Текст книги "Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг."

Автор книги: Владимир Комаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

   Несколько собак еле бегают с тяжелым чурбаном на шее; это им в наказание и назидание, чтобы не залезали в огороды.

   Кирганикские жители и сами считают себя коренными камчадалами; некоторые из них, как они говорят, еще "слышат" (т. е. понимают) по-камчадальски, но уже не "помнят" этот язык. Только в Машуре есть почтенный старец Феоктист Пермяков, который и понимает, и сам говорит по-камчадальски. Этот Ф. Пермяков, уже больной и потому далеко не всегда доступный для собеседования человек, сообщил И. Г. Протопопову, что Пущина называлась по-камчадальски Пупенот, оттого что там много сладкой травы – "пучки" (так называют и теперь всюду в Камчатке молодые стебли зонтичных и шеламайника, которые едят сырыми как лакомство). Шарома называлась Дунат от камчадальского названия кипрея, а Машура – Контопшок, р. Кимитина (близ Машуры) – Китхлинык, всякая небольшая перевалка – Трочич (теперь так называется речка между р. Малкой и р. Поперечной, как раз у перевалика).

   Жители Кирганика ходят на промысел в верховья Жупановой через проход Бенью или Адамыч; на р. Китилгину за медведями, а зимой и за соболем проходят они кратчайшим путем через проход Бемео, и там у них есть юрта. Старик Феоктист Пермяков бывал на Узоне и Семячике; более же никто не был в этих местах, охота в которых запрещена.

   Я просил, чтобы дали проводника хотя бы на один день, чтобы обвести караван сухим путем, миновав знаменитые кирганикские грязи (болото), которыми меня еще в Петропавловске пугал В. Н. Тюшов, рассказав, что лошади грузнут там по уши. По обыкновению, все оказались крайне заняты, и лишь после долгих разговоров согласился идти с нами Чуркин, председатель Мильковского прихода (нечто вроде церковного старосты), который 5-го числа должен ехать по приходским делам в Петропавловск. Между прочим, он везет начальнику округа челобитную на рыбопромышленников, которые, загородив устье р. Камчатки, сильно задержали с весны первый ход рыбы и этим сделали невозможной правильную заготовку юколы. Особенно тяжело то, что чавыча, запоздав, смешалась в одно руно с красной. Жалобы на это мы слышали и ранее, и действительно, при крайней бедности камчатских семей рабочими руками нет возможности ускорить заготовки; необходим известный период, сокращение которого грозит голодом. Рыбопромышленные правила для Приморской обл. были выработаны применительно к широкому простору Амурского лимана и затем уже без необходимых изменений перенесены на Камчатку, реки которой мелки и узки и легко перегораживаются нацело любым большим неводом, не говоря уже о заездках. В устье же Камчатки были устроены и постоянные заграждения на две трети ширины реки.

Глава XVIII

ОТ КИРГАНИКА ДО ЩАПИНСКОГО ПЕРЕВОЗА ПО ЛЕВОМУ БЕРЕГУ р. КАМЧАТКИ

   3 июля мы оставили Кирганик. Пройдя около версты по тропе на зимний Кирганик, свернули влево и углубились в лес по едва заметному следу, оставленному лицами, ездившими за бревнами и другими лесными материалами. Проводник наш К. А. Чуркин, дальний родственник того тойона А. К. Чуркина, который был проводником Дитмара, – человек спокойный и умный. Вскоре выяснилось, что мы пойдем краем террасы, обрамляющей долину Камчатки. Между рекой и террасой тянется обширное болото с группами березы, лиственниц и ивняками, нарушающими его однообразие, с коврами высокой и тонкой осоки (Carex filiformis) по моховому покрову и пр. Край террасы очень сухой, с березово-осиновым лесом. Пройдя им всего версты три-четыре, мы заблудились. Проводник ехал впереди, за ним В. П. Савич и гуськом все 20 вьюков, а я замыкал шествие. На пути у К. Кайдалова забилась лошадь и сдернула вьюк; пока ее перевьючивали, передовые все шли и шли, пока не скрылись из виду. Я остался с тремя рабочими и половиной вьюков; куда ушли передовые, никто не заметил, и бывший теперь впереди Н. И. Плохих свернул влево по какой-то тропинке прочь от яра. Когда я сообразил, что эта тропинка заведет нас в глубину леса, то повернул снова к яру и вышел на след, но в это время люди, ушедшие вперед, вернулись назад за нами и прошли уже мимо. Теперь мы были впереди, а они сзади. Однако и мы, идя вперед, скоро запутались в густом осиннике, так как след уже потерялся, а впереди открылись какие-то холмы, сильно сбивавшие с направления. Тут нас догнал Чуркин, который затем должен был съездить за остальными. Наконец все были в сборе, но времени мы потеряли очень много. Часов в шесть стали лагерем на краю глубокого оврага, прорезывающего террасу, так как на дне его есть холодный небольшой родник, а далее нигде нет воды на большое расстояние.

   Сегодня в лесу на более сухих местах уже много лиственниц типичной для Larix dahurica Turcz. формы, с многочисленными мелкими шишками.

   Масса ветровала часто совершенно преграждала сегодня путь; лес уже не парковый, но приближается к типу тайги, хотя все еще редок. Благодаря вырубке местами разросся чистый осинник, стволы которого, прямые и белые, как свечи, очень красивы. Есть среди леса и открытые поляны, как, например, тундра Бицки, на которой зимой рубят осинник. Лиственница растет преимущественно по склонам холмов и оврагов, обращенных на полдень; красноватая кора ее уже издалека выделяется очень резко. Плато террасы неровное; так, по наружному его краю идут рядами бугры, похожие на приречные дюны. Вправо с края террасы за тундрой видна линия берегового леса по берегу р. Камчатки и далее высокая терраса правого берега с густым темным лесом. С половины пути мы шли уже не краем террасы, взяли левее, пересекли несколько логов и котловин, причем на всем нашем пути в этот день встретился лишь в одном месте в овраге маленький топкий ключик. К вечеру мы снова вышли на край террасы над большой тундрой у глубокого, большого, но узкого оврага. Крутой склон этого оврага, обращенный на юг, благодаря лиственницам напоминает боровые места Европейской России; почва густо одета мертвым покровом из игол лиственницы.

   Со стоянки далеко за рекой хорошо видны высокие сплошные яры правого берега Камчатки. Особенно выдается Половинный яр, т. е. яр, у которого считается полдороги от Кирганика до Машуры, если ехать водой.

   Проводник рассказывает, что когда машурские жители ездят за хлебом в Петропавловск, то, проехав вьючно от последнего до Кирганика, груз оставляют в Кирганике до зимы, так как провоз его тундрой слишком труден; иногда, впрочем, добираются от Машуры и рекой на батах, лошадей же уводят домой порожняком.

   Ельник, по его словам, появляется сначала на ярах правого берега реки, а потом уже и на левом, недалеко от нас.

   4 июля Чуркин уже рано утром уехал обратно в Кирганик, забрав нашу корреспонденцию для отправки ее в Россию. Я решил передневать здесь для осмотра большой тундры, новой для меня по своему типу. Работать было мучительно, так как оводы и комары свирепствовали до крайнего предела. Для лошадей весь день поддерживали специальные дымокуры, чтобы хотя несколько защитить их от "гнуса".

   Пересечение долины от яра до берега Камчатки дало следующую картину. Сухой склон яра, обращенный к солнцу в сторону долины, порос осиной и березой. Внизу под ним проходит ряд луж и ямы с водой (остатки протоки, заглохшей уже очень давно), обрамленные высокими ольхами. Пройдя их, выходишь на тундру; здесь прежде всего бросаются в глаза группы стройных лиственниц, разбросанных там и сям, затем свежая, низкая зелень болота, потом далекий береговой лес левого берега Камчатки, также с лиственницей, но только более крупной, чем на болоте; лес той стороны (за Камчаткой), на обрывах яров, как кажется по темному оттенку его зелени, уже с елью; потом низкая, может быть моренная, возвышенность и за ней, еще за какой-то глубокой долиной (р. Китилгина), зубчатый хребет Валагинских гор.

   Линия заречных яров очень резка; на ней хорошо выделяются светлые пятна оползней среди темных заросших склонов. На горах есть еще пятна снега, и притом довольно низко.

   Середина тундры занята моховым болотом с ровным, негустым покровом осок, редкими кустами полярной березки, группами вахты (Menyanthes) и другими болотными травами. Здесь можно различать тундру мохо-луговую, где преобладает нитевидная осока (Carex filiformis), и мохо-кустарниковую, с березкой и вересковыми кустарничками. Вся она занимает место прежних русел Камчатки, так как яр, несомненно, – прежний речной берег. Среди тундры есть и островок белоберезника с очень сырой почвой.

   Поперечник тундры – около двух верст (счет шагами); встречающиеся в ней окнища очень малы, грязны и лишены растительности. Ближе к реке идут лесистые гривы и сильно заболоченные русла старых проток. Самый берег Камчатки, обрывчиком около двух сажен высоты в аллювии, подмывается и осыпается все время; противоположный берег – с галечником, ивняками и тополями, за которыми, по-видимому, есть еще протоки, по крайней мере у подошвы не далеких уже яров.

   На обратном пути к стоянке через тундру я заметил, что она идет тремя террасами. Первая, подгорная, спускается ко второй, средней полосе уступом около 2 арш. вышины; уступ этот (терраска) частью одет лесом, частью луговой. Затем вторая терраса, наиболее ровная и влажная, с господством осок по мху; здесь-то и проходит тропа, слегка канавообразная и более мокрая, чем остальная тундра. Тут же и полузаросший ручей, обрамленный небольшими ольхами и черноталом (Salix pentandra). Далее небольшой, около аршина, спуск к третьей террасе, обозначенный издали линией кустов чернотала и отдельными деревьями белой березы. На третьей террасе вода собрана в окнища и канавки, а потому есть на ней и более сухие места с кочками багульника и голубики.

   Сегодня разгар гнуса; оводы и комары соперничают в стремлении решить спор, кто из них назойливее и невыносимее. Вся экскурсия по тундре – сплошная война с ними.

   Ночью разразилась сильнейшая гроза с ливнем. Это особенность континентального района Камчатки; в приморском районе сильных гроз, по-видимому, не бывает; по крайней мере, в прошлом году мы не наблюдали ни одной.

   5 июля мы продолжали обход Большой Кирганикской тундры уже без проводника; главным затруднением было теперь обойти большой овраг, у устья которого была наша стоянка, и следующий за ним, а потом выйти на тропу, где она пересекает возвышенность, длинным языком вдавшуюся между Большой и Малой тундрами. Пройдя с версту лесом вверх по оврагу, мы нашли начало пологого бокового распадка, спустились и по другому распадку вышли на левый склон оврага (еще с версту) и поехали лесом из осины и лиственницы. Перейдя второй овраг, идущий к углу тундры, мы вступили в область каких-то резко выраженных морен с массой бугров и гряд, ограждающих глубокие, более или менее замкнутые лощины. Лес местами переходит в чистый лиственничный, похожий на хороший старый сосняк. Встречаются первые одиночные ели, густые, невысокие, с темной хвоей, но обычного характера леса они еще не меняют. Между моренами, пересекая их, мы крутились очень долго и прошли ими не менее 5 верст, так как шли быстро, хотя и с остановками, затем вышли на тропу, которая идет лесом же, то опускаясь, то поднимаясь на небольшие холмики. Тропа завалена упавшими деревьями и значительно менее проторена, чем до Кирганика. Скоро вправо от нас снова показались тундры Камчатской долины, поросшие редкой лиственницей и осоками по мху. Лес вообще негустой, но к краю террасы он гуще, чем в глубине. Далее тундра показалась и слева, и увал вытянулся в узкий, длинный гребень с черемухой и другими деревьями, так называемую Стрелку. Под самым увалом очень топкая полоса, как бы заплывший ручей; далее обычная, топкая моховая тундра, покров которой состоит из плотных сфагновых подушек, чередующихся с осоковыми коврами. Ели по склону увала уже старые, растущие густыми группами; почва около них – сплошь одни иглы.

   Путь сегодня был утомителен и для людей, и для лошадей благодаря постоянным спускам и подъемам по почве, часто заваленной лесом; зато самый лес настолько редок, что нисколько не мешает движению.

   Было еще рано, когда мы пришли на Стрелку; моя лошадь, при первой же моей попытке перевести ее через болото, сейчас же увязла по шею. Нечего было и думать пройти здесь с вьюками; поэтому остаток дня пошел на завалку фашинником перехода через топкую полосу у подножия увала и на подготовку к переправе через новый участок тундры, тянущийся на две версты; обойти это второе болото нельзя, так как оно образовалось на месте старых русел р. Кимитиной, сливавшихся здесь со старым руслом Камчатки, и, следовательно, обход вывел бы нас к среднему течению р. Кимитиной, что далеко увело бы нас в западном направлении, затруднив возвращение к тропе.

   6 июля весь день мы проработали над переправой. Выбрали более крепких и умных лошадей, разделили вьюки на части и понемногу переправили их через тундру на сухую гриву за ней. Несмотря на всю предосторожность, на середине тундры лошади все-таки частенько проваливались, что отнимало много времени на вытаскивание и перевьючивание.

   У противоположного северного конца своего болото упирается в маленькую (1–2 саж.) терраску с лиственничным и березовым лесом. Склон терраски одет жимолостью и цветущим таволожником (Spiraea salicifolia). Вдоль нее очень широкая полоса лугового болота с водой между кочками. Местами вода прямо стоит наверху, оставляя простор для топяного хвоща и цикуты, которой здесь масса. Далее это болото становится похожим на реку (очевидно, это старица), за которой справа острова с елью, березой и лиственницей. На тундре в разных местах на кочках расположены высокие муравейники, с удивительной правильностью огражденные с северной стороны стенкой из свежей поросли багульника и подбела (Andromeda).

   Со стоянки была произведена разведка пути, выяснившая, что впереди, верстах в двух, есть еще топкий ручей, остальная же дорога хороша вплоть до новой группы стариц р. Кимитиной. Поэтому я просил двоих из наших людей, под руководством В. П. Савича, пойти туда и забросать ручей толстым слоем веток и стволов, что и было исполнено.

   7 июля мы решили непременно добраться до Машуры. От Кирганика всего 35 верст, а мы уже три дня потратили и все еще далеко не дошли. Кругом стоянки лес с большим процентом лиственниц; почва его вся состоит из веточек, хвои и березовых листьев, прикрытых более или менее чистой порослью вейника. Такая почва очень мало изменена гниением и вся сгораема; поэтому в лесах среднего течения р. Камчатки и установлен обычай особенно тщательно заливать костры при уходе со стоянок. Яма, вырытая в этом лесу на прогалине, показала, что дерновый слой имеет всего 13 см толщины; глубже супесь, постепенно переходящая в суглинок; на глубине 1 м 40 см встречена вязкая, мокрая, может быть даже мерзлая глина, в которую еще далее легко входит ручной бур, не встречая дна. Термометр Шукевича показал здесь уже на глубине 0,4 м всего 0,4°, что было самой низкой почвенной температурой, какая за оба лета наблюдалась на Камчатке.

   Выйдя со стоянки, мы, менее чем в версте, перешли топкий, заросший лесной ручей, выходящий во вчерашнее травяное болото; затем пошла грива, протянувшаяся параллельно берегу Камчатки, с очень густыми и чистыми ельниками, местами даже без примеси других деревьев, местами же ель, смешанная с березой, осиной и лиственницей. В более чистом ельнике густой, сплошной моховой покров с брусникой и различными теневыми растениями. Ель выходит местами и к берегу реки, который обрывист и подмыт водой; высота обрывов до 3 саж.

   Пройдя берегом Камчатки около 3 верст, путь поворачивает влево и вскоре после этого пересекает сначала одну, потом немного далее другую старицу Кимитиной. Обе они заросли осоковым болотом и очень мокры; во второй, на тропе, где поверхностный растительный покров уничтожен, вода местами достигала лошадям по шею. В стороне есть еще озерко. Самая тропа превращена здесь в глубокую канаву, обрамленную кочками. За протоками возвышенная, сухая площадь с зарослями жимолости, деревьями боярышника и ивами. Затем – берег Кимитиной; река глубокая, быстрая, с иловатым дном и крепкими, хотя и низкими берегами, без галечников, похожая на завойкинскую Мутную, но гораздо больше ее. Сходство здесь в том, что русло реки вырыто в аллювии.

   Устье Кимитиной очень близко направо. Перед ним в русле ивняковый остров, разделяющий реку на два рукава. Камчатка кажется уже очень широкой; на ее правом берегу выделяется впереди крупная одинокая горка, мыс хребтика, сплошь одетого лесом.

   Мы легко переехали Кимитину на батах, лежавших у берега, но переплавить лошадей не сумели, так как они, переплыв реку за батом, упорно отворачивались от крутого левого берега назад и переплывали реку обратно. Пришлось послать И. Кайдалова вперед в Машуру на единственной переплавленной лошади за помощью, которая в лице двух человек явилась сравнительно очень скоро, и лошади были приплавлены как раз к узкому уступу берега, где и могли выбраться из воды.

   За гривкой левого берега идет параллельно Кимитиной совершенно обсохшая протока с кочковатым вейниковым лугом. Далее опять лесистая грива и протоки. Очевидно, Кимитина, выйдя из области своего среднего течения в аллювиальную долину Камчатки, постоянно меняла свое русло, пока не нашла себе постоянного кратчайшего пути.

   Через гривы и протоки Кимитиной, здесь с мостиками, мы прошли, миновав еще два озерка, к полосе лугов и береговому лесу Камчатки и им по живописной, сухой тропе над обрывчиками берега доехали до Машуры. Узнав в селении, что далее за ним удобного для стоянки места нет, я вернулся немного назад и, присоединясь к каравану, выбрал для стоянки место на самой тропе у берега Камчатки (повыше деревни) на сухой площадке, обросшей ивами и черемухой.

   С выходом из Кирганика для лошадей наступило особенно тяжелое время; оводы и комары до того досаждали им, что лошади почти не ели, а все время льнули к дымокурам. Дорога также была не из легких. Поэтому в Машуре я решил дать им трехдневный отдых. Выбрав достаточно хорошее пастбище, устроили среди него между деревьями род загонов, защищенных дымокурами, где и спасались лошади днем; паслись они только ночью, когда холод прогоняет комаров. Накопилось также немало всякого рода починок и переделок, так что людям не приходилось сидеть без дела. Для нас же с Савичем доставили немало работы ближайшие окрестности Машуры.

   Лагерь наш на эти три дня – 8, 9, 10 июля – разбит у самого берега реки на мощном слое аллювия, состоящего здесь из песка, окрашенного перегноем; к реке он обрывается отвесно сажени на полторы. Низменность за лагерем представляет собою край большого, сильно заболоченного озера, исток которого впадает в реку у самой деревни, и хотя он не велик сейчас, но, должно быть, судя по его руслу, бывает много больше, почему через него даже переброшен мост. Озеро это длиной не менее 3 верст, при различной, но всюду небольшой ширине; по-видимому, оно представляет собою заглохшую и сильно разработанную когда-то старицу Кимитиной. Говорят, что в весеннее половодье Камчатка иногда затопляет гриву, на которой мы стоим, и сливается с этим озером в одно целое. С южной стороны и со стороны реки озеро заросло сплошной стеной хвоща (Equisetum limosum), цикуты, манника (Glyceria acutiflora) и пр.

   9 июля мы собрали нашу брезентовую лодку, и я поехал исследовать озеро. Пробравшись с трудом через прибрежные заросли, я выехал на средний небольшой плес его. Температура воды у дна его 21°, на поверхности местами более. Всюду рассеяны как бы дымчатые островки; это цветет рдест (Potamogeton perfoliatus); по дну сплошной ковер из ряски (Lamna trisulca) и молодого стрелолистника (Sagittaria); у берега, на упавших в воду прутьях, много зеленой бодяги; озеро цветет, и местами вода его превращена в густую кашу из колоний ручейницы (Rivularia) и волчка (Volvox). Далее на запад озеро суживается, вода его делается много чище, и оно приобретает вид реки, текущей между лесными берегами. Лес на берегу переходит в чистый ельник. Здесь температура воды у поверхности 18,5°, а на поверхности ила, т. е. на глубине двух аршин, 14,5°. Отсюда хорошо видны высокие песчаные яры правого берега р. Камчатки с отвесными оползнями и густым лесом наверху. Это яры ниже селения. Ближний конец озера совсем зарос плавающими и болотными травами; по дну везде мощный слой ила, мешающего определить истинную глубину этого водоема.

   Другая экскурсия на покосы машурцев выяснила, что лучшие покосы с прекрасными зарослями пырея (Agropyrum repens) расположены на местах старых пашен и опытных участков. Аллювий Камчатки, по-видимому, достаточно плодороден, хотя полоса его, сжатая руслами стариц и болотом, очень невелика. Кроме того, самый состав растительности здесь немного искусственный; в наследство от культуры остались и пырей и клевер, присутствие которых сильно улучшает сено. Этим как бы указывается и путь (травосеяние) для будущей помощи начаткам сельского хозяйства на полуострове. Еще во времена экспедиции Беринга, после 1743 г., Шмалев избрал для хлебопашества уроч. Кимитино, близ Машурского селения (см. Слюнин, 647); следовательно, времени для того, чтобы культура хлебов пустила здесь корни, было довольно; однако, кроме пырея и клевера, ничего не осталось.

   10 июля я со старостой Потаповым совершил на его бату поездку на увал, что против устья Кимитиной. Подобная возвышенность здесь называется нарицательным именем "едома". Мы проехали всего версты полторы вверх по реке. Вода довольно низка, и галечник уже наполовину обнажен, но общего запора через реку машурцы еще не ставили. В ходу лишь небольшие запоры у берега для одной морды. Высадившись на правом берегу, я сейчас же напал на ямы – след древнего камчадальского поселения. Далее мы перешли сухую гривку и понижение с луговым покровом (здесь тоже сенокосы) и ясными следами старого русла от протоки, протекавшей некогда у подножия возвышенности. Затем крутой подъем по склону среди леса из лиственницы, ели, белой березы, осины и рябины. Особенно круто у гребня подъема, где рыхлая аллювиальная почва едомы сильно осыпается, образуя местами отвесные обрывчики на две сажени высоты. С края обрыва видно, что вдоль всего подножия едомы проходит старица, занятая теперь вейниковым лугом. Река, образовав против селения крутую петлю, подходит выше селения снова к обрыву и, подмывая увал, образует знаменитые машурские яры. Староста, проезжая как-то мимо яров в бату, был вместе с батом вышвырнут далеко в лес валом, образовавшимся моментально вследствие того, что большой обвал вытеснил воду из реки. Вся низменная площадь при реке есть ее же создание, так как вся она образовалась благодаря тому, что река постоянно меняла свое место, отходя влево. От края низших яров идет охотничья тропа на р. Китилгину, где устроено даже зимовье. На самой площади едомы лес с значительной примесью ели. От гребня очень скоро начинается уклон в противоположную подъему сторону, что особенно хорошо заметно в вершинах логов.

   Машура, по Крашенинникову (стр. 24) {* Имеется в виду труд С. П. Крашенинникова "Описание земли Камчатки", том. II. -Прим. ред., 2008 г.} – «Кунупочичь, а по-русски Машурин (острожек) называемый, которому в рассуждении многолюдства нет ныне подобного на Камчатке. Он стоит на левой стороне Камчатки реки при устье озерного истока Пхлаухчича. Строений в нем 9 земляных юрт, 83 балагана и хоромы изрядные, в которых живет тойон со своим родом». Приблизительно через 115 лет Дитмар насчитал в Машуре 10 жилых домов со службами, а жителей (56 душ) нашел «свежими и здоровыми». Тойоном был Мерлин из старого камчадальского рода, прославленного знаменитыми предками. Рогатого скота было 31 голова, а лошадей 7, огороды прекрасные. Местное название Машуры, по Дитмару, Кых-потерш.

   Мы застали в Машуре 84 души жителей, 16 хозяйств при 18 балаганах, располагающих 56 головами рогатого скота и 11 лошадьми; собак 305, нарт 97, батов 29. Словом, по-камчатски, это уже большое селение. Однако я бы сказал, что население ее в упадке; большой процент больных и какая-то общая вялость и беспечность бросаются в глаза очень резко. Запор они ставят едва ли не слишком поздно, так как не могут совладать с рекой до полного спада вод. В этом году И. Г. Протопопов видел запор только что поставленным к 25 июля; понятно, что и заготовка на зиму у них неважная.

   11 июля мы оставили Машуру. Дождь, шедший первую половину дня, задержал нас, и выступили мы только в 4 ч. 30 м. дня. Так как все говорили, что тропа далее сильно заросла и еле заметна, а кроме того на ней не везде есть вода, то я 9-го числа посылал Белова и Козлова на разведку; они принесли хорошие известия и сообщили даже, что выбрали место для первого после Машуры ночлега.

   Миновав деревню, тропа вскоре втягивается в высокий старый лес с мощными лиственницами; далее идут сухие покосы машурцев с зарослями жимолости, иволистного таволожника и боярышника. Покосы с их низкой травой резко выделяются среди обычных лугов. Приблизительно через час пути брод через первую от Машуры речку с иловатыми крутыми берегами, но с твердым дном. Еще в версте далее покосы кончились и начался сырой белоберезовый лес с примесью лиственницы; за ним, верстах в пяти от первой, вторая речка, названия которой, как и названия первой, мне не удалось узнать. Налево видна вдалеке возвышенность древнего берега с отборным ельником. Далее сырые луга, заросли таволожника и перелески из осины, ели и белой березы. Местность состоит из логов с травяным болотом (какие-то старицы), вейниковых лугов, зарослей иволистной тавологи с одной стороны и более высоких грив с елью и другим лесом. Этот смешанный лес занимает все более высокие части долины нижней лесной террасы и соответствует сухим белоберезникам верхнего течения р. Камчатки.

   Из леса среди лиственниц выбегает ручей, текущий вправо среди хорошего луга. Здесь-то мы и остановились, пройдя всего 12 верст и употребив на переход 2 час. 40 м.

   Почва в лесу опять богата горючим материалом от опавших веток, хвои и частей коры. Неудивительно, что неподалеку заметны следы лесного пожара, бывшего здесь недавно. Основания стволов обуглены.

   12 июля мы перешли ручей и кочковатый луг за ним; потянулись участки то более сырого, то более сухого леса с преобладанием белой березы, но часто и с группами елей или лиственниц. В одном месте справа виден сырой лес с зарослями ив и черемухи, указывающих на близость камчатских проток. Далее опять лес, затем путь опушкой и обширная тундрочка с водой между кочками; вероятно, против этого места выходит в долину один из оврагов, прорезающих яр древнего берега. Далее тропа отклоняется вправо и пересекает лесной ручей; еще луг и лес, и широкая, совершенно сухая уже старица, и заросли иволистного таволожника, и еще участок густого леса.

   Вправо край берегового леса с плодущей черемухой и рябиной, и путь идет некоторое время по краю сухого, сглаженного русла. Затем снова редколесье, край приречных зарослей, далее справа лиственный лес, и слева белоберезник, еще по далее луговая старица с полосой открытой воды на середине, еще редколесье с лужайками и среди него сразу овраг речки с ржавой водой, но с крепким, плоским руслом. По-видимому, это р. Юртенная (18 верст от Машуры), представляющая собою сток лежащих выше под ярами мокрых тундр. Затем сухая терраса с густым лесом, а вправо тянется резко выраженная Камчатская старица, еще несущая воду. Справа еще небольшая протока, пройдя которую мы вступили в густые ивняки, скрывшие из глаз текущую неподалеку вправо Камчатку. Здесь земляная юрта для остановок во время зимних поездок, а за ней влево широкий зимник, идущий к тундре по старой протоке, где, очевидно, топко. Место это называется Матвеевским поворотом. Зимние тропы в этой части Камчатской долины проводятся нарочно по топким болотам, так как на них нет деревьев и топи хорошо промерзают, но для летних переездов они совершенно невозможны. Далее – путь на две версты вдоль самого берега и настолько зарос, что нам все время пришлось прорубать себе дорогу. В конце проруба мы перешли с трудом топкий лесной ручей и вскоре вышли из леса на сухую террасу с таволожником (Spiraea salicifolia), за которой справа у реки высокий березник, одевающий большой кривун реки. Тропа перерезывает этот кривун, затем пересекает старицу с очень мокрым болотом и, немного спустя, еще широкую, иловатую на вид, но не вязкую логотину с водой, затем опять подходит к берегу Камчатки, где высится роща очень высоких и красивых лиственниц. За этим лесом, на самом берегу реки, у обрыва террасы, мы и остановились, сделав приблизительно половину пути до Щапинского селения.

   Наиболее древние старицы, мимо которых мы сегодня проходили, вообще настолько выравнены, что их можно заметить только по неизменно сопровождающему все старицы растительному покрову из вейника и иволистной таволги. По дороге мы встретили только двух рабочих переселенческой экспедиции, везших из Щапиной в Машуру груз для И. Г. Протопопова, который вдвоем со щапинским старостой ехал налегке из Щапиной через верховья Щапинской реки на Китилгину, а оттуда охотничьей тропой на Машуру, имея целью осмотреть более удаленные от реки части долины.

   И по обрыву к реке, и в ямках, вырытых для почвенных термометров, отложения иловатых речных песков без примеси гальки или глины. Течение реки моет, как и всегда, внутреннюю сторону кривунов; подмывая почву лиственничного леса и сбрасывая отдельные деревья в воду, уходит от выпуклой стороны, на которой намывает плоскую чистую отмель, зарастающую затем ивняками и ольхой.

   Утомление лошадей и необходимость препарировать собранные растения заставили нас и в этом неинтересном месте остаться на день. Это наша 12-я дневка. Экскурсия далее по тропе, которая еще раз пересекает большой кривун реки, чтобы выйти к ней снова верстах в 12 ниже незадолго до переправы, и потому идет в стороне от нее. Вся эта местность – по-прежнему гривы и лога, плоские и неглубокие. На первых боровые рощи лиственницы. Верстах в двух от стоянки тропа выходит на берег большой старицы, еще сохранившей свойства речной протоки и далеко уходящей и вправо и влево, где в ней блестят озерки с чистой водой. В общем растительность всего этого района однообразна и постоянна. Увал с его террасой где-то далеко впереди и влево. Ельники небольшими группами на более сырых местах по гривам.