Текст книги "Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг."

Автор книги: Владимир Комаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

   14 июля тронулись далее; за упомянутой уже старицей путь идет влево, заметно уклоняясь к увалам. На четвертой от стоянки версте лес понемногу понижается и мельчает; начало густого свежего молодняка белой березы и лиственницы, за которым открывается большая площадь совершенно выгоревшего леса, занятая теперь кустарниковой порослью. Сегодня первые зрелые ягоды голубики – в некотором роде событие. В конце шестой версты от стоянки мы подошли к подошве увала. Склоны его поросли сухим листвяком; наверху густой мелкий ельник; у подошвы опять ямы и лужи воды, как бы след исчезнувшей речки, поддерживаемый стекающими с яра водами. Тропа у самой подошвы причудливо извивается между деревьями и лужами воды. Затем слева вдоль подошвы высокой террасы появляется еще более низкая, также одетая лесом; справа осоковое болото по старице. Далее путь снова отходит от яра и идет гривами и старицами, за которыми наконец открылись берега Камчатки. Еще с версту вдоль берега среди красивого ольхового леса, и мы – на отмели, против которой, ниже по течению, другая такая же на правом берегу. У воды лежат, как бы поджидая нас, два бата, старых и покривившихся, но все же годных для переправы.

   Берега здесь везде сложены земляными обрывами, если они высоки, или же плоскими иловатыми и песчаными отмелями. На более высоких берегах по краю террасы везде лиственницы и белые березы, а глубже скрытые в густой заросли ольх и черемухи протоки. Река, еще не шире 100 саж., прихотливо извивается между своих аллювиальных берегов. Место переправы выбрано потому, что два очень небольших кривуна здесь сближены и потому отмели из выпуклых частей почти противолежат друг другу. Таким образом, переправляющиеся всегда могут высаживаться на отмели, минуя обрывчики, что очень важно для лошадей. Это и есть Щапинская переправа, за которой мы вступили уже на территорию Щапинского селения. Вместе с тем это граница возможности судоходства по Камчатке, хотя бы и в полую воду.

Глава XIX

ЩАПИНА И ТОЛБАЧИК

   15 июля. За Щапинской переправой удивительно свежий и густой лес из высоких ольх; им мы и шли первую версту на пути в Щапину. Тропа здесь походит на аллею старого сада; трава по ней и между деревьями высокая и сочная. Затем мост через речку Жолхан (Гзохланок), текущую с хребта через озерко; за ним обширный, горевший, но теперь восстановившийся таволожник (Spiraea salicifolia). Среди него тропа разделяется; правее прямо через открытую площадь к гриве, поросшей лесом, идет более широкий и заметный зимник. Твердая и сухая грива, с сухим лесом, отграничена справа широкой старицей, заросшей осоковым болотом и цикутником. В одном месте на опушке березника к лугу примыкает очень густая, но не обширная группа высоких кустов рябинолистной таволги, здесь впервые встреченная мною на Камчатке. Далее густой, темный ельник с обширными моховыми подушками, затем снова березник. Справа все время чувствуются или прямо видны обширные старицы, оставленные или Камчаткой, пересекающей здесь большой кривун, что ниже переправы, или Щапинской рекой, что вероятнее. В двух верстах от начала зимника его пересекает совершенно непроходимая летом глубокая протока старицы, заросшая осоками и белокрыльником (Calla palustris), с глубокими лужами чистой воды; эта протока совершенно непроходима для лошадей. Убедившись в этом, я повернул назад и, вернувшись на раздвоение тропы, перешел на летнюю, где скоро увидал следы моего каравана, ушедшего тем временем уже далеко вперед.

   Летняя тропа идет левым краем сильно кочковатого луга, затем выходит на гриву с плохим лесом из березы и лиственницы, за которым раскинулся вейниковый луг, снова сменяющийся лесом. Все это – область грив и стариц Камчатки. Затем тропа выходит к самому берегу реки, имеющему здесь характер крутого обрыва, высотой около 3 саж. Влево за рекой в отдалении чернеет высокий яр левого берега с ельником, стоящим темной стеной; вправо – обычная растительность вогнутой части кривуна (т. е. лиственный лес и сухой луг с жимолостью и боярышником) на правом берегу и выпуклой (ивняки) на левом. Здесь В. П. Савич сорвался вместе с лошадью с земляного обрыва (3–4 саж. вышиной), но, к счастью, упал не в реку, а на оторвавшуюся уже ранее большую земляную глыбу, так что его благополучно вытащили без каких-либо повреждений. С версту путь березником, далее новое пересечение кривуна и обход новой старицы с водой и топями, болото с березником, вторая старица с озерком, в котором много цветущей пузырчатки (Utricularia vulgaris), участок леса и снова высокий берег реки с могучими старыми лиственницами. Здесь мы уже близко от Щапиной; из 15 верст перехода от переправы до селения осталось пять. Через реку на ее левом берегу видны два балагана и амбарчик, стоят баты и висят сети. Это весенняя рыболовная заимка щапинцев. На правом берегу у тропы навес из лиственничной коры, под которым сейчас сложены вещи, отправленные нами из Машуры на батах, и застегнутая наглухо палатка переселенческой экспедиции. Далее тропа отворачивает вправо, перпендикулярно берегу, сухим лесом со спирейными прогалинами до ручья с мостиком; затем местность повышается, лес прорезан еще широким логом с тонким ручьем и тремя мостиками. Справа в лесу невысокий безлесный холм, стрелка какой-то гривы. Опять лес с небольшой примесью ели; затем выгон, густо заросший кустарником, и, наконец, по берегу значительной реки сел. Щапина.

   По Крашенинникову, селение это (стр. 23) называлось Щапина, а по-камчадальски – Шепень, и именуется острожком без каких-либо дальнейших указаний, что указывает на его незначительность. По Дитмару, в Чапиной (стр. 350) восемь домов и часовня; жителей 37, рогатого скота 8, лошадей 2.

   В настоящее время домов 7, часовни нет, жителей 33, рогатого скота 36, лошадей 5 и собак 138. Здесь мы решили постоять подольше, чтобы укрепить лошадей и достать проводника на Кроноцкое озеро. Лошади были сильно измучены, и не столько тяжелыми вьюками и дурной дорогой, сколько оводами и комарами, которые на стоянках не давали им есть. Стан мы разбили пониже селения сажен на 100, у первых лиственниц лесной опушки, на сухом склоне гривки с двумя террасками; берег около земляных обрывчиков сильно подмывается рекой и обваливается. За стоянкой заросли иволистной таволги и две небольшие, узкие, заглохшие старицы, с которых по вечерам поднимается белый туман.

   Мы пробыли здесь два дня, затем забрали с берега Камчатки свой груз, налегке уехали 18-го в Толбачик, вернулись 23-го, пробыли еще два дня, 26 июля переправились на правый берег Щапинской реки и только 28-го выступили вверх по ней на Кроноки. За это время мы, во-первых, выходили пораненных вьюками лошадей, так что все они при выступлении могли поднять полный груз; во-вторых, запаслись провизией. Еще в Машуре участник переселенческой экспедиции Р. К. Гринуп любезно уступил мне четыре пуда пшенной крупы. Теперь же из склада Камч. торг.-пром. об-ва, устроенного близ селения на берегу Камчатки, у места, до которого дошел нынешней весной паровой катер Компании, и которым заведует наш старый знакомый В. П. Карякин, мы приобрели муки, соли, сахару, галет и пр., дополнив наши припасы до количества чуть ли не большего, чем сколько мы взяли с собой из Петропавловска.

   По третьему вопросу – о найме проводника – дело долго не клеилось. Староста Щапиной Ф. Беляев уехал с И. Г. Протопоповым на Кимитину, а Мерлин, единственный житель Щапиной, ходивший в проводники в 1908 г. со Шмидтом на Кроноцкое озеро, без разрешения старосты не мог дать нам никакого ответа. Он сообщил только, что путь на озеро не труден и легко найти прошлогодние прорубы в преграждающих его ольховниках. Теперь нет людей, знающих Кроноки, так как старики все вымерли, а современное поколение считает их запретным районом и совершенно там не бывает, опасаясь обвинения в истреблении соболя. Спуск от Кроноцкого озера к морю в 1908 г. оказался непроходимым как рекой из-за быстрого течения и перекатов, так и берегом из-за крутых скал. Видя нежелание Мерлина, мы решили искать проводника в Толбачике.

   Первые же экскурсии близ Щапиной показали, что она стоит как бы на острове, благодаря тому что за выгонами селения идет параллельно реке широкая, топкая, непроходимая летом старица, т. е. попросту старое русло Щапинской реки, впадавшей некогда в Камчатку выше перевоза. Все доступное изучению пространство между рекой и этой старицей состоит из грив и понижений с хорошо знакомыми уже вариациями леса и кустарниковых зарослей.

   Из селения хороший вид на возвышающуюся за густой полосой заречных лесов гору Кунчеклу. Это совершенно изолированная горная группа на NO вверх по долине. Одна из вершин ее выдается крупным зубцом и несет на себе две последние полоски снега; остальные вершинки гребня имеют мягкие контуры, белоснежны и не высоки. Прямо на N и вниз по реке видны одна за другой рядом сопки Толбачинская, Козыревская и Ключевская; первая и третья деятельны, а последняя по ночам горит высоким и ярким пламенем. Правее Кунчеклы видна еще в отдалении гора, которую жители называют Кизимен (Щапинская сопка карты), и мысы правее ее.

   18 июля мы с В. П. Савичем, 3 рабочих и 6 лошадей переехали (на батах) реку и вышли на Толбачик. Путь идет сначала правым берегом Щапинской реки по краю береговых лесков и пересекает небольшую протоку. Далее последовательно идет подъем на три следующие одна за другой террасы с осинником и сухой почвой и за ними как бы плато с типичным березово-лиственничным лесом, где много осины и лишь изредка попадаются одинокие елки. Далее подъем на большую террасу-увал с более крупным лесом. На всем пути до р. Большой Николки ни капли воды. По мере же приближения к ней местность становится влажнее и лес гуще. Приблизительно в 14 верстах от селения после крутого спуска открылись небольшие низменные террасы и среди них р. Большая Николка, вытекающая неподалеку вправо из ключей у подошвы Кунчеклы и также неподалеку влево впадающая в Камчатку. Через реку длинный, очень плохой мост из тонкого леса, по которому лошади вовсе не могут пройти; назначен он для зимних поездок на нартах, так как Николка почти не замерзает. Дно реки песчаное и галечное, твердое; глубина небольшая, но неровная, есть и более глубокие ямы; русло очень плоское, с перемещающимися нагромождениями песков и крошечными, также подвижными островками; вода чистая, холодная. Терраса правого берега по тропе также топковата, затем подъем на верхнюю террасу-увал; начало густого ельника с обычным его моховым покровом. Еще около 5 верст лесом, то густым, то редким, – и выход к обрыву в долину р. Малой Николки; здесь на террасе левого берега зимняя юрта. Через Николку опять мост для езды на нартах, очень длинный, но утлый; часть его настила разворочена медведем. Брод удобный благодаря крепкому руслу реки, по колена лошадям; вода слегка отзывается сероводородом, но очень чиста и прозрачна на вид. За рекой густые вековые ели и ровная терраса, где на поляне среди леса мы и заночевали. Над террасой высокий крутой склон верхней террасы, где почти чистый еловый лес. Выше стоянки склон верхней террасы прорезан узкой, обросшей лесом падью; ниже по левому берегу несколько балаганов обычного типа, так как и щапинцы, и толбачинцы охотятся здесь и временами (осенью) заготовляют рыбу. Незадолго до нас здесь охотились толбачинцы и убили несколько медведей.

   19 июля мы прошли вплоть до Толбачика. Первая часть пути – это пересечение отрога горы Кунчеклы, идущего к высокому правому берегу Камчатки. Отрог этот порос сыроватым, сильно мшистым ельником, к которому примешано немало белой березы и осины, а также ивы-бредины (Salix capraea), рябины, ольхи и черемухи. Далее идет Большой алаш, или сухая тундра. Алашами вообще называют в районе Ключевского селения сухие луга с кустарником. Это обширная сухая прогалина, прорезанная оврагом, который образуется слиянием нескольких овражков и логов и становится глубоким оврагом, только слева приближаясь уже к обрыву террасы над низинами Камчатской долины. Кругом очень красиво, сплошной стеной высится лиственничный лес. С алаша хороший вид на вершины Кунчеклы и обширную площадь ее западных склонов с яркими пятнами ельника и белоберезника и большими зарослями кедровника и ольховника; выше леса только небольшая область зубцов верхнего гребня. Склоны прорезаны глубокими падями в двух или трех местах, но и пади сильно закрыты лесом и видны неясно.

   Пройдя алаш, пересекли ручей с сухим, полным дресвы руслом, редкий лиственничный лес, еще алаш среди леса и начало обширной лесной площади, известной под названием Долгого листвяка; это очень полого спускающийся к р. Камчатке отрог гор с редколесьем из лиственницы, белой березы и осины. После входа в этот лес, в версте от его начала, тропа отделяет вправо более проторенный и обрубленный зимник, после чего летняя тропа становится плохо различимой и сильно завалена вырванными ветром деревьями, которые очень засоряют дорогу.

   Четвертый участок пути от Николки – это область древней речной долины Толбачика, с широкими большими старицами, заросшими тундрой с нитевидной осокой, лобелией и пр., и гривами с сильно порубленным белоберезником. В двух верстах не доходя селения небольшая речка с мостиком.

   Пятый участок – это выгоны сел. Толбачик и самое селение, раскинутое по берегу реки, с большой часовней и балаганами, где мы были радушно встречены толпой жителей, которые особенно интересовались лошадьми и были не прочь купить их, хотя и были недовольны прошлогодней покупкой у Е. В. Круга. Часть этих лошадей, проведя зиму на подножном корму, как это здесь в обычае, в 40 верстах от селения у берега Камчатки, где больше хвоща, весной подохла, не дождавшись новой травы.

   О пройденном расстоянии дает понятие подсчет, сделанный И. Г. Протопоповым в прошлом, 1908 г. Выйдя с Николки в 7 ч. 52 м. утра, он приехал на Большой алаш и переехал сухое русло за ним в 10 ч. 25 м., что составит около 10 верст. Отсюда до конца Долгого листвяка еще почти 3 часа, т. е. около 10 верст, и по тундре и гривам до селения еще 4 часа, т. е. еще верст 10. От Щапиной же по летнему тракту до Толбачика можно насчитать 15–16 час. хода, т. е. около 50 верст, если принять во внимание медленный ход вьюков по заваленному ветровалом лесу и топковатым болотам.

   У Толбачика мы остановились саженях в 100 от селения, на самом берегу реки, повыше его и близ запора, разбив палатки среди сильно порубленного берегового леса. Дитмар застал в 1852 г. в этом селении, которое он называет Толбача, или, по-камчадальски, Тол-у-ач, всего 6 жилых домов и 33 души населения, еще мало говорившего по-русски, а за исключением постройки домов, огородов при них и содержания домашних животных, весь остальной склад жизни оставался чисто камчадальским; мы же через 57 лет застали 10 домов и 71 душу населения, совершенно обрусевшего и очень предприимчивого, известного своей смелостью на промысле (ходят один на один на медведя и пр.). У них 20 лошадей и 40 голов рогатого скота. Между прочим, одна из наиболее выдающихся семей Толбачика, Ипполита Бушуева, принадлежит пришельцу из России, наглядно иллюстрируя пользу частичного приселения.

   Едва мы разбили лагерь, как пришли толбачинцы со своим старостой, и начались взаимные расспросы и рассказы. Относительно найма проводника решение затормозилось. И. В. Мятевского, о котором нам говорили в верхних селениях, не было дома, – он уехал на несколько дней на охоту за медведем вверх по течению Толбачика, и налицо был лишь приятель его Побряков, также имевший взрослых сыновей и, по-видимому, желавший ехать. Однако решили, что вопрос этот следует обсудить на сходке завтра, 20 июля, – благо день праздничный. При этом сразу же стали жаловаться на П. Ю. Шмидта, что он неправильно рассчитал ходивших с ним на Кроноцкое озеро толбачинцев и дорогой обижал их. Обиды были следующие: 1) плохо кормил, 2) не заплатил за охотничьи припасы и веревки, потраченные дорогой, 3) взял себе шкуры убитых дорогой животных, 4) заставлял много работать и 5) не считал за людей. Последнее было самым сильным аргументом. Поэтому я торжественно обещал им считать их за людей, уплатить им за все испорченное или утраченное дорогой, не брать себе шкур, нанять вместо одного нужного мне проводника двух, чтобы одному не было в нашем обществе стеснительно, а также согласился уплатить им каждому по пяти рублей в день как за то время, которое они пробудут с нами, так и за обратный путь домой; наконец, отпустить их назад, как только они заявят, что далее идти не могут. Казалось бы, условия достаточно хорошие. Но, по-видимому, можно было предложить и больше – они все равно не пошли бы, как не пошли и теперь. Можно было, конечно, также ничего не обещать, а вынуть бумаги и приказать старосте во что бы то ни стало нарядить проводников, но этого я не сделал, так как причины, по которым они не пошли, сам считал уважительными. Отрывать рабочие руки в этой столь бедной ими стране, где каждый человек на счету, от заготовок на зиму, действительно, нельзя без ущерба для всего селения.

   Из расспросов я узнал, что песчаные барханы, о которых мне рассказывал В. Н. Тюшов, находятся в русле широкой, совершенно высохшей реки, верстах в 45 от Толбачика по тракту на Козыревск; тропа на протяжении 10 верст идет по этому руслу.

   Ельники за р. Толбачик вниз по Камчатке известны жителям только в одном месте, вблизи Ушков, но встречаются только в стороне и от реки, и от тропы в предгорьях Ушкинской сопки.

   Большая Толбачинская сопка прямо перед нами на высоком долу, у края его, ближе к р. Камчатке. Кратер ее частью обвалился, но все же парит, хотя и слабо. Малая Толбачинская сопка карт Богдановича и Дитмара называется жителями Удина сопка и стоит на том же долу, что и Большая, вправо от нее. Листвяк здесь идет в гору вплоть до границы леса, восходя и на край дола. На Кунчекле, где толбачинцы постоянно охотятся, заходя на нее с северной стороны, есть листвяк, ельник, каменный березник и ольховник. Левее Кунчеклы, полускрытая ею, выглядывает вершина Кизимена, или Щапинской сопки.

   Река Толбачик сходится верховьями с р. Чажмой, куда на охоту уже постоянно приезжают ключевские.

   Вода на р. Толбачик теперь низка; песчано-иловатые отмели обнажены на большое протяжение и тянутся по обоим берегам попеременно. Лов рыбы и летние заготовки ее уже закончены; теперь ловят только свежую рыбу для ежедневного обеда и ждут прихода кижуча, после чего начнут осеннюю заготовку. Скота и молочных продуктов здесь больше, чем в ранее посещенных селениях, но сенокосы плохие, сильно вытолоченные, с выродившимся травяным покровом. Дома в общем зажиточные, денежный обиход большой, но благосостояние это непрочное, так как запасов нет и один плохой год по промыслу может свести на нет все это. Больных чахоткой и здесь много, да и у здоровых грудь узковата; предрасположение к чахотке, можно сказать, всеобщее.

   Если ехать далее на Козыревск, до которого приблизительно 70 верст, то дорога сухая. "Официально" жители тропу не поддерживают, как они говорят, чтобы не быть в ответе перед начальством, если что случится с проезжающими. Затруднение на этом пути – это лавовый поток, который излился еще в доисторические времена из Толбачинской сопки к р. Камчатке; идти по нему ничего, но есть глубокие трещины, где, при недосмотре, лошади легко могут поломать ноги, тем более что трещины эти часто замаскированы дресвой.

   На Щапину по зимнику всего около 40 верст, но по дороге есть очень топкие тундры. Тундры эти, должно быть, те же, что и по летнику, т. е. старицы р. Толбачик, но выше по течению они могли и лучше сохраниться. По летнику и жители считают 50 верст.

   20 июля я экскурсировал вверх на {* Очевидно, не "на", а "по". – Прим. ред., 2008 г.} Толбачику. Река эта много уже и меньше Щапинской; в темном речном песке ее на обширных отмелях всюду преобладает вулканическая дресва; кривуны очень крутые, причем на выпуклых концах их обнажаются голые отмели, слишком долго пробывшие под водой, чтобы успеть одеться хоть какой-нибудь растительностью. Повыше стеной стоит береговой лес из ольхи, где масса созревшей теперь крупной красной смородины. Еще повыше суходольная терраса с редкими, похожими на яблони деревьями боярышника и сухими лугами. Еще далее первые деревья лиственницы, сразу крупные, строевые, которые постепенно вырубаются. Однако лес этот тянется вдоль реки лишь узкой полосой; если идти перпендикулярно реке, то сейчас же увидим переход к полосе больших стариц, заросших вначале сырым белоберезником. Созревает уже и черемуха. Верстах в трех от селения есть и ели. Комары здесь особенно злые, и долго выдерживать их нападения, несмотря на то что лицо закрыто сеткой, невозможно, что сильно мешает работе.

   Толбачинский дол (т. е. высокое вулканическое плоскогорье) с реки во многих местах виден как на ладони. На нем четыре сопки: у левого края, западного, – Большая Толбачинская с косо срезанной вершиной, где виден полуразрушенный кратер и выходят из нижнего его края струи пара; затем правее – правильный, острый, много меньший конус Безымянной сопки; еще правее – зубчатый массив Удиной сопки, еще много правее и, главное, много дальше на северо-восток – гора Шиш; затем сильное понижение, как бы низменность, и уже совсем на востоке гребень совершенно разрушенной горы, которую жители назвали мне Малым Толбачиком; правее его виден вдали водораздельный хребет рек Толбачика и Чажмы, называемый Кумроч, и еще правее – массив Кунчеклы.

   Староста охотно рассказывал, как в прошлом году ходил в проводники с Кругом; они пересекли дол между Большим Толбачиком и Удиной и вышли потом на Ключевской дол.

   21 июля мы вернулись на Николку. Утром я еще ходил по селению и пробовал убедить жителей, что условия, предлагаемые мною, хороши и следует кому-нибудь со мной ехать. Все были очень любезны и соглашались, что условия хороши, но ехать все-таки недосужно, деньги, мол, заработаешь, а сено не поставишь, соседи засмеют.

   Выехали мы в 11 час. утра. Ехали 1 ч. 15 м. до так называемого Долгого моста через речку, где кончаются дальние выгоны Толбачика и начинается полоса тундр древнего русла р. Толбачик, затем через тундры ехали еще час, особенно сильно страдая здесь от комаров. Затем, взяв тропу поторнее, ошибочно свернули направо и через 40 мин. уже подъехали к берегу р. Камчатки, где каюрный стан (так сказать, гавань) толбачинцев. И здесь и около Щапиной есть склады П. Ю. Шмидта, теперь уже бесполезные для него, так как о нем ничего не слышно и он уже не приедет в Толбачик. Вся эта тропа сравнительно сухая, перелесками. Жители насчитывают от селения до этого пункта речного берега 15 верст. На берегу хороший лиственничный лес и невдалеке озерко какой-то старой протоки.

   Посмотрев в последний раз на Камчатку, казавшуюся нам здесь спокойной, сильной рекой, мы вернулись обратно и разыскали потерянную было тропу. Пересекли северо-западный отрог массива Кунчеклы, Долгий листвяк, сухую тундру (Большой алаш) и ельники и к 8 час., уже в сумерки, пришли на старую стоянку у Малой Николки.

   22 июля – дневка на Малой Николке. От толбачинцев мы узнали, что эта речка своим более значительным левым истоком вытекает прямо из-под увала, выше моста. Туда почти до самых ключей есть промысловая тропочка. Другой исток ее, правее, приходит издалека – с вершин Кунчеклы. Большая Николка целиком выходит из-под земли, как она есть, верстах в двух выше моста. Д-р Дыбовский, память о котором хорошо сохранилась во всех селениях, где нам пришлось побывать, исследовал воду с помощью якобы весов и нашел, что вода Малой Николки тяжелая и плохая, почему и запретил жителям пить ее иначе, как кипяченой; воду же Большой Николки он одобрил.

   Малая Николка впадает в Большую всего саженях в 100 ниже тропы за балаганами. Таким образом, это лишь короткий приток Большой Николки, хотя и равный ему по ширине и глубине. Николка впадает в Камчатку всего в 2–3 верстах отсюда, причем вся она судоходна для батов. В ней живут так называемые залавочные гольцы, которые избегают света и днем забираются глубоко под берега, причем собираются в густые стайки. Цвета они черноватого, вкусные, плавают и кормятся ночью. По мнению ихтиологов П. Ю. Шмидта и Л. С. Берга, эти гольцы – только местная разность обыкновенных, не имеющая систематического значения, как и озерные гольцы.

   Крашенинников (стр. 23) и Дитмар (стр. 347) оба указывают на берега этой речки (камчадальское название – Никул) как на место первого поселения русских на Камчатке. Именно около 1650 г. здесь поселился один из сподвижников С. Дежнева, казак Федот Алексеев, погибший, однако, еще ранее прибытия на Камчатку В. Атласова в 1697 г., т. е. до официального открытия Камчатки. По Крашенинникову, устье Никула в 58 верстах выше по течению Камчатки, чем устье Толбачика, и в 14 верстах ниже устья Щапинской реки, которую Крашенинников считает вторым по величине после Еловки притоком Камчатки.

   Экскурсируя, я прошел ельником до Большого алаша. У нижнего конца его, вправо от тропы, если ехать на север, опушка лиственничного леса как будто покрывает какие-то каменистые гряды, слегка похожие на морены. Экскурсия в эту сторону показала, однако, что нет ничего похожего на морены; это просто конец пологого склона Кунчеклы к террасе алаша. По этому склону, за лиственничной опушкой, ельник с моховым покровом и обычной ему скудной травяной растительностью, а также заросли багульника и голубики.

   Овраг, собирающий все воды алаша, а вместе с ним и очень большой вышележащей части склонов Кунчеклы, глубок и узок, с почти отвесными стенками, которые к тому и очень сухи. Ниже по дну его в сухом русле начинают все еще попадаться лужи и под конец становятся почти сплошными, но вода в них настолько грязна и так богата железом, что пить ее совершенно невозможно; где и чище, то сладковатый вкус железных окислов настолько резок, что не проглотишь. Далее левый берег оврага сливается с обрывом террасы, ниже которого идут долинные образования (гривы и старицы). Открывается и обширный вид на леса долины Камчатки и вейниковые лужайки среди них. Прорвав террасу, овраг выходит в долину, и ручей его впадает в озеро, из которого льется речка в Камчатку. Озеро это зимой, как говорят толбачинцы, не замерзает.

   Возвратившись на стоянку после исследования оврага, я нашел там четырех толбачинцев, ехавших в Щапину на помощь по постройке запора. Щапинцев так мало, что сами они запереть свою капризную реку не могут, а поэтому вызвали подмогу, за которой немного ранее нас ездил в Толбачик Мерлин. Эти уже хорошо нас знавшие люди расположились на ночь на левом берегу Николки у зимовья, но вечер провели с нами, и у костра долго шли разговоры об охотничьих похождениях, и особенно о схватках с медведями. Так как толбачинцы очень смелы и нападают на медведя поодиночке, а ружья их часто дают осечки, то у редкого нет следов от медвежьих когтей и зубов.

   23 июля под лившим с утра проливным дождем мы вернулись в Щапину. Между Николками путь по большей части идет террасой, лишь на половине пересекая чуть заметный увал. Немного не доходя до крутого спуска к берегу Большой Николки, в лесу бросается в глаза несколько изглаженных и вполне заросших речных русел, промытых потоками, может быть, еще до образования глубокой долины Николки. Сама она имеет русло очень плоское, почти вровень с берегами, по дну – ямы, промоины и песчаные отмели; под левым берегом, местами, где он крут и высок, есть и глубокие места. Все это мы узнали очень хорошо, так как, обходя топкую тропу правого берега, свернули ниже по течению и, войдя в реку, стали подниматься по ней к тропе левого берега прямо по руслу. Далее на пути к Щапиной идет пересечение плато террасы и последнего из западных отрогов Кунчеклы в виде низкой гривки. Весь путь лесом.

   Теперь, после обследования ельников по Николкам, можно сделать и общий вывод о камчатских ельниках. Ельники эти не чистые, всегда с примесью лиственницы, белой березы, осины, козьей ивы и рябины; часто, впрочем, отдельные небольшие группы ели густы и лишены примесей. Всюду под ними сплошной моховой покров, отсутствующий в других лесах Камчатки и несущий лишь немногие характерные травянистые растения; между прочим, спутниками ели являются виды хвоща (Equisetum scirpoides), грушанки (Pirola chlorantha, secunda и Moneses grandiflora), орхидеи (Goodyera repens и Epipogon Gmelini).

   Дома в Щапиной все оказалось в порядке. Лошади заметно поправились. Староста вернулся и обещал дать проводника, как только покончат с запором. Все время по ночам, как далекий, очень сильный маяк, горела Ключевская сопка, похожая, как говорили мои люди, на восходящую полную луну.

   24 и 25 июля шел дождь, и я был занят в лагере препаровкой растений и заботами по хозяйству.

   Староста Федор Беляев рассказывает, что Щапинская река до устья своего течет почти параллельно Камчатке еще на протяжении около 30 верст, – так извилисто ее течение. На гору Кунчеклу поднимаются, идя на промысел за баранами, с левого берега Большой Николки, восходят на ее южный гребень и пользуются водой из единственной речки, текущей на SW в Щапину, но теряющей по дороге воду. Река эта, в виде ямистого сухого русла, встретилась нам позднее на Кроноцкой дороге среди значительного алаша. Ельники и березняки исчезают на подъеме довольно быстро и сменяются лесом из эрмановской березы и ольховника.

   Между гребнями вершины есть большая чаша с ольховниками и кедровниками, а также и с обширным участком сухой тундры, куда нередко приходят олени. Гребень изобилует баранами, которые протаптывают среди зарослей твердые, утоптанные тропы.

   Последние дожди вызвали новый подъем воды в реке, что сильно затрудняет постройку запора.

   26 июля щапинцы перевезли нас на правый берег реки и условились, что 30-го числа, закончив запор, они отпустят Мерлина проводить нас до перевала к Кроноцкому озеру. Поэтому я решил 28-го выступить в поход и 30-го устроить дневку на охотничьем стане щапинцев, в 40 верстах от селения, чтобы Мерлин мог присоединиться к нам.

   На правом берегу я детально обследовал те ивовые и ольховые заросли, которые так характерны для выпуклой части всех речных кривунов этой местности. Самый кривун у основания своего прорезан по кратчайшему пути новыми, еще малыми протоками с очень сильным течением. По всей вероятности, река еще продолжает отходить вправо, и теперешнее русло ее у нашей стоянки со временем опустеет, прибавив еще одну старицу к тем, которые уже проходят параллельно левому берегу. Теперь от этого места река идет почти прямо на север. Вершина Кунчеклы кажется лежащей на О, верхнее течение реки на SO и р. Камчатки на W. Вода наконец начинает спадать.