Текст книги "Атолл (СИ)"

Автор книги: Владимир Колышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

   – Какую девушку? – насторожился Джон.

   – Да я толком не понял, просто сообщили нам на пост, что, если увидим девушку-полинезийку, то должны задержать её. Наверное, из деревни сбежала... Хотя это очень странно – из деревни никто не сбегает, потому что бежать некуда.

   Они шли по лесу в глубь острова в сторону деревни. Диккер нес два автомата, а Джон Кейн магазины к ним. Еще один автомат, полностью снаряженный, он взял себе. Это были французские «клероны», диковинной формы, с магазинами в прикладе, работают безотказно, выпуская шестнадцать пуль в секунду. Так что лучше из них стрелять сериями по три патрона. А то враз выпустишь весь комплект. Об этом Джона проконсультировал Диккер. Пока Джон не доверял Диккеру. Но первое же боевое столкновение покажет, за кого он.

   При мыслях о боевом столкновении Джона передернуло от страха. Он уже едва не пожалел, что отказался от наиболее разумного решения проблемы. Сесть в лодку, которую он мог реквизировать у дозорных, взять с собой пленного и рвать отсюда когти, вызывать подмогу. И пусть уж они, коммандос по борьбе с терроризмом и пиратством, профессионалы, делают свою работу. А ему, цивильному писателю, по окончании операции привезут трупы доктора и Аниту в целости и сохранности...

   – А как вы держите связь? – спросил Джон.

   – Обыкновенно. С помощью сотовых телефонов. А вы как думали?

   – Ну, рации там...

   – Это все устарело.

   – А как оплачиваете разговоры? Едете на обитаемый остров?

   – Бывает и так... но обычно мы это делаем, то есть оплачиваем счета, по Интернету. У нас беспроводной Интернет, две спутниковые тарелки – одна лично у Джексона, другая – у ребят... По Интернету мы отсюда можем заказать все, что угодно, кроме атомной бомбы. Но в основном заказываем разные товары, деликатесы там всякие... Потом нам их доставляют. Иногда сами ездим, когда бываем на большой земле по делам.

   – Значит, о вас многие знают?

   – А мы особо и не скрываемся... Конечно, мы скрываемся от правосудия, но парни, которые доставляют нам товары и продукты, не вникают. Им это по барабану. Привезли, деньги получили, отвалили.

   – Вот вы там, на берегу, говорили, что этот, как его... Пит Борзун?.. ну, помощник Джексона...

   – Пит Борзак.

   – Да. Вы сказали, он сейчас не на острове. А где?

   – Ну... вообще-то это военная тайна... Но раз уж я перешел на вашу сторону, то чего уж там темнить... На дело они ездили. Борзак и подобранная им команда. Всего шесть человек. Я тут особо не в теме, но слыхал краем уха, они где-то присмотрели казино... Короче, у них там, кажется, случился облом. Все ребята вернулись, а про Борзака сказали – погиб. Копы, мол, его подстрелили. Ну, Джексон им устроил головомойку. За то, что бросили товарища. Чуть не шлепнул одного, самого трусливого...

   Джон Кейн начал догадываться, о ком идет речь. Он описал внешность человека, которому они с доктором дали имя Бен Ганн.

   – Да, это он, Пит Борзак, – подтвердил Диккер. – А откуда вы его знаете?

   – Неважно... Т-с-с! Сюда, кажется, идут, – прошептал Джон Кейн и жестом приказал Диккеру залечь.

   Они укрылись за деревьями в кустах. Мимо опять проходили двое, но другие. На вид отпетые бандиты. На них были надеты охотничьи безрукавки со множеством карманов, набитых патронами. На обнаженных потных плечах у каждого чернели замысловатые наколки, в основном агрессивного характера. Головы их покрывали банданы камуфляжной расцветки. «Этим лучше не попадаться, – подумал Джон, осторожно высовывая нос из зарослей. – Настоящие хищники».

   Двуногие хищники проходили совсем близко, когда в кармане у Диккера заиграл телефон.

   – Телефон звонит, – сказал один бандит другому.

   Второй машинально полез в свой карман, достал телефон, но он молча.

   – Это не у меня, – сказал второй бандит.

   – И не у меня... – сказал первый бандит.

   Из кустов поднялся Диккер и сказал:

   – Это у меня звонит.

   – О! – оторопели бандиты. Это же наш голубой бухгалтер. Ты чего тут делаешь?

   – Грибы собираю... – сказал Диккер и благоразумно нагнулся.

   Из-за его спины поднялся Джон Кейн и двумя короткими очередями уложил бандитов. Когда Джон нажимал гашетку, он даже не подумал, взведен ли автомат или нет. На его счастье оказалось, что взведен.

   Бывший бухгалтер перекрестился, потом плюнул на труп одного бандита и пнул другого. Потом объяснил свои действия:

   – Самые говенные людишки были. Все время меня унижали. Педиком обзывали, сексуально домогались, суки, как будто я им баба... А вы – молодец, господин писатель. Настоящий мужчина! Другие писатели горазды на бумаге подвиги совершать, а у самих на деле – кишка тонка... А вы...

   – Скажите, Диккер, почему у нас так уважают убийц? Почему умный, но слабый физически профессор из университета не вызывает уважения. В лучшем случае, смешной чудак, скажут про него. А того, кто, не моргнув глазом, уложил пару тройку людей, вы считаете достойным уважения?

   – Еще бы, – ответил Диккер, – попробуй такого не уважь... Я тому человеку не позавидую, кто на это осмелится.

   – Понятно, – сказал Джон. – Вот что, Диккер, кажется, вы прошли испытание верности. Получите обойму с патронами.

   – Спасибо, конечно, за доверие, мистер Кейн, – ответил Диккер, умело снаряжая «клерон», но от меня мало толку. Я не могу убить человека.... Даже самого отъявленного негодяя. Уж извините... Так я устроен. Отвлечь внимание, пожалуйста, но стрелять буду только в воздух.

   – Как же вас взяли в бандиты?

   – А на плантациях тяжело... – засмеялся бывший бухгалтер. – Потом, служба в отряде, это ведь не обязательно налеты на казино и прочее... Налеты дело добровольное. Джексон никого не заставляет бандитствовать. Да и сам практически никогда не выезжает на дело. Зачем ему рисковать. Его дело организовать...

   – Вы упомянули о плантациях, что за культуры выращиваются на них?

   – Я сказал «плантации»? – Диккер замялся. – Просто оговорился. Я имел в виду огороды там всякие... Это для вас, писателей, слово должно быть точным, а нам, простым людям, как на язык ляжет, так и скажем...

   – Вы знаете, что именно в оговорках человек говорит правду?

   – Прошу вас, – взмолился Диккер, – не надо меня пытать насчет плантаций. Я очень боюсь Джексона...

   – Да, ладно и так понятно. Марихуану выращиваете.

   – Я ничего не говорил.

   – Разумеется, я же суперсыщик, – пошутил Джон.

   Диккер сразу повеселел.

   – А какой он из себя? – спросил Джон. – Молодой, старый?

   – Кто? Джексон?.. Да как вам сказать... На вид ему лет сорок, но на самом деле – меньше. Просто у него на подбородке и щеке ужасные шрамы, которые его старят. Говорят, что эти шрамы он сам себе нанес, чтобы устрашать других. Хотя... он дважды сидел в тюрьме, а там всякое бывает... Может, порезали... только я думаю, кто это сделал, не долго прожил. Джексон скор на расправу. А если не может отомстить сразу – и через десять лет достанет.

   – Слишком уж страшный портрет вы нарисовали, – сказал Джон. – Слушайте, куда вы меня завели? Какие-то дебри...

   – Ну, вот мы пришли, – сказал Диккер.

   И тогда Джон Кейн увидел вигвам. Он так был построен, можно сказать, встроен в лесные дебри, что его можно было разглядеть, только уткнувшись в него носом.

   – Это укрытие я соорудил для себя, – сообщил Диккер. – Так, на всякий случай, мало ли что... Вдруг федералы нагрянут или какие-нибудь козлы начну доставать. Всегда полезно иметь убежище, свою, так сказать, личную территорию, ну, вы меня понимаете...

   – Хорошее убежище – это как раз то, чего нам всем не хватает, – согласился писатель.

   Диккер открыл замаскированную зеленью плетеную из веток дверь, которую бы Джон сам не обнаружил. В вигваме, как это ни странно, было сухо. «Потому что давно не было дождей», – сказал себе Джон.

   Там имелась даже лежанка. Пол устилали циновки. Всё это обнаружилось, как только Диккер зажег спичку, а потом и огарок свечи, который хранился в старой консервной банке.

   – Вот тут, – сказал Диккер, – в непромокаемом пакете, запас кофе, сахара и галет, чтобы заморить червячка. Тут же, на лежанке, непромокаемая накидка. Если хлынет тропический ливень, вигвам, конечно, начнет протекать, тогда можно под ней укрыться.

   Диккер огляделся по сторонам.

   – Ну, вот. Располагайтесь, – сказал он. – Ночью я приду за вами и отведу в деревню. Я все объясню старику Хэнку. Убежден, он не откажет вам в убежище... Осмелюсь спросить, каковы ваши намерения?.. что вы намерены делать?.. Я к тому, если бы я хотя бы отчасти знал ваши планы, то смог бы помочь...

   Джон Кейн понял, что раскрыть карты, хотя бы некоторые, ему все равно придется.

   – Знаете, Диккер, откровенность за откровенность. Я вам тоже открою свою тайну. Как я подозреваю, девушка, которую ищут по всему острову, это моя... ну как бы это вам сказать... ну, можно сказать, что жена.

   – Понимаю.

   Джон Кейн кратко рассказал выдуманную сею минуту историю (не упомянув о Бен Ганне, то есть о Пите Борзаке ни словом), о том, как они путешествуют на яхте, в поисках пресной воды пристали к острову. И как он, Джон Кейн, с приятелем – он доктор – высадились на берег и пошли на разведку, а женщина оставалась на судне. На острове они с доктором разошлись в поисках питьевой воды. А когда Джон вернулся на берег, яхты уже не было. Вернее, она была, но её захватили и увели на противоположный конец острова какие-то люди. С тех пор о судьбе доктора и Аниту – так зовут женщину – он, Джон Кейн, ничего не знает. В поисках своих людей Джон наткнулся на береговой дозор. Что было дальше, Диккер знает.

   – Теперь меня интересуют три вопроса, – сказал Джон. – Где моя... жена? Где мой друг? И где моя яхта?

   – Ну, на последний вопрос я могу почти со стопроцентной уверенностью сказать, что яхта ваша стоит в бухте Гостеприимная. В бухту ведет узкий извилистый пролив. Вход в пролив не сразу заметен. В этой бухте яхте не страшны никакие ураганы. Там Джексон держит весь свой флот – два скоростных катера (один его личный) и три моторные лодки.

   Джон Кейн смотрел на Диккера, как утопающий смотрит на спасательный круг, брошенный с борта проходящего судна.

   – А вот на первый и тем более на второй вопрос вам я ответить не смогу... пока не смогу. После того, как я схожу в разведку...

   Тут у Диккера опять заиграл телефон – какой-то рэгтайм. Он вытащил аппарат и уставился на него, как на гранату с выдернутой чекой.

   – Вы лучше ответьте, – посоветовал Джон. – Нам важна сейчас любая свежая информация. Только включите громкую связь, я хочу слышать разговор.

   – Диккер слушает...

   – «Диккер, мать твою! Ты почему не отвечаешь?!»

   – Это кто?

   – «Это я, Моррис, ты чего, голос начальства не узнаешь?»

   – А-а-а это тот начальник, что бежал, бросив пост и подчиненных на произвол судьбы?

   – «Ну-ну, ты поосторожней бросайся словами... Я-то как раз нахожусь на посту, но ни тебя, ни оружия здесь нет. Как прикажешь это понимать? Мне ведь надо докладывать коменданту... Ты-то сам, где находишься?»

   – Оружие забрал тот псих, что напал на нас, – Диккер посмотрел на Джона, тот улыбнулся и кивнул. – Я тоже сбежал от него, но в отличие от тебя – не побежал спасать свою шкуру, а стал следить за ним... и выследил. Он сейчас залег в чаще, как зверь, и не выходит оттуда. Наверное, дожидается темноты. Советую тебе присоединиться ко мне, и мы вместе попытаемся его взять живым или на крайний случай убьем. Заберем у него оружие и реабилитируемся. Ну, как тебе мой план?

   – «План, план, Наполеон, мать твою! Ты тут мне не командуй. Я сам знаю, что надо делать... Ладно, предложение принимается. Где встретимся?»

   – У седьмой отметки.

   – «Седьмая... седьмая...»

   – Там еще рядом ведьмин овраг...

   – «Без тебя знаю... Это что, на развилке?»

   – Да-да.

   – «Когда?»

   – Прямо сейчас, а то мало ли что... Мне надолго упускать его из виду нельзя, вдруг уйдет, ищи потом...

   – «О'кей, дуй на седьмую, я тоже подгребу. Конец связи».

   Джон Кейн недоверчиво смотрел на Диккера. Глазки того задорно сверкали.

   – Как вы полагаете, он вам поверил? – спросил Джон.

   – Этот простофиля поверит в любую лажу, если дело касается спасения его шкуры. Не бойтесь, господин писатель. Я подведу его вплотную, а вы его встретите, как это вы умеете делать. Ловко вы тех двоих уложили, прямо как в кино!..

   – Подождите, Диккер. Надо кое-что прояснить. Все предыдущие убийства (в том числе и Бена Ганна, подумал Джон) были вынужденными. Я защищался. Мы защищались. Но специально заманивать человека в ловушку и убивать его, я не собираюсь. Усните себе это раз и навсегда.

   – Мистер Кейн, вы не понимаете. Логика борьбы подсказывает методы этой борьбы. Вы хотите вернуть себе вашу жену, друга и вашу собственность. Этому препятствуют враги. Чем больше вы убьете врагов, тем меньше препятствий...

   «Ого! – подумал Кейн, – он уже осмеливается меня учить. Вот что значит, находиться на своей территории: сразу же навязывается другому своя мораль, своя тактика и своя стратегия. Нет, я это поломаю».

   – Послушайте, господин бухгалтер, мне не нужна такая калькуляция. Я постараюсь спасти жену и друга, но не ценой кровавого террора. Пусть даже это бандиты. Вам ясно?

   В глаза Диккера погасли задорные огоньки. Он весь как-то скис, увял, словно из него выкачали воздух. Джон Кейн стал подозревать, что Диккеру нравилось присутствовать при убийстве, лицезреть убийство, получать от этого удовольствие. Может, это одна из причин, почему он подался в бандиты. Сам, может, и не убивал, но на кровушку насмотрелся вдосталь. А чтобы оправдать свои дурные наклонности, воображает себе этаким партизаном, повстанцем против тирании.

   – Диккер, вы, случайно, не чегеварист?

   – Нет. С чего вы взяли?

   – Ну тогда вы хуже, чем чегеварист. Мой друг доктор ответил бы вам так: вы говорите как проклятый русский коммунист.

   – Упаси Бог, Мистер Кейн... Я вообще ни к каким партиям не принадлежу. Раньше, да, поддерживал республиканцев, а теперь...

   – Ладно, сейчас не время для политических дискуссий. Идите на встречу с Моррисом и приведите его сюда... оружие оставьте, а то он заподозрит подвох. И смотрите, не переметнитесь обратно. В этом случае, я убью вас без всякой жалости. Убийство предателя входит в мой кодекс чести.

   – Конечно, конечно, мистер Кейн, как скажете.

   Диккер выполз из вигвама и, шурша листвой как змея, исчез. Джону было противно сидеть в логове Диккера. Воздух был пропитан какой-то вонью, не сильной, но вкрадчивой, неотвязной – так пахнет дохлая крыса. Джон вышел на свежий воздух и залег в кустах поблизости.

   Глава 27

   Он, кажется, задремал, когда сторож подкорки пробудил сознание. Джон Кейн услышал приближающиеся шаги. Опять шли двое и разговаривали. Потом они замолчали и стали подкрадываться к вигваму. Джону, находящемуся у них в тылу, хорошо было видно. Бивер Моррис, пригнувшись и выставив автомат, шел первым, позади, приседая на корточки, передвигался безоружный Диккер. Моррис остановился, поднял руку с выставленным вверх средним пальцем и этим непристойным жестом (несомненно, намеренным и унизительным для своего подчиненного) приказал напарнику зайти справа.

   Джон Кейн неслышно, как привидение, появился у Морриса за спиной и коротким резким ударом приклада по шее свалил врага.

   – Черт возьми! Даже я испугался, – отпрянул Диккер и прибавил льстиво: – Вам бы, мистер Кейн в морскую пехоту...

   Джон Кейн не то улыбнулся, не то оскалился, в общем, показал зубы. У Диккера мороз по коже прошел. Джон выдернул ремень из штанов Морриса, загнул ему руки за спину и этим ремнем связал пленнику запястья. Пленник так и не пришел в себя.

   – Помогите затащить его в вигвам, – приказал Диккеру Джон.

   Вдвоем они впихнули Морриса головой вперед в открытую дверь убежища. Всем троим едва-едва хватало места в этом жалком подобии жилища, диаметром что-то около шести футов. Впрочем, писатель, отвыкший уже от огромных размеров американских комнат, не чувствовал себя особо стесненным. Только вот запах раздражал. Была бы с ними Аниту, она бы навела здесь порядок, принесла бы ароматные цветы... На рабочем столе Джона всегда стояли свежие цветы, а он, черствый человек, никогда даже не поблагодарил Аниту за это. Считал, что так и должно быть.

   Пока Джон предавался воспоминаниям и терзал душу, может быть, запоздалым раскаянием, Диккер умудрился из припасенных сухих щепок, развести костерчик посреди жилища и сварить кофе. Дым от огня уходил через отверстие вверху, но все равно – на высоте человеческого роста дышать было трудно. В таких жилищах лучше сидеть.

   Дым и аромат кофе прогнали первоначальную вонь. Сидеть на циновках, скрестив по-индейски ноги, было почти удобно и приятно. К тому времени, когда Джон Кейн и Диккер сделали по первому глотку горячего кофе, очнулся Моррис. Джон помог ему сесть и велел Диккеру угостить пленного. Тот с удовольствием стал вливать горячий кофе в рот связанному человеку. Пленный рычал от боли, плевался и отворачивался.

   – Полегче, полегче, Диккер, – недовольно сказал Джон, я вам велел напоить его, а не казнить, заливая в рот жидкий свинец.

   Диккер послушно стал дуть в чашку и поить из нее Бивера Морриса. Тот перестал ругаться и угрожать, словно ребенок из рук няни стал прихлебывать ароматный напиток.

   – Ну вот... – сказал Джон, машинально шаря по карманам в поисках сигары, огорчился, когда понял, что не может получить удовольствия, которое знакомо только курильщикам: затянуться табаком после выпитой чашки кофе. А бандиты, при всей своей порочности, кажется, не курили. Впрочем, Джон вспомнил, что Бивер как раз курящий, но не мог унизиться до того, чтобы стрелять сигаретки у такого отребья...

   Джон нахмурился, переломил свое хотение и через силу продолжил:

   – А теперь, когда соблюдены все формальности гостеприимства, вы, мистер Моррис, расскажите нам что-нибудь интересное. Иначе, сами понимаете, нам нет резона оставлять вас в живых.

   Диккер воспрял, а Моррис задрожал от страха. Что он знал об этом человеке? Что он безжалостно застрелил Кинг-Конга? Перетянул на свою сторону эту жабу Диккера. На что он еще способен? Пустить ему, Моррису, пулю в лоб у него точно рука не дрогнет.

   – Я никак не могу понять, – сказал Бивер Моррис, – что вам от нас надо? Вы напали на нас, мы вас не трогали. Мы тут тихо-мирно живем себе на острове...

   – С автоматами наперевес, – съязвил Джон Кейн.

   – Без оружия здесь нельзя, – оправдывался пленный. – Дикие же места... Верно, Диккер? Подтверди. Ты ведь знаешь, что делает Джексон с предателями, а, Диккер?

   – Не надо мне угрожать, Моррис, – окрысился Диккер. – Скоро Джексон и вся его банда, все вы получите то, что заслужили. Пулю вот сюда! – и он постучал согнутым пальцем себе по голове. – На остров явился Суперсыщик, чтобы очистить его от всякой мрази, наподобие тебя... ха-ха-ха!

   «Вот же идиот! – огорчился Джон Кейн. – Он мою шутку принял за чистую монету».

   Моррис плюнул обидчику в рожу. Диккер неловко ударил Морриса по щеке, как бьют женщины. Моррис презрительно скривился, на худом его лице еще добавилось морщин.

   – Ты дерешься, как баба! – сказал он и с ехидной улыбкой прибавил: – Недаром Чак и Гарри хотели тебя трахнуть, ха-ха-ха!

   – А ты знаешь, где сейчас эти ублюдки – Чак и Гарри? Не знаешь? А я тебе скажу. Не более получаса назад мы с мистером Кейном повстречали их в лесу и прикончили гадов! Тра-та-та! – из автоматов.

   Диккер весь затрясся, показывая, как он стреляет из воображаемого автомата.

   – Заливаешь... – неуверенно ответил Моррис. Его лицо побледнело и еще более вытянулось.

   – Это правда, – сказал Джон Кейн, и Моррис сейчас же поверил этому жесткому, с умными глазами, человеку.

   – Что вы хотите от меня услышать? – сказал Моррис, – Я простой командир поста, ничего сверх того, что знает Диккер, вам сообщить не смогу. Уж он-то, Диккер, вам все выложил?

   Джон Кейн попридержал рукой Диккера, опять было полезшего в бутылку.

   – Скажите нам, что нового вы знаете о сбежавшей девушке? – спросил писатель.

   – Так и есть, сбежавшей. Я тут пока рыскал... слышал от ребят, что к острову пристала какая-то яхта... насколько я понял это ваша яхта, мистер...

   – Джон Кейн. Не отвлекайтесь.

   («Никакой реакции на мое имя, подумал писатель, стало быть, книг не читает, молодец»).

   – Короче, те придурки, что захватили судно и двух человек на нем... короче, они повели задержанных в лагерь. Мужчине связали руки, а девчонку недооценили – вели так... А она возьми да и сбеги. Эти аборигены – она из аборигенов – в лесу чувствуют себя как дома. Шмыгнула между деревьями – да и была такова, только её и видели... Сбежала, короче. До сих пор найти не могут.

   – А доктор? – спросил Джон. – То есть мужчина? Что с ним?

   – А что с ним может случиться? Дали пару раз по морде, чтобы не зазнавался, и отвели в лагерь. Если он доктор, то его счастье. Будет лечить людей, никто его не обидит... если не станет выпендриваться.

   – А что будет с девушкой? – угрожающе спросил Джон.

   – Хм... Само собой, отведут к Джексону, ему решать...

   Джон Кейн задумался, лицо его исказила гримаса страдания.

   – Простите, мистер... э-э... мистер Кейн, – сказал Моррис, – насколько я понял, эта девушка вам небезразлична, верно?

   – Еще как верно.

   – Если бы вы меня отпустили... я бы мог... постарался бы, если её задержали, постарался бы её освободить и привести к вам...

   Моррис умолк, видя, что человек, сидящий напротив, отрицательно крутит головой.

   – Нет, мистер Моррис, – сказал Джон Кейн. – Простите, но я вам не верю. За информацию спасибо. Дальше – я сам. Свою женщину мужчина должен спасать сам, если он настоящий мужчина.

   – Это верно, – согласился пленный.

   Писатель поднялся, поправил за ремнем кольт, проверил автомат. Вверху вигвама еще стоял дым, но дышать уже было можно. Моррис покосился на оружие.

   – Хотите убить меня? – спросил худой командир поста.

   Джон с удовольствием отметил: хотя в глазах Морриса мелькнул страх, все же он мужества не потерял.

   – Ну, если вы дадите клятву, что не будите мне мешать, то я сохраню вам жизнь, – ответил Суперсыщик.

   – Чем вы хотите, чтобы я поклялся? – оживился худой.

   – А что для вас самое дорогое, тем и поклянитесь.

   – Клянусь памятью матери! – подняв руку, как свидетель в суде, произнес Моррис.

   – Как же, матерью... – съязвил Диккер, – У него и матери-то никогда не было... Сам же говорил, что из приюта... и приемные родители от тебя отказались, когда ты их ограбил... Тогда ты первый раз попал в тюрягу...

   – Заткнись, жаба!

   – Крысеныш!

   – Вошь лобковая!

   – Гниль тюремная!

   – Ну, вы тут пообщайтесь, а я пойду на разведку, – сказал Джон.

   – Мистер Кейн! Я с вами! – встрепенулся Диккер.

   Джон подумал и отказал. Он больше не мог доверять этому человеку. Он запросто мог втянуть его, Джона, в такое сражение, из которого живым не уйти.

   – Охраняйте пленного, Диккер. Если я не вернусь через два-три часа, – пленного освободите.

   – Как же так?! Вы оставляете меня на произвол судьбы? – чуть не заплакал Диккер. – Мистер Кейн, если я его отпущу, они же меня растерзают!..

   Моррис злобно улыбался.

   – Ну, тогда убей его, для своего спокойствия, – посоветовал Джон Кейн.

   Диккер от неожиданности сел на задницу. А Моррис тяжко закашлялся. Казалось, его вывернет наизнанку.

   – Не пойму я вас, – растерялся Диккер. – То вы милуете, то велите казнить... Как вас понять?

   – А понять меня, Диккер, очень просто. В жизни каждый делает свой выбор самостоятельно. Я вам не нянька.

   Видя, что Диккер все-таки впадает в панику, Джон дал совет:

   – Попытайтесь заключить перемирие. Поскольку вы оба виноваты перед Джексоном, то вам лучше мирно не замечать друг друга, чем воевать. Ну что, решил я вашу проблему?

   Диккер неуверенно улыбнулся, Моррис нахмурился. Но чувствовалось, что накал взаимной ненависти явно пошел на убыль.

   – Вот и хорошо, – сказал Джон Кейн и вышел наружу.

   Глава 28

   Джон крался по лесу и терзался мыслью, что он все-таки поступил дурно, как сказал бы граф Лев Толстой. А еще он подумал, что нарушил золотое правило Экзюпери – «мы в ответе за тех, кого приручили». «Я приручил Диккера и почти приручил Морриса – и сразу бросил. Если они перережут друг другу глотки, это будет моя вина». «Я приручил Диккера и почти приручил Морриса – и сразу бросил. Если они перережут друг другу глотки, это будет моя вина».

   – А если они договорятся? – спросил Альтер Эго.

   – Это будет моя заслуга, – ответил Джон Кейн.

   – Ага! – воскликнул Альтер Эго. – Ты все-таки тщеславен.

   – Благодаря твоему животному эгоизму, – ответил Джон и подумал, что вот доктор, например, не мучился бы такими проблемами. Для него бандит, это бандит. И все, что способствует погибели бандита, то морально. А для него, Джона Кейна, бандит еще и человек... А может, я просто подражаю Достоевскому? А на самом деле, мне вовсе не жаль – ни загубленной судьбы проститутки, ни тем более бандита?

   Все-таки в моих смятениях виновата частичка русской души, которая сидит во мне как заноза. Будь я нормальный западный интеллектуал...

   Нет, – одернул себя Кейн. – Русское во мне не то, что я рефлектирую, а именно то высокомерное мнение, будто только я, как русский, способен на рефлексию и сострадание, а все остальные обитатели Запада – бездушные манекены. Вот что мне надо выдавливать из себя по капле.

   Пока он шел и был занят привычной мозговой деятельностью, в реальном мире сгустились сумерки, а затем почти сразу, как село солнце, наступила тьма. Идти стало трудно, а потом и невозможно. Джон Кейн уперся в глухую стену. На ощупь это был забор, состоящий из бревен, стоймя врытых в землю. Так укрепляли боевые позиции еще древние греки при осаде Трои.

   Несомненно, это была крепость Джексона. Джексон-хаус, так сказать. Джон подпрыгнул, вытянутой рукой шлепнул по бревну. Верхушки он не достал. Высокая, однако, стена. Идя вдоль стены, ощупывал, проверяя каждый стык бревен, в надежде, что где-нибудь да отыщется щель. И такая щель отыскалась. Ничто не совершенно в природе, а в сооружениях человека и подавно. Одно бревно имело некоторый изъян и потому не плотно прилегало к другому бревну. Изъян был невелик, не по всему стволу, а лишь длиной несколько дюймов. Но все же можно было попытаться забить туда обломок ветки потолще, чтобы выдержала вес тела человека. Щель была на высоте полутора футов от земли, так что получится хорошая ступенька.

   Он долго искал, шаря по земле, палку, обломок ветки, наконец, нашел, обломил до нужного размера. Воткнув обломок ветки в щель, каблуком сандалии (жаль, не надел ботинки), а потом прикладом автомата, как мог, забил её, чтобы она не шаталась. Цепляясь ногтями за бревна, он вскочил на импровизированную подножку, и она сразу обломилась. Джон чуть не поранил голень в кровь торчащим из стены обломком, когда нога сорвалась. Но, к счастью, проверив рукой и не ощутив мокроты, успокоился: только слегка поцарапал кожу (а мог бы порвать вену – и тогда крышка).

   Ногу саднило, но Джон Кейн, не обращая внимания на боль, повторил попытку. Обломанная ветка все еще имела длину, достаточную, чтобы на ней утвердился хотя бы носок его сандалии. Тут он опять пожалел, что не надел крепкие ботинки. Поправил висевший за спиной автомат (кстати, он хотел было использовать ремень автомата, но тот был слишком короток). До боли в икроножной мышце напрягся и, поднявшись, всем телом прижался к бревнам, чтобы не упасть. Вытянул руки вверх. Верхушки не прощупывалось. Надо прыгать. Черт побери! Автомат мешал. Кольт норовил скользнуть в штанину. Из этой труднейшей позиции Джон все-таки подпрыгнул, как мог, и только тогда его пальцы поймали-таки острия бревен. Для рук эти заострения не были страшны, зато держаться было легче. Давненько он не занимался такой гимнастикой. Он подтянулся и закрепил взятую высоту, зацепившись локтем. Бросок ноги, осторожно, для ноги острия опасны. Он еще раз подтянул себя, еще выше. И вот, наконец, он сидит верхом меж заточенных бревен.

   Отдохнув, он перебросил внутрь крепости вторую ногу, повис на руках, как мог, оттолкнулся и прыгнул. Мягкая почва приняла его без коварного подвоха. Он упал на бок без травмы и лежал, прислушиваясь. И даже принюхиваясь. И тогда он почувствовал, как потянуло сыростью, жара сменилась прохладой. Подул ветерок. Сначала слабый, потом все сильней. Деревья, росшие за территорией крепости, зашумели кронами. Особенно дребезжали, как жесть, листья пальм.

   «Кажется, гроза нагрянула, черт бы её побрал! Сейчас как вольет!»

   Джон Кейн поднялся, озираясь, в поисках укрытия. На территории крепости все деревья были вырублены. Это понятно. Территория должна все просматриваться и простреливаться. В ближайшем доме в окнах горел свет. Причем электрический. Значит, где-то есть у них своя дизельная подстанция. Или ветряки.

   Двухэтажный дом по добротности и по многим другим признакам принадлежал Джексону. А где-то дальше (отсюда не видно) стоял дом его боевиков. По сути – казарма. А этот дом с элементами роскоши никак казармой не назовешь. Точно, это жилище босса. А где же охрана? Охраны не было. Странно, но объяснимо. Кого им бояться? Они у себя дома. О нем, Джоне Кейне, они, по-видимому, так и не узнали. Они захватили яхту, мужчину и женщину (которая от них сбежала). Если доктор не проболтался, то они будут думать, что экипаж яхты состоял из двух человек. По сути, Джон Кейн так и странствовал – то один, то вдвоем с Аниту...

   Правда, о третьем члене экипажа знают Диккер и его командир Моррис. Это я сглупил, пожалел Джон, предоставив им свободу действий. Чертов благородный идиот! Связал бы их в один клубок, пусть полежали бы в вигваме до утра... Ладно, чего уж теперь.

   Однако, надо подбираться к дому. Хотя и темно, но усадьба – место открытое, может, она все-таки как-то просматривается. Не может такого быть, чтобы часовых не было. Я бы на месте Джексона, обязательно где-нибудь соорудил вышку с прожектором и поставил бы там часового. Для собственного спокойствия.

   Думать, как преступник, стало для детективного романиста Джона Кейна второй натурой. Чтобы не быть замеченным (ведь существуют приборы ночного видения), он лег на землю и пополз к дому по-пластунски. И в ту же минуту ослепительный свет упал сверху. От страшного взрыва, казалось, раскололось небо. Молния ослепила Джона, гром упал на темя тяжелым чугунным молотом. И хлынул ливень.