеанс связи проведу и расскажу.

– Тогда подремлю у тебя минут пяток и пойду. А вообще-то я не просто так пришел.

– И что же тебя от меня надо?

– Хотел спросить кое-что. Всю ночь слышал голоса, которые меня звали с собой, один вроде бабушки был, любил я ее очень, другие не узнал. Ты же у нас почти шаман, не знаешь – к чему это?

Игорь поскучнел:

– Сколько раз можно говорить: я не колдун, к магическим практикам никакого отношения не имею.

– Да брось, все знают, что ты в этом деле кое-что понимаешь, по крайней мере, больше всех нас. Скажи, будь добр, а я тебе за это автомат почищу.

Игорь вздохнул, нахмурился и неохотно произнес:

– Ну, если тебе так это хочется, то пожалуйста, только потом не плачь о том, что тебе настроение испортили.

– Ладно, не буду.

– Когда слышишь, что тебя кто-то зовет, а никого не видишь, это плохая примета. Моя мать об этом рассказывала, а она и в самом деле внучка шамана.

– А я о чем говорю? – улыбнулся Перфилов. – Все знают, колдовская кровь в твоих жилах течет.

– Мой прадед, которого, кстати, я никогда не видел, мать многому научил, но она его знаниями не пользуется, говорит, что недостойна. Нам, ее детям, тоже кое-какие способности передались, отрицать не стану, но не так много, как вы все думаете.

– Не скромничай, лучше скажи, что плохого в том, что тебя зовут те, кого ты не видишь? Почему возникает ощущение, что кто-то за тобой следит, а когда оглядываешься, то никого не видишь?

– Мертвые за нами следят, чаще всего наши близкие – это все знают. Они нас любят и пытаются помочь, а мы этого не понимаем. Мой дядя, например, слышал зов умершей жены за день до гибели в автокатастрофе. До этого дед рассказывал: бабка звала к себе за час до того, как разбил паралич. Мой двоюродный брат слышал голоса в ночь перед тем, как его зарезали в подворотне: так что когда зовут мертвые – это всегда предостережение.

– И как это понимать?

– Не знаю, – Игорь тяжело вздохнул и неохотно продолжил. – Наверно мертвые желают, чтобы ты подготовился к какой-то беде, возможно тяжелому ранению или того хуже…

– А что еще хуже может быть?

– Если звал голос кого-то из умерших родственников то это к смерти, а ты сам сказал, тебя мертвая бабушка звала…

– Она меня любила, я ее тоже, так что зла она мне точно не желает…

– Смерть не самое страшное, что существует в этой вселенной, а может и совсем не страшное. Люди мало понимают в том, что происходит вокруг. Мы – как маленькие дети, а мир большой, в нем многое случается. Нам только кажется, что в чем-то разбираемся, а на самом деле, не знаем ничего…

– Ты это к чему? – нахмурился Перфилов. – Куда понесло?

– Я хотел только сказать, что смерть не всегда плохо. Думаю, твоя бабуля тебе добра желает, только ты этого не понимаешь…

– Каркать не надо! – Сергей обиделся, хоть и понимал, что друг просто сказал то, что думает. – А если, не дай бог, все что ты сейчас здесь наговорил, исполнится? Мы не дома, вокруг не милые люди, которые нам желают добра. Здесь между прочим война идет, каждый день не один десяток парней домой в цинковых гробах возвращается. Смерть у него, видите ли, не так плохо. Я жить хочу, умереть всегда успею.

– Ты спросил, я ответил, и предупреждал, что тебе это не понравится. Разве не так?

– Предупреждал, – неохотно согласился Перфилов. – Только все равно противно.

– Это твои проблемы, главная беда в том, что у нас по одному не погибают, ты может сейчас для нас всех гибель призвал.

– Тут прав, убивают десятками, а иногда сотнями. Зря я тебя спросил, знал же, что ничего хорошего не услышу.

Перфилов вздохнул, зная, что слова Игоря сбываются почти всегда. Связист многое слышал и чувствовал. Шаманская кровь в нем проявлялась разными способами: то посередине карточной игры он вдруг начинал рассказывать, у кого какая карта на руках, тем самым, портя весь кайф. То говорил то, чего никак знать не мог – например, что завтра вертолет привезет продукты, а о том, когда они прилетят, даже командир роты не знал – они летали по своему особому графику.

– Ты не обижайся, – Петров повернулся к рации и покрутил верньеры, поймал какую-то радиостанцию. Пела женщина что-то тягучее, странное, грустное. – Мне тоже сон плохой приснился, только я рассказывать его не буду. Он мой, поэтому тебя не касается, но из него тоже ясно – быть беде.

– Плохо, когда такое снится и слышится, а обиднее всего, что ничего не сделаешь…

– А тут ты ошибаешься. Нужно подумать. Если тебе и мне плохие сны снятся, то это значит, что-то неприятное произойдет в ближайшие два-три дня…

– Это тебе снилось, а мне нет, я не спал, так дремал немного…

– Зато тебя голос умершей бабушки к себе звал.

– И что?

– А то, что мертвые просто так голоса не подают, по всему видно, готовиться надо, – друг повернулся к нему. – Думаю, беда произойдет в ближайшее время, и это касается не только тебя, но и меня. А если предупредили, то как-то спасаться надо…

– Что тут сделаешь, если за свою жизнь не отвечаешь? – вздохнул Сергей. Хотелось спать, да и разговор ему этот уже не нравился. – Если на крепость нападут, то куда ты денешься? Накроют издалека тяжелыми минометами и хана! Месяц назад соседей расстреляли из орудия, прикатили ночью старую гаубицу еще времен Великой Отечественной, потом разрывными снарядами все утро садили, пока вертушки не прилетели. После того обстрела от роты меньше десятка ребят осталось…

– Всегда что-то сделать можно. Если знаешь, что обязательно нападут, неужели будешь спать на посту?

– Дурак ты, Петров, я и раньше никогда не спал, но если снайпер меня в инфракрасный прицел поймает, то никуда мне не деться, снимет одним выстрелом, и даже понять не успею, что уже на том свете.

– А вот и неправда! – Игорь налил себе чаю. – Ты предупрежден, значит, будешь вести себя не так, как обычно, когда придет опасность, то либо почувствуешь на себе чужой взгляд и пригнешься, или спрячешься за стену. В крайнем случае, заорешь…

– И получишь по шее от командира за ложную тревогу…

– Лучше по шее, чем пулю в голову.

– Это точно, – Сергей вздохнул, и подумал о том, что не может быть все так плохо. Они в стационарном лагере, в старой крепости, часовые на стенах, пулеметы станковые там же, а во дворе БТРы, в боксах БМП. Рейдов никаких не ожидается. Примета может и плохая, только прежде чем она исполнится, возможно, не один год пройдет. Если никуда не высовываться и вести себя тихо, то смерть, возможно, обманется и уйдет. Через месяц срок контракта кончается, а там ищи ветра в поле. – Может, нам такое видится из-за погоды? Смотри, как небо хмурится? Точно дождь будет, поэтому и настроение ни к черту!

– Просто так ничего не бывает, этот мир сложно устроен, если видится обоим, точно несчастье случится, – вздохнул Игорь. – В церковь надо идти, свечку ставить, чтобы беда прошла мимо. Попросимся у командира в увольнение, сходим в деревню, у них там часовня небольшая есть, энергия у нее хорошая, всегда чувствую, когда в увольнение бываю.

– Как скажешь. Командир должен отпустить, я ему вчера полдня бумаги на компе делал. Представления писал ребятам на медали и благодарности. Кстати и на тебя написал поощрение, так что с вашего величества причитается. За это кэп обещал отпустить в увольнение по первой просьбе. Но стоит ли? Сам сказал – лучше эти два дня вообще никуда не высовываться…

– В село сходить можно, беда нас не там ждет.

– Ну, если так говорит шаман, тогда конечно, – Сергею хотелось спать. Он понимал, что Петров прав – лучше лишний раз подстраховаться. Свечку поставить, никогда не помешает. Поможет, конечно, вряд ли, но точно не навредит, сердцу станет спокойнее. – Пойдем, только мне после обеда на блокпост заступать.

– Не бойся, сержанта предупрежу, чтобы он тебя не искал, у меня с ним отношения хорошие, а к обеду вернемся. Скоро командир придет, я сеанс связи с ним отработаю, и двинем. Ты бы шел отсюда… не дай бог, он тебя здесь застукает. Рычать начнет, не отпросишься потом…

– Уже пошел, – Перфилов встал с сожалением с кровати, на которой ему было так приятно, и пошел в казарму. Игорек прав, свечку поставить надо. Когда находишься на войне, привыкаешь к каждой мелочи относиться очень серьезно, так как цена ошибки велика.

Умереть легко, смерть в этих местах обыденность, поэтому и отношение к ней другое, чем на гражданке. Здесь все обрастают приметами, хоть они мало кому помогают, но практический смысл в них всегда есть – например, сунул в нагрудный карман портсигар и знаешь, что пулю в сердце уже не получишь.

Перфилов прошел по казарме и сел на свою кровать.

В воздухе висел тяжелый запах крепкого мужского пота и мокрой одежды.

На соседних кроватях спали ребята с его отделения из тех, кто стоял в наряде ночью. Слышался громкий неприятный храп с руладами, которые выводил командир отделения – его тезка Сергей Захаров, крепко-сбитый мужик, бывший боксер, обладающий хорошим ударом слева, поэтому его понапрасну никто старался не задевать.

Он уже лег, когда увидел командира, который прошел по казарме, недовольно глядя по сторонам. Капитан зашел к Игорю и выскочил оттуда минут через пять красный от возбуждения.

Петров побежал за ним, размахивая какой-то бумагой, видимо, успел вдогонку получить из батальона еще одно распоряжение.

Перфилов подождал еще полчаса, но друг не вернулся, видимо, застрял где-то в штабе: то ли для того чтобы выпросить увольнительную на обоих, то ли что-то заставили делать.

Хотелось спать, но Сергей знал, если заснет, то потом не встанет – лучше уж совсем не ложиться.

Поворочался еще немного, и не выдержав, отправился на поиски Игоря. Нашел его в штабе, тот сидел в коридоре, мрачно глядя перед собой.

– Ты чего?

– Сон мой начинает сбываться, и твое предчувствие тоже, – друг вздохнул. – Командир получил указание выдвинуться в соседний район на прочесывание, оставив в крепости одно отделение, чтобы местные не растащили ротное имущество. Сейчас вот собрал взводных в кабинете и втолковывает им боевую задачу.

– А куда?

Игорь назвал деревню, которая не раз фигурировала в сводках. Место там считалось неспокойным, нападения на гарнизоны были обычным явлением, вертолеты с ранеными и убитыми при перестрелках приземлялись на центральном аэродроме чуть ли не каждый день.

Настроение у Сергея испортилось окончательно.

– Грядет большая беда, – глаза Игоря неожиданно закатились куда-то под веки и он начал вещать замогильным голосом. – Я уже мертв, а у тебя есть шанс выжить, только маленький он, и от чужих людей зависит.

– Совсем крыша поехала? – вяло поинтересовался Перфилов. – Шутки у тебя дурацкие, так и хочется по морде съездить!

– Не веришь? – Игорь открыл глаза и тяжело вздохнул. – А это правда, хоть и неприятная.

– Может и так. Только что делать? Знаешь? То-то оно, что нет! А значит толка от всех твоих пророчеств ни на грош! Пошли отсюда. Вряд ли нам сегодня удастся сходить в селение, думаю, командиру сейчас лучше на глаза не показываться, да и взводный, того и гляди, выскочит! А от него кроме ора ничего не услышишь.

– Не могу, приказано здесь находиться на случай уточнения кое-каких данных.

– Ну, как знаешь, а я пошел в казарму, попробую вздремнуть хоть часок…

Но поспать Перфилову не удалось, едва прилег, как его поднял взводный и отправил получать со складов продукты, потом бронежилеты и каски на всех ребят. В суете прошло немало времени, а сразу после обеда час рота ушла из старой крепости, оставив на месте отделение, в которое ни Игорь, ни Сергей попали: в него отобрали больных и новобранцев – тех, кто в бою мог стать обузой или легкой мишенью.

Колонна потянулась из крепости, чадя сизыми выхлопами плохого соляра: два БМП, три БТР и четыре тяжелых «Урала» обдавали пылью чахлые деревца и кусты на обочине.

Солнце так и не выглянуло, по небу бродили темные тучи, грозя дождем. Ветер налетал порывами, бросая в лицо мелкие камешки, вылетающие из-под колес и гусениц идущих впереди машин.

Сердце сжималось в предчувствии беды, и с каждым пройденным километром становилось только хуже. Рядом на броне ежился от озноба Игорь, который мерз всю дорогу по непонятной ни для кого причине. Было тепло, все-таки конец июля, а того бил озноб, несмотря на то, что сидел на горячем металле БТРа.

Все казалось странным и неестественным, они двигались в ад, но никто этого, казалось, не замечал.

Солдаты наслаждались тихим августовским днем. Поход всем казался долгожданным развлечением, отдыхом от повседневной службы, потому что на инструктаже командир объяснил, что их ожидает обычная операция, в которой участвует больше десятка подразделений, в том числе вертушки и спецназ.

Работы большой не предполагалось, стрельбы тоже.

В случае если их подразделению удастся обнаружить боевиков, то воевать будут другие. Уничтожение боевиков спецназ и вертушки должны были взять на себя. Задача роты – выявить противника, а дальше отдыхать в оцеплении, пока мастера не сделают свою работу.

Но внутри было неспокойно. Перфилова колотила дрожь, не хуже, чем Игоря – только того бил озноб, а ему пот заливал глаза.

Над Петровым подшучивали хоть и беззлобно, а тот вяло махал рукой, словно отмахивался от мух, и только кутался в бушлат.

Часа через два колонна добралась до холмов, покрытых выгоревшей желто-серой травой и низкими кустарниками. Грунтовка петляла между ними, и видимость значительно уменьшилась. За длинным холмом открылся первый блокпост. Железобетонные кубы уже оттащили к обочине, и убрали шлагбаум, чтобы открыть проезд колонне.

Солнце выглянуло на мгновение и осветило все вокруг каким-то ярко-багровым неестественным светом.

– Б-е-д-а б-у-дет, – проскрежетал Игорь, говорить он иначе не мог, его зубы стучали друг об друга. Лицо побледнело. – У-б-ьют на-с-с-с…

– Не каркай, – прошипел в ответ Перфилов, увидев, как помрачнел сержант и зыркнул на обоих тяжелым взглядом. Недобрая примета говорить о беде перед боем, привлечь ее нетрудно, а потом не избавишься. – Может, еще обойдется?

– Не обо-йдет-с-ся…

Поступила команда покинуть машины. Дальше двинулись пешей колонной.

Солнце исчезло внезапно, его накрыли тучи будто серым солдатским одеялом. Низкое небо нависло над ними, желая придавить к земле, с гор подул холодный ветерок, неся запах дождя.

Они вступили в опасное место. Пройти по нему требовалось всего пару километров, дальше начиналась контролируемая федеральная трасса, на которой уже можно не опасаться нападения.

К главной дороге относились серьезно, на ней стояли постоянные снайперские засады, разведчики и саперы с собаками регулярно обходили полотно, проверяя на наличие фугасов, а блокпосты стояли едва ли не через каждую пару километров.

Ущелье, по которому двигалась колонна, сузилось до одной колеи. Крутые холмы, заросшие густой травой, закрывали видимость.

Чем выше, тем больше росло кустов и деревьев, среди которых боевики наставили немало растяжек, потом начинались заминированные склоны, причем минами не нашего, а западного производства, которые при срабатывании подпрыгивают на метр вверх и только потом взрываются, шпигуя тело стальными шариками.

Разведчики, которые отвечали за безопасность колонны, сейчас шли рядом с обочиной, наверх, на холмы не поднимались, не желая напрасно рисковать.

Командир взвода – старший лейтенант, паренек молодой, недавно пришедший с училища, осенил себя крестом, а потом и всю колонну, его примеру последовали другие офицеры. Плохое место, зато, пройдя его, дальше можно не опасаться, дорога снова уходила в серо-желтую степь, заросшую пожухлой травой и низким кустарником с наполовину облетевшей листвой.

Там все просматривалось, а на крайний случай можно вызвать вертушку, которая проутюжит впереди любую складку местности. Это здесь ущелье словно узкий мешок, который легко закрыть, а потом раздавить все, что в него попадет.

Небо еще больше прижалось к земле – закопченное, свинцовое, пахнущее влагой, его брюхо вскрылось, и заморосил мелкий противный дождь.

Игорь вздохнул за спиной и чуть слышно прошептал:

– Прир-р-ода пла-а-а-чет, наверное, о нас.

– Не спрашивай никогда, по ком звонит колокол, он всегда звонит о тебе, – криво усмехнулся Сергей. После этих слов предчувствие беды стало еще более гнетущим. – Молчи! Если начнется обстрел, сразу скатывайся в кювет, за машины не прячься, их взрывать будут в первую очередь, осколками посечет.

– Нас ничего не спасет, – Игорь заговорил неожиданно быстро, его заиканье куда-то прошло, но синеватая бледность затопила лицо. Перфилов тяжело вздохнул. Знал он такие лица, подобными они становились у многих ребят перед смертью. – Свечку не успели поставить, поэтому нет нам защиты. Эх, если бы раньше почувствовал тревогу, то в самоволку бы сбегал.

– Не трещи, поздно уже. Лучше молитву прочитай, может, бог услышит.

– Это вряд ли. Свечку не поставили, он другими занят – теми, кто успели…

После его слов и случилось то, чего они ждали с раннего утра.

Самого взрыва Перфилов не услышал. Его ударило в грудь и отбросило назад метров на пять. Удар оказался настолько мощным, что пластины бронежилета погнулись. Дыхание сбилось, а потом исчезло совсем. Сердце внезапно осеклось, когда он решил, что оно остановилось навсегда, застучало сильно и быстро. Правда, радовался этому одно всего короткое мгновение, потому что грохнулся всем весом на твердую землю и потерял сознание.

Сколько так пролежал – неизвестно. Очнулся от предчувствия беды. Глаза не хотели открываться, в них словно насыпали жгучего перца, они горели и плавились от непонятно как попавшего под веки жара.

Руки отказали, он не мог ими пошевелить, а уж на то, чтобы сбросить с лица остро-пахнущую пороховой гарью землю, даже не надеялся.

«Хребет, – отстранено подумал Сергей. – Мне перебило позвоночник, поэтому и паралич. Фугас взорвался рядом. Обычная история в этой войне…»

Его понесло вверх, оттуда он увидел разбросанные тела ребят из отделения, и чуть дальше свое лежащее в паре метров у горящего ярко-желтым огнем БТРа – вероятно, его жар он и ощущал.

Точно подрыв, или из гранатомета долбанули. Разведка прошлепала. Не заметила.

Наверняка боевики взорвали фугас и скрылись. Самый эффективный способ ведения войны. Потери несет одна сторона, а другая прячется.

Плохая война, много смертей – но разве бывает иначе?

Только ему-то что от этого? Он мертв, а если еще жив, то ненадолго. Вот уже летает, тела не чувствует, первый признак, что на пути в рай. Скоро туннель в небо нарисуется, а в нем что-то доброе и хорошее, чего никогда не найдешь на земле.

Тут его неведомая сила потянула обратно, и это показалось ему очень неприятным – снова ощущать запахи и толчки сердца внутри. Такое чувство, что надел на себя тело, которое за время его полета стало неудобным, узким и больным….

Ничего, это пройдет, нужно подождать, потерпеть. Паралич – это не так уж плохо, гораздо хуже, когда боль невыносима и бесконечна.

Обычно тяжелораненые в долгих мучениях так и умирают, захлебываясь в кровавой рвоте. А так жить можно. Точнее умирать…

Капли дождя падали на лицо, он облизывал губы, чтобы хоть немного влаги попало внутрь, и ликовал, когда это удавалось, приходил в сознание и вновь его терял, радуясь тому, что исчезает боль пусть ненадолго.

Время растянулось. Через три тысячи лет, а может и больше, Сергей услышал чьи-то шаги, и ему вдруг очень захотелось жить.

Перфилов заворочался, попытался что-то выкрикнуть, но из сдавленной груди вырвался лишь едва слышный стон.

– Смотри, этот живой, стонет…

Голос хриплый, чужой. Кто-то не из их роты. Боевики? А может уже кто-то из сопровождения? Или уже прибыли с полка? Хорошо бы медики…

Жаркая надежда всколыхнулась в нем, он завыл чуть слышно – громче не давала вдавленная грудь.

Чьи-то теплые пальцы стерли землю с лица и тронули шею.

– Пульс есть, хоть и слабый. Думаю, недолго протянет. Все тело посечено осколками. Железа много в себя поймал. Кровопотеря большая. Кости переломаны. Точно – не жилец!

– А это не твое дело! – оборвал неторопливый говорок чей-то резкий голос. – Кому жить, кому умирать, решать богу, а не тебе. Твоя задача дать человеку шанс. Так что грузи его и дуй в батальон, там новый госпиталь развернули. Ты прав, раны тяжелые. Но кто его знает? Чудеса разные бывают. Чего встал? Хватайся за носилки. Когда-нибудь и тебя также понесут. И моли бога, чтобы тот, кто найдет твое тело, не стал сомневаться в том, стоит ли тебя спасать. Вперед, гнилая кость!!!

* * *

Зубр приехал в свой загородный дом, мрачный и злой и первым делом вызвал начальника своей службы безопасности – Рохлю. Тот вошел сразу, как только шеф отослал секретаршу.

– Что случилось?

– Неприятности, – Зубр прошелся по кабинету, мрачно поглядывая в окно. – Пахан прислал черную метку.

– Это еще что такое?

– Обещал «Учителя» к нам направить…

– Учителя?

– Учителя, чтобы жизни меня поучил. Так и сказал – он тебя жизни научит.

– Ясно, – кивнул Рохля. – Наведу справку, что это у него за академик такой появился. Но если Пахан сказал, а в последнее время у вас с ним не очень складываются отношения, то игнорировать такое не стоит, придется пожить какое-то время в режиме строгой безопасности. Соберу ребят, установим дополнительные посты и камеры, так что встретим этого профессора, как положено.

– Учителя.

– Пусть так, а вот после того, как отобьемся, пошлю Пахану своего преподавателя, есть у меня один, в подброшенную монету попадает с двадцати метров. Снайпер от бога. Место ему подберем, откуда Пахана снимет одним выстрелом.

– План одобряю, только ребят для защиты дома немного берешь.

– Двадцать мало? – Рохля удивленно поднял брови. – Нам больше не прокормить, придется повара нанимать.

– Бери кого нужно, я тут немного поспрашивал про этого учителя, он у Пахана недавно, но все говорят, что тот настоящий мастер. Слышал о резне на Ленинградке? Говорят – его работа…

– На Ленинградке? – Рохля вопросительно поднял брови. – Так же вроде непонятка, никто толком ничего не знает. Есть информация, что кто-то сам своих перемочил, крыша у него поехала что ли…

– Такова официальная версия, – вздохнул Зубр. – Только Пахан сказал, что это он Учителя посылал на Ленинградку «Слона» жизни учить…

– Мог и соврать.

– Только в этот раз не врал, слишком серьезно сказал – по-деловому. Ты же знаешь, за такой базар отвечать придется.

– Ну, если так, тогда вызовем ребят из резерва, там у меня человек тридцать болтается, пока мелкими делами занимаются, проверку проходят. Полсотни хватит? Надеюсь, этот Учитель не с армией сюда придет?

– Не знаю, не уверен, – Зубр мрачно побарабанил по столу. – Может, хватит, а то и нет. Пахан, говорят, за последнее время окончательно приборзел, никого не боится. Всем говорит, теперь у него своя школа, и мы ему не указ.

– Дом тройным кольцом опояшем, мышь не проскользнет. Наставим камер, сигнализацию на заборе установим, пулеметы прикупим, есть у меня один знакомый барыга…

– Хорошая идея, – кивнул Зубр. – Тебе сколько времени на все про все понадобится?

– Часа четыре…

– Пахан дал подумать до утра.