Текст книги "В поисках Витослава (СИ)"

Автор книги: Владимир Лактионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

XXXI. Огненная ватрушка

Прошло несколько дней. Геянская община переселилась на Терру, предоставив свои дома тем, кто начал приходить с Земли, а перед этим Ядринец, Казимирович, Афиноген и Витослав устроили образцово-показательное извержение вулкана Эльбурз. На Земле такого практически не бывает, но на Гее на обеих его вершинах образовалось по кратеру, и те добросовестно исполнили возложенную на них задачу. Геянские бездомные вздохнули с облегчением (если они вообще дышат), и, стало быть, задача моей командировки была выполнена. Но возвращаться на Землю мы со Светой пока не собирались, и на сей предмет у нас с ней состоялся серьезный разговор.

– Ты действительно готова продолжить наше приключение?

– Куда ты, туда и я. Мы уже говорили об этом в тот день, когда ты сделал мне предложение. Помнишь, почти тридцать лет назад? Сколько нам тогда было? По сорок?

– Мне тридцать девять, тебе тридцать восемь, и я сам тогда не ожидал, что все так обернется…

– Я своего мнения не изменила!

Разговор с Афиногеном оказался более длинным.

– Ты бы не торопился и еще раз подумал, твоя миссия выполнена, и у тебя нет ни перед кем никаких обязательств. Сам факт того, что ты прекрасно знаком с нашей общиной почти с самого ее возникновения, но к ней не примкнул, говорит о многом. Ты – домосед, книжный червь, ученый в башне из слоновой кости, предпочитающий покой и уют. Учти: с конторой шутки плохи… Я расскажу тебе одну историю.

Это было в начале девяностых. Однажды ко мне на исповедь пришел человек, и то, что он рассказал, меня удивило, а если честно, даже немного испугало. Он говорил: «Все, что написано в Библии, происходит в моей душе. У меня внутри живут народы: религиозное чувство – знающий имя Бога Израиль, физический мир – Египет, царство порядка – Рим. В молодости я искал ответы на вопросы бытия во внешнем мире, но потом мое религиозное чувство вырвалось из плена материальности и сорок лет, питаясь только верой и надеждой, бродило по пустыне. В итоге оно нашло новую духовную землю, и утвердилось в ней!». То есть, он оказался настоящим самородным эзотериком, ведущим поиски истины в том же направлении, что и я. Естественно, раскрывать себя я не стал, но выделил его из общей толпы. Периодически он приходил на исповедь и продолжал рассказывать о своих наблюдениях. Он, как и я, полагал, что «поклонение истуканам» – это следование собственным мыслям и ощущениям. Каменные истуканы – суть незыблемые принципы, деревянные – чувства, металлические – идеи. По его выходило, что поклонение златому тельцу – это обожествление всего, считающегося образцом чистоты, но созданного не богом, а человеческим разумом – святости, честности, искренности, благородству, и всему такому. Я несколько раз порывался сказать ему: «Я думаю точно так же!», но сдерживался: а вдруг он – «засланный казачок», агент конторы, и в кармане у него спрятан диктофон. Как известно органы безопасности держат на контроле священников всех конфессий, и даже негласно зачисляют их в свой штат осведомителями.

Чуть позднее я узнал, что у него есть группа единомышленников, и что они раз в неделю собираются у него на квартире и занимаются трактовкой священных текстов. Еще позже он сказал, что решил провести лекцию на тему «Эзотерическое христианство» и даже договорился с директором городского планетария о предоставлении ему помещения, и пригласил меня в качестве почетного гостя. Он вручную нарисовал несколько весьма симпатичных афиш и расклеил их поблизости от «окна во вселенную», а одну даже принес мне. Но наше начальство категорически запрещает размещать на территории храма любые объявления, и мне пришлось ему отказать.

Как ты понимаешь, лекция не состоялась, афиши были сорваны, директор планетария получил выговор с непонятной формулировкой, а ко мне пришел следователь и промурыжил больше часа. Любопытно, но он почти не интересовался этим человеком, а задавал вопросы, которые я назвал бы идиотскими. Как видите, даже в смутное время контора зорко следила не только за поступками, но и за умами граждан. Сейчас она во многажды сильнее, чем тогда… А странный прихожанин больше в моем храме не появлялся.

– Может, этот молодой человек был провокатором?

– Он сосем не молодой, лет сорока… Нет, скорее всего, его вызвали на допрос и хорошенько припугнули. Короче, ты подумай.

Знаешь, я думал всю жизнь… мне уже за шестьдесят. Наверное, пришло время действовать. Или я опоздал?

– Действовать никогда не поздно. Вот тебе первое боевое задание. Слетай на Гею и посмотри, как там обстоят дела. Можешь воспользоваться своими камушками. В контакты пока ни с кем не вступай, оставайся незамеченным. Прочее – на твое усмотрение. Кого возьмешь с собой? Рекомендую Казимировича. Он будет твоим советником и телохранителем.

– Ты это только что придумал? Зачем летать, когда можно подсмотреть? И надежней, и безопасней.

– Магическое воздействие на расстоянии ослабевает. А ну, как нужно будет во что-нибудь вмешаться и колдануть по-взрослому!

– В Володиных заметках…

– В чьих?

– Извини, в записках и дневниках Витослава… Так вот, там проскакивает совсем другая информация!

– Это и так, и не так. Всему виной твое подсознание. Когда-то давно, когда Лагода еще не была знакома с Витославом, она училась у Казимировича внетелесным перемещениям. Он тогда интенсивно занимался йогой и давал ей йоговскую технику выхода в астрал, в классическом варианте это делается из положения «лежа на спине». Стоял ноябрь, на улице был легкий заморозок, но йоги во время выполнения своих асан выделяют в пространство такую прорву энергии, что в зале поднялась температура, и Казу пришлось открыть форточку, дабы освежить воздух в помещении. Вскоре Лагода вышла из своего физического тела, вылетела через образовавшийся проход на улицу и отправилась немного полетать, а Каз возьми, да форточку-то и закрой. Она, бедолага туда-сюда: прохода нет, вернуться не может, крикнуть, или постучать в окно не получается! Напугалась до смерти. Спустя какое-то время Каз в комнате смотрит: девка лежит без сознания. В его практике такого раньше не случалось, и он тоже испугался; начал делать ей искусственное дыхание, хлопать по щекам, брызгать в лицо водой… Она снаружи это видела, да что-нибудь предпринять была не в состоянии. Наконец, Каз догадался опять открыть форточку, и она только – шасть в квартиру и вошла в себя. Что не давало ей пройти сквозь стекло? Её же собственное подсознание! Оно говорило, что это невозможно. Так и здесь: магия сама по себе на расстоянии не убывает, но твое подсознание, зная, как бесконечно далеки друг от друга Гея и Терра, само по себе снижает ее интенсивность. Умные люди подсчитали, что здесь имеет место не квадратичная, как в гравитации, а логарифмическая, как в акустике, зависимость. Но лично я в этом ничего не понимаю. До тех пор, пока ты не научишься справляться со своим подсознанием, будь добр, присутствуй поблизости от мест свершения своих магических деяний! Лады?

– Ладно. Когда лететь?

– Когда хочешь. Можешь и не лететь!.. А вот, это брось! – воскликнул он, заметив, что я вознамерился сплюнуть через левое плечо.

– Извини, это – так плохо?

– Это никуда не годится. Такой плевок может невзначай включить механизмы, тебе неведомые и опасные. Не совершай обрядов и ритуалов, не зная, как они действуют и к чему приводят. Ладно. Удачи!

Я повернулся, чтобы уйти, и увидел стоящую чуть поодаль Свету.

– Сколько я тебя знаю, ты постоянно встревал в рискованные мероприятия, но я никогда не волновалась за тебя так, как боюсь теперь. Хочешь, я пойду с тобой?

– Вообще-то, Афиноген сосватал мне Казимировича… Пойдем, найдем его и полетим втроем!

Казимирович восторга не проявил и принялся бурчать себе под нос: «Обуза, возись с ней, ежели чего…». Но я посмотрел на него так выразительно, что он заткнулся и отвел глаза. Выходит, и мой взгляд при необходимости может нести в себе приличный заряд воспитательно-наказательной энергии! Я вынул из кармана, то ли Арфина, то ли Архиза (до сих пор путаю, кто из них кто), мой взор пролетел сквозь него, через бездну беспредметности, мимо пропасти безвременья и застыл перед стоящим на Геянской поляне истуканов идолом. По-моему, это был Митра, потому что взгляд уперся в самое примечательное из всех мест его тела. Послышались отдаленные голоса, и все якобы говорило, что мы достигли цели. Но неожиданно картинка смазалась, и мы втроем оказались в совершенно незнакомом месте. Поначалу я подумал, что наша группа очутилась в планетарии со сферической проекцией. Звездное небо было над головой, и такое же небо было и внизу, и по сторонам. Прямо под ногами висел в пространстве огромный черный тор, по-народному, бублик, в центре которого пульсировало и жило своей жизнью озеро пламени. Или, даже не бублик, а ватрушка, в которой вместо творога был огонь. Из него, то тут, то там вылетали крупные раскаленные сгустки, некоторые из которых плюхались обратно, поднимая фонтаны брызг, а иные устремлялись в открытый космос. Эдакие миниатюрные копии солнечных протуберанцев. Внешний край «ватрушки» был неровным, покрытым цепью невысоких холмов, напоминающих горные хребты в миниатюре. За ними царила бездна. До огненного озера было не более трех шагов вперед, до края света – столько же назад. Мы стояли, затаив дыхание, всецело поглощенные сказочным величием зрелища. Не знаю, много ли было воздуха над нашими головами, но дышалось легко и свободно, будто в горах. Света посмотрела на меня, я на нее, и мы оба украдкой – на Казимировича.

– Не знаю, – ответил он на наш немой вопрос, – я, как и вы, здесь впервые. Но даю голову на отсечение, это все неспроста!

Я сделал маленький шажок вперед. Почва была мягкой и податливой. Еще шаг, и подошвы ног ощутили тепло.

– Дальше не ходи! – подал голос Казимирович, – кто знает, насколько у этого озера крепкие берега!

Света, наоборот, шагнула чуток назад и тихо ойкнула.

– Что такое? – встревожились мы с Казом.

– Ничего, ничего. Просто земля стала тверже и начала леденить ноги. Получается, два шага вперед и один назад – это все наше свободное пространство!

Я отчетливо ощутил сразу два противоположных желания: посмотреть в огонь и глянуть с обрыва в бездну, и как-то интуитивно понял, что от этого выбора будет как-то зависеть моя судьба. А еще я знал, что меня никто не торопит, и что я могу размышлять над принятием решения неограниченно долго.

– Сейчас попробуем отсюда телепортироваться! – я наугад вынул опять непонятно который из своих камней и прильнул к нему глазом.

– Ну, что? – не выдержал Каз.

– Сейчас, сейчас!

– Сделай большой экран! – предложила Света.

Я старался разглядеть хоть что-нибудь сквозь толщу камня, но, увы, все усилия оказались тщетными. Все равно, как пытаться увидеть что-нибудь через дверной глазок, который кто-то прикрыл с той стороны рукой. Но вот, наконец, кажется, промелькнуло лицо Ядринца. Я напрягся, лицо зафиксировалось и стало более различимо.

– Никита?

Голос Яна тонул в каком-то шуме, будто я слышал его по радио на коротких волнах.

– Да, это я!

– Как ты туда попал?

– Вытяни нас отсюда!

– Беритесь за руки!

Нас оторвало от почвы и мы зависли на высоте не более метра.

– Ну, давай!

– Не хватает здоровья! Афиноген, помоги!

Мы приподнялись еще на десяток метров.

– Теперь не отпускайте, не ровен час, разобьемся!

– Витовт! Зови сюда всех! Быстро!

Из озера вырвался протуберанец, потянулся в нашу сторону и обдал жаром наши ноги.

– Ахали цели!!!

– Да-да, мы уже… Сейчас!

Звезды померкли, и раздался странный гул.

– Ребята, тяните же!!!

Опять все смазалось…

XXXII. Кукловод

Первое ощущение: очень болит голова. Второе ощущение: невыносимо болит голова. Третье ощущение: чудовищно болит голова… Еще болели руки и ноги, а живот сводило спазмами. Как такое может быть? Спросить не у кого; вернее, я не вижу, у кого можно было бы спросить. Я вообще ничего не вижу, кроме багровой пелены перед глазами. Причем, левому гла́зу она кажется более темной, а правому – более светлой. Плюс еще в поле зрения плавают какие-то червячки; скорее всего, они ненастоящие. И гул в ушах остался – давящее на мозги бронзовое гудение. О боги, сколько это уже продолжается, и как долго еще будет длиться? Чу! Слышны чьи-то шаги… Или показалось?

– Ну, ты как?

Кто это? Кажется, Ядринец.

– Почему мне так плохо? У меня же нет физического тела!

– У тебя есть сознание и подсознание. Этого достаточно, чтобы во всей полноте ощущать дискомфорт. Тебе во сне бывает больно, страшно, весело, тошно? Для того чтобы это переживать, физическое тело вовсе необязательно!

Гул стал тише, картинка в глазах стала проясняться.

– Что это было?

– Это был Тот! Мало того, что ты попал к нему в объятия, так ты еще и затащил туда остальных.

– Он хотел нас поймать?

– Он сам ничего не хочет. Это ты хотел поймал Его. Твое подсознание оказалось очень сильным. Когда ты впервые услышал о существовании Того, кто есть причина всего, оно испытало влечение к Нему. Такое рано или поздно случается с каждым.

– Никогда не подозревал о существовании в себе такой силы!

– Наоборот, подозревал, и потому инстинктивно избегал прямых контактов с нашей общиной, хотя и не отдалялся от нее совсем. Долгое время ты лишь правил тексты и накапливал информацию, но в один прекрасный момент количество перешло в качество, и вот, ты здесь.

– Но как все это получилось?

– Вспомни рассказ Витослава о том, как он создавал копию Паруса, в той его части, когда он толковал Слободану про кота Шредингера. Кстати, вот и Слободан. Он – физик, и сможет все объяснить тебе более доходчиво, чем я.

– Только не очень заумно, я еще не пришел в себя окончательно… Эй, Слободан, причем тут вообще физика? Это же чистейшая магия.

– Что ты, что ты. Третий класс, вторая четверть. Все очень просто. А магия, как я когда-то понял, та же физика. Ты ведь слышал о таком понятии, как дуализм? Это когда элементарная частица ведет себя ещё и как волна.

– Ну, что-то такое… Да.

– Но, чем больше наблюдать частиц одновременно, кучей, тем меньше они проявляют свойства волны, и тем больше – свойства твердых тел. Это ты тоже знаешь?

– Не знаю… Нет… Наверное… Да…

– И тогда встают два вопроса: что заставляет их так меняться, и где тот порог, превышение которого к этому приводит?

– У меня плавятся предохранители. Может, не будем об этом?

– Ты же сам хотел знать, что с тобой произошло! И потом, самое страшное уже позади. Слушай дальше. Микромир заканчивается тогда, когда происходящее становится таким крупным, что его можно наблюдать. Другими словами, наше восприятие превращает волновую картинку мира в материальную, а этим занимается наше подсознание, наше коллективное поле. Мы сами творим нашу реальность. То есть, совершая магическое действие, ты, сам того не ведая, просто умножаешь реальности и выбираешь ту, которая тебе нужнее.

– То есть, бог ничего не творил и не творит?

– Та сила, которой мы творим, это его сила. Он создает действительность нашими руками.

– Ну, допустим. А как он творил, когда людей еще не было?

– Ты уверен, что мир в те времена был сугубо материальным?

– Предположим. Что же тогда со мной произошло?

– Рассмотрим третью ипостась бытия.

– А нельзя обойтись первыми двумя? Я к ним уже как-то привык…

– Увы! Третья ипостась – информационная: все сущее можно рассматривать, как информационные потоки, некие алгоритмы.

– Ну, хорошо. И что?

– Человеческое сознание – поток очень сложных алгоритмов, а в них, естественно, неизбежны ошибки – как в компьютерных программах. Среди них есть некие гейзенбаги – бич программистов. Их невозможно найти при отладке программы, ибо при попытке обнаружения они тут же норовят изменить свойства, спрятаться. Они подчиняются принципу Гейзенберга – неожиданному изменению наблюдаемого объекта в результате самого факта наблюдения. То есть, в твоем случае мы имеем дело с таким гейзенбагом, или, выражаясь более простым языком, плавающей ошибкой, которое допустило твое подсознание при перемещении. Кстати, судя по всему, ты – обладатель гораздо более мощного подсознания, чем многие из нашей общины, и тебе следует быть осторожнее со своими мыслями, идеями, предпочтениями и избеганиями.

– Ты что-нибудь понял? (Это Ядринец).

– Более-менее.

– А я, вот, ни фига… Я ведь – гуманитарий. Зато ты не понаслышке знаком с Тем, кто есть причина всего. Вернее, со своим пониманием, каков он. Ибо он не имеет ни формы, ни внешнего вида, ни расположения в пространстве, ни свойств, ни качеств. Он сам порождает свойства, качества, пространство и время, и, я думаю, еще много того, чему нет названия, и до чего пока не добралась официальная наука. Как ты себя чувствуешь?

– Как хомяк.

– В смысле?

– Как хомяк, который разгрыз сначала пакет с алебастром, потом флакон с касторкой.

– Все равно не понял!

– Меня сейчас разорвет изнутри!

– Тогда будем считать научную конференцию по квантовой физике и магии законченной!

– Где моя жена и Казимирович? Как они?

– Не блестяще, но гораздо лучше, чем ты. Позвать Свету? Она вся испереживалась!

– Привет, Солнышко!

– Привет! Я рада, что тебе лучше! Вова, мне было так страшно, особенно эти огненные капли!.. Мне показалось, что в каждой просвечивает чье-нибудь лицо. Только я не поняла: это лица тех, которые жили раньше, или тех, кто родится в будущем?

– Не знаю, я лиц не видел, не присматривался. Уверен, что в каждом последующем воплощении люди выглядят несколько иначе, чем в предыдущем. Они теряют часть себя в озере огня, в нем же приобретают что-то новое и лишаются памяти прошлых жизней. А что, если нам каким-то образом попробовать остаться такими, какие мы сейчас? Как ты думаешь, это возможно? Лично мне ты нравишься именно такая, какая ты есть, мне не нужно другой!

– И ты мне нравишься таким, какой ты есть сейчас. Я согласна!

И тут я заметил стоящих поодаль и деликатно ожидающих окончания нашего со Светой разговора Ядринца и Казимировича. Потом они двинулись к нам.

– Ну что, ребята, продолжим выполнение задания?

Я сунул руки в карманы и опять вытянул два камня.

– Вот этого, – Ядринец указал на Архиза, – лучше не бери, проблем не оберешься: он норовит работать в нечетных реальностях, сам понимаешь…

Я сам ничего не понимал, но в знак согласия кивнул и приложил Арфина к глазам. Но том конце провода что-то заворочалось, и я увидел знакомый глаз, глядящий на меня в упор.

Это дежавю! Карл? Привет, Вова! Давненько не виделись! Заходи, чё стоишь?

Я сделал шаг. Но тут все смазалось, и я снова оказался стоящим возле огненного озера посреди безвременья. Из пламени вынырнул очередной протуберанец, завис на уровне моей головы, и мне показалось, что он на меня смотрит. Я оглянулся: Светы и Казимировича рядом не было. Плохо дело! И тут у меня в голове зазвучал голос – ни мужской, ни женский, ни детский. Такими голосами разговаривали роботы в фантастических фильмах семидесятых годов. Этот голос спросил:

– Почему ты не пользуешься вновь приобретенными способностями и не общаешься мысленно?

– С кем?

Тишина.

– Ах, да. С тех пор у меня было предостаточно поводов… Не знаю.

– Таких, как вы, называют богоборцами.

– «Вы» – это наша община?

Тишина.

– Почему?

– Вы пытаетесь переделать мир. Эсагилкини-Уббиб и Локаята-чарвака, Ксенофан Колофонский, и Иаков, он же Израиль…

– А ты против?

Тишина.

– С ума сойти: я – богоборец!

– Ты – плохой богоборец, недалекий, трусливый, нерешительный и чванливый, но дерзкий, значит, искренне любящий бога.

– Не понимаю.

– Вере приличествует верность, надежде – доверчивость, а любви – дерзновение. Тебе осталось понять одно: силу, доверчивость и дерзость ты получаешь от меня, ибо у тебя нет ничего своего. Ни у кого нет.

– Это ты так сотворил?

Молчание.

– Зачем такие сложности?

– Таким способом я познаю себя. Мое единственное стремление – познать самого себя. Но, сделать это, будучи цельным, невозможно. И я делюсь на множество личностей, наделяю их иллюзией самостоятельности и ввожу в отношения друг с другом и с окружающим миром. Я – кукловод с бесконечным количеством рук, спрятавшийся за ширмой. В каждой руке – по кукле, и таким образом я разыгрываю спектакль.

– Для чего?

– Познав себя окончательно, я найду создателя, но не раньше.

– Разве создатель – не ты?

– Я создатель всего сущего, но прежде меня появилось само бытие, как таковое. Я не знаю, откуда оно взялось. Значит, кто-то должен быть до меня.

– Насколько ты преуспел в этом занятии?

– Ненамного. Ведь вселенная еще расширяется.

– А что будет в конце процесса?

– Остановится, затем начнет сжиматься, потом схлопнется.

– А потом?

– Я возникну опять, и все пойдет по новому кругу… А может, произойдет что-то другое… Этого не знает никто.

– Что было в самом начале?

– Возможно, са́мого начала не существует, а бытие было всегда. Доподлинно этого не знает никто.

– Спасибо. Я свободен?

– Ты свободен ныне и присно. Относительно, разумеется.

– Тогда пока.

– Пока. Хочешь, устраню твой гейзенбаг?

– Не стоит. Это ведь пропуск к тебе?

– Тебе ко мне теперь можно и без пропуска. Ну, как знаешь…

Все смазалось… На меня смотрел глаз.

– Карл?

– Ну, я! Куда ты пропал? Я уже начал волноваться! Так ты зайдешь, в конце концов?

Я сделал шаг.

Света опередила Каза и повисла у меня на шее.

– Как ты себя чувствуешь? На тебе лица нет. Еще бы, столько передряг за такое короткое время! Я знаю, ты был ТАМ!

– Казимирович, я все равно не понимаю: почему мне плохо, ведь у нас сейчас нет физических тел!

– Твой облик создается твоим подсознанием. Но, поверь мне, не стоит пытаться его изменять. Нарушишь равновесие – сам потом рад не будешь. То же касается и самочувствия. Лучше забудь об этом и расскажи, как все было.

– Можно, я буду подслушивать? (Это Карл).