Текст книги "Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг."

Автор книги: Владимир Комаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

   Затем пошли в вершину речки и мы с Поршняковым. Сначала мы видели луговины, поля дресвы, заросли ольховника и кедровника и каменные нагромождения со смешанной растительностью, где травы лесного пояса перемешались с альпийцами. Выше пошли лужайки с камнями и скалы. Снеговые мосты начинаются на речке уже очень недалеко от лагеря; второй мост опускается на реку с правого склона долины, дает колоссальное скопление снега и тянется более чем на полверсты. Еще выше по реке между ее рукавами на каменистых наносах растительность только недавно вышла из-под снега и цветут весенние растения. Далее опять снеговые мосты и видна самая верхняя часть долины, еще лишенная растительности и подходящая совсем близко к подошве водораздельного гребня.

   Господствующая здесь в обнажениях горная порода (вулканические шлаки) очень темная, красная, словно обожженная, и сильно пористая. Даже и крупные скалы ее по склону горы Какнан легко рассыпаются. Ее строением объясняется относительная сухость всей долины. Самая вершина Гремучей имеет вид правильного цирка, дно которого частью открыто и усеяно выносами речки и упавшими сверху камнями, частью же скрыто мощным снежным полем.

   Итак, Гремучая речка протекает здесь между зеленой плоской горой Аак и богатой темно-красными скалами горой Какнан. Желтая гора за нею и самым верхним притоком Гремучей называется Красным мысом; за ним западнее расположены Большая и Малая Кекуристы (вершины), около них Колокольный ключ, затем вершина Сутот и за ней верховье Пиначевой, которая очень недалека от нас. Эту Пиначеву Крашенинников называет Имашху и сообщает, что по ней живут сидячие коряки, память о которых в настоящее время только и сохранилась что в наименовании бывшей Стрелочной сопки Коряцкою.

   Замечательно обилие в этой местности правильных, круглых, словно высверленных озерков. Их несколько на горе Аак и одно высоко на горе Какнан, на плоском террасообразном ее уступе. Все они с прозрачной ярко-зеленой водой. Не есть ли и они результат ледниковой деятельности? По словам завойкинского старосты И. Н. Машигина, близ горы Аак есть масса синего льда, прикрытого сверху камнем и мхом. Лед этот уже десятки лет лежит без изменения. Представляет ли он собой случайную ключевую наледь или остатки старого большого обледенения, можно решить, разумеется, только на месте. Могу лишь сказать, что в этой части Камчатки ни почвенной мерзлоты, ни ключевых наледей совершенно неизвестно.

   Если 18-го моросило и туман не позволял уходить в сторону от Гремучей речки, то 19-го пошел с утра обложной сильный дождь при продолжающемся тумане, и экскурсии стали окончательно невозможны. Похоже было, что крайнее северное крыло восточно-азиатского муссона и здесь проявляет свою деятельность, столь правильную в Маньчжурии. Если в течение июня (старого стиля) мы имели всего 1 сплошь дождевой день (июнь нового стиля дал их 2), а в первой половине июля – 3, то во вторую половину июля их было 9, т. е. более половины, а затем дожди этого характера внезапно прекратились (июль нового стиля ¹/₂ [первая половина] – 1 дождевой день и ²/₂ [вторая половина] – 3; август ¹/₂ – 8, ²/₂ – 2).

   Несмотря на неудачу наших экскурсий, я должен сказать, что местность у подножия Коряцкой сопки в высшей степени интересна. Величественный снеговой хребет, идущий на NW от сопки с его 3 вершинами (Правый мыс ближе к сопке, Средний мыс и Левый мыс далее от нее) и маленькими, хотя и висячими ледничками, плоские отшлифованные отроги горы Аак с ее котлообразными озерками, таинственный лед в долине и далее оригинальные нагромождения лав и шлаков у подножия сопки, наконец, сама она со столь трудно достижимой вершиной, из которой временами вылетают струйки пара, – все это делает означенную местность недурным объектом даже для самостоятельной поездки. На вершину Коряцкой сопки поднимался, как говорят, энтомолог Герц в сопровождении одного местного жителя, но кроме того, что он оттуда видел Охотское море и Ключевскую сопку и что на вершине очень трудно держаться от сильного ветра, никаких сведений до меня не дошло. Поднимались они более одного дня, так как ночевали на полугоре.

   19 июля, в 4 часа дня, мы с грустью оставили нашу стоянку на Гремучей, потеряв всякую надежду на улучшение погоды и видя нетерпение наших проводников вернуться домой к празднику Ильина дня. В этот день мы доехали обратно до Овального озерка и заночевали. 20-го выехали еще под сильным дождем, который прекратился к полудню, когда мы были у Светлого ключа, хотя небо и не разъяснило. На обратном пути нового было только то, что проводники показали нам на увале, не доезжая берега Авачи, около 10 деревьев осины, вообще не растущей в близких к морю частях Камчатки. Деревья эти разбросаны среди густого белоберезника; лет им около 20. Так как и жители указывают на сравнительную континентальность климата Завойки, расположенной под защитой гигантского конуса Коряцкой сопки, то, может быть, эти осины служат указанием на то, что деревья, нуждающиеся для своего роста в условиях, в которых они находятся хотя бы в долине р. Камчатки, именно в континентальности, могут быть насаждены на террасах и увалах левого берега р. Авачи. Две-три десятины правильно эксплуатируемого лиственничного леса были бы большим благодеянием для всего этого района, столь сильно нуждающегося в строевом материале.

   Дурная погода продержала нас в Завойке еще 3 дня. Небольшие экскурсии выяснили, что р. Авача ниже устья р. Половинной вся в островах с низкими крепкими обрывчиками аллювиальной, окрашенной перегноем почвы по берегам. Все это заросло крупными тополями и ветлами и чащей ивняков. Несколько ниже к правому берегу подходит конец горного отрога, заканчивающийся значительными оползнями, где обнажаются исключительно аллювиальные отложения.

   23 июля мы наконец достали 11 лошадей и 4 бата и выехали в сел. Коряцкое, или, проще, Коряки, вверх по реке. Сначала тропа идет по долине Половинной среди березовых рощ и сочных пастбищ, где даже мало заметно, что они все лето травятся скотом. Теперь время цветения шеламайника и зонтичных. Пройдя долиной около 3 верст, тропа пересекает два ручья, текущих у подножия левого склона долины, и круто поднимается у него. Выше этого места долина суживается, белая береза заменяется каменной с обычным ее подлеском и травами, среди которых теперь особенно обильно цветет Aruncus Silvester и зацветает Cimicifuga. На прогалинах по ручьям видны влево гребни, окружающие амфитеатром вершину Половинной, где еще много снеговых полос.

   После пятого ручья, верстах в 10 от Завойки, дорога оставляет склоны хребта и выходит, спускаясь в более широкую долину со значительным высокотравным лугом, и пересекает еще 3 ручья, сливающихся вправо в ту же долину. Просвет между деревьями позволяет заметить вправо край Сараев, плоских столообразных возвышенностей, вдающихся в долину Авачи сейчас же ниже устья так называемой Правой Авачи (т. е. крупного левого притока этой реки, по которой ездят обыкновенно на Жупанову).

   Далее, слева, из узкой горной, снежной вверху долины, между двумя рядами высоких, густо стоящих тополей стекает шумная Гаванька. Позади хорошо виден теперь с луга лесистый хребет, край которого пересечен тропой. По его гребню и ниже над полосой ольховников несколько пятен снега.

   Мы оставили влево прямую тропу на Начику и Малку и, пройдя еще с версту, перешли вброд по галечнику р. Гаваньку и вышли на широкий сухой луг, на правой части которого у самой стрелки, образованной впадением Гаваньки в Коряцкую речку, разбросаны дома Коряцкого селения. Несколько в стороне на высоком берегу Коряцкой реки мы и разбили свой лагерь.

   В. П. Савич, сопровождавший груз, отправленный на батах, сообщил, что путешествие вверх по реке – не из приятных: вода на перекатах постоянно заплескивает в баты; движение крайне медленное, неровное, и воздух сильно отравлен благодаря уже появившейся на берегах в большом количестве снёнке, т. е. рыбе, издохшей после того, как была выметана икра. Живой рыбой также полна река.

   На этой стоянке мы прожили 4 дня, до 27 июля, и имели достаточно времени, чтобы осмотреться, хотя дурная погода сильно мешала работам. Местность к югу от Коряцкого селения на значительное пространство образована выносами речек Коряцкой и Гаваньской. Отдельные тополя, ивы, ветлы, боярышник и березы разбросаны среди этой галечной в своей основе площади, изрезанной рытвинами и рвами от бывших проток и одетой сухими луговинами и группами кустов жимолости и шиповника.

   Ниже устья Гаваньки Коряцкая река представляется уже довольно большой, очень быстрой, совершенно прозрачной рекой с галечным руслом и плоскими, совершенно заросшими ивовым лесом берегами, где редкие тополя и ольхи тонут в массе Salix. Впрочем, до впадения ее в Авачу всего около полуверсты. Крашенинников («Описание» {* Имеется в виду труд «Описание земли Камчатки».– Прим. ред., 2008 г.}, т. I, стр. 50) называет эту р. Коонам и отмечает ее как важнейший из притоков р. Авачи, так как по ней идет дорога, сообщающая бассейн Большой реки с бассейном Авачи.

   Вверх по Коряцкой реке обширные луга, среди которых много больших, кишащих рыбой ключевых бассейнов, по-местному – "курчажин", изливающихся широкими, мелкими протоками в речку. Везде масса жимолости, густо усеянной теперь черно-синими вкусными плодами.

   Гора, которой заканчивается у Коряк большой хребет, идущий от Начикинского озера и долины р. Паратунской Быстрой к долине Авачи, т. е. мой Быстринский хребет, называется Глиняной, так как у подошвы ее жители копают глину светло-серого, почти белого цвета. К глинищу ведет хорошо протоптанная тропа.

   Река Авача выше устья Коряцкой реки очень быстра; вследствие подъема воды от дождей она имеет теперь совершенно мутную воду; на ней много островов, на которых видны где высокие, где низкие заросли ив; галечников мало, и они главным образом намыты у островов; берег же реки аллювиальный, земляной, и луга подходят прямо к воде. По реке плывут в большом числе ветлы, подмытые и поваленные водой вместе с корнями. Правый берег вне ивняков весь луговой, с низкими обрывчиками аллювия к воде, глубокой и у самого берега; дно реки галечное. Берега она подмывает и размывает. Особенно эффектен высокий (до 10 саж.) земляной обрыв на мысу против впадения Коряцкой реки в Авачу.

   Впереди отчетливо видны столы Сараев, за которыми скрылся две недели тому назад караван Е. В. Круга, переправленный за реку жителями Коряк.

   Авача вздулась настолько сильно благодаря последним дождям, что снесла без остатка и все поставленные на ее рукавах корякцами рыболовные запоры. Ширина долины все еще велика, и выход реки из горного ущелья лишь неясно рисуется вдали.

   Жители Коряк должны были бы сильно отличаться от паратунцев и завойкинцев, так как официально последние значатся русскими крестьянами, а первые – инородцами; иначе, жители Паратунской долины и Завойки – потомки переселенцев из России, а жители Коряк – потомки коренных камчадалов. Тем не менее сразу этого не узнаешь, только лица у них смуглее да волосы чернее, а то и наружность их, и быт, и манеры – все одинаково. Так же раскинута деревня, такие же избы, такие же собачьи таборы, такой же запор через реку, такие же балаганы по берегу реки и кислые ямы. Так же на околице часовня, похожая более на небольшую церковь; та же обстановка в домах, напоминающая более мелкомещанскую захудалого городка, чем крестьянскую. К нам в лагерь на вечернее чаепитие приходила ежедневно добрая половина мужского населения деревни не столько ради чая, сколько для разговоров с нашими людьми, которые за словом в карман не лезли. Особенно отличался Семен Никитич, объездивший полсвета и бывший дружинником в осажденном Порт-Артуре, превращавшийся в таких случаях в профессионального рассказчика. С своей стороны деревня выставляла некоего П. Т. Дьяконова, который был в свое время командирован как представитель сельских старшин Камчатки на коронацию в Москву (1896 г.). Человек этот, хороший охотник, но чересчур уже усердный поклонник Бахуса, тоже выделялся среди своих сограждан словоохотливостью, хотя интересного в его рассказах и прибаутках было мало.

   Во время нашего пребывания в Коряках случилось следующее происшествие. Два человека, прибывшие на одном из почтовых пароходов в Петропавловск, не нашли там работы. На все бывшие у них деньги купили они спирта и понесли продавать его по деревням. Когда они подошли к левому берегу р. Авачи, против Завойки, то староста запретил перевозить их в селение; тогда они пошли вверх по реке левым, ненаселенным берегом; перебродили Мутную, Пиначеву и другие речки, но так как тропы там нет, то шли очень медленно, по 2–5 верст в день; ели рыбу, которую убивали в реке камнями, и пекли на костре, пока были спички. Теперь уже два дня, как они ничего не ели. И здесь староста не хотел пускать их в селение, что грозило пришельцам голодной смертью в лесу, и я отсоветовал ему это и просил своих людей сходить и разузнать, что это за люди, которых так боятся, и действительны ли эти опасения. Опасными их не признали, так как оружия у них не оказалось, если не считать сломанного перочинного ножа, перевезли к нам, и мы их накормили. Затем эти люди стали просить, чтобы их приняли в коряцкое общество, что они хорошо умеют косить и помогут в предстоящем с начала августа сенокосе. Коряцкие согласились; однако впоследствии я узнал, что один из них, именно Ласточкин, более развитой и умный, обвинялся в том, что ранил в драке ножом другого человека и что начальник уезда, узнав об этом, вытребовал его немедленно в Петропавловск, где и поселил в пустой, полуразбитой конфискованной у японцев шхуне, лежащей на "кошке", а затем отправил на суд во Владивосток.

   Жители камчатских деревень очень напуганы пришельцами из Владивостока, между которыми встречаются бывшие каторжники или бывшие солдаты из маньчжурской пограничной стражи, позволяющие себе по отношению к хозяевам страны различные грабительские или шантажные выходки.

   27 июля, в 6 час. утра, дождь прекратился, и хотя барометр и продолжал падать, но усилившийся до крайней степени ветер и быстро несущиеся облака дали мне надежду на поворот погоды к лучшему. Мы кое-как убедили жителей доставить нас за 30 верст на речку Поперечную, рассчитывая там заняться исследованиями в горах, а оттуда уже обратиться к начикинцам, чтобы они перевезли нас к себе.

   Путь из Коряк в Начику и Малку (разделение этих двух дорог находится в версте за Поперечной) идет сначала низкотравными выгонами и покосами корякцев, среди которых есть и следы знаменитых пашен, разрабатывавшихся в губернаторство Завойко. Кстати, отзыв об этих пашнях во всех селениях один и тот же: мучились, как в аду; сидели голодные; рыбу запасать было некогда, а урожай самый малый, толку от него никакого. Сеяли и при Завойко один ячмень, так как относительно других хлебов было признано, что они не вызревают. Ячменная каша, кажется, нигде на земле не считается основой народного питания; продавать же урожай, если бы он был, было все равно некуда. Теперь на Камчатке, во всех деревнях, где я был, в ходу американская крупчатка, покупаемая на деньги, получаемые от продажи мехов, она составляет общепризнанную потребность, а если бы хлебопашество и теперь насильственно поддерживали, как это было при Завойко, то ее, наверно, не было бы. Для пушного промысла надо далеко ездить, – следовательно, нужны собаки, а для них нужен корм, а вот этого-то корма и не запасти, если летом будешь вместо заготовки рыбы заниматься чем бы то ни было. По этой же причине и сенокос на Камчатке начинают только в августе, когда заготовка рыбы уже закончена.

   Пересекли три пустые, совершенно заросшие протоки, на дне которых, на гальке, уже образовался почвенный слой. По-видимому, это старые русла Гаваньской речки. Далее березовый лес с луговинами и широкая долина топкой ключевой речки с широким болотистым тальвегом; речка течет вправо, в Коряцкую реку.

   Туман стал рассеиваться, и слева открылась гора, напоминающая своей формой и крутизной Зайкин мыс Паратунской долины: это и есть Глиняная гора жителей. На ней густые заросли ольховника и крайне мало лужаек. Альпийская область – с большими зарослями кедровника и очень суха; она имеет вид ровного гребня. Ручьев с нее стекает мало; по крайней мере до тропы доходят только два, и притом очень маловодных. Далее белая береза – жительница долин – исчезла, и хотя дорога проходит все еще по долине и почвы намывные, пошел типичный парковый лес из каменной березы. К часу дня я, идя пешком впереди каравана, дошел до Сухой Тополовой речки, вытекающей из горного ущелья позади Глиняной сопки. Речка эта вышла из берегов и текла прямо по лугу, около своего русла. По ней узкая сплошная гряда высоких тополей. Речка эта замечательна тем, что русло ее не ниже, а выше окружающих луговин, так как она когда-то вынесла из гор массу гальки и других продуктов размыва и уже среди этой возвышенной гряды прорыла свое теперешнее русло. За ней прошли лесок и луговую тундру с топкой речушкой среди высокотравного луга. Речушка, с правильным овражком русла и даже маленькими террасами, выходит, как кажется, из того же ущелья, что и Сухая Тополовая.

   Слева открылись еще сопки, на этот раз с большой альпийской зоной из почти голого красноватого камня. Замечательно, что на некотором расстоянии от хребта перед ним тянется здесь параллельная ему гряда, густо одетая доверху лесом и прорезанная несколькими оврагами, как будто это – остаток какого-то более древнего, сильно размытого хребта, между которым и зубчатым альпийским хребтом должна лежать глубокая внутренняя долина. Еще лес, и мы подошли к р. Большой Тополовой, перед которой на поляне стоит небольшая бревенчатая избушка, крытая травой, без окон, но с продушиной (внутри сенцы и одна комнатка с очагом без трубы и нарами; стены испещрены эпиграфами проезжих). Речка сильно вздулась, но один из проводников разыскал в чаще и показал мне перекинутый через нее тополь, по которому легко перейти.

   Вправо от тропы все время тянется широкая долина Коряцкой речки, за которой идут отроги Ганальских востряков, самого высокого из невулканических хребтов Камчатки. После Большой Тополовой долина сужается, и мы понемногу втягиваемся в так называемое Узкое место, где речка сильно стеснена подступившими с обеих сторон хребтами. Перешли еще две небольшие речки, Малую и Большую Горелую, миновали открывшуюся слева широкую горную падь, видную уже из Коряк, ту самую, из которой, по-видимому, выходит Большая Тополовая, и по красивому парковому лесу вошли в Узкое место. Теперь вправо потянулся высокий горный хребет из вулканических пород красноватого цвета, среди которых в высоко лежащей широкой пади белеют залежи снега. Наоборот, высота левых, у подножия которых мы идем, не велика, и они покрыты лесом, так как это лишь отроги хребта, отстоящего от тропы верст на шесть. Последняя проложена не по дну долины, занятому речкой, а несколько выше, по правому ее склону. Еще далее мы перешли вброд довольно значительную Ольховую речку, затем шли у подножия правильной высокой террасы и в восьмом часу разбили лагерь, не переходя Поперечной, на открытой поляне, у нескольких развесистых берез.

   В этот день переселились только мы с Раменским; Савич и Поршняков пришли со второй частью груза только 29 июля, так как и в Коряках лошадей мало.

Глава VIII

СТАН НА ПОПЕРЕЧНОЙ

   Вся окружающая стоянку местность – старый галечник Поперечной, частью уже облесенный. Среди него более возвышенные и сухие гряды с кустами и с ковром лишаев-кладоний и редкой травяной растительностью. Перейдя эту галечную площадь, видишь перед собой террасу старого берега; она – средней вышины (3–5 саж.) и заросла уже старым типичным лесом из каменной березы, по краю же своему несет густую, темную кайму заросли можжевельника. Далее, вверх по р. Поперечной, терраса дает более высокий обрыв с оползнями, и речка течет у самой ее подошвы. По обрыву оползней разрез совершенно однородный (не слоистый) – песок с полу окатанными камнями. Идя далее вверх по реке, по плоскому верху террасы, я увидел перед собой новый подъем, сажен до 20, на мягкую намывную возвышенность, также одетую парковым лесом. На верху этого подъема открылась область сложно пересекающихся гряд, разделенных многочисленными чашеобразными или котлообразными углублениями и долинками. Немногим далее, среди новых такого же типа возвышенностей, параллельных речке и идущих узкой, но высокой грядой, открывается значительное озерко, с островком у левого берега и крутоватыми берегами. Часть озерка заселена водяной гречихой (Polygonum amphibium). Далее, среди высоких лесистых гряд, открылись еще два котла с водой, скорее – дождевые ямы, чем озера. В стороне – еще небольшое озерко с заболоченными правильной полосой берегами. Всю эту систему высоких намывных гряд с котловинами и озерками между ними я не могу считать не чем иным, как моренами. Они заполняют всю местность между Поперечной и Ольховой, понижаясь к последней, и террасы Коряцкой долины у тропы промыты рекой в их толщах.

   Кругом все время лес из каменной березы со все более и более низкорослым травяным покровом, в котором, кроме обильного Cornus suecica с его красивыми фиолетово-черными цветочками среди венца белых прицветников, начинают попадаться также тундряные и альпийские растения, как, например, маленькое лютиковое Coptis trifolia. За опушкой леса, обрамленной группами ольховника и кедровника, открылась полоса необыкновенно пышных субальпийских лугов, сплошным поясом идущих у самого подножия хребта, между ним и моренами. Здесь я нашел идущую параллельно хребту, правильно протоптанную дорожку, по которой ходят на водопой северные олени. Она была так плотно утоптана, что имела даже свою сорную растительность (Hieracium triste и др.), отличную от окружающей ее высокой луговой травы. За лугами крутой подъем с группами ольховника шел уже до вершины хребта без перерывов. У подножия хребта, на гривках группы берез, заросли ольховников, а на всех понижениях густая и сочная луговая растительность.

   Я употребил три дня на ознакомление с этой долиной от лагеря у устья ее до водораздельного гребня. В первый день все мое внимание было употреблено на обследование района морен, во второй я прибавил к этому альпийский участок верхнего течения Поперечной, а третий был днем восхождения на гору над левым склоном долины вверху ее.

   Пройдя область морен и следующих за ними лугов, я пересек скаты гор, отграничивающих долину Поперечной справа, и вышел к реке уже там, где на берегах ее еще лежат большие пласты снега; сама она течет крутыми каскадами, вся в белой пене. Вершина Поперечной лежит в очень правильном полукруглом цирке, на середине которого выработана обширная, почти ровная каровая площадка, примыкающая к подошве водораздельного гребня. Один из речных истоков стекает с гор у правого угла этого уступа, собирая и его воды, другой выходит из очень узкого ущелья, тянущегося вдоль левого края цирка и уходящего затем из глаз в узкий коридор у подошвы гребня. Минуя каскады, я дошел до слияния обоих истоков, перешел по снеговому мосту правый из них и поднялся на мыс, лежащий между ними, а с него легко уже попал на столообразную площадку цирка (каре). На подъеме к мысу я еще лавировал между кедровниками и ольховниками и миновал последние березы; на площадке же ни кустика, только альпийские луговины, да небольшие выходы сточенных почти на уровень площадки скал, понемногу превращаемых в щебенку. Площадка каре прорезана довольно глубокими бороздами и шрамами, по которым теперь стекают снеговые ручьи; повыше на склоне мощный, круто падающий пласт обледенелого снега, а еще выше голый скалистый гребень, очень узкий и острый. Восхождение на него кажется все-таки возможным благодаря более пологому мыску его, отграничивающему цирк от узкой долины левого истока Поперечной. На боковую гору я взошел по осыпям, идущим от скал левого склона долины. Часть этих осыпей совершенно бела и состоит из камней, напоминающих с первого взгляда плитки каолина или куски кальцита. На самом деле, согласно микроскопическому анализу, любезно произведенному по моей просьбе К. И. Богдановичем, камень этот не что иное, как "светлого цвета порода, по наружному виду типа кислых пород; под микроскопом оказались выделения плагиоклаза и мусковита, основная масса сильно каолинизирована. Андезит слюдяной". По краям осыпей лентой растет мелкий, низкий ольховничек и торчат из рыхлой осыпи характерные коричневые соцветия паразитного растения бошнякии (Boschniakia glabra), паразитирующего на корнях ольховника. Кругом большие заросли камчатского рододендрона с его ярко-красными цветами. Далее пошли крупные скалы, несущие в своих трещинах богатую альпийскую флору. Подъем по ним вполне возможен, но его заставили прекратить сумерки, наступившие ранее, чем я успел достичь верхней, куполообразной части горы.

   31 июля я перешел у лагеря Поперечную и, пройдя с полверсты по тропе, повернул опять к хребту вдоль левого берега этой речки, но сначала на значительном от него расстоянии. И здесь оказалась терраса, похожая на соседнюю с нашей стоянкой. На ней парковый лес, затем опять небольшой подъем как бы на новую террасу с более густым лесом, еще подальше ровный, пологий подъем с уклоном всего 5–10°. Первый достигнутый гребень оказался параллельным Коряцкой реке, а не Поперечной, за ним небольшой ручей, сбегающий в Поперечную, хотя в общем вся эта возвышенность крайне маловодна. Новый подъем и очень крутой спуск по сухому ложу весеннего ключика прямо вниз, в узкую, крутую падь речки притока, глубоко прорезывающую увал и выводящую воды из зеленой луговой долины, лежащей у подножия хребта между ним и увалом. За падью речки новый подъем на гряду, на этот раз уже явно моренную и параллельную той, что исследована ранее на правом берегу Поперечной.

   На волнистой поверхности этих морен я насчитал пять небольших озерков, расположенных на стороне, обращенной к реке, но на различном уровне над последней. За моренами небольшая луговая долина и крутой подъем на гору. Здесь я дошел до верхней границы ольховников, где на каменных скатах, чуть прикрывая их, раскинулась довольно пышно сфагновая тундра с морошкой, княженикой, багульником и пр.

   В общем эти экскурсии выяснили, что параллельно хребту здесь идет обширная полоса наносов, очевидно ледникового происхождения, образующая как бы низкий хребтик с широкими и пологими гребнями. Между полосой наносов и хребтом идет пониженный лог, занятый пышными лугами. Вершины речек (Ольховая имеет вершину, по-видимому, совершенно аналогичную Поперечной) глубоко вдаются в хребет, причем долины их, сильно обточенные, заканчиваются в глубине цирками чрезвычайно характерного вида. Можно думать, что достаточно небольшого увеличения осадков сравнительно с современным, чтобы все эти долины стали накоплять снег в количестве большем, чем он может стаять за лето, и все это снова заледенеет.

   В. П. Савич за это время совершил восхождение на противолежащий крутой, но более ровный хребет, поднятие которого начинается сейчас же за руслом Коряцкой речки, а Л. Г. Раменский исследовал частью берега и старые русла этой речки, частью же, и притом особенно обстоятельно, моренные озерки долины Поперечной.

   Гора, на которую восходил Савич, по красноватому цвету некоторых ее обнажений получила у жителей название Красного ярчика. По составляющим ее породам (глинистые сланцы) эта гора не вулканического происхождения, и хребет, часть которого она составляет, скорее можно счесть отрогом высокого хребта Ганальских востряков, идущего отсюда до Камчатской вершины, прямо на север. Склоны ее, крутые и ровные, почти лишены снега.

   1 августа мы с Поршняковым получили возможность двинуться в Начику. Лошадей в этом селении оказалось всего шесть, а потому много за один раз они поднять не могли, и проводники обещали нам, отдохнувши, приехать 4-го вторично за Савичем и Раменским. Пройдя около версты от лагеря по тропе, мы увидали вправо дорогу на Малку и далее в глубь Камчатки. Мы прошли немного по ней и увидели, что она идет, пересекая долину среди сухих лугов и рощ каменной березы, переходит вброд незначительную уже теперь речку и втягивается в боковую долину, идущую на W, где, поднимаясь по берегу небольшой речки, идет на перевал к бассейну р. Щокоча, притока Начикинской реки.

   Вернувшись на Начикинскую тропу, мы нашли, что в версте от разветвления тропа эта пересекает еще речку, текущую с Поперечных гор из правого их цирка, замеченного ранее во время подъема на гору у входа в цирк Поперечной реки. Кругом род равнины (Луковая тундра жителей) с пышной луговой растительностью. Гольцов впереди долины нет, видны лишь возвышенности с мягкими очертаниями, сильно сглаженные и невысокие. Близко впереди небольшой горный массив, кое-где с выходами камня, доверху одетый лесом, разделяет долину на два пологих открытых ущелья с узкими тальвегами. Тропа идет влево и пересекает два раза речку, рощу берез, большой луг, снова речку, затем сужение долины и выводит, идя косогором над болотистой долиной, где есть озерко, к прекрасной, плоской луговой седловине, составляющей первую волну Начикинского перевала. Затем идет обширный болотистый луг, пересекаемый речкой, которая и есть главный исток Коряцкой. За лугом опять березники и вторая, на этот раз водораздельная, но столь же плоская волна перевала. Через всю эту луговую тундру, местами болотистую и топковатую, тянется ряд вешек, указателей зимней тропы, более прямой, чем летняя. Последняя, обходя сырые места, извивается все время по окраинам березников.

   Хребты, обрамляющие всю эту долину подъема, таковы: альпийский хребет, возвышавшийся против устья Поперечной вдоль левого берега Коряцкой реки (Красный ярчик), доходит только до Малкинской тропы. Далее он заменяется более низкой, совершенно бесснежной грядой, по большей части доверху одетой лесом и отличающейся мягкими, сглаженными очертаниями, которая лишь к самому перевалу несколько понижается и, наконец, правильной пирамидальной горой Зеркало упирается в Начикинскую реку.

   По правому краю долины все время тянется полоса увалов, похожих на увенчанные моренами увалы Поперечной; вся она густо одета березовым лесом, так что строение ее поверхности скрыто от глаз. За нею идет Быстринский хребет с его карами и гребнем, который по мере движения вперед еще повышается, обнаруживая между зубцами своими новые цирки и глубокие пади. Третья от Поперечной выдающаяся вершина его с четырьмя зубцами выше остальных. Она несколько напоминает замок с четырьмя башнями по углам и носит, по теперешнему начикинскому произношению, название Вацкажац; от нее Быстринский хребет меняет свое направление на более южное и подходит к берегу Начикинского озера, где его более пониженная часть получает название Красных мест, а еще далее он совершенно перерезан узкой долиной, ведущей в долину р. Быстрой без перевала, одним лишь каменистым спуском.