Текст книги "Кто сказал: "Война"? (СИ)"
Автор книги: Владимир Ларионов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Другой колокол, звонкий и мелодичный – колокол семинарии, отбивающий окончание занятий, он почти не слышал.
– Эй, ты живой? – мальчишка с синей лентой подскочил сзади, придержал за плечи. – Не расшибся? Вот и молодец. Бежим отсюда, скорее, пока не поймали, – подхватил под руку и потянул его со двора.
Айсин потащился за ним, едва переставляя ноги. Колени дрожали и подгибались, и он бы свалился, не сделав и десяти шагов, если бы под другую руку не подцепил Даи. Так его и выволокли через Вечноцветущую в переулок, ведущий к рынку. Там их нагнал Нави и сразу спросил:
– Ну чего, как он?
«Нормально, – хотел ответить Айсин, – сделал я тебя». Но колокол в голове загудел с новой силой, и все слова потонули в этом гуле.
– Течет, сильно, – ответил Даи… вроде бы это был он.
– И что делать-то? Травы нет… – Это Нави, испугался.
Айсинару было странно, что Нави чего-то боится, и лестно, что вот, первый сорвиголова семинарии трусит, а он – нет. Подумаешь – нос закровил? Ерунда… Но мысли были такими далекими, что сразу же улетучились, а боль все билась и билась в голове и от проглоченной крови мутило все сильнее. Айсин закашлялся и его вырвало.
– Пивную «Бочонок и кувшин» знаете? Тащите его туда, к заднему ходу, и ждите меня, – распорядился «синяя ленточка», а сам развернулся и убежал вперед.
Сил не было. От мысли, что придется еще куда-то идти, хотелось умереть. Но настырные приятели опять вздернули Айсина под руки и поволокли.
– Ничего мелкий, потерпи… – пыхтел на ходу Нави. – Оз поможет, уж поверь мне… травы найдет или пойла. Я-то знаю, что он справится, для меня не раз находил… А ты молодчага, отчаянный! Хоть и мелкий… Не думал, что прыгнешь…
Ничего себе! Сам Навирин его похвалил. Еще вот только недавно он был бы в небесных кущах от счастья, а сейчас боль и слабость поглотили все. Сил едва хватало на то, чтобы перебирать ногами, да и то через раз. Без поддержки под обе руки Айсин бы давно свалился и забылся. Поэтому когда его наконец-то втащили в какой-то темный угол и усадили на заднее крыльцо кабака, он уже мало что чувствовал и почти ничего не осознавал.
Очнулся, когда к губам прижалось что-то холодное, неровный край больно впился в кожу и строгий голос приказал:
– Пей.
Что это? Кому говорят? Айсин не понимал. Но к голосу присоединились еще и пальцы. Они жестко вцепились в челюсть, заставляя открыть рот.
– Пей, глотай. Понемножку… вот, хорошо.
Что-то холодное, кислое и жгучее потекло в горло, невольно пришлось глотать.
– И дыши, как я: вы-ыдох-вдох, вы-ыдох-вдох…
Глоток – отдышаться, глоток – отдышаться… Раз, другой, пока в голове не прояснилось. Айсин увидел щербатую глиняную кружку, наполненную больше чем наполовину. От питья пахло хмельным и кислятиной, через скол текло на подбородок. Вино из ночной невесты, скорее догадался, чем узнал Айсин.
Кружку держал тот самый парень с синей лентой. Он заставил глотнуть еще пару раз и позволил передохнуть.
К Айсинару наклонился Нави.
– Вот, видишь? – разулыбался он как-то уж слишком воодушевленно. – Уже почти и не кровит. Я же говорил, Оз справится… и правда, Озавир, как ты трактирщика-то уломал?
– Как-как, обычно, – деловито отозвался «синяя лента», «Озавир» – повторил про себя Айсин, запоминая. – Сказал, что славнейший Лен с владельца шкуру спустит, если его внук истечет кровью на заднем крыльце этого заведения.
Радоваться, что все уладилось, Нави поторопился. Стоило Айсину пошевелиться, и из носа потекло снова. Озавир сразу заметил и опять дал глотнуть из кружки.
– Пей еще, давай. Эк тебя зацепило, – ворчал он. – Самодисциплины никакой… Глотай, не морщись. А вы, – он повернулся к друзьям, – идите отсюда. Если поймают, нас с ним – он указал на Айсина, – выпорют, а вас – вышлют.
Нави и Даи ушли, а они вдвоем еще долго сидели на заднем крыльце пивной. Оз заставил Айсина выпить все вино до дна мелкими глотками и показывал, как дышать, пока кровотечение не прекратилось полностью. А когда расставались, обещал, что скоро встретятся снова.
Дома пришлось все рассказывать честно. Да и как иначе, если явился пропахший ночной невестой, в одежде, сплошь заляпанной кровью? Правда, имена Нави и Даи Айсин утаил – хорошо запомнил: «нас выпорют, а вас вышлют». Но, как это ни было удивительно, пороть его не стали. Дед только потрепал по макушке и велел отмыться, потом спать, а сам ушел, задумавшись.
Все лето Айсин провел в компании Нави, с радостью поддерживая любые его затеи. Затеи были далеко не невинные, но какая разница? За новым другом он бы и в бездну полез не раздумывая. И все-таки на самые опасные подвиги Навирин решался только если рядом был Озавир. Так надежнее – говорил он. Но однажды Нави в условленное место не пришел, на другой день – тоже. А потом в семинарии сказали, что Навирин Хейд, сын старшего мастера гильдии солеваров, умер. Не справился с собственным даром. Что именно с ним случилось, никто толком не знал, а на ритуал прощания Айсина не отпустили.
Через пару дней блюститель Лен вручил внуку настоящий боевой меч и сам занялся его обучением.
Да, как оказалось, славнейший Орс все-таки хотел возродить магию, несмотря на закон и по прежнему живущий в памяти орбинитов ужас перед катастрофой – хотел. Сделал для этого все, что мог… будь учебник Орса у Нави, он остался бы жив.
Или Нави был лишь подопытным, который дал материал для учебника? И Навирин, и Фардаи, и сам Айсинар. Мог Озавир поступить так? Верить не хотелось, но если быть честным – все очевидно…
– Магия нужна нам, – продолжал Озавир, – без нее мы калеки. Трусы, вырвавшие себе глаза, лишь бы не видеть в себе подобие бога. А я всего лишь хочу вернуть зрение…
Да что за нелепые подозрения! Тогда, двадцать лет назад, Оз едва ли не жизнь спас безголовому мальчишке, готовому по слову своего кумира шею сломать. И вот этот мальчик повзрослел настолько, что ищет причину осудить спасителя. Теперь стало стыдно по-настоящему. Хорошо, что в полумраке чертогов этого не разглядеть.
– Оз, я все помню. Помню трактир, и ту щербатую кружку: ты поил меня и заставлял дышать. Я никогда этого не забывал.
– И расплатился сполна, чего уж.
Горько сказано, но справедливо. Да, похоже, Оз верил в ту его мальчишескую благодарность. Только теперь-то какой в этом смысл?
– Но я же в твоей честности не сомневался, думал, ты легко оправдаешься. Хотел только немного подпортить твою идиллию. А оказалось, у тебя такие тайны…
– Скажи, Айсин, – перебил Озавир, не дослушав, – что с моей семьей? Нарайна нашли?
– Нет.
Мальчишка где-то в городе, но где – никто не знал. А кто знал, выдавать не торопился.
– Это хорошо, – Озавир выдохнул с явным облегчением. – Его могли бы осудить как пособника…
Славнейший Тир всех своих соглядатаев выгнал на улицы, да и каратели не отстают: не сегодня-завтра все равно выловят беглеца. Но Озавиру об этом знать не надо. Пусть верит, что сын избежал наказания и теперь в безопасности.
– А женщину с малолетними детьми тронуть не посмеют, – продолжал рассуждать вслух Озавир. – Когда все закончится, их, скорее всего, лишат имущества и вышлют. У семьи Аримы поместье на севере, больше ей идти некуда.
Понятно, о чем он думает: на севере умгары. Стоит войску Булатного пересечь Зан – и приграничные поместья окажутся между двух армий. А там нет крупных городов, разве что несколько сторожевых крепостей, но всех они не укроют.
– Айсин, во имя той нашей детской дружбы, – Озавир повернулся лицом к свету и посмотрел прямо в глаза, – если ты и правда ничего не забыл, позаботься о моей семье. Сделай так, чтобы они остались в городе. Арима наверняка будет отказываться, но скажи, что я ее просил. В стенах Орбина еще есть надежда пережить войну, а если уйдут – они будут обречены.
Возвращение из чертогов было тягостным. Подписывая прошение о судебном разбирательстве, он не так уж и ошибся: славнейший Озавир Орс далеко не невинная жертва. У него, как казалось, собственные планы и на умгар, и на магию… Так и до ревизии всего общественного устройства недалеко. И на суде молчит неспроста – сам понимает, что изменник. Но кому он изменил? Форуму или Орбину? Войну с умгарами-то он и правда мог предотвратить, если бы только все тот же форум ему доверился…
И кому в таком случае хотел служить сам Айсинар? Форуму или Орбину? Уж точно не мечтам Озавира или амбициям Геленна. А сможет ли достойно послужить республике – вот придет армия Вадана Булатного, тут-то все и выяснится… Ведь если верить Орсу, война с умгарами неизбежна.
Но виновен на самом деле или нет Озавир Орс, а об Ариме Айсинар обещал позаботиться.
Даграи Тира он потребовал к себе на следующий же день. Пока по-дружески пили вино в кабинете, славнейший отец-блюститель делал вид, что не интересовался, куда после ареста поместили Ариму Орс с детьми. Хотя это не могло быть правдой: жена Озавира ему нравилась. Айсинар отлично помнил: славнейший Даграи никогда не упускал случая заговорить с ней, пошутить или оказать любезность. А тут вдруг решил изображать неведение?
Но стоило дать понять, что избранник шутить не собирается – рассказал все в подробностях.
– Ладно, славнейший, раз тебя так заботит судьба преступников, изволь: четверо домашних слуг убиты при сопротивлении обыску, семеро – переданы под протекцию казны и после суда будут отправлены на общественные работы…
– В канализацию, надо полагать? – уточнил Айсинар.
– О, Творящие! – славнейший Даграи всплеснул рукам и захохотал, – Ну не розы же подрезать на Вечноцветущей?! Эти верные псы при обыске устроили настоящую бойню – хозяйские секреты берегли. Двое моих парней до сих пор лежачие. Так что да, канализация, тяжелые работы – для них самое место.
Конечно, пусть в дерьме сгниют. И не важно, что домашние вещателя, возможно, пишут и читают на нескольких языках…
– Ладно, Творящие с ними, – не спорить же с блюстителем из-за орсовых невольников. – Что с хозяйкой? С Аримой Орс и малолетними детьми.
– Задержаны, что ж еще? Государственная измена на таком уровне – не рядовое преступление. Жена, дети, домашняя прислуга – все могут быть замешаны.
– Дети замешаны? Сколько там им лет, его детям, семь, пять? – это было даже не смешно.
– Старшему – семнадцать, между прочим. И он до сих пор в бегах.
И не стыдно напоминать об этом? Айсинар смерил взглядом блюстителя: крупный, холеный, под туникой из лучшего фарисанского шелка обрисовалось уже изрядное брюхо… а ведь тоже был хорошим бойцом и наездником не из последних, когда еще славнейшим не был, а служил главой блюстителей-дознавателей. В ту пору славные орбинцы его побаивались, а дед Айсинара упоминал с уважением. Интересно, тогда он бы стал жаловаться, что семнадцатилетний мальчишка уже несколько дней морочит головы всем его подчиненным? Или гордость бы не позволила?
– Я не о нем спрашиваю, а о младших. Где они?
– В зверинце, не в чертоги же их тащить? Сами по себе они не опасны и неподсудны.
Зверинец – перевалочная тюрьма на самых задворках: большие общие камеры часть – прямо в крепостной стене, часть – под землей у фундамента. Попадали туда как правило городские бродяги, воришки, беглые рабы, судьба их никого не волновала, поэтому ни воды, ни тепла в тех камерах не было, только грязь и сырость, холод зимой и духота летом.
– Это там кишечная лихорадка? – Айсинар вспомнил последний доклад отца-благодетеля в форуме и забеспокоился. – Ты что, славнейший Даграи, ума лишился? Славную дочь старшего рода, да еще и с малышами в рассадник заразы сунул?!
– Так ведь по закону… – развел руками блюститель и замолчал. Видно, иссякло красноречие.
– По закону или нет, а Ариме Орс и ее детям нужно отдельное помещение, чистое, со всеми удобствами…
– Не знаю даже, есть ли такое в зверинце, – попытался возражать Даграи, но тут уж у Айсинара терпение закончилось:
– Я не спрашиваю, что у тебя есть, славнейший! Найдешь. Нет – построишь, сегодня же. Надо письменное распоряжение? Изволь.
Айсинар тут же взял бумагу и переписал все, что могло понадобиться для сносной жизни. Не забыл даже мыло и чистое белье.
– Обеспечишь им достойный быт. И целителя, обязательно! Пусть осмотрит, – он подписал, притиснул печать и отдал распоряжение Даграи. – Выполняй, славнейший отец-блюститель. Завтра проверю.
*19*
Приговор суда был объявлен три дня назад.
В тот вечер Гайяри, дожидаясь избранника, показывал его сынишке основные удары коротким мечом, когда явился сам славнейший. Обычно он тут же прерывал игру и, выслушав болтовню сына обо всем, что случилось за день, отсылал его к няньке или к матери. Но в этот раз было иначе: славнейший Айсинар Лен не стал вмешиваться, не подошел даже, а присел на скамью в другом конце двора и долго наблюдал за ними. Гайяри сам не сразу его заметил, а когда увидел, тот лишь кивнул: продолжайте. Наконец малыш утомился, игра перестала ему нравиться, и Гайяри, отпустив мальчика заниматься другими делами, подошел и сел рядом.
Айсинар не торопился начинать разговор, тогда Гайяри спросил сам:
– Что-то случилось, славнейший?
– Приятно было на вас смотреть, – он улыбнулся неожиданно ласково. – Двое мальчишек играют в войну, не имея о ней ни малейшего представления. Более мирного зрелища и представить нельзя.
Гайяри не считал себя «мирным зрелищем» и уж точно понимал в войне побольше многих, но спорить не стал. Славнейший Айсинар явно был чем-то озабочен, и эти заботы были важнее пустых споров.
– Смотри хоть каждый день, – Гайяри пожал плечами.
Айсинар задумчиво смотрел вдаль, и было непонятно, слушает ли. Но через некоторое время все же ответил:
– Каждый день… много ли их осталось, мирных дней?
– Так ты об этом?..
Неужели славнейший избранник и правда боится войны?! Сам Гайяри не боялся, он слишком хорошо знал: варвару не побить орбинита: дикарь – он дикарь и есть. Даже если не пользоваться даром, даже если убедить себя в том, что никакого дара нет – все равно. Не родилось еще такого племени, чтобы смогло завоевать Орбин с его оружием, с его укреплениями, с огромными богатствами в товарах и монетах, с обширными связями по всему миру. Да у чужаков ни сил, ни золота на это не хватит, не говоря уже про знания и смекалку.
– Не тревожься. Если будет война – мы победим. Мы всегда любого врага побеждали.
– Ты такой храбрый, Гайи, безрассудный. Суд вынес приговор, Озавира Орса казнят.
Так вот в чем дело! Казнят – и слава Творящим. Кто об этом пожалеет? Уж точно не Гайяри: Орса не будет и Орбин не унизится союзом с варварами; Салема наконец осознает, что Нарайн – не для нее, и сможет утешиться.
А славнейший Айсинар Лен перестанет сомневаться в своей правоте. Тому, кто поведет армию, нельзя сомневаться.
– Через три дня ровно в полдень я должен быть на казни, – продолжал Айсинар. – А ведь мы были почти друзьями когда-то. И после того поединка он поддержал меня и твоего отца – не хотел, чтобы тебя выслали. Ты знал?
Не знал, но какая разница? Сейчас важно было другое.
– В этот час я буду с тобой, славнейший.
Он, казалось, удивился, но и обрадовался тоже. Хотя ответил другое:
– Не надо, ты не должен, – теперь он смотрел как обычно: страстно, с вызовом. Немного высокомерно и зло, но так даже лучше. – Ты сейчас со мной, этого хватит.
Да, в тот вечер этого хватило. Но не сегодня – сегодня Гайяри точно знал, что ему нужно и где его место, поэтому собрался заранее, чтобы уйти сразу после завтрака без лишних объяснений.
Но объяснения начались прямо за столом:
– Геленн, подумай еще раз, – в голосе матери звенели слезы, – и пойми, что я права: девушке нечего смотреть на висельника. А уж я точно от такого зрелища слягу!
– Нет, Бьенна, даже не проси, вы едете со мной, – ответил отец. Он, напротив, был спокоен, даже благодушен и, наверное, лучился бы самодовольством, если бы не женские капризы.
Матушка осторожно кончиками пальцев стерла слезы и обиженно отвернулась.
Гайяри уже не первый день слышал споры родителей за закрытыми дверями. Сегодня он надеялся, что все давно выяснено и решено, а не стоило. Стоило уйти еще до завтрака, также тихо, как обычно.
– В этот раз вы все нужны мне рядом, – продолжал отец, – чтобы никто и никогда не посмел сказать, что основного обвинителя даже собственная семья не поддержала.
– Я поеду, – тихо сказала Салема.
Гайяри посмотрел на сестру. Она была бледна и почти ничего не ела, больше ковыряла едва надкушенное запеченное в тесте яблоко. Но повторила твердо:
– Я поеду с тобой, отец. Разреши вернуться к себе, чтобы собраться. Я уже сыта.
Отец кивнул и сразу же перевел взгляд на Гайяри.
– А ты, сын? Уже куда-то собрался?
Скрывать было бессмысленно, да Гайяри и не хотел. Он проводил взглядом сестру и ответил:
– Я тоже поеду, только не с тобой.
– С Айсинаром Леном, – он понимающе усмехнулся. – Не думал, что он нужен тебе больше, чем семья.
Казалось, Геленн Вейз смеется, но смеялся ли на самом деле? Или проверял, до какой степени сын готов ему подчиняться?
Гайяри мог бы объясниться: сказать, что дело вовсе не в семье, а только в них двоих: отце и сыне, которые вместе сделали все, чтобы сегодняшняя казнь состоялась. И славнейший Вейз может в полной мере насладиться триумфом – сейчас он силен как никогда. Семья – да, ему нужна семья, как оправа, как оплот его силы. И Гайяри тоже – почему бы силу и победу не удвоить?
Другое дело Айсинар. Славнейший избранник казнь вещателя почему-то победой не считает, и силой – тоже. Ему кажется, что без Орса его собственная позиция ослабнет. Так могло бы быть, только Гайяри ни за что этого не допустит.
Но стоило ли говорить все это отцу? Растолковывать, оправдываться? Славнейший Вейз сам все понимает лучше прочих. А захочет ли удержать сына в повиновении силой?.. Ну что ж, пусть попробует.
– Избавить страну от изменника, готового отдать чужакам наследие Диатрена, – сказал Гайяри, – было необходимо и для нашей семьи, и для всего Орбина. То, что ты, отец, сохранишь и наилучшим образом используешь все, что получит семья, я не сомневаюсь. А я попытаюсь не упустить то, что сплотит Орбин и усилит власть.
– Усилит власть, говоришь? Попытайся, посмотрим.
Был ли отец серьезен, смеялся ли над его привязанностью к избраннику, или на самом деле ждал каких-то достижений – Гайяри разбираться не стал. Только закончил:
– Теперь позволь и мне удалиться, я тоже уже сыт.
И, не дожидаясь разрешения, поднялся и вышел. Но направился не в комнаты, а сразу на конюшню и потом – к славнейшему Айсинару.
Единственное, о чем он жалел, что не поговорил с сестрой. Еще вчера Салема не собиралась никуда ехать и меньше всего хотела поддерживать казнь публично. Конечно, она, как и он, считала, что изменнику оправдания нет, но что такое гордость народа, стратегические выгоды и торговые прибыли для влюбленной девчонки? Вчера она готова была назвать преступником отца.
А сегодня вдруг такие перемены… с чего бы? Не натворила бы сестренка глупостей...
Соловей еще порхал на небосклоне, а жара в городе стояла самая настоящая, летняя.
Казни проводились неподалеку от Зверинца на Площади Воздаяния, которую в народе прозвали Плешью Висельника, а это от патриарших особняков чуть ли не другой конец города. Среди садов Стрелы Диатрена и на широких зеленых улицах старого города жара была еще терпимой, но когда начались купеческие и ремесленные кварталы, с их узкими, лишенными растительности переулками, раскаленными от солнца мостовыми и толпами снующих туда-сюда прохожих, стало совсем невыносимо. Было бы здорово поскорее добраться на место и отыскать хоть какую-то тень, но паланкин сквозь эти шумные лабиринты тащился по-черепашьи, и лошадям охраны хочешь-нет приходилось приноравливаться к шагу носильщиков.
Гайяри смахнул пот с лица и заправил за уши выбившиеся из косы взмокшие пряди. Кольчужная рубаха нагрелась так, что припекала даже сквозь шерстяную тунику. Хорошо, ткань была рыхлой, мягкой и впитывала пот, иначе не осужденный, а он сам сварился бы заживо еще до казни… хотя, покосившись на паланкин, Гайяри подумал, что ему еще грех жаловаться. Каково в такую жару за тяжелыми занавесями? Отогнутые углы при полном безветрии вряд ли спасали.
Тем не менее славнейший Айсинар не сел верхом, а предпочел вместе с супругой отправиться в паланкине. Что ж, это было правильно: сегодня жена нужна ему не меньше, чем Гайяри, а славная Райяна хоть и терпела рядом с мужем любовника, и даже приветливо улыбалась, но только при условии, что тот никогда не встанет между ней и Айсинаром на людях.
И еще больше, чем поддержка, славнейшему избраннику нужна была безопасность. Казенная охрана – это хорошо, но Гайяри предпочитал доверять своим глазам и ушам. И надежными считал только те клинки, что сам держал в руках. Конечно, в Орбине не каждый день покушаются на патриархов, но ведь казнят патриархов еще реже. А у Орса осталась немалая поддержка, особенно в нижнем городе.
И еще Нарайн, семинарист-однокурсник, несостоявшийся друг и родственник… вольно Салеме считать его невинным ягненком, страдающим в подворотне, Гайяри в эти жалостливые картины не верил, хотя бы потому, что отлично знал, как бы поступил сам, окажись на месте Нарайна. А сынок вещателя хоть и был наивным домашним мальчиком, не уступал ему ни умом, ни смелостью. Именно поэтому Гайяри предпочел бы, чтобы сестра сидела дома, а не искала встречи с бывшим возлюбленным – то, что после вынесения приговора Озавиру никакой любви между родами Орс и Вейз быть не может, для него было ясно, как проклятый сегодняшний день… поскорее бы он закончился.
Площадь Воздаяния, небольшая по размеру, была полностью оцеплена вооруженными людьми в черно-белой форме блюстителей – славнейший Даграи Тир постарался. На пустыре у самой площади носильщики опустили паланкин, сопровождающие славнейшего избранника спешились. Айсинар вылез из носилок, остановился, чтобы отдышаться на свежем воздухе. Сколько же здесь скопилось лошадей и паланкинов! Посмотреть на казнь, видно, явился чуть не весь Высокий Форум. Странное любопытство…
Он подал руку Райяне и вместе с ней направился в сторону оцепления. Собственная охрана избранника тут же обступила с четырех сторон, Гайяри остался сзади. Казнь Озавира Орса была делом необходимым, но от этого не менее грязным и тяжелым, и Айсинар не хотел тащить за собой еще и этого мальчика. Но то, что Гайи все-таки поступил по-своему и теперь прикрывал его спину, внушало уверенность.
Внутри оцепления в самом деле было полно народу. Публичные казни – не такая уж редкость в Орбине, и посмотреть на то, как какой-нибудь разбойник извивается под плетью или дергается в петле, мог любой желающий. Желающих, правда, находилось немного, и площадь, как правило, пустовала. Неизменными наблюдателями оставались только те, кто был обязан по долгу службы: судья, вынесший приговор, представитель обвиняющей стороны и кто-нибудь из высших чинов службы блюстителей, надзирающий за соблюдением закона.
Но сегодня все было иначе: Немалую часть площади занимали свежеструганные ярусные скамьи, которые больше, чем наполовину, были уже заняты патриархами форума, прочими видными гражданами Орбина и их близкими. Народ попроще толпился на другой стороне. И те, и другие, возились, галдели, оживленно размахивали руками. Что привело сюда всех этих людей? Боль и скорбь? Или жажда скандальных новостей, праздное любопытство? Невольно представились стервятники, кружащие над еще живой добычей и поджидающие, когда же она издохнет. От этой мысли Айсинара передернуло, захотелось чего-то живого, светлого.
Он повернулся к жене: стройная шея в золотых завитках, нежный овал лица, раскрасневшиеся на жаре щеки, пухлые губы – каждая черта родная, любимая… а в больших серо-синих глазах растерянность. Айсинар ободряюще кивнул, взял ее под руку, провел и усадил на скамью. Сам сел рядом с судьей. В этот раз осужденный был слишком значимой фигурой для любого из блюстителей, поэтому именно ему, отцу-избраннику форума, предстояло наблюдать за четкостью и законностью процедуры. Охранники заняли места вокруг, но Гайи не сел – так и остался стоять у правого плеча, а на вопросительный взгляд ответил уверенной улыбкой:
– Так лучше видно. Мало ли что случиться, славнейший. – и принялся внимательно разглядывать толпу.
Айсинару еще не приходилось видеть Гайи таким озабоченным: похоже, наследник шестого рода Орбина всерьез взялся за его охрану, и делал это куда добросовестнее казенных карателей. Неужели этот юноша и правда так предан ему? В том, что молодой Вейз с ним по собственному выбору, а не по приказу отца, Айсинар до сих пор сомневался. Но сегодня славнейший Геленн тоже здесь, представляет сторону обвинения, с ним жена и дочь. Сын мог бы тоже быть с семьей, поддержать отца, но выбрал его, как будто понял, насколько ему будет непросто… да и не важно, понял или нет. Он оставался рядом – одно это дорогого стоило.
Размышления Айсинара прервал глава службы блюстителей. Нагнулся с соседнего ряда почти к самому уху и гаркнул:
– Славнейший, все официальные лица собрались, разреши начинать?
Айсинар едва удержался, чтобы не скривиться.
Славнейший Тир раскраснелся и обливался потом. Только ли из-за жары? Наверняка блюститель торопился покончить с Орсом как можно скорее и боялся, вдруг что-то снова пойдет не так…
Не так уже случилось с его женой и детьми.
На следующий день после посещения Озавира в чертогах Айсинар и правда проверил, где и как содержится Арима с малышами. Даграи Тир уверял, что позаботился о них самым наилучшим образом и выполнил все… ну, почти все, что велел славнейший избранник. Разве что водопровода в их камере не было.
– А что я могу сделать? – разводил руками глава службы блюстителей, – Я же предупреждал: нет у меня в распоряжении господских спален. Но здесь чисто, постель теплая и бочонок свежей чистой воды будет подаваться каждое утро.
Про чистоту он не врал, как и про то, что приставил к семье Озавира лекаря – Айсинар лично убедился. Только все равно оказалось слишком поздно. Еще в зверинце оба ребенка подхватили лихорадку, и к тому времени, как целитель успел их осмотреть, спасать мальчика уже было поздно. Сын Озавира умер на второй день после начала лечения. К младшей дочери Айсинар сам привел Лукиану Варт. Старуха целый день возилась с малышкой и все приговаривала: «Я не маг… Творящие боги, почему я не маг?» Но девочка все еще была жива, значит, надежда оставалась.
Сама Арима не заразилась, но была настолько испугана и подавлена, что тоже казалась тяжело больной. Айсинар с трудом узнавал в ней ту женщину, которая держала Озавира за руку на Весенних играх, и заставила его завидовать и бешено ревновать. Сможет ли она оправиться после смерти сына и казни мужа? Поверить было сложно. А если и дочь не выживет?..
Славнейший Тир каялся и уверял, что все произошедшее с Орсами – случайность, хотя у Айсинара были серьезные сомнения. И теперь, при взгляде на то, как блюститель суетится и волнуется, торопясь провести казнь, эти сомнения только укрепились.
Но тянуть и правда смысла не было. Айсинар кивнул:
– Начинай.
По отмашке славнейшего Тира ударил гонг, блюстители оцепления замерли, палач перестал слоняться по помосту. Все присутствующие тоже притихли в ожидании. Когда осужденный в окружении шестерых стражников показался на площади, тишина стала почти ощутимой, вязкой и тяжелой. Шаги конвоя остались единственным четким звуком.
Райяна испуганно глянула на Айсинара и прижалась к его плечу. Он взял ее за руку, погладил похолодевшие вдруг пальцы и коротко растянул губы, надеясь, что эта гримаса сойдет за ободряющую улыбку. Хотелось стиснуть ее узкую ладошку, но Айсинар боялся испугать супругу еще сильнее.
И тут неожиданно для себя понял, что и сам взволнован не меньше нее.
Только Озавиру, казалось, страшно не было. Он вышел на помост с таким видом, словно шестеро блюстителей вокруг – не конвой, а почетный караул. Повернулся, спокойным взглядом окинул площадь.
– Боги Творящие! Бедняга Оз, – с чувством прошептала какая-то женщина сзади. – Ему что, даже помыться не дали?
Действительно, не дали… на нем была все та же туника, которую Айсинар помнил и на суде, и когда навещал его в чертогах, волосы слиплись неряшливыми прядями, а щетина на лице уже превратилась в бороду. Но вряд ли это его хоть сколько-нибудь беспокоило. Хотя… кто знал, что его теперь беспокоит?
Когда палач накинул петлю ему на шею, судья Мор поднялся со своего места и вышел навстречу.
– Озавир Орс, за измену Орбинской республике и ее гражданам, за изучение и распространение запретных практик, основанных на магии, за подрыв коренных устоев государства и законности в Орбине, Судом Орбинской республики ты приговорен к смерти. Приговор суда свят и нерушим, понимаешь ли ты это?
– Понимаю, Честь и Совесть Орбина, – голос осужденного прозвучал на удивление ровно.
– Хорошо. У тебя есть право на последнее слово и последнюю просьбу. Говори.
Озавир едва заметно кивнул, но говорить не стал. Еще раз осмотрел площадь, вглядываясь то в одно, то в другое лицо. Когда их взгляды скрестились, Айсинару пришлось приложить все силы, чтобы не выдать своего смятения и раздражения. Сейчас он сам не понимал, кто для него этот человек с петлей на шее – друг, который не обещал дружбы, но в тяжелый час подставлял плечо? Соперник, который вроде не соперничал и не побеждал, но все равно заставлял завидовать и стыдиться этой зависти? Или, быть может, враг, не враждующий открыто, но от этого только еще более опасный?
Но сам Озавир смотрел на него так спокойно и мирно, будто и не было никакой петли, не стоял рядом палач в алой робе, и этой площади, полной народа, пришедшего посмотреть, как он умрет не было тоже. Только они вдвоем.
Почему-то припомнился один вечер из детства…
Было жарко, как сегодня. Три мальчика сидели на теплом песке речного пляжа. Навирин, приговаривая: «Смотри, мелкий, так сможешь?» вытягивал струйки против течения, поднимал их водяными столбиками и верхушки заставлял куриться туманом. Айсинар тоже пробовал, но не мог как следует сосредоточиться: столбики у него с плеском обваливались. Озавир, как обычно, сидел в стороне и, разложив на коленях конспект, делал какие-то пометки. Наконец, Нави наскучило играть с водой. Он скомандовал:
– Все, мелкий, хватит брызгаться, – и, глядя в небо, повалился на спину. А потом вдруг спросил: – Оз, почему ты никогда не пробуешь?
Озавир, не отрываясь от конспекта, ответил просто:
– Не могу.
– Да брось! – не унимался Нави, – Четвертый род – прямые потомки одного из великих спасителей. Звезда покаяния и все такое… тебе мои фокусы должны быть на раз плюнуть.
Оз кивнул, соглашаясь, и сказал:
– Четвертый род, вот именно. С раннего детства мой источник надежно запечатан.
