Текст книги "Волд Аскер и симфония дальнего космоса"

Автор книги: Владимир Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)

– А меня с детства учили совсем другому, – в свою очередь удивилась Бий У, – мне говорили, что честная девушка должна научиться сдержанности, должна научиться создавать в доме дух общей любви и заботы, и поддерживать его, как бы не было трудно. У нас даже было такое правило: перед тем, как отвечать на любой вопрос, особенно обидный, надо произнести про себя мантру успокоения из десяти слов. Это делается для того, чтобы первый гнев успел пройти, и стало возможным спокойно подумать о том, что именно хочешь сделать. А если действовать по первому побуждению, то так и прибить кого-нибудь можно, от гнева. У нас, кстати, такое довольно часто бывает, рассердятся друг на друга, кинут чем-нибудь, а потом месяц после похорон плачут.

– Нет, это не для меня, – настаивал новичок, – это не искренне, это разделяет меня на части, это же придётся считать всех остальных животными!

– Главное, это чтобы тебя не считали животным, – захихикал Птитр, – у нас настоящий сын своего народа должен быть хладнокровным и сдержанным. Эмоциональность и горячность – это свойство неполноценных рас.

Новичок замолк, но явно завязал узелок на память: припомнить Птитру "неполноценную расу".

Надпись на четвертом камне удивила даже меня. Потребовалось несколько консультаций с верховным жрецом, прежде чем я смог понять её смысл и кое-как перевести.

– Смысл примерно такой, – сказал я, – тут сказано, что надо постоянно изучать мотивы своих действий. Например, животную часть всё время тянет избегать мест, похожих на те, в которых было неприятно, и пытаться повторить те ситуации, в которых было приятно. По этой причине необходимо изучать свои воспоминания о приятном и неприятном. Иначе может получиться так, что вы пропустите те места, в которых есть нечто полезное, но которые кажутся похожими на опасные. Может получиться и так, что вы попытаетесь повторять те приятные ситуации, которые уже никому не интересны в то время, когда уже есть какое-то новое счастье.

– Что за заумь? Это я что же, должен полдня сидеть и вспоминать? Когда грустно, лучше пойти и кому-нибудь морду разбить, – возмутился Грумгор.

– Мне тоже не очень понятно, – признался я.

Я осмотрел оставшиеся камни. Надписи на них говорили о правилах в коммерческих делах, – какие проценты считать допустимыми, а какие грабительскими, как не допускать просрочки долга, что можно и что нельзя брать в залог. Нам они были неинтересны.

– Думаю, эти правила универсальны для любой жизни, которая считает себя разумной, – подал голос жрец.

Я решил пошутить сразу и над ним, и над Грумгором.

– Грумгор, – спросил я, – что такое любовь?

– Моя много думать о том, что такое любовь, – Грумгор отвечал на местном, и от волнения произносил слова не очень правильно, – вы много говорить об этом, но у нас не быть такого слова, поэтому моя много думать. Моя думать, что когда у нас воспитатели собирать тех, кто только вылез из моря, то главным бывать для них не возможность приобретать много новых воины и еда, а возможность видеть они милые и забавные. А ещё возможность видеть потом умелый воины и хорошо танцевать красавиц. После боя, когда погибать много воины, воспитатели заболевать "красный сидень", сидеть на месте несколько дней, и даже есть не могу. Моя думать, они печаль, что гибнуть те, кого они растить.

Красный цвет для вида Грумгора – это цвет страха и отчаяния. Когда он боится или грустит, он краснеет. Скорее всего, "красный сидень" – это по-нашему суровая депрессия.

Моя пасть отвисла чуть не до земли, и сияние защитного поля красиво подчеркнуло эту картину. После "классической логики" из академии Фиу, "кодекса честной девушки" от Бий У и откровений Грумгора я уже и не знал, чему удивляться. Я посмотрел на Суэви, но тот не преподнес никаких сюрпризов. Сюрприз приготовил стоунсенс. Он прислал текстовым сообщением вопрос, адресованный верховному жрецу. Хорошо ещё, что вслух его не задал. Я переслал его Бий У с просьбой задать его от её имени.

– Когда в уме постоянно повторяются воспоминания об обидном или страшном, это, наверное, действует та же сила, что заставляет удаляться от страшного или повторять то, что уже не нужно? – произнесла Бий У. Вся моя компания уставилась на неё с большим удивлением, и их можно было понять. Обычно она разговаривает предложениями длиной не более шести слов.

– Как приятно встретить понимающего человека, – расцвел верховный, глядя на Бий У.

– Стоунсенс, – пояснил я, глядя в сторону. Мои поняли, хотя и не удержались от взглядов в сторону стоунсенса. Но жрец в это время углубился в какую-то теоретическую беседу со стоунсенсом (через Бий У, конечно), и ничего не понял. Бедная Бий У вынуждена было повторять длинные непонятные предложения (несколько раз она запнулась) и выслушивать речи, которые она никак не хотела слушать. Я видел, как она начинает поглядывать на меня со всё более сильным желанием предоставить мне, жрецу и стоунсенсу разбираться со всей своей заумью самостоятельно.

А беседа шла о таких вещах, о которых даже я не очень-то задумывался. Что-то такое о животных желаниях, стремлении к выживанию, управлении животной частью через память о ранее полученных болезненных ощущениях, заблокированных воспоминаниях, внутреннем перепрограммировании, налаживании взаимодействия между человеческой и животной частями в человеке, и так далее. Дело осложнялось ещё и тем, что верховный не имел понятия о программировании, и Бий У пришлось объяснять ему это понятие словами стоунсенса. Потом жрец не очень осторожно высказался на тему о том, что противоречия между животной, заранее запрограммированной частью и собственно человеческим разумом должны быть характерны для всех разумных видов, кроме, может быть, каких-нибудь бесчувственных камней.

При словах "бесчувственные камни" мои захмыкали и отвернулись, а стоунсенс обиделся и кинулся в дискуссию с новым жаром. Они свернули на обсуждение того, какие бывают чувства у разных космических рас и можно ли думать об их внутреннем устройстве одинаково. Бий У за этот день сказала, наверно, больше слов, чем за всю жизнь. А солнце всё жарило, и мы начинали понемногу терять терпение. Единственным, кто наслаждался происходящим, был Суэви. Судя по всему, он нашел в их беседе для себя нечто новое, и часто задавал вопросы.

Тут произошло страшное. Суэви с громкими криками: "Внутреннее внимание! Внимание к мотивам поступков! Как своих, так и чужих!" соскочил с тележки стоунсенса, на которой он до этого ехал, и начал носиться по площадке. Сделав три круга, он уселся обратно на тележку и укрылся крыльями. В ужасе мы смотрели на свернувшегося клубочком Суэви, не в силах смириться с тем фактом, что теперь мы минимум на месяц лишены воздушной разведки.

– Кажется, у нас скоро будет серебряный дракон, – прокомментировал я. И тут, как будто подтверждая старую мудрость, говорящую о том, что если что-то и происходит, то всё сразу, к небу потянулись дымы с сигнальных вышек.

Сигнальные вышки удалось устроить совсем недавно и только после того, как я сурово нажал на Верховного Жреца. Старый хитрован, похоже, надеется на то, что каждый угнанный в неволю строитель храма станет дармовым проповедником. Жрец упирался, жадничал, но мне всё-таки удалось заставить его выделить часть средств и людей на то, чтобы обустроить сигнальные вышки, а также построить некоторое подобие крепостной стены на северном и южном проездах к реке. Это, конечно, не полноценная крепостная стена, мы просто перекантовали в ряд те каменюки, которые там валялись в живописном беспорядке. Но конный уже не проедет иначе, как по узенькой извилистой дороге между камнями. Уже хоть что-то. Мы ещё обустроили там несколько ловушек, так что если кочевники сунутся, их ожидают пренеприятные сюрпризы.

Вахту на вышках несли те инвалиды, которые получили на стройке разные повреждения и всё равно не могли работать. Только так и удалось уговорить верховного выделить людей для стражи.

Дымы с сигнальных вышек означали лишь одно: на нас идут кочевники, причем и с севера, и с юга.

Глава 42. Копье с коллиматорным прицелом

– К бою! – закричал я, – Все по местам! Грумгор с новичками – на юг! Бий У, Птитр, Иля, Аис, стоунсенс – на командный центр! Фиу и я – на глайдере на север! Бий У, грузи Суэви на тележку! Иллиан – ни шагу от Бий У!

Все зашевелились, на этот раз без комментариев. Моё неудовлетворение, высказанное в личной беседе Птитру по поводу пререканий в боевой ситуации, было высказано очень громко и стало общим достоянием. Теперь они не пререкаются.

Бий У, несмотря на её полный природный пацифизм, является одним из сильнейших козырей нашей команды. Она сидит в пещере на командном центре и контролирует обстановку. Она может видеть всё происходящее через камеры, установленные на наших плечах, и через несколько десятков камер, которые мы раскидали на местности. Это позволяет нам надеяться, что мы не получим удара в спину или других неожиданностей. На учениях она неоднократно предупреждала нас о противнике сзади. В горячке схватки иногда забываешь оглядываться. Бий У способна растраивать внимание сразу на три картинки, и потому незаменима для такой деятельности. Сейчас она клала Суэви на тележку стоунсенса. Новички завидным строем потопали на юг, сгибаясь под тяжестью своих пушек. Хорошо, что я настоял на том, чтобы все всегда ходили с оружием. Ребята даже в туалет с ним ходят, но теперь мы не оказались застигнутыми врасплох.

– Коммуникаторы держать включенными! И земные тоже! – заорал я вдогонку Птитру и Грумгору. Те полезли на пояс, включать земные коммуникаторы, которые мы в нарушение политики Богини до сих пор таскаем с собой. Она нас о них не спрашивала, а мы не говорили. Несколько раз они нас выручали. Та техника, которую нам выдали у Богини, конечно, превосходит земную по технологиям, но только она имеет отвратительную особенность иметь свой характер. В самый неподходящий момент она может выключиться с приветом, взять хотя бы тот случай на грозовой планете Маутии. В самый необходимый момент коммуникаторы взяли и выключились. Им, видите ли, не нравится электромагнитная обстановка, разряды слишком сильные. Если бы не земные коммуникаторы, мы бы тогда потерялись в грозе.

Фиу ссадил меня перед нашей северной баррикадой, прямо около начала извилистого прохода между камнями. Перед проходом мы намеренно раскидали несколько крупных камней, чтобы было где укрыться от атаки стрелами и для прочих надобностей. Глайдер начал набирать высоту. Мы превратили его в подобие штурмовика, привинтив с обеих сторон пушки Фиу и Суэви. Полноценного штурмовика из глайдера не получилось, он не может наклоняться по тангажу. Фиу сможет попасть в цель, только находясь под определенным углом над ней, но и это уже хоть что-то.

Я посмотрел в сторону пустыни и понял, что мы провалили задание. Со стороны пустыни надвигалось несколько тысяч всадников, сплошное пылевое облако закрыло весь горизонт. Похоже, они собрали всех воинов всех племен пустыни. Пришел доклад от Грумгора, он докладывал, что на них также надвигается огромный отряд. Я поручил Птитру заглянуть к верховному жрецу и передать, что мы, скорее всего, не удержим оборону и что ему лучше грузить деньги на корабль. Птитр ответил, что уже грузят.

Я приказал быть готовыми к спешному отходу к храму. Там, постреливая из давно отрытых нор, мы сможем обороняться почти бесконечно. Облако пыли приближалось. Фиу на глайдере набирал высоту. Я включил пушку. Пушка отозвалась легким вибрированием.

И тут начался дерьмошторм. Пушка как-то странно пискнула и выключилась. Я попытался её включить снова – не включается. Я глянул вверх и увидел, как Фиу, как будто в замедленном кино, выпрыгивает из падающего глайдера, сдирая с себя на ходу рюкзак с оружием и бешено размахивая шляпой. Прощай, Фиу.

Но долго смотреть на Фиу мне не пришлось, поскольку невдалеке передо мной песок раздался, и из него появились шесть всадников. Похоже, они закопались там с ночи и поджидали кого-нибудь из нас. У меня не было времени даже достать из-за пояса мой офицерский пистолет. Старый, добрый электромагнитный "Кольт" столетней давности на 50 патронов, про который мы шутили, что нам его выдают только для того, чтобы застрелиться, если потеряемся в космосе. Сейчас он лежал у меня за поясом и был так же недоступен, как ядерные бомбы на борту у Аиса. Обидно погибать вот так, застигнутым врасплох.

Пушки от Богини являются в то же время и холодным оружием. При нажатии на определенный рычаг из утолщения на кончике пушки выскакивают три лезвия: одно – штык, второе – короткое боковое и третье, напротив второго – подобие лезвию алебарды. Тот офицер, что выдавал нам эти пушки, немного показал, как ими пользоваться, при этом проливал слезы умиления и ностальгии по бурной молодости. Не думал я, что мне пригодятся его уроки! Как хорошо, что я брал уроки рукопашного боя у Фиу. Жаль, что он разбился.

Первого всадника, который вырвался далеко вперед от своих, я ссадил, воткнув копье ему в брюхо. Его скотина пролетела по инерции вперед, а он так и остался на жале копья, упертого в землю. Их что, не учили уходить от атаки копьем? Я на его месте смог бы уклониться. Я уже прицеливался на второго, когда почувствовал, что моё копье кто-то тянет сзади. Оказывается, мерзкая скотина решила поквитаться за хозяина и схватилась за нижнюю часть пушки зубами. Бедная, глупая скотина. На нижней части пушки есть небольшое утолщение, вот за него-то она её и схватилась. Будь я глупым животным, я бы потянул оружие на себя. Но вместо этого я двинул оружие вниз, и животина получила по внутренней части горла всем весом пушки. Она взвизгнула и отпустила копье. В следующий миг острое жало копья вонзилось ей в легкие. Другой рукой я уже доставал пистолет. Если каждая из этих тигролошадей будет такой упорной в битве, мы патронов не напасемся.

Я уже спиной чувствовал занесенные надо мной сабли кочевников, но развернуться не успевал. Проклятая тварь отвлекла меня от атаки. В этот момент мимо меня, завывая, как сотня мартовских котов одновременно, пронесся Фиу, размахивая своей алебардой. В его вое угадывалась речь. Я всадил пулю в агонизирующую скотину, – язык не поворачивался назвать её лошадью, скорее это тигр, – и наконец-то развернулся, чтобы встретить остальную пятерку. Фиу положил свою заточку себе на спину и принялся носиться под животами у скакунов нападавших. Трое из кочевников вдруг обнаружили, что ехать на скакунах со вспоротым брюхом не очень возможно. Двоих оставшихся успокоил я из пистолета. Оставшаяся без скакунов троица кинулась наутек.

Над строем противника раздался воющий сигнал. От общей линии отделилась добрая сотня кочевников и двинулась на нас. Они были ещё далеко. Воспользовавшись передышкой, я достал земной коммуникатор и вызвал Бий У. В эфире стоял странный треск. Раньше его тут не было.

У отряда Грумгора оружие работало. Бий У сообщила, что в нашей зоне отключилось не только наше оружие, но и все камеры наблюдения. На этом передышка закончилась. Атакующая сотня приближалась.

Фиу, который оставался далеко впереди меня, издал воинственный вопль и кинулся вперед. Вообще-то я планировал отойти к проходу, но этот котяра спутал мне все планы. Пришлось издать аналогичный вопль и тоже кинуться вперед. У меня в пистолете ещё 40 патронов. Возможно, нам удастся их запугать. Фиу принялся метаться под ногами атакующих, вспарывая животы, подрезая сухожилия и ловко уклоняясь от сабельных ударов. Впрочем, при такой скорости нападающие даже не успевали понять, что с ними произошло Прорвавшихся через Фиу я отстреливал из пистолета с самого близкого расстояния, так, чтобы пуля проходила сразу и сквозь тигролошадь, и сквозь всадника. Промахиваться я не имел права.

Наконец атакующие поняли, отчего гибнут их скакуны, и выстроились в круг вокруг Фиу, на некотором расстоянии от меня. Они скакали вокруг котяры, периодически поглядывая на меня, и явственно замышляли недоброе. Их оставалось человек сорок конных, не больше, но и у меня закончились патроны. Позади них собирались те, кто нашими усилиями остался безлошадными, ещё человек тридцать.

По неведомому мне сигналу скакавшие вокруг Фиу конные воины вдруг бросились на него, а спешенные кочевники на меня. Ошибка с их стороны. Конники мешали друг другу прорваться к Фиу, а пехота была для меня менее опасна, чем кавалерия.

Фиу хладнокровно выждал, пока конники приблизятся к нему на совсем небольшое расстояние, прорубил в их строю брешь с помощью своих звёздочек (это я их ему посоветовал, видел в каком-то старом земном фильме, уже и не помню, в каком), а затем мягким перекатом под ногами оставшихся без хозяев тварей оказался снаружи кольца, продолжая прореживать строй с помощью дротиков.

После этого я больше не мог за ним наблюдать, поскольку ко мне подоспела обозленная потерей своих скакунов пехота. Ещё до этого я бросил тяжелую пушку и подобрал пару местных сабель. Я издал боевой клич "Космопол!" и бросился на кочевников. На земле они оказались ещё слабее, чем на своих скакунах. Они просто тыкали в меня своими саблями и почему-то ждали, что я буду стоять на месте. Как говорил Фиу, очень тяжело убить того, кто этому активно сопротивляется. Похоже, эти ребята привыкли иметь дело только с рабами, которые падали от страха при одном их виде. Или с теми, кто дрался только по тем приемам, которыми владели они сами. Странно, по идее, они должны бы расти с саблей в обнимку. Мне достаточно было просто ходить по кругу, чтобы ни один из этих придурков в меня не попал. Несколько секунд я так и делал, просто ходил по кругу, а они тыкали саблями в воздух. Потом мне это надоело, да и была опасность того, что они чему-нибудь научатся, и я принялся их рубить. Если это и можно с чем-то сравнить, то только с играми нашего детства, когда мы рубили кукурузу, изображая из себя рыцарей. Мне пришлось их ополовинить, пока они не поняли, что проиграли, и не кинулись наутек.

Фиу, весь залитый слизью и кровью этих тварей, лихо маневрировал, стараясь увернуться от десятка оставшихся конников. Судя по всему, силы его были на исходе. Я кинулся за пушкой. Атаковать верховых с саблями – чистейшее безумие. Правда, и атака с копьем была чистейшей воды психической атакой. Они могли меня просто завалить своим весом.

Над строем кочевников (они подтянулись уже все к месту сражения, две или три тысячи) прозвучал новый сигнал. Следующая сотня начала набирать ход, чтобы обрушиться на нас.

– Отходим к проходу, – крикнул я Фиу. Он не обратил внимание, уворачиваясь от атакующих и вынимая дротики из распластанных на земле тел.

В это время позади нас раздался грохот. К нам прибыло подкрепление. На местной телеге, запряженной, наверное, самой дохлой лошадью на всей стройке, приехали Птитр и Бий У. Надо будет научить их разбираться в местных лошадях, если мы переживем этот день, конечно. Пару секунд спустя выкатился и стоунсенс на своей тележке. Если местные за время их отсутствия сопрут фильтр или коммуникатор – пошлю их в наряд даже мёртвых.

Птитр начал стаскивать с телеги пулемёт. Старый, добрый электромагнитный земной пулемёт на триста патронов, ещё три тысячи в коробке. В этот момент из-за ближайшего камня вылетели два кочевника и бросились к нему. Небось, ко мне подбирались, заразы. Прежде, чем Птитр успел что-либо сделать, один из них рубанул его по шее. Прощай, Птитр. Сабля углубилась в шею сантиметра на два и застряла. Кочевник вынужден был выпустить свою саблю, чтобы не свалиться со скакуна. Птитр подстрелил второго из пулемёта и вытащил саблю из шеи. Первый кочевник успел удрать за камни. Сегодня – день сюрпризов?

В это время Бий У, совершенно безоружная, двинулась на кружащих вокруг Фиу кочевников. Она подняла с земли двумя руками огромный камень, с силой опустила его себе на голову (камень раскололся), метнула обе половинки в кочевников (попала), а затем двинулась к кочевникам, размахивая в воздухе руками и приплясывая то на одной, то на другой ноге. Надо помнить, что она много выше меня и раза в полтора шире. Камни, которые она кинула, я бы и поднял-то с трудом. А местные намного ниже меня. Мы с Птитром, Фиу и кочевниками заворожено наблюдали за ней. Бий У повернулась ко мне и спросила:

– Может, вы мне как-нибудь поможете?

Птитр схватился за пулемёт, я – за копье. Но этого уже не требовалось. Кочевники решили, что их ждут неотложные дела где-то в другом месте, и дружно снялись с якоря. Все три мерзкие тысячи.

Позади нас раздался звук падающего тела. Это пала в телеге бедная лошадка.

Мы несколько удивлённо наблюдали за отходом кочевников. Они отходили на север, а не на юг, так что это не могло быть тактической уловкой для того, чтобы попытаться прорваться на юге. Они действительно уходили.

Фиу невозмутимо продолжал отыскивать и вытаскивать свои дротики и звёздочки.

– Волд, – спросил Птитр, – а зачем тебе на копье коллиматорный прицел?

Я посмотрел на свою пушку – копьё. На ней действительно висел коллиматорный прицел, который мы сняли с земного пулемета. Мои как бы боевые как бы товарищи громко заржали. Вот скоты!

– Это могут понять только разумные существа. Бий У, Птитр, стоунсенс, вам же было велено охранять базу. Почему вы нарушили приказ? Как Грумгор? Где Иллиан?

– Нам показалось, что вы в безвыходном положении, – потупившись, ответила Бий У, – Грумгору приходится тяжко, но они отобьются. Иллиан в пещере, за защитным полем, под охраной Аиса.

– Ты права. Вы действительно спасли нас, – похвалил я их, – но в следующий раз выполняйте приказы. Фиу, что ты кричал, когда напал на всадников?

– Я кричал: "Всем стоять, королевская гвардия!" Ты мне сам разрешил.

– Ага… Впечатляет. Птитр, как ты себя чувствуешь? Не хочешь мне ничего рассказать?

– А чего там рассказывать? Шея у нас твердая, вот сабля и застряла.

Ага. Шея у них твердая. Я должен был сам догадаться.

Я достал и включил земной коммуникатор. В эфире всё ещё стоял тот странный треск. Я покрутил коммуникатор. В некоторых направлениях треск ослабевал.

– У меня есть одна идея. Надо проверить. Бий У, стоунсенс, идёте на базу. Птитр, Фиу, со мной.

Нам пришлось протопать несколько километров, пока мы не нашли то, что искали. Огромный агрегат, явно не местного производства. Он был установлен на обычной телеге кочевников, у которой были сломаны передние колеса. Его охраняла целая сотня кочевников, но они умчались прежде, чем Птитр успел навести пулемёт. Мы подошли поближе. Я включил свой коммуникатор. Треск шел от этого агрегата. Сбоку у него была панель управления. Несколько индикаторов и всего один рычаг. Очевидно, "включено – выключено". Фиу хотел его повернуть, но я подумал, что это может быть ловушка с миной. Пришлось потратить некоторое время на устройство приспособления с верёвочкой, чтобы выключать его из-за укрытия.

Никакой мины там не было, как только рычаг оказался в нижнем положении, заработали и наши пушки, и коммуникаторы от Богини. Пришло сообщение от Грумгора. Он докладывал, что кочевники ушли. Он потерял троих новичков и сотню местных. Каких таких местных, я не понял.

– Проклятие, – сказал я, – против нас играет чужая команда. Придётся звонить Богине, пусть сама разбирается, что здесь происходит. Нам придётся вернуться к глайдеру, может, он работает. Эту штуку придётся тащить к верховному жрецу, возможно, кто-то из рабочих видел её раньше.

– Волд, помнишь приказ? – осторожно сказал Фиу, – Никаких посланий. Это тайное задание. Придётся лететь.

– Уже не тайное. О нас уже кто-то знает и вместо того, чтобы скинуть атомную бомбу с орбиты, играет с нами в странные игры.

– Ты должен это видеть, – сказал Птитр, разглядывая что-то на дальней от меня стороне прибора. Я подошел. На нижней части устройства красовалась печать, которая однозначно говорила о том, что оно сделано в мастерских Богини примерно 200 лет назад.

– Вот дрянь! Откуда тут эта пакость? Будем считать, что задание по-прежнему тайное. Пошли к Грумгору, а потом к Верховному Жрецу.

Сильно помятый глайдер работал, но тащился еле-еле. Мы погрузились в глайдер и пошли к южному рубежу обороны.

На юге была настоящая бойня. Всё пространство перед баррикадой было усеяно подпалинами от взрывов и разорванными телами. Кочевники смогли частично прорваться за баррикаду и наткнулись на четыре сотни копейщиков из местных рабочих, которые и сейчас продолжали стоять в четком строю фаланги. Между ними и баррикадой стояли наши новички и огненно – красный Грумгор. Чуть поодаль рядком лежали тела погибших – трое наших и добрая сотня местных.

Фиу опустил глайдер перед Грумгором.

– Великая битва, – сказал Грумгор, – я уже думал, нам конец.

– Рад, что вы живы, – сказал я, поднимая вверх правую руку в жесте приветствия, – откуда пополнение?

– Местные рабочие, из тех, что когда-то служили в армии. Решили вспомнить боевые навыки. Они подоспели вовремя.

Я посмотрел на строй копейщиков и подумал, что они, наверно, считали себя смертниками, когда шли сюда. Что такое пять сотен копейщиков против нескольких тысяч кавалерии? Останься они в лагере, они имели бы надежду на выживание, пусть даже в качестве рабов в других странах. А так у них не было ни одного шанса. Вооружены они были очень плохо – лопаты да топоры на длинных палках. Я поприветствовал их так же, как и Грумгора. Они вытянулись и что-то проорали в ответ. Очень впечатляет.

– Мы идем к Верховному, – сказал я Грумгору, – распусти это воинство и отходите потихоньку на базу.

Верховный жрец со всей своей челядью уже погрузились на баржу и были готовы отплыть. Я обрадовал его тем, что мы отбились, и показал на экране коммуникатора фотографии того устройства, что так осложнило нам жизнь. К моему великому удивлению, жрец его узнал. Сказал, что в юности, когда много путешествовал, он видел его на главной площади города кочевников. Есть у них такой город – не город, скорее святилище, далеко на юго-западе. Говорили, что этот агрегат подарила им наша Богиня для защиты от каких-то тёмных сил. В чем конкретно заключалось его действие, никто не знал, кроме нескольких человек из верхушки кочевников. Я договорился со жрецом о том, что его люди притащат это устройство к храму, и откланялся.

Я сошел с корабля. Фиу ждал меня в глайдере.

– Поднимайся, нам придётся догонять кочевников и брать "языка". Надо проверить, не врет ли старый хрыч.

– А вдруг у них есть второй уничтожитель техники?

– Возьмем два земных пулемёта. Если что, отобьёмся.

Но верховный жрец не врал. Подавитель нашего оружия действительно подарила кочевникам Богиня, около двухсот лет назад, когда на земли кочевников нападала всякая сволочь из одной рабовладельческой империи. По неведомой причине один из кланов вооружил войска этой империи автоматическим оружием, и кочевникам тогда пришлось туго. С тех пор подавитель стоял в их святилище и только теперь вот пригодился. Мы вытрясли эти данные из одного вельможи, которого захватили, резко спикировав посреди ночи на бивуак отходящей армии. На его несчастье, это был командир той сотни, которая должна была следующей нападать на нас. Он видел нас в деле и не строил иллюзий о наших возможностях. Судя по тому, что он нам рассказал, нам можно было не опасаться дальнейших нападений кочевников. Их жрецы пришли к выводу, что сами Мать – Смерть и Отец – Громовержец пришли на защиту нового храма, а с ними и множество демонов войны. Судя по описанию, за Мать – Смерть они приняли Бий У, а за Громовержца – Птитра.

Надо будет обрадовать своих товарищей тем, что их возвели в ранг богов.

Мы ссадили вельможу рядом с их лагерем, но он вместо того, чтобы убегать, принялся что-то просить у Фиу. Мы долго не могли понять, чего именно. Оказалось, что он просил благословления. Фиу, оказывается, один в один похож на ихнего бога воинской удачи и ловкости. Фиу выдрал у себя несколько шерстинок, завернул их в платок и подарил вельможе. Обещал, что удача теперь всегда будет с ним, если они не будут нападать на храм.

– А на империи можно? – спросил кочевник.

– На империи – сколько хочешь, – позволил Фиу.

А эти ребята, кочевники, начали вызывать у меня симпатию. Оказывается, они нападали на рабовладельческие империи, поскольку считали их абсолютным злом, центром страданий, а себя – свободными людьми. Они считали, что империям нельзя распространяться, так как в них все люди несчастливы, в отличие от них, свободных и счастливых людей. Жаль, что мы покрошили их несколько сотен, а может, и целую тысячу.

– Мне обидно, – сказал я, глядя на проплывающие под глайдером дюны, – меня даже в боги не взяли, прохожу под личиной простого демона.

– Ты уже был богом смерти, не всё же тебе одному сиять, дай и другим побыть, – засмеялся Фиу.

По прибытии в пещеру я завалился спать, но уже на рассвете проснулся. Фокусы психики, стресс после боя… Фиу и Грумгор сидели на входе в пещеру и чистили оружие. Их силуэты чётко вырисовывались на фоне начинающего розоветь неба. Фиу попросил Грумгора передать оружейную смазку, Грумгор передал и начал ругать начальство. Обычный диалог, который могли бы вести мои товарищи по лётному училищу, обычные, привычные действия. Было так странно видеть эти необычные силуэты так далеко от дома, ведущие привычные мне разговоры на привычном мне земном языке.

Через два месяца пришел корабль с продовольствием и другими запасами, после чего мы сидели ещё четыре месяца. Чтобы не скучать, я возобновил чтения вслух хроник от "постигателей истины".

Фиу решил научить Иллиана и Аиса прыгать с большой высоты. Они начали прыгать со скал в мягкую щебёнчатую осыпь под ними с одновременным сальто в воздухе. Обошлись только содранной на руках кожей у Иллинана, зато кожа была содрана почти вся. После ласкового трёхчасового выговора, который я ему устроил, Фиу решил, что лучше будет тренировать рабочих. Этим он и развлекался, тренируя выживших ребят из нашего пополнения и добровольцев из рабочих.

Прыжки в осыпь оказались потом очень неплохой забавой. Мелкие камешки мягко оседали под любым весом и прощали любое грубое падение. Только одежду надо одевать плотную, такую, чтобы мелкие камешки не ранили кожу. После того, как через две недели зажила кожа, Иллиан и Аис очень полюбили эту забаву.

Как-то раз Фиу позвал меня на плац.

– Попробуй победить их, – предложил он мне посражаться с его воспитанниками из числа местных рабочих, – я хочу тебе кое-что показать.

Я подумал, что это будет очень легким делом. Памятуя то, как легко мне удалось управиться с кочевниками, я расслабился, за что и был тут же наказан. Рабочие отлупили меня за милую душу. Я попытался провернуть свой фокус с ходьбой по кругу, но он сбил их не больше, чем обычных людей. Через полсекунды они приспособились и добавили мне колотушек. Тогда я рассердился по-настоящему и перешел к веерной защите, перекрывая одного нападавшего другим. Этого они не ожидали, и вскоре все нападавшие полетели в разные стороны.