Текст книги "Семь цветов радуги (СИ)"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

– Но, думается мне, – продолжала Самохвалова, в волнении теребя платочек, будто пытаясь разорвать его на части, – не по-комсомольски поступает товарищ Тетеркин сейчас на нашем собрании. Почему он все скрывает от нас? Вместе с ним наши трактористки добились экономии горючего. Премии получили…

– Я не стал получать, – перебил ее механик и снова уставился глазами в пол.

– Потому что совестно. – Девушка освоилась, стала говорить ясно и спокойно. – А где оно, это горючее? Почему мы не могли вспахать опытное поле? Когда пошли на склад, глянули, а там пустые бочки… Обидно нам за свои труды или нет?.. Обидно! Спросили мы у своего начальника – Кузьмы: «Как же это так все получилось?» А он отвечает: «Не вашего ума дело!»

– Погоди, Самохвалова, – перебила ее Анна Егоровна, вытянув вперед полную руку. – Кузьма говорит, что его трактор испортился. Вот потому он и пережег горючее.

– Нам он такого не мог сказать.

– Может, сейчас объяснишь про это дело, Кузьма? – мягко, как только могла, обратилась к нему Ольга. Ей показалось, будто Люд ее пальцами дрожит стол.

Тетеркин молчал. Он уронил кепку и сейчас смотрел на нее удивленными глазами.

Собрание загудело. Никогда еще в Девичьей поляне за все время существования комсомольской организации ни молодые, ни старые комсомольцы не встречались с фактами такого упорного запирательства. Кое-кто даже подумал, будто Тетеркин скрывает всю эту историю с горючим только потому, что куда-нибудь сплавил его, а сейчас боится признаться.

Невольно напрашивались самые невероятные предположения. Ребята были окончательно расстроены.

– Довольно тянуть! – крикнул кто-то из глубины класса. – Тетеркин не хочет с нами разговаривать.

– Ему и сказать нечего.

– Пора кончать!

– Что решило бюро?

Ольга подняла руку. Когда наступила тишина, она спросила:

– Значит, будем считать, что Тетеркин отказывается отвечать на наши вопросы?

– Ясно.

Все еще медлила Ольга, она выжидательно смотрела на Кузьму в надежде, что тот изменит свое поведение. Он скажет…

Упрямо сжав губы, Тетеркин старался не глядеть на товарищей.

– Разрешите тогда мне ответить за него.

Это сказал Бабкин. Он поднялся и, заложив руки за ремень гимнастерки, спокойно наблюдал за Ольгой.

«Вам?» – чуть было не вырвалось у нее. Но она быстро овладела собой и спокойно проговорила:

– Слово имеет товарищ Бабкин.

Тетеркин хотел было что-то вымолвить, но не решился и с грохотом сел за парту.

– Я не адвокатом здесь выступаю, – начал Тимофей, стараясь говорить возможно убедительнее. – И не собираюсь защищать товарища Тетеркина. Я думаю, что его основная ошибка заключается в том, что он не доверяет своим товарищам. Он готов принять на себя любую вину, получить любое взыскание, лишь бы сохранить в тайне свои опыты…

В зале послышался шум.

– Какие опыты?

– Почему мы не знали?

– Вот в том-то и дело, – продолжал Бабкин. – Никто об этом не знал, даже члены ОКБ, которые, к слову сказать, тоже не особенно распространялись о своих делах… Потайные двери в теплицу, ночная буровая разведка… Я совсем случайно узнал, что существует эта бригада.

– Ну и правильно, – пробасил кто-то из угла. – Чего раньше времени мы будем зря болтать!

– Вот и Тетеркин то же самое думал. Только к тому же он решил работать один, тайно, как изобретатели за границей. Тетеркин не понял, что одному работать гораздо труднее, в тысячу раз труднее, – убежденно сказал Тимофей и, взглянув на Кузьму, слегка замялся. – Я совсем не хотел этого, но…

Тетеркин смотрел на московского техника злобно, недоверчиво.

– Но… – повторил Бабкин, – мне пришлось подробно осмотреть конструкцию товарища Тетеркина…

Механик привстал, точно собирался броситься на москвича, и снова опустился на скамью.

– Не знаю, что скажут специалисты, – продолжал Бабкин, не заметив движения Кузьмы, – но я, хоть и не считаю себя таковым, думаю, что идея Тетеркина очень и очень стоящая. Представьте себе, ребята, – неожиданно для самого себя, с увлечением начал рассказывать Тимофей: – Кузьма придумал замечательную вещь! По примеру передовиков-стахановцев на заводах, он хочет один работать на трех машинах…

– Вот то-то и дело, что опять один, – недовольно заметил Буровлев.

– Нет, – горячо возразил Бабкин. – Такое дело надо поддерживать. Тетеркин работал один, это верно, но мечтал он сделать свои тракторы-автоматы для всех. И не только для вашего колхоза, а для всей нашей страны, для всего нашего хозяйства!

– Ай да Кузьма!

– Здорово! Ну и что же получилось?

Москвич помолчал, посмотрел на Тетеркина, провел рукой по стриженой голове и снова продолжал:

– Никаких схем я чертить не буду. Думаю, когда нужно будет, сам изобретатель все подробно расскажет. И пусть он на меня не обижается, только для его и нашей общей пользы мне пришлось сегодня выступить.

Тимофей искоса взглянул на Багрецова. Лицо Вадима сияло, как только что вычищенный никелированный кофейник. Радость бурлила и хлестала через край. «Здорово! Продолжай дальше, Тимка», – казалось, говорили его восторженные глаза.

Бабкину было приятно от сознания выполненного долга и от того, что сейчас между ними, городскими техниками, и колхозными комсомольцами протянулись крепкие нити. Их теперь уже не разорвать.

– Так вот, ребята, – говорил далее Тимофей. Он уже вышел из-за стола и с профессорской важностью расхаживал перед партами. – Насколько я понимаю, среди вас есть настоящий изобретатель. Пусть, конечно, он этим не гордится. Я могу и ошибаться, но мне кажется, что автоматическое переключающее устройство Тетеркин придумал очень остроумное. Такого, пожалуй, я и не видел в наших аппаратах, а мне много приходилось возиться с автоматикой.

Подробно, со знанием дела, Бабкин рассказал о принципе устройства трактора-автомата, о возможностях применения этого изобретения в электротракторах, а также сказал о тех затруднениях, которые сейчас испытывает изобретатель.

– Не знаю, – говорил Тимофей, – как удастся Тетеркину решить вопрос бокового смещения, но мне кажется, что тут могут быть два пути…

– Какие? – нетерпеливо спросил Копытин. В зале одобрительно загудели.

– Сейчас расскажу. – Бабкин поднял руку, как бы призывая этим к вниманию. – Может быть, кто-нибудь из вас подумает над этим. Я считаю, что будь Тетеркин даже знаменитым изобретателем, даже лауреатом, и тогда он не должен отказываться от помощи товарищей.

Кузьма ничего не мог понять. Этот москвич, который по незнанию искал карбюратор в дизеле, сейчас свободно докладывает собранию о всех тонкостях трактора-автомата. Больше того, даже он – сам изобретатель – не увидел в своей конструкции многих особенностей, замеченных наблюдательным Бабкиным. Механик, как во сне, слушал доклад о своем изобретении… Сам бы он никогда не смог так точно и умело рассказать.

– Я не хотел ничего чертить, – сказал Тимофей, подходя к доске. – Но если вы меня спрашиваете, то все-таки придется кое-что здесь изобразить.

Когда он брал у Вадима мел, тот незаметно пожал ему руку и прошептал:

– Посмотри на Стешу.

Бабкин недовольно поморщился. «Нашел время приставать! Очень мне нужно смотреть на всяких девчонок!»

Но он все-таки не удержался и краем глаза взглянул на девушку.

Стеша прижала кулачки к подбородку и смотрела на Тимофея восторженными, признательными глазами. Сейчас он казался ей настоящим героем, как в пьесах, что ставились у них в драмкружке. Теперь ей верилось, что о» мог бы сыграть даже Платона Кречета, зря она тогда предлагала эту роль Тетеркину и Багрецову.

Бабкин стоял перед ней мужественный, смелый и… прекрасный. Он даже стал выше ростом… «А как дельно рассказывает, – умилялась Стеша. – Как умно и благородно он выгораживает Кузьму… С каким знанием дела говорит он про всякие автоматы… Слушаешь – и не наслушаешься…»

– Значит, так, – рассказывал между тем Бабкин, заканчивая чертить схему поворотного автомата Тетеркина. – Счетчик оборотов замыкает цепь вот этого реле… А дальше… – Тимофей потер себе лоб, что-то вспоминая. – Дальше от реле… Товарищ Тетеркин, – вдруг обратился Бабкин к механику, – ток идет в соленоид? Так, кажется?

Этот вопрос застал изобретателя врасплох.

– В соленоид, – машинально ответил он, приподнимаясь над партой, как школьник. – Только в правый, а не в левый…

– Тогда я не понимаю, как же тут произойдет поворот?

– А чего же тут не понимать? – удивился Тетеркин. – Дело простое. Когда счетчик замкнет реле…

Бабкин указал мелом на чертеж:

– Вот это?

– Нет, тут еще одно должно быть, с выдержкой времени… Да вы не туда показываете, – недовольно заметил обиженный за свою схему изобретатель и, откинув крышку парты, вышел к доске.

В зале одобрительно зашушукались. Кое-где раздался смех. Но Ольга посмотрела на нарушителей порядка, и все смолкло.

– Вот я и говорю, – начал Тетеркин, поворачиваясь к Тимофею. – Не здесь должно быть это реле.

Он взял у техника мел и стал исправлять схему.

Бабкин бесшумно отошел от доски и сел за стол. Все, что нужно, было им сделано. Наверное, Никифор Карпович только этого от него и хотел. Ему, конечно, обо всем расскажут ребята!

Часто дыша от пережитого волнения, Тимофей облизывал языком пересохшие губы. Стеша с немым восторгом глядела на него. Она бережно взяла у Ольги стакан, налила воды из графина и, зажмурив глаза, тихо пододвинула его Бабкину.

– Тут у меня небольшая загвоздка получилась с этим соленоидом, – сказал Тетеркин, но вдруг, заметив, что Бабкина рядом нет, умолк.

Он повернулся лицом к собранию и, перекладывая мел из одной руки в другую, не знал, что ему делать дальше.

– Продолжай, Кузьма! – сказала Ольга. – Почему же все-таки не получается поворот? – Она умело выбирала правильный курс.

– А вот почему…

И механик начал подробно объяснять все свои неудачи. Ему было жарко, постепенно расстегивал он пуговицы одну за другой на влажной от пота рубашке. Казалось, что этим самым он хочет раскрыть до конца все свои секреты. Вот они, ребята! Видите – душа нараспашку!

Тимофей уже с места пытался возражать механику, предлагая попробовать другой способ. Тетеркин с искренним азартом доказывал всю несостоятельность бабкинского предложения. Он считал, что этот вариант не учитывает переключения на движение задним ходом, а без него ничего не получится.

Выступил Иван Буровлев. В своей солидной темной тройке он казался, по меньшей мере, директором завода, где должно осваиваться производство тракторов Тетеркина. Он доказывал, что можно обойтись одним плутом, если поворачивать лемеха. Самохвалова же считала, что поворачивать их нельзя: машина пойдет обратно по пахоте, гусеницы затопчут борозды.

Ей тоже возражали. Например, Лена Петушкова, красивая тоненькая девушка, с прищуренными, всегда смеющимися глазками. Сергей не любил ее, так же как и Самохвалову, за насмешки. Сейчас, услышав доводы Петушковой в защиту брата, пастушок почти смирился с этой «языкастой красавицей».

Сергей уже больше не выступал «к порядку ведения», несмотря на то, что комсомольское собрание превратилось в техническое совещание. Он подробно записывал все дельные предложения, которые можно будет потом использовать в работе над усовершенствованием трактора-автомата.

Радовалась Ольга. Ей все стало ясным. Ничего, что вопрос о Тетеркине направился совсем по другому курсу, не обозначенному на картах. Она уверена, корабль идет правильно. Ничего, что некоторые из девчат, мало понимающие в механике, уже начинают позевывать и посылать председателю собрания записки: «Не пора ли закругляться? Время позднее».

«Успеется! – решила Ольга. – Для такого дела можно и посидеть лишний часок».

Теперь Ольга уже не сомневалась в Тетеркине: строптивый изобретатель будет работать вместе с ребятами из ОКБ.

В порыве спора Кузьма сдернул с плеч мешающий ему пиджак и, не глядя на него, бросил на стул возле доски. Жарко! Тетеркин смущенно покосился на Ольгу и впервые за этот вечер робко улыбнулся.

И, может быть, в эту минуту Ольга поняла, что за все это она должна благодарить нелюбимого ею московского техника. Вот это настоящая помощь! «Не забудь пригласить Бабкина», – вспомнила она о встрече с Никифором Карповичем. Он все предвидел!

«А здорово этот маленький техник заставил Тетеркина вылезти к доске», думала Ольга, изредка поглядывая, как Бабкин, по-детски наморщив лоб, трудился над схемой. Она в этот момент готова была простить все его прегрешения. И любопытство, и некоторую болтливость, и главное, если так можно сказать, его «легкомысленное сердце».

«Таковы люди, – умиротворенно вздохнула Ольга. – У каждого есть свои недостатки».

Бабкин получил амнистию.

Шульгина взглянула на часы. «Ого, пожалуй, уже пора кончать техническую дискуссию. Ишь, разошлись, готовы всю ночь проспорить».

– Ну, ведь понятно, понятно же, – доказывал Тетеркин, с ожесточением стуча мелом по доске. – Сбоку нельзя закреплять плуг.

– А если с двух сторон? – подсказал Копытин, щуря близорукие глаза. Ширина захвата будет больше.

– Нельзя, – горячился механик, – посредине прогал, но не в этом дело… Чего зря говорить, идемте, я вам покажу…

Он было ринулся от доски, но вдруг – остановился и, покраснев, взглянул на Ольгу.

Тут только он вспомнил, что еще не все кончено. Не для технических споров он пришел сюда», на собрание. Если москвич похвалил его машину, то это не значит, что комсомольцы уже позабыли о вине ее изобретателя.

Ольга поняла причину смущения механика и сразу же пришла ему на помощь:

– Правильно, товарищ Тетеркин, мы так не договоримся. Пусть все на месте посмотрят машину. Я уверена, что возникнут новые вопросы… А вы пока садитесь. Будем продолжать собрание.

– Можно мне сказать?

– Говори, Копытин. Только теперь уже по существу вопроса. Довольно о переключателях.

Чуть сутулясь, Копытин протиснулся между партами.

– У меня такое мнение, – начал он, поворачиваясь к классу: – Тетеркин подходящую машину придумал. Может, и есть где-нибудь в Москве такой трактор, не знаю… Но мы своего изобретателя должны абсолютно поддержать. Надо его предложение послать в какой-нибудь институт, пусть там скажут – настоящее это дело или нет… А пока… – Копытин помедлил и виновато посмотрел на ребят. Это я так думаю, – предупредил он. – Тетеркин должен дальше работать. Мы ему абсолютно поможем и попросим товарища Бабкина тоже заняться этим делом…

– Обязательно!

– Только плетни не ломать, – заметил кто-то со смехом.

– Шульгина, дай мне слово! – крикнул Буровлев и, не дожидаясь, пока сядет на место Копытин, грузно затопал, пробираясь к столу.

– Все это правильно. И машина нужная, и помогать мы будем, и, если потребуется, найдем в городе самого знающего профессора. Пускай он по научному разберет, чего Кузьма к трактору приспособил. Но почему никто не спросит у механика, как он думает насчет горючего? – продолжал он. – Опыты – это, конечно, хорошо, а вот из-за них наш комсомольский участок остался невспаханным.

– Отдам целую бочку, – хмуро проговорил Кузьма.

– Что? Разве не все сжег? – спросил Буровлев. – Припрятал?

– Чего припрятал? – обиделся механик. – В город поеду, там обещали продать… за свои деньги.

– Очень нам твои деньги нужны, – рассердилась Анна Егоровна. Она вышла к столу и резким движением спустив на плечи платок, заговорила:

– Видать, Кузьма, ты ничего не понял. Неужели тебе невдомек, что ребята за тебя стараются? Образумить хотят, по настоящему пути направить… Ты же не коляску с музыкой смастерил, чтоб по деревне кататься… За большое дело взялся, так и понимай о нем, как полагается… Тебе что здесь комсомольцы говорили? Поддержим, мол, машина твоя может потребоваться государству. Так или нет?

Анна Егоровна повернулась к пристыженному Тетеркину и ждала ответа. Кузьма смущенно молчал, смотря, как в зеркало, на полированную поверхность парты. На черном лаке смутно белело его лицо.

– Может, и не выйдет у тебя ничего, – продолжала Анна Егоровна, – но думается мне, что комсомольцы правильно говорят. Москвичи тоже, – кивнула она в сторону Бабкина. – А коли так, обойдемся и без твоих денег. На хорошие дела нам колхозникам, да и МТС, конечно, денег не жалко. Если нужно, не одну бочку горючего достанем, а десять!

В классе дружно зарукоплескали. Кудряшова подождала, пока комсомольцы успокоятся, и с усмешкой заметила:

– Обрадовались! Небось, завтра по всей деревне звон пойдет: «Председатель, мол, посулила еще денег комсомолу дать на новые затеи». А я ничего не сказала. На правлении поговорим. Может, чего и придумаем.

– Ну, это то же самое, – рассмеялась Ольга. – От всего собрания благодарим вас, Анна Егоровна!

– Погоди, еще рано, – отмахнулась Кудряшова. – Только вот я попрошу, чтоб на нашем поле как следует запахали срамотищу, что там Кузьма наковырял. А то и впрямь дергачевцы глядеть приедут.

По залу прокатился смех.

– Не сомневайтесь, Анна Егоровна! – это крикнула Петушкова. – Завтра запашем!

Кудряшова торопилась в правление. Ей еще нужно было говорить по телефону с городом. Когда она скрылась за дверью, Шульгина снова обратилась к собранию:

– Так что мы будем делать с товарищем Тетеркиным? У кого есть предложения?

Из-за парты поднялась Самохвалова.

– Если он изобретателем оказался, – волнуясь, начала она, – значит, не из корысти горючее потратил. Поле, конечно, запашем… – Девушка помедлила, словно вспоминая, какие еще провинности числились за механиком, и продолжала: – Вот на собрании Тетеркин нехорошо себя показал, это верно… Но ведь теперь он понял…

– Что же ты предлагаешь? – спросила Ольга.

Самохвалова рассеянно перебирала бусы.

– Ей жалко Кузьму стало, – неожиданно заметила Стеша. – Ольга, дай мне сказать, – Антошечкина внушительно двинула стулом и, не дожидаясь разрешения, быстро заговорила: – Тетеркин, может статься, как здесь высказывались, самый что ни на есть выдающийся изобретатель. Не знаю, не хочу зря говорить. Может, так оно и получается… Но только как комсомолец он… Прямо скажу – даже обидно за него…

– В драмкружок не ходит, – ехидно вставил Буровлев.

– Буровлеву завидно, что он может только статую представлять, невозмутимо отпарировала Стеша.

В зале рассмеялись, вспомнив о недавней репетиции, где Ванюша выступал почти в безмолвней роли Каменного гостя. Во второй картине он робел и путался.

– Нет, мы за драмкружок на Кузьму не в обиде, – продолжала девушка, встряхивал рыжими косичками. – Я хочу спросить у собрания. Может ли настоящий комсомолец так недоверчиво относиться к товарищам, как Тетеркин? А если бы Тимофей Васильевич не сказал нам всего, что бы тогда было?

– Кто это Тимофей Васильевич? – спросили из зала.

Стеша с достоинством указала на соседа:

– Товарищ Бабкин. Вот кто!

Тимофей Васильевич в этот момент почему-то заинтересовался чернильным пятнышком на скатерти, упорно разглядывая его.

– Не хочу зря говорить, но думается мне, что если бы не товарищ Бабкин, то Кузьма ушел бы с собрания не выдающимся изобретателем, а просто комсомольцем с выговором.

– Угадала, Антошечкина. Правильно!

– А сейчас что предлагаешь?

– То же, что и на бюро, – выговор.

Стеша быстро села, словно подчеркивая, что другого мнения быть не может.

Комсомольцы заспорили. Некоторым из них казалось, что ошибка Тетеркина не заслуживает столь строгого взыскания, другие, наоборот, высказывались за предложение Стеши.

Ольга смотрела на поникшего Кузьму. На его потемневшем лице ярко выделялась белая полоса. Это он в азарте спора провел по щеке измазанной мелом рукой. Ничего не замечал Кузьма! Казалось, он даже не слышал, о чем спорили ребята. Ольга поймала себя на мысли, что ей хочется подойти сейчас к нему и ласково вытереть платком его потное, усталое лицо…

После долгих споров собрание, наконец, решило поддержать изобретателя не только в работе над его конструкцией, но и как комсомольца.

Сегодня Сергей впервые познакомился с новым для него понятием: «Поставить на вид». Он был твердо уверен, что если когда-нибудь будет изобретателем, то ни за что не повторит ошибок Кузьмы. Этому его научило собрание.

Перед голосованием Ольга сообщила, что райком утвердил Сергея Тетеркина членом комсомола и теперь он может пользоваться правом решающего голоса.

Все сразу захлопали в ладоши и сильнее всех трактористки Нюра Самохвалова и Лена Петушкова. Может, вправду они рады за Сергея.

Он посмотрел на их сияющие лица и почувствовал эту большую, нет – огромную радость. Ее не обнять руками, она звенит, плещется, бьется в окна… Тесно, и стены раздвигаются, как в волшебной сказке… И кажется Сергею, что все комсомольцы со всей страны собрались вокруг девичьеполянской школы и сквозь раздвинутые стены смотрят на своего нового товарища – Сергея Тетеркина, комсомольца «с решающим голосом».

А когда Ольга спросила: «Кто против?», потому что некоторые из ребят не хотели, чтобы на Кузьму наложили взыскание, Сергей невольно спрятал обе руки под парту. Он уже отдал свой голос и теперь не будет менять решения.

Сергей был твердо убежден, что поступил правильно. Пусть брат как следует подумает над этим.

Поздней ночью Никифор Карпович возвращался домой, в Девичью поляну. На заседании бюро райкома после рассмотрения проекта строительства агрогорода он докладывал о комсомольцах-новаторах из колхоза «Путь к коммунизму».

Доклад Васютина вызвал особый интерес. Никто не ожидал, что в маленьком, разрушенном войной колхозе, наряду с исключительными по своему объему восстановительными работами, комсомольцы найдут время для изобретательских дел. Секретарь райкома в своем выступлении отметил, что, несмотря на необычную форму новаторской деятельности молодежи из Девичьей поляны, все их дела тесно связаны с жизнью колхоза в борьбе за высокие урожаи, за сталинский план переделки природы. Пора уже понять, что чем больше у нас будет смелых изобретателей, тем быстрее мы будем идти по дороге к коммунизму. На колхозных полях, так же как и в заводских цехах, должны быть десятки тысяч изобретателей и рационализаторов. Прекрасны мечтания ребят из ОКБ! Не сегодня, так завтра будет у них река, может быть, лампы дневного света повиснут над садами, заколосятся поля невиданной в мире пшеницы, виноград и актинидия вырастут на холмах, и пусть размахивают листьями тропические растения на подоконниках.

Мичурин говорил, что колхозник есть опытник, опытник есть преобразователь природы. Этим и занимаются в Девичьей поляне опытники из ОКБ.

Васютин вспомнил, что секретарь райкома особенно отметил инициативу девичьеполянских комсомольцев в освоении техники. В передовом колхозном хозяйстве никак не обойтись без высокой механизации, без применения многих технических средств, по-новому организующих труд. А что же будет через несколько лет? Для сложной техники нужны грамотные инженеры… Так, может быть, растут такие специалисты в девичьеполянской ОКБ?

«Мне кажется, что на эти дела должна особенно обратить внимание колхозная парторганизация, – говорил секретарь. – Завтрашний передовой колхозник – это человек, в совершенстве знающий не только агротехнику, но и другую – машинную технику, без которой ему не обойтись. Вот вы, Никифор Карпович, рассказывали нам о пастушке, который умело применяет радиостанцию в своем деле, но ведь через некоторое время вы получите подобные аппараты для связи с полеводческими бригадами. Радиостанцию должен знать не только тракторист, который уже сейчас пользуется аппаратом «Урожай», но и работающий в поле бригадир, звеньевой. Вы хотели взять из МТС опытные электрокультиваторы? Кто ими потом будет управлять? Обыкновенные колхозники, занятые сейчас на прополке… Надо с детства прививать молодежи любовь к технике… И, может быть, заслуга ребят из ОКБ заключается еще в том, что они показали на увлекательных примерах поистине фантастические перспективы, которые открываются перед молодежью – юными хозяевами колхозных полей».

Никифор Карпович смотрел из окна машины на залитые лунным светом поля и снова вспоминал о всем том, что говорилось час тому назад на совещании.

Васютин рассказал в райкоме о проекте московского техника, о том, что сегодня днем это предложение уже консультировалось специалистами. Васютин показывал им все расчеты. Затея Багрецова оказалась интересной и вполне реальной. Инструктор просил помочь колхозу достать подходящий генератор. Он уже приметил такой в одной организации, но хозяева никак не хотят уступить его, потому что этот генератор им потребуется весной.

Секретарь райкома тут же позвонил запасливому директору и попросил отдать генератор девичьеполянцам. «До весны еще два достанешь», – убеждал он несговорчивого директора. Наконец тот согласился.

Пощипывая усы, Никифор Карпович смотрел на лунные поля и улыбался. Его больше всего беспокоил этот генератор. Срочно из Москвы не выпишешь. А тут каждая минута дорога.

Он уже представлял себе, как на этих голубых полях протянутся серебряные жилы каналов. Тяжелые колосья будут отражаться в воде.

Васютин уже не мечтал… Он закрыл глаза и снова представил себе кабинет секретаря. Человек в строгом темном костюме и косоворотке, полный, слегка задыхается, когда говорит. Он сидит за столом, поглаживая широкую грудь, и медленно роняет слова: «Пока надо оставить ребят в покое… У них хватит дел. Пусть закончат свою ветрогидростанцию. Потом, если потребуется, их опыт перенесем в другие колхозы… Конечно, когда они сами убедятся в своих возможностях, им нечего будет таиться… Выход комсомольцев на поля «Партизана» – это только начало больших совместных работ будущих объединенных колхозов. Надо, чтобы девичьеполянские комсомольцы почувствовали крепкие крылья, – орлята, впервые поднявшиеся над землей. С большой высоты они зорким глазом должны посмотреть на свои дела».

Ничего не сказал тогда Никифор Карпович о первых опытах колхозного механика. Может быть, только с огромной высоты, откуда видна чуть ли не вся наша страна, нужно рассматривать эти, пока еще не удачные попытки создания трактора-автомата. Может быть, это будет первая машина в необыкновенной автоматической линии на поле, так же как применяются сейчас автоматические линии станков в заводских цехах.

Вот уже показались бледные огни Девичьей поляны. Никифор Карпович высунулся в окно, чтобы рассмотреть, хорошо ли вспахано опытное поле, мимо которого он сейчас проезжал.

Прямо перед собой, на краю темного вспаханного участка, он увидел трактор.

Васютина удивила необыкновенная форма машины. Она казалась в два раза больше, кабина сливалась с общей массой, даже трудно было узнать в этом силуэте гусеничный трактор.

Никифор Карпович попросил шофера замедлить ход. Теперь в ярком лунном свете можно было подробно рассмотреть странную машину.

Двигался обыкновенный трактор, но только его со всех сторон облепила молодежь. «Важные эксперты», члены ОКБ, наблюдали за работой автомата Тетеркина в действии.

Внутренность кабины была освещена, и ребята могли видеть, как работает счетчик оборотов, двигаются сердечники в соленоидах и, главное, как происходит поворот машины.

– А что ты думаешь, Кузьма? – послышался громкий голос Буровлева. – Если выключить правую гусеницу и заставить машину поворачиваться на месте примерно до семидесяти градусов? После этого автоматически включается левая гусеница. Может быть, получим мы боковое смещение?

Ответа Васютин не расслышал.

Он сделал знак шоферу, мотор негромко зарычал, и машина тронулась.

Всю дорогу, до самой деревни, Никифор Карпович улыбался и старался закрутить жесткий непокорный ус.

ГЛАВА 5

«ИЗОБРЕТАТЕЛИ И БЮРОКРАТЫ»

План готов,

и вокруг

сто работ

на тыщу рук.

В. Маяковский

Багрецов ходил, не чувствуя под собой земли от радости; он краснел и улыбался, когда Васютин представлял его колхозникам и, похлопывая по плечу, говорил: «А это наш главный инженеры.

Конечно, Вадим понимал, что его не могли назначить на такую должность! Просто ребята из ОКБ попросили москвича взять на себя техническое руководство, Кому же, как не самому автору проекта, заниматься этим делом? А «главным инженером» назвал его Васютин. Так с его легкой руки стали величать московского техника и все колхозники.

Приезжал на холм настоящий инженер из Сельэлектро, смотрел, мерил рулеткой стороны будущего водоема, кое в чем поправил техника, пожелал успеха и уехал. Остался московский комсомолец самым главным техническим руководителем на строительстве.

Не хватало только внешней солидности Багрецову, в чем его не раз укорял Тимофей.

Сейчас Бабкин стоял на краю котлована и подсчитывал на листке из блокнота объем земляных работ.

«Вот так главный инженер», – думал Тимофей, искоса наблюдая за другом.

Вместо того чтобы спокойно расхаживать по строительству и принимать доклады от начальников участков и бригадиров. Багрецов метался по бугру. То подтаскивал трубы, то мешки с цементом. Или вот как сейчас. Полюбуйтесь! (Бабкин даже поморщился.) «Главный инженер» спрыгнул в котлован и, выхватив лопату у зазевавшейся Стеши, стал вместо нее выбрасывать наверх песок. Ясно, что та обиделась, неизвестно, что она там сказала Вадиму, но, видимо, дала ему понять, чем должен заниматься «главный инженер».

Тимофей видел, как Димка выскочил из котлована и, на ходу срывая с себя пестрый галстук, побежал к тому месту, где устанавливался насос. Через минуту Бабкин уже слышал его охрипший голос:

– Раз, два, взяли!.. Взяли!.. Сама пойдет!.. Сама пойдет!..

Ребята тащили наверх трубы и вторили «главному инженеру», подпевая надсаженными голосами.

Бабкин чувствовал себя на своем месте. Он, конечно, тут не главный инженер, но и не простой техник. Вместе с Тетеркиным он занимался на этом строительстве не чем-нибудь, а механизацией всех работ! Кузьма – начальник, а Бабкин у него в должности «научного консультанта».

Ему очень досадно, что приходится слушать, как кричит Багрецов: «Раз, два, взяли!»

«Провалили мы это дело, – самокритично размышлял Тимофей. – Не успели с Кузьмой лебедку приспособить для подтаскивания труб на бугор. Нехорошо получилось… Взять бы этого «консультанта по механизации» за ноги и протащить вместо трубы по косогору».

Очень недоволен Бабкин. Он корил себя, но щадил Кузьму, хотя тот в равной степени с ним был виноват. Все случилось потому, что и начальник и «научный консультант» были увлечены испытаниями нового способа поворота трактора-автомата. За этим делом они совсем позабыли о лебедке. Правда, механизаторы сделали очень полезный транспортер, подающий землю и песок наверх из котлована, но этого мало. На современном строительстве разве такая должна быть механизация?

Работа началась поздним вечером.

Сейчас по вздрагивающей лесенке ветростанции карабкался вверх девичьеполянский монтер, он же «главный электрик». За ним тащился привязанный к поясу провод. Другой конец провода тянул на вершину радиомачты метеостанции Петушок, он же «главный радист». Мальчуган сбросил вниз свои большие сапоги и теперь, упираясь босыми ногами в скользкую поверхность трубы, кряхтя и вздыхая, подползал уже к анемометру. Закрепив наверху конец провода, Петушок со свистом, будто циркач по шесту, скользнул вниз.