Текст книги "Кто сказал: "Война"? (СИ)"
Автор книги: Владимир Ларионов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
– Надо поговорить, – сказал он, передавая повод.
От арены они свернули к центральной площади, сверкающей, как колотый сахар. Соседние здания – Форум, театр, городской архив и библиотека – облицованные белым мрамором и палево-розоватым ракушечником, отражали солнечные лучи, заполняя все вокруг ослепительным сиянием. И только в самом дальнем конце грозовыми тучами нависали гранитные своды семинарии и базальтовая глыба святилища, такая древняя, что, казалось, видела самих Творящих. Посередине площади вокруг каскада из двух больших и шести малых фонтанов благоухал вечноцветущий сад. Устроенный еще в те времена, когда пресная вода была главной драгоценностью этих мест, окруженный плеском ручьев и звоном струй, он пережил море и пустыню, не погиб во время великого потрясения тверди и непрерывно цвел вот уже восемь сотен лет. Одни растения сменялись другими, садовники, что ухаживали за ними, приходили, старились и умирали, но сам сад был все так же юн и красив. Сейчас он утопал в прозрачной пене молодой лиственичной хвои и цветущего миндаля, манил ковром нарциссов, гиацинтов и крокусов.
Стоило отцу и сыну выехать на площадь – та взорвалась криками. Горожане, особенно праздная молодежь, спешили приветствовать своего любимца: они свистели, визжали и топали, юноши махали руками, девушки бросали цветы. Гайяри тоже радостно вскинул руки, а потом, не в силах устоять перед искушением, проскакал вокруг фонтанов, распугивая голубей и бродячих кошек. У самого выхода с площади девочка лет двенадцати с растрепанной косой протянула венок из миндальных веток с вставленными среди них желтыми нарциссами, перевязанный такой же ярко-желтой ленточкой, вынутой из косы. Гайяри придержал коня, склонился за венком и звонко чмокнул девичью щеку. Девчонка залилась краской. Он подмигнул, а потом взгромоздил на голову тонкие веточки, усыпанные розовыми цветами, и ускакал догонять отца.
Когда поравнялся и пристроился стремя-в-стремя, Геленн Вейз, не поворачивая головы, спросил:
– Рисуешься?
Отвечать было нечего, Гайяри только дернул плечом.
– Ты хорошо сражался, – продолжил отец, – красиво, благородно, молодец. Я горжусь тобой.
Может, и правда гордился, только сказано это было как-то слишком насмешливо. Стоило уточнить.
– Но?..
– Но ты слишком легко побеждаешь.
Легко? Он сам бы так не сказал. Этот ласатрин чуть было не прикончил его сегодня.
– Ты был там? – Гайяри посмотрел отцу в глаза. – Видел?
– Я почти всегда смотрю, – Геленн удивленно приподнял брови. – Ты не знал?
Он не знал. Хотел этого, надеялся, но… считал маловероятным, оттого даже не спрашивал. В самом деле, с чего бы стяжателю Орбинской республики глазеть на поединки? Грубая сила никогда его не интересовала.
– А раз смотришь, должен был видеть, что ничего легкого там не было.
– Победить обученного бойца вдвое старше и крупнее себя – это легко, подчинить его, даже не оцарапав – это очень легко, сын. Безответственно, опасно легко. Не прикидывайся, будто не понимаешь, о чем я говорю.
Еще бы, не понимать. Старая песня: не делай того, что получается, не стремись к тому, чего хочется – не буди дар, держись подальше от магии! А если ему нравилось? Если только так – собственными руками заставляя этих неотесанных медведей, этих твердолобых быков признавать его силу и власть над собой – он был счастлив? Держаться подальше от счастья?
Они ехали по одной из главных улиц Орбина, широкой и прямой, выходящей на Пряный путь – знаменитый торговый тракт, прорезающий насквозь Поднебесные горы и соединяющий север и юг материка. Собственно, она и была Пряным путем, самым его началом. Стрела Диатрена, так ее называли. По хроникам Диатрен Объединитель, один из последних истинных магов, рожденный еще до Потрясения, проложил ее, пустив из лука всего одну зачарованную стрелу. И такими же стрелами пробил потом сквозь горы Пряный путь. Диатрен Объединитель, Диатрен Вейз был их родоначальником. Уж он-то наверняка делал то, к чему звала душа, а не бегал трусливо от своего дара. Поэтому его наследие кормит и возвеличивает потомков вот уже шесть сотен лет.
Гайяри тряхнул головой, прогоняя крамольные мысли. Один из нарциссов выпал из венка и зацепился за гриву лошади, желтым лоскутом повис среди серых волос.
– Гайи, ты мой наследник. Пройдет не так много времени, и тебе достанется место в форуме и все это, – Геленн кивнул на уходящую в горизонт дорогу. – Управлять Пряным путем – вот истинная власть, которой хватит на десяток таких, как ты, мальчишек… но ты же помнишь: маги не правят, маги не могут владеть и наследовать, маги служат людям, только служат – и больше ничего. Это закон, освященный Творящими со времен Потрясения, он нерушим. А я не хочу, чтобы мой первенец служил кому бы то ни было. Понял?
– Но я не практикую магию и не призываю дар сверх того, что приходит само, почти незаметно: обостренные чувства, сила, удача… и этого хватает – мои враги подчиняются. Не веришь?
– Я верю тому, что вижу. А вижу то же самое, что и весь Орбин. Надеюсь, в Серый замок ты не рвешься?
Зачем бы боги дали ему способности, которые нельзя использовать? Это было как-то глупо и неправильно. Но отцу такого не скажешь, блюстителям – тем более, а в замок к магам, и правда, как-то не тянуло. О магах бродили разные слухи, все больше о том, что попавшие к ним полностью теряют право решать за себя и выбирать судьбу самостоятельно. Может, и вранье, но пусть уж это кто-нибудь другой на себе проверит.
Геленн помолчал, ожидая ответа. Не дождался и продолжил сам:
– Ты разумный юноша, Гайи. Надеюсь, поразмыслишь и сам поймешь, что я прав. Но я хотел поговорить о другом – мне нужна твоя помощь.
– Моя? В чем?
Раньше отец помощи не просил, да и вообще о своих делах многого не рассказывал.
– В Форуме зреют серьезные разногласия: вещатель Орс давно говорит, что умгары объединяют племена, что они хотят Пряный путь с рудниками предгорья и не отступятся, пока не получат, а мы, мол, завышаем цены на металлы и требуем непосильные торговые пошлины.
Гайяри слушал внимательно. Нечасто отец рассказывал о делах Форума и еще реже делился сомнениями и сложностями, а это было интересно. Значит, вещатель Орс и отец враждуют… а Салема, его маленькая сестренка-близнец, без памяти влюблена в сына вещателя. Нарайн Орс, конечно, простофиля и чистоплюй, но Сали, кажется, ему тоже дорога. Гайяри давно знал это: сестра ему доверяла, а вот родителям – вряд ли.
– …он утверждает, что если мы не изменим подходов, война с Умгарией неизбежна, – продолжал отец. – Предлагает, пока не поздно, определиться с преемлимыми уступками и начать переговоры.
– Война с Умгарией? Чушь.
Гайяри мог ошибаться в политических оценках, но в возможностях умгарских бойцов он разбирался, ведь он имел дело с лучшими. Берготам или ласатринам ни один умгар даже доспехи чистить не годился.
– Умгары к скоту ближе, чем к людям – они не посмеют.
– Сын, не будь наивным. Форумские игры и действительность – не всегда одно и то же. Но если даже Орс не лжет и не заблуждается – все равно. Пряный путь и предгорья не только наше родовое достояние – это стратегическое достояние республики. Пока Поднебесье под моей протекцией, ни один дикарь туда носа не сунет.
– Ладно, ты прав, – кивнул Гайяри. – Но я-то что могу? Я же не славнейший глава рода.
– Ты можешь очаровывать.
– Да? – Гайяри изобразил удивление. – У тебя не вышло соблазнить достаточно сторонников? А я думал, это наш родовой дар.
Но отец словно не расслышал сарказма.
– Все вышло, – ответил он – Сторонников и друзей мне хватает, но только один человек может сразу и окончательно обеспечить нам победу – глава республики, избранник Форума. – Геленн повернулся в седле и посмотрел сыну прямо в глаза. – Я хочу, чтобы ты очаровал Айсинара Лена.
– Избранник Форума неравнодушен к мужчинам? – Гайяри все еще смеялся.
– К мужчинам, к мальчикам – не знаю… но, судя по всему, он неравнодушен к тебе – с тех пор, как ты впервые вышел на арену, не пропустил ни одного поединка. Он ест тебя глазами, как нищий горячую лепешку.
Так вот в чем дело! Выходит, отец не шутил, что почти всегда смотрит… только не на его победы, а на слабости избранника Айсинара. Что ж, это неприятно, но ожидаемо.
Все равно Пряный путь нужен ему не меньше, чем отцу. Тем более что славнейшего Лена он заметил и запомнил: высокий, хорошо сложен, моложе отца лет на десять. И, главное, сильный: холодный взгляд, жесткий рот, твердые скулы – а руки нервные, подвижные… что-то в этом было неправильное, какая-то червоточина или тайна. Занятный человек. Что ж, раз отец хочет – пусть, не страшно. Он может узнать Айсинара Лена поближе.
– Хорошо.
– Хорошо? – Удивленно переспросил Геленн, словно не ждал такого безропотного подчинения.
– Хорошо, – повторил Гайяри. – Если тебе нужно – я осчастливлю избранника.
Некоторое время они оба молчали. Гайяри поднял лицо к солнцу и закрыл глаза. Яркие лучи скользили по векам, отражаясь в глазах цветными пятнами, грели щеки и пощипывали губы. Тихий ветерок перебирал волосы, от венка на голове пахло сладко и тревожно. Возбуждение боя наконец-то полностью схлынуло, оставив после себя тягучую, почти любовную истому. Думать о чем-то еще было лениво, но кое-что все же надо было уточнить.
Гайяри разлепил глаза и спросил:
– А, раз мы договорились, ты не запретишь мне поединки?
Геленн ответил почти сразу:
– Я и не собирался.
Помолчал еще немного, потом добавил:
– Гайи, я знаю, какой ты. Не хочу, чтобы, подавляя дар, мой сын истек кровью или превратился в пускающего слюни куцитраша – лучше уж арена. Только прошу по-хорошему, будь осмотрительнее. И – главное – скромнее.
Осмотрительнее, как же… Вот получит он свое место в Форуме, лет через десять-пятнадцать, станет полноправным протектором Пряного пути и… чем там еще угрожал ему отец? Ах, да! Женится и заведет кучу наследников – и тогда будет важным, степенным и осмотрительным. Да и чем он тогда будет развлекаться? Официальными речами, таможенными законами и проблемами с контрабандой? А еще детским писком и бабьими жалобами… если жена попадется похожая на его матушку, вечно больная, слабая и слезливая, то ему точно ничего не останется, кроме осмотрительности и скромности.
Но кому придет в голову быть скромным и осмотрительным в семнадцать? Разве что тому же Нару Орсу. Почему-то вспомнилось, как этот умненький дурачок случайно подловил их с одним приятелем, целующихся за колоннами семинарии, и, должно быть, перепутал с сестрой. Ох, как он дернулся, как вызверился! Сколько ярости и боли! Прямо так бы и убил сразу. А как только разобрался – вспыхнул, точно девица, и сбежал.
От этих воспоминаний Гайяри расхохотался едва не в голос.
– Мне быть скромнее и осмотрительнее? А как же тогда Айсинар Лен?
– Что ты хохочешь? Смешно ему… – Отец думал о чем-то явно неприятном, но тут тоже не смог сдержать улыбки. – Над чем вы с Сали вечно смеетесь? На вас посмотреть, так можно подумать, что жизнь – сплошной праздник. Детишки…
А почему бы их жизни не быть праздником? Он молод, силен и умеет побеждать. А у Салемы есть любимый Нар, и ей, кажется, этого хватает. Да, можно считать, что жизнь – праздник, во всяком случае сегодня.
Гайяри глянул вперед – крыша особняка Вейзов только что показалась из-за деревьев.
– А слабо обогнать меня и первым въехать в ворота? – спросил он отца. – Или патриарху стыдно гоняться за ребенком?
И, не дожидаясь ответа, ускакал вперед.
*2*
Едва пригубив вино, Айсинар отставил кубок. Умница Райянна тут же поняла намек: велела няньке увести детей и, сославшись на заботы по дому, тоже удалилась. Две прислужницы шустро убрали со стола, оставив только вино и фрукты.
– Ну что ж, к делу, – Геленн приподнялся с шелковых подушек, сдвинул в сторону блюдо с фруктами и начал раскладывать документы. – Тут полные своды по доходам и содержанию Пряного пути за последние три года, славнейший Айсинар. Своды прошлых лет есть в архивах, и ты их, конечно, уже видел, но я все же приложил списки, чтобы можно было сравнить.
Приглашая славнейшего Геленна Вейза на дружескую беседу, Айсинар знал, что будет понят правильно: вовсе не застольные байки нужны избраннику Форума от стяжателя. Но такого подробного отчета по всей форме он все же не ожидал. Между тем, Геленн отчитывался так охотно и уверенно, что это невольно завораживало – неудивительно, что половина Форума заглядывает славнейшему Вейзу в рот и готова повторять все, что бы тот ни сказал. Только не Айсинар – ему хватало воли не поддаться обаянию. Хотя уловить истинный смысл за складными фразами, ясным взглядом и доверительным тоном было не так-то просто.
– Таможенные пошлины выросли, но не за счет торговых сборов, упасите Творящие! Только за счет налога на клинок и руку, а он появился не от хорошей жизни. Ты же помнишь, славнейший?
Айсинар помнил. Налог на клинок и руку, положивший начало расколу Форума, возник не для повышения доходов, а как ответ на многочисленные жалобы купцов. Вооруженные бродяги всегда слонялись по торговому тракту в поисках заработка, и никто не видел в этом беды, пока они не наглели. Но постепенно все переменилось: началось с пьяных драк и поножовщины, а закончилось разбойными вылазками и даже грабежом фарисанского каравана. Славнейшие Орбина, как хозяева Пряного пути, посчитали делом чести навести порядок и предложили ввести особый налог. Если ты мужчина от пятнадцати до пятидесяти пяти, не гильдийский торговец и не охранник, нанятый опять же через цеховое поручительство – строго не более одного человека на повозку торгового обоза – то плата твоя за проезд будет два элу вместо одного, причитающегося со старика или женщины. А если при этом ты хочешь путешествовать с оружием – то еще по два элу за каждый клинок длиннее ладони.
Вещатель Орс и тогда был против: считал, что такой налог оскорбит ближайших соседей. И умгары, и берготы не мыслили свободного мужчину безоружным, при том что для многих из них этот самый клинок длиннее ладони и был единственным достоянием, а серебряных монет они в глаза не видели. Это орбинцы, мол, привыкли к богатству и безопасности и знать не знают, какова бывает жизнь, когда меч или топор в руке – единственная надежда не подохнуть с голоду и не стать чужой добычей. Но соседи-то и по сей день так живут, оттого не простят подобного отношения. Помнится, Озавир предлагал решить вопрос иначе: передать часть дохода дороги умгарским кнезам и туманным герцогам вместе с обязанностью обезопасить самые сложные участки, а в случаях грабежей и поборов с них же спросить возмещение убытков. Но ни один из славнейших патриархов Форума его не поддержал.
В прошлом Пряный путь охраняли орбинские каратели, но год от года их становилось меньше – просвещенные граждане республики не хотели мараться в крови и все чаще выбирали мирную жизнь: торговлю, науку и искусства, а охрану и войну оставляли наемникам-инородцам. Только ни умгары, для которых род и племя святы, ни берготы, помешанные на вассальных клятвах, не годились в наемники; зато годились ласатрины, кафинцы и шиварийцы, чьи торговые интересы куда меньше зависели от Орбинской политики. Пустить же на Пряный путь армию, хранящую верность своим вождям, а не проплаченную казной республики – об этом и речи быть не могло. Закон о налоге на клинок и руку был принят в Высоком Форуме девяносто двумя голосами из ста и в тот же день одобрен цеховыми представителями.
«Республика качается, вы уже слышали звон храмовых колокольчиков, – кажется, так сказал тогда оскорбленный Озавир, – давайте, раскачивайте сильнее – и услышите набат последнего дня». Дерзкие слова, высокомерные и злые, но такие ли пустые? Может, в речах вещателя была своя правда? Может, и сейчас он не так уж неправ?
Пора было развязать этот узел, а не выйдет – так разрубить, время уговоров и мягких решений давно прошло. Но для того, чтобы не ошибиться, следовало отделить ложь и выгодную кому-то полуправду от истины, а Айсинару все еще не хватало понимания.
– …как я и сообщил Форуму, содержание дороги съедает почти половину дохода. Уменьшить расходы, не потеряв доверия купцов и торговых преимуществ, никак нельзя – они выверены до пайра. – Продолжал Геленн Вейз. – Вторая половина – казенная. Можем обсудить сокращение этой доли, но тогда надо спросить благодетеля Сейна, зачем ему столько общественных бань и приютов, созидателя Рута о каналах и акведуках в кварталах бедноты, а также блюстителя Тира о стоимости уличной стражи и ночного освещения, да и остальной Форум тоже. Казна, конечно, не пустует, но и бездонной ее не назовешь. Отчеты я представил – проверяй, если хочешь, пересчитывай…
Он, конечно, проверит и пересчитает, и не только сам, но стяжатель выглядел настолько уверенным, что Айсинар понимал: ничего не найдет. Руки Геленна Вейза чисты или, самое меньшее, дочиста отмыты. Да и зачем бы ему, одному из богатейших граждан Орбина, владельцу половины поднебесных приисков, рисковать честью рода ради казенных крох?
– Есть еще моя личная доля, и для одного гражданина эта доля немалая. – Словно в подтверждение его мыслей напомнил Геленн. – Если на то будет воля Форума, моя семья охотно откажется от части, даже почтет за честь помочь Орбину в тяжелый день. Но, поверь, славнейший, в общих суммах мой доход столь ничтожен, что сократив его даже на три четверти, ты не заметишь разницы.
Все так, Геленн Вейз, все так: ты душой радеешь за казну Орбина, стараешься и считаешь каждый пайр, готов даже поступиться личными доходами… что ж, я тебе верю. Да и как не верить человеку со столь открытым лицом, столь искренним, мудрым взглядом? Только вот за этим взглядом слишком ясно виделся другой: такие же небесно-синие глаза, но шальные и дерзкие, полные восторга. И раскинутые руки, словно готовые обнять мир, и звонкий боевой клич – златокудрый демон, празднующий победу, самый юный и самый любимый зрителями боец орбинской арены, сын стяжателя республики Гайяри Вейз. И такая же, как сегодня, искренность в словах славнейшего Геленна: «Мальчику хочется, так почему бы нет? Ему нужны приключения, впечатления, опыт – все мы когда-то были молоды».
Что это было? В самом деле, отец позволяет сыну творить любые безрассудства, надеясь, что юноша справится, наберется опыта и поумнеет? Или стяжатель просто предлагает избраннику Форума взятку, да такую, за которую, пожалуй, не расплатиться?..
Айсинар снова вспомнил вчерашний поединок. Странный он был, какой-то нечистый и надломленный, как толпы нищих инородцев на верхних трибунах, как паланкины, в которых теперь прятались знатные дамы, как стража, приставленная к славнейшим на время игр – как все в Орбине в последнее время. Никогда до этого Гайяри не проливал кровь – побеждал ловкостью, лихой храбростью и напором, очаровывал, порабощал… а потом просил для поверженного пощады. Пять дней назад даже ласатрин, казавшийся великаном рядом с дерзким мальчишкой, и тот покорился без единой царапины и был прощен. Юный Вейз казался символом Орбина – сильным, прекрасным и великодушным.
Но только не в этот раз.
В этот раз бой не заладился с самого начала, и Айсинар, сам мечник не из последних, сперва не мог понять, почему: и противник – какой-то южанин с кривыми саблями – казался не опаснее прочих, и Гайяри был, как всегда, весел, словно играл, а не сражался. Но чего-то явно не хватало… огня и власти! Благодати старшего рода. Это стало очевидным, когда мечелом Гайяри, намертво сцепившись с кривым клинком, улетел в песок, а сам он чудом ушел из-под второй сабли и, потеряв опору, едва успел достать плечо соперника: ткнул всем весом, разрывая связки и круша сустав.
Когда Гайяри поднялся над поверженным противником, трибуны стихли. Геленн Вейз, сидевший неподалеку, сжал кулаки и до скрипа стиснул зубы – испугался. А ведь казалось, что за сына он совершенно спокоен. Айсинар не знал, приходилось ли юноше убивать раньше, но в этот раз ему точно уже хватило. Не дожидаясь, пока трибуны опомнятся, он вскинул вверх пальцы, сложенные знаком жизни, и крикнул:
– Пощады побежденному!
А потом Гайяри повернулся к зрителям, счастливо улыбаясь, будто не было смерти в волоске от его горла, будто не он сам только что искалечил человека, едва не убив. И сразу вспомнились другие поединщики, красный от крови песок под их телами – уж наверное молодой Вейз знал, на что идет… А еще посвящение в каратели, когда юношей, не старше этого героя, гнали в любое приграничное поселение и заставляли истреблять всех жителей подчистую, чтобы потом, в настоящем бою, убийства их уже не страшили. И стало досадно: какое ему дело до чужого по сути мальчишки? А особенно раздражало то, что не получалось думать о нем, как о чужом.
От тягостных мыслей отвлек все тот же Геленн:
– Благодарю тебя, славнейший, что избавил Гайи от убийства, – сказал он. – Молод он еще, только кажется, что все нипочем… а разреши, я вас познакомлю?
И, не дожидаясь ответа, отправил одного из стражей позвать сына.
Пришел Гайяри, спокойный, улыбчивый юноша, поприветствовал славнейших и их дам, выслушал похвалы, сам ответил тем же. Потом повернулся к Айсинару:
– Спасибо за жизнь моего соперника, славнейший. Я не хотел его убивать.
Казалось, златокудрый демон остался там, на арене, уступив место благовоспитанному сыну патриарха, но нет! Дерзкий и прямой взгляд Гайяри Вейза словно проверял на прочность, бросал вызов, и от этого взгляда кровь гудела и ударяла в голову, мешая здраво мыслить.
Принимая вызов, Айсинар тоже улыбнулся и спросил:
– Что-то случилось? Раньше ты крови не проливал.
Всего на миг Гайяри переменился: хищно сузились глаза, искривились губы. Мальчишка глянул на отца, словно ударил, но тут же взял себя в руки и ответил небрежно, как о пустяке:
– Кинжал сломался. В бою не заменишь – пришлось как-то выкручиваться.
Косого взгляда Геленн вроде и не заметил, но про кинжал услышал сразу.
– Надо проверять оружие, Гайи, ты мог погибнуть.
– Но не погиб.
Эти двое явно говорили не о том, что слышали остальные. Противостояние, тайный смысл, сговор – и это нарочитое знакомство. С чего бы? Геленн не дурак, чтобы не заметить пристрастие избранника, которое тот даже и не скрывал. Но и Айсинар не первый год играл в такие игры, и сейчас ход игры ему не нравился. Еще вчера он смотрел на юношу издали, не думая о чем-то еще. Но вот сейчас Гайяри здесь, живой и искрящийся силой, с сияющими глазами, с выбившимися из-под ленты кудряшками. И нет сил противиться желанию. Остается только разглядывать стройное тело, покрытое золотистым загаром, любоваться лоснящимися от пота мышцами, примечать бурые крапины запекшейся крови на груди и прилипшие к животу песчинки.
– Сломанный клинок – дурной знак. Быть может, пора бросить арену?
И к чему он это сказал? Какое ему дело до чужого сына, до едва знакомого человека?
– Не страшно. Я не верю в дурные знаки. Велика беда – кинжал сломался! – Гайяри тряхнул головой, отбрасывая назад упавшие на лицо пряди. – Подыщу другой мечелом, а пока возьму щит.
В глубине глаз мальчишки по-прежнему веселились все твари бездны, и Айсинар вдруг понял, что может протянуть руку, заправить под ленту волосы, и Гайяри не отстранится, наоборот, сделает шаг навстречу. И, быть может, все намеки Геленна – правда: мальчишка сам этого хочет, а отец лишь позволяет сыну самостоятельно повзрослеть. Наваждение затягивало все глубже, но…
Но Айсинар оставался избранником Высокого Форума Орбина, а мальчишка – сыном влиятельного политика и интригана – это было главным, а все прочее – блажь и недостойные мечты. Он просто придет в следующий раз посмотреть на поединок, а если этого будет мало – купит себе красивого невольника.
Айсинар еще раз выслушал, как счастлив юный Вейз быть представленным самому избраннику, а потом простился со всеми и покинул трибуны. Но поехал не домой, а к мастеру Лерту, лучшему оружейнику Орбина, еще хранящему магические секреты ремесла.
Ферен Лерт, коренастый старик, рядом с дюжими подмастерьями казался таким древним, что напоминал времена потрясения тверди. При виде Айсинара он радушно улыбнулся, обнажая желтые, но все еще крепкие зубы.
– Что привело ко мне славнейшего избранника? Неужто решил вспомнить юность и взяться за меч?
– Нет, мастер Ферен, мне нужен не меч, а кинжал-мечелом, самый лучший, достойный мастера. И красивый. О цене не волнуйся – заплачу, сколько скажешь…
– Заплатишь, куда ты денешься. – Кивнул старик, а потом спросил шепотом: – Мечелом-то кому? Уж не малому ли Вейзу? Любишь на него смотреть? Слышал-слышал… Да, этому мальцу – самый лучший и красивый… не беспокойся, сделаю. Я знаю, что ему по руке.
Нет, сейчас, слушая отчет Геленна Вейза, Айсинар ни на миг не жалел, что отказался от его сына. Он понимал, что поступил правильно. Точно так же, как понимал и то, что никакие доводы разума не заставят его отказаться от Гайяри во второй раз.
*3*
Короткая хлопковая туника, кожаные штаны для верховой езды, высокие сапоги на шнуровке; волосы, забранные в пучок, туго перевиты лентами – почти мужская одежда, в самый раз для прогулки. Только пояс, набранный из опалов и серебряных звеньев, кокетливо застегнутый повыше, сразу подчеркивал округлость девичьих грудок – Нарайн обязательно заметит, будет краснеть, сопеть и отводить взгляд. Салема засмеялась этой своей мысли, еще раз глянула в зеркало: нет, ему точно не устоять – и побежала во двор.
Во дворе мастер Ияд уже поджидал ее, держа в поводу материного рыжего мерина. Застоявшийся коняга нетерпеливо приплясывал, всхрапывал и мотал головой.
– Помнишь, чему я учил, пчелка?
– Помню, мастер, – кивнула Салема. – Поберегу старичка, слишком гнать не буду.
– Умница. Давай помогу…
Длинный и сухой, как жердь, Ияд, подставив руку, легко подкинул в седло. Салема благодарно кивнула и, тронув повод, дала коню волю, тот сразу же рванул к воротам. На пустынную улицу Салема вылетела уже галопом, направляясь к центру города: у Сачина, торговца тканями, купить бисер и шелковые нитки; у Мирры, в лавке благовоний, заказать притирания для матери; и там, и там выспросить новости… все это сущая чепуха! Главное – ветер в волосах, теплое весеннее солнце и радостный перестук подков по мостовой. И еще: она увидит Нарайна! Как бы ни было, чего бы ни стоило, а она обязательно его увидит! Потому что шесть дней без любимого, без его взгляда, даже без малейшей вести о нем – это невыносимо.
Обычно Салема выезжала в город в паланкине: восемь невольников-носильщиков огромного роста, тяжелые пестротканые занавеси, духота и скука – все как положено по правилам приличия и последней моде. В расшитом и со всем тщанием задрапированном хитоне, который боязно помять или запачкать, она вынуждена была сидеть рядом с толстухой Рахмини, материной доверенной рабыней, нюхать ее душные благовония и откровенно зевать, выслушивая давным-давно заученные до последней фразы притчи и наставления. Зато братья, даже самый младший, выезжали верхом. «В мужских штанах, в пыли, как лошадник – это грубо! – брезгливо морщилась госпожа Бьенна Вейз. – Ты уже не ребенок, доченька. А девушка на выданье должна знать себе цену». И лишь сегодня для нее сделали исключение. А все потому, что братья на занятиях в семинарии, а матушка опять приболела, и терпеливая Рахмини стала ей куда нужнее верховой лошади. Так что Салеме повезло выгулять ее коня, да еще и съездить в город без неусыпного надзора.
Верховую езду, как и остальные мальчишеские забавы, Салема любила с детства, и ни кто иной, как отец привил ей эти, по сути ненужные завидной орбинской невесте, привычки. Однажды, Салеме с братишкой было тогда лет шесть, отец решил, что ласковые шиварийские нянюшки должны заниматься только с малышами, а старшим близнецам пришла пора получить толику мужского воспитания. На следующий день в доме появился страшноватого вида дядька, высокий, смуглый до черноты, с головы до ног замотанный в белый бурнус. Отец назвал его мастером Иядом, братом вождя детей Хибы и новым наставником близнецов, велел слушаться беспрекословно. А потом еще и припугнул: мол, в юности Ияд был первым мечником племени и сам лично, своей рукой, положил не меньше сотни настоящих воинов. Салема помнила этот разговор. Они с братом не на шутку перетрусили, тогда Геленн посадил их на колени, обнял и сказал:
– Послушайте-ка, мои родные: мы, Вейзы, высшие из старших, кровь и плоть Орбина – вершители. Дети Хибы и Джиннана, дети шиварийских гор и фарисанских долин, дети туманных берегов Бергота и льдов Ласатра – они всего лишь обычные людишки, жалкие варвары. Но мы – дети Свободы, самого властелина бездны беззакония. Мы происходим напрямую от Творящего миры бога, нам ли кого-то бояться?
– А раз так, то я и слушаться никого не буду. – Заявил хитрый братец. – Зачем, если я все равно сильнее?
– Договорились, – согласился отец, – любого, кого сумеешь побить на мечах и обыграть в стратега, можешь больше не слушаться. Разрешаю.
Салема засмеялась про себя, вспоминая этот уговор: обыграть в стратега мастера Ияда оказалось еще труднее, чем побить на мечах.
С тех пор верховая езда, рукопашный бой и бой с оружием стали их каждодневными уроками. Правда, мастер Ияд вовсе не настаивал, чтобы Салема занималась всем этим наравне с братом, он почему-то сразу ее полюбил: смотрел с восхищением, звал золотой пчелкой и только хвалил, что бы она ни делала. Зато к Гайи относился совсем иначе. Бывало, с бедняги десять потов сходило, а наставник все равно пренебрежительно кривился и заставлял повторять. Мастера Ияда брат ненавидел, всей душой желал ему провалиться в бездну, а занимался только из страха перед отцовским наказанием да из ревности к успехам сестры. Поначалу Салема и сама верила в свое превосходство над братом, тем более что в ту пору она была и сильнее, и выше ростом. Но вскоре поняла: от нее просто ничего не требовали – и оскорбилась.
Из затеи с воинским искусством так бы ничего и не вышло, если бы не один случай.
Прошло около года с тех пор, как Ияд поселился в доме Вейзов, когда в предгорьях Поднебесья пробудились демоны. Сначала горы трясло, но это никого не пугало – Поднебесье часто трясет, а в глубине гор, как говорят купцы, каждый год одолевающие с караванами Пряный путь, демоны вообще никогда не засыпают. Но когда один за другим обрушились четыре штрека на Алых Соснах, крупнейшем медном прииске, и еще в нескольких горных выработках были замечены трещины, Геленну Вейзу пришлось обратиться за помощью к магам.
Детям, конечно же, ничего не рассказывали, однако близнецы, постоянно соперничая и выхваляясь друг перед другом, давно уже научились подслушивать, подглядывать и первыми узнавать новости. Хоть Алые Сосны и были наследством Салемы, судьба прииска ее волновала мало, еще меньше беспокоили судьбы погребенных заживо горняков и их обреченных на нищету семей. Зато очень любопытно было глянуть, кого же пришлет орден Согласия на помощь? Оказалось, что прислали женщину, древнюю старуху орбинитку, по слухам, родом из Дуара, а значит из какого-то совсем уж захудалого побочного рода – пренебрежительно говорила матушка, а следом за ней и вся прислуга. Тем не менее, посланницу ордена со свитой встречала целая делегация патриархов Форума под охраной отряда городских блюстителей. От самой заставы через весь город ее проводили прямо к гостевому дому в усадьбе Вейзов.
