Текст книги "В поисках Витослава (СИ)"

Автор книги: Владимир Лактионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

В поисках Витослава

I. C чего все началось

Я сидел у экрана монитора и мучительно сочинял какой-то жутко умный комментарий к заинтересовавшему меня посту, как меня окликнула Света. Ее голос показался мне странным.

– Вова, подойди на минутку, – сказала она тихо и кивнула в сторону кухни. Я подошел и глянул по направлению кивка.

– Ты видишь то же, что и я? – спросила она еще тише.

Я обомлел: за обеденным столом сидело какое-то полупрозрачное человекоподобное существо и с наслаждением уплетало только что приготовленные Светланой котлеты.

– Извини, – сказало оно с набитым ртом, – я страшно проголодался, а ты ни разу не соизволил меня покормить. Непосвященным это прощается, но ты – другое дело.

– А ты кто? – Я удивился тому, как хрипло прозвучал мой голос.

– Как кто? Я – Буня, твой домовой, – он опять принялся аппетитно чавкать. Возникла пауза.

– Пива хочешь? – я брякнул первое, что пришло в голову.

– С удовольствием… Да ты не серчай. Каюсь, я нарушил субординацию, но только из самых добрых побуждений… Безусловно, ты здесь главный, ты выше по духовному статусу, я всецело тебе подчинен, и в твоей власти ходатайствовать о моем разжаловании… Ты не сердишься?

– Нисколько, я скорее в растерянности… Сейчас принесу пиво… И соберусь с мыслями… А может, водочки?

– Благодарствуй, не откажусь.

Через пять минут на столе появились «Утиная охота», «Жигулевское» и «Рислинг». Правда, первое и последнее – в уже распечатанном виде. Из еды – жареная картошка, маринованные грибочки и краковская колбаса.

– Остальных будешь приглашать? – поинтересовался Буня.

– Кого это, «остальных»?

– Ну, как полагается: богов, низших бестелесных. Ты ведь в курсе, ты все это описывал в своих книгах!

– Я не знаю, я никогда такого не делал; я не родновер, я – только сочувствующий!

– Вижу: ты христианин, но ты осведомлен, а значит, посвящен. Хотя, как сочтешь нужным… Но я бы рекомендовал!

– Ты ведь неспроста проявился?

– Конечно, столько здоровья истратил… Меня делегировали.

– Кто?

– Бесплотные с Геи. Люди ушли, а они остались. Теперь у них проблемы. Просили помочь.

– В чем должна заключаться помощь?

– Домовые не могут долго существовать в домах, откуда ушли хозяева, так же как сарайные в сараях, амбарные в амбарах и так далее. Постройки без хозяев ветшают, из них уходит дух жизни. Бесплотные рискуют зачахнуть, переродиться, оказаться разжалованными в скальных, бугровых, тропиночных…

– Мне нужно там поселиться?

– Нет, что ты! Надо найти нового хозяина – пусть изредка приходящего. Это может быть кто-нибудь из ушедших, хорошо бы его найти, а еще лучше – всех. Может быть, они все в одном месте. Это просьба, и ты можешь отказаться, хотя, тем, кто меня послал, надеяться больше не на кого. И еще: если ты откажешь, то это не повлияет на мое к тебе отношение. Ты свободен в выборе.

– Я подумаю… Ты смог бы мне в чем-нибудь помочь?

– Я тоже об этом подумаю. Понадоблюсь – просто призови меня.

– Как это?

– Назови по имени три раза. Спасибо за угощение!

– На здоровье… Эй, ты где?

На кухонном столе осталось только несколько хлебных крошек, говорящих о том, что все произошедшее было явью.

Говоря по правде, я уже был внутренне согласен, и, мало того, примерно представлял, с чего следует начать. Света посмотрела мне в глаза и только спросила: «Ты хорошо подумал»? Уверен: у меня появилось лукавое выражение лица, ибо во мне проснулся азарт. Я встал и направился к тому месту, где был спрятан сердолик.

С некоторой опаской я взял в руку этот тепло-медовый камешек. А ну, как неведомый враг, которого я увидел посредством этого артефакта в последний раз, еще на прежнем месте? Готовый, если что, сразу разорвать контакт, я заглянул внутрь камня – и вздрогнул от неожиданности: с той стороны на меня смотрел глаз – но не человеческий, а, похоже, что птичий. Это карк! – догадался я.

– Совершенно верно, – ответил карк, – милости просим! – И отодвинулся в сторону. Я подался вперед и оказался в роще карков на острове Яна. Карк, рассматривая меня, прищурил один глаз.

– Тебя как звать?

– Вова. А тебя?

– Сейчас никак. Если хочешь, придумай мне имя.

– Карл подойдет?

– Более чем. Когда-то меня так назвала одна девочка. Она приходила в нашу рощу, кормила меня и моих друзей, а потом тренировалась в магии. Ее звали Перенега. Наверное, она ушла со всеми… Кстати, туда не ходи! – Карл кивнул головой в сторону Сторожевой горы, – там войска и маг с планшетом. Они по всему острову шастают, ищут, куда ушли люди.

Я кивнул. – Вы все умеете разговаривать, или ты единственный?

– А тебе что, мало? – ответила птица. – Я сам не знаю, как это получилось. Просто вдруг я заговорил. Это стало сразу после ухода людей. Остальные ничего не понимают, и боятся, когда я к ним приближаюсь, норовят меня заклевать. Теперь я – изгой. Идем, погуляем по острову. Может, тебе что-нибудь из увиденного покажется важным. И я знаю, где можно столкнуться с пришлыми. Они с придурью: сначала стреляют, потом думают. На Земле все такие?

– К сожалению, подавляющее большинство.

– Они и в меня стреляли… Первые дни были настороже, потом расслабились, потом начали по вечерам потихоньку пить водку, потом уже не только по вечерам. А не так давно пристрастились палить. Придут в нашу рощу с железными палками и давай молнии метать! Но попадают редко – во-первых, пьяные, а во-вторых наши, завидев их, разлетаются, кто куда. А недавно мы набросились на одного и повыщипывали ему все перья на голове. Он так верещал! Пусть знают: мы в обиду себя не дадим!

– А что боги?

– Истуканы светятся по ночам, а так – больше ничего. Пришлые их обмотали проводами, суетятся, но, по-моему, у них ничего не выходит.

Иногда пришлые собираются в стаи и заходят поглубже в лес. В центре – те, что с проводами, по краям – те, что с железными палками. Ходят, высматривают. Ёлман над ними издевается, как может. У них есть такая штука, они называют ее компасом. Так Ёлман приноровился им в этом компасе стрелку крутить, они и ходят кругами, а потом ругаются. А ещё Ёлман научился кричать: «Гу!». Он иногда как крикнет у них над головами, они тут же накладывают в штаны и начинают палить вверх. Им на головы сыплются ветки, да Ёлмана разве из железной палки убьешь? Надысь он завел их в большую лужу перзофиля, ох, мы и нахохотались!.. Ш-ш-ш!!! Слышишь, палят? Идем, глянем на этих придурков, похоже, что-то происходит на самом берегу… А-а-а, вон пришлые. Видишь?

– В кого они стреляют?

– Ваши называли их комароулитками… После того, как люди ушли, те опять расплодились. Не знаю, откуда они берутся, и Ёлман не знает. Нам самим они – как кость поперек горла. Иногда они забредают в лес и оставляют противные слизистые следы – жгучие сопли. Однажды пробовали охотиться на нас, но у них ничего не вышло… Ты летать умеешь?

– Нет.

– Жаль, а то ходить пешком долго и неинтересно. Давай, попробую тебя поднять… Какой ты тяжелый!

– Карл, мы можем осмотреть брошенные жилища и пещеры?

– Там уже все излазили эти, с железными палками и проводами. Но, если хочешь… С чего начнем?

– С пещер, с макета Паруса.

– Я попробую пронести тебя через верх.

Через десять минут.

– Где мы?

– Если можно так выразиться, на чердаке. В день, когда люди ушли, случилось землетрясение, и открылся еще один, невидимый ни снаружи, ни изнутри, вход в пещеры под самым потолком. Ты умеешь видеть в темноте? Нет? И я не очень… Лучше я подожду тебя здесь, дальше я тебе не помощник, спускайся сам. Видишь вдали какие-то отсветы? Возможно, это то, что ты ищешь.

Не буду рассказывать, как я спускался с, примерно, трех– или четырехметровой высоты в кромешной темноте по стенке пещеры. Все закончилось подвернутой ногой, разорванной рубахой и парой огромных ссадин. Зато – вот он, передо мной, Парус. Вернее, его дубликат. Вокруг никого, из небольшого озерка бьют в потолок пять лучей, пять, немыслимым образом свернутых в трубочку, радуг… Вдруг они повернулись ко мне, я зажмурился, и…

– Ну, слава богу! Тебя не было целых полчаса, я уже не знала, что и подумать! Иди в ванную, помойся. Где ты так извозился? Рубашку придется выбросить…

Я стоял возле своего письменного стола аккурат на том самом месте, откуда отправился в путешествие, и держал в руке сердолик. Первый эксперимент можно было считать удачным.

На следующий день, выспавшись и как следует отдохнув, я решил приступить к эксперименту номер два. Заглянув в «глазок», я увидел мускусную рощу, но ни одного карка в ней не было. И я позвал: «Карл, Карл, Карл!!!». Почти сразу раздался шум крыльев, и Карл – но скорее всего, кто-то другой, похожий на него, подняв тучу пыли, приземлился у меня перед глазами. В носу закололо иголочками; и я, стараясь не отрываться от «глазка», спросил: – Ты Карл?

– Для тебя – да! – Ответила птица.

– Как это? Поясни!

– Не могу, – ответила птица. Мы знаем только, что каждый день кто-то из нас – Карл, говорящий и думающий. Почему это происходит, не знает никто. Скорее всего, это следствие колдовства Перенеги.

– Пробовали ее вызывать?

– Неоднократно каждый из нас трижды произносил ее имя, но она ни разу не отозвалась.

– Ты владеешь магическим зрением?

– Куда мне! А вот ты должен владеть, ведь у тебя есть магический артефакт.

– Он остался дома.

– А вот и неправда. Что у тебя в руке?

Я скосил глаза вниз: камень был зажат в кулаке. Как же я его не заметил?

– Пробуй! – скомандовал Карл.

– Давай вместе! – отозвался я. – Три-четыре… Пе-ре-не-га!!!

По макушкам мускусных деревьев пробежал ветерок.

– Еще раз… Пе-ре-не-га!!!

Ветер дунул посильнее, посыпались листья и мелкие ветви.

– И еще: Пе-ре-…

У ближнего дерева со звуком выстрела обломился толстенный сук. Я приложил камень к глазу и заметил возле себя туманное облачко, отдаленно напоминающее человеческую фигуру.

– Ты Перенега?

Облачко ничего не ответило, только быстро сжалось и растаяло.

– Бесполезно, – буркнул Карл, мы уже много раз пробовали… Тихо! Сюда идут… Эти, с железными палками. Наверное, они что-то услышали. Можешь исчезнуть?

Я инстинктивно приложил сердолик к глазу, увидел свою комнату и через мгновение уже опять стоял возле своего письменного стола.

II. Ключ ко всем замкам

Весь день я размышлял не столько о том, как вселить кого-нибудь на свободную жилплощадь планеты Гея, сколько о том, как работает мой сердоликовый портал. Я думал: не может одно и то же событие происходить одновременно в разных мирах, то есть, должен существовать некий, пусть ничтожно малый, промежуток, разделяющий его на две части. Между «я здесь» и «я там» обязан существовать «я в тоннеле», или «я в кессоне»… Или как это назвать? И я принялся робко проходить сквозь камень туда-сюда, пытаясь ощутить зону перехода – безуспешно. Между «я здесь» и «я там» промежуток не обнаруживался… Пока я однажды в момент переноса не открыл второй, обычно зажмуренный, глаз.

Вокруг оказался теплый, бархатный, ослепительно-черный космос, а мое сознание представляло собой парящую в нем бесконечно тонкую, графитово-блестящую пленку, с одной стороны которой находилось «я здесь», с другой – «я там». Было весело и приятно. Я пошевелили пальцами «здесь», пошевелил «там» – по поверхности пленки пробежали легкие волны.

– Слышь, ты почему-то понравился моему пацану! – Сзади подошел крутой дух, каких сейчас много. – Так ты это, пригляди за ним! – Он так же быстро удалился, а я почувствовал, что в воплощенном варианте он при этом позванивал бы ключами не менее чем от «Феррари».

– Научи меня летать! – вдруг сказал пацан.

Я хотел деликатно отказаться, но вспомнил, как летал во сне в молодости, и даже не успел повторить всю процедуру взлета, как оказался летящим – точь-в-точь как полста лет назад. Меня охватила волна приятных детских воспоминаний – не столько каких-то конкретных событий, сколько чистых ощущений. Детство, оказывается, никуда с возрастом не исчезает, оно присутствует в нас всегда, нужно только дать ему возможность проявиться. Потом пришли и воспоминания – фотографически яркие и стопроцентно реалистичные. Шестидесятый год, мне четыре. Я вдыхаю запах канифоли, и лака, наблюдая, как папа паяет для меня немыслимую новогоднюю гирлянду. Он все любил делать сам… Шестьдесят второй год, мне шесть. Я упиваюсь восхитительной смесью запахов крымской сосны, морского прибоя и стоящего в соснячке крымского санатория служебного автобуса модели ГАЗ-651… Шестьдесят третий год, мне семь, меня готовят в первый класс. Бабушка растворяет в полулитровой банке горячей воды содержимое двенадцатикопеечного пакетика сухих фиолетовых чернил. Странно, но высыхая, некоторые их разводы, написанные с разным нажимом, могли приобретать красивый зеленовато-золотистый оттенок.…

– Ну, ты где был? Давай будем летать?

Я подхватил его под мышки сзади, приподнял и вместе с ним повис в воздухе. Затем разжал руки.

– И это все?

– Дальше ты сам сейчас узнаешь. Пробуй.

Он несмело поднялся на полголовы, повернулся влево, вправо и стал медленно оседать.

– Не страшно. Ищи внутри себя то, что тебя поддерживает. Не торопись, не бойся и не суетись. Если нашел – отдайся ему, дай ему тебя приподнять… Вот и все!

И я полетел дальше сам. Когда спустя какое-то время крутой дух, встретив меня, спросил: «Где мой пацан?», я ответил ему просто: «Ты ему больше не нужен». И полетел дальше.

Вернувшись домой, я огляделся: не видит ли жена, отошел в дальний угол кабинета, повторил процедуру взлета – и со всего маху чвякнулся носом в противоположную стену метрах в двух от пола. Чуть повыше – и закатил бы лбом в потолок. Ух ты!!! Вошла Света.

– Что это упало? Ты? Почему?

– Сейчас попробую тебе показать. Только не смейся!

Я опять отошел в угол и запустил процесс, но состояние ума было уже совсем не то.

– Почему ничего не происходит? – подала голос жена.

– Сейчас, сейчас… Не получается настроиться…

– Ты летать собрался? Ах ты, мой дорогой!..

Она с улыбкой вышла из комнаты. А я вздохнул и с кислой миной вышел покурить на балкон. Там я немного постоял, как бы раздумывая: курить – не курить, потом прикурил, затянулся, глянул вниз и увидел двух мужчин, как мне показалось, глядящих в мою сторону.

Как же я сразу не догадался: за нашей квартирой и за нами самими следят! Они уже наверняка знают, что я побывал на Гее, беседовал с карками и проникал в пещеру Сторожевой горы! Что я могу предпринять? То же, что в свое время делал Вовка, он же Витослав: вел дневник и частями отдавал его мне на хранение и обработку.

Я вернулся в дом, описал все происходящее, на что ушло не более получаса. Затем сохранил файл в облачном хранилище и отправил его адрес и пароль с сопроводительным письмецом электронной почтой хорошему знакомому. Потом почесал лысину и отправил ему еще три своих книги про Витослава. «Теперь, – промелькнула злорадная мысль, – пускай выслеживают!».

Затем я попытался воплотить в жизнь идею, которую тогда счел просто великолепной. Я подумал, что, если кто-нибудь из ушедших захочет дать о себе знать, то он оставит какую-нибудь весточку в своей бывшей квартире. Первым делом я поехал к Володе-Витославу, благо он жил относительно недалеко от меня.

Подъезд Витослава за почти двадцать лет изменился очень мало. Панели стали еще более ободранными, побелка – еще более серой, содержание настенных надписей и рисунков – еще более эротическим, их количество – еще более впечатляющим. Первое огорчение я испытал, взглянув на его почтовый ящик. Похоже, никто не знакомился с его содержимым, как минимум, несколько месяцев. С некоторых пор я очень боюсь советских самопадающих и самозастревающих лифтов, поэтому поднялся на его этаж пешком. Здесь меня ждало второе разочарование: входная дверь в квартиру оказалась перегороженной крест-накрест полосатой полицейской лентой с глупой надписью: «Проход запрещен!». Я тихонько потрогал ее одним пальцем – она была свежая и яркая. За моей спиной щелкнул замок двери. Я вздрогнул и обернулся.

– Вы кого-то ищете?

Спрашивающий был заметно старше меня, небритым и в разных тапочках.

– Да, я ищу Володю.

– А вы кто?

– Друг детства. Раньше мы были соседями.

– Раньше – это когда?

– До тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.

– Нету Володи, уже давно нету.

– Как давно?

– Раньше он иногда появлялся… С женой… У нее странное имя, но красивое – Лагода… Я ее все Ладогой называл… Они появлялись, забирали почту, оплачивали счета, делали уборку и опять исчезали. Однажды я спросил у него: «Ты теперь живешь в другом месте?». Он сказал: «Да, Михалыч…» – сосед сделал паузу, вытер руку о штаны и протянул мне: «Михалыч!».

– Володя, – ответил я, – что он говорил еще?

– Я спросил: где?

– Он сказал: О-о-о, далеко. Я так думаю, он за границу уехал. Потом приходили эти… Кэгэбэшники и милиция… Вернее, полиция. Задавали много вопросов, некоторое время жили в его квартире, я давал подписку…

– И уже нарушили.

– Вы первый, кто про него спросил, и я как-то не сообразил…

– Ничего, я никому не скажу.

– Правда? Спасибо!

– Пожалуйста… И до свидания.

Я протянул руку, он пожал ее, явно сдерживая желание сказать что-то еще. Я сделал паузу – он смолчал. Я вздохнул, повернулся и потопал вниз, прислушиваясь к звуку его замка. Наконец, тот щелкнул. Я машинально пробурчал: «Ахали цели!», потому, что успел к этому моменту спуститься на три этажа, и двинулся обратно наверх. Я уже знал, что буду делать. Подойдя к Володиной двери, я извлек из кармана сердолик, и…

– Вы будете входить? Можно, я с вами? Я буду тихо. Или мне вызвать полицию?

Трижды ахали цели!!!

– Ладно, держитесь за мой ремень сзади!

– Зачем?

– Или я буду стрелять!

– Хорошо-хорошо, уже держусь… Вот!

Я глянул в сердолик.

В квартире не горел свет – в распределительном щитке была отключена фаза, вода из кранов не текла – были предусмотрительно перекрыты входные вентили, газ не загорался, окна и форточки были плотно закрыты, а на кухонных полках не было ни крошки съестного. Помещение было законсервировано со знанием дела. Тишину нарушали только часы. Но это – не показатель, хорошей батарейки может хватить на несколько лет… Хотя… Часы-то механические, советские, «Весна», высшей категории точности… Их пружины хватает на месяц… Зацепка! Я подставил табурет и аккуратно снял часы со шкафа. На них, в отличие от поверхностей остальной мебели, было слишком мало пыли.

– Ну, что там? – вдруг подал голос Михалыч.

– Тихо! – рявкнул я на него громким шепотом. Он умолк, а я продолжил осмотр. На пыли на корпусе часов едва заметными штрихами было что-то написано. Я поднес их к окну, слегка отдернул штору, и надпись стала различимой, это был номер телефона. Машинально глянув вниз, я увидел стоящую возле подъезда черную машину, и во мне шевельнулось нехорошее предчувствие. Я поставил часы на место, смахнув с них пыль вместе с номером.

– Михалыч, идем!

– Я, вообще-то, не понял, как мы сюда вошли!

– А вам и не надо ничего понимать, держитесь за ремень!

И я заглянул в сердолик.

– А теперь – быстро домой, и сидеть тихо, как мышь. Сейчас сюда придут и могут устроить допрос с пристрастием.

– А вы?

– Это мои проблемы!

И я опять заглянул в сердолик.

Дома я первым дело записал телефонный номер в блокнот и принялся его изучать. Единственное, что мне удалось узнать в результате этой медитации, это то, что номер – не сотовый, а стационарный городской. Интернет заявил, что он ни в каких списках не значится и услужливо предложил мне заполнить этот досадный пробел. А что, если…

Я вышел из дома, сел в первый попавшийся автобус, проехал пять остановок и нашел телефон-автомат. Но, с трепетом набрав номер, я не услышал ничего, кроме коротких гудков. И еще раз, и еще… Через четверть часа у меня заныл палец, и я оставил эту затею. Что теперь? Ехать к Валику-Боголепу? Звонить с сотового? А может, это не телефонный номер, а, скажем, координаты или время? Ахали цели!!!

– Буня! Буня! Буня!

– Ась?

– Как ты думаешь, что это за цифры?

– Ща, свяжусь с тамошним домовым… Это – номер квитанции и дата. Хозяин недавно сдавал их в ремонт.

– Зачем ему ремонт, если он ими не пользуется? Хотя… Постой… Знаешь, где находится это часовое ателье?

– Ща, свяжусь с тамошним домовым… В соседнем доме. Там всё – ремонт обуви, ремонт часов, изготовление ключей, ремонт телефонов, ремонт зонтов, вставка змеек…

– Достаточно, я понял!

– Там еще ломбард и кофе на вынос!

Через полчаса я был на месте.

– Конечно помню, – сказал мне местный мастер-на-все-руки, рассматривая часы. Я ему говорю: «Номер квитанции напишу на бирочке», а он: «Нет, царапай прямо на корпусе!».

– А еще что-нибудь он говорил?

– Сказал, что, возможно, приедет лысый толстый бородач в очках с кривыми зубами… Тебя как звать?

– Володя.

– Вот-вот. И будет его спрашивать.

– И что?

– Он просил передать… М-м-м… что вроде: «Мертвый воскреснет…».

– «Мертвый восстанет, убьет воскресившего и прославит его имя вовеки»?

– Да.

– Ахали цели!!!

– А что это значит?

– Это, по-грузински, Новый год… Если захочется выругаться, надо сказать это словосочетание, и желание пропадет.

– Тогда ахали цели!