Текст книги "Зверь"

Автор книги: Владимир Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Никогда не бывала в подобных заведениях, – проговорила Таня, с любопытством озираясь по сторонам.

– Я – тоже, – призналась Тамара.

– Не скажу, что вы многое потеряли, но ради разнообразия и полноты впечатлений, надо познать и это. Потому-то мы Ромой и привели вас сюда.

Шилов глупо хмыкнул и покачал головой, как бы говоря: "Ну, ты даешь!". Тамара удивленно вскинула брови и обратилась за поддержкой к Тане:

– Нет, ты слышала подобное нахальство?!

– Слышала, – кивнула та. – Будем считать, что это его очередная шутка.

Я встал и официальным тоном проговорил:

– Извините, дамы и господа, весьма сожалею, но вынужден вас покинуть. Работа, знаете ли. А вы отдыхайте, разлекайтесь, словом, чувствуйте себя как дома.

– Ты куда? – встрепенулась Таня. – Я с тобой.

И хотя её голос был почти так же категоричен, как прежде, а взгляд отливал металлическим блеском, я почти не реагировал на её слова. Сейчас она была на "моей" территории. Здесь я заказывал музыку и я её танцевал. Поэтому, лишь снисходительно усмехнулся.

– Милая, туда, куда я иду, таких как ты не пускают. Для этого нужен специальный пропуск службы нравственной безопасности.

– А разве такая существует? – озадаченно спросила Таня.

И по этому вопросу я понял, что она ещё не совсем адаптировалась к нашей совместной жизни. Можно даже сказать – совсем не адаптировалась. Факт.

– Ну ты и тип! – хмыкнул Шилов и покрутил пальцем у виска. – Совсем уже того, да? Ты чего над собственной-то женой прикалываешься?

– А ты, Рома, относишь наших жен к касте неприкасаемых? Это уже, извини, домострой. Я от тебя подобного никак не ожидал. Наши жены такие же люди и имеют право пользоваться теми же правами, что и мы с тобой.

– И все же, Андрюша, согласись – покидать дам в самый ответственный момент не совсем по-джентльменски? – сказала Тамара.

– Нашли объект для критики, – проворчал я. – Набросились все на одного. Я ведь русским языком сказал, что пришел сюда не развлекаться, а работать. Сейчас я собираюсь составить приватный разговор с руководителем этого славного заведения о местной флоре и фауне. Понятно?

– О чем, о чем? – не поняла Тамара.

– О местных аборигенах, – пояснил я. И тут заметил, что моя славная женушка надула хорошенькие губки и даже не смотрит в мою сторону. Обиделась! Я едва не заскулил, будто щенок, от нежности и обожания. Какие же мы ещё маленькие, что можем обижаться по таким пустякам. Я наклонился, поцеловал её в щеку и прошептал на ухо:

– Танюша, извини, но только я тебя очень и очень люблю!

– Я тебя тоже! – засветилась она улыбкой, сразу забыв про свои обиды.

И мне расхотелось куда-то ни было идти. И лишь чувство долга, родившееся гораздо раньше меня самого, заставило преодолеть слабость. Скучным, официальным голосом проговорил:

– Я скоро вернусь. – И удалился.

Кабинет директора я нашел на втором этаже. В небольшой приемной никого не было. Потянул за ручку двери директорского кабинета и она бесшумно открылась. За внушительных размеров столом сидела дородная женщина лет сорока. Ее полное и весьма поношенное лицо было слишком заурядным, чтобы останавливать на нем внимание читателей. Но держала она его со значением августейшей особы. И губки надменно поджала, и маленькие бесцветные глазки глядели на меня величественно и неприязненно одновременно.

– Что вам нужно, молодой человек? – прозвучал сочный контральто. Чем, чем, а голосом её Бог не обидел. Факт.

Я изобразил на лице улыбку бедного родственника, добившегося аудиенции богатой и влиятельной тетушки, мелкими шажками засеменил к столу.

– Прошу покорнейше меня извинить, мадам, что невольно нарушил ваше сосредоточение. Разрешите представиться. Собкорр газеты "Губернские новости" Говоров Андрей Петрович. – Достал свое старое удостоверение и протянул директрисе.

Величественное, но обремененное прошлыми пороками и страстишками лицо её осветилось добрейшей улыбкой. По жизненному опыту она знала, что с пишущей братией надо жить дружно. А то такое понапишут, что не приведи Господи! Соседи засмеют. По инстанциям затаскают. После поверхностного ознакомления с удостоверением, она вернула его, сказала:

– Очень приятно, Андрей Петрович, познакомиться. Присаживайтесь пожалуйста! Я, как вы уже вероятно догадались, директор этого кафе Валентина Семеновна Первоцветова. – На её полных щеках вспыхнули две симпатичные ямочки – как доказательство, что когда-то давно она вполне оправдывала свою фамилию, была бойкой и задорной хохотушкой.

– И по какому же вы к нам вопросу, если не секрет? – В голосе помимо её воли прозвучало напряжение. Видно, было чего боятся.

Я сел на предложенный стул, закинул ногу на ногу. Закурил. И только после этого сказал:

– Наслышаны о вашем кафе. Очень наслышаны! И все в исключительно превосходных степенях. Наш главный сказал: "Иди, Андрей Петрович, посмотри: так ли уж это хорошо?"

– Ну и как? – Белое лицо мадам слегка порозовело.

– У меня нет слов, – развел я руками. – Вчера весь вечер блаженствовал и ни на что другое не был способен. Кухня, вина, музыка – выше всяких похвал. А ваши девочки меня просто очаровали. Где вы только находите таких красавиц?

– Стараемся, – скромно поджала губы Валентина Семеновна. – Я очень рада, что вам у нас понравилось.

– И много они у вас получают за свой столь смелый труд?

Вопрос этот застиг её врасплох. Лицо выразило растерянность. Она не знала, что ответить. Нет, этой матроне явно было что скрывать.

– У нас весьма ограниченные возможности, – попыталась она уйти от прямого ответа.

– И все же?

– Пятьсот – шестьсот.

– Долларов?

– Хи-хи-хи! – подхалимски захихикала директриса. – Рублей, конечно.

– Зачем же вы так, Валентина Семеновна, – укоризненно покачал я головой. – Я ведь не инспектор налоговой службы. Это от него вы можете скрывать ваши фактические доходы и расходы. У меня совсем другие задачи.

– Ну что вы такое, Андрей Петрович, говорите. Я ничего такого и в мыслях... Как же можно?! – Лицо её уже приобрело карминный окрас.

– Да ладно вам, – вяло махнул рукой. Я полностью овладел ситуацией. Теперь я из этой стареющей Дульцинеи могу веревки вить, пусть даже предки её служили при дворе самой императрицы Екатерины Великой. – Я видел, что ваши прелестницы совсем непрочь завязать знакомства с посетителями.

– Вообще-то я их при приеме на работу предупреждаю, чтобы они не позволяли этого. Но, увы, – директриса развела руками, – жизнь есть жизнь. Молодым трудно удержаться от саблазнов. Поэтому, если что и не выходит за рамки, то я закрываю на это глаза.

– И что же это за рамки?

– Я имею в виду рамки приличия, – отчего-то смутилась Первоцветова, будто только-что переступила эти самые рамки.

– А бывали случаи, что ваши девушки находят себе здесь пары?

– Нет. Видите ли, Андрей Петрович, когда девушка работает на подиуме ей трудно оставить о себе хорошее впечатление. На них смотрят под определенным углом зрения. Верно?

– Возможно, возможно. В этом вопросе вы гораздо опытнее меня и я вам полностью доверяю. И все же я слышал, что одна ваша девушка составила очень даже неплохую партию с вашим постоянным посетителем.

– Вы, вероятно, имеете в виду Наташу Шатрову?

– Да, кажется мне называли именно это имя.

– Не знаю, какую она там партию составила, а вот то, что четыре месяца назад мне её пришлось уволить – это точно.

– Почему вы её уволили?

– Потому, что она была на пятом месяце беременности.

– И кто же её друг? Вы его знаете?

– Говорят, что очень интересный мужчина. Но лично с ним не знакома.

– Меня очень заинтересовала эта история. Кто бы мне мог о ней рассказать поподробнее?

– Лучшая подруга Наташи Людмила Нарусева. Но, к сожалению, она недавно уволилась.

– Как мне её найти?

– Да что вас так заинтересовала эта история?! – удивилась Первоцветова. В её голосе прозвучали нотки недоверия и подозрительности. Обычная история.

– Валентина Семеновна, позвольте мне решать, что будет интересно нашим читателям, а что – нет, – назидательно проговорил я. – У каждого свой взгляд на вещи. Вашим посетителям, к примеру, совсем неинтересно знать каким образом вы скрываете заработную плату сотрудников от налогообложения, а вот налоговому инспектору это будет весьма любопытно, верно?

Моя ремарка по поводу её же слов директрисе явно не понравилась. Она разом поскучнела, поджала губы, превратившись в старую, обремененную жизнью и былыми пороками кикимору. Выдвинула ящик стола, долго шуршала бумагами, затем вынула тощую папку, раскрыла и сухо проговорила:

– Вот её домашний адрес.

– Одну минуту. – Я достал записную книжку, авторучку. – Слушаю.

– Ордженекидзе 25, квартира 15.

– Заодно, если вас не затруднит, и адрес Наташи Шатровой, пожалуйста.

Она назвала. Я записал. Все, что мне следовало узнать, я узнал. Делать мне здесь было нечего. Я попрощался и покинул кабинет.

В зале гремела музыка, а на подиуме уже работала пока полуобнаженная натура с ликом Венеры, грудью Магдалины и бедрами ломовой лошади.

Как же было приятно после унылой физиономии Первоцветовой вновь увидеть хорошенькое личико моей возлюбленной жены.

– Ты что так долго? – ревниво спросила она.

– Дела, – ответил многозначительно. Критически оглядел предстоящее "поле сражения". На нем стояли нетронутыми по четыре овощных салата, бефстроганов с картошкой и бутылка белого сухого вина. Сел за стол, констатировал: – Скромно, и весьма. Рома, мы что, не имеем права с тобой выпить водочки за успех кампании?

– Да я хотел, но женщины... – Закончить фразу мой друг не смог по причине отсутствия нужных слов.

– Рома, запомни: в вопросах пития герои никогда не должны полагаться на мнение дам, а жен – в особенности.

– Запомню, – пообещал мой друг.

– Милейший! – окликнул я официанта.

Походкой гуттаперчевой куклы тот подошел к столу, переломился в поясе.

– Чего изволите?

– Ко всему этому безобразию, принеси ещё бутылку шампанского, водки, фруктов... Осетрина есть?

– К сожалению нет, – развел руками официант, проникаясь ко мне искренней симпатией и уважением. – Но могу предложить семгу.

– Сойдет, – кивнул я небрежно. – Четыре порции семги и сто грамм паюсной икры. Пока все.

– Слушаюсь. – Официант удалился.

Таня рассмеялась ненатуральным смехом и с восхищением проговорила:

– Ну ты, Андрюша, пижон!

– Есть маленько, – согласился я.

А на лицах четы Шишовых все ещё вызревало удивление, родившееся наконец удивленным вогласом Тамары:

– Бог мой! Откуда такая королевская щедрость?! Ты, Андрюша, не иначе, как кого-то ограбил. Признайся?

– Я, Тома, совсем недавно получил гонорар за переиздание моих книг. Этот гонорар лежит сейчас в моем кармане, отвлекает от дел праведных и не дает, подлец, до конца ощутить себя свободным человеком. Чтобы вновь обрести свободу, я должен, обязан от него срочно избавиться. Вот примерно так обстоят дела. Есть ещё вопросы?

– Вопросов больше нет, – ответила она. – А не много вам будет?

– "О, женщины! Вам имя – вероломство!" – воскликнул я с пафосом. – Как вы любите отравить торжественность минуты. Прежде чем задавать подобный вопрос, ты, Клеопатра, взгляни на своего колосса мужа. Чтобы споить этого Микулу Селяниновича нужно по меньшей мере ведро водки. Рома, я прав?

– Трепло! – добродушно усмехнулся мой друг.

Вечер удался на славу. К его концу мы договорились повторять такие вечера периодически. И все же у меня возникло такое чувство, будто за нами кто-то неотступно следил. Откуда оно взялось, понятия не имею, но чувство это не покидало меня до конца вечера. Лишь позже я узнал, что интуиция меня не подвела, и пока мы с Ромой наслаждались обществом любимых жен, в кабинете директора разыгрывалась целая драма. Но об этом потом.

На следующее утро я поехал на улицу Орджонекидзе, но Людмилы Нарусевой дома не застал. Соседи сказали, что рано утром, где-то часов в шесть она вызвала такси и куда-то уехала, а куда конкретно, не знают. Наташи Шатровой я также не нашел. По записанному у меня адресу проживали её родители, с которыми она уже два года не виделась. Где она и что с ней? – они были не в курсе. Что ж, будем искать в другом месте. Недаром в Евангелии сказано: "Ищите и обрящете". Да будет так.

Глава одиннадцатая: Колесов. Новые обстоятельства.

Как я и предполагал, меня с этим "исполнительным листом" уже достали. Бухгалтера разболтали о моем к ним визите. Раз десять уже подкатывали с распросами, с ухмылочками и все такое. Я уже начал звереть. Даже стал материться. Правда. Хотя стараюсь этого не делать и не люблю, когда другие матерятся. Словом, мой забубенный дружок в очередной раз мне "удружил". Что за человек! Ему хоть плюй в глаза, для него все Божья роса. Точно. И хороший в общем-то мужик, добрый, но с этими его приколами никакого удержу нет. Таким уродился. Как говорила моя бабушка: "с бусарью в голове".

Только-что ещё один приходил. И кто бы вы думали? Толя Коретников! Кто сам не раз страдал от приколов Беркутова.

– Сережа, а что за исполнительный лист ты искал в бухгалтерии? спрашивает, а сам ехидно улыбается.

Ну я и, как говорит Дима, "понес по кочкам", вспомнил все матерные слова, какие знал. Коретников явно не ожидал от меня подобного,

– Ты что, белены объелся?! – спросил удивленно. – Я ж пошутил.

– Шутить будешь с этой... со своей. Как ее? Со своей невестой. Понял?! – Чуть было не употребил ещё одно похабное слово. Но вовремя сдержался, понял, что этим могу здорово обидеть капитана.

– Понял. Понял, – проговорил Анатолий, отступая к двери. И уже открыв её, стал, вдруг, смелым: – Все вы здесь придурки! – прокричал, громко хлопнув дверью.

– Что это с ним? – спросил Шилов, оторвавшись от бумаг. Он обладал редкой способностью, когда был чем-то занят, для него никого и ничего вокруг не существовало. Потому-то, к счастью, он не слышал моих матов. Сцена происходила в их кабинете, где я уже полчаса ждал Беркутова. Он мне утром позвонил и сказал, что "надыбал" что-то существенное про делу. Договорились встретиться в одиннадцать. Уже половина двенадцатого, а его нет.

– Черт его знает, – ответил я Шилову. – Не иначе у него "крыша" поехала.

В это время дверь широко распахнулась и на пороге появился мой забубенный друг.

– Привет честной компании! – весело приветствовал он нас.

Бог мой! Ну и видок у него – под левым глазом синяк, губы разбиты, нос опух. Опять где-то налетел на кулак. Ему в этом деле везет, как утопленнику.

– Ты хоть смотрел сегодня в зеркало? – спросил я.

– А чего мне в него смотреть. Все равно ничего утешительного для себя я там не увижу. И потом, Сережа, в человеке главное – не внешность, а содержание. Запомни это и передай детям и детям детей своих.

– Запомню. Кто это тебя так разукрасил?

– Приятели нашего Ромы цепные псы бара "У дяди Вани" Свист и Мосел. Видишь, Рома, что твои кореша со мной сделали? С тебя причитается.

– Какие они... Скажите тоже, – пробурчал Шилов.

– Рома им намедни устроил маленький мордобой. Они шибко на него обиделись и решили "отоспаться" на мне. Итог их плодотворной деятельности у меня, так сказать, на лице.

– За каким тебя туда понесло? – спросил я.

– А вот это уже другой вопрос. Об этом я и хотел с тобой потолковать. Похоже, что я нашел подельника Тугрика в убийстве Свистуна.

– И кто же он такой?

– Тофик Захарьян по кличке "Стропила".

В моей памяти всплыл жгучий брюнет, очень массивный, красивый, нахальный и веселый. Он года три назад, когда Дима трудился ещё в частном сыскном бюро, проходил у меня свидетелем по делу своего бывшего дружка Юрия Калинина, обвинявшегося в разбойном нападении и убийстве супругов Ершовых. Захарьян прежде вместе с Калининым и ещё одним подельником были судимы за ряд квартирных краж.

– Почему ты считаешь, что с Зеленским был именно Захарьян? – спросил я.

– Что ты, Сережа, такой недоверчивый и сомневающийся? Дмитрий Беркутов заслужил, чтобы ему верили на слово и не задавали ненужных вопросов.

– И все таки?

– Все говорит за это. Во-первых, Сергунькова рисует точно его портрет.

– Но ведь он был в маске?

– Где вы воспитывались, господин подполковник?! – снова завыступал мой друг. – Когда научитесь выслушивать до конца? Если бы он был без маски, то не грелся бы сейчас под ласковыми лучами июльского солнца и не бегал бы веселыми ногами по ниве жизни, а гнил бы уже у нас в трюме, очень сожалея о своем паскудстве. Итак, я продолжаю. Вы позволите, гражданин начальник?

– Валяй.

– Благодарю. Во-первых, Сергунькова точно рисует его рост, комплекцию, вес брутто, вес нетто, походку, поворот головы, дурные наклонности...

– Ну, заплел, – безнадежно махнул я рукой. – Слушай, Дима, ты можешь хоть иногда быть серьезным?

– Трудно. Но попробую. Кроме того, Сергунькова хорошо запомнила этого кабана по голосу. Я думаю, в дальнейшем этот факт сможет убедить тебя в правильности выдвинутой мной версии.

– Слишком хилые доказательства.

– Все, Сережа, даже самое большое, складывается из малого. Если ты этого в конце-концов не поймешь, то плохо кончишь. Да, но я ещё на сказал во-вторых. Так вот, во-вторых, Стропилу и Тугрика, если верить Вале Южанину по кличке Гундявый, в последнее время часто видели вместе. С чего бы это? В подельниках прежде не были, никогда не корешились. Что их связывало? Все это дает основания утверждать, что Стропила именно тот, кто нам нужен.

– Допустим. И что ты собираешься с ним делать? Оснований к его задержанию пока явно недостаточно.

– А это уже третий вопрос. Я только-что из Октябрьского райуправления. Парней давно интересует слишком одиозная фигура этого кабана. Работает он сторожем на оптовой базе "Южная", получает три тысячи в месяц, но живет явно не по средствам, любит фасонить в ресторанах, снимает дорогих проституток, большой любитель водки "Абсолют", красной икры и севрюги, недавно купил новенький джип "Мицубиси". Все это говорит за то, что Стропила имеет побочный и очень даже неплохой доход. Откуда? Если мы ответим на этот вопрос, то ответим и на все остальные.

– И как же ты собираешься это сделать?

– Необходимо познакомиться с ним поближе, а ещё лучше – стать его корефаном.

– Это конечно, но как?

– Я звонил на базу. Им срочно требуются грузчики.

– Ты что, собираешься устроиться туда грузчиком?

– Я бы против этого не возражал, но боюсь, что с моей помятой физиономией меня не примут. Кроме того, я не уверен, что Стропила не был свидетелем того, как эти бугаи Свист и Мосел отделывали меня в баре. Самые большие надежды в этой операции под кодовым названием "Знакомство по брачному объявлению" я связываю с нашим Малышом. Рома, ты не против размять свои могучие бицепсы и трицепсы?

– Да можно, – ответил Шилов. – Когда мне туда идти?

– Твоя полная готовность выполнить задание командования меня радует. Но надо все как следует обмозговать и получить добро высокого начальства. Сережа, переговори с Рокотовым. А мы с Ромой пока обсудим детали предстоящей операции.

Выслушав меня, полковник согласился с предложенным планом внедрения Шилова на оптовую базу.

– Обеспечте его надежными документами и хорошей легендой, – сказал он в заключении.

Остаток дня мы с Беркутовым и Шиловым посвятили именно этому.

Утром следующего дня мне позвонил начальник отдела уголовного розыска Центрального РУВД подполковник Бакланов.

– Сергей Петрович, мои ребята установили квартиру, которую снимал режиссер инвалид.

– Поздравляю, Юрий Юрьевич! И где же она находится?

– Улица Селезнева 32, квартира 44. Хозяйка квартиры Легасова Мария Дмитриевна. Мы вызвали её в райуправление на десять. Ты сам с ней будешь беседовать?

– Да, конечно.

– Тогда подъезжай. Она с минуты на минуту должна быть.

– Хорошо. Считай, что уже выехал.

Передо мной сидела молодая довольно миловидная женщина – хозяйка квартиры Астанина Лариса Анатольевна. Настроена она была явно недружелюбно. Отвечала на вопросы нехотя, с трудом сдерживая раздражение.

– Лариса Анатольевна, вы давно сдаете квартиру по улице Селезнева?

– С тех пор как вышла замуж и переехала к мужу, – сухо ответила она.

– И когда это случилось?

– Два года назад.

– Вы сдаете квартиру со всей обстановкой?

– Да.

– И сколько же вы за неё берете?

– Сначала брала три тысячи, но в связи с инфляцией вынуждена была увеличить плату до четырех.

– Ничего себе! – удивился я.

– Плата вполне приемлемая для трехкомнатной квартиры, – холодно возразила Астанина.

– И как вы это делаете?

– В каком смысле? – не поняла она.

– Каким образом вас находят квартиросъемщики? Через ваших знакомых? Развешиваете объявления, или как-то иначе?

– Давала объявление в газете. Делала я это всего два раза. По первому объявлению у меня почти два года жили молодые супруги. Но в мае этого года они купили себе квартиру и съехали. Поэтому я дала второе объявление.

– Именно вторые ваши квартиросъемщики нас более всего интересуют. Расскажите об этом поподробнее.

– Хорошо. После того, как объявление появилось в газете, мне на следующий же день позвонили на работу. Я давала свой рабочий телефон.

– Кто звонил?

– Она не представлась. Просто поинтересовалась самой квартирой, условиями договора и пожелала посмотреть квартиру.

– Так это была женщина?! – удивился я.

– Да.

– И вы с ней встречались?

– Нет. В условленное время у квартиры меня ждал пожилой мужчина в инвалидной коляске. Он мне сказал, что звонила его ассистент.

– Он был один?

– Нет, с ним были два молодых человека, довольно странного вида.

– И что же странного показалось вам в их внешности?

– Они были длинноволосы, бородаты, в больших темных очках. Но когда я узнала, что они занимаются съемками фильма, то поняла, что ничего необычного в их внешности нет. Они считают себя людьми Богемы, потому позволяют себе вольности во внешности.

– Кто вам сказал, что они занимаются съемками фильма?

– Этот пожилой мужчина. Он сказал, что является режиссером "Мосфильма". Даже называл фамилию, но я запамятовала. А звать его Павел Андреевич. После того как они осмотрели квартиру, режиссер сказал, что она их вполне устраивает и он хочет снять её на месяц. Я расчитывала сдать квартиру на более длительный срок, поэтому пыталась ему отказать. Тогда он увеличил плату за квартиру вдвое, и я согласилась. Он тут же отсчитал восемь тысяч и я передала ему ключи. Больше мы не виделись.

– Когда это было?

– В начале мая, числа пятого или шестого.

– Вы заключили с этим режиссером письменный договор?

Глаза Астаниной стали ещё более холодными, даже неприязненными.

– Какое это имеет значение? – спросила.

– И все-таки?

– Нет, письменного договора договора мы не составляли.

– Понятно. И когда они съехали с квартиры?

– Дней через десять мне позвонила соседка из сорок пятой квартиры Клавдия Павловна и сказала, что этот инвалид ей передал ключи и сказал, что им квартира больше не нужна.

– Она вам больше ничего не сказала?

– Нет.

– Как выглядел этот режиссер?

– Он был почти стариком. Седой, лицо в глубоких морщинах. Но голос бодрый, молодой.

Я достал фоторобот, составленный по показаниям ребят, игравших в футбол с Володей Сотниковым, показал его Астаниной.

– Это он?

– Да, очень похож, – задумчиво сказала она, рассматривая портрет. Только вот...

– Что-нибудь не так?

– Выражение лица. Здесь оно несколько простоватое. А когда он со мной разговаривал у него было очень значительное лицо.

– Как понять – значительное?

– Ну, властное, даже надменное. Чувствовалось, что этот человек привык повелевать.

Я записал показания Астаниной и мы расстались.

Глава двенадцатая: Шилов. На новом месте.

Мы с Беркутовым засиделись допоздна, придумывая мне легенду. По этой легенде я приехал в Новосибирск из Барабинска, где работал в Вагонном депо осмотрщиком вагонов, но в связи с ликвидацией Барабинского отделения Западно – Сибирской железной дороги был уволен по сокращению штатов. В Барабинске мне работы найти не удалось и поэтому я подался в Новосибирск. Затем Беркутов сказал:

– Завтра утром, Рома, явишься в Новосибирскую транспортную прокуратуру в Николаю Сергеевичу Ачимову. Он тебе расскажет, кто такие осмотрщики вагонов и чем занимаются. Заодно расскажет о достопримечательностях этого вшивого городишки. Он в нем родился.

– Какого городишки? – не понял я.

– Рома, о чем ты думаешь? – сделал удивленное лицо подполковник. – Я конечно понимаю – потенция молодого сильного организма и все такое. Я понимаю. Сам был молодым. Но в столь ответственный момент надо наступить на горло собственного зверя, заставить его работать на общее дело. Иначе... Иначе, Рома, последствия могут быть очень печальными. Определенно. Ты хоть это осознаешь?

– Да ладно вам, – махнул я рукой. Честно говоря, я очень уважаю Дмитрия Константиновича, как классного сыщика, но всегда побаиваюсь с ним разговаривать. Никогда не знаешь, где он серьезно говорит, а где насмешничает. Такое впечатление, что он постоянно насмешничает. Правда. Не люблю я этого, не понимаю.

– И он ещё машет! – воскликнул подполковник. – Какая вопиющая беспечность! Как можно тебе после этого доверять столь ответственное дело.

– А чего я такого? Что вы меня постоянно это... подначиваете?

– И с мыслях даже не было. Просто, я хочу, чтобы ты знал свою легенду назубок. Так вот, Рома, я вел речь о твоем "родном" Барабинске, где ты родился и прожил всю сознательную жизнь. Понял?

– Понял, – кивнул я.

– Ну, слава Богу! Я что ты будешь делать если к тебе на складе подойдет какой-нибудь хмырь...

– Кто?

– Ну кто-нибудь из аборигенов склада и сиплым, пропитым голосом спросит: "Ты что ли из Барабинска?" "Да", – ответишь ты с ясным ликом великомученика. "Врешь, сучара! – дыхнет он тебе в лицо стойким запахом самогона. – Я сам из Барабинска. А тебя я там в упор не видел". Что ты ему на это ответишь, Рома?

– Ну, не знаю, – растерялся я. – Скажу, что сам его там не видел.

– И будешь последним кретином, завалившим ответственное дело. Ты должен отвести его в сторонку, накрутить его тонкую жилистую шею на свой крепкий кулак и сказать: "Усохни, мартышка! Я только-что с зоны сорвался. А ксиву по дешевке купил. Но если ты, сявка, кому об этом стуканешь, то башку оторву и скажу что так и було." Понял?

– Вряд ли там кого встречу.

– В нашем деле всякое может случиться.

Самое удивительное то, что подполковник Беркутов как в воду глядел. Я его после этого ещё больше зауважал. Но об этом потом.

Утром я был в транспортной прокуратуре, где Николай Сергеевич Ачимов рассказал о работе осмотрщика вагонов и о городе Барабинске.

А на следующий день я уже стоял перед толстой теткой – директором базы. Видно, я ей очень понравился. Она даже встала из-за стола, обошла вокруг меня, потрогала бицепсы, с восхищением проговорила:

– Каков мулат!

Почему – мулат? Непонятно. Не черный, даже не загоревший (загар ко мне вообще плохо пристает). Наверное, мулат у неё – высшая оценка мужских достоинств. Наверное.

– Так, значит, хочешь у нас работать? – спросила она.

– Да. Если можно, конечно.

– Можно, можно. Еще как можно. Нам такие парни очень даже нужны. – Она раскрыла мою трудовую книжку, прочитала записи. – А что такое – осмотрщик вагонов?

– Он проверяет исправность вагонов, смотрит буксы...

– Чего смотрит? – не поняла она.

– Буксы. Это такие штуковины на колесных парах, куда заливается масло.

– Ну их к шутам, ваши термины, – махнула она рукой. – Считай, что ты с сегодняшнего дня принят. Дуй на четвертый склад к заведующему Охрименко. Скажешь – Дунаева прислала. Дунаева – моя фамилия. А зовут меня Мария Сергеевна.

– Очень приятно. А где этот склад?

– Как выйдешь, пойдешь направо. Там увидишь. Ну, счастливо тебе, Роман Владимирович! – напутствовала меня директор.

Завскладом Охрименко Виталий Иванович оказался маленьким, щуплым, очень подвижным и словоохотливым. У него была интересная манера задавать вопросы и тут же на них отвечать.

– Это ты, парень, правильно решил. Грузчик – это самое мужское дело. Верно? Еже как верно. Грузчик, можно сказать, становой хребет рабочего класса. Правильно? А как же иначе. Режим работы знаешь? Объясняю: двенадцать часов вкалываешь, двенадцать – отдыхаешь. Понял? Но это, конечно, тогда, когда напряженка. А так – обычно, как на заводе – восемь часов отмантулил и отдыхай. Женат?

– Женат. Но жена осталась пока в Барабинске.

– Это ты правильно. Надо сначала самому на ноги встать. А для этого дела здесь шалав не меряно. Ты как насчет этого дела? Любитель?

– Какого дела? – сделал я вид, что не понял.

– Ну, там потрахаться и все такое? Нет, я ничего против не имею. Дело молодое. А как же. Так как насчет?

– Да нормально, – пожал я плечами. – Я как-то об этом не думал.

– И правильно делаешь. Здесь от всего остального голова кругом идет. А еше об этом. Но я тебя, слышь, предупредить хочу. Тут у нас есть кладовщица Людмила Лисьева. Так ты от неё подальше держись. Понял? Враз скрутит, и о жене забудешь. Такая коза злое... Кха, кха. В общем, подальше от неё держись. А как насчет выпить, закусить?

– Не, я не большой охотник этого?

– Замечательный ты парень! Находка для шпиона. А? Ха-ха-ха! Ты с бригадиром знаком? Сейчас познакомлю. Денис! – громко крикнул Охрисенко.

Примерно через минуту показался молодой мужчина лет тридцати тридцати пяти, среднего роста, но крепкий, коренастый. У него было открытое широкоскулое лицо. Рыжеватые волосы уже сильно побиты сединой.

– Чё орешь?! – сердито спросил он Охрименко, распространяя стойкий водочный запах.

– Вот принимай кадра в свою бригаду, – ответил Охрименко, указывая на меня.

Бригадир оценивающе осмотрел меня с головы до ног. Подошел, протянул руку.

– Привет!

– Здравствуйте!

Похоже, он вложил в рукопожатие всю силу. Я выдержал и не стал тут же выказывать свою. Это могло ему не понравиться, обидеть.

– Денис Панкратов-рыжий, – представился бригадир и весело рассмеялся. Это он пошутил. Есть актер Панкратов-Черный. А он, стало быть... В общем, ясно.

– Роман Шилов.

– С тебя, Рома, магарыч.

– Чего?

– Обмыть, говорю, надо новую работу. Смазать. Сейчас без смазки никак нельзя, мотор может заклинить.

– Это конечно, – согласился я.

– Ну вот и добре. Мы тебя давно ждали. У нас по штату шесть грузчиков, а мы мантулили вчетвером. Пойдем, сейчас должны водяру привезти.

У дверей склада на ящиках сидело трое мужиков примерно одного с бригадиром возраста.

– Знакомьтесь, кореша! – весело проговорил Панкратов. – Это наш новый член бригады Рома Шилов. Прошу любить и жаловать. Рома обещал закатить нам пир на весь мир по поводу своего трудоустройства. Верно, Рома?

– Ну, в общем, да.

Мужики оживленно загалдели. Видно, все были большие охотники выпить на дармовщинку. Стали подходить, пожимать мне руку, называться. Одного большого, примерно моей комплекции, но только рыхлого, пухлого, будто болел водянкой, звали Михаилом, второго, очень похожего на бригадира (как потом выяснилось, это был его родной брат) – Александром, третьего, длинного, узкокостного, мосластого – Василием.